Дождь мелкий, как пыль, не перестаёт быть который день. Николай уже месяц в поиске работы. И сегодня день неудачный, он заходил в три конторы, но везде был отказ. Жизнь без просветов и дождливость дней вызывали ощущение состояния астероида, мчащегося в космическом пространстве уже века, что даже исчезло существование огромной скорости, и даже предмет исчез сам для себя.
Николай продрог. Решил зайти в обувной магазин, не осознавая зачем, но, наверное, одинокая, потерявшаяся судьба искала пристанища, уюта и тепла. А обувной магазин напоминал домашность, излучал уют обитаемого острова. У тумбы стояла молодая продавщица, подперев ладошкой личико мечтательно смотрела в окно. На вошедшего Николая она бросила кратковременный взгляд и, продолжала свой спиритический сеанс. Её безразличие создалось привычным отношением к посетителям, которые чаще не покупали, а бродили среди одинокой, осиротелой обуви, лишь потрогав, пощупав, постучав по подошве, ставили на место туфли, ботинки, ставшие ещё более сиротливыми.
Вот и Николай бродил бесцельно между рядами обуви, напоминавшие ему зверушек, которые безропотно ждали своих хозяев. Но даже не дотронулся до них, и вышел вновь на дождливую улицу, и улица уже не казалась такой холодной и одинокой, он стал замечать на ней движение, правда людей не было видно, но были автомобили, которые двигались не спеша, издавали шлепающий шелест колёсами, усиливая этим дождливость.
Впереди движения Николая, посредине тротуара, стояла странная согнутая фигура бабушки в черном плаще или накидке, которая опиралась на толстую палку и не двигалась. “О! Ёжик в тумане!” – подумалось Николаю и обойдя бабушку, развернулся, нагнулся и спросил:
- Не помочь ли чем бабушка?
Бабушка медленно подняла голову. На Николая смотрели глаза, в которых было прошлое, бесконечный космос и всё тот же астероид. Она вздохнула глубоко три раза, облизала беззубый рот, как бы проверяя присутствие отверстия рта и со скрипом, но добро, как из вечности вынесла шорох слов:
- Ничего сынок. Вот постою и дальше пойду. Не переживай сынок, мне спешить некуда. Моя жизнь ничего не стоит, её уже нет. Ты главное себя береги, у тебя ещё есть возможность исправить эту жизнь.
Сказала это и словно старый механизм, который подтолкнули и он на последнем взводе стал совершать медленные движения.
Дома уюта не было. Тот же холод и сырость – власти топить не спешили, хотя ежемесячно брали деньги за отопление. Николай подошёл к шкафчику, достал револьвер, который ему подарили друзья-токари, они ему сами и сделали оружие и не плохо, они не раз из него стреляли по банкам в лесу. Взвёл курок, крутанул барабан: все шесть гнёзд были заняты блестящими пятнышками патронов. Подошёл к зеркалу. Приставил оружие к виску. Слегка нажал палец. Собачка поддалась. В зеркале на него смотрело серое чужое лицо.
Астероид вдруг пришёл в движение – перед ним оказалась планета, которая быстро приближалась. Через движение пришёл и смысл.
Николай ещё чуть-чуть придавил собачку. Из зеркала на него смотрело бледное лицо, глаза блестели. Он ощутил сильные удары сердца. Тогда он ещё придавил курок. Ужас смерти овладел сознанием.
Астероид уже вошел в атмосферу и плавился, издавая страшный стон от боли и удовольствия, что, наконец, сольется и обретет дом, значение.
Николай ощутил упругость курка и напряжение пальца. Сердце громко стучало, вырывалось из клетки, просило о пощаде. Но железный мозг, который потерял свою значимость, продолжал давить на рычаги. Сердце разрывалось от отчаяния, зрачки расширялись, палец нажал…
Николай проснулся в ужасе, он был мокрый, сердце бешено билось в клетке.
Николай вышел на мокрую, дождливую улицу на поиски работы. Вывернув со двора, он увидел посреди тротуара согнувшуюся фигуру старой бабушки, упирающуюся на толстую палку.