ЧАСТЬ 5
За заботами, проблемами Анна почти не заметила, как наступила весна. Она каждый месяц собирала передачи мужу и ездила к адвокату Пурге, которой уже удалось найти доводы о непричастности Николая в организации банды, а вот скупка краденого была очевидным фактом, и с этим ничего нельзя было сделать.
Анна всякий раз возила Пурге конверты, которые так безо всяких церемоний сбрасывала в стол. Наверное, благодаря этим конвертам она передавала от мужа небольшие записочки, чему Анна была просто несказанно рада. Николаю все равно светил приличный срок, но, как известно, что у каждой статьи уголовного кодекса есть минимальный и максимальный срок. Вот для того , чтобы достичь минимума она готова была возить эти конверты, покуда у нее не закончатся деньги, пусть она этим сократит срок на полгода , даже на месяц….
Николай в записке написал, что ее в бараке зовут « мама Анна», потому что из десяти человек лишь Николаю передают передачи. Анне это было приятно узнать, и огорчало только то, что нельзя передавать чаще.
В детском саду готовились к выпускному балу, старшие дети осенью уже шли в школу. Валентина Леонидовна все время суетилась, бегала то на репетиции, то к швее – шила платье для утренника. Анне приходилось очень много заниматься с детьми, но ее это ничуть не напрягало, она даже с удовольствием проводила с детьми занятия, благо литературы и пособий в саду хватало, и было где черпать информацию. Это было замечено заведующей:
- Знаете что, Анна Петровна , если так дело пойдет, то с начала учебного года вас смогу поставить воспитателем, все равно людей со специальным образованием у нас нет, а у вас все-таки техникум, ну и что, что сельскохозяйственный.
Анна против этого ничего не имела, детей она любила и понимала, как впрочем и они ее. На что капризная Лизка, директора дочка, и та ее слушалась беспрекословно.
Так незаметно пришло и лето, время отпусков и отдыха. Анне отпуск был еще не положен, и ей пришлось работать все три месяца чудесной поры, причем частиком и за воспитателя и за няньку одновременно. Благо детей летом всегда поменьше и ей даже удавалось от работы получать наслаждение.
Однажды вечером Анна подошла к дому и увидела грузовик на котором была мебель, кто-то явно куда-то переезжал. Оказалось, что у них появилась новая соседка, учительница начальных классов, Людмила Владимировна. Она заняла еще одну пустующую комнату, чуть меньше чем у Анны.
Этому событию Анна была рада, а когда увидела свою новую соседку, то она поняла, что радоваться есть ему. Это была милейшая девушка, с приятным голосом, добродушная и достаточно открытая. Людмила была несколько младше Анны, не замужем и уже три года отработала по распределению, где-то в Чернобыльской зоне. Как только появилась возможность сбежать из плохих экологических условий, она это сделала. В родной деревне места в школе не нашлось, и в районо предложили соседнюю деревню, на что Людмила с радостью согласилась. Во-первых, к родителям было близко добираться, а во-вторых, совхоз давал бесплатное жилье и в будущем обещал благоустроенную квартиру.
Через пару дней Людмила справила новоселье. Пригласила Анну с детьми, тетку Катю, а Алка отказалась, у нее начались очередные проблемы с мужем и она старалась по вечерам не отлучаться.
Вечер прошел весело и интересно, Людмила очень понравилась Кристине и Кириллу, и они не отходили от нее ни на шаг. К тому же та знала уйму всяких детских стихов и сказок, интересных историй, которые без устали им рассказывала. Анна только диву давалась и все говорила:
- Вот, сразу видно, настоящий учитель может заинтересовать детей, увлечь так, что они и про мать родную забудут. Да, если поставят меня воспитателем, буду у тебя учиться.
Так у Анны появилась новая и впервые настоящая подруга. Хотя бытует мнение, что женской дружбы не бывает, тем более с первого взгляда, но из всякого правила есть исключения.
Наконец у Анны появился человек, с которым она могла быть полностью откровенной. Сама того, не замечая, она за пару вечеров рассказала подробно всю историю своей жизни: начиная со времени, когда она окончила школу, потом про учебу в техникуме, про Михаила, тоже рассказала. В завершение очень эмоционально был описан образ дорогого и любимого мужа.
Анне давно надо было кому-то выговориться, но не было для этого подходящей кандидатуры, а мать , она ей хоть и доверяла, но не хотела загружать ее своими мыслями. Алла, хоть и хорошо к Анне относилась, все равно она не могла быть с ней полностью открытой, что-то постоянно ее сдерживало.
Людмила же напротив очень к себе располагала, причем она была великолепным и внимательным слушателем, видно было, что она все правильно понимает и сопереживает Анне, которая так разоткровенничалась, что поведала ей даже о деньгах и закопанных в уголь вещах. Потом, вместо того чтобы сожалеть о рассказанном, мол, совершила промах, что все рассказала постороннему человеку, она почувствовала легкость. Анна вообще по своему характеру всегда была откровенным человеком, и ей все это время было тяжело от мысли, что она хранит награбленные деньги. Однако ей стало легче еще и потому, что со стороны Людмилы она не увидела что она ее презирает или возмущена таким ее поведением. Ведь если по справедливости, то эти деньги нужно было отдать государству. Но Людмила сказала:
- Анна ты себя не казни, люди в жизни совершают вещи наиболее страшные, чем то, что ты ворованными деньгами помогаешь мужу, который совершил не очень хороший поступок. Если тебя интересует мое мнение, то ты все делаешь правильно, наверное, так должна поступать всякая нормальная жена.
Анна пыталась разговорить Людмилу, чтобы она поделилась историей своей жизни, но та отмахнулась, мол у меня нет ничего интересного: учеба, работа, дом. Людмила действительно была очень замкнутым человеком, много времени проводила за книгой, а так же постоянно всегда что-то писала.
Единственный человек, про кого рассказала Людмила, так это ее близкая подруга Ольга, но та два года назад вышла замуж и уехала с мужем далеко, и теперь они лишь обмениваются письмами.
Что же касалось молодых людей, то у Анны сложилось впечатление, что Людмила их просто боится и этому, наверное, есть причина, только она наотрез отказалась про это говорить. Анна и не настаивала, решила, что придет время и она все расскажет, если конечно , посчитает нужным. Людмила еще сказала, что очень верит в судьбу и в основном живет по-принципу: чему быть, того не миновать. С этим Анна согласилась, однако добавила, что иногда бывают моменты, когда свою судьбу нужно брать за рога и поворачивать в нужную сторону.
Незаметно пролетело лето, наступила осень. Анну как и обещали, перевели в воспитатели. Она успешно справлялась со своими обязанностями, к тому же продолжала работать в парикмахерской, куда к ней часто приходила Ирина Петровна , то прическу сделать, а то и просто поболтать. Анна видела, что она набивается к ней в подруги, однако продолжала держать дистанцию, не переходила ту грань, которую перед ними поставила жизнь. Петр Львович, тоже иногда заходил и как казалось Анне , пытался за ней ухаживать. Правда она всем своим существом старалась показать, что он ее абсолютно не интересует. Во-первых, директор, мужчина не в ее вкусе, и во-вторых, она не хотела рушить одним махом то, чего она добилась за этот год. А добилась она много, ее стали немного уважать, перестали судачить за ее спиной, ну или почти перестали, к тому же все видели, что она работает, не покладая рук, чтобы помочь мужу и просто по-человечески ее жалели.
Первое слушание дела дьявольской банды состоялось в октябре, почти через год как забрали Николая. Анне пришла повестка, она вызывалась в суд в качестве свидетеля, хотя она следователю говорила, что ничего не видела и ничего не знает.
В это время Анна сделалась сама не своя. Людмиле она чуть ли не каждую минуту твердила, что увидит Николая, что наконец-то она его увидит. Людмила понимала, такое ее состояние и терпеливо выслушивала, все охи и ахи.
Дети за год подросли и стали намного самостоятельней, потому у Анны возникла идея взять их с собой. Этим желанием она поделилась с Людмилой, чем вызвала бурный протест с ее стороны:
- Аня, это же суд, милиция, такое зрелище не для маленьких детей.
Анна отвергла все сомнения и негодования, которые были связаны, конечно, с тем, что в подруге взыграли ее профессиональные нотки, она с каждым прожитым мгновением утверждалась в том, что именно так и должна она поступить, и это не обсуждалось:
- Люд, как ты не понимаешь, он должен почувствовать нашу поддержку, нашу помощь, любовь. Он должен понять, что не смотря ни на что , мы вместе.
Людмила недоумевала:
- А что, он этого не знает, не чувствует? Ты ж ему каждый месяц передачу возишь, адвоката лучшего наняла.
Анна отмахнулась:
- Да что там, кусок сала, да сигареты…. Тут другое, дети, чувства. Ты думаешь, он их увидеть не хочет. А что касаемо самих детей, то мне, кажется, они все понимают, пусть по детски, к тому же они тоже очень хотят папку увидеть, хоть и в такой обстановке. Я вообще считаю, что дети должны видеть жизнь как она есть, так пускай и созерцают. Ну, влип наш папа, пусть дети знают, что к чему.
Людмила перестала с Анной спорить по этому поводу, хотя видно было, что она все равно не одобряет того, что совсем малые дети будут присутствовать на суде, однако помогала Анне с подготовкой к отъезду.
В назначенный день, Людмила провела Анну с детьми к поезду, пожелала им счастливой дороги. В душе она по-хорошему завидовала Анне, и потому, что та была сильной женщиной , и любовь у нее была как в самом захватывающем романе, и дети у небыли замечательные, о которых можно только мечтать. Людмила понимала, что это именно любовь давала ей столько силы и терпения, только благодаря любви она могла переносить все свалившиеся на нее трудности, пусть не так уж и легко, но по крайней мере достойно и правильно.
В здании суда было очень много народа. Все люди были каким-то незримым образом разделены на две части. Первая это потерпевшие, их родственники, а вторая, очень малочисленная по составу- это близкие подследственных. Среди них кроме Анны, было наверное еще две жены или сестры, а то еще несколько матерей, с маской уныния и скорби на лице. На них смотрели враждебно, но явной агрессии не проявлял никто.
Анна на мгновение пожалела о том, что не послушалась Людмилу и взяла с собой детей в эту очень напряженную атмосферу, но потом отбросила все сомнения и стала ждать.
Дети вели себя спокойно от Анны не отходили и только время от времени спрашивали, когда увидят отца, на что она отвечала «скоро». Вот наконец толпа немного громче зашумела, кто-то произнес «ведут». Впереди последовал конвой, оставшаяся свободная часть коридора заполнилась людьми в форме с оружием в руках. Вели подследственных, Николай шел третьим.
Он еще больше осунулся и шагал, тупо глядя себе под ноги, ничего не замечая вокруг.
- Папа, - в унисон закричали дети, и Анна едва смогла их удержать, чтобы они не рванули к отцу, хотя она им несколько раз рассказала, как себя вести.
Николай встрепенулся, выпрямился, быстро повернулся и встретился с Анной глазами. Мгновение, но сколько много за него можно было успеть разглядеть каждому из них, а ведь Николаю нужно было еще опустить глаза, чтобы встретиться с такими родными и самыми дорогими глазками, от взгляда в которые слезы заслали свой взгляд.
Анна же увидела у мужа простое человеческое удивление, потом радость и наконец то чувство любви и теплоты, которое так ждала. Значит, не зря она приехала и притащила такую даль детей.
Первое слушание объявили закрытым, и вся толпа народа так и осталась стоять в коридоре. Некоторые выражали недовольство, а остальные стояли и просто ждали, в их числе и была Анна. Неожиданно ее кто-то тронул за рукав, перед ней стоял молодой человек с очень знакомыми чертами лица, однако, даже напрягшись, Анна не смогла его узнать.
- Здравствуй, Анна, это ваши дети, такие большие, небось, и не помнят уже дядьку.
Боже, да это же Юрка , Анна его так давно не видела и он за это время так возмужал, окреп, совсем не узнать. Несмотря на обстановку Анна была рада встрече:
- Юрка, это ты, здравствуй, ты тоже тут? Да, это наши дети , выросли. Дети это ваш дядя Юра, папин брат.
Юрка скривился:
- Ага, брат, а так же брат потерпевшей Ирины, которая до сих пор находится в клинике и вряд ли оттуда выйдет. Я так вообще не понимаю, с какой стороны я здесь, правых или виноватых.
Анна поняла, что Юрка зол, скорее всего, на Николая, да и причина была более чем, но все таки попыталась немного сгладить обстановку, потому что знала, несмотря на злость обиду Юрка по-прежнему любит брата и точно уверен, что ничего подобного тот не желал, просто так получилось.
- Юр, ты успокойся , придет время и ты поговоришь с братом. Я ведь уверена, что он все это очень тяжело переживает. Ты пойми, он просто хотел заработать много денег и ошибся в выборе средств добычи, за что сейчас и страдает, да и нам не сладко всем приходится. Давай мы хоть с тобой не будем ссориться и дуться друг на друга, подумаем хотя бы о детях, ведь они то , точно не причем. Анна старалась говорить тихо и убедительно, а Юрка стоял и молча слушал, потом, немного подумав, сказал:
- Да я что, я тебя и не виню ни в чем. Если честно, то ты молодец, настоящая жена. Да я был у следователя, вызывали, и знаю, в чем обвиняют Николая, но все равно пойми, тяжело мне. Может и хорошо, что Ирка ничего не понимает, а то все равно бы сошла сума, узнав правду.
Анна согласно закивала головой:
- Да, наверное, ты то сам как, учишься? Ты к нам в гости приезжай, нам совхоз комнату выделил, так что мы сами по себе и будем рады тебя видеть. Кстати, ты Ирину часто навещаешь?
Юрка уже чуть спокойней сказал:
- Ну да езжу иногда. К ней часто игоревы родители наведываются, у них ведь больше не осталось никого. Они мне предлагали к ним переехать и жить у них, но я отказался, они не знают про Николая. А в гости к вам я бы приехал, но мне кажется мне каждый в лицо будет тыкать – брат убийцы.
Анна усмехнулась:
- Ну а я кто? Я – жена , однако я поехала домой, потому что у меня выбора не было, ведь я не одна. Ты прав тыкали, а я молчала, терпеливо не обращала внимания и представь себе, поутихли, так что приезжай, а то все один, да один….
В тот день слушание не состоялось. Больше часа выясняли, кто явился , а кто нет и потом и вовсе все отменили.
Юрка с Анной и детьми еще вместе зашли в кафетерий при вокзале, перекусили. Затем он посадил их на поезд, дав клятвенное обещание, приехать к ним в гости.
Потом были еще и еще слушания, некоторые отменялись, другие проходили как и положено. Анна детей больше не брала, однако сама ездила исправно. Первого раза было по-видимому достаточно, чтобы Николай пришел в себя, воспрянул духом, и не смотря на всю создавшуюся ситуацию, его глаза светились радостью, едва только он видел Анну. Теперь он точно был уверен, что тогда давно, когда выбрал себе ее в жены, он не ошибся.
Чего же эти встречи и заседания стоили Анне?
Как-то приехав после очередного слушания она достигла какой-то точки накала, ее все раздражало, все валилось из рук, как в прямом, так и в переносном смысле. Людмила видела ее состояние и ничего не могла понять. Потом у Анны случилась истерика, силы ее покинули, она устала, ожидание казалось бесконечным. Анне хотелось хоть на мгновение почувствовать слабой женщиной. Людмила ее отпоила чаем, и у Анны полился словесный поток, вперемешку со слезами и всхлипами:
- Люд, мне плохо, понимаешь? Я так больше просто не могу. Все это время меня дети держали, теперь и они не спасают. Говорят время лечит, а я вот уже год, но не могу привыкнуть спать одна. Не могу я ложиться в эту холодную постель, мне одиноко, я хочу прижаться к нему, я хочу услышать его запах, почувствовать его руки…. Ты понимаешь?!
Людмила, вздохнув, проговорила:
- Да я то понимаю, только что можно изменить? Найти любовника, единственный выход.
Анна взорвалась:
- Да ты, что? Я ведь не просто мужика хочу, я хочу Николая, поверь мне, это не одно и тоже.
Из рассказов Анны Людмила знала, насколько бурными были интимные отношения у подруги с мужем, но поскольку она была в этих вопросах абсолютно несведущей, то и посоветовать ей было нечего.