Пленники небес
Жгут припал вспотевшим лбом к толстому стеклу иллюминатора. В кабине было душно, а внизу, под толстым брюхом вертолета, проносились ровные квадраты взлетной полосы, вдали уныло удалялись фанерные коробки модульных строений. Железная машина с гулом набирала высоту, точно грузовой самолет, с трудом отрываясь от земли с разбега. Над головой, с оглушительным ревом рвали воздух лопасти винта, и от этого вся кабина, склепанная из тысячи заклепок, ходила ходуном, словно разбитый автомобиль на ухабах.
«Ну вот, - пронеслось в голове Андрея, - прощай земля, в добрый путь!» Словно кстати пришли на ум слова из популярного мультфильма. До скорой встречи. То, что встреча будет, это точно, в любом случае - или сам спрыгнешь, или собьют - упадешь, свидание с землей неизбежно, как дембель. Это Андрей Жгутов усвоил как закон Ома. Раз - и дома.
Полчаса назад он и еще шестеро десантников из третьей роты, да его напарник по прозвищу Черный, определенных в один экипаж, подбрели к борту вертолета, номер которого был закреплен за ними в полетной карте. Операция была назначена, как всегда внезапно, на шесть часов утра, едва первые лучи огненного светила появятся из-за седых шапок горных вершин. По карте, предположительно, лету было не много: каких-то полчаса, плюс-минус пять минут. Если повезет. Если не повезет - действовать согласно обстановке. Но, что частенько бывало в таких случаях, обстановка не была согласна действовать. Полчаса страха в этом клепанном гробу - и ты на месте. За это время многие успевали поседеть.
Десантные вертолеты МИ-8 сбивали с завидной регулярностью, даже над Кабулом, и они сл скоростью метеоритов падали вместе с экипажами и десантниками прямо в горячие объятия смерти. Ничего не помогало: даже полеты на бреющем. Пара очередей с земли, и винтокрылая машина на базу больше не возвращалась. Экипаж, возможно, уцелеет, но не надолго. Со множеством переломов, в исковерканной при вынужденной посадке машине, их, оставшихся в живых, захватят в плен душманы, которые в нужное время и в нужном месте караулят здесь воздушное пространство.
Полеты на запредельных высотах тоже оказались малоэффективны: в поставляемом сердобольными американцами оружии все чаще находились новинки типа ракет «земля-воздух», которые прекрасно находили цели в раскаленном сопле вертолета. Не помогали даже иногда отстреливаемые тем же вертолетом ракеты-ловушки.
Оставалось надеяться только на удачу: в боевом десантировании участвуют десятки вертолетов, которые летят группами, вероятность быть сбитым есть, но наибольший вариант - в первой группе. Жгут и команда летели именно в ней.
Сбросив рюкзаки возле маленького колеса, похлопав по еще холодному железному боку боевой машины, десантники тут же закурили, всматриваясь, как афганское ярило облизывает верхушки подступающих к аэродрому холмов, ангаров и модулей.
Внезапно боковая дверь вертолета с металлическим лязгом открылась, и в темном проеме показалась фигура пилота, в светлом комбезе, и со здоровенной кобурой на офицерском ремне.
- А, десантура пожаловала? - даже совсем не строго сказал комбез с кобурой. - Я командир этого летательного аппарата, - пожаловался он, - а это мой экипаж. Из-под его руки выглядывали два совсем молодых лица. Самому командиру, вероятно, перевалило уже за сорок. Цепкие глаза внимательно изучали солдат. Десантники побросали бычки и сбились в кучу, нахохлившись, словно стая воробьев.
- Кто старший? - комбез спрыгнул на железный настил сборного аэродрома. Солдаты повели плечами: «Для чего? Что, и в туалет строем и со старшим будем ходить?»
- Нет старшего? - командир ничуть не обиделся. - Тогда ты, - палец вертолетчика, описав в воздухе полукруг, указал на Жгута, – будешь старшим. Чтобы во время полета твои указания воздушная братия соблюдала безукоризненно. Иначе будет плохо. Он подошел почти вплотную к Жгуту, и оказалось, что они почти одного роста. - И вам, и нам! - уточнил он.
- А теперь, - комбез с легкостью запрыгнул в дверь вертолета, - попрошу занять места согласно купленным билетам. Он сделал жест рукой, приглашая войти в чрево железного монстра.
- Попрошу поторопиться, скоро на взлет, - театрально вещал гостеприимный хозяин, - я так понял, не в первый раз на представление летим? А?
- Нет, не в первый. Было дело. Катались уже, с ветерком, - забубнили десантники, оживившись воспоминаниями о прошлых десантированиях.
- Ну, вот и чудненько, - комбез улыбнулся широкой, добродушной улыбкой - из его рта как будто огнем полыхнуло. Стоя в проеме кабины, лицом к десантному отсеку, в раскрытую боковую дверь на его лицо падали огненные лучи солнца и, отражаясь, блестели в глазах солдат огненно- рыжим светом. Когда улыбка сошла с его лица и рот закрылся, показалось, что в кабине погасла лампочка. Все передние зубы летчика были золотыми.
В десантном отделении, по правую сторону, почти во всю длину вертолета стоял топливный бак ядовито-желтого цвета, так что десантники уселись по всей левой стороне. Жгут, на правах старшего, сел первым возле двери, рюкзак кинул в ноги, обняв обеими руками свою, видавшую виды, СВД. Остальные, следуя его примеру, сделали так же, оставив проход между баком свободным.
В глубине салона, почти у самой рампы, стволом в иллюминатор торчал станковый пулемет ПКТ, с заправленной лентой, патронов где-то на триста. Сверкающая медью гильз, лента свисала из закушенной ствольной коробки пулемета до пола, и вилась замысловатой змеей вокруг ящиков с патронами.
- Хочу напомнить, - золотозубый командир появился в проеме пилотского отсека. - Никакой паники в случае обстрела - быть готовым в любой момент покинуть борт, и без толчеи, как сидите, так по очереди и будете выскакивать, в проеме не задерживаться, на землю не смотреть! Желаете потренироваться?
Десантники переглянулись. Черный, напарник Жгута, состроил рожу, видно было, что поучительный пилот всем надоел своими наставлениями. Андрей и сам не прочь отвязаться от командира, он уже десантировался с десяток раз, если не больше с вертолетов, а отработанные действия эвакуации закреплялись перед каждой войной и были доведены почти до автоматизма. Но, слава богу, на практике их применять не приходилось.
… Коробушки сборных модулей, стоящих вдоль взлетной полосы, уменьшались в размерах параллельно скорости вертолета, а стена темных гор надвигавшихся справа, становилась все мрачнее, все отчетливее виднелись глубокие морщины, избороздившие древние лица седых гор. Долина Хур-Кабуль, где должно произойти десантирование, лежит в полусотне километров от Кабула, но отдалена от столицы мятежной страны несколькими грядами высоких вершин, по склонам которых, бесконечной вереницей тянется серпантинная дорога. Путь в один конец займет больше суток, тысячи литров сожженного бронеколонной бензина, и десятки подрывов на крутых склонах перевалов. Десантники долетят до места за каких-то полчаса, и, как говорит пехота, лицом об землю - сразу в бой. Вместо лица подразумевалось слово из другого лексикона.
До прибытия основных сил захватить банду врасплох, выгнать ее из кишлака в определенный квадрат. И тут вступят в игру артиллерия и другая тяжелая техника. А пока десантники находятся во враждебном небе, подлетая к месту предстоящего боя, над кишлаком работают другие вертолеты МИ-24, за свою агрессию и форму кабины названные «крокодилами». Огнем своих пушек и НУРСов они обработают горную деревню, сделав из плоских крыш дувалов и каменно-глинобитных построек бабушкино решето. Создав внезапностью налета панику среди душманов и невозможность временно сопротивляться. А в это время с другой стороны села высадится десант, и начнется наземный бой. Это в случае, если удастся эффект внезапности, но случаи показывали, что частенько духи их уже ждали.
Жгут перевел взгляд от иллюминатора на спину покачивающегося в проеме кабины на подвесном сидении стрелка. Внезапно его тело напряглось, руки автоматически поправили кобуру на поясе. Он оглянулся и жестом поманил Жгута, второй рукой прижимая наушник рации к уху. Оказывается, у него была работа на две ставки: стрелок-радист. Подползшему Андрею он сунул в руку черную кругляшку наушника. От рева вертолетного двигателя, который находился прямо над головой, и от высоты полета заложило уши. Жгут посильнее прижал дребезжащий кусок пластмассы к уху, а второе заткнул пальцем.
- Рябина! Рябина! - сквозь шум и треск неслось в эфире. – Заходи с северо-востока, наблюдается крупное передвижение… На площадке приземления незначительное сопротивление противника… Потеряно несколько карандашей… - И сквозь треск эфира и пулеметных очередей, заглушая другие голоса: « Семнадцатый, семнадцатый! Приказываю покинуть борт!» Несколько секунд в наушниках, кроме шума в эфире, была тишина. И вдруг, сквозь помехи радиоволн надрываясь прокричал надсадный голос: «Мужики… прощайте…» И снова: «Борт 17, борт…»
У Жгута от затылка непроизвольно побежали мурашки, все ниже, по спине к икрам и обратно. Знакомое ощущение приближения опасности. На лбу моментально выступила испарина. Он повернулся к своим ребятам: шесть пар глаз смотрели на него с тревогой и плохо скрываемым страхом. Андрей, чтобы не орать им как рыбам в аквариуме, знаками показал положение вещей, и готовность. Естественно, карандаши – это десантники, а сопротивление противника - это стопроцентный бой. И то, что борт 17 погиб вместе с экипажем. Солдаты тут же стали натягивать на себя рюкзаки, автоматы приводили в боевую готовность.
Внезапно, стрелок сорвавшись с места, кинулся в хвост, к пулемету. Было видно, как он передернул затвор, и в уши ворвался дробный стук заработавшей тяжелой машины. Красные гильзы веером полетели из-под затвора, рассыпаясь на пупырчатом полу вертолета. Жгут почти машинально проследил траекторию полета отбрасываемых пулеметом гильз: через бак, на истертый подошвами пол. И тут, взрывая обшивку большими кляксами, пол прошила очередь. Солдаты шарахнулись от ярких вспышек. Пули, выпущенные очевидно из крупнокалиберного пулемета, прошили по диагонали пол вертушки, чудом не задев бак с керосином. Черный скривив рот в ужасной гримасе, схватился за ногу. Чуть выше ботинка, по светло-серой ткани комбинезона, расплывалось бурое пятно, кровь буквально сочилась сквозь пальцы прижатой им руки. С потолка боевой машины, из разорванных бензопроводов, тонкими струйками лился керосин. Разрывные пули, пробив стальную обшивку днища, раскаленными жалами впились в сердце железного скакуна – двигатель. Гул превратился из монотонного в надсадный, и Жгут нутром почувствовал, как опытный механик определяет на слух работу двигателя, что падение неизбежно. Андрей видел как камнем падали подбитые вертолеты на землю, но бывали случаи, когда машины по инерции работающего двигателя чуть планировали, и уж потом врезались в землю.
В самом конце кабины, где рампа разъезжается на две половины, заплясали языки пламени. Набирая огненную силу, они ползли по вогнутому боку, подбираясь к потолку, туда, откуда мощной струей из разорванной обшивки билась мутная жидкость. Через пару секунд огонь нырнул в пробитую брешь потолка и вырвался оттуда бело-огненной вспышкой. Ядовитая гарь и черная копоть моментально наполнила кабину. Стрелок, возле которого огонь разложил свои адские пляски, как будто не замечал жгучее пламя. Его пулемет методично выбивал чечетку смерти, разбрасывая ее направо и налево. Светлый шлем на его голове и комбез вот-вот должны загореться от пылающего потолка машины.
Вдруг из удушливого дыма возник перед глазами Жгута второй пилот. Бросив в его руки какой-то красный баллон, он растворился в проеме кабины. Это был огнетушитель. Маленький красный цилиндрик, не больше китайского термоса с алыми маками, который Андрей видел однажды в гостях. Развернувшись, он передал его в руки Стазая, тот, в свою очередь, передал его дальше, последнему в этой живой цепочке. Из-под кепки Стазая по виску, уху и щеке текла кровь, капая крупными каплями на воротник. Он смахивал ее грязной ладонью и вытирал о штаны. Лицо его было бледным, как армейская простыня недельной свежести. Кепка на его голове на половину пропиталась кровью и была багрового цвета, вперемежку с цветом хаки.
Последний солдат, в руки которого попал огнетушитель, сидел на корточках, защищаясь от жара горевшего керосина согнутой рукой, и лихорадочно теребил его за все выпуклости, пытаясь привести в рабочее положение. Видно с такой техникой ему сталкиваться еще не приходилось, и со стороны это напоминало танец негров-рабов вокруг жертвенного костра. И вот, наконец, белое облако углекислоты вырвалось из раструба огнетушителя на бушующее пламя, и на миг огонь отступил. Но только на миг. Тут же стрелок, на секунду оторвавшись от пулемета, сделал знак, и белая струя обволокла его шаявший комбинезон. В сизом дыме горящей кабины полетели белые хлопья выпущенного на волю порошка.
Но машина еще жила. Оба пилота с великим напряжением управляли погибающим вертолетом. Чувствовалось, что крен идет не слабый, и поэтому все каждую секунду ожидали удара о землю, вцепившись до боли в пальцах во все, что попало под руки.
Прощай земля, привет земля. Что-то быстро мы налетались. У Жгута из закоулков памяти почему то всплыл печальный момент, когда у военкомата их грузили в кузов тентованой машины. Все новобранцы были с довольными и в то же время испуганными лицами, но бодрились, и, подшучивая друг над другом, лезли в кузов. Возле машины скопилась толпа провожающих, они что-то пьяно кричали, давали наставления: как правильно мотать портянки, подшиваться куском простыни, и копать окопы для стрельбы стоя с лошади. И отец. Его, Жгута, отец стоял в стороне и плакал. Крупные слезы катились по его морщинистым щекам, а влажные от слез глаза были бесцветными и смотрели сквозь него.
Командир вертолета вынырнул из сизо-белого дыма с пистолетом в руке. У Жгута мелькнула мысль - а не пристрелить ли он их задумал напоследок, чтобы в плен не попали. Но тот вдруг рванул свободной рукой крепление боковой двери и пинком распахнул ее. Из распахнутой двери в лицо Андрею ворвался поток ветра с пылью, поднятой лопастями умирающей машины. Ни на кого не глядя, пилот стволом пистолета указал на спасительный выход, и лишь по губам Жгут прочел: «Пошел». Но куда? Из-за поднятых винтом клубов пыли было абсолютно невозможно определить расстояние до земли. Метр? А может и все десять? В такие моменты вертолеты садятся редко, лишь зависая над землей, высаживают десант, причем высоту зависания пилоты определяют сами. На раздумье не было времени. Жгут понял, что замешкался, и тут же получил такой пинок, что буквально вылетел из горящей машины. Не успел Андрей осознать, что сейчас он размажется о горные скалы, как очутился на четвереньках, на твердой потрескавшейся земле. Еще миг, и на него кто-то упал, пребольно стукнув по затылку. Еще мгновение - и еще один удар, но уже не так болезненно, только тяжело. Андрей не успел вовремя отползти после «крутого десантирования», а на него уже прыгали другие бойцы, создав своеобразную кучу-малу.
Через секунду десантники рассредоточились по горной площадке, усеянной гранитными валунами, и Жгут краем глаза увидел, как вертолет почти на половину объятый пламенем, продолжает движение над скалистой землей. Вот из дверей кабины выпрыгнул стрелок в прожженном комбинезоне, за ним, путаясь в лентах, вылетел пулемет вместе со вторым пилотом. На секунду в проеме люка и клубах черного дыма показалась голова золотозубого командира, и вдруг - красно-черная вспышка охватила вертушку. Подбитый вертолет как будто изнутри чем-то расперли: заклепки, соединяющие между собой листы железа грозной когда-то машины, вылетев, просвистели будто пули, из разорванных щелей выбились длинные языки пламени. Машина рухнула, зарываясь мордой в камни, прогибаясь каркасом под тяжестью раненого двигателя. Огромные лопасти несущего винта ломались в предсмертной агонии, остервенело цепляя куски земли и базальтовые глыбы.
Сквозь пламя тысячеградусной жары объявшее машину огненным шаром, просматривался каркас вертолета, совершивший в свой последний рейс вместе со своим командиром.