1
По трассе на большой скорости ехал легковой автомобиль. В нем сидели трое. За рулем находился мужчина средних лет, в кепке и солнцезащитных очках с коричневыми стеклами, рядом с ним сидел мужчина лет двадцати пяти, с веселой улыбкой на лице, кудрявый, с огоньком в голубых глазах. На заднем сиденье располагалась девушка, с тревогой глядевшая в окно, обнимая мягкими руками выступающий живот.
- И как это вам удалось раздобыть путевку в такое горячее время? – поразился водитель, поглядывая на счастливчиков.
- Собственно говоря, мы к этому успеху непричастны. – Ответил за двоих мужчина. – На нашу поликлинику выделили несколько горячих путевок в санаторий «красная звезда», но те, кто имел право претендовать на них в первую очередь отказались в силу своих причин, вот они и достались нам. Тем более главврач обещал нам поощрение за то, что в скором времени страна пополнится еще одним гражданином.
- Мальчика ждете?
- Мальчика.
- Как назовете?
- Собственно говоря, не решили еще, но думаю, в конце концов остановимся на Саше.
- Доброе имя, меня и самого так зовут.
- Говорят имя влияет на судьбу человека. – Вступила в разговор женщина.
- Да что там имя, это не главное. – Возразил водитель. – Главное чтобы за ребенком уход полагающийся был и правильное воспитание. Таким-то вот образом любого ребенка при помощи любви и строгости порядочным человеком вырастить можно.
Машина тем временем свернула на лесную дорогу, на начале которой стоял указатель, сообщающий, что по этому пути можно добраться до санатория. Однако несмотря на указатели, автомобиль очевидно свернул не туда, или указатель был неправильно установлен, вследствие чего машина долго не могла выехать на верный путь.
- Ох, что-то долго мы кружим. – Сказала женщина, поглаживая живот. – Не к добру это, а, Миша?
- Ну и что ты предлагаешь? – осведомился мужчина, повернувшись к жене, но та лишь пожала плечами. – Тогда зачем же говорить? Меня и самого происходящее беспокоит.
- Может быть домой вернемся? Ну не было этих путевок и жили. Небось и теперь проживем.
- Вот женщины странные создания. То она говорит: «какое это счастье необыкновенное, эти путевки», то говорит, что нужно отказаться от этого счастья! Нет уж, Рита, решили, значит нужно делать, а так в жизни ничего не добьешься.
- Ну, как знаешь, Мишенька, только что-то сердце у меня ноет.
- Так для того в санаторий и едут-то, чтобы все что болит да ноет профилактировать, да подлечить. – Усмехнулся водитель, которого и самого забавляло такое поведение беременной женщины.
Несмотря на длительные разъезды по сырым лесным дорогам, машина все-таки выехала к санаторию и припарковалась у металлических ворот центрального входа.
- Ну, будьте здоровы! – сказал водитель, доставая из багажника сумки и вручая их молодоженам. – Если надумаете досрочно отбыть, так позвоните, номер вы знаете. Приеду, отвезу, все как полагается.
- Спасибо вам, счастливого пути. – Попрощались с водителем супруги и пошли к четырехэтажному зданию, виднеющемуся сквозь прорези забора.
В корпусе их быстро распределили в одну из оставшихся незанятыми комнат, соответствующую их скромным потребностям. Комната была двухместная, светлая, а с балкона открывался удивительный вид на небольшую сцену, на которой могли выступать отдыхающие и на серебрящееся за ней озеро, где многие мужчины ловили рыбу.
- Пожалуйте к обеду! – сказал полноватый директор санатория, вечно слащаво улыбающийся и держащий опущенные руки сцепленными в замок.
Столовая поражала своими размерами, что было вполне обосновано, ведь в санатории отдыхало никак не меньше двухсот человек, которые должны были питаться именно в такой столовой. Здесь можно было видеть самых различных людей. Их различия заключались и в манерах поведения и в социальном статусе. В основном отдыхающие сразу же приглядывали себе людей своего уровня, с кем и продолжали общаться в течение всего отпуска. За одним столиком можно было видеть представителей рабочего класса, за другим людей из интеллигентной среды. Почти за каждым столом можно было встретить женщину, которой мужчины оказывали особые знаки внимания.
Михаил и Рита уселись за столик у окна, из которого в душноватую столовую поступал свежий воздух с душистыми запахами соснового бора. С ними за столик присела опоздавшая к обеду так же как и они женщина, которую звали Ирина. Она была того же возраста, притом ее комната располагалась напротив апартаментов молодой пары, что обусловила их сближение.
- Так значит вы работаете в цирке? – спросила Маргарита.
- Да, я акробатка. – Ответила немного стесняющаяся Ирина.
- А здесь чтобы здоровье поправить? – поинтересовался Михаил.
- Да. – С горечью сказала привлекательная женщина с длинными черными волосами и немного красноватым вследствие подхваченной простуды носом. – Видите ли, недавно я травмировала себе позвоночник на репетиции, вот и была отправлена в этот незапланированный отпуск своим начальством.
- Что-то серьезное? – участливо спросила Маргарита.
- Ох, не знаю, но врачи не обнадеживают. Боюсь этот отпуск станет предшествием конца моей карьеры, как артистки цирка.
- Не говорите так, дорогая. Вот наш Михаил чудесный врач-ортопед. Он выпрямлял такие сколиозы, которые вы себе и представить не можете, вам-то он уж точно поможет.
- Да, но, собственно говоря мне никак не возможно что-либо прогнозировать без осмотра. – Вставил свою реплику Михаил.
- Я готова показаться вам в любое удобное для вас время. – С готовность произнесла Ирина.
- Ну что же, тогда давайте после процедур.
Так и вышло. После процедур Маргарита пошла к себе в комнату полежать, а Михаил и Ирина отправились в соседние апартаменты, где талантливый врач, подающий большие надежды, намеревался осмотреть несчастную артистку.
- Значит, говорите, у вас проблемы со спиной? – спросил как бы у самого себя Михаил, осматривая Ирину, не ожидая ее ответа.
При этом его умелые руки заскользили по нежной эластичной коже женщины, от которой шел удивительно приятный и редко встречающийся аромат каких-то экзотических растений.
– Вижу-вижу. Так-так-так. – Приговаривал врач, перемещая свои руки от шеи обследуемой до поясницы и обратно. - Ну что же, собственно говоря, дело ясное. У вас межпозвоночная грыжа. Заболевание конечно тяжелое, едва ли с таким диагнозом можно продолжать занятия акробатикой, но отчаиваться тоже не следует. Вы знаете, собственно говоря, у меня есть одни знакомый профессор, который разработал новую методику лечения вашей травмы. Его метода еще не получила одобрения в надлежащих комитетах, но уверяю вас она действует и я наблюдал ее плоды своими глазами. Все зависит от того, готовы ли вы довериться мне.
- Вы будете сами лечить меня? – спросила Ирина, глаза которой загорелись тем огоньком, с которым обычно смотрят люди, обретшие надежду.
- Не вижу никаких препятствий, ведь, собственно говоря, я дипломированный специалист и обладаю всеми необходимыми знаниями.
- Тогда я согласна.
- Ну вот и хорошо, а пока мне бы хотелось посмотреть какой пластикой на данном этапе отличается ваше тело.
Затем Михаил предложил Ирине проделать несколько упражнений, с которыми она справилась довольно легко и в грациозной манере, присущей акробатке. Михаил любил цирк, равно как и любое другое искусство. У него самого была душа артиста. В детстве он мечтал стать жонглером, ну или хотя бы клоуном, однако вследствие недостаточности таланта, его мечты так и остались мечтами. В Ирине он увидел человека из той среды, в которой всегда хотел работать, а потому она стала ему необычайно интересна, да и в самой этой женщине было что-то непреодолимо влекущее, что-то, что заставляло сердце мужчины биться учащенно и предаваться смелым, но не очень приличным мечтаниям. И Михаил предавался им, делая это втайне ото всех, и сам стыдясь своего поведения, ведь он был женат, а его жена ждала первенца, дарованного судьбой для того, чтобы соединить их навсегда.
2
Отпуск супружеской пары Кашириных протекал очень странно. Маргарита посещала процедурный кабинет, соблюдала режим, а Михаил словно помешанный не отходил от своей новой знакомой, постоянно занимаясь с ней восстанавливающими упражнениями, заставляя выполнять свои требования. Подобно фанатику он отлеживал каждый ее шаг, стремился выяснить у нее как она себя чувствует и насколько по ее мнению изменилось ее состояние. Ирине бесспорно было приятно такое внимание со стороны пусть и чужого, но все-таки такого приятного мужчины, так заботливо к ней относящегося, умного и отзывчивого.
Они сблизились настольно, что жена талантливого врача не в шутку обеспокоилась. После учиненного ею скандала, муж поугомонился. Его встречи с Ириной стали менее страстными, но уже к окончанию первой недели, Михаил понял, что довольно сильно привязался к Ирине и что отказаться от встреч с нею когда придет срок ему будет нелегко. Это стало тяготить душу мужчины и он стал беспокоиться об этом все больше. Он необычайно досадовал, что именно теперь время летит так быстро, а у него к тому же есть жена, у которой своя правда и их совместный ребенок в животе.
Пытаясь спастись, Михаил решил ограничить общение с Ириной до минимума, однако это не помогло, потому что привыкшая к этому общению женщина стала сама проявлять инициативу и даже несколько, впрочем весьма заметно, изменившись внешне. Она стала надевать красные, бросающиеся в глаза вещи, так непохожие на вечно белые наряды супруги Михаила, да и косметический налет на ее лице преобразился с непринужденного обаятельного на выразительный, волнующий. Ирина не говорила лишних слов, заместо них она бросала в сторону интересующего ее мужчины многозначительные взгляды, от которых было трудно укрыться и Михаил делал это все менее охотно.
Постепенно он перестал заниматься с Ириной лечением, а их взаимоотношения стали носить романтический характер. Они подолгу гуляли в лесу около территории санатория, беседуя о разных вещах, причем в большинстве имея одинаковые мнения по различным вопросам. Уже тот факт, что эти знакомые друг другу люди обмениваются словами, делал их счастливыми, и в то же время у Михаила в душе было ощущение, будто чего-то не хватает, что могло бы помочь им перейти наконец ту черту, после которой эти непонятные, неоднозначные отношения приобретут законченный вид.
И это случилось. Ирина помогала Михаилу совершенствоваться в жонглировании. После очередного вечернего выступления, произведшего фурор, Михаил почувствовал особую признательность к своей наставнице, вытекшую в прогулку по озеру на лодке, после которой последовало стремительное, подобное взрыву объяснение в пылких чувствах. Ирина несколько смутилась, ведь положение у нее должно было стать неблаговидным, в случае, если бы она приняла ухаживания Михаила. Однако женщина чувствовала всем естеством своим, что не способна противиться влечению кавалера, ведь подобное чувство было и у нее самой к этому женатому мужчине.
Они стали любовниками и с тех пор мир перевернулся в сознании Михаила. Все, что случилось с ним до этой поры казалось ему чудовищной ошибкой и с каждым днем он все более уверялся во мнении, что именно сейчас в своих крепких руках он держит свою судьбу, которую ему не повезло повстречать прежде. Невероятным счастьем ему казалось то, что он повстречался ее наконец еще молодым, а значит у него еще был шанс поменять свою жизнь.
Сидя ночью у кровати жены, Михаил испытывал к ней странное чувство. Он помнил светлые дни, которыми он был обязан ей, хранил в сердце ту теплоту и понимание, с которыми она к нему относилась, но он уже не чувствовал к ней влечения, тогда как к Ирине она было велико и походило на сумасшествие, на сход лавины в тихой заснеженной долине. С тревожным чувством неверный муж планировал обменять свою не слишком красивую жену на женщину привлекательной внешности, с тонкими и выразительными чертами лица, гибким станом и невероятной сексуальностью, будоражащей воображение. Только с ней Михаил связывал свое будущее, а Маргарита… с ней он хотел только одного – расстаться.
Решение было принято, но Михаил был взрослым человеком, ощущающим на своих плечах груз ответственности не только за беззащитную женщину, которую намеревался оставить в самом уязвимом состоянии, но и за своего ребенка, которого она носила под сердцем. Однако безумная страсть, помрачившая его сознание, диктовала ему свою волю.
Спустившись как-то раз на второй этаж, Михаил зашел к директору санатория, в кабинете которого был телефон.
- Позвонить? – спросил директор. – Э-э, видите ли, связь не очень хорошая…
- Да я, собственно говоря, недолго и сам, можете быть уверены, все оплачу. – Ответил Михаил.
- Пожалуйста.
Далее врач позвонил знакомому водителю Александру и попросил его забрать их из санатория, в котором они побыли достаточно.
- Эх и зря вы уезжаете! – сказал водитель, прибыв через день. – В городе сейчас душно как-то, а тут лес, воздух, благодать!
- Понятное дело, но, собственного говоря, дела! – парировал Михаил, беря в рот сигарету.
Маргарита не понимала мужа. С каждым днем он менялся и вел себя иначе чем вчера. Михаил был то сдержано груб, то замкнут, а то и позволял себе накричать на супругу. Женщины в возрасте советовали Маргарите пристальнее следить за мужем, что она и пыталась делать, да вот только большой срок беременности не давал ей осуществлять надсмотр надлежащим образом. Женщина все реже выходила из комнаты, больше лежала, а бывали дни когда она даже не выходила на улицу, а дышала свежим воздухом на балконе, откуда наблюдала и выступления мужа, окончательно ощутившего в себе артистический дар.
Досрочный отъезд из санатория Маргарита восприняла неоднозначно. С одной стороны ей не хотелось уезжать из столь благоприятных для ее здоровья природных условий, но в то же время ее грела мысль, что здесь останется женщина, к которой она так ревновала своего мужа и с которой его так часто видели на лодке, плывущим по озеру в свете восходящей луны, да и в других местах.
Однако Маргарита напрасно надеялась, что по приезду в город их с Михаилом совместная жизнь вернется на круги своя. Отнюдь. После того, как пространство стало уже не так сковывать молодого врача, он стал появляться дома с огромным опозданием, работы ему как ни странно резко прибавилось, да и о жене он не заботился, хотя то, что ей нужно было его внимание и участие отрицать было нельзя.
А однажды Михаил вернулся домой чернее тучи. Ничего толком не объясняя, он дождался ночи и ушел из дома, собрав самое необходимое из своей одежды. Потом, уже через несколько лет, он прислал жене коротенькое письмо, в котором сообщил, что работает уборщиком в цирке и просит его не искать.
3
В маленьком провинциальном городке С., в кабаке, в котором витали едкие запахи алкоголя и несвежей рыбы, за столом, поверхность которого была плохо протерта и оттого липка, сидел мужчина непривлекательной наружности, пивший водку. Он глядел в стакан с отвращением и то и дело вздыхал от осознания того, в какой незавидной ситуации он оказался. Никто из окружающих не привлекал его внимания и казалось никто ему не был нужен. Его лицо потеряло выразительность черт, огонек в глаза исчез, а некогда кудрявые волосы распрямились, опустились на темный лоб и потертые уши. Самые приятные голубые глаза посерели, отчего внешний вид человека производил удручающее впечатление. Мужчина пил не задумываясь, не обращая внимания на горечь напитка и не закусывая.
Когда он уже успел осушить бутылку на две трети, в кабак вошел молодой человек, одетый в черную одежду. Отличительной чертой его было обезображенное лицо, левый глаз на котором был почти полностью скрыт под костным наростом. К тому же вся левая часть его лица была неподвижна, что говорило о параличе на этом участке тела молодого человека.
Этот новый посетитель питейной внимательно окинул помещение единственным зрячим глазом и сразу же выделил из всех забулдыг одного, к которому незамедлительно и отправился. Молодой человек заметно волновался, что выражалось в подрагивании верхнего века правого глаза и в покусывании нижней губы. Подойдя к столику горького пьяницы, он без спросу сел напротив и внимательно посмотрел ему в глаза.
- Ну? – невыразительно спросил пьяница, набычившись.
- Кто по-твоему перед тобой? – спросил молодой человек дрожащим голосом, волнение в котором шумело как набегающая на камни волна.
- Без понятия. Дальше что?
- А я ведь твой сын!
- Сын?!
Выражение лица пьяница изменилось. Подступивший было хмель исчез из его головы и мужчина обрел способность смотреть на окружающий мир вполне осмысленно.
- Почему же ты не отрицаешь этого? – поинтересовался молодой человек.
- А чего мне отрицать? Разве может кто-нибудь иной мне это сказать, видя в какой жизненной передряге я оказался? У меня ведь ничего нет, да и сам я себе не принадлежу.
- Как это?
- А вот так. Как бишь тебя звать-то?
- Сашей.
- Все-таки так и назвала, мать-то, святая женщина, как кстати она?
- Умерла два года назад. Собственно говоря только поэтому я смог тебя найти, а так не хотел мать расстраивать, она ведь тебя возненавидела после того, как ты ее бросил.
- Ну да, все верно, как же иначе?
- Не хочешь спросить отчего это у меня на лице такое безобразие?
- Отчего?
- Она после того, как ты нас бросил, хотела меня вытравить, но не смогла, а память на мне об этом до сих пор осталась.
- Да, ты я вижу винить меня пришел. Давай-давай, может тебе через это легче станет, да и мне может. Только ты еще молодой, не понимаешь ничего толком и все через молодость и незрелость свою оцениваешь. Не понять тебе меня. Вот подрастешь еще, станешь мужчиной, вот тогда и поглядишь на меня, если жив буду. Ты, собственно говоря, для чего пришел-то?
- Я, собственно говоря, пришел услышать как ты объяснишь мне свой выбор.
- А, ну, это можно. Слушай тогда, раз пришел. Я вот все думаю, какая странная это штука, жизнь. Ведь кажется поначалу все в ней понятно, а чем дальше живешь, тем все большего не понимаешь. Я вот встретил твою мать и так все просто сложилось: полюбили друг друга, поженились, тебя вон зачали. А потом сложности начались, испытания. Сначала в общаге жили, потом, собственно говоря… Бывают мгновения, которые изменяют нашу жизнь в корне. Иногда обрушивается на тебя что-то как стихия и ты повинуешься и вроде бы давно сложившийся уклад жизни рушится и ты жертвуешь им в угоду безумной страсти. Встретил я женщину в том санатории, мать рассказывала наверняка, полюбил, да так, что аж страшно становилось оттого, что так любить человек может. Твоя-то мать простая была женщина, а в той все необыкновенно. Неприятно тебе слушать? Ну, я не буду. Стал я значит с ней жить. Она болела, а я врачом был, говорили, от Бога, ну и вылечил ее, вернул к профессии. А потом (она в цирке работала), их труппа поехала в другой город, далеко от нашего, я с ней отправился. Ирина прежде обещала поговорить с директором цирка чтобы взял меня медиком, но у них уже был. Потом мечту мою хотела осуществить, сделать меня жонглером, но у меня таланта не было, понимаешь? Высмеяли меня одним словом, вот я и вынужден был остаться в цирке уборщиком, только бы быть рядом с любимой женщиной, с которой постыдным образом сожительствовал. По прошествии времени она меня разлюбила, ну а я привык к этой жизни вольной, ну и стал от всей этой неустроенности в жизни пить, в долги влез и сейчас в долгах весь, хоть и не работаю уже в цирке. Потому и говорю, что сам себе не принадлежу. Живу я стыдно, срамно, как животное живу, хотя любой человек, Сашка, собственно говоря, животное! Скот!
- Почему же это?
- Да потому что он зачастую жертвует всем ради повиновения инстинктам. Вот у меня была чудесная женщина, понимающая, нежная, одним словом единственная и неповторимая, а я ее оставил, потому что пошел на поводу у своих половых инстинктов. И ради кого, собственно говоря, оставил-то? Ради шлюхи, которая меня выжала как лимон и ушла в другому, понимаешь, с деньгами, который ей устроил жизнь. Человек, Сашка, в наше время принужден жить не чувствами, а животом. На голодный желудок никому любить в голову не придет. Нет, э-хе-хе, срамно.
- И как ты теперь живешь, причинив нам с мамой столько несчастья? Она ведь после тебя замуж так и не вышла. Никому она не нужна была с ребенком-уродом, да и роды были тяжелые, она после них болеть стала, оттого и умерла так рано.
- Несчастье. Да вся наша жизнь, собственно говоря, одно несчастье, в котором мы сами виноваты. Я уже в своей жизни ничего не жду. Давеча все думал зачем я вот так живу, ведь не проще ли мне умереть, чем влачить такое жалкое существование. Гадко мне. А вот теперь вошел ты в дверь этой пивной и я наконец разрешил этот вопрос. Вот ради этой встречи с тобой я и жил все это время.
- Так как насчет ответа на мой вопрос?
- О несчастьях ваших что ли?
- Да если ты хочешь знать своим поступком я несчастным сделал в первую очередь именно себя. Да-да, себя! Я ведь талантливым врачом был, у меня все было, а потом я все вдруг в одночасье потерял ради увлечения! И разве я был счастлив, катаясь как перекати-поле из города в город с людьми, которые меня призирали?! Да я столько стыда испытал, что тебе и не снилось! Не надо меня своими несчастьями попрекать, их столько в моей жизни было собственных, что к чужим у меня выработалось безразличное отношение.
На лице у Александра появился кипящий гнев. Он вытащил из кармана пистолет и некоторое время подумав, положил его на стол между собой и отцом.
- Это что? – спросил тот, глядя на оружие.
- Я ведь тебя убить пришел. – Сказал молодой человек, тяжело дыша от негодования, распирающего его грудь.
- Нет, парень, ты это убери. – Спокойно произнес пьяница, отталкивая пистолет от себя. – Я-то, собственно говоря, уже почти отжил свой век. Вот так буду пить, да сгорю когда-нибудь, а тебе еще жизнь свою строить и не для того тебя мать в муках рожала, чтобы ты ее боль так растратил. Она, наверное, тебя человеком видеть хотела, вот и будь им, а меня… меня ты оставь, я только мешать тебе буду. Меня тебе, парень, забыть надо, я тебе как ярмо тяжелое и как человек и как воспоминание. Не было меня, слышишь, не было! Ненависть, она, Сашка, разрушительное чувство, а тебе создавать надо. И вот тебе урок: не иди в своей жизни только на поводу у своих чувств. Умом жить надо, умом! Без этого, брат, никак нельзя. Вот, собственно говоря, и все. А ты ничего, здоровый парень-то, где учишься?
- На юридическом.
- А это, хорошо, юрист стало быть. Это хорошо, шибко обвинять горазд. Ну, коли ты юрист, так стало быть должен понимать, что в моих действиях по отношению к вам с матерью преступления нет, а вот то, что ты задумал как раз таки оно самое. Так что иди ты с Богом, а меня забудь. Слышишь, не было меня!
Михаил засунул пистолет в карман Александра и пихнул его в сторону выхода. Молодой человек некоторое время постоял на месте, не понимая как можно все услышанное уложить в своей голове, но потом на ослабших ногах пошел к двери.
4
Прошло немало времени. Александр окончил университет, но оказалось, что работать по профессии в преобразившемся, заново формирующемся государстве он не сможет по причине большой конкуренции и занятости всех мест. Зато в нем на генетическом уровне были и другие дарования. В нем с раннего детства жила тяга к медицине. Именно в медицинский институт он и поступил, где получил второе образование. Получив диплом, Александр устроился на работу судебно-медицинским экспертом. Работа его заключалась во вскрытии тел покойников и выявлении причин смерти. Особенности профессии Александра шокировали многих его знакомых, но сам он привык и даже получал от своей деятельности какое-то удовольствие.
Покойники были похожи на кукол. Это были люди, но только без души, а претерпевшего немало унижений по поводу своей внешности Александр был рад, что они не смогут оскорбить его, посмеяться над ним. Над ними он был властен делать все, что угодно, но он никогда не воображал, что кому-то мстит. Александр обо всем забыл, женился и завел семью. Жена у него была женщина некрасивая, взбалмошная, но порядочная, в устах которой даже слово «урод», столь обидное для этого обезображенного мужчины, звучало как-то тепло, мягко.
На работе Александра уважали. Он был одним из лучших работников и считался самым квалифицированным экспертом в своей танатологическом отделении, которым заведовал. За советом к нему обращались многие: от опытных сослуживцев, до лаборантов и ассистентов. Говорил Александр мало, больше молчал и занимался научным трудом, в чем преуспел. Жизнь его нормализовалась, но в то же время немногочисленные друзья замечали, что он живет как-то неопределенно, без стремления, как автомат, высчитывая все грядущие события. Он никогда не делал ничего неосознанного, ни к чему не относился с пристрастием.
Об отце он ничего не знал с момента их встречи, но судьба предоставила ему возможность вновь увидеть родителя.
- Поступил новый покойник. – Сказал студент, работающий в отделении на поставки. – Бомж, подобрали у кордона, лежал в сторожке. Вшивый до безобразия. Окоченел на морозе. Вскрывать надо, второй день пошел как мертв, трупное окоченение уже проходить начало.
- Вези. – Велел Александр, вставая с кресла, беря необходимые бумаги и хирургические перчатки.
Когда эксперт по вскрытиям вошел в кабинет, где находились четыре стола, с разложенными на них покойниками, доставшийся ему уже был с трепанированным черепом, отчего его лица не было видно. Александр уже давно потерял интерес к лицам покойников, они не пугали его, но их необходимо было описывать в документах, а потому он должен был рассматривать их. Посмотрев на лицо старика, как профессионал, он сделал соответствующие записи, и вдруг его сердце кольнуло иголкой. Что-то в чертах этого лица было очень знакомо Александру. Некоторое время поразмышляв, он без труда сопоставил анатомические характеристики лица покойника с лицом единственного человека, который подходил под них. После того, как вывод опровергнуть было нельзя, Александру впервые за все время работы стало дурно рядом с покойником.
- Подмени меня! – попросил он своего коллегу, скучающему в это время без работы, держа ладонь у рта.
- Никак заново все! – подшутил другой сослуживец, не понимая, что происходит с самым опытным экспертом.
«Да, но видимо теперь это больше не повторится!» - подумал Александр.
Посидев немного на свежем воздухе, он понял, что наваждение не пройдет, и мысли не дадут ему делать работу должным образом, а она требовала большой сосредоточенности. Поэтому Александр отпросившись, ушел домой. Подхватив простуду, он пролежал дома неделю. По выходу на работу, глава отделения узнал, что вскрывавший его отца эксперт заразился от него туберкулезом (а именно от этого заболевания умер Михаил).
«Собственно говоря, даже после смерти ты умудряешься портить другим людям жизнь!» - подумал Александр, глядя, как труп его отца кладут в гроб с черной крышкой, обитый красной тканью снаружи и белой тканью внутри.