Акелла и Катарина шли по тропинке, выбираясь из леса. Как давно Акелла не по-кидал его! Когда заканчивались свечи, необходима была одежда, в город отправлялась Карина. Пищу они добывали охотой, благо дичи в лесу было предостаточно. И вот теперь, почти через два года, он увидит эти улицы, эти дома… И снова вспомнит, как он шёл здесь, голодный, раненый, почти замёрзший. Как его приютила добрая, бедная женщина, а её дочери, славные маленькие девочки, тайком кормили его вареньем и хлебом. Старшая держалась особняком, достаточно холодно, а младшая… Младшая смотрела, как он выздоравливает, и её глаза светились счастьем. А потом… Потом они не вернулись. Просто ушли в лес за ягодами и не пришли обратно. Акелла пошёл их искать, но нашёл лишь алый платочек, которым хозяйка всегда заботливо укутывала младшую дочку. И с тех пор Акелла не мог вернуться в город. Не мог посмотреть в глаза этой женщине. Словно он был в чём-то виноват. Он не знал, что сказать. И вот теперь он идёт туда. На душе было неспокойно. Он украдкой бросал взгляды на Катарину. Девушка шла, задумавшись о чём-то своём. Нередко ветви деревьев хлестали её по лицу, и тогда Катарина, словно очнувшись, с недоумением оглядывалась, не понимая в первые секунды, где она находится. Она так похожа на ту маленькую девочку… Если бы она выросла, она бы, наверное, была именно такой. Странная тоска сжала сердце Акеллы, и он, наконец, решился задать вопрос, так долго терзавший его душу.
- Катарина, послушай… Я думаю, ты уже поняла, что я не просто человек. Вернее – не совсем человек… Я знаю – с этим тяжело свыкнуться. И если тебя это пугает, если ты хочешь уйти – я не буду удерживать, уговаривать… Но ты должна знать одно – ты мне нужна. Очень нужна…
Катарина внимательно смотрела на него, склонив голову немного набок, и ловила каждое произнесённое им слово. Она знала, что даже если он будет прогонять её, умолять уйти, она останется. Потому что он нужен ей ничуть не меньше. Просто нужен, и всё.
- Акелла! Я всё понимаю… И я остаюсь.
Порой достаточно пары слов, чтобы снять с сердца невыносимую тяжесть и боль. И пусть порой разум нам твердит, что это – не лучшее решение, что, возможно, мы делаем хуже и другим, и себе… Но сердце оживает, оно бьётся в такт с другим сердцем, и значит это решение – верное. Пусть даже за него и придётся страдать – но на это страдание чело-век идёт осознано. И не один.
И не таким мрачным казался лес вокруг, и не так страшило возращение в город… Казалось, они разделили эту тяжёлую ношу пополам. Может быть, так оно и было.