Завод чернел кирпичом. Стены выцвели, но всё же остались копотью глазу, как будто боролись с архивной болезнью - летучим грибом плесени, отсыревшей глину.
- ну, да Конунг не стоял уже во главе - его сместили шиблом , захлебнули застройщики.
- как, как - строчила Бедкина фиолетовыми чернилами, которых и достать - то уже было невозможно, но она прилежно сидела в архиве и изучала полки старых синекопий -
подносила синекопию к глазам и нежно просвечивала её в неоновом свете.
Глаз наполнялся конструкциями чертежа, техническими условиями ТУ потустороннего взгляда.
Главный конструктор Овод злобно усаживал за кульманы ленивых инженеров по мысли вояк представителей заказчика.
В архив забегали тусклые техники с ломаными и обсосанными ногтями и в грязных нарукавниках.
Старшая архивица поджимала узкие губки и толкала Бедкину в бок.
- Иди, иди - выдай калечку-
После этих слов она обычно посыпала лицо пудрой и поправляла шестимесячную завивку, потом
гремела дермантиновой сумкой и звала Бедкину пить чай.
- смотри- начинала она нежно- сегодня мой-то колбаску принёс с заказов - хороша колбаска,
давай, помой иди ручки.
Бедкина шла мыть ручки вонючей водой и потом долго смазывала их кремом.
- с кремом-то любой дурак молодым будет, чавкала старшая -
- А, вот, ты без крема попробуй-
- Вот ты мне сколько дашь?-
- А, а мне сорок, а с кремом то любой дурак...
Бедкиной она казалась не то, что бы старой, а какой -то тусклой, выцветшей бумагой с жирными лоснящимися боками...