"...Прямо сквозь тьму - где одному выхода нет !..."
( Поэзия В. Высоцкого и русская литература Х1Х века)
"Но в обычные рамки я всажен-
На спор вбили,
А косую неровную сажень-
Распрямили..."
"Памятник" (346,1)
Владимир Высоцкий одновременно принадлежит своему времени -60-70-ым г.г. ХХ века – и как бы сопротивляется ему. Пытается прорваться в "другую жизнь". Страх слиться с туповатым большинством, безропотно плыть по течению то и дело преследует поэта, становится навязчивым болезненным состоянием. Высоцкий не на шутку раздваивается. То он пытается соответствовать общепринятым бытовым, социальным и даже творческим нормам , то вдруг с помощью очередной "волчьей" или "гамлетовской" маски утверждает свои законы «любви и чести» . Истинный Высоцкий - свободен, он находит и проявляет себя в бескомпромиссной борьбе с "морем зла". Но есть и некто Другой - лукавый двойник Поэта - вынужденный приспосабливаться к обстоятельствам лживой эпохи. Как быть?
Судя по стихам и творческому поведению, Высоцкий изо всех сил при любых обстоятельствах пытается остаться "иноходцем", хотя здравый смысл услужливо подсказывает : нормальны и благополучны ,увы, только те, кто во время способен совершить предательство, пойти на откровенную подлость. С годами чувство одиночества , обиды от неразделенности человеческих и поэтических порывов становится все острее, невыносимее.
"И снизу лед и сверху - маюсь между ,-
Пробить ли верх иль пробуравить низ?",(155,2)-
это ведь не только по поводу задержки виз во Францию им сказано. В последнем стихотворном - завещании Высоцким создана горькая метафора своего, если можно так сказать, местонахождения в самой советской реальности. И прежде всего - в отечественной литературе.
Он интуитивно искал родства , равного себе по степени искренности и страданию поэтического изгоя. Энергия бунта чаще всего находила выход в его театральном творчестве. Можно предположить, что в сыгранные на театральных подмостках образах (Гамлет, Дон Гуан , Хлопуша , Лопахин и др.) сублимировалась страсть и обида не востребованной обществом душевной отдачи. На короткое время репетиции и спектаклей актер - Высоцкий заряжался энергетикой персонажа, с ним по накалу страстей совпадающей роли. Его манила возможность осуществления себя в иных исторических условиях, не совпадающих с его бытием предлагаемых обстоятельствах.. И при этом Владимир Высоцкий , как известно, любил отпущенное ему судьбой время ,своих друзей, профессию. Он умел ценить многострадальное отечество – страну – победительницу во Второй Мировой войне. Москву. Провинциальную Россию. Дружеские нити связывали его с Грузией, Средней Азией, Уралом, Севером, Дальним Востоком.
Советский период истории характеризовался двойными стандартами поведения, ложь становилась нормой общения государства с личностью. Официальное искусство лицемерно по сути. Именно поэтому Владимир Высоцкий становится если не диссидентствующим, то маргинальным художником. Это - то качество и притягивает к нему широкую демократическую аудиторию. На первый взгляд, в его песнях- вольных по самой природе своей - отсутствовала какая бы-то ни было «фундаментальная», «корневая» , традиционная для социализма система ценностей. Создавалось впечатление, что поэт песни создаются безо всякой системы, что поэт всякий раз начинает с нуля. В бардовских сочинениях присутствовала пленительная свобода – отражение сиюминутности жизни . Высоцкий пел ,как жил. А жил напряженно в едином миге творчества - "сейчас и здесь". Захлестываемый эмоциями гитарист потрясал слушателей своей искренностью - вспышкой нахлынувшего на него – вдруг!- исповедального настроения : любовного, гражданского, народно -удалого.
Слушателем ,как и автору песен, были хорошо знакомы , по духу близки эти яркие эмоциональные мгновения - прорывы в то настоящее, где чувствуется биение настоящей , нелживой жизни. . По сути Высоцкий пел так как многие из нас в ту пору либо скандалили с начальством ( бессмысленно бунтовали) на опостылевшей службе, либо доверчиво, хоть и пьяно, исповедовались на кухнях дружескому окружению...
И Высоцкому, и его поклонникам неуютно жилось в социуме, где приходится балансировать между враньем и правдой. Не жизнь - какой-то мучительный тупик , не предполагающий ни выбора, ни нормального развития :
Живу , не ожидая чуда,
Но пухнут жилы от стыда,
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда-нибудь туда... (142,2).
Однако решительно отказаться от такого "прозябания" нет сил: странным образом держит привязанность сердца, принимаемая поэтом когда за гражданский долг, а когда и за истинную любовь :
"Я - шасть! - и там. Но мне хотелось
Назад, откуда прибыл я" (142,2).
Согласитесь, что при таком душевном «раздрае», мытарстве, скачках настроения трудно говорить о наследовании каких-либо культурных традиций. Самобытность как некая маргинальная обособленность от культуры предыдущих столетий Высоцкому была свойственна уже в силу исторических причин. Но она при этом углублялась за счет личностных свойств поэта, так как во многом была спровоцирована его личностным темпераментом. Высоцкий до конца (и здесь уместно слово – гениально!) сумел реализовать в своем творчестве маету «героя своего времени» - маргинала , поэта, бунтаря . В этом он солидаризируется с целой плеядой честных писателей 60-х - 70-х годов: Трифоновым, Шукшиным, Вампиловым, Битовым, Евтушенко...
В содержательном отношении это творческое поколение оригинально, независимо. Можно даже подумать – самодостаточно Молодые «семидесятники» пишут, вроде бы, не оглядываясь на опыт классического наследия. Их всецело захватывает современность. К ней предъявляют они поэтический и нравственный счет. На сюжетах и героях не лежит, казалось бы, ни печоринский, ни онегинский отпечаток. Это либо творческая московская интеллигенция, запутавшаяся в своих меркантильных интересах ( Трифонов «Московские повести») , либо деревенские «чудики» ( рассказы Шукшина), либо городские «бездельники» ( А. Битов «Аптекарский остров», «Вампилов, «Утиная охота» ). Их поведение объясняется советским временем, они порождение той среды, которая сформировалась при «торжестве марксистско-ленинской идеологии». В литературе семидесятых годов появляется амбивалентный антигерой, вполне узнаваемый, вписываемый в «предлагаемые обстоятельства» брежневской эпохи застоя. До Пушкина ли? Можно ли увидеть в творчестве семидесятников толстовские традиции? Влияние идей Достоевского ? Или «век нынешний» и «век минувший» навсегда разъединены шрамом революции и гражданской войны, событиями Великой Отечественной.
Впечатление культурной изоляции поколения Вампилова , Высоцкого, Петрушевской и Битова , к счастью, ложное. Тоненькие, почти пунктирные линии художественной традиции связывают -таки писателей и поэтов разных исторических эпох.. Сегодня – их ХХ1 века – их поэтическое единство все более очевидно . Маргинальность художников 70-х годов прошлого столетия прочитывается как перманентно присущее русскому менталитету бунтарства духа. А это – прямой путь достижения желанной русскому человеку свободы – внутренней прежде всего. Вспоминается независимость печоринского нрава, разрушающая основы привычного дворянского быта неподотчетность традиции Базарова, полнота душевной жизни при абсолютном внешнем бездействии Обломова, «босяки» Горького… При таком повороте темы имя Высоцкого ,бесспорно, встает в один художественный ряд с именами его гениальных предшественников : русских классиков .
В высоцковедении с именем поэта чаще всего проводятся параллели творчества Высоцкого с поэзией А. С. Пушкина. Понять такое сопоставление можно. Налицо всенародный масштаб личности поэтов, многогранностью творческого самовыражения (поэзия, проза, актерство, кинодраматургия), сходство общественного и бытового поведения ( тот и другой во мнении "черни" - праздные повесы), трагизм судьбы.
В Высоцком, как и в Пушкине, ясный русский ум – понимание «причин и следствий» - сочетается с предельной эмоциональностью, душевной расточительностью, неисчерпаемостью творческой энергии Их бесспорная гениальность взросла на «каменистой почве» Отечества, они "энциклопедически" вобрали в себя современность, и отразили ее как в романтическом свободолюбии ,так и в социально-бытовых реалиях Как и Пушкин, Высоцкий открыл своим слушателям их же собственную страну. И выработал, если можно так сказать, некую шкалу ценностей. Высоцкий явил пример отношения современного человека в происходящему – иронического, пафосного, интимно-лирического. Под его пером и в его голосе состоялись и драма ,и трагедия, и юмористическая феерия советской жизни.
Высоцкий и Пушкин – визитная поэтическая карточка страны. Первый – России 19 века, второй – Советского Союза. Они кумиры и избранники, ценимые прежде всего за искренность и правдивость творчества.. Поэты знали славу при жизни. Смерть их стала всенародным потрясением. К памяти о них вряд ли "зарастает народная тропа".
Но несправедливо видеть в Высоцком поэтического двойника Пушкина, его слепого подражателя. Поэт прекрасно осознавал, что время автора «Евгения Онегина» исторически безвозвратно ушло. Неосмотрительно и бездарно в новой – социалистической! - реальности кормиться крохами с пушкинского стола = его идеалами, открытиями , образами. Уютно, но недальновидно считать Александра Сергеевича "вечно живым", безошибочно отвечающим якобы на все вопросы УЖЕ нашего (а не только СВОЕГО) времени. Задача следующих Первым русским поэтом собратьев по перу не только наследовать пушкинские традиции, но по мере сил попытаться самим стать новым ярким поэтическим феноменом. Повторить масштаб гениальности. А это значит - поставить важные, судьбоносные для своего времени вопросы и попытаться на них художественно ответить
Рассуждая о пушкинском присутствии в лирике Высоцкого,нельзя выпустить из внимания тот факт,что первоначально советский барт решительно открещивается от пушкинского Лукоморья. Вспомним всем хорошо ихвестную «Антисказку» :
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет,-
Все про что писал поэт,-
Это - бред".
Не значит ли это, что поэтам ХХ века необходимо открыть и предъявить читателю свою заповедную землю. Такие, как Высоцкий, привлекают экзистенциальной готовностью жить живой жизнью , не прятаться за хрестоматийное прошлое. Они прорываются в современность и этим интересны, от этого напредсказуемы - сиюминутны.
"Наш путь не отмечен...
Нам нечем... Нам нечем!
Но помните нас!"
("Спасите наши души",154,1)
Духовной экзальтацией Высоцкий, скорее всего , близок и творящему в эпоху российского безвременья Лермонтову. Их роднит мятежность чувств, душевная неустроенность, предельная субъективность переживания и как следствие этого - критическое отношение к бездействующему поколению, презрение к лживому маскараду, безликости толпы. Общие для Высоцкого и Лермонтова темы лежат на поверхности. Это и щемящий мотив одиночества, глубокого разочарования, "душевной невзгоды", и поиск идеального состояния духа, своего «ангела-хранителя»,»Странная любовь» к отчизне. Над судьбой того и другого, рожденных в эпоху безвременья и застоя, дамокловым мечом нависает мысль о тщетности усилий, о параличе воли...
В мире - тишь и безветрие,
Чистота и симметрия,-
Но душе моей - тягостно,
И живу я безрадостно", -
может мимоходом пожаловаться Высоцкий. Натренированное поэзией ухо тут же отметит перекличку со знаменитым шедевром Лермонтова - " Выхожу один я на дорогу".
А созвучие "Парусов"? В своем «Парусе» Высоцкий как будто пережил желанную Лермонтову бурю. Его парус порван. Но наступил ли искомый покой? Налицо только страстное, усиленное восклицаниями желание покаяния. Но учитывая эмоциональный накал одной из самых популярных в свое время песен Высоцкого, можно догадаться ,что до смирения и тишины ему далеко. Не случайно у "Паруса" Высоцкого есть подзаголовок "Песня беспокойства".
Да, судьба простых обывателей советских семидесятых годов сродни судьбе поколения «водяного общества». Но при этом она намного прозаичнее, грубее. Исход тоски - не столько печоринская "странность" и экзистенциальный бунт, сколько вынужденное слияние с миром пошлости . Лирический герой Высоцкого в силу разных причин всецело постигает цену падению. Как "герой своего времени" его поэтический двойник ( да чего уж греха таить –сам поэт! таить- может дойти до крайней точки опошления бытом, социумом. И при этом – испытать душевное и телесное омерзение. В таких ситуациях измены самому себе, чувству меры и такта спасительной может оказаться только самоирония.
Стремимся мы подняться ввысь-
Ведь думы наши поднялись ,-
И там царят они, легки,
Свободны, вечны, высоки.
И так нам захотелось ввысь,
Что мы вчера перепились-
И горьким думам вопреки
Мы ели сладкие куски.
("Мы все живем как будто, но...", 365,1)
При всех сложностях своего пребывания в мире заведомо ограниченной свободы личности и слова Владимир Высоцкий не прочь исполнить высокую миссию "народного заступника". Совсем в духе Некрасова. Трудно спорить с тем, что его поэзии не чужд гражданский пафос. Высоцкий радеет за свое многострадальное отечество, тонко чувствует настроение народа и умеет разделить с ним и скорбь, и разгул.
Некрасовская лира посещает его, но не она ,на мой взгляд, определяет своеобразие стихов Высоцкого. .Может быть, сам того не осознавая в полной мере, Высоцкий как художник напрямую соприкасается с миром Федора Михайловича Достоевского. И это вполне закономерно. Лирически ( субъективно) поэт как будто бы выйдет из «леса» жизни - запутанного хаоса бытия , где боль оборачивается восхищением, а прозрение спасительной, казалось бы, истины неожиданно приводит человека к полному жизненному крушению. Парадоксы поведения любимых героев Достоевского («Записки из подполья», «Скверный анекдот», «Братья Карамазовы» и др.) сродни парадоксальности существования Высоцкого- человека как в быту, так и в творчестве. Он и есть! Со всей своей душевной лирической щедростью, славой, актерскими байками, магнитофонными записями… И его ...как бы нет. В силу различных причин, повлекших за собой официальное замалчивание его поэзии, Высоцкий во многом становится олицетворением русского духовного « подполья». Он оказывается вне принятой советской идеологией системы ценностей. Но при этом он и порождение ее. Противоядие. Противостояние. Оборотная сторона соцреалистической медали. Обладая мощным творческим потенциалом, поэт в отведенное ему историей время не может не ощущать себя трагически. Невыносимой становится общественная невостребованность. Зарождаются «черные мысли» о своей поэтической несостоятельности . Нельзя забывать о том, что Высоцкий был чрезвычайно скромным и застенчивым от природы человеком.
Он часто сомневался в своем успехе у публики, ведь при жизни у него не было опубликовано ни строчки. Желание «сделать хорошее что-то» для всех сменяется горьким осознанием того, что пишет он исключительно для "себя самого" В этом смысле показательно стихотворение: "Надо с кем-то рассорить кого-то..."
Высоцкий с немалым удовольствием сыграл бы в общественном сознании роль "ратника". Но ему , по всей видимости , была уготована роль клоуна. Непризнанному официальными кругами барду самим временем «застоя» предназначалось транслировать в мир не благую , а дурную весть. Она о том, что истина в очередной раз искажена и до сути вещей и явлений – путь далек и опасен. Высоцкий если и если и воин , то злой, больше похожий на презренного шута , скачущего "позади", "на нерезвом коне, без щита".
Конечно, грубо прозвучит мысль о том , что Владимир Высоцкий целиком и полностью сродни "подпольным героям" Достоевского. Но есть нечто схожее в том, как мы – читатели – воспринимаем эти художественные феномены. Их объединяет уже то , что лежит как бы на поверхности - во внешнем облике ( на лице – отражение сложной и противоречивой душевной жизни), в манере поведения ( отчасти фиглярской) , накале исполнительских (монологических) речей, бурной, сиюминутной реакции на людей и события. К этому конспективно можно добавить и следующее : никогда не оставляющая героев напряженность душевной жизни, запутанность и смятенность чувственных переживаний, трудное обретение и моментальная утрата смысла бытия, причудливая смесь в душе веры и безверия, постоянный поиск религиозной истины и при этом откровенный цинизм ума. Аморальность поведения, греховность судьбы в целом. Искренние попытки раскаяния и непробиваемая гордыня. Инфантильная доброта и приобретенная с опытом жизни озлобленность. Это ли не набросок к портрету «подпольного человека» Достоевского? Не характеристика ли лирического героя Высоцкого?
Вспомним одно из признаний Парадоксалиста из программного произведения русского классика. В "Записках из подполья" читаем : "Скажите мне ,отчего так бывало ,что, как нарочно ,в те самые минуты, в которые я наиболее способен был сознавать все тонкости "всего прекрасного и высокого"...мне случалось уже не сознавать, а делать такие неприглядные деяния, такие, которые... ну да, одним словом, которые хоть и все ,пожалуй, делают, но которые, как нарочно приходились у меня именно тогда, когда я наиболее сознавал, что их совсем бы не надо делать? Чем больше я сознавал о добре и о всем этом "прекрасном и высоком", тем глубже я и опускался в мою тину и тем способнее был совершенно завязнуть в ней" ( с.404,т2)
Согласитесь, что многие исповедальные песни Высоцкого похожи на эти странные полубредовые признания закоренелого "подпольщика" духа Авторы и исполнители их, возможно, претендуют на юмор, но по сути монологи преисполнены драматизма. А местами и самого неподдельного трагизма. Певец осознает невосполнимость утраты. И она, может быть, самая главная утрата всей жизни – утрата самого себя Вспомним ,что поэт, начиная с иронических замечаний в свой адрес : могу, дескать, "одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря", приходит к неутешительным выводам о том, что за свои прегрешения достоин казни.
С миром Достоевского Высоцкого роднит наличие у лирического героя двойников. И это болезненно. Во сне и наяву, после «очередной попойки» (Блок) поэту то и дело мерещатся черти, ведьмы, палачи и т.п. В отличие от умника Ивана Карамазова персонажи Высоцкого первоначально не ведут с ними каких-либо заумных философских бесед. Во время "запоя от одиночества" они обычно рады общаться хоть с самим чертом.
"Я не то чтоб чокнутый какой, но лучше - с чертом, чем с самим собой..." (95,1)
Черт Высоцкого, как и положено его сословию, ругается матом, лезет целоваться ,виляет хвостом. Неприятно то, что он от природы общительному лирическому герою Высоцкого заменяет друзей. Черт зеркально отражает ту душевную пустоту, которой поэт с годами страшится все сильнее. Страшится, но не может избавится. Более того, предпочитает пустоту какому бы то ни было социальному содержанию. Может быть, именно так, исподволь начинается болезнь души, раненой одиночеством , обидной, хамством пренебрежения таланта ("В душе моей пустынная пустыня" 192,1). С середины семидесятых Высоцкий бесстрашно - из одного стихотворения в другое - признается, что идти по Кривой или вниз катиться ему, увы, становиться проще, чем воспарить духом над суетой.
Бывают дни, я голову в такое пекло всуну,
Что и Судьба попятится ,испуганна ,бледна,-
Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну -
С тех пор ни дня без стакана..."("Песня о судьбе",431,1) .
Как человеку своей во многом обделенной информацией (прежде всего, гуманитарной) эпохи Высоцкому часто не хватает философского знания, мировоззренческой опоры. Ни христианство, ни ницшеанство, ни экзистенциализм не имеют в Советской России официального признания. С «умными книжками» Камю, Сартра, Бердяева, Набокова знакомятся опять же подпольно. Отсутствие философской подоплеки лишает "пьяненькие" или "бредовые" исповеди мятежного барда содержательной глубины. Заметим, что часто он может поделиться со слушателями даже не словом, а хрипом, криком отчаяния. Мир Высоцкого в содержательном отношении , конечно же, беднее мира Достоевского. Это не нужно специально доказывать. В стихах Владимира Семеновича, как в произведениях многих его талантливых современников, место Бога вакантно. И потому душа поэта мучается; вопросов в раздвоенном сознании больше, чем ответов …Как в свое время Сергей Есенин, Высоцкий искренне готов к покаянию, но… Но в чем? Перед кем? Приход к вере , христианству для Высоцкого – человека своего времени- еще, ох, как проблематичен . В вопросах религии поэт склоняется к ироническому тону: «На бога уповали бедного, /Но теперь узнали, нет его - /Ныне. Присно и вовек веков! ( - "Песня космических негодяев" , 100,1). Мир героев Высоцкого сравним с миром персонажей Достоевского : и там , и там идея божественного промысла подвергается сомнению, человеческие связи рвутся. И потому - неотвратимо душевное одиночество. Оставшись наедине с самими собой, «подпольщики» ощущают себя в нравственном тупике. Теряют способность различать «добро» и «зло».
Лирический герой Высоцкого , как, допустим, Мармеладов или парадоксалист из "Записок из подполья", вынужден открывать душу перед первым встречным, выплескивать жизненную тоску в залихватской песне – своего рода дневниковой "записке ". Причем без малейшей надежды быть когда-либо опубликованным. Стихотворные монологи Высоцкого напоминают - излюбленные героями Достоевского речи в жанре "последнего слова" .В них проявляется ничем неодолимое желание «висельников» хоть в одной «минуточке» да по "своей глупой воле пожить". Усугубляется трагизм бытия «подпольного человека» , и Гостем становится уже не легкомысленный Черт , а не в меру разговорчивый Палач . За ночным чаепитием он недвусмысленно дает понять своей очередной жертве ( не опознанный Палачом по невежеству Пугачев ,к примеру), что специально затянет казнь .Важно, чтобы поэт успел высказаться перед смертью ведь "приговоренный обладает как никто свободой слова - то есть подлинной свободой". Человек, делающий ставку на выживание , из инстинкта самосохранения будет помалкивать, притворяясь покорным. Только обреченный на смерть имеет право и на плевок, и на ругань. Жизнь предполагает трусливое прозябание, смерть дает раскрепощение и свободу : "И лопнула во мне терпенья жила".
В такие "минуточки" рокового приближения к пропасти крайнего человеческого падения, оскорбления, насилия - смерти, наконец,- герои Достоевского напрямую соприкасаются с тем, что и является настоящей жизнью. В ней есть шанс «по своей глупой воле пожить» Но вот Бога и его воли - божьей! – воли в такой жизни нет. Во всяком случае, она не ведома атеистам.. Не об этом ли сам Достоевский
в размышлениях о сущности "подпольного человека" : "Я горжусь, что впервые вывел настоящего человека русского большинства и впервые разоблачил его уродливую и трагическую сущность. Трагизм состоит в сознании уродливости. (...) Только я один вывел трагизм "подполья",состоящий в страдании ,в самоказни , в сознании лучшего невозможности достичь его и , главное, в ярком убеждении этих несчастных, что и все таковы .Что может поддержать исправляющихся? Награда? Вера ? Награды -не от кого, веры - не в кого ! Стало быть, не стоит и исправляться . Еще шаг отсюда - и вот крайний разврат, преступление (убийство). Тайна." (Ф.М. Достоевский, Предисловие для "Подростка").
Близость Высоцкого к Достоевскому значительно глубже, чем она может показаться на первый, поверхностный взгляд. В его творчестве отразилось именно "подпольное" состояния духа в советском обществе, не предполагающем свободы ни в каком из ее проявлений. Дефицит правды о "времени и о себе" в социуме сказывался на каждом шагу. Песни Высоцкого эту правду обнаруживали. Корявую, искаженную, «подпольную» правду о мучающемся безверием человеке.
Языком Высоцкого в несвободной по определению стране разговаривал советский андеграунд . Через Высоцкого общество так или иначе реализовывало свой духовный потенциал. Чем далее, тем более Высоцкий становился выразителем взглядов немотствующего… большинства. По сути – народа. Его стилистически несовершенные , но предельно искренние и метафорически красноречивые песни -исповеди «присваивались» ( как это принято говорить в театре) практически всеми в нашей стране. Многие способны были ощутить себя таким вот "плохим хорошим человеком", каким умел предстать перед публикой негласный лидер 70-х годов. Он пел, как ругался и пел, как плакал...И то, и другое - ругань и плачь - были необходимы людям для очищения души от подлости и убожества жизни. Сам вынужденно существующий по двойным стандартам , Высоцкий падал в бездну безверия в стремлении победить мрак искренностью порыва.
Вся жизнь, личность, сама природа его таланта глубоко трагичны. Сегодня в этом уже не приходится сомневаться. Причем, трагизм этот глубок. В нем – философское содержание сродни шекспировскому. Самой эпохой Высоцкий просто вынужден был по -гамлетовски сопротивляться насилию цинизма, пошлости. Причем, не только вне, но и внутри самого себя.. И ежесекундно решать для себя этот вечный вопрос : «Быть или не быть?». А если БЫТЬ,то каким и зачем? Формой сопротивления становились издевка, насмешка, ирония, экзистенциальный бунт одиночки. Наконец, даже истерика. От бессилия преодолеть чувство униженности (системой, "чернью" , мещанством духа) ,но в то же время и от «подпольного» превосходства над всякого рода бездарностью. Высоцкий осознавал масштаб своего таланта и страдал от нереализованности. Замечательно о природе трагического в судьбе Высоцкого рассуждает М.В. Моклица : "Чтобы отважиться на поход против мира, как это в свое время сделали по-разному и Достоевский, и Ницше, и Шпенглер нужно обладать не только мужеством, дерзостью ,силой и так далее. Нет, никаких качеств не хватит. Для этого необходимо иметь определенное психическое состояние, а именно : состояние затравленности, загнанности, полного, беспросветного отчаяния" (с.61). Исследовательница считает, что Высоцкий борется с социумом, но социум этот особого свойства : "безадресный, всемирный". Он-то и "победил все живое и отдельного человека ...и держит в клетке ,в загороди к а ж д о г о и н о х о д ц а ,
к а ж д о г о ,к т о х о т ь
ч е м - т о в ы д е л я е т с я и з т о л п ы " (с.62) Это ли не состояние "подпольного" человека? Бунт без возможности победы и что важнее и трагичнее - без надежды на просветление.
Об этом его знаменитая "Банька по - черному ". В ней Высоцкий буквально приказывает кому-то приложить все усилия для того, чтобы баня состоялась как праздник чистого и - хочется верить- свободного духа : " Топи! Кропи! Не спи!. Вопи!.."( 251,1) Кажется, должен состояться священнодейственный ритуал преображения! Ан, нет... Сомнения не покидают парящегося в баньке героя. Все хорошо - и пар , и белая рубаха... Но боится, что "не отмоется". И не только от тюремного срока, от наговоров . Не отмоется прежде всего от жестокой «двурушной» судьбы, которая свободу, как вопль (или песню? ), дарует лишь на мгновения. В «подполье» не живут – прозябают.
Разговор о "баньке" наводит на мысль об одном из самых таинственных фигур из мира Достоевского - Свидригайлове. Неслучайно Аркадия Ивановича преследовала мысль о том, что все поиски вечной и справедливой жизни в итоге обернуться для человечества полным обманом. И вместо желанного - "огромного, огромного" - перед человеком после его многострадального земного существования предстанет "одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая , а по всем углам пауки, и вот и вся вечность". Здесь не просто предметное или тематическое родство - здесь гораздо больше! Соотнесенность этих «банек» намного загадочней и глубже. Герой Высоцкого побаивается в баньке не отмыться, Свидригайлов - в баньке оказаться. Их объединяет та итоговая по судьбе "комнатка", где не исполнятся надежды и упования на нечто настоящее. Почему так? Думается потому, что настоящее дается человеку по вере. А веры-то в «подпольном» и атеистическом мире нет. Есть только злость, присущая раздраженному критическому уму . Миру предъявляется ярость! Эта она со временем ( в эпоху безвременья) овладела щедро одаренной , но трагически не реализованной натурой.
Герой Высоцкого и Аркадий Иванович Свидригайлов в чем - то одного поля ягоды. В них один масштаб Личности. И в том, и в другом добро соседствует со злом самым невероятным, парадоксальным образом. Сходство налицо, но есть и существенное различие: первый изломан, второй -извращен. У героя Высоцкого не потеряны иллюзии творческого полета (пусть и на летящих в бездну конях!). Свидригайлов же выжжен , в его душе - леденящая скука. Правда, он пусть слабо, но надеется на воскресение души любовью Дунечки . Но в такой "малости" и "милости" ему сурово отказано. Остается смертельное "путешествие" в Америку - выстрел на мосту.
Лирический герой Высоцкого находится в плену многих романтических иллюзий. Он даже склонен верить, что его двойники совершают подлости только во сне, а не наяву. ("Дурацкий сон приснился мне").
Высоцкий, каким он предстает перед нами в совокупности своих поэтических откровений (художественный мир), стоически игнорирует скуку , избегает ее. Он предпочтет тоску, печаль, отчаяние, боль. Любой его асоциальный выверт, творческий эпатаж - вызов "мертвечине". Подпольные герои Достоевского от " трупности" -то как раз и не избавлены. Их житейское плавание заканчивается весьма скверно. Удел «подпольного человека» - череда смертей близких, даже дорогих сердцу людей (например, "Кроткая"), душевное опустошение, близость к самоубийству ("Записки из подполья" и др.) . Персонажи Высоцкого живут назло "подпольным"обстоятельствам. Их принцип: "играют танго - я иду вприсядку" (119,2). Об этом –жизнеутверждающем - качестве поэзии Высоцкого критиками сказано достаточно. Хочется лишь уточнить, что все эти эксцентричные "прыжки", цирковые "трюки", уличные "выходки" для Высоцкого равны возможности остаться собой , следовательно - остаться живым.
Последний смертельный прыжок для непризнанного официозом поэта - парадоксальное доказательство того, что он еще жив, а не усталое безропотное стремление к смерти. И самым желанным для лирического героя Высоцкого всегда была смерть на взлете , когда душа еще находится в полной власти любви .
Уход из жизни становиться для него идеалистическим поступком не уже мертвого, а вопреки всему еще живого человека.
Остроумно его стихотворение о том, как была разрешена смерть без умирания. ("Твори, что хочешь - смерти нет!") Люди ведут себя крайне распущенно и удовлетворяют все свои "убийственные" желания. Но настоящая смерть дается только влюбленному человеку.
"Кто смог дерзнуть, кто смел посметь?!
И как уговорил он смерть?
Ей дали взятку -
Смерть не на работе.
Не досмотрели ,хоть реви,-
Он взял и умер от любви -
На взлете умер, на верхней ноте!"(126,2)
Да, Владимир Высоцкий из тех "семидесятников" , кто по самому замыслу Творца мог бы стать настоящим поэтом - "ратником" но в реальных условиях социума ( в том числе ,по мысли М.В. Моклицы, и мирового) стал только злым шутом, упрямым "иноходцем
Он многое понял про себя и свое время, где "гениальный всплеск похож на бред, в рожденье смерть проглядывает косо. А мы все ставим каверзный ответ и не находим должного вопроса".
Его трагическая судьба стала единственным оправдание перед Всевышним , которого он с годами начинает все более и более чтить, благодарить и принимать за высшего и неподкупного Судию.
Мне есть что спеть, представ перед всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним (155,2).
В докладе использована литература :
Владимир Высоцкий . Сочинения в 2-х томах. - Екатернбург: изд-во " У- Фактория",1997.
Достоевский Ф.М.. Собрание сочинений в 12 томах, М., изд-во "Правда",1982.
М.В. Моклица Трагическое чувство жизни. - В кн. : Мир Высоцкого: Исслед. И материалы. Вып. 5.,М..2001,с. 54-65.
В.Я. Кирпотин Разочарование и крушение Родиона Раскольникова,м., "Художественная литература",1986, (гл. Раскольников и Свидригайлов","Свидригайлов", с.194-234)