Из мебели в комнате был только стул, заваленный одеждой, небольшая куча вещей на полу и матрас. На матрасе спал человек, до шеи укрытый одеялом. Услышав звонок будильника, он скинул одеяло, перекатился на пол и, опираясь на стул, встал. Подволакивая ногу, он неуклюже, но быстро подошёл к окну и открыл занавески, при свете дня оказавшись мужчиной лет тридцати пяти, хорошо сложенным, но не похожим на красавца из-за многочисленных шрамов на теле.
Опираясь на тросточку, он вышел из подъезда и сел в такси.
-Подождите, я вернусь примерно через пятнадцать минут, - он протянул таксисту крупную купюру и вышел у подъезда старого, но ещё крепкого дома.
-Скажите, пожалуйста, двадцатая квартира в этом подъезде? – спросил он у выходящей навстречу старухи.
Бабка ответила что-то невнятное, но явно утвердительное.
Он раскланялся, как дореволюционный офицер из старого кино и протиснулся мимо неё внутрь, не отвечая на посыпавшиеся вдруг, как из дырявого мешка: «А вы кто? А к кому? Если к Еремеевым, то их дома нет, если к Левченко, то три звонка!». Удары трости о ступеньки отдавались гулким эхом.
На обшарпанной двери не было номера, но квартира левее девятнадцатая, а правее — двадцать первая.
Он нажал звонок и сделал шаг в сторону, чтобы не получить дверью в лоб.
Дверь открыл мальчик лет двенадцати, удивлённо посмотрел на него и сообщил:
-Если вы к Еремеевым, то им два звонка, а не один. Только их дома нет. Если хотите, оставьте записку, я передам…
—Димка, не узнаёшь?
Димка посмотрел на него с возрастающим недоумением.
Он оставил трость у стены и сделал несколько шагов по площадке:
-Смотри, я хромаю, потому что неудачно прыгнул с парашютом!
Удивлённые глаза Димки заняли половину лица.
Он расстегнул несколько пуговиц на рубашке и показал шрам:
—А вот здесь у меня след от пули. Я отправился в Чечню добровольцем и пропал без вести.
-Папа?! – потрясённо прошептал Димка и сделал шаг в сторону, пропуская его в квартиру, - Но ведь у меня никогда не было папы, я же тебя придумал!
-Вот он я. Пришёл поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной.
Пришедший в себя, хотя по-прежнему удивлённый Димка вёл себя на коммунальной кухне, как гостеприимный хозяин:
—Тебе чай или кофе? Или, может, водки? Там у матери припрятана бутылочка, чтоб с сантехником расплачиваться. На бутерброды ничего, кроме сыра нет, уж извини, зато свежий… А вообще уже обедать пора. Суп будешь?
-Да ты не хлопочи, я не голодный, - вяло протестовал он, - у меня и времени мало.
Димка сел рядом, исподтишка разглядывая собеседника, и ехидно спросил:
-Как мужчина с мужчиной – это про пчёлок и бабочек?
Он поморщился:
-У тебя, что ли, уже переходный возраст? А про пчёлок с бабочками ты сам лучше меня знаешь. Вчера в интернет-кафе торчал два часа, и совсем не на сайте цветоводов!
Димка покраснел и вскинулся:
-Откуда ты знаешь?!
-Да ты не нервничай, я никому не расскажу. Я вообще не для того пришёл. Ты скажи, зачем ты меня всего побитого придумал?!
—Ну, - замялся Димка, - хочется верить, что папа не просто обрюхатил маму и сбежал, а пропал без вести на войне …
—Хорошо, хоть не погиб!
—Мама говорила, что погиб, но я верил, что ты найдёшься…
—Спасибо, сынок! Только давай ты придумаешь, что нога у меня зажила, а то знаешь, как перед дождём болит! Пёс с ними, со шрамами! Мне пора...
Он протянул было Димке руку, но вдруг передумал и неловко чмокнул его в макушку.
На столе стояли две чашки с недопитым чаем. Димка как зачарованный смотрел в окно, пока такси не скрылось из вида, а потом вскочил, побежал в комнату, достал из нижнего ящика письменного стола папку с документами, нашёл в ней своё свидетельство о рождении и всё также удивлённо уставился на прочерк в графе «отец».