На улице лил дождь. Гроза пронзала небо, гром сотрясал окна моей спальни.
Я лежала в постели, глядя на тени, пляшущие на потолке. Спать не могла. Узнанные мною новости ввергли меня в состояние, близкое к шоку.
У отца нет ни копейки, на какие тогда деньги он устраивал свои собрания? Почему я должна рассчитываться за его проступки?
Странная злость поднималась во мне. Я скинула одело, поднялась. В комнате было невыносимо душно.
Я распахнула двери балкона. Белые занавески тут же парусами выдуло под дождь.
Мелькнула молния и выхватила мужскую тень под высоким тополем, на той стороне улицы. Мне показалось, что это был Кирилл.
Я еще больше разозлилась на себя. Он мне мерещился повсюду, но я точно знаю, что он не придет. Выполнил свое дело.
Ветер бросил в лицо горсть холодных капель, тонкая сорочка облепила тело.
Я мечтала о спасении отца, но никогда не думала, что мне придется заплатить за это своей свободой. Неужели он не мог предпринять, что ни будь?
Я вернулась в комнату и села на кровать, склонив голову. Волосы окутали меня, и в полной темноте мне стало спокойно.
- Аня?
Я увидела Кирилла. Он стоял в дверях моего балкона. Вода стекала по его одежде и волосам. Мой капитан закрыл собой весь дверной проем, и голубой свет молнии едва проглядывал.
Неожиданная радость охватила меня. Сама того, не осознавая, я соскочила с кровати и кинулась в его объятия. Прижалась к нему, чувствуя, как моя рубашка медленно пропитывается дождевой водой
Капитан поймал мои губы в сладостный плен, и не выпускал, пока не насладился. Он шептал мое имя. Его горячие поцелуи вернули мне силы, а вместе с тем и память. Иногда хочется, что бы у тебя была частичная амнезия.
Я уперлась в его грудь руками, желая освободиться. Но Кирилл не отпускал, старалась увернуться от его поцелуев, но он целовал. Моя сорочка медленно соскользнула на пол, и я не попыталась ее остановить. Помогла Ессенскому освободиться от его одежды. Мы упали на кровать.
Я ненавидела себя, в который раз отдаваясь единственному в этом свете мужчине – моему мужу. Только Кирилла я всегда буду считать своим законным мужем.
Потом все ушло. Остались только тела между простыней, и яркие вспышки за окном.
Постепенно бури за окном стихли, а вместе с ней и страсти в моей постели. В тишине, что окутывала дом, раздался бой часов. Старинный экспонат в гостиной напомнил, что уже три часа утра.
Мы с Кириллом лежали рядом, он касался моих волос.
- Я выхожу замуж за графа, - прошептала я.
Ессенский вздохнул.
- Император велел мне отправиться в Сибирь, - отозвался он.
Меня оглушили его слова, и безразличие, с которым он отреагировал на мою новость. Он уезжает, почти на край света. Ему все равно, что я стану женой другого мужчины…
И чего так расстраиваться? Ты для него слишком доступна, вот он и не считает нужным изображать расстройство…
Он прижал меня к себе, я бессильно подалась.
- Аня, и еще одно.
Я слушала вполуха, поглощенная самобичеванием.
- Я люблю тебя.
Эти, такие долгожданные слова обескуражили меня. Зачем он это говорит? Пытается смягчить меня? Постель по обоюдной любви, ничего греховного? Или может, он это сказал, потому что надеется остаться моим любовником после свадьбы?
Я взглянула на Кирилла.
- Потому что я выхожу замуж?
Он хмыкнул и улыбнулся.
- Это брак по расчету.
- Какой может быть расчет?
- Твой отец давно разорен.
- Откуда тебе это известно?
Кирилл медленно сел, я последовала его примеру. Он оглянулся и коснулся моего лица.
- Тебе не понравиться, то, что я расскажу, - предупредил он.
- Я готова это услышать.
Ессенский улыбнулся мне.
- Нисколько в этом не сомневался, - Кирилл потянулся за своей одеждой, надел штаны, подошел к дверям балкона, осмотрелся, и вернулся ко мне, - восстание на площади – это всего лишь отвлекающий маневр…
Я удивленно на него взглянула.
- Отвлекающий от чего?
- Твой отец вздумал обокрасть казну императора…
- Этого не может быть!
- Он знал, что разорен.
- Это так на него не похоже…
- После встречи с Калугиной, он действительно изменился.
- Ты хочешь сказать…
- Да, я тоже удивился. Она не казалась такой уж красавицей, но было в ней что-то притягательное. Не смотря на столь юный возраст. Ей было примерно столько же лет, сколько тебе, - с этими словами Кирилл снова обошел комнату, и положил на мой туалетный столик свой пистолет, - как и было, запланировано, - продолжил он, - Калугина, во время восстания выкрала приличную сумму – золотом, и королевские драгоценности. Как ей это удалось – ума не приложу. Потом ее нашли мертвой, на тайной квартире твоего отца, где обычно проходили собрания его общества. Украденного при ней не было.
Я пораженно молчала. У моего отца была любовница! Он обманывал маму!
- Я полагал, что драгоценности у твоего отца. Думал, что он убил ее и сбежал на Кавказ, но оказалось, нет… потом, думал на Антона…
- Они оба были на площади в тот день, - вспомнила я.
- Есть кто-то еще, кто знал о готовящейся краже…
- А откуда тебе все это известно?
Кирилл шагнул ко мне. Легкий озноб недоверия пронзил меня. Он слишком много сказал мне, и я, ослепленная своей любовью, могла не заметить, что именно капитан может быть реальным убийцей…
Ессенский присел на кровать, и нежно меня поцеловал.
- Это очень смешная история, - сказал он, и улыбнулся.
Я отозвалась на его улыбку, впрочем, особого веселья не испытывая.
- Я как-то купил цветов и направился к Калугиной, в надежде открыть ей свои чувства. Она была такой веселой девушкой, и превращала в шутку любые ухаживания. Откуда я мог знать, что она давно симпатизирует моему брату? Я застал их голыми, у нее дома. Они шептались. Надежда как раз исповедовалась о предстоящем ограблении Антону…
Улыбка сползла с моего лица. От мысли, что Кирилл мог любить кого-то еще, кроме меня, мне стало не по себе.
- Поэтому ты ненавидишь его?
Кирилл снова обратил свой замутненный воспоминаниями взор на меня.
- Не только. Едва Фомин прознал, что твой отец скоро снова станет богатым, стал активно ухаживать за тобой. Я посмеялся ему в лицо, когда узнал о его планах. О твоем высокомерии и жутком характере я слышал достаточно, что бы понять – ты не дашь ему даже пыль с твоих туфель сдувать…
Мне стало грустно и страшно. Я была слепа и глуха. Ничего не замечала. Мой эгоизм и уверенность в собственной неотразимости застлали глаза.
Кирилл взглянул на меня, и мягко добавил:
- Не думаю, что мой брат способен любить кого-то, кроме себя… - он взглянул в окно.
Я прильнула к капитану и поцеловала его затылок. Мне не хотелось больше обсуждать это. Все осталось в прошлом, а впереди просвета не видно. Для счастья – только эта ночь.
- Не думай ни о чем. До рассвета осталось всего чуть-чуть, - прошептала я, разворачивая его к себе, - когда тебе уезжать?
- После обеда, - отозвался он, привалившись на постель.
- Тогда давай не будем терять время, - развязно сообщила я, прикусив его ухо.
Я всегда была жуткой эгоисткой.
Еще один раз ничего не изменит…