Альберт Есаков
Эпизод 2 ПРОРОК И КУПЕЦ
(Подробности см. «Свидетель вечности» гл. 2)
Афросиаб отправляется в Индию на бизнес форум, и посещает город Аджанту, в котором он был со своим караваном в первом веке нашей эры. Здесь в одной из келий пещерного монастыря жил Иешуа из Иудеи. Ему, как и Афросиабу было тогда двадцать девять лет
………… В монастыре водили экскурсии. Он решил присоединиться к одной из групп, и поднялся со всеми вместе вверх по вырубленным в скале ступням. Привлекательная женщина-экскурсовод, одетая в яркое национальное сари, давала пояснения для иностранных туристов на английском языке. Она рассказывала о конструкциях фасадов, выполненных в виде арок и рам, о внутреннем пространстве келий, обращала внимание слушателей на настенную живопись, сохранившуюся в некоторых из них. Она говорила о том, что росписи посвящены сценам из жизни Будды и его подвигам в предыдущих жизнях. А Афросиаб смотрел на изображение проповедующего Будды, и не столько прислушивался к рассказу экскурсовода, сколько «слушал» другое – то, что не мог «услышать» никто из туристов. В каждой из этих келий в течение тысячелетий жили очень многие люди. Информационно-энергетические поля самых разнообразных мыслей, мечтаний, переживаний, страданий и редких радостей, давно ушедших людей, оставили свой отпечаток или, если можно так выразиться, записались на структуре камня этих стен. Сознание Афросиаба считывало эти записи, но все они принадлежали чужим людям. То, что искал, он нашел то ли в пятнадцатой, то ли в двадцатой келье от начала осмотра. Здесь среди слабых полевых отпечатков обычных, а иногда и выдающихся людей, он сразу почувствовал мощное поле того, кто жил в этой келье почти две тысячи лет тому назад. Когда группа двинулась дальше, он присел на каменную ступеньку и остался в этой келье наедине с волновой тенью Пророка и своей памятью………………………………..
………………………………………………………………………………………
– Надо попросить о милости римского наместника, – как бы размышляя, проговорил Иосиф. – Может быть, он позволит забрать тело для погребения.
– Кто я такой, чтобы идти к самому наместнику, и кто меня к нему пустит, – с безнадежностью в голосе сказал Яков. – Да и говорить с такими людьми, как Понтий Плат я не умею.
– Пойдем-ка с тобой вдвоем, – предложил Иосиф. – Заходи в дом. Сейчас я напишу прошение.
Взяв самый тонкий пергамент, он сел за стол. Четким красивым почерком по латыни написал записку. После стандартного почтительного обращения в ней говорилось, что он Афросиаб Адини из рода царя Дария первого, просит принять в качестве дара семейную реликвию – перстень, некогда принадлежавший великому царю, а также просит позволить ему устно изложить свою просьбу.
После этого он надел самое богатое из своих одеяний, чтобы произвести впечатление на охрану, и они с Яковом направились к резиденции наместника римского императора. Солнце уже склонилось к закату, стало не так жарко и на улицах появилось больше народа. Тут и там группы людей обсуждали подробности казни Пророка. Для многих это было просто интересное зрелище, но было много тех, кто сочувствовал казненному, и осуждал содеянное властями. Многие раскланивались с Иосифом. Одни потому, что были знакомы, другие просто из уважения к его богатой одежде. Подойдя к воротам в стене окружавшей резиденцию, Иосиф попросил стражников вызвать начальника охраны. Один из стражников ушел и скоро вернулся, сказав, что начальник выйдет. Ждать пришлось долго. Несмотря на вечерний час в этом месте, где не было тени, жара, все же, допекала. Наконец вышел внушительного вида центурион и спросил, что ему нужно. Иосиф подал ему перстень и пергамент с просьбой передать это правителю. Начальник стражи изумленно взглянул на драгоценную вещь, на просителя и его спутника, но ничего не сказал и удалился. Снова пришлось ждать.
Но вот открылась дверь, и появился центурион. Он знаком приказал следовать за ним. Прошли по выложенной каменными плитами дорожке между двумя рядами молодых деревьев, поднялись по широкой лестнице и, пройдя несколько помещений, оказались перед высокими двустворчатыми дверями, которые охраняли два огромных нубийца, вооруженных копьями и короткими мечами. При появлении начальника они отсалютовали движением копий. Центурион вошел первым и через минуту позвал посетителей. Зал, где они оказались, был небольшим. У противоположной стены, слева от ряда окон стоял стол, на котором лежали пергаменты, стоял письменный прибор и два золотых канделябра со свечами. Понтий Пилат сидел в кресле почему-то не за столом, а рядом с ним у окна. Это был рослый мужчина, уже не молодой, лысеющий, но, кажется, еще полный сил. Одет в белую тогу с пурпурной каймой и белую тунику, на которой виднелась такая же кайма – символ власти. Наместник императора рассматривал перстень, поворачивая его под разными углами в луче солнца, пробивавшегося между двумя кипарисами, длинный ряд, которых рос вдоль стены дворца. Луч, отражавшийся от граней изумруда, рассыпался по суровому лицу Пилата зелеными искрами. Оторвав глаза от камня, Пилат жестом отпустил начальника стражи и, не обращая внимания на бедно одетого Якова, сказал Иосифу:
– Подойди ближе.
Иосиф сделал несколько шагов и остановился на почтительном расстоянии.
– Перстень действительно принадлежал царю Дарию?
– Так гласит наша семейная легенда проконсул, – почтительно с поклоном ответил он.
– Время проконсулов прошло, называй меня просто правитель.
– Слушаюсь, правитель.
– Что здесь написано на внутренней стороне?
– Там написано: «Цари – над людьми, Боги – над царями».
Правитель Иудеи неопределенно хмыкнул и спросил:
– Как тебя зовут?
– Мое полное имя Афросиаб Адини. Я купец и здесь меня зовут Иосиф, так им удобнее.
– А кто этот?
– Это Яков брат казненного Пророка.
– Ну, он, я вижу, местный, а ты, что же, перс?
– Перс с примесью арамейской крови.
– Персы всегда были врагами Рима, – мрачно проговорил наместник.
– Прости меня правитель, но разве у Рима когда-нибудь были друзья?
Пилат в упор посмотрел в глаза дерзкому посетителю и сказал, слегка повысив голос:
– Риму не нужны друзья. Что ты хочешь, перс?
– Правитель, – заговорил Иосиф, как можно уважительнее, – распятый сегодня пророк скончался. Он не разбойник, не совершил ничего плохого и не заслуживает, чтобы его тело терзали хищные птицы. Я, от имени семьи и в присутствии брата покойного, прошу твоего разрешения снять его тело и совершить обряд погребения.
– Ах, ты о галилеянине. По-твоему, его казнили несправедливо?
Голос наместника зазвучал властно и в нем возникли железные нотки. Приближенные вздрагивали и сжимались, услышав этот звук железа и увидев, как начинает краснеть шрам на лице правителя. Этот шрам он получил в битве на реке Рениус5. Копье германца наискосок пробило позолоченную боковую пластину шлема и навсегда оставило свой след на лице. Но Афросиабу не нужны были эти приметы. Еще до их появления он уже видел как серая спираль гнева начала раскручиваться в ауре Пилата.
– Ты дерзко разговариваешь со мной, перс, и можешь оказаться рядом со своим пророком.
Силой своего сознания Афросиаб рассеял, уже начинающий чернеть серый вихрь и сказал спокойно:
– Прости меня правитель, если я сказал лишнее, но я думаю, ты не так жесток, как о тебе говорят.
На лице Пилата появилась странная ухмылка, и он сказал, бросив более мягкий взгляд на посетителя:
– Ты говоришь, как галилеянин. Он даже назвал меня добрым человеком. По правде говоря, он мне не показался опасным для Рима.
– Ты мог бы…
– Знаю, что ты скажешь, – перебил Пилат, – но моя власть не так безгранична, как все вы думаете. Эти старцы из синедриона его ненавидят. Они тут брызгали слюной и трясли бородами, требуя его смерти. При упоминании его имени у них глаза делаются, как у бешеных собак….– помолчав немного, он продолжал: – На границах империи неспокойно, варвары поднимают головы. Здесь на меня постоянно пишут доносы императору. Риму не нужны беспорядки в Ирушелеме. В конце концов, это их пророк и пусть делают с ним, что хотят.
Ни Пилат, ни те, кто добивался смерти Пророка, даже представить себе не могли, каким могуществом обладал этот скромный человек, которого они казнили. Афросиаб мог бы сказать Пилату, что ни он, ни все легионы Рима не смогли бы причинить ни малейшего зла Пророку, если бы он сам не решил принести себя в жертву. «Всемогущий» наместник римского императора пришел бы в ужас, узнав, на что способен даже он – Афросиаб, не обладающий и сотой долей того могущества, которым владел распятый Пророк. Но Афросиаб только тихо проговорил, как бы про себя:
– Мертвый он может оказаться опаснее для Рима, чем живой.
Пилат услышал и сказал:
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но дело сделано.
– Да, правитель сделано черное дело, и я прошу отдать нам тело для погребения.
Пилат встал и сказал миролюбиво:
– Хорошо, можете похоронить своего пророка. Я сейчас пошлю распоряжение. А перстень… он прекрасен. Такая реликвия должна храниться у того, кому она принадлежит по праву. – Он шагнул навстречу Афросиабу, протягивая руку с перстнем и, отдавая, сказал:
– Идите!
Афросиаб выразил свою благодарность в самых изысканных выражениях, а Яков только поклонился, пробормотав что-то неразборчивое. Не исключено, что это было проклятие. За дверью стоял Центурион, который и проводил их до ворот. За воротами к Якову, смущенному непривычной обстановкой дворца и напуганному видом грозного правителя Иудеи, наконец вернулась речь и он стал благодарить своего спутника. Афросиаб нашел одного из учеников Иешуа, некоего Симона и сказал:
– Правитель разрешил похоронить тело пророка. Сейчас он пошлет приказ тем, кто охраняет место казни. Сообщи об этом матери Марии, и соберите с Яковом несколько человек, чтобы перенести тело к моему дому…………………………………………….
………………………………………………………………………………………
…………Настала ночь с субботы на воскресенье. Не задолго до рассвета Иосиф проснулся. Теперь уже скоро… Трудно сказать, сколько длилось ожидание, но в какой-то момент он понял – пора. Быстро встал, зажег лампу, взял теплый шерстяной плащ, прошел в погреб и спустился в подземный ход. Он остановился у поворота. Отсюда уже можно было различить завернутую в белую ткань фигуру, до которой едва доставал колеблющийся свет лампы. Иосиф поставил лампу на камень и положил плащ. Вдруг, послышался низкий гул. Казалось, он шел снизу. Земля под ногами несколько раз вздрогнула и снова воцарилась тишина. И вот, откуда-то сверху, из непостижимых глубин Вселенной, пробив земную атмосферу, бесшумно опустился столб фиолетового света. Сквозь камень и толщу земли над пещерой он прошел, как сквозь прозрачное стекло. Свет накрыл распростертое на каменном ложе тело, и оно само стало излучать фиолетовое сияние. Это сияние становилось все ярче, и по мере увеличения яркости, фиолетовый свет переходил в сиреневый, затем в розовый, затем в белый. Белое сияние стало таким ярким, что не в силах вынести его, Иосиф сначала закрыл глаза ладонями, потом попятился за выступ камня и повернулся лицом к стене. Так он стоял, пока не почувствовал, что ослепительное сияние стало ослабевать. Осторожно открыв глаза, подождал, пока свет еще больше потускнел, и лишь тогда осмелился выйти из своего укрытия. Фиолетовый столб исчез, но тело продолжало испускать сияние, и по нему от головы к ногам прокатывались световые волны, постепенно затухая.
Когда свечение прекратилось полностью, Иосиф взял лампу и приблизился к ложу, на котором лежало тело Пророка. Он осторожно отвернул край ткани, освобождая лицо. Иешуа лежал все так же неподвижно, но его щеки слегка порозовели, а может быть, это только казалось. Во всяком случае, исчезла желтизна, так характерная для мертвого тела. Иосиф положил ладонь на Его лоб и почувствовал слабое тепло. Тогда он сел рядом и молча стал ждать. В пещере стояла мертвая тишина, не нарушаемая ни шелестом листвы, ни шорохами, характерными для ночных часов там, на поверхности земли. Единственным звуком было слабое потрескивание горящего фитиля. И в этой тишине Иосиф услышал свое имя:
– Иос! – так сокращено называл его только Он.
Иосиф повернул голову в сторону, откуда прозвучало его имя, и на его лице появилась счастливая улыбка. Это свершилось! На него смотрели живые, как всегда немого грустные, глаза Пророка.
– Иос, я вернулся, – тихим голосом проговорил Иешуа.
– Я ждал тебя, Старший Брат. Ты не представляешь, как я рад твоему возвращению, – сказал Иосиф.
– Мне холодно.
– Сейчас, сейчас, потерпи немого, я размотаю покрывало и укрою тебя плащом.
Он осторожно разматывал белое полотно, приподнимая и поворачивая тело, после чего завернул его в плащ.
– Так теплее, – сказал Иешуа. – Я еще немного полежу, наберусь сил и встану. Где это мы находимся?
– Я предложил положить твое тело в пещере у моего дома. Они привалили вход огромным камнем, чтобы тело не украли твои ученики и родственники. Но никто не знает, что из моего дома есть потайной ход в эту пещеру. Его прокопал покойный муж вдовы, у которой я арендую дом. Он был сборщиком налогов и боялся мести. О тайном ходе мне рассказала Саломия – его вдова.
– А зачем она тебе это рассказала? – спросил Иешуа голосом, в котором угадывались насмешливые нотки.
Иосиф несколько замешкался с ответом, но Иешуа сам ответил за него с тихим смехом:
– Знаю зачем. Она к тебе ходит по ночам, чтобы не видели соседи. Ладно, может быть, пойдем в дом, а то здесь все же холодно…………………………………………..
…………………………………………………………………………………………………
………В эту ночь, как и в предыдущую, стражники, охранявшие вход в пещеру, разожгли костер неподалеку от входа, и стали греться. Под утро двое из них заснули, но третий продолжал бдительно нести свою службу. Перед рассветом он услышал низкий гул и стал вертеть головой, стараясь определить его источник. Затем земля вздрогнула, и раздался глухой удар, будто упало что-то тяжелое. Повернувшись на звук, охранник увидел, что камень, закрывавший вход в пещеру, от сотрясения отвалился. В ту же минуту с неба на холм опустился столб фиолетового света. Пораженный и напуганный таинственным зрелищем, страж стал будить свих товарищей. Проснувшись, они сначала уставились, объятые ужасом, на удивительный свет, внутри которого вращались огненные вихри, а через несколько мгновений пустились бежать проч. Отбежав довольно далеко, они вынуждены были остановиться, чтобы перевести дух. Оглянулись и еще успели увидеть, как погас этот таинственный небесный сет. Но световой столб не просто погас весь одновременно, он как бы втянулся в какую-то точку небесного свода, укорачиваясь снизу вверх. При этом всем троим показалось, что двигавшиеся внутри столба причудливые световые линии, в какой-то момент, приняли очертания человеческой фигуры, устремившейся ввысь, туда, где яркие звезды переливались разноцветными огнями в черноте ночного неба. Перепуганные невиданным зрелищем стражи стали молиться.
Они вернулись к холму лишь, когда рассвело, и застали там женщин пришедших, чтобы по обычаю, умастить тело благовониями. Боясь наказания своего начальства, все трое утверждали, что все время находились поблизости и не спускали глаз с входа в пещеру. Они же рассказали женщинам, и пришедшим вслед за женщинами ученикам Иешуа, что видели, как Пророк вознесся на небо в столбе света. И действительно, женщины, спустившиеся через открытый вход в пещеру, увидели, что она пуста. На том каменном выступе, где в пятницу положили казненного, осталась только смятая подстилка. Рядом стояли пустые сосуды из-под алоэ и смирны. Тело Пророка исчезло. Вслед за женщинами насмелились спуститься вниз и отважные стражи. И они убедились в том, что пещера пуста, о чем поспешили доложить начальству, утверждая, что ни на шаг не отходили от охраняемого входа. На место прибыли, начальники храма, старшины и другое начальство. Стражи начали, было, рассказывать первосвященнику о чудесном свете и о вознесении Пророка, но с первых же слов им было приказано замолчать. Их отвели в сторону и под страхом страшного наказания приказали держать язык за зубами. В тот же день всех троих вызвали к начальству и объяснили, что если им дорога жизнь, они должны раз и навсегда забыть о том, что якобы видели этой ночью, потому что в действительности этого не было и быть не могло. Все это им показалось а, скорее всего, было сатанинским наваждением. Когда их спросили, рассказывали ли они об этом видении кому-нибудь еще, все трое в один голос заверили, что не говорили ни одной живой душе.
А к месту захоронения Пророка шли все новые и новые люди. Женщины, пришедшие первыми, вновь и вновь рассказывали им со слов стражей о чудесном вознесении Пророка на небо. То же самое рассказывали и ученики Пророка. Вскоре чуть ли не весь город знал о том, что несколько женщин и все двенадцать учеников Пророка были свидетелями Его чудесного вознесения на небеса. И никакие старания раввинов, горячо разъяснявших и в храме, и за его пределами, что это всего лишь беспочвенные слухи, распускаемые глупыми людьми, не могли поколебать уверенности большинства жителей Ирушелема, а затем и других городов и поселков в чуде, свершившемся в святом городе……………..
…………………………………………………………………………………………..
В этой индийской командировке он закончил свои торговые дела и увидел то, что хотел увидеть – побывал в монастыре, где когда-то встретился с Пророком. Он все еще сидел на каменных ступенях, когда группа туристов, к которой он примкнул, возвращалась со своего маршрута. Увидев его сидящим, женщина экскурсовод сказала:
– Напрасно вы не пошли с нами, могли бы увидеть еще много интересного. А, может быть, вам плохо? – участливо спросила она.
– Не беспокойтесь, со мной все в порядке. Я уже был здесь раньше, – ответил Афросиаб, вставая.
– Давно ли вы были здесь, – спросила экскурсовод, когда они стали спускаться вниз.
– Не так давно – в двадцать девятом году, – с улыбкой ответил Афросиаб.
– Как вы могли быть здесь в тысяча девятьсот двадцать девятом году, ведь вы совсем молодой, вы тогда еще не родились. Вы шутник!
Афросиаб ей явно нравился, и женщина старалась поддержать разговор. Экскурсия закончилась, она временно была свободна, и могла позволить себе просто поговорить с симпатичным иностранцем.
– Я не сказал, что был здесь в тысяча девятьсот двадцать девятом. Я посетил Аджанту в двадцать девятом году от рождества Христова. Тогда это был большой город. Вот вы сказали, что здесь был храм, но не сказали про слонов.
– Про каких слонов? – спросила женщина.
– Вон там с двух сторон от храма стояли каменные слоны.
– По нашим сведениям они стояли не там, куда вы показали, а, приблизительно вон в том месте.
– Извините, но ваши сведения неточны, я хорошо помню, что один стоял вон там, а второй против изгиба реки, если конечно река за это время не сменила русло. Тут многое с тех пор изменилось. Вон на том месте был Базарный мост. Он назывался так, потому, что за рекой был большой базар. С тех пор и город исчез и мост, а келий стало намного больше. Кстати, имейте в виду, что в двадцать девятом году Пророк жил в той келье, в которой я остался, когда вы пошли дальше. Собственно поэтому я и задержался в ней.
– Какой пророк? – спросила женщина.
– Пророк из Палестины по имени Иешуа, которого потом назвали Иисусом Христом.
– Да уж, вы действительно шутник. Сколько же это вам должно быть лет?
– Столько, сколько было бы Ему. Мы родились в один год. Теперь он считается первым годом нашей эры.
– Вы же просто находка для историков, – насмешливо сказала женщина.
– Вы правы, только они мне, так же как и вы, не поверят.
– На каком же языке вы тогда общались в Индии?
Афросиаб перешел с английского на официальный язык Индии – хинди, немало удивив этим собеседницу, и сказал:
– Не на хинди и не на санскрите. Их тогда еще не было в чистом виде. В Индии в то время было много царств и много языков, но я был купцом, а купцы и моряки умеют общаться с людьми в любой стране.
– Вы очень интересный человек, – изучающее глядя на него, заявила женщина.
– Да уж, со мной не соскучишься,– со смехом сказал Афросиаб, – однако, прошу меня извинить, скоро мой поезд, а у меня еще вещи не собраны.
Он галантно поклонился, сказал до свидания и ушел быстрым шагом.
– Удивительный человек, – думала женщина, глядя ему вслед. – Привлекательный, глаза умные, искрящиеся юмором, на сумасшедшего совсем не похож…………………………..
Полный текст см. «Свидетель вечности»