По прошествии трех лет, далеко за пределами Империи.
Утро едва занималось над Бескрайними Степями, Анилонготом, но наследнику престола Империи, принцу Ахмеду Аль-Сенринту, уже не спалось. Он неспешно вышел из своего шатра и как раз узрел солнце, что озаряло равнину своими первыми лучами, только что начав подниматься в небо на востоке. Сенринт был довольно высоким и статным человеком, по нему всегда можно было сказать о его королевских кровях, он обладал проникновенным умом в государственных делах, что весьма радовало приближенную к императору знать, ибо рос достойный наследник, способный и дальше вести Империю к всеобщему процветанию. Недостатком принца была его неуемная тяга к необычному, к приключениям, что было, если судить объективно, непозволительно для него, так как он являлся единственным наследником, и подвергать опасности его жизнь было крайне неразумным решением, ведь это могло повлечь, в случае смерти, конец династии. Обрыв династии, кстати, если император не завещал приемника, вел к временному упадку Империи и мелким междоусобным войнам за власть. Но сам принц обладал большой властью, и даже старый отец-император уже, смирившись, не перечил ему. Теперь Сенринт отправился в Анилонгот, чтобы вести вместе с имперскими работорговцами королевскую охоту – охоту на полудикие племена Бескрайних Степей, которые были основным источником рабов для Империи. Отдергивая подол шатра, Сенринт с грустью подумывал о том, что охота подходила к концу, и что вскоре его ожидало возвращение в Эль-Харат, в это душное и опостылевшее место, волею судьбы ставшее столицей всего западного Ариэна. Оставалось лишь дождаться возвращения последнего отряда загонщиков с последней партией рабов, - и путь назад становился делом совсем не отдаленным. Грустил Сенринт и о том, что проявить себя, как следует, не удалось, ведь отец отправил его под пристальным присмотром одного из своих преданных генералов – Сулема Киронского, халифа Великого Халифата Кирон. Этот генерал пользовался настолько высоким уважением императора, что смог добиться для своего халифата прав узкой автономии в составе Империи, - неслыханной доселе роскоши среди людей. Наверняка, и сейчас Сулем ожидал, когда Сенринт выйдет из шатра, чтобы присоединиться к нему в качестве высокопоставленного телохранителя. Принц сделал еще шаг вперед и, непринужденно обернувшись, увидел охранника, который безмятежно спал, мерно похрапывая и отбросив свой ятаган в сторону. Сенринта весьма возмутило подобное поведение подданного, к тому же хотелось выместить на ком-нибудь злобу из-за скорого возвращения в ненавистные уже родные края.
- Как ты позволяешь себе спать на посту!? – воскликнул принц и злобно со всей силы пнул охранника. – У меня много таких, как ты, и я не премину возможностью найти более ответственного охранника, а ты отправишься на виселицу!
Охранник проснулся и, в ужасе обняв колени принца, что-то неразборчиво бормотал, очевидно, прося пощады за свой проступок. Лицо солдата сковало страхом за свою судьбу, из глаз безудержно текли слезы. Сенринт с презрением и отвращением следил за охранником:
- Меня могли ночью убить твоим же ятаганом! – негодовал юный принц Ахмед. – Ты не заслуживаешь сострадания!
Рыдания солдата становились все более выразительными, он с остервенением охватывал своими руками ноги повелителя, доспехи его все были в грязи, но он, казалось, не замечал этого. Внезапный окрик заставил охранника на секунду замолчать и посмотреть в сторону. Это же сделал и принц: из-за шатра вышел широкоплечий статный боец в тяжелых блистающих доспехах. Недоставало лишь шлема, зато это позволяло увидеть лицо явно высокопоставленного воина: совсем не длинные волосы, короткая борода и усы, удивительные зеленые глаза и главное – устрашающий шрам через все лицо. Кто-то явно полоснул обладателя шрама по лицу в одной из давних битв.
- Генерал Сулем, это вы… - несколько раздосадовано сказал Сенринт и в ту же секунду с силой пнул охранника вновь так, что тот откатился на несколько метров. – Этот солдат уснул на посту и подверг опасности мою жизнь, он заслуживает казни! – надменно произнес принц, указывая на охранника.
Сулем сузил брови, будто хотел получше рассмотреть собеседника, после чего спокойно произнес:
- О, принц Сенринт, я боюсь, что, несмотря на всю вашу власть, именно мне вашим отцом доверено руководить солдатами и наказывать их за проступки…
- Но он… - начал было Сенринт.
- Он совершил то, чего не должен был совершать, и за это будет наказан военным трибуналом по возвращении в пределы Империи, – уверенно произнес генерал.
- Но я принц, я второе лицо в государстве, я имею право повелевать даже вами, генерал. И уж тем более, я могу решить судьбу простого солдата. Это для меня вопрос принципа, – не успокаивался говоривший с запалом юноша; тем временем охранник – причина беспокойства – молча переводил взор с одного собеседника на другого, ожидая своей участи.
- Вы забываетесь, принц, – ничуть не смутившись, продолжал Сулем. – Все было бы так, как вы говорите, если бы не мои привилегии. Видите ли, ваш отец-император доверяет мне опеку над вами, и в этом лагере хозяин – Я, а не вы, Сенринт. Я и только я решаю, что тут для кого хорошо.
- Но угроза для моей жизни!.. – с покрасневшим от гнева лицом выпалил принц.
- Могу вас уверить, что мы окружены надежными людьми, и ни у кого из них не может появиться и тени дурных намерений.
Сенринт зло сверкнул глазами, резко развернулся, и пошел прочь, по лагерю. Сейчас, как никогда, сердце его пылало гневом: “Он, принц, и не имеет власти над каким-то выслужившимся воякой!”. Сзади донеслись слова генерала:
- Охрана! Этого солдата – под стражу, по возвращении в Империю – оставить охраняемым до разбирательства!
Нехотя принц согласился с генералом: убийство человека за не слишком серьезную провинность – не выход для гнева от скорого возвращения в опостылевший и скучный Эль-Харат. Отношение Сенринта к Сулему, однако, ничуть не улучшилось и даже пошатнулось еще больше. В глубине души принц с призрачной надеждой желал генералу скорой смерти.
Принц величественно вышагивал по лагерю, его широкие плечи казались еще шире из-за тяжелых и прочных наплечников. Степной ветер развевал походный плащ принца, рукояти двух одноручных мечей, крест накрест закрепленных за его спиной, были отполированы до блеска и отсвечивали лучами утреннего солнца. Жизнь в лагере пробуждалась: охранники стояли возле шатров, усиленно пытаясь стряхнуть легкую дрему, многие воины выходили на дежурство по лагерю, вдалеке виднелись стены наспех сооруженного несколько недель назад частокола, а также два больших столба дыма – полевые кухни для солдат и пойманных рабов, загоны были там же, неподалеку. Ближе к центру лагеря был едва различим дымок немного поменьше – это была особая кухня для офицеров, высших чинов и знати. Сенринт без сомнений устремился туда, чувствуя, что голод просто не пустит его еще куда-нибудь.
Трава под ногами была или сильно примята, или вообще отсутствовала за время пребывания отряда в степной местности. Лишь близ шатров она стояла непримятая и высокая, порой в человеческий рост, и лениво покачивалась.
Выходящие из шатров солдаты при виде принца вытягивались по струнке, простые работники лагеря – падали ниц. За свою недолгую и до последнего времени скучную жизнь Сенринт вдоволь навидался подобного к нему отношения, и теперь шел, даже не обращая внимания на почести. Вскоре запахло жареной бараниной и прочими яствами, на дороге меж шатрами встречалось все больше статных офицеров. Наконец Сенринт вышел на широкую площадку, уставленную столами. В дальнем ее конце, за ширмой, была упрятана кухня, и оттуда же доносился весьма аппетитный запах. Немного поодаль стояло деревянное сооружение наподобие беседки, с бархатным навесом от солнца. Под навесом располагался круглый стол и кресла – тут проводило свои трапезы руководство экспедицией, в том числе и принц. За столом уже сидело несколько человек, и с явным нетерпением они ожидали Сенринта, ведь к еде, что уже стояла перед ними, раньше принца они притронуться всерьез опасались. На всех были белые одеяния, как на эмирах Медиума. Все встали с кресел, когда принц подошел к столу, и, выказав приветствие, кто поклоном, а кто и словом, вслед за Сенринтом сели на свои места, после чего принялись за еду. Наблюдая за тем, как слуга наливает вино в золотой кубок, принц отметил, что генерал Сулем так и не объявился после утреннего происшествия.
Трапеза приближалась к завершению, когда один из высших офицеров поднялся из-за стола, отвесил поклон, и с почтением произнес:
- С вашего позволения, принц, я отправлюсь заниматься своими обязанностями – ведь уж скоро, после возвращения последнего из наших отрядов загонщиков, мы должны будем не медля собираться в обратный путь. Пришла пора браться за приготовления к этому пути. Так что я, если ваше величество не против…
Не дожидаясь завершения речи, Сенринт кивнул, и офицер удалился. Слова его, впрочем, не оставили принца равнодушным – они вновь напомнили о скором возвращении, столь нежеланном и неизбежном. Впрочем, допивая вино из кубка, Сенринт не мог не отметить, что стал чувствовать себя после завтрака намного лучше. Нехотя согласившись с необходимостью скорого возвращения, принц отправился к частоколу, ожидать возвращения отряда.
Спустя десять минут Сенринт был у единственных ворот лагеря. Ворота являли собой сооружение, немного выше стен, окруженное двумя еще более высокими деревянными бойницами. Вахту там, правда, никто сейчас не нес, и это могло бы возмутить принца, не заметь он поблизости генерала Сулема, что неспешно беседовал с несколькими солдатами. Не особенно желая сейчас снова говорить с генералом, а также изнывая от безделья, Сенринт пошел вдоль близлежащего шатра, собираясь послушать разговор, оставшись незамеченным. Вскоре принц услышал хрипловатый голос генерала:
- …с сегодняшнего дня вы приписаны ко второму отряду, я прошу вас перейти в ваши новые казармы. Вы знаете, с чем связан перевод. Вы куда лучшие надсмотрщики, чем бойцы из четвертого отряда, а мы не можем допустить неповиновения рабов во время их конвоирования.
- Но генерал, наш охранный пост у ворот… - несмело обратился один из солдат к Сулему.
- Вас через несколько минут сменят представители четвертого отряда, об этом можете не беспокоиться. А теперь… выполнять приказ, солдаты! Да передайте, как увидите, магам, чтобы подошли к воротам. К ним у меня тоже есть поручения. – Распорядился Сулем.
Голоса стихли, смолкли шаги, и наступила тишина, лишь окрики бойцов, да свист ветра нарушали ее. Сенринт уже собирался отправиться куда-нибудь еще, может, к стойлам, прокатиться на коне, как вдруг генерал Сулем резко вышел из-за шатра:
- А-а, принц Сенринт, чем обязан вам новой встречей? Если вы насчет того охранника, то сейчас он под стражей и будет вскоре наказан. Или… что-нибудь еще интересует вас?
- Нет, - коротко ответил принц, стараясь сохранять спокойствие. Он уже сомневался, что решится в следующий раз на подобное путешествие, если рядом снова будет этот человек. В последнее время присутствие Сулема особенно раздражало принца.
- Тогда разрешите удалиться… - с наигранной деловитостью сказал генерал и, не дожидаясь ответа, пошел прочь, в глубь лагеря.
Минут через пять, однако, он вернулся вновь, его уже ожидали трое магов, нетерпеливо перетаптываясь в своих не слишком то теплых мантиях. Наблюдая за равниной, краем уха Сенринт вновь слушал о том, что говорил генерал в нескольких шагах отсюда. Впрочем, как и в первый раз, ничего интересного этот диалог не сообщал. Маги были надсмотрщиками, и им поручалось присматривать за рабами, в случае попытки побега – сковывать магическими путами или убивать. Именно такие инструкции получали сейчас чародеи от генерала. Вскоре они ушли куда-то в лагерь, Сулем же оставался неподалеку, явно не собираясь больше уходить.
Прошло несколько часов, Сенринт уже успел пообедать и снова вернулся к воротам – ожидалось прибытие отряда загонщиков, и принц почему-то очень хотел присутствовать во время этого события. Он ощущал также и волнение, ведь отряд запаздывал. Сенринту волнение передавалось от Сулема – тот с каждой минутой становился все напряженнее, переговаривался с солдатами, и из этих разговоров было понятно, что загонщики сильно задерживаются. Постовые, рассредоточенные по периметру лагеря, всматривались в даль, надеясь увидеть какое-нибудь движение, но этому мешала высокая, почти в человеческий рост, трава. Ветер был не особенно силен: трава почти не наклонялась под его дуновением. Солдаты четвертого отряда заняли позиции в бойницах по бокам от ворот лагеря. Минуты ожидания медленно тянулись одна за другой. Высокая трава безмятежно шуршала за стенами частокола…
- Генерал, я вижу какое-то движение - похоже на отряд конников! – прорезал сгустившуюся тишину голос одного из солдат в бойницах.
Принц, не медля, взбежал на узкую площадку, что прилегала к частоколу в полутора метрах над землей, и направил взгляд туда, куда показывал наблюдавший солдат – оттуда действительно стремительно приближался к лагерю отряд конников. Видимость с такого расстояния была плохая, и различить что-то кроме лошадей и всадников было невозможно. За отрядом поднималось облако пыли – похоже, что там был сухой песчаный участок земли. Вскоре они приблизились, снова под ними началась черная земля, пыль осела, и пред взором Сенринта открылась жуткая картина – за отрядом неслись варвары-конники, и было их много больше, чем людей в отряде. Сулем уже стоял неподалеку от принца, и все видел, по лагерю прокатился громогласный крик генерала:
- Открыть ворота, быстро!!!
Сенринт с волнением наблюдал, как конники буквально летели над степью, лошади уже не выдерживали такой скорости. Одна за другой, несколько лошадей упали вместе со своими наездниками и были немедленно сметены волной варваров. Рядом с Сенринтом скрежетали врата лагеря – с десяток солдат тянуло веревки, привязанные к створкам. Просвистело несколько стрел, которые летели от варварского отряда – еще несколько солдат из отряда попадало на землю, и участь их была сурова и неотвратима. Тем временем от самого горизонта отряды проскакали почти до ворот, и их можно было разглядеть теперь в мельчайших подробностях. Когда Сенринт увидел их, у него чуть не отвисла челюсть, а в глазах появились страх и решимость. Принц посмотрел на генерала: тот щурился, вглядываясь в даль, после чего удивление появилось на его лице, и было от чего такому произойти. Казавшийся отрядом имперских воинов, на самом деле это был отряд варваров, одевшихся в имперские доспехи. У некоторых дикарей в руках были копья, у других – факелы, мечи, луки, огромные топоры. Сенринт удивлялся еще больше, видя это оружие. Примитивно живя в степях, племена не могли выковать подобное. Сенринт взглянул на ворота, и тут же раздался новый крик генерала:
- Закрыть ворота, скорее закрыть!!!
Солдаты у ворот немедленно бросились толкать огромные тяжелые створки. Дикари были совсем близко и, очевидно, поняли, что их хитрость раскрыта – нападавшие прекратили стрелять по своему авангарду, но скорость не сбавили – они видели, что ворота начинают закрываться. По лагерю трубили рога, солдаты со всех сторон, наспех похватав оружие, бежали к воротам, которые внезапно перекосило, и которые закрывались теперь очень тяжело, буквально вгрызаясь в землю. Сенринт заворожено смотрел, как приближаются конники. Вот уже осталось несколько десятков метров, ворота еще не закрыты и три-четыре конника бок о бок смогли бы въехать в них…
- Лучники!!! Стрелять через три, два, один… Огонь!!! – не умолкал голос генерала Сулема, который явно собрался руководить всеми боевыми действиями.
Только теперь принц обернулся к лагерю: солдат собралось еще больше прежнего, отряд лучников выпустил плотный сноп стрел – не менее десятка варваров рухнуло на землю вместе с лошадьми, тела же некоторых других перепуганные животные волокли за собой по земле. У дикарей были стремена и седла на лошадях, и это, меж тем, также немало удивило наследного принца Империи. Раньше не замечалось ничего подобного.
- Пики к бою!!! – без устали распоряжался генерал.
Солдаты у ворот действительно выставили в оставшийся воротный проем деревянные пики с железными наконечниками. И в этот момент немногочисленный авангард варваров достиг ворот – несколько дикарей перелетели через своих лошадей, напоровшихся на пики, и попадали на землю за солдатами, несколько осталось лежать, но с полдюжины бодро вскочило на ноги и сзади набросилось на воинов-пикинеров. Пара варваров с воинственным кличем побежала к солдатам у шатров и очень быстро рассталась с жизнью. Но главной цели авангард достиг – основная часть конников ворвалась сквозь врата, сметя несчастных отвлекшихся пикинеров. Трижды чертыхнувшись, генерал вскочил на коня, подскакал к принцу и одной рукой забросил его себе за спину, после чего не медля поскакал в глубь лагеря. Из дальнего конца, от загона, слышался страшный грохот, ведь пленные дикари, услышав о приближающемся спасении и пользуясь отсутствием охраны, ломились на волю изо всех сил.
- Что вы делаете, генерал?! Я хочу сражаться! – наконец пришел в себя наследник престола, когда Сулем высаживал его возле конюшни в дальнем конце лагеря.
- Не будь вы принцем, Сенринт, я бы с радостью предоставил вам возможность идти на верную смерть, но обстоятельства обязывают меня защищать вас. Пока оставайтесь здесь, а мне нужно руководить обороной. “Оставайтесь здесь” – это приказ. Никаких возражений! - и генерал Сулем умчался в направлении ворот.
Сенринт снова остался один. Издалека доносились непрекращающиеся крики и лязг оружия. “Ну нельзя тут вот так сидеть, когда происходит подобное!” – раз за разом проносилось в голове принца. Но пока он продолжал стоять на месте. Из большого шатра с деревянными перегородками внутри слышалось лошадиное ржание, в остальном же пока было спокойно. Вдалеке, крича что-то неразборчивое, пробежало несколько солдат и скрылось за шатрами. Бой, вопреки надеждам, разрастался, некоторые постройки у ворот лагеря горели ярким пламенем. И Сенринт впервые усомнился в великой мощи Империи, глядя на это пламя. Впервые он почувствовал, что войска, с которыми он находился бок обок, не неуязвимы, что даже их может ждать поражение. И тогда пришли мысли о том, что он совсем не хочет закончить свои дни в этом лагере, с варварским топором в груди. Надо было или что-то делать, или ожидать своей участи, которая, судя по все новым всполохам пламени вдалеке, была незавидной. И Сенринт решил действовать. Он взглянул на конюшню и легко улыбнулся – пешком ему ходить по лагерю пока не придется. Принц быстро ворвался внутрь. Кони метались в стойлах и громко ржали, чувствуя приближающуюся огненную опасность, свежая степная трава и сено были небрежно разбросаны повсюду. Но загоны были выполнены на славу, и сейчас превратились в ловушку для бедных животных.
Ветер причудливо колыхал вершины шатра, прочная матовая ткань будто струилась волнами. Сенринт шагал по хрустящему под ногами сену, выискивая действительно могучего коня, способного, в случае чего, довезти до форпостов Империи. Коня принца почему-то не было в стойлах, и это разочаровывало, подвигая продолжать поиск. Среди множества боевых коней принц, в конце концов, выбрал одного из них - белого. На нем уже была вся сбруя, и он, судя по всему, носил своего хозяина совсем недавно, но уставшим не выглядел и наоборот был полным сил. Оседлав его, принц выехал из конюшен обратно в лагерь, который был наполовину охвачен огнем.
Не медля больше, принц отправился в путь по лагерю. Конь повиновался малейшим указаниям, скакал легко, словно не чувствуя седока. За высоким частоколом в стороне слышались восклицания конников из числа имперской стражи. Они, позабыв о долге и чести, пытались спасти себя – гнали коней во весь опор на запад, в сторону Империи. Сенринт направился назад, к воротам – ему совсем не хотелось оказаться окруженным внутри лагеря. Принц не уставал проклинать устроителей лагеря, построивших лишь одни ворота – теперь единственный путь к спасению, но возле этого пути сейчас кипела кровопролитная битва. Стремительность и неожиданность сыграли весьма на руку варварам, и теперь они, имея численный перевес, наступали. Не добавляли радости и громкие крики со стороны загонов – рабы вырвались на свободу, полные решимости мстить за свое унижение. Но их пока сдерживали, а Сенринту предстояло прорываться через главные и единственные врата, через ряды воинов с обеих сражающихся сторон и, быть может, оказаться в чистом поле, а там – гори все огнем! Там можно было скакать вслед за сбежавшими воинами к пределам Империи. Но прорыв с каждой минутой становился все менее возможен, варваров прибывало, а вот имперских воинов становилось все меньше, и подкрепления было ждать уже неоткуда. Войска сейчас явно проигрывали сражение, боевой дух солдат сильно колебался. Нелегко было сохранять строй и хладнокровность, когда твои друзья вокруг погибали один за другим, а дикари лезли напролом, не жалея ни своей жизни, ни жизни противника. Пленных они не брали. От панического отступления солдат удерживало немногое: генерал Сулем Киронский, как всегда уверенный в себе и бесстрашный; да и то, что отступать было некуда, только в центр лагеря, но это могло означать одно – неизбежную ловушку и окружение. И потому, несмотря на тела мертвых друзей, на численный перевес противника, на собственный ужас, застывший в глазах, воины Империи изо всех сил старались прорубиться к воротам. Все их попытки, однако же, были тщетны, и врагов из-за ворот все прибавлялось. Сенринт никак не мог сообразить, чем же вызвано такое нападение, ведь рабов ловили и раньше, с незапамятных времен, но племена всегда сохраняли спокойствие, всегда благоговели перед мощью Империи, а теперь произошло ранее невозможное – в варварах проснулась ярость, в их руках появилось оружие из стали, они возжелали убивать…
Повсюду свистели стрелы, щедро устилая землю, шатры и неудачливых воинов, которые попадали под смертельный железный дождь. Подъехавший к месту побоища принц увидел огромное количество мертвых тел, кровь здесь струилась ручьями среди высоких стеблей травы. А битва все не утихала. Оказавшись недалеко от сражавшихся, Сенринт переменил решение о прорыве – из ворот лезли все новые и новые дикари, и, похоже, многие еще ждали своего часа за частоколом. Чудо, что некоторым воинам удалось прорваться сквозь это побоище в степь. И пусть эти воины нарушили приказ, пусть они дезертировали с поля боя, но сейчас Сенринт не испытывал к ним ненависти, напротив – он проникся пониманием их поступка, ведь сам желал того же – оказаться, как они, в чистом поле, скакать на резвом коне навстречу закату и землям Империи. И совесть кольнула за то, что он столь жестко поступил с охранником этим утром. Ведь сейчас перед его глазами совершались куда более серьезные проступки, и причем проступки безнаказанные. Но большинство воинов отчаянно сражалось. А Сенринт, позабыв обо всем, желал оказаться подальше от этого лагеря. Утешить и оправдать себя в этом желании принц пытался своим особым статусом и ценностью своей жизни. Сенринт уже не желал биться с врагами, ведь их небольшой отряд, как это казалось поначалу, на деле обернулся огромной хорошо вооруженной армией. То, что представлялось легкой добычей, стало беспощадным могучим хищником, многократно превосходящим противника по мощи.
Слишком организованно и продуманно было нападение. Воины гибли, а варвары, казалось, имели нескончаемый резерв. О том, что за атакой варваров могли стоять амбиции каких-то неведомых могущественных сил, принц даже не думал, сразу отринув подобное предположение, хоть и многое указывало именно на него. Аргумент против этого был один – “этого не может быть, потому что не может” – весьма беспечное, но твердое и прочное предположение, когда нет ничего другого.
Принц все еще восседал на своем коне в стороне от побоища, чувствуя, что вмешательство уже недалеко. Но от собственных мыслей Сенринта оторвал скрип частокола, и среди начавших было теснить противника к воротам воинов раздался возглас отчаяния – повсюду, насколько хватало взора, через ограждение полезли все те же варвары. Соотношение сил полностью перешло на сторону вооруженных до зубов дикарей. Устрашающе крича и потрясая оружием, варвары всеми силами старались обойти линию обороны имперцев, окружить ее. Солдатам ничего не оставалось, кроме как занять круговую оборону, практически спина к спине, и без всякой уже надежды отступать в центр лагеря, охваченного огнем. На удивление быстро среагировали лучники варваров за частоколом – заметив, что солдаты сбились в кучу, они не стали терять времени даром. Просвистели тетивы луков, и новая туча стрел обрушилась на поле боя. Сенринт тем временем отступал вблизи отряда, не примыкая к нему. Но – новый свист стрел, и принц услышал странный хрип своего верного коня. Тот, раненный несколькими стрелами, начал валиться на бок. Сенринт едва успел соскочить на землю. Конь тяжело дышал, видно было, что спасти его никак не удастся, особенно в окружении варваров. Принцу теперь пришлось присоединяться к отряду и плечом к плечу с простыми воинами защищать свою жизнь. Врата уже почти скрылись за полыхающими шатрами, когда Сенринт увидел генерала Сулема, сражавшегося посреди толпы варваров у ворот. Тяжелый двуручный меч генерала рассекал воздух, вонзался в плоть врагов. Вокруг Сулема все было устлано телами варваров. Но меньше врагов не становилось, и они лезли по телам своих бывших товарищей, пытаясь добраться таки до столь неуязвимой цели. Сенринт видел, как внезапно отпрянувшие от генерала противники вдруг снова рванулись в бой, как снова на их пути взметнулся покрытый кровью меч. Сенринт видел, как над головой одного из варваров появился тяжелый молот, который резко опустился на Сулема – и генерал, бессильно рухнув, исчез под ногами дикарей, разразившихся радостными воплями. Принц едва сдержал крик отчаяния, а варвары понеслись на маленький уцелевший отряд имперцев. Вокруг бойцов свистели стрелы, и раздавался лязг оружия, бой не прерывался ни на секунду. В центре лагеря отряд невольно остановился, оказавшись в полном окружении – толпы варваров приближались к нему со всех сторон, сквозь все проходы меж шатров. За время отступления отряд потерял лишь несколько человек, несколько солдат сумело присоединиться, но имперцев оставалось все равно не больше двух дюжин. Где-то бесследно сгинули маги, даже не попытавшись остановить наступление врагов. Ситуация была безнадежна. Это понимал и принц, и воины, стоявшие рядом с ним. Наступил момент, когда отряд полностью оказался внутри орды варваров, когда внезапно наступила тишина. Более минуты сражавшиеся с обеих сторон глядели друг на друга, не говоря ни слова, не нападая. У Сенринта в памяти проносилась вся его недолгая жизнь, которая должна была оборваться в бою с этими дикарями. “Что ж, - подумал принц, видя всю безысходность. – Будем сражаться до последнего, дорого отдадим свои жизни, и пусть с моей смертью прервется династия правителей, сейчас мне нет до этого дела. Империя далеко на западе, а я – здесь”. В войске варваров громогласно протрубил рог, и с воинственным кличем оно ринулось в атаку. К удивлению Сенринта, его братья по оружию поступили также, решив не сохранять строй. Воины столкнулись в неистовой битве.
Сенринт выставил вперед оба своих клинка, и, готовясь принять на них первого противника, уверенно зашагал вперед, ничего уже не боясь. Один из варваров незамедлительно набросился на принца, замахиваясь огромным палашом. Но Сенринт, к удивлению дикаря, с легкостью остановил удар правым клинком, а левый в тот же момент пронзил незащищенный живот противника. Земля обагрилась кровью, а принц зашагал дальше, нанося удары изо всех сил налево и направо. Еще несколько повстречавшихся Сенринту воинов рассталось с жизнью, он рубил и рубил без устали, начисто освободив голову от посторонних мыслей, сосредоточившись на одной лишь битве. Имперские воины погибали один за другим, но все же в большинстве пока держались. В пылу боя принц не заметил, как один из проникших в тыл варваров медленно вздымал невесть откуда у него взявшийся арбалет, целясь ему в спину. И вдруг Сенринт услышал знакомый голос, где-то он его уже слышал сегодня.
- Принц!!! Принц!!! - голос вопил столь истошно, что Сенринт, снеся голову очередному варвару, резко обернулся.
И время будто остановилось. Широко раскрытыми глазами принц смотрел на стоящего неподалеку арбалетчика, готового спустить тетиву. Оставалось всего несколько мгновений, за которые ничего уже нельзя было успеть.
- При-инц!!!
Вновь этот голос.… Но тетива уже спущена, и острый железный болт летит ему, принцу, в грудь, смертоносно рассекая воздух. В глазах у Сенринта потемнело, новый крик знакомым голосом внезапно захлебнулся. Время шло, а принц, ничего не понимая, продолжал стоять на ногах, и ничего не происходило. Наконец в глазах прояснилось, и Сенринт увидел лежащего перед ним имперского воина с тем самым болтом, торчащим из груди. А чуть дальше варвар перезаряжал арбалет. Не долго думая, принц подхватил с земли кем-то брошенный меч и швырнул его прямо в стрелка. Меч прошел сквозь горло арбалетчика, и тот, не издав ни звука, упал на щедро окропленную кровью землю. Сенринт подбежал к воину, спасшему ему жизнь и, увидев лицо, остолбенел. Это был тот самый воин, который утром заснул, охраняя его. Солдат взглянул на принца замутненным уже взором, открыл рот, из угла которого скатилась струйка крови, и из последних сил прошептал:
- Я искупил свою… вину… сполна…
Глаза воина остекленели, уставившись на принца, который склонился над мертвым телом своего защитника в полной растерянности от всего произошедшего. Множество представлений ломалось в этой битве. Перед лицом смерти возникали новые, неведомые ранее реалии, по существу, человек переставал прикрываться той маской, которую пронес через всю жизнь, человек представал в своем истинном обличье: кто-то испугался и сбежал с поля боя, кому-то отчаяние лишь прибавило сил и смелости, самоотверженности. И это было единственным разумным объяснением происходящего. Случись нечто подобное раньше, и принц принял бы смерть воина как совершенно обычное и должное происшествие. Но в пылу боя смерть человека предстала совершенно по-другому, к ней нельзя было относиться равнодушно.
Принц провел ладонью по лицу павшего воина, закрыв ему глаза, после чего, полный желания отомстить всем и каждому за пролитую кровь соратников, ринулся в битву…
Он сражался долго, потеряв счет времени и поверженным врагам. Но он чувствовал, что силы иссякают, что долго ему не продержаться, хотя какое это имело значение, если проклятые варвары заполонили весь лагерь? Одним убитым больше, одним меньше…. Но все же лучше больше. И это поддерживало в принце стремление биться дальше.
Тающие силы, однако, давали о себе знать все чаще и все чувствительнее. Сенринт утратил стремительность движений, мечи казались тяжелыми, и с каждым разом отбивать атаки противника становилось все тяжелее. Наконец онемевшая рука выпустила один из мечей, и принц тут же пропустил удар в бок. Острая боль пронзила все тело, Сенринт, не в силах больше стоять, со стоном повалился на землю. Из последних сил повернув голову он увидел, как грязный варвар в потрепанных кожаных доспехах возносит над головой огромную секиру. И вновь принц испытал ни с чем не сравнимый ужас, ведь сама смерть смотрела на него глазами варвара. Но последние секунды жизни затягивались, а глаза варвара мутнели, его длинные смотанные черные волосы седели, кожа покрывалась морщинами и трещинами. Подобное стало происходить со многими другими варварами, в их войске почуяли неладное. В следующее мгновение Сенринт увидел, как глазницы варвара опустели, раздался жуткий вой и тело дикаря разлетелось прахом, груда костей рухнула на землю, а на массивный череп упала занесенная было в воздух секира, разрубив его пополам. Варвары не успели осознать происходящее, как по всему лагерю начали бить черные молнии. При столкновении с землей они взрывались, издавая грохот, от которого темнел даже разум. Разорванные тела дикарей разлетались на многие метры от глубоких дымящихся воронок, образованных взрывами молний. Страшные молнии несли на своих черных крыльях неизбежную и ненасытную смерть, но немногие желали почувствовать на своем плече ее холодную руку. В войске варваров началась паника. Немногие выжившие бежали прочь из лагеря, в ужасе побросав оружие. Но, как слышал и видел принц, убежать не удалось никому. Те, кто лишь попытался приблизиться к частоколу, мгновенно покрывались кроваво-красными огненными всполохами без всякой видимой причины и сгорали за считанные секунды. Вскоре весь наполовину сожженный лагерь оказался покрыт обугленными телами, в живых не осталось никого из нападавших. Впрочем, как и из защитников. И один лишь Сенринт тяжело поднялся с земли, держась за кровоточащую рану в боку, с удивлением оглядывая черные дымящиеся руины.
Вечер все набирал силы, солнце устало закатывалось за горизонт, над землей сгущались сумерки, с которыми, казалось, сливалось то, что осталось от имперского лагеря. Сенринт сделал несколько шагов вперед, каждый шаг сопровождался хрустом черных обгоревших костей под ногами. От вечерней темноты отделилась высокая фигура, голова которой была покрыта капюшоном. В руке этой фигуры вспыхнул факел и Сенринт смог рассмотреть незнакомца более отчетливо, лицо, правда, все еще было сокрыто тенью. Человек в черной робе медленно приближался, у его пояса поблескивал эфес внушительного двуручного меча. Однако незнакомец, судя по всему, не собирался им пользоваться.
Набравшись решимости, Сенринт спросил:
- Это… это в-вы спасли меня от… от этих? – принц невыразительно провел рукой над землей, показывая, очевидно, на останки варваров.
Незнакомец медленно кивнул, продолжая приближаться.
- Но к-кто же вы, как ок-казались здесь?
Странный человек приблизился уже на расстояние вытянутой руки и остановился. Глаза, белки которых почему-то были красными, внимательно воззрились на принца. Спустя некоторое время незнакомец рукой сдвинул капюшон назад, и лицо его открылось Сенринту. Высокий черноволосый (но с сильной проседью) молодой человек, чуть старше его, принца. Острый, но не слишком длинный нос, тонкие губы, странного для них серого цвета. Внезапно губы зашевелились, и Сенринт услышал глубокий голос, словно тот шел не из уст стоящего рядом человека, а из очень далеких мест, из самого загробного мира:
- То, как я оказался здесь – история слишком длинная, а имя…. Что ж, звать ты меня можешь Неверен…