*
Гм...
Довольно забавно они в последнее время здороваются.
Раньше всё происходило так: Афоньская несётся навстречу Малюченской на всех парусах, Наташка тоже мчится вперёд паровозного дыма, после чего происходит неизбежное столкновение, можно сказать, двух цивилизаций – с поцелуями, громкими воплями и прочими спецэффектами.
Теперь же вот что: они медленно, степенно сближаются и подают друг другу ладошки. При этом они радостно-заговорщицки улыбаются и делают вид, будто их обоих трясёт электричеством. То есть, натурально, начинают вибрировать и обоюдно издавать звук «з-з-з-з».
– З-з-з-здравствуй! – говорит Афоня.
– З-з-з-здравствуй! – говорит Чуня.
– З-з-з-здравствуйте, з-з-з-земляне! – включаюсь я в их своеобразный ритуал приветствия. – Можно с вами?
– Да!! – вопят девчонки.
Мы заходим в торговый центр и тут же расходимся. Я иду за Макото Синкаем, они – за седьмым «Гарри Поттером».
Через час мы неожиданно ( а может, закономерно) встречаемся в бутике «Фиеста», где продаются всякие танцевальные вещи.
Девчонки глазеют на латинские платья. Наташа спрашивает у мелкой:
– Как тебе вон то, лимонно-жёлтое?
– Не знаю, – мелкая пожимает плечами. – Мне моё больше нравится.
– Она в своём неотразима, – вставляю я. – Это факт. А ты, Наташ, в своём.
Малюк аккуратно бьёт мне под ребро:
– Подхалим.
Жаль, нет рядом Коли. У них с Чуней такой невинный тычок обычно перерастает в трогательную семейную потасовку.
– Наташка в своём даже неотразимей, чем я в своём, – заявляет моя сестрёнка. – Они же обошли нас в Рязани.
– Да! – Малюченская понарошку задирает нос и прямо в пуховике демонстрирует «кукарача».
– Это просто стараться надо было побольше, – говорю я маленькой. – Платье тут не причём.
– Возможно, – она вдруг быстренько снимает свой пуховик и вручает его мне. – Подержи-ка...
Чуня мгновенно оценивает обстановку и точно так же освобождается от пуховика. Я постепенно начинаю чувствовать себя театральной вешалкой.
Девчонки стоят друг против друга и вдруг как бы взрываются в «кукарача» – без музыки, посреди шума торгового центра, под одобрительно-насмешливым взглядом девушки-продавца. Стараются изо всех сил, прямо таки лезут вон из своих свитеров. Весь этот спектакль продолжается где-то минуту.
– Ну и как? – спрашивает мелкая, остановившись.
– Феерично, – осторожно говорю я, не желая никому отдавать пальму первенства.
– Подхалим, – Малюк машет рукой. – Ещё скажи, что победила дружба...
– А кто? – максимально серьёзно спрашивает у неё моя маленькая.
Наташка на миг зажмуривается, а потом обхватывает её за плечи:
– Мы.
– Девчата, почему бы вам не создать свою пару? – хихикает девушка за прилавком.
– Мы подумаем, – отвечает Афонька. Я накидываю на них пуховики:
– Посмотрю я на вас в следующее воскресенье.
– А мы на тебя, – парирует сестрёнка.
– Мы за вас болеть будем, – мечтательно говорит Чуня.
– Как вы за нас, – улыбается Афоньская.
Да, на «Зимнем Калейдоскопе» они хорошо потанцевали. Особенно Чунька с Ванькой.
И знаете что, дорогие соотечественники, об этом тоже не мешало бы вам поведать.
Ну вот...
Корта джака.
Дела совсем недавних дней.
Полный и окончательный калейдоскоп, вот что это было, дорогие сограждане. Город Понаехаловск. Да что там говорить, многие из вас там присутствовали...
Мы с Полиной лишь во второй день должны были танцевать, а вот у мелочи в первый день латина, а во второй – стандарт.
Мелочь, я вам доложу, у нас достаточно нахальная. Судите сами, вот, например, нами наблюдался Чемпионат России по латиноамериканской программе. Пока взрослые дяденьки и тётеньки выкаблучивались на паркете (у них только-только тридцать вторая началась), обе наши девочки, как ни в чём не бывало, рассматривали их выкрутасы чуть ли не в бинокль, стоя практически на самой площадке рядом с судьями.
Что нашим девочкам какой-то бортик?
Судьи поглядывали эдак искоса, мол, что за изменения в составе нашей коллегии, но никаких замечаний не делали, – то ли по причине благодушного настроения, то ли им просто было не до юных особ, решивших поглазеть вблизи на цвет нации.
Я подошёл, взял мелких под белы рученьки, отвёл к нашим и предупредил страшным голосом:
– Будете вылезать на паркет, дядя Дорохов на вас рассердится и до соревнований не допустит! Вот партнёры ваши никуда же не вылезли, спокойно готовятся к выступлениям.
– Мы болеем за Лёвина, – терпеливо, будто маленькому ребёнку, разъяснила Наташка.
Лёвин раньше танцевал в нашем городе, а потом перешёл в один из московских клубов. Мелкие всё равно следили за его успехами, потому что восхищались Олегом всю сознательную танцевальную жизнь. Любовь есть любовь, тут ничего не поделаешь.
– Болейте за него подальше от судей, поближе ко мне, – посоветовал я и, подумав, добавил. – А танцуйте, напротив, поближе к судьям, подальше от Сафронова с Анькой. Они сегодня в форме.
– Мы тоже в форме, – пискнула Афоньская, повисая на моей руке.
– Мы всегда в форме, – деловито заявила Чуня.
– Не вылезайте, я вам говорю. Это, в конце концов, неприлично.
Девочки переглянулись и покивали.
– А знаешь, там на паркете так зябко, просто ужас! – распахнув глаза, сообщила моя сестрёнка.
Я поморщился:
– Что вы хотите, ледовая арена есть ледовая арена, положили паркет прямо на лёд, а то что девчонки почти без ничего, никого не волнует. А после турнира все в лёжку, и температура тридцать девять по Цельсию... Вот увидите, скоро ещё туман поднимется.
– Красота! – выпалила Малюченская. – Мало того, что заболеем, так ещё Олежку не будет видно.
– Ничего, не заболеем, мы закалённые, – уверенно проговорила Афонька. – А если туман будет, мы поближе подойдём.
– Только попробуйте, – сказал я.
М-дэ-э-э... Когда объявили IDSF* по стандарту, обе начали критиковать платья. То, видите ли, слишком яркое, то – с дурацкими принтами, это – с перьями, а так уже не модно, и так далее. Полина слушала молча и таинственно улыбалась. Она, пока придумала, в каком платье выходить на первенство, всю голову сломала. Зато шик; очуметь, что получилось. Очень красиво. Потом расскажу.
– Ну Витя, ну посмотри же, – затеребила меня сестрёнка, указывая на некую интересную пару. – Вот платье, совсем как ночнушка!
– Злая ты, Афоньская, – проговорил я насмешливо.
– Нет, согласись, оно всё же какое-то невзрачное.
– Послушай, Танюш, – мягко вмешалась Полина. – Давай скажем по-другому, не так агрессивно.
– Как скажем? – заинтересовалась Малюк.
– Давай скажем так – скромное, – сказала моя партнёрша-умница.
Афонька с готовностью кивнула, а Чунька приподняла брови, явно решая, соглашаться на такой компромисс или нет. И неопределённо пожала плечами.
...У Лёвина мне понравился джайв. Интересная такая вариация, состоящая из резких чередований: сумасшедшего темпа на овердрайве и внезапной хулиганской расслабленности, артистично выраженной независимости характера. Жаль, что он вылетел из четверти.
А наша мелочь старалась тоже будь здоров. Начали с восьмушки, в четверть попали с лёту, в полуфинал влезли на раз. Ванька с Наташкой должны были танцевать в первом заходе, Тёма с Афонькой – во втором.
Все пары в нетерпении, уже вот-вот, и тут в поле зрения моей мелкой попала симпатичная малышка. Её держала на руках мамаша в непосредственной близости от пары номер сорок четыре, то есть Афоньской в том числе. Надо уточнить, что сестричка также попала в поле зрения малышки и так её чем-то привлекла, что они друг друга с полминуты гипнотизировали. Улыбались, что вы, почти даже агукать начали.
– По-моему, ей понравилось моё платье, – не отрываясь от созерцания подрастающего поколения, выдохнула сестра. – Оно красное, а малышам нравятся яркие вещи.
– Из этого следует, что ты тоже малыш, – шепнул я ей на ухо.
– Эй, вам не кажется, что вы увлеклись?! – заметила Малюк.
– Извини, Наташ, теперь мы будем увлекаться исключительно тобой, – сказал я.
Чуня хмыкнула, стрельнула чёрными очами и, увлекаемая партнёром, вымахнула на площадку.
Такое впечатление, что они только того и ждали, когда зазвучит самба и полуфинал начнётся фактически. Кураж попёр ещё с поклона...
Здесь требуется небольшое лирическое отступление.
Малюченская на паркете – здесь поставим знак равенства – маленький воплощённый кураж. На латину их высочество именно вымахивает, и никак по-другому. В мерцающем тёмно-вишнёвом платье, в сиянии чёрных, красиво уложенных волос – вдруг появляется, ни много ни мало, индийская богиня Ратри в миниатюре.
Поклон как вызов, как фигура, неотделимая от схемы. Стальная уверенность и кошачья пластика. Ночь во взмахе ресниц.
Да-да, именно так, мне лучше знать. Конечно, я понимаю, что такие эпитеты по отношению к паре С-класса могут выглядеть по меньшей мере забавно, – для определённой части танцевальной среды. И что настоящий кураж – это Белоруков и Скрыльникова, к примеру. Признаю всей душой. Но, вот ведь какая штука, мне мои мелкие роднее, их танцевание доставляет мне совсем не меньшее удовольствие. А иногда и большее, потому что их первые танцевальные движения были сделаны в моём присутствии и даже где-то при моём посильном участии. Так что некоторая восторженность с моей стороны, конечно, простительна. К тому же, я отнюдь не судья, а всего лишь зритель. Мне объективность даже противопоказана.
Итак, кураж попёр с поклона, а мы болели за своих. Свои танцевали очаровательно, они именно очаровывали, влюбляли в себя азартной гармонией своей самбы.
Афоньская забыла про младенца и пританцовывала, глядя на блистающую подругу. Видимо, ждала, когда ей передадут эстафету. Вот Ваня с Малюк вернулись, все такие довольно-разгорячённые, и Артём увёл мою сестричку радоваться и радовать людей. Мы с Полиной точно порадовались: хлопали в ладоши, орали, что «сорок четвёртая – лучшая!»; а пара номер пятьдесят четыре от нас в этом деле не отставала.
На мой взгляд, особенно хорошо они выполняли «правый ролл»: красиво и сильно выписывали в патоке зала густые, тягучие полукружия, словно сросшись в одно целое. Классно. Что не удивительно, если учесть, сколько они потратили времени и сил на отработку одного этого движения, сколько ругались на себя и между собой.
Тут, кстати, такая интересная подробность. Когда-то перед этим они отрабатывали «корта джака» и так же нервничали. В конце индивидуального Афоньская, одеваясь, родила такую фразу: «Но хоть сделали, слава Богу, а то ведь ужас один, просто-напросто – корта джака какая-то!» С тех пор «корта джака» означает у них в паре, помимо всего прочего, крайнюю степень восхищения либо крайнюю степень раздражения.
Здорово потанцевали мелкие, ничего не скажешь.
Но так как-то получилось... Даже не знаю, бывает же такое...
Не вышли они в финал. Причём сдали именно в самбе, где продули два решающих креста. И как вы думаете, кому?
Ага. Паре номер пятьдесят четыре.
Так что вот так.
Афоньская немножко поплакала, конечно. Не дали ей потанцевать. Наташка с Полинкой нашу Афоньскую немножко поутешали. А потом Наташка с Ваней соревновались в финале, а мы за них болели. Правда, заняли они седьмое место, а на шестом обосновалась «Мечта» в лице Сафронова – Козиной. Ну что, не всё же коту масленница, ведь так?
Зато какая фантастика нас ждала в финале Чемпионата России по латине!
Как танцевали без пяти минут чемпионы – ума лишиться, как красиво! Лично мне они доставили такое наслаждение свои танцем, что я постоянно выпадал в осадок от всей этой чистоты линий, поражающей навылет гармоничности, сверкающей полноты чувств. Красота, которую донесли до меня Алексей с Анной была такова, что я забывал дышать, забывал где нахожусь, не помнил реальность.
Полина же, как я понял, не отрывала взгляда от Имаметдинова и Николаевой. Два танца я смотрел мимо, на будущих чемпионов, но когда во время румбы Полина вдруг сжала мою ладонь, и я посмотрел в направлении её взгляда...
Да. В тот момент именно Тимур с Катей показали нам, что такое настоящая нежность.
Полина не отпускала мою руку, пока румба не смолкла.
... Когда мы вернулись в гостиницу, оказалось, что наши номера как раз рядом с номерами Лёвина и его московской компании. Мы пригласили их к себе на чай. Понятное дело, активно обсуждали прошедший день и, прежде всего, чемпионат.
– По факту, Олег, в вашем джайве были такие моменты, где казалось, что твои ноги вообще не касаются пола, – вспомнил я.
– Дружище, если бы тебя также било током от партнёрши, как меня, ты бы сжёг паркет, лёд, что там дальше, и весь «Калейдоскоп» на этом бы неожиданно завершился, – Олег тепло посмотрел на свою Машу.
– Полин, ты заметила, как он тонко делает комплименты? – спросила Маша, подув на чашечку с горячим чаем.
– Я заметила, – усмехнулась Полинка. – Только я заметила, что комплименты он сделал тебе и моему драгоценному партнёру. Тебе в том смысле, что ты его муза, и без тебя он вылетел бы сразу, в тридцать второй. А Витьке в том смысле, что да, мол, «тебе бы партнёршу поэнергичней, ты бы меня в латине легко превзошёл».
– О-о-о! – москвичи захлопали.
Маша приобняла мою красавицу-партнёршу и призналась:
– Ты такая проницательная-проницательная! Удивляюсь, как только Витька тебя не боится? Он у тебя, наверное, как на ладони.
– А чего бояться? – Полина пожала плечами.– Он лучший, самый понимающий в мире партнёр...
– То же можно сказать о тебе, – немедленно вставил я.
– Поэтому ничего плохого я в нём не увижу, – закончила Полина. – А теперь наивный вопрос. Олежечка, дорогой, где же комплименты в мой адрес? Неужели я лишняя на вашем празднике жизни?
– Нет, конечно, – сказал Лёвин, откинувшись в кресле. – Только мне вот сейчас показалось, что вы двое не нуждаетесь в комплиментах со стороны и вполне довольствуетесь комплиментами друг друга.
Мы с Полинкой смущённо переглянулись.
На этой красивой ноте я завершу свой рассказ.