Владимир Романовский
(автор книг «Добронега», «Хольмгард», «Польское Наследство», «Америка как есть», «Скандальные путеводители», «Русский боевик», «Богатая Белая Стерва» и других)
Недавно мне случилось посмотреть новую фильму, экранизацию романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».
Роман этот я не жалую, поскольку вообще не люблю дьяволисткие штучки. Но – роман написан гениальным писателем, и там, несмотря на безусловное, невооруженным глазом видное присутствие Зверя, есть просветы – поскольку дух трюками не завуалируешь. В романе много именно духовных моментов (эпопея с Иешуа к ним не относится, естественно – это вообще самая слабая часть романа . . . Булгаков всю жизнь страдал недостатком воображения и описывать мог только то, что видел своими глазами . . . но это не суть важно в данном случае).
Начинание это – снять фильм в точном соответствии с романом – безусловно хорошее. Поскольку любые попытки изменить что-либо в хорошем романе означают - «мы знаем лучше и умеем красивее, чем автор романа» - т.е. тот же Знак Зверя.
И вот сделана попытка не оскорблять талант автора целлулоидной глупостью, но сделать так, как автор сам хотел.
Смотреть было местами противно.
Зачем-то на почти все роли подобрали актеров весьма преклонного возраста, хотя у Булгакова в романе преобладает молодежь. Грустно и неестественно получилось. Хорошо вышли только сама Маргарита и, пожалуй, поэт Бездомный.
Образ Мастера автор фильма интерпретировал странно. Мастер у Булгакова – списан более или менее с самого Булгакова. Он ироничен, насмешлив, часто весел. В фильме мастер – всегда мрачен, глуповат, помпезен, скучен, без чувства юмора (чувство юмора вызывает в Звере неприязнь, кстати говоря). В образе проявилась любовь Зверя к «значительности». Значительность, если произведение искусства – достойное, заключена в тексте, ее не нужно акцентировать - чем больше ее подчеркиваешь, тем слабее эффект. Но Знак Зверя дает себя знать – оккульт насаждается там, где у Булгакова его не было в помине - «Вы встретились с Сатаной» - говорит в фильме Мастер – в упор, в камеру, делая значительное лицо (у Булгакова он говорит это впроброс, не выделяя, не акцентируя). Разговаривает Мастер по-станиславски медленно (Станиславский продолжает мстить Булгакову из могилы за «Театральный Роман»), что и убивает начисто любые хорошие к нему чувства. И вообще станиславские паузы в фильме занимают чуть ли не половину экранного времени.
Но все это – так, цветочки.
Основное же – ни режиссер, ни актеры (на которых Печать Зверя) не улавливают нужную интонацию – ни одного попадания не случилось за весь фильм!
Казалось бы – чего проще. Вот, к примеру, сцена Пилата и Иешуа. Иешуа говорит – но ведь, игемон, перерезать волосок может только тот, кто подвесил, не так ли? На что Пилат отвечает неодобрительно – Я не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Понятно, что НИКАКИЕ логические ударения здесь не нужны. Но если уж их ставить (как требует Станиславский), упор следует делать на слове «язык». – Я не знаю, кто подвесил твой ЯЗЫК, но подвешен он хорошо. Вместо этого мсье Лавров, восьмидесятилетний Пилат (!!), говорит – Я не знаю, кто ПОДВЕСИЛ твой язык.
И такие ляпы – непрерывно, во множестве. («Хамить ПО ТЕЛЕФОНУ не надо. Врать ПО ТЕЛЕФОНУ не надо» - говорит в фильме престарелый Азазелло, и это, конечно же, портит весь эффект азазелловой наставительности, которая должна была проскочить скороговоркой, т.е. без всяких ударений).
Меня очень позабавил момент с таксистом. Таксисту – лет шестьдесят пять (хотя в тридцатых годах двадцатого века в России ему могло быть от силы сорок, подумайте). И вот он говорит – «А из кошелька вылетает пчела и за палец меня тяп! Ексель-моксель!». Ну, какой еще ексель? В этом месте у Булгакова стоит мое любимое «(непечатно)» – (откуда я его, кстати говоря, и абонировал для своих целей, типа уступка Зверю). Далее, у Булгакова - «Вчера в Варьете какой-то ****ый маг сеанс с червонцами делал, ебись он в рот». – У Булгакова – (непечатное, непечатное). Я понимаю – фильм для телевидения. Ну так замаскировали бы, как американцы делают, компьютерным бипом – биип, биип.
Авторский текст иногда цитируют вслух герои, а иногда подключается Валентин Гафт, играющий персонаж-под-Берию, которого у Булгакова не было – скука дикая. Зверь очень любит скуку.
И, естественно, оккультную сцену (которая у дьяволиста (подчеркиваю – у дьяволиста) Булгакова занимает МЕНЬШЕ ДВУХ СТРАНИЦ, и на которой внимание читателя не задерживается) растянули на половину серии. Любят Зверя, просто обожают. При этом сцена абсолютна бессмысленна и никакого отношения к сюжету не имеет.
Говорят, что персонаж Кота хотели сделать по принципам компании Pixar, обратились, но американские умельцы запросили слишком крупную сумму. Н-да. Опять кто-то виллу себе строит, опять денег не хватило. Как-то глупо. Воровать, как и пить, следует все-таки вдумчиво. В Москве нынче миллиардеров, по официальной статистике, больше чем в любом другом городе мира. Программистов тоже. Любителей компьютерных игр тоже. А Кота сварганить не смогли.
Почему-то если в русском фильме есть роль еврея, ее обязательно играет Карцев. Он что – единственный в России еврей? У Булгакова в романе несколько раз подчеркивается, что Поплавский был УМНЫМ человеком. Может, в жизни Карцев умный, я не знаю. Но ИГРАТЬ умного у него не получается. Кроме того, персонажу в романе лет – ну никак не больше сорока, опять же.
Но – хороша задумка, и очень хороша Ковальчук. Ужасно обаятельная баба.