Ранним вечером дверь одного из, выстроенных в ряд коттеджей, отворилась, и плотный тридцатилетний мужчина в бежевых брюках и белой рубашке с короткими рукавами, сердито выкрикнул что-то вглубь дома, и с грохотом хлопнув дверью, прошептал тихое ругательство. Губы его были зло искривлены. Отто Фриман, профессор истории и этнографии постоянно ругался с женой и причиной их ругани был сын Дэвид.
Спешно отойдя на несколько десятков шагов, профессор резко замедлил шаг, и сделав глубокий вдох, огляделся вокруг. Дул слабый ветерок, тихо играя листьями деревьев, а по бледно-голубому небу плыли мелкие облачка, подобно детским бумажным корабликам в бассейне. Мужчина вышел на аллею и присел на скамейку. До начала лекций у него было минут сорок, а идти было недалеко. Мимо него прогуливались молодые , загорелые люди; некоторые были с детьми. Отто Фриман удовлетворенно хмыкнул: он не любил стариков и калек, они оскорбляли его чуство гордости за страну. Сегодня был его день: наконец он решился на поступок и эта решимость переполнила его грудь радостью. Сомнений больше не было. Профессор взглянул на часы и поднялся: " Пора".
Аудитория встретила его аплодисментами. Отто помахал рукой, призывая людей к тишине, и начал речь:
- Я уже говорил о том, что каждый человек должен исполнить свое предназначение, то есть служение на благо общества. До 2040 года человечество на 40 процентов состояло из неизлечимо больных, слепых, глухих и с болезнью Дауна. В животном мире такие особи не выживают, там идет естественная отбраковка, так называемый отбор. Вместе с развитем цивилизации развивалась и медицина, люди научились продлевать на долгие годы неполноценное существование тех, кто должен был неминуемо погибнуть вследствие естественного отбора. И тут мы зашли в тупик, встав лицом к лицу с проблемой перенаселения, притом, что более половины людей - умственноотсталые и неизлечимо больные. Что мы получили? Большое количество людей отвлечено от полезных дел, ухаживая за ними, продлевая их растительное существование. Ладно еще только это, но ведь часть умственноотсталых уродов еще и плодиться стала - вопиющий факт! ( В зале послышались одобрительные смешки и редкие хлопки) Они производят на свет умственноотсталых уродов, причем плодятся быстрее нормальных людей. Между тем снижается процент здоровых людей и это происходит обратно пропорционально росту уровня цивилизации. Я хочу вспомнить о Второй Мировой войне, когда уничтожались народы, которые Гитлер находил неполноценными: евреи, цыгане, славяне. Это было с его стороны не умно. Ведь это были вполне здоровые люди по сравнению с самим Гитлером. Теперь пришли к власти умные, здоровые и честные - я говорю о нас - цвете цивилизации. Мы решим проблему перенаселения! И мы создадим новую Спарту!!!
Профессор сделал небольшую паузу, строго оглядел слушателей, и продол-жал:
- В эпоху Рационализма мы понимаем всю суть проблемы: так дальше продолжаться не может! призываем вас, санитаров общества, избавить человечество от ненужного балласта. Возложенная на вас миссия благородна и тяжела, но видеть впереди абсолютно здоровое общество и знать, что в этом деле есть и доля вашего труда - это ли не прекрасно? Поэтому, дети мои, - здесь профессор широко обвел зал рукой, - идите, и с честью выполняйте свой долг! Знайте, здоровое человечество гордится вами!
Он сделал жест благословения. Стулья задвигались и санитары-стажеры, обмениваясь между собой впечатлениями, потянулись к выходу.
Молодой профессор спустился в бар пропустить рюмочку-другую и поболтать с посетителями. Санитары после лекции расслаблялись; впрочем, кроме того, спиртное развязывает язык - нет-нет, да и проболтается посетитель об очередном больном, которого родные укрывают - и тогда, жди гостей-санитаров.
За стойкой, на высоком табурете сидел его давний приятель, полковник ВМФ Крис Ллойд, а для друзей просто Лоди, красавец и здоровяк. Лоди приветливо кивнул, широко улыбнулся и неожиданно подмигнул:
- Ну что, старина, снова о погоде поговорим?
- Да что говорить, все, как триста лет лет назад: погоду на завтра абсолютно правильно узнаешь послезавтра.
Они пожали друг другу руки.
- Два виски, - Фриман положил на стойку купюру, которая в ту же секунду перешла к бармену Джейку.
- Как здоровье жены, Джейк ?
Бармен сделал испуганный вид и быстро ответил: "Поправляется".
Это была их постоянная шутка, в своем роде игра. Бармен женат не был, да и не собирался в ближайшее время, у него было в запасе целых шесть лет до тридцати пяти. Ну, а потом, хочешь не хочешь, закон обязывал обзавестись женой и произвести на свет абсолютно здоровых детей. Только в случае бесплодия, человек был свободен от брачных уз.
В углу бара послышался шум: видно кто-то сильно набрался. Отто навострил уши.
- Проклятая страна, тупой народ, вшивые ублюдки, - возмущался пьяный, - в этой уродской стране предпочтут хилому ученому здоровяка, у которого ума, как у кузнечика в коленках. Сильная нация моральных уродов.
Профессор хлопнул по плечу Лоди, встал и направился к перебравшему мужчине. На вид тому было лет тридцать пять, оранжевая футболка плотно обтягивала сухое, поджарое тело; гладко выбритое лицо с большеватым носом, было красным от возбуждения и количества выпитого. Отто приложил палец к губам и, показывая глазами влево-вправо, зашипел:
- Тс-с-с, приятель, здесь и у стен есть уши.
- Марк, - представился мужчина, - выпьем.- Официант, чистую рюмку, - он потянулся за бутылкой.
- Отто, - назвал себя профессор, - я выпью, а вам хватит.
- Пусть я пьян, но напьюсь еще больше, потому что жизнь превратилась в сплошной кошмар, вокруг одни доносчики и убийцы, и порядочному человеку нет места в этой сточной яме. - Язык у него заплетался, - Отто, признайтесь, кто вы - доносчик или убийца? - Марк залпом выпил рюмку водки.
Отто Фриман закурил; он улыбался, прикрывая глаза от удовольствия: собеседник нравился профессору, несмотря на то, что был сильно пьян и накачивался водкой все больше и больше. В этом человеке было что-то, чего так не хватало Фриману, чего так не хватало современному обществу, поглощенному идеей рационального существования, основанной на обездушивании и превращении человека в неодушевленный предмет: старые и поломанные вещи сдают в утиль - вот основа идеи.
- Я - доносчик,- профессор с любопытством прищурил свои глаза неопределенного грязно-болотного цвета.
- Доносчик? Я не могу вас осуждать: кто молчит, видя все это - сам соучастник. Я не лучше вас, - Марк внезапно протрезвел, но одну за другой отправил в рот содержимое еще двух рюмок, и замолчал. Его глаза налились кровью, ухватившись за стол, он попытался подняться, и не смог.
- Отто, помощь не требуется? - подвалил один из санитаров, держа в руке бутылку пива. Посетителей бара становилось все больше, а воздуха все меньше; гул толпы заглушал звуки музыки.
Фриман сделал отрицательный жест, подозвал официанта и велел вызвать такси, после чего помог новому знакомому сесть в машину, а сам вернулся в бар к недопитой рюмке.
Становилось жарко: кондиционеры не справлялись. Он достал из кармана брюк маленький блокнотик с ручкой и неторопливо записал адрес, отыскав страничку с буквой "М", так, на всякий случай, чтобы не забыть, ведь он собирался еще выпить.
Атмосфера внутри бара сгущалась от табачного дыма, захотелось на воздух. Профессор расплатился, и вышел на ночную улицу. Огни огромного города растворили темноту, и только темно-синее, почти черное небо с блеклыми, еле видными из-за городского смога, звездами, напоминало о том, что уже ночь.
Такси брать не стал, а неспешно двинулся по малолюдной улице, с наслаждением вдыхая прохладный воздух. слабый туман дрожал над дорогой, делая ее похожей на дорогу в рай... или в ад? Призрачные всадники в фантастических шлемах и кожаных костюмах изредка проносились мимо на бесшумных мотоциклах последнего поколения. Все было нереальным.
Отто посмотрел на часы: два часа двадцать минут. Свет в окнах не горел, значит Магда спит. Он тихонько отворил дверь, переобулся и, поднявшись по лестнице, заглянул в спальню жены. Та спала крепким сном: видно, умаялась за день.
- Сейчас или никогда, - профессор Отто Фриман спустился в гостиную, открыл дверцу шкафа, за которой оказалась лесенка, ведущая в подвал. Из подвала лился мягкий свет, ведь десятилетний Дэвид боялся темноты, как и многие дети его возраста. Приоткрыв рот, сын похрапывал и тягучая слюна застыла в уголке губы. Рядом с ним, на ковре лежала игрушечная лошадка; мебели не было, а стены помещания были обиты искусственным мехом, чтобы ребенок не ушибся.
- Снится ли ему что-нибудь? - внезапно подумал отец. надо было спешить, время приближало рассвет. Фриман достал из потайного шкафчика заветную коробку, вынул из нее ампулу с опием и шприц, наполнив который, подошел к мальчику.
Сын вдруг открыл глаза, бессмысленно и тупо посмотрел на отца и невнятно замычал:
- Дя-я-дя.
Отто взял слыбую руку Дэвида.
- Сейчас или никогда, - большая доза опия наполнила вену больного ребенка. Дэвид всхлипнул, дернулся и затих. Все было кончено.
Профессор поднялся в спальню жены. Та спала, свернувшись в клубочек, и выглядела беспомощной и беззащитной.
- После драки кулаками не машут, - цинично подумал он, и усмехнулся: поплачет, поплачет и успокоится. Теперь спать. Пройдя в свою комнату, включил свет и, зевая, стал раздеваться. Из брюк что-то выпало:
- А-а, записная книжка.
Фриман поднял ее, открыл на страничке с адресами на букву "М", снял телефонную трубку и набрал номер:
- Хелло, Дикси! диктую адресок для проверочки. Нагрянь пораньше. Пиши...
Рассвет, оранжевый и звонкий, вставал над сияющим городом. Отто Фриман, профессор истории и этнографии, закинув руку за голову, дышал спокойно и рамеренно. лицо его было безмятежным. Он спал, как человек, выполнивший свой долг. На стене часы твердили считалку: тик-так, так-так. Все было правильно.