«Тихо, тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот!» Это эпиграф к одной из самых удивительных книг братьев Стругацких – «Улитка на склоне». Много лет тому назад, приобретя ее на каком-то книжном развале, я долго не могла заставить себя дочитать повесть до конца: текст казался мне то скучным и бессмысленным, то, наоборот, переполненным смыслом, которого я катастрофически не улавливала. Понимание пришло позже и неожиданно, - все «странности» книги встали на свои места. Стругацкие заговорили со мной настолько ясным и точным языком фантастических интерпретаций нашей действительности, что показалось удивительным, что я не понимала его прежде. В то же время, загадка книги все равно оставалась, – с каждым новым прочтением я отыскивала все новые намеки, идеи и аналогии, которых прежде не замечала.
Я люблю подобные «многослойные» произведения. К сожалению, их совсем немного, тех, что при каждой новой встрече приоткрывают новый смысл и новое содержание, ничего общего не имеющее с самым верхним, внешним сюжетом, считываемым нашим умом автоматически, без усилия разглядеть его внутренний подтекст.
В повести «Улитка на склоне» два главных героя - Перец и Кандид. Оба принадлежат разновидности «белых ворон». По разным причинам они не вписываются в свое окружение, чувствуя себя чужаками, пришельцами. У Стругацких очень часто герой относится к типу людей, которые не умеют «просто жить»: не понимающих, зачем и почему все происходит, замечающих бессмысленность существования, взятого в чистом виде. Все они больны тоской по пониманию. «Увидеть и не понять – это все равно, что придумать. Я живу, вижу и не понимаю, я живу в мире, который кто-то придумал, не затруднившись объяснить его мне, а может быть и себе. Тоска по пониманию, вдруг подумал Перец. Вот чем я болен – тоской по пониманию». (Здесь и далее все цитаты - из повести братьев Стругацких «Улитка на склоне»).
Объектом поиска смысла для обоих героев «Улитки» служит Лес – загадочная территория, покрытая органическим скоплением внеземной жизни, живущей по собственным законам, не считающимся с нашими - придуманными. Фантастический Лес повести есть символ жизни, которая, так же как и Лес, нами не понята и не понимаема. Но мы этого не замечаем, не задумываясь об этом. «Вокруг шевелился Лес, трепетал и корчился, менял окраску, переливаясь и вспыхивая, обманывая зрение, наплывая и отступая, издевался, пугал и глумился Лес, и он весь был необычен, и его нельзя было описать, и от него мутило... …Самым невообразимым в этих зарослях были люди. Они делали вид, что не замечают Леса, что в Лесу они, как дома, что Лес уже принадлежит им. Наверное, они даже не делали вид, они действительно думали так, а Лес беззвучно висел над ними, смеясь и ловко притворяясь знакомым, и покорным, и простым. Пока. До поры до времени…».
Оба главных героя на протяжении всей книги ищут способ сбежать: один (Перец) – из Управления, изучающего Лес, куда он приехал в надежде лично попасть в этот Лес, другой (Кандид) – из Леса, однажды захватившего его в свои сети в результате аварии вертолета.
Перец всегда жаждал встречи с Лесом, для него это пространство не существовало и не могло существовать как ничто заведомо простое, ясное и бесспорное. «- Ваше мнение о Лесе. Кратко. - Лес это… Я всегда… Я его … боюсь. И люблю».
До тех пор, пока Перец не приехал в Управление, где занимались проблемами Леса, он даже не был убежден в его существовании. Ему важно побывать в самом Лесу. Не сверху, а внутри, где он не наблюдатель, а участник. Но именно Перцу пропуска в Лес и не давали. Жизнь всегда создает препятствие тем, кто ищет истину, она дает проблему, в которой прячется дар, обычно не замечаемый теми, для кого проблемы не существуют, и кто считает, что все должно быть простым и ясным. «Тебе туда нельзя, Перчик. Туда можно только людям, которые никогда о Лесе не думали. Которым на Лес всегда было наплевать. А ты слишком близко принимаешь его к сердцу. Лес для тебя опасен, потому что он тебя обманет. Что ты будешь делать в Лесу? Плакать о мечте, которая превратилась в судьбу? Молиться, чтобы все было не так? Или, чего доброго, возьмешься переделывать то, что есть, в то, что должно быть?».
Управление, в которое приехал Перец, это пародия на нашу доперестроечную жизнь с ее бюрократией, ложью, слежкой и мнимой загруженностью государственными делами. Впрочем, несмотря на окончание советских времен, я не вижу примет утраты актуальности этой пародии. Как бы мы сейчас ни назывались, что-то глубинное в нашей жизни, не изменилось, мы все еще живем в том же «Управлении», с таким юмором описанном Стругацкими.
Управление, созданное для изучения Леса, фактически этого Леса не замечало, или замечало его только в рамках собственного, выдуманного представления о нем: «…отношение к Лесу определялось служебным долгом». Разве не такова же природа отношений с миром, в котором мы живем, у подавляющего большинства людей?
Только находясь на обрыве, - достаточно опасном для рядового обывателя месте, можно было увидеть Лес. «Из Управления Лес был не виден, но Лес был. Он был всегда, хотя увидеть его можно было только с обрыва. В любом другом месте Управления его всегда что-нибудь заслоняло». Заслоняло не только в буквальном, поверхностном смысле, но и в переносном - от сознания людей. Мы всегда смотрим на мир только с одной, узко направленной и практической точки зрения, говорим о том, чего до конца не знаем, и используем это в своих целях. «Другие приезжают в Лес, чтобы обнаружить в нем кубометры дров. Или написать диссертацию. Или получить пропуск, но не для того, чтобы ходить в Лес, а просто на всякий случай. А предел поползновений – извлечь из Леса парк, чтобы потом этот парк стричь, не давая ему снова стать Лесом».
«…Я тоже там никогда не был, но прочел о Лесе лекцию и, судя по отзывам, это была очень полезная лекция. Дело не в том, был ты в Лесу или не был, дело в том, чтобы содрать с фактов шелуху мистики, обнажить субстанцию, сорвав с нее одеяние», - учит Перца ответственный работник Управления.
Второй герой повести, Кандид - тоже белая ворона в стае странноватых, лесных людей, потому что попал к ним из другого мира, занимающегося «искоренением» и «проникновением» – приобретением власти над Лесом. Кандид то ли потерял память, то ли способность к логическому мышлению: в Лесу ему невыносимо трудно сохранить ясную голову, «не дать себя заболтать, занудить» бесконечным повторением одних и тех же простых мыслей. Кандид пробирался по Лесу, не зная ни дороги, ни правил игры, по которым существует Лес. Этих правил не знают и лесные жители, но это их не сильно заботит: они привыкли подчиняться всему, что вокруг происходит, не сопротивляясь.
Кандид, как и Перец, озабочен поиском смысла. Он хочет выбраться из Леса, где он ведет дремотный, даже не первобытный, а попросту растительный образ жизни с тех пор, как его вертолет рухнул в болото. Он упорно ищет и находит Город, о существовании которого узнал от местных жителей, но так и не понимает его природы и назначения.
Городом оказалось Нечто на вершине холма, периодически засасывающее в органическую клоаку, окутанную лиловым туманом, все живое, и через определенный промежуток времени извергающее из себя новые формы жизни, устремляющиеся в Лес. Кандид пытается найти в Лесу источник разумной деятельности или хотя бы Хозяев, которые помогли бы ему вернуться к своим.
Тем же и в это же самое время занят и Перец: он ищет в Управлении Директора, который помог бы ему уехать «на материк». Перец тоже не понимает смысла и не может вписаться в нелепицу жизни Управления, где он «никому не нужен, абсолютно бесполезен, но его оттуда не выпустят, хотя бы для этого пришлось начать войну или устроить наводнение».
В повести постоянно идут параллели между героями – людьми и нелюдями, озабоченными, тем не менее, одними и те ми же вопросами - поисками смысла и нахождения своего места в окружающем их мире. Даже искусственные механические приспособления Управления, созданные людьми и бесцельно томящиеся в запакованных контейнерах, время от времени устраивают побеги из своих «тюрем». Так же, как и люди, они больны тоской по пониманию, так же, как и они, эти механические игрушки не находят смысла в существовании существ, отличных от их природы – людей. «Сколько раз я уже думала, зачем они существуют? Ведь все в мире имеет смысл, правда? А люди, по-моему, не имеют. Наверное, их нет, это просто галлюцинация» - рассуждает Машина.
То, что недоступно пониманию и не находит практического применения, не существует или подлежит уничтожению. К этому выводу рано или поздно приходят все жители фантастического мира «Улитки», за исключением Кандида и Перца. Может быть, потому, что оба они - не от мира сего?
«Если они – для нас, и они мешают нам действовать в соответствии с законами нашей природы, они должны быть устранены», - утверждает Механическое Существо.
«…Слабые челюсти… Переносить не может и поэтому бесполезен, а, может быть, даже вреден, как всякая ошибка… чистить надо…», - принимает решение Хозяйка Леса, умеющая «делать живое мертвым». На Кандида, как на существо более примитивное и слабое, она взирает свысока, почти не замечая его присутствия. «Они гниют на ходу и даже не замечают, что не идут, а топчутся на месте… с такими работниками Одержание не закончишь,- произнесла Хозяйка, увидев Кандида. Выражение лица у нее было такое, будто она разговаривала с домашним козлом, забравшимся в огород».
Не только Хозяйки Леса, не только Механические игрушки, но и Люди из Управления не могут понять потребностей других существ, например, лесных людей, чей образ жизни не укладывается в их представления. Для них Лес – не более, чем место для эксперимента. «Создается впечатление, что они в нас совершенно не заинтересованы… Мы пытались одеть их по человечески… Один умер, двое заболели... Я предлагаю отлавливать их детей машинами и организовывать для них специальные школы…»
Постепенно к наиболее думающим жителям мира, в котором живут герои Стругацких, приходит грустное осознание, что смысла жизни, как такового, не существует и смысла поступков тоже. «Мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно», - говорит Перец. «Необходимость необходима, а все остальное о ней придумываем мы. ...Мухи воображают, что они летят, когда бьются о стекло. А я воображаю, что иду», - отмечает Кандид.
Герои «Улитки» живут в мире, где ничего не происходит, где никто и ничто не меняется по сути и, подобно мухе, бьющейся о стекло, не может куда либо убежать, уехать, изменить нелепицу окружающей жизни. Это подобно океану, воды которого остаются в своем ложе, сколько бы внешних течений и бурь ни происходили на его поверхности. На протяжении жизни человечества мало чего изменилось по существу, если только у нас хватает мудрости не считать существом то, что наш ум почему-то называет прогрессом – изменение внешних форм и способов приспособления к жизни.
Жизнь – не для того, чтобы ее менять, и даже не для того, чтобы делать ее (опять же для нас!) лучше. Она для того, чтобы изменялись мы сами, чего-то осознавая. «Люди не умели и не хотели обобщать, не умели и не хотели думать о мире вне их деревни», – размышляет Кандид. «Думать – это не развлечение, а обязанность», – заключает Перец. Только им двоим в повести удается посмотреть на Лес, на Управление, на самих себя со стороны. Уже поняв, что «все есть глупость и хаос, и есть только одно одиночество», что истинный контакт не только с негуманоидами, но и с людьми, невозможен, Перец и Кандид остаются верными самим себе: «Это не для меня. На любом языке – не для меня!» Они продолжают идти вперед в одиночку, медленно, но неутомимо, как улитка, поднимающаяся по склону горы.
… И все будет полно глубокого смысла, как полно смысла каждое движение сложного механизма, и все будет странно и, следовательно, бессмысленно для нас, во всяком случае, для тех нас, кто еще никак не может привыкнуть к бессмыслице и принять ее за норму...