*
Только ведь на этом всё не закончилось. На следующий день мы покоряли первенство по европейской программе.
Mon essentiel.
Знаете, когда я вижу свою партнёршу в европейском платье – сам себе завидую. А уж танцевать с самой красивой партнёршей, которая к тому же в самом красивом платье – удовольствие ни с чем несравнимое.
Бедная Полинка. Каждое новое платье для неё целая история. Вот как она мне это объясняла: сначала появляется в голове неясный, трудно уловимый замысел, желание новизны. Начинаются регулярные походы по магазинам в поисках ткани, пока не кольнёт – бинго, то что надо! Изводится куча бумаги в поисках фасона и сочетаний цветов, камней и кучи других аксессуаров. Отметается не один десяток вариантов. Короче, платье рождается, как поэма, симфония, произведение искусства, которым оно и является.
С нынешним она мучалась полтора месяца. Иногда на ней лица не было, она могла раздражаться по пустякам, но я на неё нисколечко не обижался, понимая – девушка в тупике. Вариантов было не очень много, но они были разные, Полина никак не могла решить, что нам в принципе нужно. Идеи разгорались в ней, а потом угасали от очередного разочарования. Были забракованы: чёрный бархат и синий атлас, верх – корсет; потом нежно-розовый приталеный шифон с замысловатыми чёрными аппликациями (она там такие изящные орнаменты выдумывала – закачаешься); наконец, бежевый гипюр и крупные, неяркие сиреневые цветы по шифону.
В итоге вышло вот что: юбка-годе из белоснежного атласа, под ней два слоя шифона. Некоторые товарищи советовали больше, но Полинка упрямилась и, в конце концов, отмела все советы одной величественной фразой: «Не надо, хватит мне шифона, я вам не шифоньер!» Далее: спина и плечи открытые до талии, воротник-стойка (это который под горло), верх – бифлекс, и по нему такие беленькие цветочки, будто морозный узор на окне. Все цветочки покрыты маленькими камушками – белыми, зелёными и жёлтыми – не яркими, водянистых оттенков. И неровный, будто бы вьюжный шарф из шифона, развевающийся в танце широкими языками. Юбка, шарф и воротник отделаны камнями золотого цвета, и вот... стройная девочка передо мной источает прямо-таки полярное сияние на фоне грядущей зари...
Начиналась поэзия.
Хотя начали-то мы заупокой. В одной восьмой наломали дров, наверное, подвёл пресловутый слоёный пирог из льда и паркета: тяжело как-то шло, судорожно, явно не как по маслу. Всё разъезжалось под ногами. Ни тебе нормальной устойчивости, ни тебе нормального продвижения, и вообще как-то не танцевалось. Хорошо там четыре танца, без венского, и уж на квикстеп мы, слава Богу, собрались.
Квик получился более непринуждённым, лёгким, задорным; одним словом – квик получился.
Особенность нашей пары, не иначе. Долго запрягаем, но быстро едем. При появлении трудностей меньше волнуемся и, не сговариваясь, настраиваемся на их уверенное преодоление. Короче, еле вылезли в четверть с двадцать третьим результатом из тридцати. А в четверть отбирали двадцать пять пар. Если бы в квике не прибавили, всё было бы чревато.
Тут как раз примчались наши драгоценные родители, не попавшие на первый день по причине патологической занятости. И вот, втёрлись шумной кавалькадой на наше первенство, заняли места согласно купленным билетам.
– Ну? Как? – спросила мама, пока Афоньская пыталась повиснуть на папе, несмотря на полную готовность её соперников к выходу на паркет.
– Еле-еле душа в теле, – ответил я.– Но пока боремся.
– Э-э, – сказал папа. – Доченька моя, тебе не кажется, что ваш выход?
Доченька спохватилась и упорхнула. Видимо, совершенно ошалев от радости, она упорхнула так активно, что Артём, отпустивший свою партнёршу для поклона, неожиданно для себя обнаружил её в противоположном углу, куда Афонька соблаговолила удалиться. В ответ на это он пожал плечами, улыбнулся зрителям и спокойно пересёк площадку.
После вальса мелкая поинтересовалась у меня:
– Как?
– Нормально. Я чуть не взлетел.
– Ладно, это ты просто сам танцевать хочешь, – она махнула рукой.
В ответ я только пожал плечами. Тёмкин отец в этот момент допрашивал сына:
– Тёма, расскажи нам, дорогой, как же ты упустил партнёршу?
– Да так вот, – развёл руками Артём. – Само получилось.
– Эх ты, Мамин! Мамин сын!
– А ты, что ли, не Мамин? – удивился Тёма.
– Мамин. Мы оба с тобой – мамины.
– Это в каком смысле? – полюбопытничала Афоньская. – А то у вас не поймёшь, где Мамины, а где просто мамины.
– А в обоих смыслах, – сказал Тёмин папа, обнимая за талию Тёмину маму.
Мелкая заливисто рассмеялась.
Примерно такой дружеской пикировкой сопровождалось в дальнейшем каждое возвращение наших мелочей с паркета, что не могло не поднимать настроения.
Тем временем калейдоскоп разворачивался прежним разноцветием. Звучала музыка, дробясь под высокими сводами, плыли в её полноводье изысканные пары, и в груди зрело, поднималось желание влиться в их радужную карусель, чтобы снова слепнуть в морозном блеске Полинкиного платья.
В четверти мы стали десятыми, в полуфинале – шестыми.
К финалу мы обрели такую уверенность, что, например, холодный пол воспринимали уже вроде как продолжение сказки о Снежной Королеве, где Королевой была, конечно, моя партнёрша. И главное волшебство началось в тот момент, когда объявили венский вальс, а по залу завихрилась «Mon essentiel», наша любимая мелодия венского. Повезло, не иначе.
Ещё на тренировках я переводил Полине одну за другой строчки из этой песни, и ей так понравилось, что она даже выучила оригинал – под моим чутким руководством (произношение и всё такое). Конечно, подстрочный, буквальный перевод немного резал слух, отчего мы однажды уселись у меня дома и немного причесали его, чтобы звучал получше, удобоваримо. В итоге некоторые смысловые значения чуть изменились, но зато ведь красиво.
Итак, мы кружились в томительных созвучиях, и вьюжный шарф позёмкой вихрился вокруг. Мы танцевали, почти не думая о танце, всецело подчиняясь красивейшей мелодии, узнавая о движениях друг друга до момента их появления. Было такое чувство, что нас несёт чудесным ветром, и мы им, к тому же, управляем. Вот это ощущение власти над стихией всё ширилось, наполняя зал, потому что подчинившись танцу, мы овладели им.
Вся душа моя, все мышцы беззвучно пели:
J'ai l'avenir grave dans ta main.
J'ai l'avenir trace; comme tu l'ecris.
Tiens, rien ne nous emmenes plus loin,
Qu'un geste qui revient
Да!
Всё, что будет – оттиск твоей руки!
Всё в грядущем – лёгкий твой эскиз!
Конечно!
Только Движение, сущее в твоём теле
Может увлечь нас так далеко.
Ты стала моей сутью,
И я заново родился.
Ты стала моей сутью –
Той, кого люблю больше всех!
Только так ты познаешь себя...
Полина сверкала!
...Je fais de toi mon essentiel.
Tu me fais naitre parmi les hommes.
Je fais de toi mon essentiel.
Celle que j'aimerais plus que personne.
Si tu veux qu'on s'apprenne...
Мы уходили с паркета, а у неё блестели глаза.
Мы взяли бронзу.
Что касается мелочей, то обе пары в финал не попали, а Сафронов с Козиной стали там седьмыми.
Когда ехали домой, на моём плече, уставшая, дремала моя душа.
Моя суть.
Mon essentiel...