Ответ украинскому националисту.
С трепетом душевным вычитал я на днях из Интернета – Украина, похоже, тоже отмечает «вместе со всем прогрессивным человечеством» двухсотлетие со дня рождения Н.В. Гоголя. И хотя из сайта никак нельзя было понять - сочли ли украинцы, наконец, Николая Васильевича своим писателем, или это просто неуклюжий политес в адрес гения, прогресс налицо. Колоссальный прогресс для каждого, кто когда-либо вдыхал запахи киевской «незалежности».
Лет пятнадцать назад, на заре самостийности, я был буквально шокирован разговором с одной украинской интеллигенткой. Она сообщила мне, что, во-первых, пора кацапам перестать вести летоисчисление от киевской Руси и начинать свою историю по-настоящему – с деревушки Юрия Долгорукого по имени Москва. Во-вторых, она обещала яростно бороться с засоренным москалями русско-украинским говором, с так называемым «суржиком», на котором говорит восточная, южная, да и почти вся центральная Украина, т.е., считай, большинство братского нам народа.
В качестве вопиющих фактов наглого проникновения русского языка в родной украинский, дама назвала два примера.
- Мы вот говорим «янтарь», а по-украински нужно «бурштин», - сказала она. - Говорим «посольство», а нужно «амбасада».
Кабы моя собеседница была киевской обывательницей!... Так нет же, она – член союза писателей Украины, переводчица. Насчет «бурштина» я отшутился: мол, не знаю, чем немецкий «boernstein» - «горящий камень» лучше латышского «дзинтарса»-янтаря, название которого мы сперли у прибалтов (вместе с самой Прибалтикой, увы). А что насчет «посольства», так это слово со славянским корнем «слать», кажется, ближе к нам обоим, чем латинская «амбасада». Но друг друга мы не поняли и расстались на повышенных тонах. Я назвал её взгляды фашистскими, она обозвала меня каким-то нехорошим словом на западном диалекте, который я не понимаю. Впрочем, на наши отношения это никак не повлияло, потому что Галка – родственница моей жены и вообще замечательный человек. В быту.
Хотя мои предки тоже корнями с Украины, сам я на ихней мове не балакаю. Но всё украинское - и народ, и борщ - обожаю. Любовь к Украине сидит в каждом русском на генетическом уровне. Любовь к «Вечерам на хуторе близь Диканьки», к Тарасу Бульбе и Сидору Артемьевичу Ковпаку, к златоглавому Киеву и по-западному строгому Львову. Вообще, говорить о любви к Украине нормальному русскому человеку как-то …неприлично, что ли. Это всё равно что объясняться в любовных чувствах к родной сестре. Потому-то в России и вызывает такую бешеную реакцию любое проявление русофобии со стороны украинцев.
То, что антирусизм - явление временное, и ежу понятно. Только недалеким дядькам за океаном и кое-кому в Европе может показаться реальным оторвать Украину от России, порвать все эти миллионы ниточек, которые связывают семьи по обе стороны государственной границы. (Даже само это слово «государственная граница» и сейчас не вызывает ничего, кроме усмешек - и там, и здесь).
Если и случится разрыв, рваться на части придется самой Украине. На две, а скорее, на три части. На «русскоговорящий» промышленный Юго-Восток, который, если и не войдет в состав России, то будет в реальности её протекторатом, на Запад, который станет европейским захолустьем, и на Центр – карликовое государство размером в треть Древней Руси.
Поразившую меня некогда ненависть киевского бомонда к проклятой Кацапии, в общем-то, несложно объяснить. И русским ведь тяжело жить без царственного величия СССР. А каково быть интеллигентом в странном государстве, у которого фактически нет ничего полностью своего – нет единого народа (этнически он наполовину принадлежит к соседнему народу), нет своей уникальной истории, (это история целого ряда соседних стран), нет своего довлеющего языка, да и своей уникальной культуры. Наконец, самоиндефикация этого народа – тоже большой-большой вопрос. Язык живущего через границу украинца мне легче понять, чем архангельского помора. Так почему я должен считать украинцев чужим народом, а поморов – своим? Потому что это дедушка Сталин так прописал в своем классификаторе? (Забыв, правда, упомянуть, что тогда, выходит, и грузинского народа нет, а есть полтора десятка кавказских народностей, живущих в Грузии).
Вернемся к Николаю Васильевичу Гоголю. Компьютер за считанные минуты позволяет сделать то, на что раньше бы ушла неделя. Я просканировал гоголевские произведения на предмет узнать, часто ли в них встречаются слова «Украина», «украинский». Результат поразителен: только в «Тарасе Бульбе» Гоголь говорит об «Украйне», причем, недвусмысленно понимая это слово, как часть территории, занятой русской нацией. А прилагательное «украинский» есть лишь в одной из повестей – «Майской ночи». И всё! Нет «украинского народа» у Гоголя, хоть тресни. Хотя понятно, что практически все гоголевские произведения дышат Украиной, пропитаны ею, да и сам он стопроцентный хохол, начиная с фамилии.
Вывод прост: Гоголь, который прекрасно знал историю, даже преподавал этот предмет, «в упор» не видел Украины как чего-то отдельного от российской истории. Сошлюсь на найденные доктором филологических наук В.Воропаевым строки Гоголя из письма русской мемуаристке, фрейлине императрицы А.О.Смирновой: «Скажу вам одно слово насчёт того, какая у меня душа, хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, — явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характера, чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершеннейшее в человечестве». В записной книжке Гоголя 1846 — 1851 годов находим следующее его замечание: «Обнять обе половины русского народа, северную и южную, сокровище их духа и характера». Эта мысль, возможно, является программой какого-то неизвестного сочинения, где писатель намеревался обрисовать, охватить в целом жизнь русского народа.» (Сайт «Я – antiorang». В.Воропаев. Гоголь и Украина.)
Чудно! Как-то будучи в Вене, я всё время допытывался у австрияков: «А язык у вас другой, чем у немцев? Хоть чуть-чуть другой?» «Нет, - отвечали мне, - тот же самый великий немецкий язык». И, представьте себе: им, во многом не схожими с немцами, ославянившимися за многовековую историю Священной Римской империи, вовсе не стыдно признать, что у Германии, которая буквально подтерлась Австрией в 1934 году, один язык с ними. А Киеву, который практически не расставался с нами ни на день с 1654 года, дюже зазорно признавать неизбежную половинчатость своей культуры. Для них Гоголь – предатель-москаль, потому что имел глупость писать на русском языке. (Другого-то языка, литературного украинского, просто не было!) И благо, если бы у Украины имелись свои Пушкины, Гоголи, Лермонтовы, Блоки, Толстые, Достоевские, Чеховы, Бунины. Так нет же ничего, или почти ничего!
И тут нам снова придется потревожить тень Иосифа Виссарионовича. Мастак он был по придумыванию легенд. Но если мы, русские, как-то легко согласились с мыслью, что самолет всё же придумали братья Райт, а чудо Можайского с паровым двигателем даже теоретически не было способно оторваться от земли, то Украина, похоже, так и живет в области сладких мифов. Один из этих мифов называется «Великая украинская литература», которую я изучал в Ростовском университете, наряду с русской. Боже, какой это был скучный предмет! (Моя жена, изучавшая его же, но уже как основной, в Киевском пединституте, вполне с этим согласна). Все эти Котляревские, Гулак-Артемовские, Квитка-Основьяненко, Панасы Мирные, Украинки, Коцюбинские, Сосюры… И вовсе не потому, что они плохи сами по себе. Очень даже неплохие писатели. Но до уровня столпов литературы Российской империи явно не дотягивают. Не потому, что в Украине туго с талантами. Просто те, кто дотянулся до вершин, тут же стали писать на русском и называться по-другому - великими русскими писателями, великими советскими писателями. Как Николай Гоголь, как Михаил Булгаков.
Но вообще-то это дико – не признавать родным гения литературы только потому, что он писал на государственном языке империи. Ведь признаем же мы русским писателем Владимира Набокова, даже не всегда осознавая, что читаем его вещи в обратном переводе с английского.
…Поздним вечером я вышел из венской гостиницы, чтобы купить сигарет. Возвращаться в номер не хотелось. Мне было хорошо в этой стране, хотя она дважды воевала в прошлом веке против моей родины. От нечего делать я подсветил спичкой медную табличку на подъезде большого дома, который у нас бы назвали «сталинкой», и вздрогнул: большинство фамилий жильцов дома были явно славянских корней. Не русских, конечно, а чешских или сербских. Так вот почему мне так хорошо дышать венским воздухом! Как же я забыл об истории Австрии? Да они же только снаружи немцы, а внутри свои, славяне. Но утром, на экскурсии в Хофбургском дворце, заслышав русскую речь, в ответ на приветствие – «Свои!» - я получил сокрушительное: «То же мне, нашел «своих»!». И, действительно, какой же я «свой» для наших «новых русских»? А вот с любимыми хохлами мне делить нечего. Абсолютно нечего. Даже наш газ и их трубы.
Пройдет лет двадцать, может быть, полвека, и глобализм окончательно подомнет под собой планету Земля. Любой разговор о границах станет бессмысленным. И украинец, и русский, приехав в Москву или Киев, даже думать перестанут о том, что находятся на территории другого государства. Так же, как не думали мы об этом еще двадцать лет назад.
Так чего же нам сегодня резать по живому?
Евгений Касьяненко.
г. Ростов-на-Дону