Просыпаться совершенно не хотелось.
Глаза закрыты, какие-то обрывки сновидений еще пытаются задержаться, но слух уже улавливает внешние звуки: вот из открытой форточки донесся лай собак, которых во дворе выгуливают хозяева, вот с кухни послышалось пиликанье микроволновки и шаги, там готовит себе завтрак муж, а вот и главный раздражитель-будитель.
- Джунька, я тебя когда-нибудь с балкона выброшу, - сонно пробормотала Светлана и столкнула кота, усевшегося ей на спину, но глаз не открыла.
А хитрюга снова запрыгнул на кровать, на этот раз он подошел к самому лицу спящей, ласково потерся об ее щеку и заурчал. Светлана приоткрыла один глаз.
- Кот, ну, чего ты пристаешь? Покормить тебя есть кому! Иди на кухню, - прошептала она и отвернулась.
Но не тут-то было! Котяра самым бесцеремонным образом перешел на другую сторону кровати прямо по хозяйке, усевшись возле ее груди, громко замяукал. У него получалось:
- Мяау-ма, мяау-ма.
Светлана резко села, столкнув кота на пол.
- Джунь, я понимаю, ты меня любишь, хочешь ласки, но…, - Светлана вздохнула, - ты дрыхнешь, и ночью, и днем, а твоя бедная хозяйка снова лишь перед самым рассветом уснула.
Кот, словно поняв, что она сказала, торкнулся головой в ногу Светлане, мол, пожалел, коротко мяукнул и отошел к двери.
Светлана немного посидела, размышляя - снова лечь или все же подняться, вздохнула, накинула халат, всунула ноги в тапочки и встала. Тут же чуть не опустилась обратно, прикусив от боли губу. Сотни, тысячи раскаленных иголок вонзились в ступни. Женщина постояла, согнувшись, привыкая к боли, потом выпрямилась, медленно осторожно ступая, вышла из спальни. Боль жила в ней постоянно, не давая покоя ни днем, ни ночью, но просыпаясь по утрам женщина надеялась, что боли не будет. С каждым шагом жжение стихало, принимая обычную форму – игольчатого онемения. Войдя в большую комнату, Светлана взяла с секретера тубу с мазью и села в кресло. Боль постепенно меняла дислокацию, с подошвы поднимаясь выше голеностопа, и сосредоточилась в небольшом темном пятне на голени. Выдавив на ладонь лекарство, Светлана нанесла его на ноги. На этот раз встала она уже спокойней, да и шагать было легче.
На кухню она вошла в тот самый момент, когда муж, опустошив рюмку, ставил ее на стол.
- Ми-и-иш, - огорченно протянула она, опустившись на стул, - ну, что ж ты прямо с утра-то? Тебе ж на работу идти!
- Не зуди, - отрезал тот, - мне надо принять.
- Да когда же ты остановишься?! – воскликнула Светлана, чувствуя, как закипают в глазах готовые пролиться слезы.
- Сказал же, не зуди, - повысил голос Михаил, - нет, чтоб встать пораньше, мужу завтрак приготовить, она спит до половины восьмого, потом еще и зудеть начинает.
Светлана подняла взгляд на мужа, в голове начали стучать мелкие противные молоточки, руки непроизвольно сжали стоящий на столе бокал. Она медленно поднялась со стула, с трудом вдыхала ставший таким густым воздух. Михаил еще что-то говорил, но она не слышала его голоса. В сознание Светланы проник звон разбитого бокала. Она взглянула на рассыпавшиеся по полу осколки, закрыла лицо руками, пытаясь удержать хлынувшие слезы. У нее хватило сил вернуться в спальню, закрыть дверь на шпингалет и с рыданиями рухнуть на постель.
Светлана хотела и не могла остановиться. Что было в этих слезах? Обида на мужа? На судьбу, взвалившую на нее болезнь?
Кот запрыгнул на кровать, лег на руку хозяйке и замурлыкал.
Хозяйка обняла его и вскоре уснула, успокоенная его муплыканьем.