Под конец дня работники одной государственной конторки, коими были в основном одни женщины, любили собираться на чай. Почти всегда эти вечерние чаепития проходили в канцелярии, которая была самым большим помещением в отделении государственного управления.
Если говорить о возрасте работниц, то здесь были представлены как минимум два поколения. Самой молодой в конторке была Леночка, она совсем недавно окончила университет, получив юридическое образование. Ей шел всего двадцать третий год. С другой стороны, самой старшей была Маргарита Степановна, возраста она своего никогда не называла, можно было предположить, что эта уважаемая женщина стыдилась его и потому скрывала. Коллеги же догадывались, что он был предпенсионным, и втайне думали, что видят ее, может быть, последние месяцы. Помимо Леночки и Маргариты Степановны в конторке служили еще три работницы. Одной из них была двадцатипятилетняя Анна – высокая брюнетка с правильными чертами лица, соблазнительными формами и мягким взглядом серых глаз. Любой мужчина, попадающий по необходимости отделение управления, непременно думал, что место такой красавице не в крошечных кабинетах, в коридоре перед которыми почти всегда толпится уйма недовольного народа, приходящего сюда с проблемами и никогда не возвращающегося с благодарностью, а на подиуме или в крайнем случае на обложке журнала. Другая была Алина – беременная женщина с изюминкой. Никто не знал в чем эта изюминка крылась, но тридцатилетняя женщина, далекая от идеала красоты готовилась родить в третий раз, причем от третьего по счету мужа, готового ради нее на все, несмотря на наличие двух детей, рожденных в других браках. Третью звали Елизавета Николаевна. Это была невысокая коротко стриженая женщина в теле, с красным лицом, носящая одежду только темных тонов даже в жаркую погоду. В разговоре она старалась придерживаться мнения старшей коллеги.
Помимо женщин в управлении служил и еще один человек. Это был начальник отдела, которым неожиданно оказался мужчина в возрасте за тридцать. Звали его Борис Иосифович. Фигура эта в конторке была загадочная. Он был высок ростом, худощав, но жилист, почти всегда находился в задумчивости, отчего казался несколько оторванным от окружающего мира. Говорил он мало и отличался тем, что мог иногда обронить удивительную фразу, в корне меняющую направление разговора, его эмоциональное содержание. Однако, несмотря на эту свою удивительную особенность, говорил начальник женского коллектива мало и старался только «по делу», отчего был как бы отдельно от остальных.
Очередное чаепитие произошло в конторке под вечер в один из дней после майских праздников. По началу женщины с удовольствием рассказывали как провели эти выходные, затем Анна предложила в качестве предмета обсуждения парад на Красной площади, транслировавшийся по телевидению на всю страну.
- Мне очень понравилась организация парада. – Говорила Анна, припоминая. – Все были такие аккуратные, маршировали синхронно, красиво. Барабанщики,…а президент! Поздравления политиков мне не очень понравились, а вот как солдаты «ура!» кричали – вот это да!..
Эти восторженные впечатления молодой женщины в большинстве своем находили положительный отклик у сослуживиц, но не у всех. Маргарита Степановна, недолюбливающая хорошенькую девушку, испытывала ревность, когда коллеги обращали на нее все свое внимание, в то время как свое мнение она считала превыше всего. Перестав слушать на половине рассказа, пожилая женщина стала придумывать, как бы «осадить» молоденькую «позерку». Ей хотелось сказать что-то весомое, чтобы сразу переманить на свою сторону всех слушательниц.
- Да знаем мы все их парады! Деньги бы только на празднества ухлопывать им, а что с этого толку? – сказала Маргарита Степановна, устремив на коллегу тяжелый взгляд карих глаз, разделенных острым загнутым носом. – Ну, посмотрели мы по телевизору все эти парады и поздравления и что нам с того?
- Никакого толка! – сразу же охотно согласилась Елизавета Николаевна. – И вообще, откровенно говоря, все эти праздники мне не нравятся. Вот признают по закону праздники, а толку в них ни на грош. Мы вот все спрашиваем, отчего это россияне такие бедные. А все потому, что непрерывно что-то празднуем, вместо того, чтобы работать и зарабатывать деньги.
- Верно! – терзаемая внезапной мыслью воскликнула Леночка. – У меня подружка в Германию уехала и пишет оттуда, что у них там всего два государственных праздника, а какой уровень жизни?
- Нечего и говорить! – вздохнула беременная Алина, положа правую ладонь на живот. – На социальное пособие по безработице уже можно жить. А у нас детские пособия такие, что просто смешно, но хочется плакать!
- Да-да! Все празднуем! Весь мир уж забыл, а мы все празднуем! – не унималась Маргарита Степановна. – Зачем нам этот праздник – День Победы? Вот раньше собирались ветераны, тысячами! Войну вспоминали. А теперь что ну-ка, скажи-ка? По телевизору репортаж смотрела – в Москве ветеранов осталось чуть больше пятисот. А это самый большой город в стране, столица.
- Сколько же в остальных? – поинтересовалась Леночка.
- Единицы. – Ответила Анна.
- Крохи, сущие крохи. – Подтвердила Елизавета Николаевна. – Откровенно говоря, всем уже за восемьдесят, скоро уже и не останется ни одного ветерана. Чей же это будет праздник тогда, если ни одного победителя не останется? Не молодежь же, дети советского поколения, оскверняющая памятники старины, сейчас его будут праздновать со спиртным и наркотиками? Что они сделали для этой победы, чем заслужили право праздновать ее?
- А и вообще отменить бы эти праздники! – вставила свое веское слово стремящаяся поразить всех Маргарита Степановна.
- Лучше уж не отменять, а разрешить работать. – Подала голос Алина. – В выходные и праздники труд оплачивается по повышенной ставке.
Канцелярия была смежной с кабинетом начальника. Все, что обыкновенно говорилось в канцелярии, было слышно и в смежной комнате. Услышав что говорят подчиненные, Борис Иосифович испытал душевное волнение. Моментально он оставил бумаги, которые как всегда досконально изучал и впал в замешательство. В душе у него завибрировали некие фибры, протестующие против сказанного, но он был человеком замкнутым и нерешительным, предпочитающим промолчать, нежели сказать. Однако теперь желание говорить было настолько велико, что сдержать его начальник отдела не чувствовал сил. Во всяком случае, он точно знал, что не простил бы себе «позорного» молчания.
Ведомый подобными настроениями, Борис Иосифович нервно поднялся со стула и пошел к двери. Однако, взявшись за ручку, он остановился. Может все-таки лучше оставить? Но нет, идти! Переведя дух, начальник открыл дверь и вошел в канцелярию, чем сразу же привлек к себе внимание.
- Прошу меня извинить, что я вот так врываюсь, - виновато произнес Борис Иосифович, - но я невольно слышал о чем вы говорили и могу сказать, что не со всем согласен. Если хотите знать, то я лично в празднике…всенародном празднике 9 мая вижу очень даже большой смысл и не меньшую, а большую еще даже пользу. Вы тут говорили о том, как мало осталось в живых победителей. А вместе с тем не только они заслужили эту желанную победу. Сколько миллионов наших солдат погибло в ту войну! Что же теперь их забыть и помнить только тех, кого можно поблагодарить, кому можно подарить цветы и накормить кашей? Нет уж, святые имена павших в той войне должны навсегда остаться в памяти человечества. Их подвиг неоценим, потому что они отдали свои жизни за то, чтобы жили другие, и мы не можем его забывать (говоря, он возбуждался все больше и больше). Мой дед погиб на войне за свое отечество, за свою жену и троих детей, которых она, получив похоронку, воспитывала одна. И сколько еще тружеников фронта отличились подобным мужеством и нечеловеческим героизмом, который нам сейчас и не снился. Это наша история, а история не принадлежит одному поколению, она остается нашей навеки. Эта победа была не только над Германией. Мы победили фашизм, и в этом триумфе проявилось желание всего человечества жить в свободном мире, не подразделяясь по расовым и национальным критериям, не подвергаясь геноциду за то, что ты родился евреем или еще кем-то! Простить этого нельзя и, следовательно, забыть тоже!
Выпалив это, Борис Иосифович облегченно вздохнул, стараясь угомониться, осознавая, что «разошелся».
- Простите меня великодушно, но я с вами не согласен. 9 мая хороший, нужный праздник.
Кончив говорить, Борис Иосифович смутился, но неожиданно поднял голову и посмотрел в глаза Маргарите Степановне. Пожилая женщина поняла, что пора выходить на пенсию.