Я углублялся в лес. Мне нравилось поздравлять с добрым утром солнце и желать доброй ночи костру. Птицы пели чудесно, и нескончаемая тропа уводила ноги дурака туда, где живёт, наверное, старая карга в избушке на известных ножках. Прочь!.. От неверной любви, от шороха шин и шарканья подошв по асфальту, прочь от пьяных драк, от пьяных дружеских объятий, от пьяных разглагольствований о смысле жизни, от пьяных, от пьяных, от пьяных... Если, будучи пьяным-пьяным, разжевать сосновую лапу до кашицы - протрезвеешь.
Взглядом, как молотком по посуде,
По резкому свету в хрустальных бокалах;
Губы - тиски для потухшей сигары;
Свечи - осколки разбитой гитары.
Шагом тихим по следу, на запах,
На запах цветов ядовитых и стройных -
Цветом любви, а быть может, и крови...
Губы, глаза, стрелы - чёрные брови.
Рядом с теми, кто близок и дорог,
Молясь не за мёртвых - живых, не рождённых;
Пальцы на струнах, цветы на могилах,
Ангел на небе да грешник на вилах.
Частым гостем, постылым и жданным,
Забытым в лицо, похороненным в душах...
Губы - тиски для потухшей сигары;
Свечи - осколки разбитой гитары.
Ядом сладким на губы, на сердце,
Сплетаясь в объятьях на влажной постели
Руки - как в танце каминное пламя;
Ночь - как дырявое чёрное знамя.
Чистым, нежным, последним касаньем,
По новой дороге в пожар уходящим...
Пальцы на струнах, цветы на могилах,
Ангел на небе да грешник на вилах.
Забрёл в глушачину, заблукал, не выйти мне. Останусь. Дочку лешака сосватаю, медовуху пить будем, костры жечь и убивать лесорубов. А дома-то что? Лихоманка постылая, житуха-бытуха серенькая, и в мозгах - чёрт-те что!