День сегодняшний и день вчерашний

В жизни все непросто.
И найти свое счастье.
И сохранить любовь.
И отстоять свою честь.
И терять.
И приобретать.
Милые мои!
Цените каждый свой день.
И закат, и рассвет.
Радуйтесь каждому мгновению прожитой жизни.
Цените то, что имеете.
Не растрачивайте себя на всякого рода мелочи.
Живите во имя друг друга и в мыслях, и делах.
Работайте и творите во имя детей.
Старейте в кругу внуков и правнуков.
Будьте благословенны!


Дж. Мансурова





 


Слово чести


Жил-был Генерал. Уважаемый человек, которого всюду приглашали, во всем советовались.
“У него легкая нога, пророческий тост и пожелания”, - так говорили о нем. Вначале приглашали родственники, затем друзья, друзья друзей. Присутствовал, так сказать, на торжествах любого рода. Везде он появлялся со своей красавицей женой Алией и обязательно с подарком. В подарки он вкладывал, можно сказать, и смысл, и душу.
И что самое приятное, что его подарки хранили как талисман. Выжженная красивым орнаментом тарелка. Оригинальные корни растений, покрытые лаком. Кому ложку огромного размера, кому чашку. Кому просто засушенные полевые цветы в рамке, а если знал, что нужда, то обязательно придет до свадьбы с деньгами, мол, “купи что нужно, а то голову ломаю, ничего придумать не могу, не обижайся”. Добрый, отзывчивый, всегда бегущий на помощь людям.
Шли дни, месяцы, годы...
Был ли он действительно Генералом или нет, никто точно не знал, но то что он был героем, это точно. Всю войну от Курска до Берлина прошел. Затем МВД. Одним словом, офицер - в самом лучшем и гордом смысле этого слова. Выправка, пунктуальность, порядочность, а главное - понятие чести. В том самом исконном понятии ЧЕСТЬ, в смысл которого наши предки вводили основной принцип своей жизни. И если Генерал говорил “слово чести”, то так оно и было. Тяжелый удар судьбы он получил, когда у жены случился выкидыш, и врачи сказали, что иметь детей она больше не сможет. Месяц он молчал. Жена предложила развестись, она хотела, чтобы он познал счастье отцовства.
- Подумаю, - горько бросил он. - Подумаю...
Уехал.
Через неделю приезжает с цветами и маленькой бархатной коробкой в руках. И вновь, честь по чести, просит руки красавицы Алии, она приняла его предложение и, надев кольцо, больше никогда его не снимала.
Как-то Алия сказала:
- Давай возьмем ребенка на воспитание.
- Нет! Я дал слово чести, что никогда не буду жалеть, что бог не дал нам детей лишь бы быть всегда вместе, до самой старости, до самой смерти. Вот у нас с тобой сколько детей родных и близких.
Так они прожили почти 50 лет.
Времена менялись, люди тоже. Необходимость в Генерале уменьшалась, хотя все всегда с благоговением вспоминали его. Одни вспоминали, что вот, мол, Генерал на свадьбе пожелал счастья, и много детишек, так посмотрите на Алескера - 5 сыновей и 2 дочери! Счастье. А другие говорили, помните, у Меджида на свадьбе Генерал подарил большую ложку, сказал, что именно она направит его на путь благополучия, так вот - он открыл ресторан “Большая ложка” и т.д.
... Перед смертью Алия с трудом сняла кольцо, отдала мужу и сказала:
- Я думаю, ты его подаришь тому, кого будешь любить так же сильно.
Он долго смотрел на нее и на тонкую полоску (след от кольца) на ее безымянном пальце.
Годы не только не испортили Алию, а наоборот, еще более облагородили ее красоту.
Он сказал полу в шутку полувсерьез:
- Не переживай, я найду тот самый необходимый пальчик.
- Слово чести!? - улыбнулась она.
- Дорогая моя! Любимая! Знай, что пока я жив, жива и ты, - сказал он, нежно поцеловав жену. Вскоре жена умерла. Генерал не был подавлен, сломлен, для него Алия осталась живой навсегда в его сердце, мыслях, только тоска одолевала его.
Шли годы, он очень привязался к семилетней внучке своей соседки. Часто гулял с ней на бульваре, в сквере. Иногда провожал в школу, покупал ей конфеты и всякие деликатесы, которые Ляля называла “фкуснятинки”, произнося своим беззубым ротиком букву “ф” вместо “в”. Читал ей. Учил премудростям жизни, и что самое главное - сам учился жить без своей Алии. Слишком была тяжела утрата. Ляля стала для него самым дорогим человеком. Времена менялись. Уже было не то отношение к старикам, а к военным и вовсе. Интересовались больше губернаторами, владельцами фирм. Появились выражения “состоятельные люди”, “новые”, “олигархи” и т. д. Он не совсем это понимал. Ветеранов становилось все меньше и меньше. Отношение все суше. После смерти последнего фронтового товарища он переехал в село. Купил небольшой домик, завел хозяйство. Часто ходил на почту, чтобы написать или позвонить своей любимице Ляле. Генерал мечтал увидеть ее свадьбу. Даже подарок приготовил - кольцо. Ляля была очень внимательна к Генералу. Всегда писала, а письма начинала так: “Здравствуйте, дорогой товарищ Генерал” или “Разрешите обратиться, тов. Генерал”. Подробно описывала, что происходит в институте, в жизни как своей, так и других общих знакомых. В одной из поздравительных открыток Генерал ей написал:
“Дорогая Ляля!
Поздравляю с Новым годом! Уверен, ты встретишь и полюбишь достойного человека, который не только будет любить тебя, но и достанет с неба звездочку. Слово чести.
Любящий тебя Генерал”.
Ляля всем показывала эту открытку и смеялась: “Звездочку - это что-то!”
Больше месяца от Генерала не было вестей. Ляля поехала в Шемаху. Он был в больнице. Инфаркт. Она сидела у его койки и тихо плакала, причитая:
- Не умирай, я так тебя люблю, ну, пожалуйста, не умирай.
Генерал открыл глаза.
- Я не умру, доченька, слово чести. Я же обещал присутствовать на твоей свадьбе.
Ляля улыбнулась.
- Как Вы думаете, товарищ Генерал, найдется человек, который ради меня сможет достать звездочку с неба?! За другого замуж не выйду! Слово чести, товарищ Генерал.
- Ну что же. Будем ждать, - сказал Генерал.
- Будем ждать, - в тон ему, улыбаясь, сказала Ляля.
Она часто звонила в больницу, посылала с оказией разные “фкуснятинки”.
Генерал выписался и дал телеграмму: “Здоров, жду приглашения на свадьбу”.
Шли дни, Ляля писала реже.
Ну, это и понятно - любовь!
“Жених” (как прозвал его Генерал) занимал все ее время. Она в последнем письме сообщила, что он сделал ей предложение, но еще согласия не дала. Не знает, как сказать про звездочку.
Генерала очень радовали эти письма, особенно ему нравилось то, как она их подписывала: Гор. Шемаха, село N, тов. Генералу. Иногда ему казалось, что по имени и отчеству к нему никогда и не обращались. Генерал да Генерал, да и какая разница. Он был аксакалом и этим все было сказано.

*  *  *

- Алик! Ты сможешь ради меня с неба достать звездочку?
- Запросто. Можно купить билет и полететь в космос, там ты сама до нее дотронешься, до какой захочешь.
- Ну, это долго ждать, а реально.
- Что реально?!
- Вот смотри. На верхушке этой ели шишка. Достанешь?!
- Если только... А что у тебя есть подозрения, что в прошлой жизни я был белкой или каким-то летуном в виде сокола, ворона или...
- Нет, не летающим, точно! - прервала его Ляля. - Просто хотелось узнать, на что ты ради меня способен.
Алик долго изучал уходящую далеко ввысь ель.
- Дорогая, сколько у меня времени?
- Час, от силы полтора, - лукаво заметила Ляля.
- Хорошо! - утвердительно сказал Алик.
- Он уехал, а Ляля поднялась на веранду и в ожидании смотрела на шишку, украшающую верхушку ели в парке напротив дома.
Ровно через час Алик въезжает в сквер в корзине машины для чистки стекол высотных зданий. Поравнявшись с верхушкой, он сорвал шишку, обвязал красной лентой, а к концу ленты привязал открытку. Медленно опустившись на веранду, под общий шум соседей, зевак, случайных прохожих, визжавших детей, приклонив по-рыцарски колено, преподнес ей желанную шишку.
На открытке было нарисовано солнце, встающее из-за горизонта. “Солнце мое”, - подсказал внутренний голос Ляли. Да! Это он! Тот самый! Генеральский!
Начались приготовления к свадьбе.
- Почему-то Генерал молчит. Уже два письма послала, должен был быть ответ, - думала Ляля.

*  *  *

Молодая почтальонша удивилась письму: “Генералу”.
- Это еще что. На деревню дедушке. Совсем с ума сошли, - порвала и выбросила в корзину.
Генерал регулярно заходил на почту, но ему и в голову не приходило, что молоденькая девушка, переехавшая сюда с родителями, и понятия не имеет, что это он Генерал.
Попросила, как положено, документы, проверила почту и сказала:
- Писем нет!
Когда пришло второе - просто отложила.

*  *  *

Ляля позвонила на почту.
- Скажите, что с Генералом?! Жив?
- Генерал?! Какой такой Генерал? - возмутилась девица.
- Обыкновенный! Жив?
- Да! Жив! - сказала, чтобы отстали, и повесила трубку. - Дурдом какой-то.
- Спасибо! - успокоившись, сказала Ляля в трубку, из которой шли отбойные гудки. - Спасибо, -повторила куда-то в пустоту.

*  *  *

- Здравствуй, доченька, - сказал Генерал.
- Здравствуйте, - отойдя от телефона, сказала она. - Писем нет.
Он покачал головой и вышел.
- И чего ходит. Чудак!
Наутро в магазине встретились опять, поздоровались. Когда он ушел, продавец сказал:
- А знаете, это наша гордость. Это наш Генерал!
- Генерал!? - подумала она растерянно и побежала за ним с криком: “Товарищ Генерал! Товарищ Генерал!”
- Что, дочка?
- Письмо! Вам письмо, простите, я не знала. И звонили, вам звонили. Подождите, я сейчас.
Ее волнение трудно было унять. Как она могла, как могла? Побежала на почту и стала искать письмо.
- Ну же, ну же. А вот оно.
Принесла.
- Простите. Пожалуйста, простите.
Генерал взял долгожданное письмо.
“Дорогой Генерал! Разрешите доложить!
Человек, сделавший мне предложение, звездочку с неба достать сможет.
Думаю, выбор сделан правильно. Жду вас на свадьбу. День сообщу”.
Потом шли подробности приготовления к свадьбе, рассказы о планах.
Генерал несколько раз прочел письмо и улыбнулся.
- Ах, Ляля, Ляля. “Разрешите доложить”, лучше бы имя его сказала или карточку жениха послала, а то ведь даже не знаю ни как зовут, чем занимается, какой из себя. Ну да ладно. На свадьбе разберусь. Подарок готов, надо теперь костюм в порядок привести и ордена начистить. Да и слова нужные подобрать. Все-таки любимица, и потом давно я на свадьбах тосты не произносил.

*  *  *

- Мама! Список гостей где?
- Зачем тебе?
- Смотри, Генерала не забудь!
- Какого Генерала?
- Нашего. Нет! Моего!
- Время Генералов прошло и к тому же он стар, на современных свадьбах очень шумно, как он приедет и вообще...
- Я сама скажу, - немного насупившись, сказала Ляля.
- Ну, как знаешь. У меня и без Генерала голова кругом идет. Все на мне, а отец каждые полчаса звонит и новые фамилии наговаривает. Президент фирмы, менеджер компании, инвестиционный фонд и т.д. А ты тут со своим Генералом. Трогательный мужик, конечно. Но лучше ты сама. Сама. У меня времени нет. Я еще должна твое приданное отправлять. Боюсь, что даже в день свадьбы привести себя в порядок не успею.
- Я же сказала сама. Кошмар! Я же с парикмахершей еще не договорилась. И потом Айка почему-то сказала, что не придет, надо выяснить, что там с ее женихом. О боже! Фата! Надо что-то придумать, с моей прической она не вяжется... Думай, думай, - говорила Ляля, стоя у зеркала.
Затем подбежала к телефону
- Дайте почту.
- Связи нет, - ледяным голосом сказала телефонистка.
- Почему?
- Обрыв.
- Когда починят?
- Через неделю.
- Ничего, время еще есть, - подумала Ляля и побежала в институт раздавать пригласительные.

*  *  *

- Писем нет, товарищ Генерал.
- А я и не жду. Сейчас не до писем.
- “Писем нет, писем нет”, заладила. Какие письма, тут свадьба, дел невпроворот, а она “письма”. Позвонят или телеграмму дадут: такого числа, ресторан такой-то. Вот и все дела.

*  *  *

- Мама, я еду к портнихе, а ты позвони и сообщи Генералу день свадьбы.
- Хорошо! Все взваливают на меня.
- Что сказала?
- Обязательно! И действительно надо позвонить. Неудобно, он и на свадьбе свекрови был, и у нас. И Лялечка с детства привязана к нему.
- Как обрыв?
- После грозы кабель повредился.
- И что? Во всем районе не работает телефон? - возмутилась мать.
- Во всем, - устало ответила телефонистка.
- Безобразие!
- Это не к нам! - безразлично ответили в трубке и дали отбой.

*  *  *

- Сколько времени в районе телефонная связь не работает. Безобразие. Поеду в соседний.
Генерал волновался.
- Номер набран, говорите, - крикнула девушка.
- Алло, Ляля? - сказал он.
- Никого нет дома, - сухо ответили в трубке.
- Когда будут?
- Не знаю. Я тоже сейчас ухожу, вы меня случайно застали. Я тут прибирала.
- А что случилось. Все в порядке?
- Да, все в порядке. Свадьба. Сегодня свадьба Ляли! А кто это?
Генерал повесил трубку.
Приехал к себе.
Немного поел, хотя есть не хотелось.
Долго смотрел на карточку жены...
- Значит, не судьба. Эх, Ляля, Ляля. Молодежь, - сказал и прилег на кровать.

*  *  *

Свадьба в разгаре.
- Я хочу сфотографироваться с вами.
- Очень хорошо, и Генерала позови.
- Доченька, я не дозвонилась.
- Как?
- Связи нет.
- А телеграмму?
- Ничего. После позовем, домой, кассету покажем. Идите, идите танцевать. Не расстраивайся. - Алик повел Лялю танцевать.
- Что ты вдруг расстроилась? - спросил Алик.
- Ты помнишь про “звездочку с неба”?
- Ну?!
- Понимаешь?! - она стала ему шептать на ухо.
Алик изменился в лице, бросил ее посередине танца и ушел.
Растерявшуюся Лялю подхватил Айкин жених.
Можно сказать, мало кто заметил эту сцену.
Все танцевали.
Музыканты играли все более зажигательную мелодию.
В круг, оттеснив девушек, вошла ватага танцующих парней.
Ляля и Айка пошли к центральному столу.
Асиф выбежал к нервно курившему Алику.
- Ты с ума сошел? Это же свадьба!
- Я знаю! - нервно вскрикнул Алик.
- А если знаешь, то иди и сядь туда, где тебе положено.
- Я думаю.
- О чем думаешь? Что происходит? Ты мужик или нет?
- Мужик я. Мужик! Значит, так, - заговорил Алик, немного успокоившись. - Ты возвращаешься в зал и делаешь все возможное, чтобы никто не разошелся, и свадьба гудела, а я..... Я сейчас, - выкрикивал Алик, убегая к лимузину. - Асиф! Умоляю, возьми все на себя. Я скоро. Только Ляли ничего не говори, понял, ничего, - уже из окна машины кричал Алик.
- Вот дурак! “Возьми все на себя”. Что возьми на себя? Что? Я спрашиваю? И как? Это же свадьба! Невеста, жених, гости.... Да! И какого черта я отменил поездку. Нужно было уехать.... Вот это дела! - ворчал оправившийся от происшедшего Асиф.
- Где Алик? Там пьют за молодых! Что случилось? - выпалила Айка.
- Сейчас объясню. Пойдем в зал, - твердо сказал Асиф, беря ее за руку. - Надо спасать положение, и я это сделаю!

- Дорогие гости! - начал Асиф. - Случилось непредвиденное. Жениха украли, просят в качестве выкупа много денег, но мы жениха на аукцион выставлять не будем. Пусть лучше нам заплатят, чтобы мы его назад взяли.
Гости стали смеяться.
Много всяких выкрутасов бывает на современных свадьбах и поэтому особо на это внимания не обратили.
Очередное шоу.
- Где он? - спросила Ляля.
- Понятие не имею, - ответила и впрямь ничего не понимающая Айка.
- Обиделся, - горько сказала Ляля.
- Сиди так, как будто он рядом. Асиф все придумает.
- Что придумает?
- Ну, я думаю. Он знает, где и как его найти.
- Вот тебе и “солнце мое”, - вздохнула Ляля.

*  *  *

- В Шемаху, - повелительно сказал Алик.
- Куда? - широко раскрыв глаза, спросил водитель.
- В Шемаху, скорее!
- Это лимузин, а не самолет, - попытался возразить опешивший шофер.
- Все зависит от водителя, и если он не пилот, а настоящий шофер, то и лимузин.....
- Поехали, - перебив, загоревшись азартом и настырностью жениха, сказал шофер. Машина мчалась, а по радио громко играющая музыка еще больше подзадоривала его.
Алик был доволен, хотя и волновался.
- Товарищ лейтенант! Тут у вас в селе Генерал живет? - спросил шофер у пункта ГАИ.
- А что? Генерал невесту увел? - улыбнулся лейтенант.
- Нет. Хочу на свадьбу пригласить, - сказал Алик, выходя из машины.
- А! Тебе надо не наше село, соседнее.
- Далеко? - спросил шофер не без опаски. - Лимузин не для прогулок по селам.
- Езжай за мной, у нас тут темно очень, но мой мотоцикл как лошадь, сам дорогу чует, - гордо сказал лейтенант.
Он сразу понял значимость этого приезда.
- Ну, поехали. Только скорей, - поторапливал Алик.
Через десять минут они были у дома Генерала.

- Товарищ Генерал! Товарищ Генерал, - незнакомый голос, гудки какие-то. Что за чертовщина? Галлюцинация. Этого только не хватало, подумал сквозь сон Генерал.
- Товарищ Генерал! Откройте, - стучал лейтенант.
- Нет, не галлюцинация. Это меня. Сейчас, сейчас, - Генерал встал и пошел к двери.
- Товарищ Генерал. Разрешите обратиться, - громко рапортовал лейтенант. - Вот тут жених приехал, приглашает вас на свадьбу.
- А что до утра нельзя подождать? - удивился Генерал.
- Да вот сами скажите, - сказал лейтенант, указывая на Алика.
Алик вошел в роскошном смокинге и с взъерошенными волосами.
- Я обещал на свадьбу пригласить Генерала, - почти кричал возбужденный Алик. - Так вот не отдают теперь! Спасите!
- Любишь? - лукаво улыбнулся Генерал.
- Очень!- ответил Алик.
- Ну что ж, - поедем, только оденусь, - сказал Генерал, понимая, что вопрос серьезный, если вот так при параде приехал.
- Не надо, возьмите вещи, время теряем. Вопрос жизни и смерти. Понимаете, там свадьба, я со свадьбы из Баку приехал, понимаете. Получилось, что слово не сдержал. Свадьбу приостановят и все, позор. Понимаете, позор!!! Умоляю! Оденетесь по дороге, в машине. Вы же военный, ну как на фронте. Экстремальная ситуация, - Алик почти задыхался.
- Хорошо, хорошо. Только не нервничайте.
- Ситуация действительно экстремальная. Свадьба - это не шутки, а тем более уже в разгаре. Надо спасать его, - шепотом сам себе сказал Генерал.
- Берите мой костюм, вот он там, на вешалке, я только умоюсь, идите, - скомандовал он.
Алик с вешалки взял костюм Генерала и побежал к машине.
Шофер уже развернул машину и включил мотор.
Следом выбежал лейтенант с туфлями Генерала.
Генерал подошел к комоду, где около фотокарточки жены лежала бархатная коробочка с кольцом.
- Ну что, Алия. Значит, судьба так распорядилась. Оно должно принадлежать этому молодому человеку. Против судьбы не пойдешь, - вздохнув, бережно положил коробочку в карман пижамы, закрыл дверь и прямо в тапочках направился к машине.
- А вы, вы тоже могли бы с нами, товарищ лейтенант, - сказал Алик. - Я вас тоже приглашаю.
- Нет! Я на работе. И то вот пост на молодого сержанта оставил.... Работа, знаете. Счастье вам. Надеюсь, она будет любить вас также.
- Надеюсь. Спасибо вам. Большое спасибо!
Машина выехала на трассу.
Алик очень нервничал.

*  *  *

Тем временем Асиф изощрялся в красноречии.
Через друзей привезли каких-то фокусников и жонглеров.
После концерта притащили, в буквальном смысле слова, заезжий ансамбль.
Устроили караоке.
Родители Алика и Ляли уже начали возмущаться затянувшейся хохмой.
Ляля делала вид, что все это ее забавляет, хотя и не понимала, что будет дальше. Ситуация, можно сказать, тупиковая.
Звонок по мобильному раздался как выстрел.
- Наконец-то, ты где? - спросил Асиф.
- Я в машине, через час буду, я еще позвоню. Продержишься?
- Слушай. Осталось только показать стриптиз. Но боюсь, что после того как гости увидят меня в голом виде, то разбегутся, забыв, куда и зачем пришли, - съязвил Асиф.
- Спасибо, ты мужик! - успокоившись, сказал Алик.
- Вот так, дорогой дедушка, извините товарищ Генерал. Вы спасли мою честь. Спасибо вам.
- Да! Слово чести, это слово чести, - подумал Генерал, и окончательно убедившись в правильности своего решения, протянул коробочку с кольцом Алику.
- Это вам.
- Что это!
- Подарок.
- Да вы что, дедушка, извините, Генерал, это я вам должен всю свою жизнь подарки дарить!
- Ты послушай, это подарок со смыслом.
Генерал рассказал историю кольца. Только умолчал о том, что мечтал подарить его своей любимице Ляле.
- Спасибо! - Алик предвкушал встречу с Лялей и ее любимым Генералом.
Генерал поймал себя на том, что его слух ласкает слово “дедушка”. Так его никто и никогда не называл. На глаза навернулись слезы. Вспомнилась его Алия, и как могла сложиться их жизнь, если бы у них были дети, но эта тема запрещена. Он слово дал. Слово чести.
- Через сколько минут будем на месте? - спросил Алик.
- Через пять, - довольный собой, ответил шофер.
- Значит так, Асиф. Я уже здесь. Объявляй появление самого дорогого гостя - Генерала.
- К-о-г-о? - почти по буквам произнес Асиф.
- Ге-н-е-р-а-л-а, - так же по буквам сказал Алик.
- Какого Генерала? - удивленно спросил Асиф.
- Самого настоящего! - гордо ответил Алик.
- Куда ты за ним ехал?
- В прошлое...
- Ты вместе с ним войдешь?
- Да.
- Так и тебя тоже объявлять? Как долгожданного жениха, следопыта, мужа или... Я уже не знаю, в какой роли ты у меня в программе выступишь? У меня полная сборная по художественной самодеятельности, - сказал, успокоившись Асиф. - Дело сделано, я продержался, - в сердцах признался он, довольный собою.
- Мужик ты, Асиф. Натураль ный. Мы входим.
- Внимание! Всем сесть! - скомандовал Асиф. Сейчас в этот зал зайдет наш долгожданный жених в сопровождении Генерала. Прошу встречать.

В зал вошли Алик и Генерал.
Военная выправка в нем еще виднелась. На его груди были медали и ордена.
Гости начали аплодировать.
Ляля встала и сияющая от счастья пошла к нему по длинному торжественно украшенному залу.
Перед глазами Генерала все отчетливее виделось лицо невесты.
- Нет, так не бывает. Нет. Ляля! Лялечка!
Ляля ускорила шаги.
Алик немного отступил, давая возможность Генералу поздороваться с ней.
Генерал глазами, скрытыми жестами, всем своим существом давал понять спешившей к нему на встречу Ляли, что она должна подойти к Алику.
Она должна благодарить его и только его!
И за эту встречу, и за любовь, которую он к ней питает.
Алик - человек чести!
Он действительно тот самый, который сможет достать ей звездочку с неба.
Глаза их встретились, она поняла своего Генерала.
Поравнявшись, нежно улыбнулась ему, и...зарылась лицом в смокинг Алика.
По лицу Генерала текла слеза.
Он увидел, как Алик сжимал в руке бархатную коробочку.
- Они будут счастливы! - громко сказал Генерал.
Он невольно посмотрел на потолок и увидел там ликующие лица своих фронтовых друзей, родственников, соседей, близких и далеких знакомых. Все они как бы парили под потолком этой необычной свадьбы и улыбались. Их души радовались...
Он смотрел на окружающих его людей. Вспоминая, какими они были, какими стали...
Души ушедших и души живых вмиг соприкоснулись в радости и в счастье за все происходящее.
Перед ним возник облик его красавицы Алии.
- Да, дорогая, я счастлив, и знаю, душа твоя тоже возрадовалась. Наше кольцо в надежных руках. И если жизнь, любовь, честь в таких руках - значит, стоило жить.


2004 г.
 




Папа приехал!


Я быстро сбежал по трапу и сразу же почувствовал сильные удары хазри.
Ветер срывал шляпу, мешал идти, парашютом вздувая за спиной плащ.
Как всегда, я не дал телеграммы о прилете.
Я заранее испытывал знакомое ощущение счастья.
Полного счастья!
Когда сын, услышав мой голос в передней, бросится ко мне.
Обхватит тонкими ручонками шею.
И будет беспрестанно повторять:
“Папа приехал, мой папа приехал!”
Беззаботно размахивая небольшим чемоданом и прижимая под мышкой увесистый сверток с подарками для Вахида, я вышел к стоянке такси.
Сел в машину, назвал адрес и откинулся на спинку сиденья.
Шофер, небритый мужчина неопределенных лет, сосредоточенно склонился над баранкой. Машина летела по бетонному шоссе. Мимо стремительно проносились прозрачные рощицы нефтяных вышек, укрытые густой зеленью домики городской окраины.
Под каждой крышей - своя жизнь, своя судьба, свое счастье...

Я закрыл глаза и сразу увидел двор своего детства, покрытый серым асфальтом, уходящие вверх, к квадрату майского синего неба стены, стеклянные галереи, в которых играло солнце первого Дня Победы.
Я кричал:
- Война кончилась, война кончилась!.. Мой папа приедет!.. Мой папа приедет!..
Отсюда, из окна машины, я отчетливо видел кружившего по двору пятилетнего малыша в диагоналевых зеленых штанах и такой же куртке. Его худые, как палочки, руки и ноги...

Такси резко затормозило.
Шофер, механически взглянув на меня, достал из самодельной проволочной загородки перед ветровым стеклом пачку сигарет, закурил. Через переезд, грохоча, промчалась электричка. Медленно поднялся длинный красный с белым шлагбаум.
Машина снова помчалась по шоссе.

... Это было уже осенью, после разгрома Японии.
Я играл во дворе.
Неожиданно остановился, заметив чуть не у самых глаз пару тяжелых кирзовых сапог.
Поднял голову.
Передо мной стоял мужчина в выцветшей военной форме.
- Малыш, где здесь квартира Мамедовых?
Его жесткая ладонь взъерошила мои короткие волосы.
И теперь, через десятилетия, я чувствую ее прикосновение.
А тогда...
Тогда, растерявшись, я показал на нашу дверь и смотрел ему вслед, и слушал, как гулко стучат его сапоги по деревянной лестнице.
Из оцепенения меня вырвала тонкая трель звонка, вылетевшая через распахнутые окна.
Я бросился за солдатом.
Подо мной мелькали стертые ступени.
- Папочка! Папочка! - кричал я. - Это же я! Я!.. Я, Мамедов Эльчин, папа! Папочка!..
Солдат обернулся.
В дверях выросли молчаливые фигуры соседей.
- Мама! Скорее, мама! - я задыхался от крика, хватая ртом воздух. - Папа приехал! Папа!
Мама, подхватив меня на руки, жестом пригласила солдата войти.
Он зашел в комнату, медленно опустился на стул, спрятал лицо в широких ладонях.
Меня, отчаянно вырывавшегося, мама передала бабушке.
Я уже понял, что здесь что-то не так и, уткнувшись лицом в жесткую подушку, горько заплакал.
Бабушка, мерно похлопывая меня по плечу, напевала грустную тягучую мелодию.
Выплакавшись, я и не заме тил, как уснул.

Слева показались длинные приземистые корпуса машиностроительного завода.
Мелькнули решетчатые ворота, карта мира, на которой были обозначены потребители продукции, лозунг “Слава труду!” на двухэтажном корпусе заводоуправления.

...Мне было шестнадцать, когда я переступил порог этого здания.
Тут я получил специальность и стал инженером.
Но первый заводской день памятен тем, что мужчиной, взрослым человеком я почувствовал себя не в цехе, а дома, когда вернулся, умылся, сел за стол и мама, молча, протянула мне сверток, принесенный тем солдатом.
В нем были документы, письма, фотографии, наручные часы и записка, набросанная карандашом на грубой коричневой бумаге.
Некоторые слова почти стерлись.
“Дорогой сыночек Эльчин! Я тебя очень люблю. Ты - моя надежда и мое будущее. Война разлучила нас. И если навсегда, то будь достоин тех, кто тебя защищал. Береги маму. Крепко целую тебя, дорогой мой мальчик. Твой папа Вахид.”
Война разлучила нас навсегда.
Быть может, в последний миг он вспомнил меня!?
А я!?
А я так и не узнал, каким был отец...
Осталось лишь грубовато-нежное прикосновение жесткой руки незнакомого солдата.

Такси подъехало к дому.
Я расплатился с шофером и, взяв чемодан и сверток, вошел во двор.
Одним духом вбежал по лестнице.
Немного постоял в полутьме.
Отдышался.
И...нажал кнопку звонка.
Щелкнул засов.
В освещенной прихожей я увидел радостное лицо жены.
- Эльчин?! - удивленно воскликнула она, всплеснув руками.
И тотчас распахнулись двери комнаты.
- Папа приехал! Мой папа приехал! - Вахид с разбегу повис у меня на шее.


1972 г.
 




А дождь идет...


Второй день ее нет.
Заболела?
Уже двенадцать дней мы встречаемся в автобусе, а затем вместе идем до ее больницы.
Она скрывается за дверью, а я иду дальше, думая о ней.
У нее удивительные волосы, глаза...
А вдруг она поменяла место работы?..
У больницы она немного замедляет шаг.
Я делаю вид, что совершенно случайно оказываюсь в шаге от нее и с деловым видом прохожу мимо.
Нет, надо что-то предпринять. Надо подойти и познакомиться. Это не может так больше продолжаться.
Ну что же с ней?
Эти два дня тянутся, как вечность. Опять буду корпеть весь день над проектом и все впустую.

*  *  *

Второй день валяюсь в постели.
Еще завтра и все... Пора на работу.
И где я простудилась?
На работу, на работу...в автобусе...
Глупая...
Все думаю о нем.
В нем есть что-то притягивающее.
И идет он очень близко, кажется, вот-вот замедлю шаг и пойдем рядом.
Я чувствую его взгляд на себе, а как повернусь, он тут же безразлично отводит глаза.
Интересно, он заметил мое отсутствие?!

*  *  *

Уже четвертый день, как я ее не вижу.
Неужели и сегодня ее не будет?!
Вот ее остановка...
Она?
Она!..
Их взгляды встретились, и они смущенно улыбнулись друг другу.
Она бледнее обычного. Значит, была больна.
Как хорошо, что ты выздоровела.
Какой сегодня прекрасный день!..
Наконец закончу работу над проектом.

*  *  *

Заметил, заметил!..
Он мне улыбнулся.
Но...и сегодня бодро прошел мимо, когда я остановилась у больницы.
Что ему мешает подойти?..
А вдруг он женат?..
Надо собраться мыслями, наверняка будет много больных.
Женат, не женат...

*  *  *

Все.
Третий день просто улыбаемся друг другу.
Надо решиться.
Вот сейчас выйдем, и я ей все скажу.
Скажу, что не могу без нее.
Нет!
Надо вначале представиться...
Нет!
Нужен повод. Повод.

*  *  *

Еще неделя прошла, а он все молчит...
Почему же ты молчишь?..
Я чувствую, что нравлюсь тебе...
Ничего не понимаю...

*  *  *

Сегодня точно подойду.
Вот и подошел.
Дождь льет, как из ведра.
У нее зонтик!
Все!
Решено!
Надо подойти.
Надо просто пойти рядом.
Если я сейчас ничего не предприму, она зайдет в больницу.
Ну...
- Простите, не могли бы вы одолжить мне ваш зонтик?
- Конечно же.
Вот и хорошо.
Начало положено.
Она относится ко мне весьма положительно. Иначе зонтик не дала бы.
Когда буду возвращать, то и все скажу.

*  *  *

Что же это он?!
Два дня ходит с зонтиком и не отдает?!
Может, самой попросить вернуть зонтик?
Нет, нет...
Когда отдаст, тогда отдаст.

*  *  *
Эти два дня она какая-то особенная...
Сегодня точно верну!
Значит так: подхожу, здороваюсь, возвращаю зонтик и говорю...
Сейчас подойду, сейчас, сейчас.
Она уже у больницы, подойди же!
- Девушка! Спасибо большое.
- Пожалуйста.
- До свидания.
- До свидания.
Сказал!
Готовился, слова подбирал и...
Глупо как-то получилось...

*  *  *

Что это со мной?
Какой-то осадок нехороший...
Нарядилась...
Ждала...
Грустно как-то стало...
Неужели все?!

*  *  *

Нет!
Ровно в три отпрошусь и уйду.
Встречу ее у входа и все скажу!
Что-то ее нет.
Может, дежурит?
Надо бы спросить.
Спросить?
Как спросить? Кого спросить?
Час стою, а ее все нет...

*  *  *

Весь день это состояние преследует меня.
Давящая тяжесть и еще тяжелобольной.
Голова раскалывается от мыслей.
- Аделичка, больной уснул?
- Да.
- Я, пожалуй, пойду. А вы меня держите в курсе. Состояние его улучшилось, но все равно позвоните.

*  *  *

Дождь моросит.
Еще десять минут жду, и все.
Наверняка дежурит.
Может, раньше ушла?
Ну где же ты?
А дождь все идет и идет...


... Из отъезжающего автобуса он увидел ее, задумчиво идущую под дождем с закрытым зонтиком в руке.
Он прильнул к окну, по которому стекали ручейки дождя.
На миг их взгляды встретились.
Он стал жестикулировать.
Она улыбнулась в ответ на его немую просьбу раскрыть зонтик.


1975 г.
 




Раки


С утра выдалась отличная погода, хотя в Баку в это время года редко бывает и солнце, и полное безветрие.
В воздухе пахло ранней весной.
Дети высыпали во двор и с восторгом глазели на новую машину Гасанчика, которую ему купил отец, недавно вернувшийся из заграничной командировки. Машина действительно была классная, как настоящая, с клаксоном, электрическим оборудованием, мягкими кожаными сиденьями и раскрывающимися дверцами. Гасанчик - толстый мальчишка, обещая каждому дать покататься, устанавливал очередь, а тем временем отец его уже отлаживал двухколесный велосипед для старшего.
Женщины, не желая упустить долгожданное солнце, выносили и вывешивали на балконные перила ковры, одеяла и матрацы для просушки и чистки, а их мужья, собравшись внизу, во дворе, горячо обсуждали житейские новости.
Первое воскресенье весны.
Этот день в семье Арифа встречали с особым подъемом. Сегодня по традиции собирались “мальчики” - самые близкие его друзья.
Ариф, набегавшись по базарам, безмятежно спал, а Зема, его жена, покормив детей, готовилась встретить гостей.
“Мальчики”.
Это были почтенные главы семейств, давным-давно окончившие институты и работавшие кто на строительстве, кто на Нефтяных Камнях, а кто, бери выше, в министерстве.
До войны родители их жили на Баилово, жили одной семьей, и все они росли, как братья...Разные они были и по характеру, и по своим судьбам, и по национальности, но в сердце каждого из них война оставила глубокий и неизгладимый след.
Зема не успела разобраться с зеленью, как в дверь позвонили.
Звонок был долгим, пронзительная трель, казалось, захлебывалась, но не прекращалась. Бросив Арифу рубашку, Зема кинулась в прихожую.
Распахнув двери, она увидела тяжело дышащего, тучного, с кудлатой поседевшей головой Горхмаза, прижимавшего толстым пальцем кнопку звонка. В ногах у него лежал огромный мокрый мешок.
- Здравствуй. Проходи.
- Привет, Зема баджи! Хозяин дома? Спит? - лукаво улыбаясь, спросил он.
- Что это? Ты перешел в старьевщики?! - спросил Ариф, подавая руку другу и показывая глазами на мешок.
- Да где уж такое счастье, - рассмеялся Горхмаз. - Я прямо с моря. Домой жена не пустила. Говорит, не могу их видеть. Давай звони академику да профессору по ракам. Пусть поторопятся. Помнишь, какой они затеяли в прошлом году спор, как надо раков варить? Так вот я решил, пусть сегодня покажут свое мастерство. А мы будем судьями. И заодно полакомимся.
Ариф кивнул головой. С опаской приподнял край мешка и радостно воскликнул:
- Ура! Раки! Не бойся! - сказал он прижавшейся к нему жене. - Это не крокодилы...
Мужчины, заполнив ванну водой, высыпали в нее содержимое мешка. Ариф, сообщив ребятам о раках, принялся помогать жене, а Горхмаз, умывшись, уселся в кресле и, попивая чай, углубился в чтение свежей газеты.
Спустя некоторое время кто-то робко поскреб дверь.
Перед ним стояли Низами и Борис.
- Здравствуй, придержи-ка дверь...
Они втащили два ящика чешского пива. С чувством выполненного долга, которое прямо-таки было написано у них на лицах, подсели к блаженно улыбающемуся Горхмазу. Завязался оживленный разговор, прерванный стуком в приоткрытую дверь.
Не дожидаясь ответа, в прихожую вошел Джабир с коробкой под мышкой. Он молча отложил коробку, достал гребешок и принялся зачесывать волосы, венчиком окаймляющие поблескивающую лысину.
Из кухни выглянул Ариф.
- Ага, пришел, а это что?
- Соль.
- Ты с ума сошел, что дома у нас соли нет?
- Это необычная соль. Импортная! - заговорщически сказал Джавид.
- Безразмерная что ли?! - в тон ему сказал Ариф. - Ладно, проходи.
- Ну вот и профессор по варке раков прибыл! - разом воскликнули друзья. - А где же академик?
- Сейчас будет, - успокоил их Ариф. - Он должен заехать за Сеней.
- Ну, профессор, смотри, чтоб тебе не пришлось краснеть, как тем пока еще зеленым ракам,- сказал Горхмаз.
- Не придется, - дружелюбно огрызнулся Джабир. - У меня особая соль есть, - сказал и прошел в ванную.
Через минуту оттуда донеслись восторженные возгласы.
Фархад с увесистым свертком в руках и Сеня появились, громко обсуждая перспективы футбольной команды “Нефтчи”. Оборвав спор на полуслове, Фархад с возгласом: “Где же они?!” ринулся в ванную.
- А ты что принес? - сердито спросил Ариф. - Можно подумать, что вы все пришли в мужское общежитие.
- Это? - переспросил Фархад, взглянув на свой сверток.- Здесь специи: зелень, лавровый лист, черный перец и еще кое-что.
- Ты ошибся, мы будем варить раков, а не пити или борщ, - отметил Джабир.
А между тем в комнате развернулось ожесточенное сражение в нарды.
Низами и Борис чересчур громко подбадривали проигрывающего Горхмаза, отчего он нервничал и ошибался.
Подошло время обеда.
Друзья гурьбой прошли к тесноватой кухне и предложили помощь.
Зема улыбнулась: мол, не мужское это дело.
- Вы только стол в комнате раздвиньте, - сказала Зема. - У меня все готово.
Когда все уселись, поднялся Сеня, он был самым старшим среди них и всегда, когда они собирались, первым произносил тост.
- Ну, что ж, я рад, мальчики, мы все еще вместе. Давайте выпьем за то, чтобы мы были для наших детей надежной опорой и верными товарищами. И пусть их связывает такая же дружба. И пусть они никогда не увидят войны.
“Мальчики” были детьми военных лет.
Жизнь не баловала их.
Все они немало испытали на своем веку и знали истинную цену любви и зла.
Когда со стола было убрано, Зема хотела заварить чай, но ее опередил Борис.
- Какой чай, сейчас здесь развернется такое состязание, будет такой накал, что остудить его можно только пивом!
Фархад и Джабир прошли на кухню и занялись каждый своей кастрюлей.
- Тащите раков, - донеслось, наконец, из кухни.
Все дружно начали зачерпывать раков большой кружкой. Наполнив таз, принесли его на кухню.
В глазах Фархада и Джабира горел охотничий блеск, при этом Фархад бросал уничтожающий взгляд на своего друга, в кастрюле которого кипела элементарная вода, перемешанная с солью, пусть даже импортной. Зато от кастрюли Фархада по всей квартире распространялся щемящий, пряный запах специй.
Наступил ответственный момент отбора раков.
Джабир наобум брал их пригоршнями и бросал в свой казан.
Фархад же осторожно, словно мину, брал рака за панцирь, осматривал его со всех сторон, почему-то принюхивался и затем, довольно покрякивая, эффектно опускал в кипящую воду.
Тем временем Низами и Борис протирали бутылки с пивом и относили в столовую. Горхмаз и Ариф приводили в порядок ванную. Сеня следил за происходящим на кухне.

Все они любили хозяина этой квартиры. Он был самым младшим среди них и не имел ни родителей, ни братьев, ни сестер. В годы войны был он во дворе вроде сына полка. Родители ушли на фронт, оставив Арифа на попечение бабушки и соседей. Погибли они, возвращаясь после войны из Берлина.

- Прошу всех за стол! - скомандовал Сеня.
Фархад и Джабир несли в руках огромные тарелки, наполненные доверху красными раками.
Постепенно перед каждым из ребят выросли маленькие холмики панцирей.
- Так, где же раки академика? Ей Богу не отличишь. Вкус один и тот же, - подтрунивал Горхмаз.
- Должен заметить, что черный перец, зелень, лавровый лист и прочая мишура не способны проникнуть через панцирь. Это только обман окружающих, - в тон ему говорил Борис.
- Вы понюхайте, понюхайте! - горячился Фархад.
- Все это ерунда, мне рассказывал крупный рыболов, что раков нужно варить в морской воде с водорослями, - сказал Джабир.
- А я считаю, что и профессор, и академик оба правы. Раки получились на редкость вкусными, - сказал Низами.

- Совершенно верно. Но чтобы разрешить, наконец, этот спор двух великих кулинаров, надо им еще раз сразиться, - сказал Сеня.
Все дружно засмеялись.
Разговор за столом постепенно перешел к спорту, политике, а затем начались воспоминания...
Нескончаемое: “А помните”.
Помнили все.
И как ели жмых, и как играли в альчики.
Как устроили в честь Победы пир: из лука, соли и хлеба. Наелись!..
Горечь обид. Горечь потерь. Первые послевоенные годы.
- Помните первое расследование?! Как мы искали женщину, обманувшую нашего Сеню.
- Да. Сеня сдал кровь и на вырученные деньги хотел больной матери купить сливочное масло, а ему продали на базаре кусок глины, обмазанный тонким слоем масла.
- Ой, ребята, не вспоминайте, до сих пор мороз по коже идет от ужаса. Сколько дней я тогда сам на себя смотреть не мог, - сказал Сеня. - Не просто обманутым, опозоренным себя чувствовал.
- А помните нашу первую драку?!
- Из-за велосипеда?
- Не помните?! Ящики с овощами разгружали, у всех соседей во дворе пустые банки, бутылки собирали, а затем сдавали в приемный пункт.

- Да! Два года деньги копили, да и под конец родители немного добавили. Купили велосипед.
- Один на всех!
- Ага. Дали покататься ребятам с соседнего двора, а они его сломали.
- Случайно, не со зла.
- Случайно не случайно, но драка была смертельной. Взрослые еле разняли.
- Да, да. Хорошо, что разнять сумели. А то беда бы случилась.
- А наши первые костюмы!?
- Сшили из одной и той же ткани.
- Да и одинаковые рубашки к ним купили.
- Щеголяли в них по городу и на танцплощадке в парке Кирова.
- А я свой до дыр сносил.
- А я в своем даже женился.
Первые радости. Дружба. Учеба. Любовь.
Все выбились, что называется, в люди.
У всех растут дочери и сыновья.
- В прошлом году, ребята, я провожал дочь в первый класс, - рассказывал Джабир. - Стою перед школой и держу малышку за руку. Вдруг слышу: “Пап! Пап! Мне больно”. Я забылся. Так волновался, как будто не она, а я в первый класс шел. Меня-то в школу никто не провожал, не до меня в доме было. Я в волнении словно матери руку жал.

- А я своему обещал в Минск повезти. Он у меня все про деда расспрашивает. Вот возьму, пусть посмотрит места, где воевал мой отец.
- Я там был, - сказал Ариф. - Мне даже повезло, попал на парад Победы. Представьте, ребята: идет нескончаемый поток ветеранов и партизан, на груди ордена и медали. Море цветов. А ветераны идут, идут и идут... На трибунах воцарилась тишина, музыка приостановилась. Только слышны гулкие шаги и перезвон медалей...
- Интересно, мы смогли бы так, как они?!
- Конечно же, смогли.
- Но все же, лучше без войны.
- Не хотел бы я, чтобы моя жена и дети пережили то же, что и мы.
- Да! Нельзя допустить войны. Никак нельзя!
- Нельзя, чтобы сиротели дети и вдовели жены.
Воцарилась тишина.
Каждый ушел в свои мысли.
Спустились сумерки.
- Мальчики, пора, - тихо скомандовал Фархад.
Все дружно встали из-за стола.
- Спасибо тебе, Зема баджи! Вкусно ты нас накормила и терпеливо слушала. Но ты уж извини, в следующем году занесу я вам осьминогов. Кажется, кроме меня, здесь в их приготовлении никто ничего не смыслит. Некому будет со мной спорить! - сказал Горхмаз.

Все рассмеялись.
- Я провожу ребят, - сказал Ариф.

Зема с детьми вышла на балкон.
Семеро “мальчиков” направлялись к бульвару.
- Лишь бы не было войны, - пронеслось в ее голове.
Она, крепко прижав к себе детей, смотрела им вслед.

Шли мальчики сороковых годов, слишком рано познавшие тяжелые удары жизни.
Шли юноши, достойно перенявшие незримую эстафету своих отцов и матерей, живых и погибших.
Шли отцы, которым предстояло передать эту эстафету детям.


1977 г.
 




Просто учитель


Почему этот мужчина в очках так пристально смотрит на меня?
Интересно...
Ну, все ясно!
Я опять улыбаюсь.
Вот всегда так.
Вспомню о чем-то и улыбаюсь, а со стороны смотрят и думают, черт знает что...
Торжественная линейка в мою честь!..
Кто бы мог подумать?!
Простой, обычный преподаватель.
Вот и моя остановка.
Надо поспеть в магазин, вечером зайдет Валида.
Даже не верится, десять лет в школе...
Сразу после окончания института.
Сколько выпусков, сколько судеб.
Хороший у нас коллектив.
А директор сегодня просто сразил!
В иное время на глаза ему не попадайся, а сегодня при всей школе: “Спасибо вам, Малахет Оруджевна”, “Вы наша гордость”.
Приятно, конечно.
Но почему гордость!?
Просто учитель.
Преподаю и все тут.
Люблю школу, люблю учеников...
До сих пор помню свой первый выпуск.
Я стала их классным руководителем уже в десятом.
Страшно было.
Разница в возрасте между ними и мной была небольшая.
Сейчас, когда вижу их, даже странно.
Совсем взрослые...

- Пожалуйста, торт фруктовый и десять пирожных.

Как это прекрасно, когда есть любимое дело.
Первый день работы в школе и первый самостоятельный урок.
Вошла с директором в класс, он представил меня и ушел.
Дети стоят, и я стою.
Они молчат, и я молчу и насторожилась.
Вдруг ученик, которого директор, едва войдя в класс, жестом заставил перебраться с задней парты вперед, как бы про себя, но достаточно громко, чтобы услышали все, сказал: “Может, за доктором послать? Вам плохо? Вы никогда не видели сразу столько детей?!”
Класс вначале робко, а затем открыто рассмеялся.
Смеялась и я вместе с ними...
Ой! Я, кажется, опять улыбаюсь.
Теперь Ома, так звали того ученика, Омар Самедович, сам преподает.
Два года назад пригласил меня на свой первый урок и, надо сказать, провел его блестяще, без волнений.
Зато я, сидя за последней партой, волновалась больше, чем в тот далекий день своего первого урока...

Вот я и дома.
Опять соседский мальчик добросовестно играет на скрипке.
Родители возлагают на него большие надежды.
Безусловно, талантливый, как и все дети.
Конечно же, надо развивать способности. Помогать их развитию, но не таким же варварским способом. Ребенок лишен детства и всех детских радостей и шалостей. Родители упорно развивают его талант в области музыки, рисования, литературы, иностранного языка. Он едва успевает поесть между приходом преподавателей. А ему бы побегать с мальчишками, или на спорт пойти.
Ну да что там. Попыталась родителям что-то объяснить, но, увы...
Малахет открыла почтовый ящик.
- Боже, сколько писем, открыток. Спасибо вам, милые мои, спасибо, что помните, - сказала она, бережно прижимая их к себе.
Войдя в квартиру и красиво сервировав стол, Малахет села на диван и начала читать присланные ей поздравления.
В дверь постучали.
- Что ж ты так задержалась? - сказала Малахет, взглянув на часы.
- Извини, - весело перебирая  свертки, сказала Валида. - Раньше не могла, искала тебе подарок, ведь у тебя сегодня такой день. Юбилей все-таки.
- Садись. Сейчас будем пить чай с тортом и пирожными. А подарок вовсе и не обязателен.
- Тебя в школе поздравили?
- Конечно. Перед всей школой рано утром. Столько теплых слов сказали. Я даже прослезилась. Вот и мои бывшие ученики прислали поздравительные открытки. Как странно, они уже такие взрослые, а их все еще своими учениками считаю. У многих дети уже в школу пошли.
- Молодцы, не забывают. Ты говоришь, много добрых слов сказали. Ты это заслужила. Честностью, добротой. Это не каждый так может. Говоришь, что я такого делаю.
Ты создаешь человека!
Его душу!
Брак в работе педагога - неисправимая вещь!
Мы сами не понимаем порой, что от нас, преподавателей, зависит будущее нашего общества.
И мы в ответе за то, каким оно будет.
Честным, правильным или убогим и меркантильным.
- Да, Валида, ты права. Семья - это одно, а школа - другое. Из нее они выносят многое.
- И надо работать с ними, не покладая рук, - увлеченно говорила Малахет.
- Их первая любовь, первые огорчения. Иногда выслушаешь, а потом мучаешься и не знаешь, чем помочь. А если сумела правильно подсказать, направить, то счастливее тебя нет, - она улыбнулась и мысли ушли к новым воспоминаниям.
- Прекрасно, когда тебе доверяют, - удовлетворительно качнув головой, сказала Малахет. - Я это очень ценю, и стараюсь не потерять их доверие.
- Хорошо, что тебя любят ученики. Плохо то, что ты не устроила свою жизнь, - сказала Валида.
- Да, мне все сочувствуют, что я не устроила свою жизнь. Умом понимаю: семья нужна. Но я, как ни странно, довольна своей судьбой и даже счастлива, понимаешь, счастлива.
- Слушай, а как у тебя с ним. Правда, вдовец, но...
- Никак. Мы расстались.
- Ну, ничего. Встретишь еще того самого нужного.
- Ты не возражаешь, если я уменьшу звук телевизора. Интересно, от его громкого звука у меня болит голова и в ушах гудит.
- У меня тоже. В школе на переменах в коридоре, в учительской так шумно бывает, и не устаешь, а дома громкий звук магнитофона или телевизора очень утомляет.
- Знаешь, в прошлом году я заболела и не смогла пойти на выпускной вечер. Сижу одна, смотрю телевизор, голова гудит, температура, а мысли и душа в школе. Вдруг слышу веселый смех, гвалт, стучат, звонят... Головную боль как рукой сняло, даже температура упала. Уговорили одеться и уйти с ними.
- Да,- сказала Валида. - Мы сердимся на них, радуемся, иногда откровенно огорчаемся, но когда настает пора расставания, всегда становится немного тоскливо. Очень хочется, чтобы они надолго сохранили в себе частичку нашего труда и нас самих.
- Потому что они дети. Наши дети! Мы для них как вторые родители. Во всяком случае, так должно быть. Это я тебе со всей ответственностью заявляю, - улыбаясь, сказала Малахет. - Что-то опять голова разболелась, пожалуй, выключу телевизор.
В дверь позвонили.
- Я открою, - сказала Валида.
Ребята с криком: “Сюрприз” вошли в комнату.
- Здравствуйте. Как хорошо, что вы пришли. Рассаживайтесь, - засуетилась Малахет.
В комнате стало шумно и весело.
- Мы не очень громко? - спросил кто-то из учеников.
- Говорите, родные, веселитесь. Это самый приятный шум для меня на свете.


1978 г.
 





Обыкновенный день


Раннее утро.
Сладкий сон уже прерван.
Надо вставать.
Тихо поднявшись с постели, Рена на цыпочках выходит из спальни и идет на кухню.
Разогрев чайник, она готовит завтрак.
Стол накрыт, можно будить сына.
Он забегает в ванную, затем садится завтракать.
Пора будить дочь.
Она, немного понежившись в постели, встает и медленно направляется в ванную комнату.
Сын, закончив завтракать, перебросившись несколькими словами с матерью, уходит. Закрыв за ним дверь, Рена бежит к окну. Сын оборачивается и машет ей. Она улыбается и вслед ему произносит слова благословления.
Рена начинает хлопотать на кухне в ожидании дочери.
Нежное и хрупкое существо, в строгом стиле платье, наконец появляется с выражением лица, крайне нежелающим что-либо поесть, садится за стол.
Рена начинает ее торопить, так как все стынет и наверняка останется в тарелке. После небольших боев местного значения дочь встает с мученическим лицом и направляется к двери.
Рена бежит за ней со стаканом недопитого чая.
- Все, мамуля. Я опаздываю, - говорит дочь, целуя мать, и выскальзывает в дверь.
Рена бежит обратно на кухню и там из окна смотрит вслед дочери.
- Счастливого пути. Храни тебя Господь, - тихо говорит она и отходит от окна.
Убрав со стола грязную посуду, она начинает новые приготовления.
Сейчас проснется муж.
- Доброе утро, дорогой, - нежно улыбаясь, сказала Рена.
- Доброе утро, - ответил муж, садясь завтракать.
- Что приготовить к обеду, - спросила жена, присаживаясь напротив и пододвигая поближе к мужу его любимые гренки.
- Не знаю. Может, долму, а впрочем, как захочешь. Сегодня внуки у нас будут.
- Да.
Немного поговорив, он встал и пошел одеваться.
Она ревностно смотрела на стрелки брюк, которые всегда тщательно проглаживала. Поправила галстук, и нежно поцеловав, пожелала мужу удачного дня.
Закрыв за ним дверь, она снова направилась к кухонному окну. Ей нравилось смотреть, как муж садится в машину.
Он знал, что она смотрит и как всегда кивнул головой, захлопывая дверь.
Проводив взглядом машину, Рена села и выпила чай.
- Скоро придут внуки, надо готовить обед. Иначе не успею, - думала она, убирая со стола.
Рена подошла к шкафу.
- Гречки мало, надо идти в магазин, - сказала она сама себе и стала одеваться.
Час ушел на покупки, и сейчас она, опустошая пакеты, начала себя подгонять.
- Надо все успеть, надо успеть, - лихорадочно повторяя, она разделывала мясо.
Поставив бульон, Рена начала заворачивать долму.
Приготовив суп, гречневую кашу и поставив кастрюлю на плиту, она стала прибираться в комнатах, параллельно забегая на кухню, следя, чтобы не подгорела долма.
Все. Обед готов.
Заправив стиральную машину, Рена переоделась и начала приводить себя в порядок.
Скоро придут внуки.
- Бабуля, родная, - с веселым щебетанием вошли внуки.

- Мои сладкие, любимые, - целуя и обнимая их, твердила Рена.
Обычный диалог между внуками и бабушкой.
Множество взаимных ласковых слов.
Рена вся во власти внуков.
Чтение книг. Прятки. Ловитки и футбол. Сказочные принцы и волшебники. Добрые феи и многое другое. Что возможно только у бабушки и с бабушкой.
Вдоволь наигравшись и покормив внуков, Рена укладывает их спать.
Почти не дыша, она выходит из детской.
Через несколько минут муж придет на перерыв.
Накрыв на стол, немного прихорошившись, Рена оказывается у двери почти со звонком.
Она ставит перед мужем суп и садится как всегда напротив него.
Он молча ест.
Он устал.
У него была коллегия.
Она пристально смотрит в его лицо и, кажется, старается перенести на себя всю его усталость.
- Спасибо, - буркнул муж и отправился на диван.
Рена со стаканом чая идет за ним, что называется след в след, и ставит стакан на журнальный столик. Накрыв мужа пледом, она удаляется.
Выключив телефон, она направляется на кухню.

Вымыв посуду, Рена, пользуясь выдавшимся временем, замешивает тесто.
- Нужно же что-то к чаю. Вечером придет зять. Вся семья соберется, - убеждает она себя в правильности своего решения.
Поставив пирог в печку, она присела и тут же встала как ошпаренная.
- Белье, как я про него забыла, - ворча сама на себя, Рена побежала в ванную.
Выгрузив стиральную машину и развесив белье, она вернулась на кухню.
Пирог был готов.
Только она его выложила на блюдо, как послышался голос старшего внука:
- Бабуля, я проснулся и Азик тоже.
- Тише, тише, деда разбудите, - сказала она вбегая.
- Я уже не сплю, пусть идут ко мне.
Одев внуков, Рена направилась в прихожую и включила телефон.
С гостиной раздавались голоса мужа и смех детей.
Она вошла.
Внуки вскарабкались на деда.
Картина радовала глаз.
Немного пообщавшись с внуками, муж ушел, а Рена, помахав ему из окна, направилась в детскую.
Пришел сын.
- Мама, у меня важная встреча, скорее дай белую рубашку.
- Ты пока перекуси, - сказала она и помчалась за рубашкой.
- Ой, мамочка, спасибо, как хорошо, что ты не работаешь и всегда дома, - сказал сын, дожевывая бутерброд.
Переодевшись, он поцеловал племянников, и еще раз поблагодарив мать, убежал.
Пока Рена подошла к окну, сына во дворе уже не было.
Она пожелала ему счастливого пути куда-то в пустоту и немного расстроилась.
Зазвонил телефон.
Придерживая его плечом и говоря с подружкой, она усаживала внука на горшок.
Позвонили в дверь.
- Мамуль, извини, я забыла ключи, - сказала с порога дочь.
- Ничего страшного. Как зачет?
- Все хорошо. Я так устала.
- Иди, поешь, а потом полежи.
- Ну что ты, мама, времени нет. Мне на два часа конспекты дали, - сказала она и прошла к себе в комнату.
Снова зазвонил телефон.
- Чем занимаешься, - спросил муж.
- Ничем, - ответила Рена, продолжая мыть раковину.
- У меня на письменном столе осталась записка с номером телефона, продиктуй мне его.
- Сейчас, - Рена сняла перчатку и послушно направилась в кабинет.
- Здесь никакой записки нет.
- Не может быть?! Ты внимательно посмотрела?
- Ну, конечно, дорогой.
- Интересно... Ну хорошо.
- Очень нужный номер? - спросила она. Но муж ее не услышал, он уже дал отбой.
Она направилась в туалет домывать раковину.
Внуки смотрели мультфильм. Рена села рядом.
Вошла дочь, и прижавшись к матери, сказала:
- Если бы ты знала, как я устала. Как это все же прекрасно сидеть дома. Правда?!
- Совершенно верно. Может, я тебе все же положу немного долмы?
- А пирог милой сестренке и любимому зятю...
- Почему только им. Всем.
Рена улыбалась. Ей нравилось, когда дочь начинала над ней подтрунивать.
- Не переживай, я и младшего зятя баловать буду.
- Ой, ой. Только не надо. Старшенький, любименький...
Мать и дочь рассмеялись.
Рена направилась на кухню за пирогом.
- Мама, я пошутила, я не хочу пирог.
Внуки выбежали из комнаты и наперебой начали требовать пирог.
Пока она возилась с внуками, вернулись сын, а затем и муж.
Рена начала накрывать на стол.
Дочь, сын и муж наслаждались общением с детьми.
- Мойте руки и за стол, - сказала Рена, широко улыбаясь.
- А любимые старшие? - спросил сын.
- Может, подождем, - сказал муж.
- Нет, нет. Они предупредили, что будут поздно, - ответила Рена. - Садитесь, а то все стынет.
Пообедав, все перебрались в гостиную.
Рена, не переставая, хлопотала между детьми, внуками и мужем.
То чистила фрукты, то наливала чай, то поправляла диванную подушку под локтем у мужа, то проверяла, не вспотели ли внуки, то старалась пропихнуть еще один кусочек пирога дочери.
- Мама пришла, - внуки с криком бросились к двери.
Рена направилась на кухню подогревать долму.
- Мама. Одень их, пожалуйста, мы не сможем остаться.
- Почему? - разочарованная Рена почти выбежала в прихожую.
- Он очень устал и я тоже. Хочется скорее домой.
- А у меня пирог. Может, домой обед возьмете?
- Нет, нет, мамочка, пожалуйста.
- Не слушай ее, положи обед, - сказал муж, выйдя в прихожую.
- Здравствуй, папуля, - сказала дочь, целуя отца.
Пока муж, сын и две дочери обменивались новостями, стоя у двери, Рена, можно сказать, одной рукой одевала внуков, а другой перекладывала в меньшую кастрюлю долму.
Отрезав добрую половину пирога, она все сложила в пищевой пакет.
- А если я его попрошу? Может, все же останетесь? - робко сказала Рена.
- Мамочка, родная, он ужасно устал, а о себе и вовсе не говорю, я буквально с ног валюсь. Ты не работаешь, тебе легко говорить.
- Да, - поддержал муж. - Сама себе хозяйка. Что хочешь, то и делаешь.
Рена хотела возразить, что ведь не работает-то она всего несколько лет, но промолчала.
Попрощавшись с дочерью и внуками, она направилась к кухонному окну.
Зять стоял во дворе и рассматривал покрышку своей машины. Дети, выйдя из парадной, стали махать Рене. Зять повернулся и тоже помахал ей. Она послала ему воздушный поцелуй. Они сели в машину и, еще раз помахав, выехали со двора.
Рена пошла в гостиную.
Муж и сын смотрели телевизор, дочь тихо беседовала по телефону с подругой.
Рена присела на диван рядом с мужем.
- Реночка, чай есть? - не отрываясь от экрана, спросил муж.
- Да, мамуль, если можно покрепче, - сказал сын.
- Мамочка, а мне с гвоздикой, если можно, - прикрывая ладонью трубку, сказала дочь.
Рена встала и побежала.
Пока заваривался чай, она убралась на кухне.
Рена внесла стаканы с чаем и, выслушав слова благодарности, вышла снова.
- Ты куда, мам? - спросила дочь.
- Я сейчас, - сказала Рена.
Она налила себе чай и, взяв тарелку со своим недоеденным кусочком пирога, вернулась в комнату.
Рена удобно расположилась в кресле.
Не успела она допить чай, как муж, пожелав детям спокойной ночи, отправился в кабинет.
- Проверю электронную почту, - сказал он, обращаясь к жене.
Дети немного посидели с матерью и отправились каждый в свою комнату.
Рена собрала стаканы и пошла на кухню.
Помыв посуду, она погладила сорочки на завтра мужу и сыну, затем тщательно отутюжила их брюки. Подшив новую юбку дочери, Рена направилась в ванную комнату.
Она высушила волосы и стала намазывать руки кремом.
Послышался голос мужа:
- Реночка, ты скоро?
Рена накинула пеньюар и легкой походкой направилась в спальную...
Милые!
Мои любимые женщины!
Я не берусь тягаться с титанами литературного слова.
Я не смогу сказать лучше них.
Я не скажу ничего нового.
Только...
Преклоняясь перед вашими сединами.
Смотря в ваши глубокие глаза.
Окунаясь в вашу нестареющую душу и огромное сердце, полное любви.
Целуя ваши добрые руки.
Мне хочется поднять бокал терпкого вина и просто провозгласить тост за ваш самый обыкновенный день...


2005 г.
 





В порыве гнева


Жи ли-были две сестры - Дильбер и Зивер.
У Дильбер был единственный сын.
У Зивер пять дочерей.
Жили они одной семьей.
Жили, что называется, не тужили.
Свекровь Зивер, Сеид ханум, души не чаяла в своих внучках, особенно в старшей, которую нарекла Натия, что означало - похвала (производное от - нят). Будучи хорошим и добрым человеком, она вела себя если не как мать, то вовсе и не как свекровь, в полном понятии этого слова. С Зивер у нее были взаимно уважительные отношения. А к Дильбер она относилась, можно сказать, даже теплее, так как доверяла ей еще и как личному врачу, а ее сына не отделяла от своих внучек.
Фуад, пользуясь своим положением единственного мальчика в семье, напускал на себя важность. Сидел большей частью с отцом или дядей, а перед девочками, выпячивая свое я, старался быть строгим и сдержанным. И никто не знал, что происходит в его душе...
Душа его пылала от любви...
Бабушка видела, что под напускной строгостью и важностью скрывался добрый, отзывчивый и талантливый человек, и она твердо знала, что из Фуада получится толк.

Шли годы...

Как-то раз...

Вся семья сидела за телевизором и слушала концерт Зейнаб Ханларовой.
В дверь постучали.
Зивер открыла.
На пороге стояли две незнакомые женщины.
- Ради бога простите, но мы пришли к вам по очень серьезному делу, - взмолились они.
Зивер предложила им войти.
Женщины прошли в соседнюю комнату, а мужчины остались у телевизора.
Сеид ханум, Зивер и Дильбер сидели в ожидании начала разговора.
После небольшой паузы, справившись с состоянием неловкости, одна из женщин начала разговор.
- Мы пришли к вам, уважаемые, с целью сватовства. Мой сын влюблен в вашу дочь.
- Что за сын и в какую дочь, - почти скороговоркой, немного сконфузившись, спросила Зивер.
Мать стала расхваливать сына, но Зивер ничего не слышала, т.к. ей казалось, что дочери еще очень маленькие для замужества, правда, старшие погодки уже одна на пятом курсе, другая на четвертом, но все равно приход этих женщин ей был не совсем понятен. Да и никто из девочек ни о чем подобном ей не намекал.
После того как мать замолкла, Зивер снова спросила:
- Чьей руки вы просите?
- Вашей старшей дочери Натии.
В комнате воцарилось молчание.
- Девушка уже сосватана, - сказала Дильбер, нарушая тишину, и вышла из комнаты.
Зивер не успела опомниться, как женщины, извинившись, ушли.
Она вышла следом.
Сеид ханум осталась в комнате одна. Слова Дильбер ей были не совсем понятны.
- Неужели она хочет взять Натию за сына, - пронеслось у нее в голове. - Хорошо бы. Я люблю Фуада как собственного внука. Это было бы чудо. Пойду, посмотрю, что там происходит.
В комнате был полнейший переполох.
Все говорили буквально одновременно.
Девочки сбились в кучу и испуганно молчали.
Фуад смотрел на все происходящее и чувствовал, как земля уходит из-под ног.
Сеид ханум немного послушала, а затем громко сказала:
- Прошу тебя, Дильбер, тихо и внятно все объясни.
- Причем тут Дильбер, вы мне скажите, кто они такие, кто их прислал. Отвечай Натия, - не унималась Зивер.
Натия ничего не понимающим взглядом смотрела на мать.
- Подожди. Причем тут Натия, - бабушка постаралась защитить любимицу. - Дом девушки, дом падишаха. Тысячами придут, а одному достанется. Это не вопрос. Ты, Дильбер, мне скажи, что ты имела в виду, отказывая сватам.
Дильбер посмотрела на сына, она знала, что он с детства влюблен в Натию.
Фуад молящими глазами смотрел на мать. В его планы не входило такое сватовство, но...
- Я мечтаю назвать своей невесткой Натию, - выдохнула Дильбер.
- Я как бабушка и старшая в доме благословляю их, - сказала Сеид ханум.
Дильбер кинулась целовать ее, затем Зивер, из глаз которой текли слезы умиления.
Отцы, разделяя радость матерей, обнялись.
Муж Зивер подозвал к себе Фуада.
- Большего счастья я не ждал, - с этими словами обнял парня.
Дильбер подошла к Натии.
- Доченька, милая, я так счастлива!..
Натия оттолкнула ее и выбежала из комнаты. Следом побежали сестры.

- Что за чертовщина?! Может, она любит мальчика, чья мать приходила? - с этими словами Зивер последовала за дочерьми.
Отец Фуада встал, беря сына за руку, сказал:
- Пойдем. Все разрешится. Не будем им мешать. Мне кажется, мать немного поспешила.
Уши Фуада пылали огнем, а лицо было бледным.
Дильбер подошла к нему и тихо сказала:
- Прости, если я сделала что-то не так.
Они ушли.
Сеид ханум, закрыв за ними дверь, посмотрела на своего сына, сидевшего в полной растерянности, и ушла в комнату к девочкам.
В комнате шли дебаты.
Подогреваемая сестрами, Натия возмущалась. Казалось, что она вот-вот лопнет от злости.
Сеид ханум пришла на помощь Зивер, которая старалась объяснить дочерям правоту своей сестры.
- Дильбер права. А что она должна была сказать? Берите ее, а мой сын пусть продолжает страдать, ничего страшного?
- Во-первых, он намного старше меня, во-вторых, он мой двоюродный брат, - парировала Натия.
- Из литературы мы знаем, что такое родство называется “кузен” или “кузина” и их браки вполне возможны.

Сеид ханум остановила спор.
- Можно мне задать тебе вопрос, - обратилась она к Натии.
Внучка с возмущением фыркнула и кивнула головой в знак согласия.
- Двадцать лет - время как раз для замужества. Тебе кто-нибудь нравится?
- Нет, - буркнула внучка.
- А парень, который сегодня прислал сватов?
- Он вообще дурак. Я ему отказала, а он мать прислал.
- Дочка. Внученька дорогая. Фуад любит тебя. Он будет хорошим, заботливым мужем. Подумай.
Сеид ханум встала и обратилась к остальным внучкам:
- Вы должны думать о счастье своей сестры, а не размусоливать, что правильно, что нет. Вы вправе решать свою судьбу, а она свою, - строго посмотрев на Натию, добавила. - Непослушание родителей грех и отказываться от своей судьбы тоже. По положению старшей я считаю, что разговор должен быть исчерпан. Этот брак принесет всем нам большое счастье и пусть он будет благословенен.
Она вышла из комнаты.
Зивер, глубоко разочарованная, вышла за ней.

Дильбер с мужем с того дня к ним больше не приходили.
Фуад звонил, но девочки к телефону Натию не звали.
Зивер, ее муж и Сеид ханум очень страдали.

Великое противостояние дочерей и родителей продолжалось целый месяц.

В один из дней Дильбер пришла на работу к Зивер. Они крепко обнялись.
- Надо нам к чему-то прийти. Так нельзя. Я страшно скучаю по тебе и всем вам. Мы не можем быть врагами, - как бы извиняясь, сказала Дильбер.
- Ты должна была меня подготовить. Не только меня, но нас всех. Даже ее. Ты знаешь, как я люблю Фуада, но она... Она, мне кажется, еще ребенок... Взрослый ребенок. Ей нужно все переварить. Пересмотреть свой взгляд на него. Давай закроем эту тему и немного подождем. Время покажет. Приходите к нам как раньше. Я и мой муж тоже страшно соскучились, не говорю о Сеид ханум, - сказала Зивер.
Сестры попрощались.
Вечером Зивер рассказала, что виделась с Дильбер.

А через неделю...

Сеид ханум мило беседовала с Дильбер и ее мужем.
Натия подала чай и села возле бабушки.
Вошел Фуад.
Сеид ханум предложила ему сесть рядом с ней.
Между двумя любимцами она чувствовала себя самой счастливой на свете.
Натия кивком головы попросила Фуада выйти и встала сама.
Он в знак согласия одобрительно мигнул и тоже встал.
Они прошли в соседнюю комнату.
Сеид ханум насторожилась. Беспокойное чувство завладело ею.
Через несколько минут Фуад выскочил из комнаты как ошпаренный и... не попрощавшись, ушел.
Его ничего не понимающие родители помчались за ним.
Сеид ханум похолодела. Было впечатление, что ее окатили ледяной водой.
С видом победительницы Натия вошла в гостиную.
- Что ты ему сказала? - с беспокойством спросила Сеид ханум.
- То, что он заслуживает!..
- Ты ему отказала!?
- Еще как!!!
- Но!? Я же тебя просила! Я же тебя умоляла! Все эти дни я, можно сказать, на коленях тебя молила!..
- Перестань, бабушка. Я знаю, что делаю.
Сеид ханум встала.
Подошла к внучке вплотную и... почти прошипела:
- Будь ты проклята! Пусть никогда не коснется твоей головы фата. Будь ты трижды проклята, - с этими словами вышла из комнаты.
А на следующий день уехала жить к дочери.

Прошло много лет...
Все забылось и простилось.
Дильбер и Зивер снова вместе.
Их дети как прежде дружны и счастливы.
Фуад женился.
Девочки вышли замуж.
А Натия!?

...Натия стояла на могиле и слезы текли из ее глаз.
Годы стремительно уходили.
Все давно устроены, только она одна...
Натия вспомнила день их ссоры.
- Разве тебе стало легче, дорогая моя бабушка, что я не вышла замуж? Что я одинока? Как же ты могла!?


Они так и не простили друг друга.
Сеид ханум ушла из жизни с обидой на внучку.
Внучка живет с горечью в сердце под словами проклятия, которые жгут ее изнутри.
Да. Натия оскорбила Сеид ханум своим непослушанием, но...
Конечно, вы можете сказать, что проклятие тут ни при чем, это стечение обстоятельств.
Когда мы молимся и просим Бога об исполнении желаний, и оно исполняется. Разве мы говорим, что это стечение обстоятельств?!
Как бы то ни было...
Проклятие - страшное и неприятное слово.
Правда, иногда оно выскакивает из уст в порыве гнева, но...
Даже в страшном гневе нужно сдерживаться.
Трудно контролировать себя в состоянии нервного срыва.
Но... Люди.
Найдите в себе силы сдерживать себя.
Проклятие - грех, не берите его на душу!
Натия, конечно же, будет счастлива!
А бабушка пусть покоится с миром.
Слезы внучки есть не что иное, как прощение.


1992 г.
 



Бездумный поступок


У меня были большие проблемы.
Как всегда в таких случаях человек обращается к Богу.
Вот и я пришла в мечеть...Встала на колени...
Рядом молилась женщина.
Она что-то говорила, горько плакала, делала глубокий вдох и снова молилась.
Я прислушалась.
Она просила у Бога помощи:
- Господи, помоги мне! Помоги простить! Пожалуйста, помоги простить...
Я была удивлена ее просьбой и вопрошающе смотрела на нее.
Она обратила внимание на мой пристальный взгляд.
Мы разговорились.
Ее звали Джейран.
Она хотела найти в себе силы простить обидчиков, но у нее не хватало мужества это сделать. Положение ее было незавидным.
А история и вовсе...

- Выдали мы с мужем свою единственную дочь замуж, - почти шепотом, не мешая молящимся, начала свой нелегкий рассказ Джейран. - Все было прекрасно. Но однажды... Дочь, расстроенная, вся в слезах пришла с ребенком к нам.
Как выяснилось, они поскандалили с мужем, и он ушел к своим родителям и уже двое суток находился в их доме. Дочь просила помощи.
Я позвонила в дом родителей Руфата, так зовут зятя. Он заявил, что не желает со мной говорить и дал отбой. Следом позвонил его отец.
- Передайте вашему мужу, что мы вечером придем, - почти приказным тоном сказал он.
Я попыталась что-то спросить, но он повесил трубку.
Я позвонила матери Руфата.
- Мало ли что бывает. Пусть молодые сами разберутся. Вы женщина, вы мать. В каком доме не бывает скандалов. Мой муж больной человек. Он гипертоник, вы же это знаете. Давайте разберемся сами. Я все готова выслушать.
- Я ничего не могу сделать, - холодно ответила мать Руфата.
Вечером они пришли.
- Руфат вместе с отцом сидел напротив моего мужа, - рассказывала Джейран. - Они наперебой говорили и говорили.
- Я смотрела в глаза дочери, полные слез. Была ли она виновата? - сказала Джейран. - Вы скажете, “у каждого своя правда”. Возможно. Но рассудите сами. С Руфатом она жила хорошо. Мы чем могли помогали. К зятю и его родителям относились с уважением. Ни разу никаких трений и скандалов не было. Правда, порой проскальзывали пики в наш адрес, но мы мирно их проглатывали, превращая все в шутку. И вот, отец Руфата “без году неделя”, что называется, заняв должность и пребывая, как выяснилось, в состоянии зависти все предыдущие годы, пользуясь обычным скандалом между молодыми людьми, решил показать себя “во всей красе” и, надо сказать, ему это удалось, - поправив платок, продолжала свое откровение Джейран.
- Нашей дочери, нашей любимице буквально не давали рта раскрыть.
Да и не только ей.
На нас обрушился шквал не обоснованных обвинений и претензий.
Дочь горько заплакала.
Увидев ее слезы и не выдержав этого напора, муж неожиданно встал и, стесняясь своих слез, которые непослушно катились, быстрыми шагами направился в ванную комнату.
Сколько он там пробыл, я не помню, но, казалось, что очень долго.
Я подошла к матери Руфата и спросила: “А если с ним что-то случится, кто за это ответит?” Она с сожалением пожала плечами.
Вдруг я услышала слова отца Руфата: “Ты этого хотела? Этого? Муж скажет тебе или сыну умри, вы должны умереть. Возражений быть не может!”, почти уткнувшись дочери в лицо, говорил он. Из глаз ее ручьем текли слезы. В ней смешивались два чувства любви: к своему отцу и мужу. В ней говорили обида и боль за нас и за себя, но она молчала.
Как я справилась со своим состоянием - не знаю. Мне хотелось прогнать их. Точнее, вытолкнуть взашей, но... Руфат и моя дочь любили друг друга. Да и причины для скандала такого масштаба не было. Надо было помочь молодым. Ради сохранения семьи! И если этого не понимали родители зятя, то значит, мы должны были затушить “пожар”, возникший в их доме.
Джейран вытерла слезы и продолжила:
- Найдя в себе силы и справившись со своим состоянием, муж вышел из ванной комнаты. Разговор немного эмоционально затих и еще через несколько минут был окончен. С видом победителей родители Руфата вышли из комнаты, а он сам остался. Мы с дочерью проводили их до двора. Кичась своим богатством, отец вместо слов прощания сказал, смотря в мою сторону:
- Я могу сыну завтра же купить должность и заново женить, - усмехнулся и сел в машину. Затем, смотря в сторону дочери, добавил из открытого окна:
- Но я думаю, мне этого делать не придется, потому что ты все поняла. Надо знать свое место!
Они уехали, а мы вернулись. Немного посидев, дочь и Руфат ушли к себе домой, забрав ребенка.
- Семья есть семья и в ней многое случается, - Джейран вздохнула. - Нужно просто подумать хотя бы самую малость. Особенно старшим, - она еще раз вздохнула, покачав головой.
- После их ухода муж долго расхаживал по комнате, повторяя: “Как он мог, как он мог со мной так говорить. За что?! Он же ничего плохого от меня не видел?! Как он мог?!”.
Затем заперся в кабинете.
- Он пал в состояние депрессии, а еще через несколько дней был госпитализирован. Гипертонический криз, - рассказывала Джейран. - Врачи более месяца буквально колдовали над ним. Но его и без того ослабленное здоровье было окончательно подорвано. Пока он находился в больнице и к нему никого не пускали, мне было легче, но когда его выписали домой, - Джейран горько усмехнулась.
- Первыми пришли наши “милые” родственники. В хорошем расположении духа. Высокомерные, не помнящие зла, которое причинили буквально на пустом месте, поднявшие “бурю в стакане воды” и не желающие признать свою вину, они, как ни в чем не бывало, мирно беседовали, - лицо, и губы Джейран побелели.
- А после их ухода, - руки ее начали трястись.
- Мужа снова увезли в реанимацию. С тех пор он парализован, - она, немного помолчав, продолжила:
- Прошло уже немало лет. Отца Руфата давно сняли с работы. Спесь с него сошла. Они приходят к нам, чтобы проведать мужа. Я же не хожу даже к дочери. Придумываю каждый раз какую-либо причину. Не могу! В моей душе творится что-то невероятное. При тех редких встречах с родителями Руфата я сразу вспоминаю тот злосчастный день. Как будто в моей жизни других дней и не было. В ушах звучит голос его отца и те обидные слова. Потом я несколько дней болею.
- Дочь моя родила еще двоих мальчиков, и жизнь ее прекрасна. Они с Руфатом вполне счастливы. А я!? - Джейран глубоко вздохнула. - Мне очень сложно!
Из ее глаз снова потекли слезы.
- Я скучаю по внукам, потому что очень редко их вижу. Можно сказать только по праздникам. Придут, часа два посидят и уходят. Я должна справиться с собой, - Джейран посмотрела на меня и совершенно беспомощно повторила: - Я должна суметь их простить. Руфата я еще могу оправдать. Он был молод, а его не остановили, не объяснили, наоборот, подогрели. Мне кажется, он даже и не помнит, какой опрометчивый поступок совершил. Он не осознал всего произошедшего. Руфат, по молодости лет, до конца и не понял, какую боль причинил мне и моему несчастному мужу. А его родители, - Джейран горько усмехнулась.- Родители должны помочь разобраться, а не подливать масло в огонь. А то прибежали... Наша-то в чем вина? Одними эмоциями ничего не решишь. Нужно подумать и о завтрашнем дне. Даже при разводе надо суметь не сжигать мостов, особенно там, где есть дети. Но что уже поделаешь. Нельзя жить со злобой! Умом понимаю, но сердце и душа кричат от боли! Я должна все забыть и постараться простить. Я должна, - Джейран неожиданно замолчала.
Обратив свои руки и лицо к Богу, она стала молиться с новой силой.

- Да! История, - подумала я.
От рассказа Джейран мне стало не по себе.
Здесь в Божьем храме своим откровением она наверняка облегчила душу, ибо носила это в себе столько лет.
Забыв о своих просьбах и молитвах, я присоединилась к ней.
Мы молились вместе.
Права была я или нет, не знаю, но мне очень хотелось помочь этой женщине в ее сложном положении.
Как странно иногда поступают люди.
Разве можно рубить сплеча? Ведь речь идет о живых...
Я знаю многих, которым сказать или сделать что-либо подобное ничего не стоит.
- Мы простые люди, что взбредет в голову, то и говорим, - можно услышать порой.
Бездумные поступки!..
Как вы, однако, бываете жестоки.
Как вы раните глубоко-глубоко.
В самое сердце...
Как вы калечите душу.
Вот и кровит она, неся в себе боль и обиду... всю жизнь.
На первый взгляд, кажется, подумаешь, кто-то кому-то что-то сказал.
А последствия!?
И взрослому, и ребенку прежде чем что-то сказать, нужно подумать.
Порой мы на пустом месте нападаем на собственное дитя.
Выговариваем и выговариваем, не замечая его слез.
Не думая о том, какую боль наносим!
А ведь боль сердечная и обида душевная неизлечимы, а последствия...
Последствия непредсказуемы!
Вот и в данной ситуации.
Ведь можно было бы избежать этой беды.
Чуточку подумать... Самую малость.
Да.
Бездумные поступки!
Можно ли их простить?
Наверное, можно, если услышишь слова извинения.
А если нет!?
Нужно прощать?..
А в данной истории?
Мне кажется, как бы ни было трудно, надо прощать, а Бог все решит сам.
Вам так не кажется?
Давайте вместе подумаем...

1987 г.
 




Привет от идиота


Здравствуйте!
Наберитесь терпения и прочтите письмо до конца, не заглядывая в конец и не рассматривая подпись, которая вам все равно ни о чем не скажет, без моего предисловия, хотя имеет к вам как полное отношение, так и никакого.
Итак.
Дорогие мои.
Это мое четвертое письмо. Последнее. На первые три вы мне не ответили и, наверное, правильно сделали.
Ушел я из дому по вашему же совету.
Как и когда?
Напомню.
... Мы ужинали. Позвонила Катя.
Мама была недовольна тем, что я прервал ужин, братья и сестры нашей многочисленной семьи самым серьезным образом вслушивались в мой разговор. Я был немного сконфужен и, повесив трубку, стал есть, низко опустив голову.
- Ну и?.. - громко на весь стол сказал отец.
Воцарилась тишина.
- Наш идиот влюбился, - нарушая тишину, сказал младший брат.
- Если бы он. Это она в него влюбилась. И теперь решила им завладеть, - добавила сестра.
- Еще бы. Где еще она такого идиота найдет. Без пяти минут дипломированный врач, на него уже в клинике, где проходит ординатуру, обращают внимание, нет чтобы самому выбрать дочь какого-нибудь профессора, так нате вам, дался в руки неизвестной Кате, которая либо хочет иметь идиота мужа, либо сама такая же идиотка, - сказала возмущенно, почти скороговоркой мама.
Я молча продолжал есть.
Отца этот факт страшно возмутил и, поддавшись очередному влиянию мамы, сказал:
- Только и думаешь, что жрешь. Может, ответишь? Хоть бы раз возмутился. Ну идиот. Полный идиот. Запомни. Если захочешь жениться на ней, то можешь уезжать на все четыре стороны. Одного идиота нам вполне хватает, двух мы не выдержим. Два идиота - это уже перебор.
Вы вспомнили?!
Хочу напомнить, что вы, мама, восторгались тем, что на меня в клинике обращали внимание как на перспективного врача, но вы забыли свое возмущение, когда я поступал в медицинский, а отец как всегда вторил вам.
- Кто в наше время поступает в медицинский, кто, я тебя спрашиваю? Ты просто идиот! Нет чтобы стать бизнесменом, юристом, дипломатом. Ну когда же ты будешь думать, когда?
- Ты просто идиот. Врач всю жизнь пашет и пашет, а толку нет. Зато спотыкнешься, так все шишки на тебя повесят, всегда найдется неблагодарный пациент. В этой специальности все непредсказуемо.
Итак, я уехал с Катей. И не потому, что был влюблен, а потому что был уверен, что идиот. И мне не было разницы быть идиотом в семье или идиотом при идиотке жене.
Мы работали. Жили как могли.
Я написал вам письмо о том, что у меня родился сын, но никто мне не ответил. Я написал второе, третье...
С Катей мы расстались.
Почему?
Вы, наверное, сейчас думаете, что оказались правыми?
Нет. Расстались мы с ней не потому, что она была плохой, и я в ней ошибся. Нет и нет.
Расстались мы с ней совершенно неожиданно, хотя к этому шли вместе...
Как?..
Вот один из примеров.
Мы завтракали, я торопился на работу. Малыш капризничал и не хотел есть. Катя уговаривала его, но терпение лопнуло. Она грубо схватила мальчика за шкирку, вывела из-за стола и больно хлопнула по попке. Я так же за шкирку, как котенка, перехватил его и, силой швырнув в машину, умчался на работу, по дороге завезя его, рыдающего, в ясли.
Такое в нашей с Катей семье случалось нередко. Это поведение ни мое ни моей жены меня совсем не огорчало. А на плач сына я не реагировал. Его обиды меня не трогали. Наверное, потому что я хорошо помнил свои.
Я хорошо помню, как рыдал от обиды, когда у меня отнимали любимую игрушку для младшего брата или сестры.
Я хорошо помню, когда меня ругали в основном во время еды.
Я помню, как радовались успехам всех, кроме моих.
Мне нельзя было ничего. Зато младшим дозволялось все.
Я не лгал. Не курил. Прилично учился, звезд с неба не хватал, но и глупцом не был. Я старался. Но...
Первый раз я услышал слово идиот, когда приподнял с коляски сестру.
Вы помните?
Вы оба летели ко мне наперегонки, крича:
- Оставь ее. Идиот. Ты же ее уронишь.
Малышка то ли от вашего крика, то ли от того, что я ее резко опустил обратно в коляску, расплакалась. Следом расплакался мой младший брат, стоявший рядом.
- Видишь, что ты натворил, идиот, - кричала мама, успокаивая малышку.
- Если ты, идиот, еще раз подойдешь к ней, я тебе голову оторву, - строго и внушительно сказал мне отец.
Я должен признаться, что втайне от вас все же подходил к ней, и, наклоняясь, целовал воздух, которым она дышала, но поцеловать по-настоящему или подержать за ручку все же не решался, так как, несмотря ни на что, дорожил своей головой.
С каждым вновь появившимся на свет ребенком вы все больше отдалялись от меня, и эта боль и обида постепенно притуплялись, а слово идиот стало заменять мне мое собственное имя.
Я черствел, и считал себя действительно полнейшим идиотом и неудачником.
Помню когда вы, мама, залепили мне при всех пощечину.
Помню мощную затрещину отца, от которой я влез в собственную тарелку с яичницей.
Но если вы помните... Я уже не плакал.
Я принимал все это как естественный порыв родителей сделать из меня человека, которым я, по вашему мнению, не был.
Я не делал вам подарков.
Я вообще никому не делал подарков.
Знаете почему?
Вспомнили?
Не помню, какой это был праздник, но хорошо помню, можно сказать до мельчайших подробностей все, что тогда произошло.
... Мы все собрались у крестной. Мой двоюродный брат Тоша подошел ко мне и сказал:
- Пойдем со мной. Внизу под домом магазин. Я собирал деньги и сейчас на них хочу купить всем подарки.
Я согласился, а поскольку и у меня было немного денег, даже, можно сказать, обрадовался. Взяв с собой сестру, я вместе с Тошей спустился вниз.
Что могли выбрать дети?! Пробные духи “Шипр” - для мужчин и пробные цветочные духи “Гвоздика”, “Сирень” - для женщин. Для своего брата Тоша купил шахматы в полированной коробке, я выбрал себе дорожные шашки, а сестра маленькую куклу. Довольные и счастливые мы пришли домой, и Тоша стал раздавать подарки. Все улыбались, кроме крестной. Она посмотрела на коробку с шахматами и, заметив там царапину, начала возмущаться.
- Тоша маленький, а ты, ты куда смотрел. Ну что вы купили. Как можно на такую ерунду деньги тратить.
Все молчали.
Молчание нарушили вы.
Вы оба как по команде напали на меня и при всех стали отчитывать, а слово идиот, было, наверное, самым ласкательным. Обидным было и то, что ни бабушка, ни крестная, ни дядя, ни сестра, ни Тоша, никто не захотел сказать что-либо в мою защиту. Я стоял и молчал, не понимая своей вины. Крестная собрала все покупки, и вместе со мной пошла обратно в магазин. Там она вернула все, за исключением дорожных шашек. Я грешным образом подумал, что она их отдаст мне, все же крестная, но глубоко ошибся. Она их принесла и подарила младшему сыну, которого отправляла вместе с бабушкой в Кисловодск.
Что я испытал после прихода домой, вы, наверное, не помните, но вы, дорогие мои родители, уже изощрялись даже непристойной руганью.
Я тогда не сказал вам, что все имеющиеся деньги отдал Тоше, у которого не хватило на злосчастные подарки. Странно то, что и сестра, и Тоша об этом тоже умолчали. После этого, так называемого праздника, мне было запрещено делать что-либо без получения на то разрешения. Да. Праздник был испорчен. А ведь если призадуматься, он, наверное, стал бы действительно праздником.
Так или иначе, у меня навсегда отпало желание делать подарки. Даже жене я давал деньги, чтобы она сама себе что-либо выбрала. Так спокойнее.
После этого праздника на меня все стали смотреть как-то не так.
Я сам себя боялся.
Старался всегда отойти в сторону.
А крестная...стоит ли о ней говорить...
Вернемся к моей семье, в которой процветала грубость. Причем никто из нас не хотел остановить другого. Нам казалось, что в доме, особенно в процессе воспитания, должна быть полнейшая солидарность, даже если она переходила всякие границы.
Как-то раз мы играли с сыном в мяч. Он промахнулся и вместо мяча ударил по шишке, которая, пролетев мимо меня, больно ударила Катю. Катя встала и, сжимая кулаки, побежала к малышу, что бы наказать его, но я опередил ее. Я подошел к сыну и со всего размаху ударил его. Малыш отлетел в сторону и, ударившись о дерево, упал.
Я стоял в полной растерянности.
- Идиот! - кричала на меня перепуганная Катя.
- Идиот, идиот, - думал я, подбегая к сыну.
Малыш тихо прошептал:
- Прости, мамочка, я нечаянно. Папа вовсе не виноват. Он не идиот, он хороший, - и потерял сознание.
Я смотрел на сына, на это хрупкое и маленькое существо и чувство стыда овладело мной, а внутри меня образовалось ледяное, обжигающее холодом непонятное чувство, которое, вырвавшись наружу, как снежная лавина, обрушилась на меня с головы до самых ног. Через несколько дней я вместе с сыном уехал, написав небольшую записку жене.
С тех пор мы не виделись.
Вы оказались правы: “Два идиота это уже перебор”.
Мы с сыном летели в самолете. Он мужественно переносил свою беду.
Я старался загладить свою вину, нежно разговаривал с ним, читал ему книгу.
Вдруг перед моими глазами открылась картина из далекого детства, глубоко осевшая в памяти, но почему-то всплывшая только сейчас.
... Мы возвращались с курорта.
Бедная обремененная заботами мама и пятеро детей.
Нас рассадили по разным местам.
Я как старший сел отдельно от всех.
Впереди меня сидела женщина с больным сыном. Я не знал тогда как называется эта болезнь, я только помню скрюченные руки и ноги этого парня. По его щетинистому лицу было видно, что он уже взрослый, но речь его была невнятной, понятной только для его матери. Она мило с ним беседовала.
На всем протяжении пятичасового полета у нее не иссякло терпение, не иссяк словарный запас приятных и ласковых слов.
Хотя вы, мама, подошли ко мне дважды, узнать все ли со мной в порядке, я завидовал этому несчастному больному, да так, что у меня на глазах проступили слезы.
Мне так хотелось поговорить с вами или с отцом и не быть при этом высмеянным.
Меня либо поучали, либо ругали, замечая буквально все.
Как я ем, как хожу, как говорю или пишу, можно сказать даже, как дышу.
Внимание было чрезмерное.
Но мне нужны были любовь и забота.
Не в поцелуях и подарках.
Мне нужно было взаимопонимание.
Мне нужно было уважение, а не ваши требования.
Требования, которые я не понимал, и которые, как вам казалось, я не выполнял.
Лицо этой женщины, так заботящейся о больном сыне, и сейчас не стерлось из моей памяти. Я хотел бы поцеловать ей руки и очень жалею, что вспомнил ее только сейчас, когда рядом со мной сидел мой покалеченный сын.
Да. Я считаю себя идиотом.
Полным идиотом.
В моем сыне больше благородства, чем во мне. Он был способен меня защитить.
А я?
Увы...
Почему мы порой бываем так снисходительны и терпимы к больным и не ценим здоровых.
Разве они меньше нуждаются в тепле!?
Мы бываем порой терпимы к чужим и совершенно нетерпимы к своим родным.
Почему мы говорим: - Отдай, он же маленький!?
Почему мы не говорим: - Оставь. Он большой, это ему нужней!?
Я переехал в маленькую страну, где жила моя всеми забытая тетя.
Вас это удивляет?
Да.
Я написал ей о своей беде и желании скрыться от всех, и она меня приняла.
Она всегда была добра ко мне, хотя я видел ее нечасто.
Она была единственной, кто поздравил меня с рождением сына.
Я бережно хранил ее поздравительную открытку, но, к сожалению, что в ней было написано, вспомнил лишь когда случилась беда: “Я верю в тебя. Ты самый лучший. У тебя все получится”. Наверное, именно с этими ее словами я не должен был расставаться никогда. Но как сейчас помню, я иронически хмыкнул, прочитав открытку, считая слова тети просто успокоительно-поощрительными.
“Он не идиот. Он хороший” - эти слова сына стали стимулом моей жизни.
Я работал день и ночь.
Делал самые сложные и рискованные операции, приносящие мне не только деньги, но и славу.
Я делал чудеса в офтальмологии...

Наверное, вы уже догадались.
Сын мой ослеп... И все это произошло в тот злосчастный день.
Нужен был донор.
Этим донором согласилась стать молодая бездетная женщина, Мария, работающая в детском саду для инвалидов.
День операции был назначен.
Тетя умоляла меня сделать ее самому.
Но, увы...
Я не решился. Доверил операцию другу, который был прекрасным врачом.
Но вы были правы.
Это очень сложная и непредсказуемая специальность - врач.
Ничего нельзя предугадать.
Каждая операция, как бой на фронте. Даже не бой, а разведка боем. Идешь на одно, а может случиться совсем другое.
Я смалодушничал, а мой друг рискнул. Но...
Операция прошла крайне неудачно. Он совершил ошибку, и женщина лишилась одного глаза, а о втором глазе речь и вовсе не шла.
Вторым донором стала моя тетя.
Несмотря на возраст, ее зрение было великолепным.
На этот раз операцию сделал я сам.
Мой сын стал видеть.

Чувствовать себя полноценным.
Я хотел жениться на Марии, но она мне отказала.
Мы остались жить с тетей.
Сейчас ко мне приезжают со всего мира.
Я имею баснословный заработок.
Я благодарен судьбе, что этой бедой и несчастьем она вернула меня к жизни нормального человека, которым вы, мои родители, произвели меня на свет.
Благодаря несчастному случаю я понял, что никакой я не идиот.
Сейчас в моей жизни произошла еще одна беда.
Умерла тетя.
По ее завещанию я кремировал ее, а пепел развеял на цветочной поляне в парке, прилегающем к дому. Лил дождь, и ее прах вместе с влагой проникал глубоко в почву. Наутро мы с сыном любовались прекрасными цветами. Мы были уверены, что в каждом цветке жила частичка души моей тети.
Я смотрел на красоту этой поляны, и мне было невыносимо грустно, хотя в ушах слышались последние слова тети:
- Не плачь. Я оставила на земле самое дорогое. Твой сын будет видеть мир моими глазами, что может быть прекрасней.
Я потерял любимого человека, который в меня верил.

Мы с сыном решили переехать в другой город. Возможно, в дальнейшем переедем в другую страну. Это мы будем решать вместе, как и все, что мы делаем.
Наверное, именно это и правильно, быть не поучающим родителем, а быть другом собственного сына...
Не знаю.
Наверное, вам сейчас хочется задать мне вопрос.
Я бы сказал давно забытый традиционный вопрос:
- Ну и?
Дорогие родители!
Я очень вам благодарен за то, что вы произвели меня на свет.
За тот первый ласковый взгляд.
За ту первую соску.
За образование.
Я счастлив, что не стал идиотом, а уехал.
Спасибо, что забыли и спасибо, что не писали и не искали. Иначе я не смог бы поверить в себя, а остался бы вечным идиотом.
Я не спросил о сестрах и братьях. Ибо это был бы самый идиотский вопрос за последние десять лет.
Я написал вам, потому что знаю точно, что никогда больше не напишу.

Я написал вам, так как именно сейчас окончательно ухожу из нашей семьи и из вашей жизни.
Я назначаю вам пособие двенадцать тысяч долларов в год.
Я почему-то так решил!?
Наверное...
Впрочем...
Привет от идиота.

Доктор Крези.

2006 г.
 





На пути к счастью...


Стиснув зубы, Яшар все глубже и глубже зарывался в подушку. Затем вздохнув, сел на кровать. Рядом спала жена. Он осторожно встал и прошел на кухню.
- Неужели это никогда не кончится? Семь лет. Ровно семь лет, - подумал он, подходя к окну и зажигая сигарету.
Он смотрел на пустынный двор.
Его собственная жизнь казалась для него такой же пустой...
- Как странно устроен мир. Все меня считают удачливым и счастливым. Работа, квартира, машина, жена, дочь. Чего еще желать? ... Ега! Милая и любимая Ега. Егана - единственная. Говорят, любовь проходит. Почему же она не прошла у меня? Все эти годы? Все время думаю о ней. Как в стихах: “Он с именем этим ложится и с именем этим встает”. Интересно, если бы она не была замужем, что-то бы изменилось? - подумал он.
- Этот вопрос я, кажется, уже задавал вам, уважаемый Яшар, - сказал он с иронией, обращаясь к своему отражению в оконном стекле.
Затушив сигарету, он направился в спальную.
Там его, увы, не ждали. Жена никогда не просыпалась. То ли он слишком тихо уходил, то ли ей было совершенно безразлично его отсутствие, а, возможно, даже и присутствие. Она вообще жила какой-то своей жизнью. Она была всем всегда довольна и практически ничем не обеспокоена.
Яшара все устраивало в поведении жены.
Она не лезла к нему с вопросами: - Когда? Куда? Откуда? Зачем да почему?
Есть и слава Богу. Нет - тоже неплохо.
Любила ли она его? Этого вопроса он ей никогда не задавал.
А любит ли он ее? Это вопрос вопросов...
Самое удивительное, что и она ему этого вопроса никогда не задавала...
Вдруг Яшар поймал себя на мысли: - А действительно, ведь я даже на свадьбе ей ничего не сказал. И никогда никаких разговоров о любви не вел... Интересно, почему она ничего не спрашивала? Может, я ей безразличен? А может, она тоже живет, как и я, в другом измерении? Тьфу ты. Надо же, мысли какие, в сердцах разозлился на себя Яшар.
Ложась в кровать, он нечаянно задел лампу, которая от его прикосновения зажглась.
- Который час, - сквозь сон спросила жена.
- Три часа. Спи. Это я нечаянно, прости.
- Ы-ы, - повернувшись на другой бок, произнесла она.
Яшар крепко прижался к подушке, которая должна была спасти его от бессонницы.

*  *  *

- Ега, дорогая, я сегодня не приду. Билет я тебе купил, он лежит на тумбочке в коридоре. Обязательно возьми плащ, там начались дожди. Извини, что не смогу проводить.
- Не беспокойся, Аслан. Все хорошо. Не забудь спросить, что хотели бы дети получить на Новый Год. Кстати, как прошел доклад?
- Великолепно. Ты у меня умница. Если бы не ты, я, наверное, ничего бы в жизни не достиг.
- Не преувеличивай. И потом я тоже могу сказать, что без твоей помощи вряд ли бы стала доктором наук за столь короткое время.
- Согласен. Мы оба умницы, или нет, умники. Короче, мы та самая пара сапог, а, может быть, сапожников.
- Да, точно. Один шьет, другой продает. На эту тему можно еще долго говорить. Ты ключи взял? А то я уеду, а ты домой не попадешь.
- Сейчас посмотрю. Да. Взял. Счастливого пути.
- Спасибо. Счастливо оставаться. Всем привет.
Повесив трубку, Ега направилась на кухню, где возмущенно свистел чайник.
- Ну, в чем дело? Ты же видишь, я занята. Потерпеть не можешь? Эх ты... А еще мужик называешься. Чайник постепенно стал умолкать. Она налила себе немного кипятка и включила телевизор.
Послушав вечерние новости и прогноз погоды, она пошла за плащом. Рядом с билетом на самолет лежал конверт. Она открыла его. В нем было приглашение на встречу Нового Года. Вместо подписи, стояло четко один под другим, как и в те далекие студенческие годы:
“Верность в счастье.
Верность в беде”.
Ега страшно обрадовалась.
- Великолепно. Пароль, я надеюсь, прежний. Вот и платье пригодилось, которое Аслан привез из Парижа. А я еще ворчала, что оно слишком нарядное.
Она позвонила соседу, который иногда подвозил ее на работу.
- Валид, вы могли бы повезти меня в аэропорт? Аслан страшно занят, а мне лететь.
- Без проблем, Егана ханум. Сколько у меня минут на сборы? - шутливо спросил сосед.
- Не более пятнадцати.
- Решено.
Одевшись и еще раз проверив вещи, она закрыла саквояж, и, перекинув через руку плащ, вышла.
Во дворе уже ждал Валид.
Она удобно расположилась на заднем сиденье и тихо пожелала себе счастливого пути. Голова ее была совершенно свободна от каких-либо мыслей. Она старалась ничего не вспоминать и практически ни о чем, кроме работы, не думать.
Так легче.
Все точки расставлены семь лет назад.

*  *  *

Таня открыла Аслану дверь. Поцеловав его в щеку, крикнула:
- Дети. Папа пришел.
Они послушно вышли навстречу отцу. Малышка забралась к нему на шею, а сын гордо показал дневник с двумя пятерками.
- Быстро мыть руки и за стол, - с напускной строгостью сказала Таня.
Они сели обедать. Дети наперебой рассказывали о своих успехах в школе, а Аслан внимательно их слушал.
- Как Ега? - спросила Таня.
- Уехала, - он посмотрел на часы. - Вот сейчас, наверное, взлетает.
Таня улыбнулась и стала убирать со стола.
- Дети. Что бы вы хотели получить на Новый Год?
Дети начали перечислять подарки.
- Так. Лучше напишите, а то я все равно не запомню.
Дети ушли в свою комнату, а Аслан лег на диван и задремал. Таня укрыла его пледом и тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Войдя в комнату к детям, она сказала:
- Вы можете продолжить свою работу, папа уснул.
- А вдруг он зайдет и тог да сюрприз не получится?
- Вам же мало осталось?
- Я закончил писать открытку, а теперь буду вырезать цветы, - сказал Руслан.
- Мама, а кто нам тетя Ега?
- Папин большой-большой друг, - ответила Таня и вышла из комнаты.
Больше ей нечего было сказать дочери.

*  *  *

Небольшой ресторан был красочно оформлен. Шары, плакаты, фотографии, все было сделано руками Лалы и Гамида, которые с первого курса устраивали всевозможные вечера, диспуты, походы. Они жили по соседству, учились в одном классе, а затем в институте. Все думали, что они обязательно поженятся, но к общему удивлению, они были просто друзьями, прошедшими эту жизнь под клятвой, данной друг другу, которая стала впоследствии девизом веселой и дружной компании.
Два незнакомца стояли при входе и грозно спрашивали пароль. Все свои знали правила входа. Когда-то они это придумали, дабы уберечь свою веселую и дружную компанию от прихода случайно забредших.
Яшар тихо на ухо прошептал пароль и осторожно, как дают взятку за нелегальный вход на запрещенную территорию, всучил фотографию, под которой стояли подписи его самого и жены.
Таким образом, у Гамида и Лалы после каждой встречи оставались фотографии друзей со своими женами, мужьями и детьми, которые они выставляли в последующие встречи на стендах.
Муж Лалы собирал вокруг себя мужей. Жена Гамида всех жен. А они сами стояли в кругу своих друзей, предаваясь воспоминаниям и обмениваясь множеством новостей. В обстановке полного взаимопонимания все чувствовали себя весело и непринужденно. Вечер близких друзей.
Они действительно были верны и в счастье, и в беде. Они без стеснения могли рассказать друг другу самые сокровенные тайны, и при этом каждый мог знать что-то большее, но всегда делал вид, что узнал об этом впервые или вовсе не знал. Они вместе плакали и смеялись, они просто искренне и бескорыстно дружили.
Яшар периодически поглядывал на дверь. Хотя он и перезванивался с Егой, как и со всеми, но каждый раз с нетерпением ждал ее появления...

*  *  *

Вот уже несколько минут Ега тщетно старалась застегнуть молнию на платье.
Аслан принимал поздравления по телефону.
Она подошла к нему и постаралась руками объяснить свою проблему. Он, поняв, в чем дело, одобрительно махнул головой.
- Это твоя мама, - сказал, прикрыв трубку рукой.
Ега спокойно кивнула головой и, повернувшись к нему спиной, предоставила возможность застегнуть молнию.
- Спасибо. Большое спасибо. Вам тоже всего хорошего в Новом Году. Егана присоединяется к моим поздравлениям, - застегивая молнию, он продолжал разговор.
- Всем большой привет. Зайти? Наверное, не сможем. Уходим в ресторан. Да. До свидания.
Егана взяла сумочку и спросила: - Ну, как?
- Великолепно. Я рад, что нашелся повод надеть это платье. Ты звонила моей маме?
- Да, конечно.
- Как она там?
- Все нормально.
- Знаешь, я тут подумал, что можно пойти к нашим второго. Часок посидим у твоих, часок у моих. Как мое предложение?
- Можно. Я и подарки им привезла.
- Я тоже.
- Ну что? Пошли?

Аслан припарковал машину за квартал от ресторана.
- Я в половине двенадцатого отлучусь незаметно на часок, а затем приду. Ты не возражаешь?
- Конечно же, нет. Ты подарки для детей взял?
- Да. Они в багажнике.
Он помог ей выйти из машины.
Не доходя до ресторана, Аслан вытащил из кармана фотографию, на которой они с Егой обнимали соседского щенка. Егана прошептала пароль, а Аслан, всучив фотографию, оттопырил согнутую в локте руку и, улыбаясь, сказал:
- Прошу вас, мадам.
Она вошла в зал, опираясь на его руку.
Вид этой великолепной пары всегда приводил всех в восторг.
Аслан был страшным весельчаком и сразу понравился друзьям Еганы. Он часто помогал Гамиду и Лале в организации вечеров.
- Я уж подумала, что ты не придешь, - подскочила к ней Лала.
- А она не хотела, это я ее привел. Я ей долго и внушительно объяснял, что она не может обижать моих друзей. И после долгих размышлений она согласилась, - с серьезным видом сказал Аслан.
- Ой, Аслан, друг, кто это рядом с тобой, познакомь, - в тон ему сказал подошедший Гамид.

- Познакомьтесь, моя жена Егана. Только что из Парижа.
- Ах, мадам, - сказал Гамид и поцеловал ей руку.
Егана рассмеялась и, взяв под руку Лалу, пошла здороваться с остальными.
Аслан присоединился к мужчинам, обсуждающим футбольный матч.
Яшар издали поздоровался с Еганой и направился к жене.
Так бывало всегда.
Ждал, ждал...
Он боялся выдать себя. Ему казалось, что все давно всеми забыто, даже ею.
Он единственный, кто все помнит и кто до сих пор продолжает любить.
Он знал, что окажись они рядом, вряд ли уже найдется сила, которая их разлучит.
Но кому от этого будет легче?
Дед Мороз и Снегурочка пригласили всех за стол.
Начались тосты один за другим. Сыпались анекдоты. Смех практически не утихал. У многих от смеха катились слезы. Некоторые старались держать щеки, которые уже болели.
Вдруг кто-то закричал в микрофон:
- Открывайте шампанское, часы бьют.
Все стали дружно, по слогам, не дожидаясь бокалов с шампанским, кричать:
- С НО - ВЫМ ГО - ДОМ! С НО - ВЫМ ГО - ДОМ! УРА! А! А!
Как маленькие дети они начали целоваться, обниматься, скакать и прыгать.
Кто-то скомандовал: - Все взялись за руки, - и пошли вокруг елочки.
С полнейшей серьезностью все дружно запели: “В лесу родилась елочка, в лесу она росла”, - но уже на втором куплете все пошло по теории - кто в лес, кто по дрова, а на третьем, разбившись на пары, встали в “ручеек”.
Как и когда Яшар оказался в паре с Еганой, не знали ни он, ни она.
К их удивлению, никто их не разбивал.
Они стояли как бы забытые всеми.
Заиграла музыка, и все дружно пошли в пляс.
Неожиданно в круг вошел Аслан.
Почти никто не заметил его отсутствия.
Егана выскочила к нему.
Их танец был слажен.
Танцевали два хорошо понимающих друг друга человека.
Музыка сменилась.
Аслан красиво вел Егану в медленном танце и, приблизившись к ней, тихо прошептал.
- С Новым Годом!
- Спасибо. И тебя с Новым Годом!
Он вытащил из кармана ключи от машины.
- Это тебе.
- Ты с ума сошел?
- Только сумасшедший может так жить, как я, а точнее, как мы.
- У нас с тобой прекрасная перспектива закончить свою жизнь в доме для престарелых душевнобольных.
- А такой есть?
- Не знаю. Если нет, то мы с тобой его откроем.
- Правильно. Потому что мы и есть душевнобольные, которые нашли выход для своих душевных ран. Ты так не считаешь?
- Давай не будем говорить о нашем прошлом.
- Согласен. О своем печальном прошлом, которое чуть было не привело нас к трагедии, говорить не будем.
Он поцеловал ей руку.
- Наверное, нет на свете человека, который бы мог сравниться с тобой.
- Не идеализируй. В нашей сделке нет проигравших, - ответила Ега.
- Есть проигравшие. И как бы больно ни было говорить - это наши любезные родители.
Голос ведущего праздника прервал их диалог.
- Внимание, внимание. Объявляется белый танец.
Лала подошла к Аслану, и они пошли танцевать.
Егана пошла по направлению к Яшару.
Он неожиданно застыл.
Она ему мило улыбнулась и, прочитав ужас в его глазах, смутившись, подошла к Игорю, старосте группы, стоявшему рядом с ним.
Жена Игоря тут же пригласила Яшара, который внезапно побелел, и лоб его покрылся мелкой испариной.
Егана и Игорь непринужденно болтали, чего нельзя было сказать о Яшаре.
- Яшар, возьми себя в руки. Виноват во всем ты сам. Бросил и отверг. Чего же ты сейчас хочешь. Столько лет прошло. Это уже не любовь, это просто наваждение.
- Не знаю. Иногда забываю. А иногда просыпаюсь ночью, и уснуть не могу. А с чего ты взяла, что я ее отверг?
- Когда мы приехали с практики, все говорили о вас, а точнее, о тебе.
- Хочешь узнать, как все было?
- Я кое-что знаю... Честно говоря, хочу. Да и ты облегчишь душу. Судя по всему, ты страдаешь, то ли потому что виноват, то ли потому что все еще любишь.
- Люблю. Вот хочу подойти... Взять на руки... Осыпать поцелуями... Боюсь не суметь совладать собой. Боюсь испортить ей жизнь. Она наверняка счастлива. Пошли. Сядем в холле. Будешь моим духовником.

*  *  *

- Мы познакомились на  вступительных экзаменах и уже не расставались все пять лет. Родители ничего не имели против нашей дружбы. Во всяком случае, нам так казалось. И в этом была наша большая ошибка. На третьем курсе мы решили пожениться. Обе мамы дружно заявили:
- Куда торопитесь. Оканчивайте институт и женитесь себе на здоровье.
- А на пятом курсе начались проблемы. Моя мама все уши мне прожужжала о прекрасной племяннице своей подруги. Она без стеснения при мне молила Бога о том, что бы исполнилось ее желание. Она ничего плохого не говорила о Егане, но ее матери все же намекнула на то, что имеет свою кандидатуру.
Когда Егана мне об этом разговоре сообщила, я стал выяснять.
Мать все отрицала. Я обиделся на нее. Через некоторое время меня позвал отец.
- Если уже сейчас Егана способна тебя поссорить с матерью, то что же будет потом?
- Я люблю ее, и у меня нет оснований ей не верить.
- Даже если твоя мать это и сказала, то без злого умысла. А заниматься сплетнями, это последнее дело.
- Я ушел к Гамиду и остался там на ночь. Мои родители всю ночь искали меня по больницам и даже моргам. После моего благополучного возвращения они немного поостыли. Я чувствовал себя победителем. Но мать Еганы, обозлившись, поставила перед собой цель разлучить нас. Мы начали встречаться тайком.

Яшар рассказывал, а перед глазами встала картина того злополучного дня...

- Срочно приходи ко мне. Ты понял? - сказал Гамид и повесил трубку.
Через несколько минут Яшар был у него.
Егана сидела за столом и горько плакала.
- Что с тобой? Кто тебя обидел?
- Неужели ты думаешь, что я бы не смог ее защитить, если бы ее обидели, а ждал бы тебя?! Дорогой друг, ее выдают замуж.
Егана встала и прижалась к Яшару.
- Яшар, почему все так обернулось?
- Не плачь, я все улажу. Вот увидишь.
Друзья мигом слетелись. Егана постепенно успокоилась. Они долго спорили, думали, гадали.
- Решение здесь одно, - сказал Игорь. - У меня есть однокомнатная квартира в микрорайоне. Жениться я еще не собираюсь, так что идите, расписывайтесь и живите себе, пока не получите родительского прощения.
- Он прав, ребята. Если они пошли на принцип, то вряд ли это закончится добром. Скоро защита диплома. Как женатых молодых специалистов вас направят в один и тот же город и все. А там жизнь все расставит по местам.
- Нет. Я хочу, чтобы все было по-человечески. Я сумею их примирить, - сказал Яшар.
- Пойми, моя мама смертельно обижена. Она не пойдет на перемирие после стольких обидных слов, - возразила Егана.
- Каких обидных слов? Что ты говоришь? У мамы это вырвалось просто неожиданно в разговоре.
- Нет, она специально позвонила. Она открытым текстом сказала, что хочет...
- Замолчи! - резко оборвал ее Яшар. - Я не позволю осуждать свою мать ни тебе, ни кому-то другому.
Он вышел.
Ярость кипела в нем.
Попадись ему под руку кто-либо убил бы.
Немного успокоившись, Яшар вернулся.
Девочки разошлись, а ребята еще сидели.
- Если бы вы знали, как я устал, - с порога сказал он.
- Мы все устали, Яшар. Твоя позиция мне не понятна, - сказал Гамид.
- Не только тебе, Гамид. Нам тоже его позиция не понятна, - сказал Игорь.
Ребята в знак согласия закивали головами.
- Моя мать бредит Лалой. Но я ей объяснил, что мы друзья и только. И Лала сделала то же самое. А вы? Вы же любите друг друга. Было бы не обидно, если Егана была бы плохой. Или в семье что-то не так. Или, прости Игорь, стоял бы национальный вопрос. Но нет! Не к чему придраться. Ты не обижайся. Но если бы мне сказали, что моя дочь не подходит кому-то там, я бы не только в позу встал, я бы, прости меня, в морду бы дал. Еще раз прости.
- Успокойся, Гамид. Ты со своей правдой-маткой еще больше дров наломаешь. Я тебе вот что скажу. Если любишь - борись. Не можешь бороться - отпусти. А то и ее мучаешь, и себя.
- Реши, наконец, чего ты больше хочешь. Угодить родителям или жить с любимой? В этом положении третьего быть не может, - конкретизировал Игорь.
Вечером состоялся разговор Яшара с родителями.
На удивление они были спокойны.
Отец согласился пойти к родителям Еганы.
- Да я всегда знала, что это беспроигрышный ход, - сказала мать и встала.
- О чем это ты? - спросил сын.
- Всегда, когда хотят поторопить парня, сообщают о появившемся варианте. Вот, мол, смотри - упустишь. Но дело твое. Тебе жить. Сам посуди. Тут диплом, экзамены, а у нас свадьба. Прямо вот сейчас отдают!? Свяжут по рукам и ногам и отдадут!? Почему же до сих пор не отдали, а вот сейчас ... - она вышла из комнаты, не договорив.
- Мать в общем-то права. Что-то не клеится. Тебе решать. Мы свое прожили.

*  *  *

Яшар закурил.
- Все понятно, - сказала со вздохом жена Игоря. - Сомнения. Тебя начали мучить сомнения. Да. Иногда можно тихо, крадучись так зацепить за живое, что никаким орудием не пробьешь. Ты сказал о своих сомнениях Егане?
- Нет. В том-то и дело, что нет. Эти сомнения терзали мне душу. Я поделился ими с Лалой. Она спокойно меня выслушала.
- Не думаю, что это уловка, что бы тебя поторопить, - сказала она. - А даже если так. Пора, наконец, определиться. Но если сомневаешься, то повремени. Егана пойдет за тобой даже в ад, я в этом уверена.
- Да, Яшар. Лала была права, - с горечью сказала жена Игоря. - Продолжай, пожалуйста.

*  *  *

- Все были заняты дипломной работой. Что произошло у них дома в тот день, я так и не узнал, но Егана взволнованно мне позвонила и попросила о встрече.
Она стояла неподалеку от нашего дома. В руках был небольшой саквояж, который она обычно брала на практику или на тренировку по волейболу, - продолжал свой рассказ Яшар.
- Что случилось? - спросил я.
- Давай уедем, - сказала она, опустив глаза.
- Куда?
- Куда-нибудь.
- Зачем.
- Давай спрячемся у Игоря на квартире.
- Ты опять за свое. Я же сказал, после защиты диплома все решится.
- Это никогда не решится.
- Твоя настойчивость меня начинает нервировать. Иди домой, а утром поговорим.
- Если я уйду, то уже навсегда.
- Только не надо меня пугать. Никуда ты от меня не денешься, - сказал я, и минуту спустя добавил. - Да и я никуда не денусь от тебя. Вот увидишь, все будет хорошо. Я хотел поцеловать ее, но она отодвинулась, покачала головой и ушла. Мы больше не виделись, а через недели две я узнал, что у нее была свадьба, на которую не был приглашен.

*  *  *

- А я и не знала. Я думала, ты сам не пришел.
- Нет. Даже ребята мне ничего не сказали.
- А что они должны были сказать? Пригласить тебя на свадьбу? Они сами себя считали виноватыми. Это же они все так решили. Точнее, посоветовали ей уйти из дома и прийти к тебе. Просто и естественно. Вы же любили друг друга. А ты отверг.
- Но?
- Решение было за тобой. Они не могли тебе ничего советовать, и ты у них совета не спрашивал. А Ега сделала все на пути к счастью.
- Не судьба. Кажется, так говорят?
- Брось ты эти глупости. Мы сами строим свою судьбу. Ты любил и был любим. Какие к черту тут сомнения. А сейчас... Что говорить!? У тебя растет дочь, постарайся ей стать хорошим другом и советчиком.
- А я думаю, куда это делась моя жена? - Игорь, улыбаясь, подошел к ним. - Ребята, там уже сладкое подают. Он взял обоих за руки и потащил в зал.

*  *  *

Яшар подошел к жене.
Она ела торт.
Он сел рядом и неожиданно спросил:
- Ты любишь меня?
- Не знаю. Наверное, - продолжая есть, ответила она.
- А как ты думаешь, я люблю тебя?
- Наверное. Раз уж просил руки.
- А разве я просил?
- Ну, родители же просили.
- Тебя?
- Нет, конечно. Моих родителей.
- Как ты посмотришь, если я вдруг начну тебе изменять?
- Яшар. Успокойся. Ты хочешь знать правду? Слушай. Я никогда никого не любила. Просто хотела выйти замуж. Родители посоветовали тебя. Ты тоже меня никогда не любил. Я знаю кого ты любил и любишь. Я знаю, какие поцелуи мои, а какие нет. Что попроще, то мое. В порыве страсти ты не раз меня называл ее именем. Так что ты изменяешь мне со мной же. Как я с этим справляюсь? Меня спасает быт. Моя сестра. Брат. Дочь. Я плыву по течению. По большому счету... Я ни в чем не нуждаюсь. Ты не грубишь. Не пьешь. У нас растет дочь. Любишь не любишь... Живы, здоровы и слава Богу. Многие так жили, живут и будут жить. Поешь торт, очень вкусный.
Яшар молчал.
Он был полностью разбит.
- Разыгрывается викторина, я пойду, - жена встала и нежно похлопала его по плечу. - Вставай.
Он послушно пошел за ней.

*  *  *

- Как вы поступите, если отстали от поезда? Варианты: а) напьюсь с горя. б) возьму такси и поеду вдогонку. в) обращусь за помощью к начальнику станции.
Первая ответила Ега.
- Куплю билет на новое направление.
- Круто, - сказал Гамид.
- Реально. Если поезд ушел, вряд ли стоит его догонять, - продолжила она.
- Могу с этим поспорить. Ничего не бывает поздно, - неожиданно для самого себя сказал Яшар.
Ега с сожалением посмотрела на него.
- Даже потанцевать со мной не решился, а говоришь не поздно, - с горечью подумала она.
- Друзья мои, спор тут неуместен. Выбирайте ответ из вариантов, - сказал ведущий.
- Вариант “а”, - ответил Яшар.
- Совершенно верно. Потому что следующий поезд будет только утром. Получай свой брелок.

*  *  *

Аслан подошел к Егане.
- Ты еще не хочешь уйти?
- Да, пожалуй. Завтра ко мне подруги придут, а я еще толком ничего не приготовила.
- Ну, тогда пошли.
Они попрощались со всеми и направились к машине.
- Хочешь сесть за руль?
- Нет.
- Твоя машина в гараже. Но для подстраховки первое время без меня или Валида не садись за руль.
- Хорошо.
Они подъехали к дому.
Он проводил ее, помог снять шубу и спросил:
- В котором часу я должен быть дома?
- Я думаю, к пяти.
- Ну что ж, ровно в пять буду. Спокойной ночи.
Она закрыла за ним дверь.
Спать не хотелось.
Переодевшись, она вывалила из холодильника все покупки Аслана. Девочки с кафедры по традиции собирались у нее первого января. Она включила телевизор и начала разбираться в пакетах.
- Ой. Накупил-то...
Ега посмотрела на мясо, затем на курицу. И решила начать с нее.

*  *  *

Таня смотрела телевизор. Дети спали. Зазвонил телефон.
- Спускайся. Я внизу.
Они долго катались по ночному, утопающему в освещении, городу.
- Хочешь, зайдем куда-нибудь?
- Нет. Не хочу светиться.
- Ну что за глупости.
- Нет, Аслан, это не глупости. Я уже привыкла. И я счастлива. Мы любим друг друга. У нас дети. Разве можно желать чего-то большего!? Тебе этого мало!?
- Нет. Я тоже к такой жизни привык. И вполне счастлив.
- Ну и хорошо. Поехали домой. А то дети проснутся, а нас нет.

*  *  *

- Ровно пять, а ты еще спишь, - сказал Аслан, стоя у изголовья Еги, которая, свернувшись калачиком, уснула в широком кресле прямо в одежде.
- Я до десяти часов утра готовила. Потом закончила твою статью. Знаешь, сметаны не хватило.
- Да? Ну что ж, пойду куплю.
Она привела себя в порядок и начала накрывать на стол.
Аслан сидел в своей комнате и перечитывал записи, которые сделала Егана.
В дверь позвонили.
- Аслан, открой, у меня руки грязные.
Это был призыв трубы, который гласил: - Бросай все и исполняй роль гостеприимного хозяина и образцового мужа.
Аслан направился к двери.
Девчонки ввалились гурьбой и начались шумное приветствие и взаимные поздравления. Егана пригласила к столу. Аслан ухаживал за всеми, и разбрасывал комплименты.
Немного поев, он сказал свою традиционную фразу:
- Не буду вам мешать. К чаю позовете. И удалился, по привычке закрыв на ключ дверь своей комнаты. Это была его, как он сам говорил, “берлога”, в которую изредка забирался и никого в нее не пускал.
Немного поработав, Аслан задремал.
Девочки разошлись.
Ега мыла посуду.
- Ты извини, я уснул.
- Все нормально. Я им сказала, что ты всю ночь мне помогал.
- Небось позавидовали?
- Вполне может быть.
- Ты не будешь возражать, если я останусь?
- Разумеется, нет.
- Ты ангел.
- Осторожно, а то взлечу.
- Иногда я думаю, что испортил тебе жизнь.
- А я так не думаю. Мне нужен был только он и никто больше. А стоило ли ждать?..
Аслан заметил, как смущенно улыбнулась Ега на вечере, проходя мимо Яшара, и неожиданно для себя приглашая Игоря на танец, но не захотел об этом говорить. И перевел тему.
- Завтра мы пойдем к родителям. Ты уж постарайся там со своей мамой помягче. Ее можно понять, она хотела тебе только добра.
- Возможно. Постараюсь. Ты тоже старайся не огрызаться на свою.
- Постараюсь.
- Мы не захотели быть неблагодарными детьми, значит, нужно быть таковыми до конца.
- А может, все бросить и во всем признаться?
- Ну и? Ты уйдешь к Татьяне, а я во второй раз в жизни испытаю унизительное чувство брошенной женщины? Впрочем, как хочешь.
- Сказать честно, ты мне и друг, и мать, и сестра. Я хотел бы видеть тебя счастливой. А пока получается, что счастлив только я. Дай мне слово, что как только полюбишь, то сразу скажешь и уйдешь. А точнее, прогонишь.
- Пока меня устраивает статус замужней женщины. Но я обязательно уйду. Нет, нет. Укажу на дверь. Когда влюблюсь.
- Когда это будет!? Ты с мужчинами говоришь на равных. Видя в них только деловых партнеров. Надо быть немного женственней. Уж слишком ты серьезная. От тебя все шарахаются.
- Правда? А я и не замечала.
- Зато я замечал. Когда тебе делают комплимент, ты почему-то злишься, причем так, что этот человек чувствует себя чуть ли не преступником.
- Что ты говоришь? А можно лекцию о том, как обратить на себя внимание мужчин я выслушаю завтра? Уже поздно. Пора спать.
- Да. Я прочту ее завтра в доме у своих родителей. За чаем.
- Не забудь, пожалуйста.
- Не забуду.
Они дружно рассмеялись и пошли спать.
Каждый в свою комнату.

*  *  *

Аслан позвонил Тане и предупредил, что не придет домой.
Попрощавшись с ней, он лег на диван и призадумался.
Может быть, впервые за все эти годы...
- Надо что-то делать. Она, молодая красивая женщина, всецело посвятила себя науке. Ну и что дальше?
Он вспомнил первый день их знакомства.
... После очередного скандала с матерью, который, как всегда, закончился сердечным приступом и скорой помощью, Аслан бродил по улице.
На скамейке вблизи троллейбусной остановки сидела девушка.
Она плакала.
Аслан присел рядом.
- Проблемы?
- Еще какие.
- У меня тоже.
- Он думает, я его настраиваю против его мамы. Я ее очень уважаю. Я не вру. Она действительно так говорила.
Девушка так же внезапно замолчала, как и начала.
- Ах, эти мамы! Вот я тоже, только что вызвал “скорую”, и ушел.
- А вдруг что-то серьезное, а вас нет?
- Папа с ней.
- Вас заставляют жениться?
- Увы. Наоборот. Не разрешают жениться на девушке, которую люблю много лет.
- Мы тоже любим друг друга много лет. А сейчас. То не хотели его родители, а теперь мои. Особенно мама.
- А он? Что говорит он?
- Обиделся.
- Не переживайте. Давайте я вас провожу домой.
- Спасибо.
Они шли, и каждый рассказывал о своей любви, спорах с родными, ища какой-то выход из создавшейся ситуации.
- За кого вас сватают?
- Не знаю. Какой-то дальний родственник.
- Не соглашайтесь. Не губите себя. Если любите, то добивайтесь. Я уже три года воюю. И уверен, что добьюсь.
- Спасибо за поддержку.
- Знаете что, девушка. Вот мой номер телефона. Я всегда к вашим услугам. А как вас зовут? Меня Аслан.
- Ега. Ой, простите, Егана.
- Очень приятно.
Они попрощались.
Придя домой, Аслан никого не застал дома. Ключи были у соседки.
- Маму с инфарктом увезли в больницу, - сказала она, отдавая ключи.
Такого поворота он не ожидал.
Проведав в больнице мать, он приехал к Тане.
- У меня большие проблемы, - сказал Аслан.
- У меня тоже, - ответила она.
- Что случилось?
- Я беременна. Родители и брат потребовали, что бы я немедленно покинула дом.
Аслан, как оглушенный, сел на стул.
- А куда ты пойдешь?
- Пока к подруге, а дальше посмотрим.
- Что значит посмотрим? Мы уйдем вместе. Снимем квартиру и уйдем.
Пока Таня жила у подруги, Аслан нашел квартиру, правда, очень далеко от города, но все же это было удобнее, чем жить на птичьих правах у подруги, где на Таню уже косо смотрели, так как ее выворачивало при малейшем запахе еды.
Аслан попытался поговорить с отцом, но он высмеял его.
- И как тебе в голову лезет вопрос о женитьбе, когда мать в больнице? Вырастили сына, называется.
Через некоторое время мать благополучно выписалась из больницы. “Острое ишемическое состояние”, прочел он в эпикризе.

В один из дней, после очередного скандала, мать позвала Аслана.
- Неужели в этом городе не нашлось для тебя азербайджанки? Ты наш единственный сын!
- Любовь у нас не спрашивает, кто какой национальности. Уверен. Даже если бы она была азербайджанкой, ты бы тоже возражала. Тогда бы ты ворчала, что не городская. А если и городская, то не такая семья. Не те корни. И вообще. Родительский эгоизм движет вами всеми. Сами не знаете, чего хотите.
- Ничего больше не скажу, - мать прослезилась.
- Тебя к телефону, - позвал отец.
- Да. Я. Ах, Егана! Да, да. Сейчас приду.
Отец застыл с чашкой в руке.
Аслан не стал его разочаровывать, и, сдерживая улыбку, ушел.
Ега ждала его на той же остановке.
- Простите, ради Бога, но мне надо узнать мнение нейтрального человека.
- Я слушаю вас.
- Я долго думала и с друзьями советовалась. А что если я сама к нему приду и предложу уйти вместе со мной.
- Есть куда?
- Думаю, да. У одного из наших друзей есть квартира. И потом, вообще можно уехать куда глаза глядят.
- Да, конечно, с милым, как говорится, и в шалаше рай, но все это непросто. Я перевез Таню на квартиру, но, к сожалению, в силу многих обстоятельств, не всегда могу там находиться. Во мне говорит жалость к матери. Я разрываюсь между этими двумя женщинами... А впрочем, что я такое говорю!? Ну, конечно же... Конечно! Бегите! Бегите без оглядки!..
- А вдруг он на это плохо посмотрит?
- Почему?
- Получается, что я навязываюсь.
- Милое дитя, разве в любви нужно знать, кто первый, а кто второй. А что, дома совсем невмоготу?
- Да. При последнем разговоре с мамой она сказала, что скорее умрет, чем позволит мне выйти замуж за Яшара.
- Вы отказали своему родственнику?
- Да.
- И правильно сделали. А хотите, я поговорю с вашим молодым человеком?
- Нет, что вы. Я просто хотела посоветоваться, простите, с посторонним человеком. Ведь если он меня не поймет, я буду опозорена. Со стороны, как вам кажется, как это будет выглядеть?
- Смотря с чьей стороны смотреть. Вы решительнее. И это должно только радовать. Не бойтесь мнения людей. Им все равно не угодишь. Я просто не хочу быть виновником смерти матери. С этим будет трудно жить. Но уверяю вас!.. Я ни на минуту не усомнился ни в своей любви, ни в любви Тани. И ни о чем не жалею.
- Спасибо.
- Вас проводить?
- Нет. Еще раз спасибо.
- У кого я могу узнать, чем закончилось дело? Можно позвонить кому-нибудь из ваших друзей?
- Да. Вот номер телефона Лалы. Она в курсе всего. Мы вчера все вместе обсуждали эту ситуацию, и они тоже советуют решиться на этот поступок.
- Удачи.
Около одиннадцати часов вечера Аслан позвонил Лале.
- Простите, вы, наверное, меня не знаете, это Аслан. Мне нужно узнать, как там дела у Еги.
- Она здесь. Я могу дать ей трубку.
- Егана, это я.
- Он... Он.... Он меня отверг. Какой позор! Мне жить не хочется.
В трубке раздались короткие гудки.
Аслан снова набрал номер Лалы.
- Алло.
- Лала, где вы живете? Скажите мне ваш адрес и никуда ее не отпускайте. Слышите? Никуда!
Аслан выбежал на улицу и, взяв такси, сказал адрес. Он чувствовал себя виноватым.
- Ишь ты, советчик. Сам свои дела решить не можешь, а девочке посоветовал. Иди, мол. Беги. Предлагай себя. А этот Яшар просто урод. А его мама и вовсе уродина. Моя-то, ладно, ворчит из-за национальности, а вот их, что в этой девочке не устраивает? Вот он родительский эгоизм. Растят детей и командуют как рабами. Лишь бы она ничего не натворила, лишь бы сумела со всем этим справиться, - он ворчал на себя, на родителей, на всех, кого знал и не знал.
На одном дыхании он поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь.
- Я Аслан. А вы Лала?
- Нет, но вы проходите.
Он вошел в комнату, где сидели несколько юношей и девушек. Ега сидела на полу и плакала, уткнувшись в маленький спортивный саквояж.
- Здравствуйте. Я Аслан.
Егана посмотрела на него и сказала:
- Я опозорена. Я отвержена и опозорена. Мама!? Я же и ей сказала, что ухожу к любимому... Как я теперь приду домой?.. Как смотреть в глаза друзьям?..
- Не говори ерунды, - послышались со всех сторон голоса. - Просто он слабак. Вот и все.
Эти слова больно ударили Аслана.
- Слабак? Легко говорить, когда не стоишь перед выбором. Знаете, каково это? С одной стороны, сыновний долг, с другой - любимый человек. Все не так просто, как вам кажется. Очень не просто! - еле сдерживая себя, говорил Аслан.
Ребята замолчали.
Вдруг Аслана осенила мысль.
По дерзости она не имела себе равных!
- Вы могли бы оставить нас наедине?
Все вышли.
- Слушайте меня, милая девушка. Я вам сделаю предложение, а вы послушайте. Мы с вами поженимся. Я буду жить своей жизнью, а вы своей. Полная идиллия внешнего счастья. Наши родители будут счастливы. А мы с вами найдем тот самый душевный покой. Он думал, что вы его просто торопите? Так пусть убедится, что это не так. Захочет вас вернуть!? Пожалуйста! Вы уйдете к нему. Я тут же дам вам развод.
- Я не хочу никого. Ни его, ни кого-либо другого. Я хочу, чтобы меня все оставили в покое.
- Я вам это и предлагаю, милое дитя. Я к вам не притронусь. Клянусь вам. Вы мне, простите, не нужны. Наш брак будет фиктивным. Таня приняла мою веру, а сейчас ждет ребенка. И если я ее не бросил в течение трех лет, неужели вы думаете, что брошу сейчас? Мы любим друг друга. И тоже, как и вы, хотим, что бы все нас оставили в покое. Я предлагаю вам выход. А точнее, нам всем выход из положения, в которое мы попали волею судьбы. Подумайте и завтра же дайте ответ. Тянуть незачем.
Аслан встал с пола.
Ега продолжала сидеть, прижав к себе саквояж.
Он попрощался и ушел.
Аслан приехал к Тане и, все рассказав ей, спросил:
- Надеюсь, ты мне веришь.
- Да.
- Я уверен, что она согласится. Сегодня я буду ночевать дома.
- Будет лучше, если ты до самой свадьбы будешь дома.
- Я немного волнуюсь. А вдруг твои родители вернут тебя домой, и заставят сделать аборт.
- Никто меня никуда не вернет. У меня есть только ты и вот этот малыш или малышка.
- Я люблю тебя, - он сильно обнял ее и поцеловал.
Наутро его разбудил телефонный звонок.
- Да.
- Это Ега. Я согласна.
- Спасибо, родная. Сегодня же вечером ждите моих родителей. Я приду с ними.
- Вы адрес знаете?
- Мы созвонимся с Лалой.
- Хорошо.
- До вечера.
- Мама. Ты хотела, что бы я женился? Ну, так вот, вечером поедем свататься.
- А кто она? Чем занимается?
- Только не начинай, - строго сказал отец. - Ее зовут Егана.
Аслан обнял отца.
- Я всегда знал, что с мужчинами легче договориться.
Свадьба состоялась.

Все были счастливы...
Да. Воспоминания воспоминаниями, а у нее нет ничего личного. А этот урод смотрит на нее, а духа подойти не хватает. Столько лет прошло, а он все страдает и ничего не предпринимает. Вот даже вчера...Ничего не понимаю... Я уж думал, что после помолвки он меня найдет, что-то скажет... К ней в ноги кинется. Постарается ее вернуть...Так нет. Все прошло как-то тихо и спокойно. Причем настолько, что даже друзья удивились. Хотя бы у них помощи попросил. Он первое время даже не искал ее... Думал, мол, вот выходит за другого... в позу встал что ли? Вроде любил, да и сейчас...Ничего не понимаю. Определенно ничего. Как можно быть таким нерешительным!? Правда, сейчас иногда позванивает... Смешно... Ну да ладно. Главное - мы подружились с Егой и понимаем друг друга с полуслова. Иначе наши карты давно были бы раскрыты. Два великолепных актера, так слаженно играющие роль счастливой семейной пары. Вот интересно, если б у меня не возникла эта идея, как бы мы жили? Как бы справились со всем этим? Сумели бы достичь того, чего достигли? Мы с Таней и детьми живем в Егиной квартире. В моей живет она. Она свою машину отдала мне. Вчера ей купил машину я. Мы с ней уже не знаем, где чье. Полюбил бы ее кто-нибудь. Собственно говоря, она сама всех отталкивает. Ей пора понять, что Яшар не боец и не борец... И вообще... Не понимает, дурочка, что надо, что бы ее любили. Что бы за ней пошли на край света... Надо ей как-то помочь. Придется прочесть еще раз лекцию, но на этот раз очень серьезно. Ладно. Пора спать. Завтра предстоит поход к родителям, с которыми мы почти не общаемся, и нужно будет отвечать на один и тот же вопрос: “Почему у вас еще нет детей?”

*  *  *

Они сидели и пили чай.
Родители хлопотали вокруг них.
Час назад Аслан сглаживал холодность Еганы в доме у ее родителей.
Сейчас она старалась это делать у его.
- Когда же мы наконец будем нянчить внуков? - спросила мать.
- Ты считаешь себя вправе обсуждать нашу интимную жизнь?
Мать опешила.
- Простите меня, но я не могу иметь детей. Я бездетна, - неожиданно сказала Ега.
Все молчали.
Отец строго посмотрел на мать.
Через несколько минут Аслан встал и, поцеловав родителей, сославшись на множество предстоящих визитов, откланялся.
Когда они вышли на улицу, Аслан спросил:
- Почему ты так сказала?
 - Все просто. У тебя есть дети, а значит, у них есть внуки. А со мной ты всегда сможешь развестись. Главное - причина будет. И причина довольно веская. Мы идеальная супружеская пара. При нашем разводе у многих будет шок.
- Ты считаешь пора раскрыть все карты?
- Ты же сам вчера об этом говорил, и потом все карты раскрывать не будем. Не обязательно, чтобы все всё знали. Просто развелись.
- Боишься, что Яшар, узнав правду, этого не переживет?
- Если бы он хотел узнать правду, то узнал бы. Гамид и Лала же...
- Извини. Как ты думаешь, мои родители признают детей? - перебил ее Аслан.
- Ну, конечно же! Можешь даже не сомневаться, - успокоила его Егана.
- Если этого не произойдет, то я не знаю, что будет, - взволнованно сказал он.
- Да что ты? Разве такое возможно? Они такие очаровательные, твои детки!
- Знаешь, чего бы я хотел?
- Знаю.
- Скажи.
- Проводить меня, что называется, к алтарю и вручить в руки будущего мужа.
- Совершенно правильно. Очень хочу. Но, увы, меня не так поймут.
- Тебя же вроде не заботило общественное мнение.
- Ну... А знаешь, давай попробуем, - затем внимательно посмотрел на нее, прищурился и сказал:
- А ну рассказывай. Чего я не знаю? Кто он? Насколько это серьезно?
- Я еще не уверена. Но мне кажется, что я...
Егана увлеченно начала свой рассказ о молодом человеке, который давно не сводит с нее глаз, оказывает всяческое внимание и как ей кажется, он ей тоже не безразличен.
Аслан внимательно слушал.
Они шли под руку, забыв, что приехали на машине.

*  *  *

Яшар смотрел телевизор.
Жена с дочерью пошли навестить бабушку. Он, сославшись на головную боль, остался дома.
- Почему все так нелепо получилось? Рядом была умная и преданная девушка. Как я мог так безмозгло поступить? Как я мог упустить ее? Что сейчас говорить? Слишком поздно. В голове кружились гениальные слова: “Лист, упавший с дерева и коснувшись земли, тогда лишь понял, что всю жизнь касался неба...”
- Интересно, кто и при каких обстоятельствах это сказал? Ведь это действительно так. Мы понимаем, что были счастливы лишь тогда, когда теряем, - он вздохнул. - Да, моя дорогая, все было так просто и естественно, но я этого не понял. Ты права, милая Ега, если отстал от поезда... А я не просто отстал, я заблудился.
Зазвонил телефон.
- Ты что забыл? Мы же тебя ждем.
- Сейчас бегу, - сказал он, вспомнив, что должен быть у Гамида. Яшар положил трубку и спешно стал одеваться.

Ребята готовили сюрприз ко дню рождения Лалы.
- Самую сложную часть сюрприза поручим Яшару, - сказал Гамид. - Пусть попотеет. Как говорится, “труд облагораживает”.
- Совершенно верно. Пора ему возвращаться к реальности, - поддержали его ребята.
- Страдай не страдай, но ее он уже не вернет никогда, слишком поздно, - сказал Игорь.
- А мог бы, - сказал Гамид вслух, а про себя подумал: - Достаточно было бы задать мне вопрос.
- Поздно. Слишком поздно, - повторил Игорь.
- Путь к счастью у каждого свой. У одних он светлый и гладкий, у других - тернистый.
- Какой бы он ни был, этот путь, надо идти по нему ради этого заветного счастья.
Яшар влетел в квартиру Гамида и с порога сказал:
- Что бы я без вас делал?
- А я не знаю, что бы мы все друг без друга делали, - сказал Игорь.
- Одним словом, “верность в счастье, верность в беде”, - сказал Гамид. - А знаете? Это Лала придумала. Мы где-то в шестом или седьмом классе эту клятву дали друг другу.
- Что ни говори, а иметь друзей - это великолепно.
- Не просто друзей, а именно таких как вы, - сказал Яшар.
Он понимал, что только они смогут помочь ему обрести себя.


1999 г.
 





Извечный вопрос


Как быть, когда двое, когда-то любящих друг друга людей, давно идут домой как на каторгу?
Правильно ли расходиться, если есть ребенок?
Нет?
Что такое счастье?
Когда ты любишь и любим!?
Когда ты понят?
Да. Именно.
А если этого нет?
Оставаться несчастными во имя детей, не слишком ли большая жертва?
Ведь жизнь одна!?
А дети?
Осудят ли развод?
Примут ли жертву?
А может, наоборот, осудят, что не попытались стать счастливыми?

- Сегодня я развелся с женой. Эта процедура крайне неприятна, но, увы..., - рассказывал молодой человек лет двадцати пяти.
- Мы с женой никак не могли найти общего языка.
Мы не слышали друг друга.
Нам было тесно не только под одной крышей, нам было трудно дышать одним воздухом.
Наши родители старались как-то удержать рушащийся брак, но мы были глухи и не вняли их просьбам.
Жизнь наша с каждым днем становилась невыносимой, а общение почти опасным.
Малыш!
Ребенок, который удерживал нас от развода.
Мы оба его безумно любили, но...
Это непреодолимое НО.
Мой любимый малыш.
Я знал, что он должен остаться с матерью.
Я не мог без него, но все возрастающая ненависть к жене приближала мой уход.
В один прекрасный день я собрался и, махнув рукой на все, ушел.
Жена, облегченно вздохнув, закрыла за мной дверь.
Через неделю она позвонила.
- Он бредит. Ночью встает и требует тебя. Приди и возьми его гулять, - она говорила ровно, без эмоций.
Вечером я встретился с сыном.
Мы долго гуляли.
Он без конца целовал меня.
Я привел его в дом своих родителей, где жил последнее время.
Наверное, так счастливы они давно не были...
Дом наполнился светом. Малыш бегал, распевал песенки...
Телефонный звонок прервал наше веселье.
- Ему пора спать, - сказала жена и дала отбой.
Мама одела малыша.
Крепко обняв, поцеловала и прослезившись, ушла в комнату.
Отец, еле сдерживая слезы, попрощавшись, закрыл за нами дверь.
Всю дорогу малыш крепко держал меня за руку и что-то не переставая говорил.
Мы подошли к дому.
Малыш, узнав подъезд, еще крепче сжал мою кисть.
Мы поднялись на лифте.
Я подошел к двери и позвонил в звонок.
Жена открыла.
- Иди. Иди же, - сказал малыш, потянув мою руку.
Он приглашал меня войти.
Я стоял в полном замешательстве.
- Ну, давай, иди! - повторял малыш.
Жена протянула руки к сыну.
Малыш растерялся.
Я поднял его на руки, крепко обняв, сказал:
- Будь счастлив, малыш!
Он в ответ поцеловал меня и посмотрел прямо в глаза.
- А это возможно без тебя? - как показалось мне, говорил его взгляд...
Жена взяла малыша.
Он помахал мне ручкой и послал воздушный поцелуй.
Долго я бродил по ночному городу.
Мысли о сыне не давали мне покоя.
Дома, я был в этом уверен, меня ждал неприятный разговор с родителями.
Но что поделать!?
Любовь наша иссякла, а, возможно, ее и не было.
Нам с женой в тягость наше общение.
Мы молоды и каждый из нас заслуживает счастья.
Развод был неизбежен.
А малыш?!
Неизвестно, что ему лучше, видеть нашу взаимную ненависть, вечные скандалы или общаться с каждым из нас в отдельности!?
Он вырастет и поймет...
Мы постараемся сделать все возможное для того что бы он был счастлив.
И я думаю, что наше обоюдное решение о разводе ему в этом не помешает.


Да!
Конечно же, малыш вырастет и, конечно же, будет счастлив.
Конечно же, и он и она найдут свое счастье.
Каждый человек этого заслуживает.
И прекрасно то, что не держа зла друг на друга, они сумеют вырастить своего сына.
И он все поймет, когда станет взрослым.
Но боль...
Боль того дня...
Она все же останется...


1989 г.
 




Маршрутный автобус

Небольшой маршрутный автобус был почти полон.
Справа двухместные, слева одноместные сиденья. Последнее сиденье, рассчитанное на четверых, и одно рядом с водителем. Итого данный автобус мог вместить двенадцать, четырнадцать человек, не считая водителя.
Пассажиры удобно рассаживались.
Мать и дочь заняли места в одном ряду через проход, не желая беспокоить беременную женщину, сидящую у окна. Дочь села на одноместное, а мать рядом с беременной. Они обе дружелюбно поглядывали на беременную женщину и периодически улыбались друг другу.
Две подруги, вошедшие в автобус, никак не могли уговорить мужчину пересесть. Рядом с ним было свободное место, а так как подруги не хотели расставаться даже на период получасового пути, тщетно силились ему объяснить, что он мужчина и ему было бы правильней сесть на заднее сиденье.
Мужчина, как и подобает истинному мужчине, проявил стойкость характера, и подругам ничего не оставалось, как пройти в конец салона и сесть рядом с хрупкой молодой девушкой, похожей на одуванчик и занимающей всего половину своего места.
Свободное место рядом с мужчиной тут же было занято молодым подвыпившим сержантом, явно возвращающимся с хорошего утреннего хаша.
В автобус вошла статная женщина с пухлыми губами. Она всем своим существом внушала пассажирам, что должна занять самое лучшее место, но, увы, выбора не было. Оставались место на заднем сиденье и место рядом с водителем. Вдруг ее взгляд привлек баул. Он был настолько велик, что из-за него не было видно сидящего мужчину. Женщина подошла к сиденью и возмутилась, но “баул” стал громко оспаривать свое место, как за уплаченное в двойном размере. Водитель в знак согласия одобрительно махнул головой и предложил ей место рядом с собой. Женщина надула свои и без того пухлые губки и пренебрежительно посмотрела на водителя, а затем на владельца баула.
В это время студент, занимающий одноместное сиденье, встал и пересел к водителю. С победоносным видом, сложив свои губки в положение улыбки, она села и отвернулась к окну.
Вдруг автобус начал слегка раскачиваться.
В него, почти вползая, нагруженная множеством пакетов, вошла толстая-претолстая женщина. Периодически застревая в проходе, она медленно надвигалась на единственно свободное место в конце автобуса, который ей явно был мал.
Подружки и девушка были в полной растерянности.
Свободных мест было, можно сказать, одно или точнее, полтора. Женщине нужно было, по меньшей мере, два, а может, и все три. Наконец она поравнялась с ними и стала протискивать себя к пустому месту у окна, задевая пакетами, грудью и другими частями тела оторопевших женщин.
Когда она садилась, все три женщины сделали дружный вдох, а когда та, наконец, устроилась, так же дружно, медленно и осторожно стали делать выдох.
Водитель окинул взглядом пассажиров автобуса.
Когда он посмотрел в конец салона, его взору открылась следующая картина.
Женщина, занимающая большую половину четырехместного сиденья, штрих, в который преобразилась нежная хрупкая девушка-одуванчик и две женщины с одним лицом. Это были подружки, которые как бы слились воедино и у них на двоих было одно лицо с испуганными глазами и полураскрытым ртом, который что-то вроде хотел сказать, но почему-то раздумал.
Не скрывая своего удивления, он громко, почти механически, спросил:
- Все? Все сели?
Пассажиры от неожиданности вздрогнули, так как несколько минут их внимание было приковано к толстой-претолстой женщине, которая своим продвижением в глубь автобуса и содрогая его, представляла откровенную, если не угрозу, то что-то близкое к ней.
- Да! Да! Все! Можно ехать, - также громко сказал “истинный мужчина”, которому наверняка соседство сержанта начинало досаждать.
То ли водитель, то ли мотор угрожающе чихнул и как-то непонятно крякнул.
Автобус тронулся с места.
- Все на ярмарку? - спросил водитель.
- Все, все, - опять за всех ответил “истинный мужчина”, не скрывая своего раздражения.
Пассажиры немного успокоились в надежде на скорейшее окончание путешествия, которое пройдет без остановок, так как всем выходить на конечной.
Но алчность водителя не дала им возможности долго находиться в состоянии покоя. Он останавливал буквально на каждой остановке, нарушая нормы безопасности дорожного движения и оглушая своим голосом прохожих, объявляя им направление своего маршрута.
Не прошло и пятнадцати минут, как в проходе автобуса плотной стеной стояли пассажиры.

Все они старались не задеть потолок головой, и поэтому поза у них была практически одинаковая. Они слегка наклонялись вниз, прижимая подбородок к груди, как бы боясь в этой тесноте потерять голову, которая норовит удариться то об потолок, то об локоть соседа, который так, на всякий случай, держится за поручни, боясь упасть, хотя, по большому счету, падать некуда.
Итак, живая стена отделила правую и левую стороны автобуса.
Мать и дочь оказались без общения и пришли в уныние.
В салоне была поражающая тишина.
Окна в автобусе были закрыты по причине прохладной погоды.
Пассажиры не только молчали, но даже, как казалось, не дышали.
Хотя о том, что они все же изредка дышали, можно было судить по нарастающей духоте.
Автобус взял курс к ярмарке.
- Остановок уже не будет, - с ноткой глубочайшего разочарования сообщил водитель.
Пассажиры приняли это сообщение в гордом молчании.
Запах алкогольного угара, смешавшись с запахом чеснока, стал распространяться на весь автобус.
Вдруг раздался хруст.

Он повторился и стал все усиливаться и усиливаться, разрывая тишину.
Этот хруст издавала беременная женщина. Она тупо смотрела в одну точку, мерно поглаживая живот, и грызла морковку, заедая ее сухарем.
Раздражение пассажиров, одурманенных запахом алкоголя и чеснока, сопровождаемое хрустом жующей, начинало расти.
Сидящие ненавидели стоящих, которые мерно дышали им прямо в темя, причем в одну и ту же точку, как бы прицеливаясь.
Стоящие ненавидели сидящих, так как те периодически уничтожающим взглядом, как стрелами, пронизывали их, мысленно вспоминая их близких.
И те и другие ненавидели студента, комфортно расположившегося на переднем сиденье и читающего свой конспект. Ненавидели они и мужчину, подремывающего на своем бауле.
Все дружно завидовали пассажирам, сидящим у окна с двухместными сиденьями. Хотя счастливцами их нельзя было назвать, так как рядом сидящие, чтобы как-то обезвредить себя от падающих капель пота и идущего дыхания в одну и ту же точку головы, старались отодвинуться и тем самым жесточайшим образом оттесняли их к окнам, стекла которых в любой момент могли бы лопнуть.
Как бы то ни было, кроме студента и мужчины с баулом, все были возмущены, но при этом мужественно молчаливы.
Вдруг послышался жалобный голос:
- Кто-нибудь! Откройте окно. Очень душно.
К великому счастью никто не запомнил, кто сказал эту фразу!
Окно открыли.
Вместе с освежающим ветерком в салон автобуса влетела оса!
Пролетев над головами стоящих, она села на потолок и стала обнюхивать его обшивку.
Все насторожились.
Немного посидев, она перелетела в сторону студента. Студент стал панически махать конспектом. Он так лихорадочно им махал, что нельзя было понять, хочет ли он ее убить или просто отогнать.
Осе это явно не понравилось и, заподозрив студента в плохом умысле, она начала свирепо жужжать и атаковать его.
Что бы как-то помочь студенту, водитель начал делать виражи.
Вконец обозлившись, оса подлетела к водителю и попыталась залезть ему под воротник.
Водитель резко взял вправо, а затем влево.
Пассажиры не успели ойкнуть, как машина резко остановилась.
Сидящие крепко держали стоящих.
Стоящие были готовы прикрыть собой сидящих.
- Все. Она улетела, - сказал кто-то
Но это было заблуждением.
Минуту спустя с озлобленным жужжанием оса начала кружить над пассажирами в поисках жертвы.
Водитель нажал на газ.
Женщина с пухлыми губками открыла свое окно, дабы дать возможность осе покинуть салон автобуса, в котором становилось не безопасно буквально для всех, включая осу.
Она застыла в ожидании, плотно сжав пухлые губы в тугой бантик.
То ли одурев от количества народа и различных запахов.
То ли держа зло на студента, оса решила остаться.
Ее жужжание нарастало прямо пропорционально тишине.
Она облетала всех по очереди, выбирая жертву.
“Истинный мужчина” жалел, что не уступил место подружкам, так как это “опасное животное” летало именно в передней части салона. Несмотря на предыдущую раздражительность, он крепко сжимал руку сержанта, надеясь, что запах, исходящий от него, как-то отпугнет осу.
Мать и дочь, отделенные стоящими в проходе пассажирами, чувствовали себя ссыльными, мечтая о скорейшей благополучной встрече.
Ветер, усилившийся от быстрой езды, пронизывал холодом, но ни у кого не хватало мужества закрыть окно.
Все надеялись на благочестивость осы.
Ведь по большому счету они ей ничего плохого не желают, а студент, что с него взять, они его ненавидели с первой минуты, а сейчас могут даже высадить если она, то бишь оса, их помилует.
По мере жужжания осы ненависть к студенту возрастала.
Оса поравнялась с беременной женщиной.
Женщина в панике прикрыла живот.
В глазах был ужас.
Создавалось впечатление, что над ней кружит не маленькая оса, а орел-стервятник.
Неожиданно для себя беременная выпрямилась и приготовилась к бою.
В ней проснулась материнская сила.
Она чувствовала, что справится не только с осой...
Она способна сразиться со львом. Со слоном. С медведем. Или вообще с ними со всеми одновременно.
Внимание осы привлек баул и, оставив беременную женщину в покое, она подлетела и села на него.
Беременная немного успокоилась и лихорадочно стала грызть очередную морковку.
В салоне началось небольшое оживление.
Не скрывая своего злорадства, пассажиры следили за осой, у которой была великолепная возможность ужалить похрапывающего мужчину, облокотившегося на свой баул.
Все настороженно следили за осой.
Вдруг мужчина неожиданно проснулся и, потянувшись, задел баул.
Оса взметнулась к потолку и ястребом кинулась к нарушившему ее покой мужчине.
Он мигом сжался в маленький комочек и соскользнул вниз.
Как он уместился между своим и предыдущим сиденьями, было не ясно даже ему самому.
Раздосадованные пассажиры вновь пришли в состояние полной боевой готовности.
Оса пролетела мимо мужчины, она была раздосадована не меньше. С возмущением оса продолжила свой полет и, слегка задев волосы беременной, направилась к толстой-претолстой женщине. Та в ужасе прижалась к девушке-одуванчику, которая была уже от испуга где-то там на небесах.
Пассажиры вздрогнули.
“Если эта женщина начнет отбрыкиваться от осы, автобус перевернется”.
Эта мысль была в головах как стоящих, так и сидящих.
Немного покружив и не совсем поняв, насколько может быть безопасным для ее жизни данная “поляна”, оса направилась к подружкам. По всей видимости, вид их ей почему-то не понравился.
Оса вернулась к толстой-претолстой женщине.
Присела.
“Поляна” оказалась очень мягкой, но уж слишком необъятной. Почувствовав себя не совсем комфортно, оса вновь направилась к подружкам. Она кружила над ними. Ее жужжание то усиливалось, то умолкало, что бы с новой силой привести в ужас этих подруг, которые, обнявшись, казалось, навсегда слились в единую, можно сказать, “массу”, на удивление всем, уже без лица и конечностей.
По жужжанию осы пассажиры понимали ее возмущение.
Озлобленность.
Усталость.
Ее жужжание то настораживало, то пугало.
А иногда даже вызывало жалость.
Последнее было намного реже.
Оса присела на “массу” и, немного передохнув и расправив крылья, направилась к очаровательным губкам, которые показались ей аленьким цветочком.
Вдруг, неожиданно для всех, как выскальзывает мыло из рук, с последнего сиденья выскальзывает девушка-одуванчик. Она под тяжестью толстой женщины и резкому движению подруг, любопытно прослеживающих за полетом осы, выскользнув, оказалась буквально нос к носу с одним из стоящих пассажиров.
Молодой парень, стоя практически на одной ноге, всю дорогу тщетно ища место для второй, с прижатой к груди челюстью и с затекшей рукой, которой держался за поручень, не сумел вытащить вторую руку, которую как только сел в автобус кое-как засунул в карман, чтобы она не висела плетью перед носом девушки-одуванчика, свирепо задышал.
Внимание всего автобуса от осы переместилось к девушке. Одна из подружек, сев на колено другой, старалась задвинуть девушку обратно на место. Толстая женщина старалась ей помочь и при этом втягивала в себя все свое расплывшееся тело. Им помогал молодой человек, стараясь подтолкнуть девушку одним коленом.
Напряжение росло.
То ли от усердия двух женщин, то ли от свирепо дышащего молодого человека прямо в рот девушки, ей удалось все же снова сесть обратно на свои полместа.
Тем временем шел неприятный “диалог” между льстиво жужжавшей осой и непонятно куда исчезнувшими губами.
Итак, когда оса направилась к аленькому цветочку, почувствовав опасность, женщина вобрала в себя губы, от чего ее глаза стали напоминать огромные блюдца.
Оса стала летать вокруг ее носа.
Зрачки женщины в такт жужжания осы совершали круги вокруг своей оси. Немного покружив и поняв, что все ее попытки бесполезны, оса улетела.
Но куда?
Осы не было видно и ее жужжания не было слышно.
Неожиданно вскрикнула доселе молчавшая и не обращающая ни на кого внимания женщина с одноместного сиденья.
Она стала хлопать себя по ногам и вдруг задрала юбку.
Мужчины сначала зажмурились, а потом, все же поняв, что причиной сего оса, бессильно и с сочувствием смотрели на женщину, которая кричала и размахивала подолом юбки у себя между ног, нагибалась, стараясь увидеть осу, и тщетно хлопала себя по ляжкам.
Все были готовы ей помочь, но только советом.
Стоящая над ней женщина средних лет свободной рукой постаралась залезть ей под юбку сзади, дабы не дать возможность осе проникнуть в нижнее белье этой несчастной.
- Раз уж там нет, то значит, в лифчик забралась. В лифчике она, в лифчике, - со знанием дела кричал кто-то из пассажиров.
У водителя зашевелились уши. Он был единственным, кто ничего не видел.
Оса появилась так же неожиданно, как и исчезла. Не на шутку рассвирепев, она жужжала весьма агрессивно.
- Ой, мамочка, - паническим голосом вскрикнула ссыльная дочь.
- Джан мамочка! Сяня гурбан мамочка! - ответила истязающая себя мать.
Беременная женщина, обняв свой живот, не на шутку разнервничавшись, плакала и причитала.
Женщина с пухлыми губами не знала, куда их спрятать, так как они представляли для нее особую угрозу.
Толстая-претолстая женщина опустила голову, стараясь прикрыть ею свою пышную грудь, одновременно прижимая к ней свои бесчисленные пакеты.
Девушка-одуванчик всем своим видом показывала, что примет смерть с достоинством.
Подруги снова слились в одно целое, плотно засунув под себя юбки.
Весь автобус напоминал людей военных времен, попавших под артиллерийский обстрел.
Они были несчастны, но, как и в те страшные годы, верные чувству долга и ответственности друг перед другом, готовые в любую минуту прикрыть собой другого.
Оса вновь направилась в сторону водителя.
Он уже не смотрел на дорогу.
Все его внимание было приковано к осе.
Оса то взлетала, то, как бомбардировщик, пикировала на него.
В мгновение ока она села ему на руку. Он в ужасе поднял руки, как бы моля о пощаде.
Пассажиры смотрели на него как на предателя родины, готового сдаться врагу.
Автобус, потеряв управление, двигался прямо на столб.
Студент схватился за руль и спас положение.
Водитель снова взялся за руль.
На мгновение застывшие пассажиры дружно и мирно задышали.
Ненависть к студенту прошла.
Он был прощен.
Даже осой.
Она мирно села на лобовое стекло. Возможно, она тоже испугалась. А, возможно, ей надоело сражаться.
Настороженная тишина напоминала передышку между боями.
В это время автобус остановила машина ГАИ.
Водитель осторожно сошел, дабы не спугнуть вконец обессилевшую осу.
Внимание пассажиров было перемещено на переговоры водителя с представителем закона. Показав документы, водитель вернулся на свое рабочее место.
Но, увы. Оно было занято.
На нем сидела оса.
Пассажиры насторожились.
Водитель вопросительно смотрел на пассажиров.
Они молчали, хотя оса им доставила много неприятных минут, но по большому счету все же никого не ужалила.
- Зачем убивать? - этот вопрос стоял в глазах у всех.
Вдруг кто-то сильно чихнул.
Оса встрепенулась и вылетела в открытую дверь.
Водитель занял свое место.
Пассажиры облегченно вздохнули.
Все улыбались друг другу.
Автобус им показался просторным.
Духота и общие неудобства исчезли.

    Автобус подъехал к ярмарке.

«Истинный мужчина» протиснулся к выходу первым и, как подобает
истинному мужчине, стал помогать женщинам при выходе из автобуса, подавая им руку.
Мать осторожно, опекая беременную женщину, сопроводила ее до ступеньки автобуса, бережно передав ее стоящему внизу мужчине. Затем, взяв за руку дочь, вышла, попрощавшись с мужчиной с баулом, который сидел в ожидании.
- Он сойдет позже всех, - гласил его взгляд.
Женщина, так откровенно поднявшая юбку в автобусе, смущенно улыбалась буквально всем. Ей мило улыбались в ответ, мол, с кем не бывает.
Девушка-одуванчик почти выпорхнула из автобуса и мигом исчезла к радости молодого человека, которому было ужасно неловко за свой свирепый взгляд и неловкие пинки.
Выйдя из автобуса, пассажиры не расходились, они хотели быть уверены, что каждый из них в полном порядке.
- Мало ли кому что понадобится?!
Женщина с пухлыми губами шла к выходу, взяв часть пакетов у толстой-претолстой женщины, чтобы дать ей возможность, не перевернув автобус, благополучно выползти из него.
Подруги, еле разжав объятия, тоже улыбались, обретя каждая свое лицо.
- Как хорошо, что все обошлось без жертв, - сказал сержант, обдавая всех напоследок запахом алкоголя и чеснока.
Все осуждающе посмотрели на студента.
А ведь он мог убить осу?!
Бедное беспомощное насекомое.

2006 г.
 





Случай в роддоме


Ада торопилась в роддом.
- Какое счастье, какое счастье у нас родился мальчик! Мой племянник.
Написав записку с подробным описанием обо всем происходящем вокруг новорожденного, взяв коробку конфет и обед, приготовленный новоиспеченной бабушкой, Аделя вышла из дома. Она шла, напевая любимую мелодию. Благополучно добравшись до роддома и передав принесенные вещи, Ада в ожидании ответной записки подошла к доске, на которой кнопкой был прикреплен лист с фамилиями рожениц. Найдя фамилию в списках, она улыбнулась.
- А вот и мы. Манафова Луму - мальчик, 3, 800, 54 , - она еще раз внимательно прочла запись. - А интересно, 54 сантиметра это не маленький. Вес, как сказала мама, нормальный.
- Разрешите, - сказал молодой человек.
- Да, пожалуйста.
Не найдя фамилии жены в списках, он отошел и встал в очередь к внутреннему телефону.
Ада немного побродив по ве стибюлю и прочитав множество плакатов, стала рассматривать посетителей.
Периодически появлялась санитарка и, называя фамилию роженицы, сообщала родным как протекают роды или вовсе прося магарыч за принесенную новость.
Особенно спешили сообщить о рождении мальчиков.
Одни радовались, другие огорчались, но вознаграждение давали все.
Родительское счастье - рождение ребенка.
Но почему-то все стоят в тревоге, нервничают, порой даже возмущаются на долю секунды, а уж потом ощущают полноту счастливого момента.
Наверно, когда-нибудь врачи сумеют предугадывать, кто родится, а то и вовсе помогать спланировать рождение мальчика или девочки.
Все будет.
А уж тогда подготовленные родители будут думать только о той счастливой минуте отцовства и материнства.
Внимание Ады привлекли трое: две женщины и один мужчина, сидящие на скамейке.
Миловидная женщина сидела чуть поодаль и очень нервничала. Она без конца теребила свой носовой платок, потом вытирала им вспотевшее лицо, затем снова начинала его теребить.
Мужчина вел себя немного иначе. Он то ли молился, то ли просто что-то говорил себе под нос. При этом его лицо как бы застыло в состоянии тревоги. Казалось, он вот-вот упадет в обморок. Рядом с ним сидела женщина с высокой прической. Сдвинутые к переносице брови придавали ее лицу строгость. Она периодически пожимала руку мужчине в знак солидарности и как-то косо, с явной недоброжелательностью, бросала взгляд на женщину, теребившую свой носовой платок. Та при этих взглядах потела еще больше.
- Все ясно, - призналась себе Ада. - Муж, свекровь и мать роженицы. Как интересно наблюдать за поведением людей, - ее мысли прервал голос санитарки.
- Истомина Мария!
- Да, я, - подбежал новоявленный отец с вопросом на лице.
- С вас магарыч. Мальчик! У вас мальчик.
- Вот спасибо.
Истомин кинулся целовать санитарку, затем, положив ей деньги в карман, убежал.
Она застыла от неожиданности.
- Вот мужики! Ни тебе сколько весит, ни как жена. Вот мужики.
Ада хотела спросить про ответ на записку, но санитарка скрылась за дверью.
Через минут пять вышла медсестра. Она подошла к мужчине в темных очках и, как бы извиняясь, сказала:
- Ну что тут поделаешь Октайчик, дорогой, опять девочка. Ты не переживай, пятый будет мальчик.
Октайчик раскраснелся, как бурак.
- О Боже. Еще чуть-чуть и он лопнет, - подумала Ада.
- Касумова Эльмира! - выкрикнула санитарка.
Трое одновременно поднялись.
Мужчина сделал шаг вперед.
- Мальчик! - торжественно сказала санитарка.
При этих словах мужчина упал в обморок.
Воцарилась мертвая тишина, нарушаемая тихим всхлипыванием матери роженицы.
Брови свекрови приподнялись в гневе.
Медсестра подошла к мужчине.
Немного похлопала его по щекам.
Он открыл глаза.
Все в недоумении смотрели на этих троих.
- У меня десять сынов, - говорила свекровь с возмущением, как будто в этом, кроме нее с мужем, еще кто-то виноват. - У каждого из них по шесть сыновей. Сегодня и у него родился шестой сын. Не дом, а армейская казарма какая-то.
- Но врач сказал, что у нас двойня, - как-то с надеждой, робко сказала мать роженицы.
- Да, - сухо ответила разочарованная санитарка и ушла. - Чудак-человек, - она думала, что он упал в обморок от счастья, и все это время ждала и надеялась получить вознаграждение.
Аде принесли ответную записку и пустую посуду, но уходить она не торопилась. Ей было интересно, кто же второй из близняшек - мальчик или девочка.
... Долгожданная минута настала.
Вышла врач. Ей, видно, сообщили о произошедшем.
Узнав ее, все трое встали.
- Возьмите себя в руки, - строго сказала она. - Роженица и малыши чувствуют себя отлично. Очаровательные мальчики.
Мужчина сел, его лицо было бледным.
- Семеро сыновей, конечно, это хорошо, но почему, - вдруг он начал почти кричать. - Почему, я вас спрашиваю, вот у него, - он показал на Октайчика, - должно быть четыре девочки, вот почему? А у меня семь мальчиков?!
- Восемь, - сказала врач.
- Что?!
- Да, да. Вы не ослышались. У вас тройняшки.
- Я этого не переживу. Я хочу девочку! Такую нежную, ласковую, крохотную, - он еле сдерживал слезы. - Мы живем ожиданием рождения девочки!
Посетители роддома с сожалением смотрели на него.
Октайчик, все это время сидевший в состоянии человека, получившего обухом по голове, встал.
Снял очки.
Подошел с высоко поднятой головой к медсестре.
Пожал ей руку, и распрощавшись с нею, ушел.
- Не каждому дано девочку родить, - говорил его внешний вид и внутренний голос.
Трое с откровенной завистью смотрели ему вслед.
Немного постояв, Ада тоже направилась домой.
- Почему человек всем недоволен. Одни недовольны, что девочка, другие, что мальчик.
- Жарко плохо. Холодно тоже плохо, - мысленно говорила она сама с собой.
- “Дом как казарма”. Ну и что? Завтра женятся, и будет всех поровну, - подумала Ада и вдруг остановилась. - Ужас! Это сколько надо квартир?! Это сколько невесток?! Это каждая на свой лад... Это уже, милые мои, не казарма, а целое село со своей исполнительной властью и секретарем парторганизации. Со своими жалобами и претензиями. Тяжеловато. Увы, невестка - не дочь. А знаете почему? Да потому, что у нее своя мама есть. Так что как ни старайся... Зятья тоже не подарок. Все анекдоты про тещ придумывают, во всех бедах их обвиняют. Мир в семье и уважительное отношение все же зависит от главы, а точнее, от головы. Я счастлива, что у нас родился мальчик, но девочка в семье необходима. И недаром говорится, у кого есть дочь, тому место в раю обеспечено.
Ада шла, размышляя о жизни...
Пусть не обижаются на меня ни те, ни другие.
И мальчики бывают разные и девочки.
Просто девочки никогда и ни при каких обстоятельствах не забывают родителей.
А мальчики после женитьбы приобретают шею, а шея сами знаете...
Но согласитесь, что шея сама по себе не крутится, ее движет голова.
И именно от Головы все и зависит.
Так что пусть в каждой семье будут и мальчик, и девочка, а самое главное пусть Голова будет как у дочерей, так и у сыновей.
Тогда и будет полное родительское счастье.


1981 г.
 




Подстаканник


Я - Подстаканник.
Не простой.
Я серебряный Подстаканник!
Меня не выбросишь. Ибо я вещь! Хоть и старая, но вещь.
- Ай, ай. Осторожно. Что за беспардонность такая. Разве можно всех в одну кучу: и ложки, и вилки, и ножи. А это еще что? Горячая вода? Кто? Кто, я вас спрашиваю, моет серебро? Серебро чистить надо!
- Что ты делаешь, Люба, закрой воду и вытащи из раковины подстаканники, - послышался голос хозяйки.
Люба вытащила нас из воды, разбросала по столу и начала тереть зубным порошком.
- Этот тоже чистить? Он какой-то кривой и ручка приплюснута, - спросила Люба, держа меня в руках с полнейшим пренебрежением.
- Да, можно, конечно. Впрочем, как хочешь. Я им давно не пользуюсь, только иногда на кухне, хотя ему пару раз удавалось попасть на стол во время большого застолья, и то не знаю как, - ответила хозяйка и ушла.
Немного потерев мне бока, и со словами “все хватит, обойдешься”, Люба отложила меня, взявшись за следующий подстаканник.
- Ишь ты! Заговорили-то как. Ну ладно, Люба ни черта не знает и не понимает, а хозяйка!? Моя хозяйка! Было время, сама почистит, положит в меня стакан, сначала простой, тоненький такой, с рисунком, а потом хрустальный и любуется. Хранила она меня не на кухне, как сейчас, а в “горке”. Среди дорогой посуды. Эх, эх. Тогда я у нее один - единственный был. Серебряный. Позже появилась ложка. Она украсила стакан. И стояли мы в самом центре на средней полке. Потом стали появляться другие вещи. Меня перенесли на кухню. Но подавали самым уважаемым гостям. А сейчас стоит мне появиться на праздничном столе, как я слышу обидные слова: “Каким образом этот дурацкий подстаканник попал на стол? Кто его сюда принес?” И никому в голову не придет задать вопрос, а почему дурацкий. Почему? Разве я виноват, что мне хозяйский сын ни с того ни с сего ручку приплюснул? Он, видите ли, поспорил с другом, кто из них сильнее. А дочь-красавица уронила нас. Стакан, естественно, сломался, ложка улетела под диван, а она начала меня пинать ногами. Я что сам выскользнул из ее рук? Хозяин тоже хорош. Решил меня выпрямить и так усиленно стучал по мне молотком, что следующие два дня не только у меня, но у всех членов семьи голова гудела. Серебро молотком! Я вещь! И вещь дорогая.
Но должен признаться, что меня однажды хозяйка спасла от неминуемой гибели.
Как-то раз их милой невестушке пришло в голову сделать себе браслет. Вот она и предложила меня расплавить. Сказать, что я был в ужасе, значит, ничего не сказать. Я не боюсь высокой температуры и могу выдержать многое.
Но менять биографию на склоне лет!?
Это было выше моих сил.
Тогда моя любимая хозяюшка мило сказала: “Он мне дорог. Это первая наша серебряная вещь”.
Я обязан ей своим спасением.
Я понимаю. Мода меняется, жизнь тоже, куда мне тягаться с новыми подстаканниками, знаменитой работы кубачинцев, покрытыми позолотой.
Я благодарен за то, что они меня не переплавили в какие-то безделушки. Оставили в доме. Правда, не всегда получается порадовать гостей или хозяев своим присутствием, но все равно честь моя спасена.
С гордостью скажу вам - я Подстаканник.
Дом полон гостей. Стол сервирован по высшему разряду, а я здесь. Стою на полке кухонного шкафа. Как мне хочется туда, к своим друзьям: чашкам, стаканам, вазочкам и ложечкам.
Как мне хочется, что бы ко мне прикоснулась чья-то рука.
Я сделаю все, чтобы моя ручка не нагрелась, а гость с удовольствием насладился бы горячим свежезаваренным чаем.
- Люба, принеси еще чаю, - послышалось на кухне. Она посмотрела на меня и взяла рядом стоящую чашку.
- Люба, Любочка ну, пожалуйста, я тебя очень прошу, сжалься надо мной. Я серебряный, я хороший. Ты же сама меня почистила сегодня, правда, не совсем блестят мои бока, но это даже придает мне вид старины. Я почти антикварный. Пожалуйста.
Люба налила чай в чашку потом, просто на всякий случай и в стакан с подстаканником, а в душе сказала: “Дурацкий не дурацкий, а все же серебряный. Мало ли, может, еще кому стакана не хватило. Не все любят в чашке пить чай”.
- Спасибо, Любочка, - ликовал я.
Только она вошла, как самый уважаемый гость, сидящий во главе стола, сказал:
- Люба, какая ты молодец, дай мне чай, а то мой остыл.
Люба протянула чашку, но гость взял подстаканник.
- Подождите, он дурацкий. Дайте, я вам поменяю стакан, а свой подстаканник вы оставьте, - взмолилась хозяйка.
- Нет, нет, не беспокойтесь, все нормально, - возразил гость.
Итак, я не только на столе среди прекрасных ваз, я в руках ГОСТЯ. От его значимости я стал казаться сам себе ровнее, и моя сплюснутая ручка меня совсем не портила. Гость стал пить чай, причмокивая от удовольствия.
Я был счастлив.
Но хозяйка вовсе нет.
Когда Гость допил чай, он стал рассматривать меня.
Я хотел ему рассказать, каким я был раньше, но хозяйка подошла и сказала:
- Можно я заберу ваш стакан?
- Стакан можно, а подстаканник пусть останется.
Радости моей не было конца. Чашки, можно сказать, упали в обморок, а новенькие подстаканники от зависти еще больше заблестели.
И тут Гость неожиданно для меня сказал:
- Если вы не возражаете, я заберу его себе.
Теперь уже я был в состоянии обморока.
Менять хозяев вовсе не входило в мои планы.
Пусть ругают, пусть не любят, пусть не чистят, я согласен, но отдавать меня не надо, здесь мой дом.
- Я дурацкий, я кривой, я никому не нужный. Оставьте меня, пожалуйста, ну зачем я вам такой, возьмите новый, вон их сколько, выбирайте, - взмолился я.
- Ну, если он вам нужен, то я не возражаю, - сказала хозяйка.

- Как? Я же твоя первая серебряная вещь. Я же тебе дорог, - кричал я. Но предательница положила меня в небольшой пакет и отдала. Эх ты, хоть бы в салфетку завернула. Вещь же все-таки. Гость запихнул меня в карман вместе с пачкой сигарет и зажигалкой. В кармане было ужасно душно, а запах табака и вовсе меня раздражал.
Долго мы шли или ехали, не знаю. Мысли мои путались.
А что если он из меня сделает рамку или жене подарит на браслет, сережки, кольцо?
Ну что же мне в шкафу не сиделось!?
Что гостей не видел?
Или в застольях мало участвовал?
Нет. Все мне мало. Все хочу чего-то.
Нет что бы по старости сидеть себе на полке, да посапывать.
Почистят - слава богу, не почистят - тоже неплохо.
Дурацкий? Ну и ладно. Пусть дурацкий, не выбрасывают же.
А сейчас?
Полная неизвестность.
Интересно, долго здесь буду сидеть? От запаха сигарет я уже задыхаюсь и пакет непонятно из-под чего. Пахнет, правда, чем-то печенным. Ишь как торопилась-то. Предательница.
А было время любовалась!..

Чай нальет и трепетно несет, а сейчас вмиг отдала, даже глазом не моргнула.
И пакет нашла!
В обычное время ее дети не дозовутся, что бы пакет для завтраков дала. А тут... Да, вспомнил, он из-под печенья. Я запах за столом учуял, вот и крошки есть. Даже не встряхнула.
- Что это у тебя в кармане, - послышался женский голос.
- Это мне подарили.
Нежные женские руки вытащили меня из кармана.
- Что значит подарили. С каких это пор дарят покореженные вещи.
- Ну вот, еще одна со своими высказываниями. Я, между прочим, не навязывался, мне и там жилось, можно сказать, неплохо. Ой! Не надо! Вода холодная! Что ж это делается? Да я понимаю, я весь в крошках, но холодно же. Простите, как вам удается нежными руками так рьяно меня тереть?
- Оставь. Я сейчас приведу его в порядок и возьму завтра на работу, - сказал Гость.
- Вот тебе бабушка и Юрьев день. Он меня возьмет на работу. Он что в музее работает? Я, конечно, старый, но еще не музейный. Ой щекотно, а здесь больно. Потише, потише, вы же мне все бока отдавили. Да, кривое основание, а должно быть круглое, но я в этом вовсе не виноват, ой, ой, ой. Да остановитесь же вы!
Гость катал по мне деревянный шарик, который выпрямлял всю мою кривизну.
Это я еще кое-как перетерпел.
Но когда он стал распрямлять ручку, мое терпение лопнуло, и я выскочил из рук Гостя.
Он поймал меня почти у пола. Немного поласкал, а затем дернул за ручку, да с такой силой, что мы с ним почти одновременно крякнули.
Почистив меня какой-то жидкостью, от запаха которой, честно вам скажу, я не в восторге, он положил меня в чистый пакет, предварительно завернув в красивую бумагу.
Я чувствовал себя как новенький.
Теперь осталось узнать, куда меня завтра понесут.
Но Гость, а, точнее, мой новый хозяин, видно, ушел спать.
Я тоже решил отдохнуть.
Когда я оказался в портфеле, не помню.
Мы ехали на машине.
Об этом я догадался по тому, как трясло.
Зажигалка, лениво упершись в мой бок, спала.
Новая пачка сигарет была страшно взволнована. Она понимала, что, несмотря на предупреждения минздрава, ее выкурят в течение нескольких часов, а упаковку выбросят.
Мне, конечно, было понятно ее волнение, но меня одолевали свои мысли.
- Мишенька. Вот тебе подстаканник, немного староват, но весьма привлекателен. Подбери к нему стакан, - с этими словами Гость развернул меня, передав в руки Миши, ушел.
Миша старался подобрать стакан.
Все они были слишком узки и болтались у меня на талии.
Вдруг он начал впихивать большой бокал.
- Ну же. Ну же, - приговаривал Миша.
- Что “ну же”. Да не стучи ты по нему так! Сейчас он сломается, а ты начнешь орать, что я дурацкий. Какой же я дурацкий. Тебе сказано, подбери стакан, так подбирай, а ты не знаю чем занимаешься.
- Что случилось, Миша. Ты весь вспотел.
- Вспотеешь тут. Министр принес подстаканник и велел подобрать стакан, а имеющиеся в наличии либо узки, либо широки. У вас случайно в бухгалтерии нет подходящего стакана.
- Знаешь, по-моему, есть, даже хрустальный. Я сейчас.
- Я!?
Я - Подстаканник министра?!
Вот это да!..
А я все Гость, да Гость.
Всем гостям гость!
Сам министр меня взял к себе!
Почистил, подправил.
Министерский Подстаканник!
Интересно, там, в кухонном шкафу, знают, куда я попал?
Наверное, нет.
А жаль!
- Вот попробуй.
- В самый раз, - сказал Миша.
- Ой! Это что? - новый голос стал рассматривать меня.
- Не трогай. Это подстаканник министра. Лучше завари чай.
- Вот это жизнь!
Надо же, что б на старости лет так повезло!..
Подстаканник министра!
- Миша, принеси мне чай, - послышался родной голос.
Поднос с накрахмаленной салфеткой, варенье, лимон, сахар и Я.
Нас внесли в кабинет.
Министр взял меня за выпрямленную ручку, улыбнулся и сказал:
- Ну что ж серебряный подстаканник и хрустальный стакан. Это как раз по-министерски.
- Миша, я поставила подстаканник к себе в стол. Завтра немного опоздаю, ты уж сам с чаем похозяйничаешь с утра.
- Не волнуйся. Жидкость купи или зубной порошок. Его надо периодически чистить. Он серебряный.
- Великолепно!
Теперь я в ведении двух людей - помощника и секретарши министра.
Это вам не шуточки.
Утром меня приводили в порядок, как послышался знакомый голос.
- Я записана на прием.
- К министру пока нельзя, он занят. Чуть позже, - сказала секретарша, взяв поднос, бережно понесла чай высокому начальству.
Министр обеими ладонями обнял меня, подогревая их.
Я довольный застыл, стараясь медленней пропускать через себя тепло горячего чая в стакане.
Министр думал о предстоящих делах.
Я же думал о голосе, который был мне так знаком.
Я вспомнил!
Это голос моей хозяйки!
Бывшей хозяйки.
Вот ведь в жизни как бывает.
Она осталась в приемной и может войти в кабинет только по разрешению.
А я здесь самая желанная вещь.
И никакой-то там дурацкий подстаканник.
А Серебряный Подстаканник Самого Министра!


2007 г.
 



У врат ли рая?!


- Доктор, мы ее теряем, - послышался незнакомый голос.

... Эся вошла в тоннель.
Было ужасно темно, только в конце него виднелась маленькая светлая точка.
Эсе не хватало воздуха.
Она вытянула руки и полетела.
Точка стала увеличиваться и вдруг перед ней открылась ярко освещенная, прекрасная зеленая поляна. Она была совершенно ровная и своим идеально прямым краем упиралась в необыкновенно синее небо.
Эся шла по поляне, едва касаясь ногами травы.
Непривычная легкость ощущалась в ее движениях.
Вдруг перед ней вырос мужчина. Он был в белом одеянии с посохом в руке.
- Я умерла?
- Еще нет.
- Это рай?
- Ты рассчитываешь попасть в рай?
- Я в этом почти уверена.
- Почему?
- Я жила честно и не грешила.
- Безгрешных нет. Все грешат. Твоя уверенность меня заинтриговала. Расскажи о себе.
- Я, собственно, ничего выдающегося в этой жизни не сделала, но жила в ладах с совестью. Старалась всем помочь, уважительно относилась к родителям, к мужу. Вырастила двоих детей. Заботилась о внуках. Вот собственно и все.
- Да. Рассмешила. Может быть, я тебе расскажу о твоей жизни? Ты же знаешь, мне все известно. Вот и посмотрим, грешила ты или нет. Не боишься?
- Нет. Не боюсь.
Он начал свой рассказ, а перед ней постепенно вставала вся ее жизнь...
Бессонные ночи у постели свекра. Утром на работу, затем стирка, уборка. Покормив детей, уложив спать, снова на дежурство, заменить свекровь. Он не выкрутился. Сорок дней траура. Все выполнялось по требованию свекрови согласно обычаю. И всю тяжелую работу Эся выполняла беспрекословно. В силу своей занятости дети оставались почти без присмотра. Сын простудился, а затем и вовсе слег с воспалением легких. Эся буквально валилась с ног. Но помощниц не захотела брать. Справиться-то справилась, но сама превратилась, что называется, в “кожу и кости”. Мальчик пошел на поправку. Жизнь начинала постепенно налаживаться. Эся оправилась от переживаний. Она успевала везде. И на музыку дочь отвести, сына на спорт, и проведать родителей, и помочь с уроками. Дома муж, свекровь, нужно чтоб всегда было все в порядке. Работу бросать не хотелось. Каждая минута была расписана. Чтобы не терять времени в парикмахерских, сама наловчилась и прическу сделать, и маникюр с педикюром. Особых нарядов не носила. Выбирала что попроще и дешевле. Не из нужды, просто все в дом старалась принести. Экономила на себе. Даже обед или фрукты, все лучшее членам семьи, а самой... Дети росли. Что ни купит муж, Эся все отложит. Либо сыну к свадьбе, либо дочери в приданное. Сын женился, дочь вышла замуж. Пошли внуки. Стала сильно болеть свекровь. Разрываясь между тремя домами, Эся находила время заботиться и об отце с матерью.
Не заметила, как постарела. Вышла на пенсию.
Дети разъехались. Родители и свекровь умерли. Остались они с мужем одни.
Его нужно было оперировать. Ни к кому за деньгами не обратилась. Уговорила мужа продать квартиру и перейти в меньшую. Операция прошла хорошо, но не помогла. Он умер.
Решила уехать к детям... Думала, думала, да передумала.
Не захотела стать для них обузой.
Сейчас со скудной пенсии соберет денег и к праздникам детям и внукам гостинцев пошлет.
- Я ни в чем не ошибся?
- Нет.
- Ты о чем-то жалеешь? - спросил старец.
- О том, что уже ничем помочь им не смогу.
- Чего хочешь?
- Попасть в рай.
- Увы, моя дорогая. Ты грешна.
- Я? ВЫ же все сами видели!
- Да. Я видел то, чего не замечала ты.
Я видел, как страдала твоя мать, когда ты отказывала себе в отдыхе, в гуляньях и поездках.
Видел, как страдал твой муж, когда все его подарки ты прятала и ни разу не одела.
Видел, как страдали твои дети, когда ты вечно в заботах приходила в их дом и своей простой одеждой и вечным желанием помочь вызывала жалость у их новых родственников. Сын и дочь старались тебе все объяснить, но ты сопротивлялась, считая их высказывания абсурдными.
- Но ведь я...
- Ты когда-нибудь задавала себе вопрос, для чего пришла на землю. В этот прекрасный мир!
- Нет.
- Я тебе вот что скажу.
БОГ создал тебя для жизни.
Он дал тебе все. И красоту, и здоровье, и работу, и семью.
Почему ты обделяла себя?
Почему не жила, а существовала?
Ты хотела объять необъятное?!
Ты считала, что без тебя все пропадут?!
Ты старалась не только для своих, ты старалась для всех окружающих тебя людей и чаще всего из последних физических и материальных сил в ущерб себе.
Помогать, любить, делать добро нужно и должно.
Но не уподобляйтесь БОГУ .
Все делайте в меру.
Помощь должна быть посильной.
Даже нищему нужно подать столько, сколько можете, а не последнее.
Потому, что только БОГ решает, кому быть сытым, а кому нет.
- Я никогда не попаду в рай?
- Не знаю. Но, подумай, у тебя есть еще время.

- Откройте глаза. Вы меня слышите? Откройте глаза!
Эся смотрела ничего не понимающим взглядом.
- Пульс нормализовался. Давление тоже, - отрапортовал медбрат.
- Все в порядке. Будете жить, - похлопав ее по плечу, сказал врач.

... Прошло несколько дней.
Эся благополучно выписалась из больницы.
Придя домой, она позвонила детям.
Два телефонных звонка в разные города и одна и та же лживая фраза.
- Все в порядке, просто не работал телефон.
- Зачем детей зря беспокоить. Мало у них своих дел? - как бы оправдываясь, сказала она, повесив трубку.
Прибрав квартиру, Эся решила выйти и немного прогуляться, тем более что врач ей посоветовал больше бывать на воздухе. Она шла по городу, разглядывая дома и витрины. У нее создавалось впечатление, что многое она видит впервые.
Эся спустилась к набережной.
- Будний день, а сколько народу, - удивилась она.
Ей вспомнилось, как она приходила утром перед работой с детьми на бульвар и кормила их на воздухе. Потом почти бежала домой, чтобы успеть переодеться и пойти на работу. А с внуками приходила сюда два раза в день. В любую погоду...
- Пора домой. Что-то начала кружиться голова. Наверное, нельзя так сразу долго гулять. Нужно следить за собой. Умереть не страшно, но ведь можно надолго слечь в постель и тогда мои дети вынуждены будут бросить свои дела и... - она потянула себя за ухо. Ей вспомнился старец и его слова. - Интересно, надолго ли ОН меня вернул? - она вздохнула.
Эся медленно направилась домой.
Поравнявшись с известной кондитерской, Эся вошла.
Столько пирожных она не видела никогда. Может, только в кино. Выбор необыкновенный, а красота!.. Каждое из них - настоящее художественное произведение.
Эся посмотрела на цены и ахнула.
Немного постояла, затем направилась к выходу, но передумав, вернулась.
Выбрала пирожное, порылась в кошельке и направилась к кассе.
Перед ней возник подросток.
- Дайте мне немного денег. Хотя бы рубль. Пожалуйста, - взмолился он.
Эся вздрогнула от неожиданности.
Подросток стоял с протянутой рукой.
Эся смотрела на него и на свои приготовленные для оплаты деньги.
Очередь Эси подошла.
Подросток продолжал молить ее дать ему денег.
- Прости меня, детка, но если я дам тебе хотя бы рубль, у меня не хватит денег на пирожное. Твоя жизнь впереди, а моя... Я хочу себя сегодня побаловать, - сказала она и протянула деньги кассиру.
Эся шла домой, предвкушая предстоящий ужин со свежезаваренным чаем и пирожным.
Мимо пробежал тот же подросток. Он почему-то повернулся и подмигнул ей.
Блаженно улыбаясь, Эся вошла в парадную.
Достав из сумки ключи, поднялась к себе на этаж.
У дверей ее квартиры стоял элегантно одетый старец и опирался на трость.
Сердце Эси сильно забилось.
- ВЫ?
- Я рад, что ты меня поняла. Постарайся не огорчать своих близких. Они во сто крат чувствуют себя счастливыми, когда ты весела и здорова. Когда ты заботишься не только о них, но и о себе. Не лишай их этой радости.
- А много ли мне осталось?
- Это не нам решать. Мы все в ЕГО власти.
Эся хотела еще о чем-то спросить, но старца уже не было.
Она вошла в комнату, разделась и поставила чайник.
Зазвонил телефон.
- Мама! Ты где, я звоню тебе, звоню. Мы вылетаем завтра.
- Почему?
- Что значит почему. Просто соскучились.
- Лучше поезжайте к брату, и повидайтесь с ним. Сколько лет не виделись.
- Он тоже летит к тебе. Мы все приезжаем. Ты нас так напугала своим недельным молчанием! А почему ты трубку не брала?
- Что-то пирожных захотелось, вот и вышла, - сказала Эся, а из глаз катились слезы.


2007 г.
 





Литературные зарисовки

О друзьях-товарищах


Как можно охарактеризовать дружбу?
А друзей?
Можно ли?..
Дружба не измеряется годами, выпитым вином, съеденным хлебом и даже добрыми делами.
И друзья бывают разные, и дружба.
Дружба бывает простой или сложной.
Чистой и бескорыстной или нужной и корыстной.
Все зависит от того, как ты живешь.
При должности у тебя друзей хоть отбавляй!..
Многие из которых без тебя, что называется, не едят.
По мере продвижения по служебной лестнице меняется и круг друзей. Причем прямо пропорционально, он увеличивается с подъемом и уменьшается с падением.
Есть основной, главный костяк, верных и преданных друзей, которые просто рядом всегда, но о них я скажу позже.
А пока...
Когда жизнь твоя близится к закату, ты понимаешь, кто и как с тобой дружил.
Если, конечно, приходишь к анализу.
А иногда так и живешь в неведении.
Наверное, все же хорошо, когда ты распознаешь и лживость, и зависть.
И как бы ни было больно, все же лучше знать, чем не знать.
Хотя бы для того, чтобы твои дети и внуки не были так наивны, как ты сам.
Уберечь себя или близких от ошибок можно.
Но возможно ли уберечься от предательства или зависти самому?
А уж уберечь близких и вовсе...
И приходишь невольно к мысли, что лучше всего дружить с людьми на расстоянии вытянутой руки.
Тогда удары не будут столь больны.
Все это понимаешь позже.
По молодости лет всего этого не видишь.
И нельзя точно сказать, не заметил или не хотел замечать.
Смешно.
Живешь и дружишь и... в разные годы своей жизни отсеиваешь и отсеиваешь.
Встречаешь новых и снова отсеиваешь...
Предательство, зависть, пересуды...
Сегодня я потеряла еще одного друга...
Нет не физически.
Просто потеряла.
Еще одна потеря, еще одна боль.
Может показаться, что у меня нет друзей?
Ну что вы?
Конечно же, есть!..
Я счастливый человек.
У меня их много!
Прежде всего...
Тот самый основной костяк.
Это те, которых связывает со мной не просто дружба.
Это нечто большее.
Это за гранью дружбы и родства!
Это за гранью возможности описания!
Это дано не всем и это дорогого стоит.
Есть просто друзья.
С ними я реже вижусь и люблю не меньше первых.
С ними мне легко и просто.
Мы знаем, что мы есть друг у друга и этого вполне хватает.
И наконец...
Есть у меня друг, с которым я не вижусь вовсе.
Можно сказать, в год один раз, а может, и того реже.
Но самое удивительное, что говорю с ним почти каждый день.

Если не по телефону, то просто в мыслях...
Он меня прекрасно понимает.
Я только подумаю, а он уже скажет.
На него всегда можно положиться.
Он вселяет в меня дух бодрости.
Даже в самые тягостные дни.
А главное...
С ним весело, как в детстве.
Что ни слово, то смех.
Начинаешь чувствовать себя вполне беззаботным.
Вы думаете это плохо?
Вовсе нет.
Это не что иное, как родство душ.
От него идет тепло, которым обладают не все люди.
Он вселяет в меня необыкновенное количество энергии.
И я думаю, что плачу ему тем же.
Я счастлива, что дружба, связывающая нас, приносит нам радость.
Иметь друзей и уметь дружить - это большое богатство.
Но если...
Если вы почувствовали, что в вашей дружбе что-то не так.
Если друг оказался неверным сегодня, то забудьте о нем вчера.

Не отчаивайтесь!
Главное, что вы все поняли!
И если даже в конце своего пути вы сумели это понять...
Значит, вам очень повезло...


2007 г.
 





Откровение


Я сидела  в маленьком уютном ресторанчике.
Сделала заказ и стала рассматривать оригинальную вазочку, в которой красовалась орхидея.
Столик на двоих...
Передо мной пустой стул.
Был ли он действительно пуст!?
Да. Для окружающих.
А для меня...
Тридцать восемь лет назад я вышла замуж.
Этот день в моей памяти до мельчайших подробностей: от завитка волос до складки на платье.
Пышная свадьба в ресторане “Дружба” и снег до колен, что большая редкость для бакинского климата.
Маленькая комната в Ичери шехер с выходом на крышу нижнего этажа - наша первая квартира.
Каждое утро мы шли по улочкам старого города, и, выйдя на “Коммунистическую”, прощались.
Он шел по направлению в Совмин, а я садилась в автобус и ехала в Университет...
Рождение сына.
Рождение дочери.
Двухкомнатная квартира, затем трехкомнатная, а позже четырехкомнатная.
Детский сад, школа, институт.
Свадьба сына.
Свадьба дочери.
Внуки.
Горести и радости.
Веселье и грусть.
Вечное желание идти вперед...
Громадное количество друзей.
Немалое количество завистников и недоброжелателей.
Одним словом, “целая жизнь”.
Как и когда она прошла?
Прекрасно и стремительно...
Четыре года я отмечаю этот день без мужа.
И несмотря ни на что, этот день остается в моей жизни самым счастливым днем!
А стул передо мной... вовсе не пустой.
Потому что пока жива я, жив и мой муж.
Он рядом, он во мне.
А когда уйду и я, то мы останемся в памяти детей.
Так уж устроен мир.
Самое главное, чтобы в конце прожитой жизни ты смог признаться, что все было сделано тобою не зря.
Сегодня я могу громогласно сказать:
- Я счастлива!
- Я любила и была любима.
- Я благодарна небу и звездам за то, что мне на пути встретился умный, любящий и заботливый человек.
- Я благодарна мужу за то, что всю жизнь чувствовала себя как за каменной стеной.
- Я благодарна Богу за прекрасных детей, которыми горжусь.
- Я благодарна детям за внуков, которыми дышу.
- Я благодарна друзьям за то, что они рядом.
- Я благодарна завистникам за то, что не падаю духом, чтобы не радовать их.
- Я благодарна судьбе за день сегодняшний и день вчерашний!