Петров давно заметил, что это не просто лужа. Это вечная лужа. Когда кругом уже сухо, лужа чавкает ботинком прохожего, наступившего в нее так неосторожно. И чувствует лужа себя от этого великолепно. И все обходят ее. И в знак ее неиссякаемости, словно прожорливому чудовищу, бросают в нее доски, кирпичи и иные предметы для того, чтобы прыгать по ним, подобно зайцам по кочкам в болоте, прокладывая себе дорогу.
Но вдруг лужа исчезла. Еще с утра, когда Петров шел на работу, лужа была. И Петров отдал ей дань уважения, приподняв брюки и ступая на цыпочках в начищенных ботинках. А вечером вместо лужи был новенький асфальт. Еще теплый. С запахом. Со свежими следами разной обуви и шин велосипеда. Петров пошел по асфальту, чувствуя мягкость, на мгновенье остановился в месте, где была середина лужи, и подумал: «И все-таки что-то меняется».
И весь вечер у Петрова было хорошее настроение.