-…В Севастополе завтра будет облачно…
-…Встреча президентов России и Америки, Медведева и Обамы…
-…Я же говорил тебе что этот сукин сын не на что не способен!...
-…И тогда они поняли – она умерла не естественной смертью. Весь дом сто…
-…Она была замечательной артисткой и помню когда мы с ней…
-…Я же напоминала вам – не выпускайте его из дома!..
…Пройдя по шести телеканалам телевизора, Михаил его выключил, так как ничего не привлекло его внимание. Сразу же кинул телевизионный пульт на другую подушку багрового дивана, причем так, что казалось, что Михаилу было все равно, даже если пульт полетит в окно, которое находилось, совсем недалеко от дивана. Взгляд Михаила был разочарованный и еще, как всегда бывает после выключения телевизора сидя на мягком диване - его вид был сонный, и было желание лечь и вздремнуть. Он только зевнул и после этого огляделся по сторонам, после десятка секунд ленивого безделья.
Он жил один – ни жены, ни детей, ни кота или собаки и прочего у него не было. Тут он огляделся на город – в комнате большое окно было открыто настежь, редко так делают люди в жилых домах, в квартирах. Взгляд Михаила в этот момент стал таким, каким и должен быть у человека, смотрящего на нечто глобальное и размышляя над этим, а также вспоминая что-то из прошлого связанного с этим. Этот взгляд, не бывает простым. Он таит в себе нечто большее. Он загадочен и интересен. И этот взгляд застыл на Михаиле, будто унеся его из комнаты, в полет городских интриг.
Из города слышался шум бурной жизни, машины и людские голоса – Михаилу нравилось слышать это, вероятнее всего он из-за этого по дням открывал большие окна настежь, и тем более город уже был в тепле заканчивающейся весны. На Михаила смотрело синее небо с большими белыми пятнами облаков и темные окна домов напротив – это влияло на него сумасшедшим негативом - он считал что, уж один из этих домов точно, только что сказал ему: «Чего уставился, урод?». Это сразу заставило его закрыть окно. Он лениво встал и отправился его закрывать. Подойдя к нему, он увидел снизу толпу шагающих граждан и вдоль этих самых граждан были различные магазинчики, а над этими магазинчиками шли вверх окна жилых домов, включая окно Михаила. Все эти окна мрачно смотрели на «веселую», оживленную улицу и скрывали за собой обители людей. Михаил повернулся к своей обители.
Теперь была только комната, и ничего больше – для Михаила. В небольшой комнате с синими обоими был небольшой старенький телевизор, напротив него кожаный небольшой диван багрового цвета. С обоих боков от этой телевизионно-диванной части стояли небольшие столики с выдвижными ящиками, в них были книги, самые разные, но в основном биографии людей и истории каких-то компаний, тонкие книги художественной литературы и так далее. На самих столиках лежало разное барахло - бумаги и забавные, интересные сувенирчики.
Сам Михаил был среднего роста, с толстым подбородком на лице, на лице не было не волоска – никакой щетины, темные густые волосы и большие глаза – это делало его похожим на какого-нибудь рокера 60-х годов и чуть позже.
Он оглянулся на свои стены и вздохнул с некоторым сожалением. Возможно, это оттого, что у него была мечта, повесить на эту синюю стену картину Малевича «Черный Квадрат» - ему казалось, что эта картина идеально подошла бы к этой стене, комнате, и еще он очень любил авангардные стили, но у него не было возможности осуществить такую мечту. На его стене висела только одна фотография в серой рамке, близ выхода из комнаты. Черно-белая фотография, где Михаил совсем юный (ему 38 лет в этой истории), со своим другом с улыбкой хвастались своим уловом, после удачной рыбалки держали в руках здоровенную рыбу. С такой улыбкой, которая была у его друга, обычно фотографировались какие-нибудь деловые люди, к примеру, владельцы компании, пожимая руку владельцу другой компании, с которой было соглашено сотрудничество.
Да уж, такому улову, который тогда был у них, не остался бы равнодушен какой-нибудь рыбак. Добрые старые деньки. Их тогда сфотографировала их старая подруга – Нина. Михаил подумал о ней – а где же теперь она? Кажется, он ее когда-то любил…
Михаил лениво встал и направился на кухню – там был полнейший бардак. Он давно не мыл посуду и из раковины торчали горы грязных тарелок, чашек и всего остального. Так и выглядела она, будто крича злобно: «Помойте меня, сукины дети!». На столе было много какой-то грязи неопознанного вида.
Михаилу сейчас совсем не хотелось со всем этим разбираться. Махнув рукой на все это, он надел ботинки, и пошел прогуляться.
- В Севастополе завтра будет облачно! – с веселым подражанием вспомнил программу на TV Михаил, выбегая из дома.
***
Белые пятна облаков шли до горизонта. Город. Прямой путь лежал дорогой, вдоль нее были асфальты с двух сторон, и множеством домов стояли за ними. Людей вокруг было очень мало. Михаил с довольным видом шел по асфальту, тени падали на асфальт и растягивались на нем. Прошел где-то час с того момента как Михаил вышел из дома и без остановки шагал, вокруг сменялся за минуты вид, но Михаил не чувствовал никакой усталости до этих самых секунд.
Погода была просто великолепная – очень теплый воздух, с прохладным ветерком, это погода просто приводила в восторг Михаила. Он просто не мог понять, как он мог весь день сидеть дома, когда на улице так потрясающе!? Он шел, со смущенной улыбкой думая об этом. Посмотрел на небо – оно было еще таким же, как в те минуты, когда Михаил вышел из дома – это было единственное, что оставляло все городские пейзажи похожими друг на друга на этой прогулке. Но Михаил подумал о своей домашней лени только на одну, быстро улетевшую минуту, ему не хотелось об этом думать, ему хотелось просто идти и смотреть на дневной город, с его большими домами вдалеке вместе с их сотнями окон.
Он шел и наблюдал красивые городские виды, вокруг в эти моменты вблизи Михаила было несколько красивых домов, которые могли встречаться в какой-нибудь Праге, или еще где-нибудь. Он шел по асфальту, бегущему вдоль шоссе, по которому не было видно машин, что для города было достаточно странно. Асфальт и дорога шли прямо, даже без заворотов.
Впереди за дорогой мелькал «Макдональдс» – это не пробудило в Михаиле голод, зато пробудило громкий смех. Среди всей этой красоты стоял какой-то «Макдональдс», который выглядел не очень-то красиво, как он мог выглядеть в каком-нибудь центре Москвы – и вправду, не смешно ли?
Уже были видны большие завороты от этого прямого пути. Из самого дальнего из них выбежал какой-то испуганный гражданин в светлой одежде и с короткой рыжей, прической, худой, но с толстым лицом. Михаил не понял сначала, откуда он выбежал – из дальнего поворота или может быть из «Макдональдса», людей, вокруг больше не было, уже, только у «Макдональдса» виднелось несколько человек. Михаилу показалось, будто тот бегущий мужик пару раз подпрыгнул и еще нервно прикасался ладонью рта. Его круглые, зеленые глаза сияли светом некого разочарования. Оказалось, он бежал именно к Михаилу, подбежав к нему, и встав перед ним, в расстоянии меньше метра замахал руками в стиле «Что происходит!? Что это значит!?». Так сразу и не думалось понимать, что происходит – этот мужик имел какие-то проблемы, а Михаила с кем-то перепутал или еще что-нибудь. Тут он нервно выдал:
- Слушай, мужик… напугай меня!
Михаил нахмурился и потом:
- Ч… чего?.. зачем?
- Да не знаю я! Скорчи страшную рожу, или что-то в этом роде!
- Я… вас что-то не понял…
А тот мужик все мотался в разные стороны, часто прикрывая рот кулаком, а потом закричал:
- Ударь меня!
- Что!?
- Ударь меня я сказал!!!
- ЗА-ЧЕМ???
Почему-то Михаилу даже не пришло в голову, что человек стоящий перед ним возможнее всего просто сумасшедший, ведь выглядел он довольно странно – но было поздно это осознавать, он уже сам будто стал сходить с катушек.
- Да чтоб тебя! Ударь меня!!! Сложно очень!? Сделай вот так! – и после этого он махнул кулаком по лицу Михаила, тот издал смущенный вопль и отпрянул назад. Но это его действительно сильно разозлило, и он мог теперь легко сделать то, что его просил этот сумасшедший – он будто вобрал в свой кулак всю свою ненависть и врезал ему по лицу. Тот «веселый прохожий» кувырком полетел на асфальт – это выглядело достаточно изящно для, например, экстремального танцора. Он быстро поднялся с окровавленным носом, снова прикоснулся кулаком ко рту, издав какой-то звук, и крикнул:
- Ничего не помогает! Проклятье! Я сейчас с ума сойду! – его вид был такой, будто он кричал, оставшись один потеряв что-то важное.
И тут Михаил понял, что было с этим мужиком, и в этот же момент получил новую порцию боли от удара, отлетел на где-то два метра и упал на землю.
- А ну стой, ТЫ! – слышался крик с другой с другой стороны улицы – это бежали милиционеры, со злобными лицами стреляя в «веселого прохожего».
- О нет! – закричал он и побежал от милиционеров.
Но долго бегать не пришлось - они его быстро схватили и сказали:
- Ну-ка пойдем в отделение наше. Поболтаем! – как всегда, с некой издевкой, как это любят делать бодрые служители закона.
Причем с ментами все случилось очень быстро – наверное, они тоже искали себе работу для себя в этих местах, наверняка это была районная милиция. А может они просто пришли перекусить в «Макдональдсе» - они вышли с противоположной ему стороны.
А «веселый прохожий» просто улыбнулся милиционерам и сказал:
- Спасибо.
- Чего спасибо-то?
- Вы меня напугали.
Менты сначала просто оглянулись, а потом сказали:
- А ты у нас кажись шутник!
И один из милиционеров резко тряхнул его, потом они пошли с «веселым прохожим» куда-то, скорее всего к милицейской машине. А тот мужик все улыбался и улыбался, будто действительно сумасшедший.
Михаил наблюдал за всей этой картиной, уже смотря на исчезающие мрачные формы милиционеров и светлый пиджак между ними. Он был в полнейшем шоке – какая быстрая, юмористическая сценка была только что перед ним! Даже какая-то странная, глупая! Какой-то странный мужик, какие-то менты даже странные были, казалось перед Михаилом, все так специально было разыграно, и тот мужик даже нормальный, а то вообще были не милиционеры, и сейчас они идут со смехом в какую-нибудь пивную!
Тут Михаил посмотрел на небо и внезапно он сказал про себя» «Хочу картину Малевича», и после этого встал и пошел купить себе простой воды, чтобы промыть лицо от крови, все-таки домой ему не хотелось.
Но, идя, еще по тем приятным улицам, он все равно думал, что же это было с тем «веселым прохожим»?