* * *
Присутствовали:
АХ (Ангел-Хранитель), АГ (Ангел-Губитель), баянист Серёжа, Светлана Аллилуева, Лев Толстой.
- Спасибо, Яна, твоё свидетельство нам очень помогло, - услыхала она над собой ангельский голосок АХа. - Вставай, негоже девушке валяться на полу.
Детство кончилось, комсомолка Синегина.
- Какое ещё свидетельство?
- В защиту Иосифа.
Сталинское детство Иоанны в защиту Иосифа.
Девочки, которая, вопреки атеистической пропаганде, покрестилась в сознательном возрасте.
Молилась перед сном о здоровье мамы, отца, если он жив и где-нибудь в Австралии, Люськи.
И товарища Сталина.
Которая благодарила Бога, что завтра в клубе покажут "3олушку", что мама дала на мороженое, хоть Яна и не помыла посуду, что жизнь прекрасна.
Вот только потерялась куда-то библиотечная книга.
И она, Яна Синегина, когда-либо должна умереть.
И просила Бога не оставлять её навсегда одну в ужасной тёмной яме, а взять к себе, как бабку Ксеню.
И желала Богу, чтоб он всегда был добрым.
И чтоб все были счастливы, в том числе и Сам Бог.
- Ты подтверждаешь свои показания, свидетельница?
- Угу. А тётя Клава где?
- Да не бойся ты, она на вязальный кружок ушла.
- У меня вопрос к защите, - прошипел АГ, - Вступая в пионеры и комсомол - разве она не отрекалась от Бога?
- " Жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей социалистической Родины", - вот текст.
Ни здесь, ни в комсомоле никакого богоотступничества или атеизма не требовали. Может, Иоанне просто повезло, не знаю, - сказал АХ.
- Любить и беречь Родину, бороться против "лежащего во зле» мира, за построение светлого коммунистического будущего, о котором она молилась:
"Да будет воля Твоя на земле, как на Небе"...
Не задирать нос, помогать товарищам, больным и слабым, слушаться родителей и старших.
Не гоняться за красивыми лишними вещами, как какие-нибудь мещане, не лгать, не брать чужого.
Трудиться, потому что, по словам апостола Павла, "Кто не работает, тот не ест".
И вообще "Все за одного, один за всех".
"Сам погибай, а товарища выручай", "Хлеба горбушку, и ту пополам"...
То есть "душу положить за други своя"...
По-товарищески, целомудренно относиться к мальчикам, ожидая своего единственного, Небом данного принца. Быть скромным в быту...
"Умри, но не давай поцелуя без любви"...
- Какое ханжество! - поморщился АГ.
- Это уже к Евангелию претензии. Там ещё строже:
"Если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну".
/Мф.5, 29/
- Прошу музыку!
Неизвестно откуда взявшийся в вечности школьный баянист безногий Серёжа заиграл и запел под собственный аккомпанемент:
Близится эра светлых годов,
клич пионеров: "Всегда будь готов!"
"Кто в дружбу верит горячо, кто рядом чувствует плечо,
тот никогда не упадёт, в любой беде не пропадёт!
А если и споткнётся вдруг, то встать ему поможет друг.
Всегда ему надёжный друг в беде протянет руку!
АХ подпевал ему ангельским голоском, вспоминая всё новые песни.
А Иоанна подтвердила, что да, были они, их песни, как правило, целомудренными, светлыми, пронизанными христианским мироощущением добра, защищённости, грядущего Светлого Будущего.
В котором, как она верила, ей предстояло жить и отдать "Всю жизнь и все силы борьбе за освобождение человечества".
АХ тут же не замедлил привести слова апостола Павла:
"К свободе призваны вы, братия, только смотрите, чтобы свобода ваша не стала способом к угождению плоти".
/Гал. 5, 13/
Иоанна подтвердила, что да, идеология боролась с рабством у плоти и страстей, против психологии буржуинов и плохишей, продававших "Великую Тайну" за "банку варенья и корзину печенья".
И как Истина обличала фарисеев, так и коммунистическая идеология, часто в её лице, журналистки Иоанны Синегиной, обличала новоявленных фарисеев и перерожденцев, бичуя и призывая "не казаться, а быть" ...
- И это ты про тирана, убийцу, величайшего злодея всех времён и народов! - зашипел АГ.
- Успокойся, Негатив, у тебя свои свидетели - репрессированные, бывшие "враги народа", гулаговцы.
Их дети, которые потом отомстят, разрушив ненавистную Антивампирию...
Я не мешал, когда они свидетельствовали:
Ельцин - репрессированы отец и дядя в 38-м.
Горбачёв - два деда.
Волкогонов - отец.
Марк Захаров - дед сражался в армии Колчака, умер в Австралии.
У Солженицына отец - офицер царской армии.
Отец Майи Плисецкой расстрелян в 37-м.
Отец Галины Вишневской арестован по 58-й.
Отец украинского Чорновила был эсесовцем.
Отец Ландсбергиса - министром при оккупантах-нацистах.
Я молчал, когда они свидетельствовали...
Кстати, в Библии дети в ответе за вину отцов до нескольких поколений. А эти при советской власти все "випами" стали.
- Кем-кем?
- Вери импортант персонами, вот кем. Темнота!
- Ладно-ладно, сам говорил - береги нервы до Суда...
Ещё вопрос: разве Иосиф не требовал, чтобы ему поклонялись, как Богу?
- Расхожий охмурёж! Приведём хотя бы свидетельство Светланы Аллилуевой:
- Отец вообще не выносил вида толпы, рукоплескающей ему и орущей "ура" - у него лицо перекашивалось от раздражения.
- Ну, так то дочка... Родственники, они всегда...
- Кстати, на Суде и до Суда в молитвах по усопшим любое свидетельство любви бесценно...
- Я спрашиваю свидетельницу Иоанну... Все эти оды, славословия вождю... Это культ разве не насаждало?
Иоанна ответит, что это была бы нелепость - генеральному секретарю атеистической партии провозглашать себя богом, и никогда ничего подобного вождь, само собой, не требовал.
Он был пастырем, вождём, взявшим на себя миссию сохранить в рамке заповедей стадо в отсутствии Господина, получив от Него приказ "сберечь овец".
Использовал он для этого любые средства, включая собственный культ, но как "вождя", а отнюдь не бога.
Для них, детей, Господь Бог был неким сказочным персонажем в сказочном Своём Царствии, в котором можно было верить или нет.
Сталин был хозяином на земле, Бог - на Небе.
Господь был Богом, Сталин - вождём, пастырем всего многонационального советского народа.
Вождь, как правило, не требовал богово, не вмешивался во внутрицерковные дела.
Разве что восстановил патриаршество на Руси /кстати, акт укрепления Православной церкви/.
Единственным требованием вождя к священству было - лояльность к советской власти.
Когда Сталин в начале войны почувствовал поддержку со стороны церкви, он стал ей оказывать прямое покровительство.
Но никогда не вмешивался в церковные догматы, как вмешивался в "вопросы языкознания" или в искусство.
И Господь, и вождь требовали, чтобы верующая пионерка, а затем комсомолка Яна соблюдала заповеди.
Чтобы, по возможности, не было разлада между этими заповедями и её совестью.
Разлад начался потом, после смерти вождя, после "оттепели", московского международного фестиваля молодёжи.
В эпоху Хрущёва и его гонений на церковь, пообещавшего, что "скоро надобность в священниках начисто отпадёт".
Когда необходимость жёсткого руководства огромной страной в условиях враждебного окружения стали именовать "тоталитаризмом за колючей проволокой", целомудрие - старомодностью и ханжеством.
Нестяжание - совковостью и нищенской психологией, соборность и коллективизм - стадностью, а любовь к Родине - квасным патриотизмом.
- Вопрос к свидетельнице. Что для неё "любовь к Родине?" Имперское мышление, национализм или классовая непримиримость? - не унимался АГ.
- Все это идолопоклонство.
Иоанна ответила, что просто любила свою страну, ограждавшую и защищавшую её от "лежащего во зле" мира, от всего, что отвергала её совесть, её представление о смысле и предназначении человеческой жизни.
Она рассказала, что в детстве холодела от ужаса при мысли, что могла бы родиться в какой-то другой стране - богатой бездельницей, эксплуататоршей или домохозяйкой, потому что во многих странах женщины не работают. Или даже торгуют своим телом.
- Ты была рабом государства...
- Всякий, находящийся в убежище, его раб.
- И рабыней идеологии...
Иоанна возразила, что рабыня подчиняется из-под палки, а ей нравилось противостоять дурному в себе, быть «верующей пионеркой".
Может, ей просто повезло. Власть была порой утомительна, смешна, абсурдна, ей можно было наврать, обвести её вокруг пальца.
Но это была "её власть" - она защищала, а не пожирала и не губила.
Во всяком случае, никогда не заставляла лично её идти против Бога и заповедей.
Даже потом, когда Иоанна занималась сама "идеологической пропагандой", разыскивая и даже придумывая положительных героев...
- Обманом ты занималась. Лакировкой действительности...
-"Нас возвышающим обманом", - возразила Иоанна. - Попытка увидеть, разглядеть и красоту Божьего мира, и Образ Божий в каждом.
И приподнять человека над суетой.
- Она помогала людям стать лучше, - поддержал АХ, - Именно этого от неё хотел Господь. И хотела власть.
- Ты, как и большинство верующих, не была воцерковлена, - шипел АГ, - вы были лишены церковных таинств. Причастия, ради чего, собственно, Спаситель и сошёл на землю, и был распят...
С этим Иоанна была вынуждена согласиться.
Гонения на церковь, безусловно, были, это вопрос очень сложный.
Но она, Иоанна, при желании всегда могла бы потихоньку посещать храм.
И её вина, что она этого не делала.
Вина - инертность в вопросах веры, непротивление нелепостям атеистической пропаганды, которую она просто с порога отметала, но вникать и разбираться не желала.
Однако и нелепости эти, и наша "теплохладность" начались задолго до большевиков.
Церкви в Москве были, но люди проходили мимо.
Иоанна, в частности, просто стеснялась зайти.
Для неё Бог совершенно не был связан с церковью.
Бог - нечто могущественное, высокое, непостижимое.
А в церкви полутемно, непонятно и скучно, там одни злые полуграмотные старухи в чёрном, поклоняющиеся нарисованным на иконах богам, похожим на людей.
Чего, конечно, не может быть.
Так ей казалось.
Она ничего не понимала и особенно не пыталась понять, и никто не хотел и не знал, как объяснить ей хотя бы азы Православия.
Культура, происходящая от слова "культ" и призванная служить мостом между Церковью и "лежащим во зле" миром, занималась, в основном, нравственной, идеологической проповедью.
Но, встречаясь с вопросами духовными, вынуждена была переходить на эзопов язык.
Да и тут в бочку мёда примешивалась ложка дёгтя - то "классовой борьбы", то иной конъюнктуры.
В общем, "разумное, доброе, вечное" сеялось.
Но на уровне "мы все произошли от обезьяны, поэтому давайте строить светлое будущее.
А азы Православия постигались, как правило, лишь за церковной оградой.
Поэтому "теплохладная" Иоанна, не желающая разобраться в "вопросе вопросов" и легкомысленно связавшая церковь с суеверием, вроде веры в леших и домовых, ни разу даже не открывшая Библию, что лежала у них на полке, была, безусловно, виновна в невнимании к основным вопросам бытия и собственному спасению.
Бог просто оставался для неё непостижной высшей силой, требующей и от людей некоей гармоничной и доброй сущности, приобщившись к которой, можно преодолеть смерть.
О смысле крестного подвига Спасителя и вообще о христианстве она, можно сказать, не имела ни малейшего представления.
Это был её грех.
- И была невоцерковлена, и лишена церковных таинств, - повторил АГ.
АХ тоже вынужден был с ним согласиться - да, безусловно виновна власть - в запрете исповедания Христа и Его учения вне церковной ограды.
Но, с другой стороны, в многонациональной стране, где столько религий, надо было тогда разрешать активную деятельность и других конфессий, и ни к чему хорошему это бы не привело.
Кстати, Иосиф начал после войны многое делать в отношении Православия, но всё оборвалось с его смертью.
И ещё АХ сказал, что государство в вопросах свободы веры должно соблюдать полный нейтралитет.
Ибо если кесарь соблазняет своих подданных атеизмом, равно как и использует веру в своих политических целях, он как бы берёт ответственность перед Богом за души, находящиеся у него в послушании.
То есть это вмешательство кесаря в дела Божии.
Затем АХ сделал очень сильный ход в защиту отделения церкви от государства, обратившись к истории православной царской Руси и призвав в свидетели Льва Толстого:
" В школах учат катехизису и посылают учеников в церковь; от чиновников требуют свидетельств в бытии у причастия.
Но человек нашего круга, который не учится больше и не находится на государственной службе, и теперь, а в старину ещё больше, мог прожить десятки лет, ни разу не вспомнив о том, что он живёт среди христиан и сам считается исповедующим христианскую православную веру".
" Началом всего было, разумеется, нравственное совершенствование.
Но скоро оно подменилось совершенствованием вообще, т.е. желанием быть лучше не перед самим собой или перед Богом, а желанием быть лучше перед другими людьми.
И очень скоро это стремление быть лучше перед другими людьми подменилось желанием быть сильнее других людей, т. е. славнее, важнее, богаче других".
- "Бог есть дух, - процитировал АХ, - И поклоняться Ему надо в Духе и Истине".
А не "казаться" вместо того, чтобы "быть".
Свидетель Толстой убедительно показывает нам переход от теплохладности к самости и вампиризму:
"Без ужаса, омерзения и боли сердечной не могу вспомнить об этих годах.
Я убивал людей на войне, вызывал на дуэли, чтоб убить, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, казнил их, блудил, обманывал.
Ложь, воровство, любодеяния всех родов, пьянство, насилие, убийство...
Не было преступления, которого бы я не совершал, и за всё это меня хвалили, считали и считают мои сверстники сравнительно нравственным человеком".
- То есть получается, что лучше "холодность" и атеизм, чем "теплохладные" непотребства под маской верующего.
Христос пришёл спасти грешников, но "верующих грешников".
А "теплохладные" граждане, кощунственно именующие себя христианами, вместе с "теплохладным" государством, заставляющим своих подданных "пусть не быть, но казаться", уподобляются строителям Вавилонской башни.
Это когда "лежащий во зле мир" вознамерился всем скопом вскарабкаться на Небо.
АХ добавил, что Небо - обитель избранников, что не раз подчёркивается в Евангелии: "Много званых, но мало избранных"
/Мф. 2О, 16/.
Путь туда - тайна великая и сокровенная.
Хотя бывали, конечно, в истории случаи особой благодати Божией, вроде массового крещения Руси Владимиром. Но это скорее подтверждающее правило исключение.
Так что неизвестно, что лучше - государственный атеизм, или государственная вера. Наверное "оба хуже".
Лучше всего для кесаря, судя по всему, не вмешиваться в "богово".
АХ ещё сказал, что ему неведомо, сознательно ли избежал Иосиф этого соблазна многих царей.
Но поскольку Христос - это прежде всего, состояние души, "Путь, Истина и Жизнь", то он вольно или невольно сделал этот Путь ко Христу крестным, многотрудным и истинным, омытым кровью новомучеников.
Была очищена от несправедливости, лукавства и фарисейского лицемерия церковная социальная проповедь, о чём пишет свидетель Лев Толстой.
Да, церкви были разрушены, но и оставшиеся пустовали, держались одно время лишь на этих самых неприветливых бабулях.
Требовалось время и очищение, чтобы восстановить мост между Православием и народом, переставшими понимать друг друга.
Он, этот разрыв, не раз был омыт кровью.
"Ибо так говорит Господь: вот, Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их."
"Потерявшуюся отыщу и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти их по правде".
/Иез. 34, 11, 16/
Иосифу предстояло изгнать волков и поставить ограду от хищников.
- Железный занавес и цензуру, - фыркнул АГ. - А как же демократия?
- Не забывай, сын тьмы, что Спаситель был приговорен к распятию демократическим путём! Подавляющее большинство кричало:
"Распни Его!"
- За счастье народное бьются отряды рабочих-бойцов», - опять встрял и заиграл безногий баянист Серёжа,
- К станку ли ты склоняешься, в скалу ли ты врубаешься - мечта прекрасная, ещё неясная, уже зовёт тебя вперёд..."
- Уж конечно, не о бочке варенья с корзиной печенья пелось в этих песнях, - подытожил Ах, - А о том высоком состоянии души, о том самом освобождении от "похоти очей, плоти и гордости житейской", правящих "лежащим во зле" миром.
От унизительной рабской суеты, от губительной самости - самоутверждения вне Бога...
Ведь от коллективизма до соборности не так уж далеко.
Пример - Великая Отечественная.
Очищение, реабилитация падшей больной души народа, постепенно поднимающей голову к Небу.
Её возвращение в Храм.
Ибо, повторюсь, Христос - Путь, и стоящие на Пути, дающие добрые плоды - уже неосознанно отдали Ему сердца.
Народ, знающий сердцем Тайну, гораздо ближе к Небу, чем фарисейски исповедующие христианство плохиши и буржуины, отдавшие сердца Маммоне.
" И, как один, умрём в борьбе за это..." - тенорил Серёжа.
Таким образом, АГу всё же пришлось согласиться, что Иоанну можно считать "верующей пионеркой" и свидетельницей в пользу Иосифа.
От злости АГ совсем почернел.
- Оставайся в детстве, Иоанна, - прошипел он ласково ей на ухо, - "Детство наше золотое всё светлее с каждым днём..."
До самого Суда пребудешь здесь - я выхлопочу разрешение.
Ни грехов, ни страстей, ни моря житейского... Ни мерса, ни реанимации, ни дверей дремучих...
Оставайся за первой дверью, я для верности тебя на три поворота ключа запру...
- У нас был только на два замок...
- А у меня будет на три. Ну, по рукам?
- А Егорка? - отшатнулась она.
- Ну какой ещё Егорка в твоём детстве? Егорка вообще не родится... Без тебя вообще больше ничего не будет - тебя нет, значит, ничего нет...
Субъективный идеализм.
«И нету Златова Егора, осталась песенка одна»...
Иоанна трижды, как учил отец Тихон, перекрестилась.
Во-он! - зашипел в ярости АГ, дохнув серой.
Иоанну завертело в душном смрадном вихре.
Она обрушилась в чёрную бездну и падала в смертной тоске, пока знакомый золотой луч АХа не обвился вокруг неё, как лассо, и не выдернул из падения, опустив в весну пятьдесят пятого.
Прямо на стройплощадку многоквартирного дома для рабочих.
(продолжение следует)...