Они проиграли. Теперь это стало абсолютно ясно. Еще совсем недавно ему казалось, что это невозможно. Что никто не может бросить им вызов, и, тем более, победить. И он сам, и его родичи, сидели в золотых чертогах, пили молодое вино, вдыхали аромат изысканных благовоний, и не замечали очевидного. Не замечали, как прежде беспечные пастухи, вместо танцев в свете костра и веселых песен, стали собираться в пещерах. Не замечали, что странные фигуры в белых хламидах с промороженными до самого дна глазами, обретают все большую силу. Не верили, что странное существо, объявившее себя Единственным Властителем, и не имеющее даже нормального имени, сможет набрать такую силу.
Теперь они наказаны за свою гордыню. Где ты, могучий Арес, хвалившийся, что в один миг разметаешь любое воинство? Где ты, златокудрый Аполлон, еще недавно на пиру обещавший солнечными стрелами сбить этих крылатых тварей, закрывших солнце? Где ты, мудрейшая Афина, прекрасная дочь моя, убеждавшая всех, что не променяет никто свободу и ароматы цветущего луга на рабский ошейник и вонючую пещеру? Где вы? Нет вас более. Нет никого. Обезглавлен бесстрашный Арес, повергнут в пыль сияющий Аполлон, порваны струны лиры, и сломан лук, угасли солнечные стрелы. Превратилась в камень прекрасная Афина – слишком ужасны оказались замыслы безымянного – куда там мудрости дочери Зевса устоять перед хладом вечности.
Они были беспечны. Молодые боги молодого мира. Веселы, шкодливы, как дети, и, как дети же, мстительны и жестоки. Но они любили мир, и мир отвечал им взаимностью. Радость жила в белокаменных храмах, веселье царило в полях. Этого не вернуть. Будущее представало перед взором Владыки Богов – вереницы людей в черном, костры от горизонта до горизонта, страх и ужас, и трепет, и странные, похожие на мрачные бастионы храмы с окошками-бойницами. И не остановить, не помешать черному воинству, не вернуть и не спасти свободу. Во мрак погружается мир, и живительный, теплый свет Солнца заменит своим обжигающим ледяным светом Безымянный.
Нет более никого, и нет у него уже верных молний, но он встанет, должен встать, потому что иначе нельзя. И он выйдет на бой, чтобы умереть, чтобы не видеть этого ужаса, и чтобы не увидел Неназываемый ужаса Владыки Богов, не увидел Великого Зевса покорившимся. Он умрет вместе с этим прекрасным миром, который не смог защитить. Иначе нельзя.