Как только наступают холода, половинки парочек на улицах снимают с себя одежду и напяливают ее на своего товарища или товарку. Тот (та) упирается, кричит, что ни черта не холодно. В итоге доходит чуть ли не до ругани. И это прекрасно. Не ругань, разумеется. А вот эти заботливые споры по поводу напяливания шмоток друг на друга. Никто никого не слушает, срывает одежду и набрасывает на объект своей заботы. Укутывает, подтыкает, заправляет. Эти парочки - и дети, и взрослые одновременно. Высше-низшее проявление любви. И в этом все равны - хоть бомжи, хоть дамы и господа с претензией на неземное происхождение.
Я стояла на остановке воскресным вечером. Дул ветер, а в остановке пили коктейль из "баночек" двое пьяных - мужик и девка. Затем вдруг встрепенулись. И стали друг друга переодевать. И упираться, кричать, что вовсе-то и не мерзнут. Хотя и мерзли, им было приятно. Согреваться всегда приятно. Некоторые мазохисты намеренно мерзнут, бегают в одних трусах по сугробам, чтобы после этого броситься в дом, согреться и почувствовать, как хорошо в тепле.
Села с ними, с пьяными, в маршрутку до Профсоюзной. Едем. А пьяные все не угомонятся. Мужик добродушно фыркает, девка дует на старомодную челку, смешно выдвигая нижнюю челюсть. Беседуют.
- Тебе надо будет одеть на эту рубашку еще одну. И поедешь, - говорит девица.
- Зачем? - фыркает мужик, как-то по-бульдожьи.
- Холодно ведь.
- Не буду ничего одевать. Прям так и поеду! В "Копейку" будем заходить?
Я начинаю продвигаться к выходу, на светофоре. Их пьяная забота проливается и на меня. Всем хватит.
- Д-е-евушка! - фыркает мужик, - Де-е-евушка! Аккуратнее выходите, там машины ходят!
Молчу, выхожу, бегу к метро. Бегу, в ушах музыка, мне кажется, я лечу. Существо в коричневом пуховике прямо передо мной враскорячку перешагивает лужу. Справа навстречу идет женщина в шубе и навзрыд жалуется телефонной трубке. Вдоль серой улицы идет кто-то похожий на Бьорк. Бьорк насуплена, жует лаваш и шаркает пушистыми сапогами.
А я шаркать не могу. Потому что лечу. Как так, и почему, и зачем, совсем не знаю.
Боже мой, милый мой Бог, можно я больше не буду летать? Пожалуйста. Я хочу одного - смотреть, как цветет багульник.