Древние боевые искусства. История, психология,

  Вышлю книгу почтой. Подарочный вариант. Много иллюстраций. Всего за пятьсот               
Заказывайте на "сообщении автору".


               

                Г. Я. Струначёв – Отрок
                В. Н. Петров




                Петропавловск – Камчатский
                2004
 
УДК 796
ББК 75. 715
        С 87
               


                Струначёв-Отрок Геннадий Яковлевич,
                Петров Валерий Николаевич.
    С 87, «Древние боевые искусства». Учебное пособие для занимающихся боевыми искусствами. Книга 2. г. Петропавловск-Камчатский. Издательство «Северная Пацифика». 2002 – 3…. с.
      
        Составители книги имели целью,  на основе опубликованных и неопубликованных в нашей стране материалов: статей, очерков, рассказов проследить эволюцию, в основном, искусств рукопашного боя Китая и Японии, переход этих навыков (от начала зарождения) из страны в страну, их качественное изменение при обогащении имеющимися в каждом южно-азиатском государстве местными видами единоборств. Упомянуть о некоторых, присущих тому или иному народу, местных боевых искусствах и некоторых ответвлениях (стилях), получаемых при слиянии арсеналов приёмов, присущих тем или иным национальным школам. Все боевые искусства представлены здесь на фоне краткой истории развития упоминающихся государств. Имеется также поверхностное упоминание о психотренинге (медитации). Единственно для того, чтобы в общих чертах связать духовные и физические человеческие начала в постижении пути искусства боя безоружной рукой.
Более глубокого понимания дзэн-буддизма или какой другой религии, и описания методики обучения множества имеющихся в различных странах школ боевых искусств авторы не ставили. В этом случае по каждой стране и по каждому стилю борьбы можно отдельно писать классические труды в несколько томов.
     «Древние боевые искусства» – седьмая книга камчатского писателя, (2 дан JKS), и – вторая по боевым искусствам: Первая – учебное пособие для начинающих по каратэдо Сётокан «От белого до коричневого» была выпущена частной редакцией журнала-газеты «Путь безоружной руки» при поддержке Управления образования администрации Камчатской области (начальник Алексей Дмитриевич Малашенко) в 1999 году.
            
                © Г. Я. Струначёв-Отрок, 2004
                © В. Н. Петров, 2004
                Издательство «Северная Пацифика», 2004 г.
                Лицензия: код 221, серия ИД, № 02706 от 30 августа 2000 г.
ISBN 5 – 94597 – 005 – 0

               




                П Р Е Д И С Л О В И Е

           С возникновением человека на Земле, перед ним всегда стояла проблема выживания и продолжения рода. С момента его рождения и до самой смерти окружавшая среда воздействовала на него, заставляя противостоять этому воздействию с целью сохранения жизни. Жизнь первобытного человека требовала от него выносливости, физической силы и сообразительности, поэтому взрослые учили детей бегать, плавать, охотиться и сражаться с врагами, угрожавшими существованию их племени. Особую роль здесь играла охота –  важнейшая сфера деятельности человека, в процессе которой вырабатывалась физическая сила, стойкость, развивалась наблюдательность, закалялась воля и приобретались практические жизненные знания и навыки.
В условиях постоянно меняющейся и не всегда благоприятной человеку обстановки, он использовал для своего выживания действия, суть которых – ответная реакция организма на внешние раздражители с участием центральной нервной системы, называемая рефлексами. Рефлексы по своему биологическому предназначению играют первостепенную роль в жизни человека, регламентируя всю его деятельность. Они бывают пищевые, ориентировочные, половые, оборонительные и др. Однако, кроме постоянных, наследуемых рефлексов, закономерно возникающих в ответ на раздражители (безусловные рефлексы), появляются и действия, с виду носящие рефлекторные черты, но имеющие существенные отличия. Это так называемые условные рефлексы, приобретённые в течение длительной жизненной деятельности человека, благодаря образованию временных нервных связей в высших отделах ЦНС – коре большого головного мозга. Условные рефлексы –  это своего рода индивидуальный опыт организма. Этот опыт включал в себя уроки, полученные в результате синтетического ведения охоты и боевых стычек с другими племенами.
В процессе жизни опыт обобщался, систематизировался и передавался из поколения в поколение, преследуя основную цель – повышение степени выживаемости конкретного человека или племенного сообщества в борьбе с вредными силами природы. Передача опыта осуществлялась методом военных игр, в которых воспроизводились  подробные элементы боя или охоты.
Перед тем как отправиться на охоту, первобытный человек совершал целый ряд действий, связанных с предстоящей погоней за животными и их убийством или с применением оружия против своих врагов. Для подготовки к охоте человек использовал содержащихся и откармливающихся специально для этой цели в клетках животных, которых перед охотой  выпускали и, гоняясь за ними, отрабатывали все те приёмы, которыми должна была сопровождаться настоящая охота. Такая «учебная» охота особенно была полезна для молодых, неопытных охотников, которые таким способом совершенствовали своё мастерство.
Устраиваемые для молодых воинов племени военные игры преследовали цель отработать у них навыки борьбы против враждебных племенных групп, с применением характерного им оружия. Иногда для этой цели использовались пленные, которых затем или съедали или превращали в рабов. Но перед играми на сборе всего сообщества сначала устраивали поединки, где кто-то из пленных принимал участие в бою с воинами племени. Естественно, пленному не давали настоящего оружия, а вооружали учебным. Такое практиковалось у многих народностей, например у ацтеков, где племя теночков устраивало празднества в честь бога солнца Тонатиу, во время которых проводились  поединки с участием захваченных пленных другого клана – тлашкаланцев. Пленных вооружали деревянными мечами без обсидиановых вкладышей и, сковав путами, устраивали поединки с последующим их убийством. Молодые воины учились здесь поражать противника в учебно-боевом режиме, не боясь получить смертельную травму.
В процессе совершенствования орудий труда и боевого оружия, под влиянием новых форм ведения хозяйства и по мере развития человеческого сознания, эти игры стали принимать чисто символический характер. В них животные уже заменялись чучелами, а оружие – макетами. Постепенно игры символические стали переходить в игры состязательные, спортивные.
С возникновением религиозных верований элементы физической культуры стали связываться с религиозными обрядами, что в свою очередь стадо причиной появления культовых танцев и обрядов. Однако задача борьбы с враждующими «племенами» не утратила своей актуальности и до наших дней. Постоянные войны требовали подготовленных солдат, способных победить противника в схватке, и одной из фаз боя как раз и являлось умение одержать верх с применением подручных средств и голыми руками.
До возникновения речи, при формировании опыта владения оружием, основная роль отводилась подражательным рефлексам – действиям по типу «смотри и делай, как я». Но только после возникновения второй  сигнальной системы (речи), этот опыт стал передаваться устно, а затем и записываться. Очевидно, так закладывались предпосылки возникновения наступательных и оборонительных приёмов, передаваемых в поколениях воинов и ставших в последующем тем понятием, под которым мы ныне подразумеваем боевые искусства.
Практика боевых искусств была всегда связана с насилием над личностью, хотя этой личностью и является враг. Поэтому необходимо выяснить, в чём же отличие этих, часто садистских приёмов ведения боя, от подлинно боевого искусства? Что оправдывает передачу этого мастерства из поколения в поколение, помимо узкой профессиональной и прикладной потребности? Что даёт изучение бойцовских движений человеку, и как они способствуют развитию и совершенствованию личности?
Практика обучения голым приёмам никогда ничего общего не имела с нравственностью: техника рукопашного боя в этом случае никогда с ней не соприкасалась. Здесь большее значение имела степень нанесённых увечий –  физический эффект воздействия. Но ещё в древности люди заметили, что любое происходящее в мире явление имеет и свою оборотную сторону, часто скрытую от взгляда неискушённого наблюдателя.
В восточных философских течениях существовало своё понятие об этих сторонах, представлявшихся им в виде борьбы полярных сил Инь и Ян. Ознакомившись с этими силами, становится понятным, что недочёт какого-либо компонента противовеса, при любом виде деятельности, приводит к нарушению всей системы в целом. Естественно, что культивирование  в человеке чисто прикладных навыков убийства себе подобных в дальнейшем рикошетом било и по самой личности, точнее, по её психике, даже несмотря на то, что нравственные понятия в этом случае прорастают в патриотическую категорию. Однако обоснование  этой  категории – не что иное, как попытка найти компенсатор – частичное оправдание «справедливого» насилия над врагом. Но это оправдание неполноценно, ибо отражает интересы отдельных наций и государств, участвующих в конфликте.
Большое влияние на процесс превращения науки убивать в искусство совершенствования человека сыграли и религиозные догматы. Истоки связи религии  с боевыми единоборствами следует искать в истории их возникновения, в философском ключе, который несёт данная религия, в наличии необходимости религиозного учения культивировать в своей сути понятие борьбы – преодоления каких-либо препятствий.
Возникновение и становление большинства мировых  религий происходило в бурное время сложных исторических событий: войн и прочих вооружённых конфликтов, в период возникновения и распада государств. Впрочем, в христианстве это не повлияло на появление в его религиозных догматах элементов активного жизненного воспитания. Здесь больше всего проявились элементы пассивного отношения к жизненным трудностям: смирение перед ними, податливость и недеяние; выполнение предписаний божественных откровений, начертанных в Евангелиях. Это, конечно, не говорит о том, хороша или плоха конкретная религия, вопрос в том, как она соотносится с идеей борьбы и противостояния. В принципе, добиваться состояния внутренней гармонии  человека можно и пассивным способом, а не только активным. Следуя советам древних, по этому поводу можно заметить, что «...вершина у горы одна, но путей к ней много и не всякий путь рационален и короток...».
В традиционных восточных философских течениях  свойственен целостный подход к верам.  Как уже отмечалось ранее, это означает, что любая деятельность должна быть  уравновешенной: скомпенсированной как внутри себя, так и в соотношении с окружавшим миром. То есть, по образу  и подобию Космоса, в котором царит гармония. Поэтому красота, целостность, гармония –  понятия если не тождественные, то, по меньшей мере, родственные. Восточные древние философы полагали, что дисгармонические и непристойные поступки, чувства и мысли разрушительно сказываются не только на ближнем окружении согрешившего человека, но и на всём мироздании. Подобная «модель мира» порождала эстетизацию быта, разработку этикета и  ритуалов, и самым непосредственным образом касалась процесса окультуривания различных боевых стычек, стремясь даже в них не выйти за рамки своих философских постулатов. Поэтому воинские искусства на Востоке никогда не сводились к наборам технических приёмов и методам ведения борьбы, а представляли собой сложную идейно-философскую систему. Здесь следует отметить и отношение человека к природе, к определённому им самим месту в ней, отношение между субъектом и объектом, а также специфическую трактовку личности, характерную для стран буддийского региона.
В отношении к природе Восток имеет иную традицию, чем Европа. Одним из мотивов в отношении к природе в Европе было идущее, отчасти от Сократа, пренебрежение к ней. Он противопоставлял человека природе, считая, что изучение её – дело грязное и недостойное. Человек должен устремлять свой интерес к постижению духовных вещей, таких, как добра, справедливости, красоты чувств. Если взять западные монотеистические религии, то в них, как правило, природе почти нет места. Так, христианство, ставшее в известной степени детерминантом западной культуры, в своих догматизированных положениях рассматривает природное, как основу греховного: природа антиномична Богу, ибо она смертна, а потому противоположна вечному, совершенному духу. Интересно, что раннее христианство, отвергнувшее язычество, но непосредственно вышедшее из его недр, не знало такого противопоставления, утверждая нерасчленимое единство в человеке духовного и материального начал.
Восточные же религии с их языческими мотивами (индуизм, синтоизм, буддизм) всегда относились к природе как к чему-то одушевлённому, живущему своей независимой жизнью. Почтительное отношение к окружающему человека миру и природе, как основной его части, всегда считалось на Востоке безусловной эстетической и этической нормой.
В понимании отношений между субъектом и объектом также существует значительное различие между подходами к самой этой проблеме на Востоке и на Западе. Традиционное противопоставление субъекта объекту, типичное для западного научного способа мышления (характерное для так называемого европейского рационализма, идущего от Декарта), предполагает отделение субъекта от объекта. Это в корне отлично от способа мышления принятого в буддийском регионе и отнюдь не  абсолютизирующего роли науки в постижении мира, ибо она не более как субъективный человеческий (и потому способный к искажениям) инструмент для описания объективного.
Разделение субъекта и объекта, являющееся в некотором роде условным приёмом, вводимым для удобства в целях исследования, обеспечивает субъекту большую активность и свободу оперирования с объектом. Но часто  субъект, как активное начало, искусственно противопоставляется объекту,  как началу пассивному, т.е. искусственно  нарушается их гармоническое сочетание. О. Тоффлер писал: «Современная западная цивилизация достигла необычайных высот в искусстве расчленения целого на части, а именно, в разложении на мельчайшие компоненты. Мы изрядно преуспели в этом искусстве, преуспели настолько, что нередко забываем собрать разъятые части в то единое целое, которое оно некогда составляло».
Восточные же философские учения не ставят цели вырвать человека из мира, чтобы затем поставить его в противоположность к последнему. Таким образом, проблема субъектно-объектных отношений решается здесь как бы путем выхода за пределы этих отношений вообще.
Рассматривая этого человека как неотделимую часть природы, восточные философы помещали его в поток бытия в неразрывном единстве и слитности с остальным миром. Поэтому главным способом восприятия мира и основным приёмом мышления выступает не расчленённое мыслительное действие, отчуждённое от действительности, а непосредственное чувственное переживание включённости в мир, слитности и единства с ним.
Осознание целостности бытия означает умение не впадать в крайности, способность видеть в вещах их оборотную, противоположную сторону, учит предвидеть течение событий и корректировать их, управлять ими. Учиться создавать правильные соотношения с окружающей средой, с самим собой, с Космосом и есть тот путь, которому следовали древние восточные философы. Начиналась эта учёба с умения соотноситься с материальными объектами, окружавшими человека и с самим собой: правильно дышать, ходить, перемещать окружающие предметы и т.п. Затем условия усложнялись, ученик учился гармонии взаимоотношений в условиях всё более изменяющейся обстановки. Эти факторы заставляли его учителя моделировать учебные схватки и поединки, так как в них наиболее ярко, с большим уровнем, функционировали все нервные процессы и максимально проявля¬лось внимание, собранность, готовность организма работать в экстремальном режиме. На фоне высокого уровня возбуждения ЦНС проявлялась возможность корректировать и углублять  чувствование мира.
Освоив эти первые ступени учения, новообращённый в буддизм начинал постигать возможности управлять своими внутренними состояниями, дабы уметь соотнести своё внешнее проявление с внутренним, уравновесить своё в себе и себя с окружающим миром – не дать внешней среде разрушить себя. После этого осваивались медитации, упражнения на дыхание, развитие ауры чувств. Таким образом, двигательный блок упражнений служил лишь первой ступенью религии, орудием для обучения организма определять соотношения с материальными объектами, добиваясь чувства комфортности, и преследовал следующие цели: 1) создать организму предпосылки для освоения последующих ступеней; 2) не дать среде разрушить этот организм по мере прохождения обучения.
Не удивительно, что закон нравственности лежит и в основе всех боевых искусств, препятствуя  их превращению лишь в голую технику борьбы, которая  в этом случае легко может стать только техникой убийства. Концепция воздержания от неоправданного насилия не является исключительной принадлежностью боевых единоборств. От нравственных аксиом отталкивались все крупные философские и религиозные системы Востока. Например, в первой ступени классической восьмиступенчатой йоги говорится о преодолении эгоизма и испытании ученика «праведным образом жизни», требующим не только не убивать, но и вообще не причинять страданий. На этой ступени ученик должен был доказать готовность духа следовать учению. Такая цель приобрела в боевых искусствах ведущее значение. А ведь в овладении боевым мастерством было больше всего соблазнов эгоистического самоутверждения за счёт слабых.
Таким образом, мы можем утверждать, что навыки ведения боя становятся искусством только тогда, когда:
– они неразрывно связаны с окружающей действительностью, не травмируя и не нарушая её, а гармонично вписываясь в обстановку;
– навыки становятся средством для совершенствования человека и воспитания у него новых, более высоких способностей;
– они имеют свойство передаваться в поколениях, совершенствуясь даже тогда, когда в них пропадает практическая надобно¬сть (социальный заказ общества).
Вся эта воспитательная деятельность базируется на фундаменте высокой нравственности, на обретении учеником высшей гармонии человеческого бытия как природного явления.

 
                ГЛАВА I

                1. БОЕВЫЕ НАВЫКИ АРМИИ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

          Ещё на заре первобытной эпохи люди стали решать возникающие между ними конфликты из-за земли, рыбных или охотничьих угодий вооружёнными столкновениями. Каждый мужчина вынужден быть воином, но после окончания военных действий он должен был возвращаться к своим занятиям. Поэтому вожди и военачальники стали образовывать при себе постоянные вооружённые отряды, опираясь на которые они могли проводить свою политику в отношении своего народа или народов соседних государств. Так произошло выделение армии из общества, и она стала прочной опорой государства.
Уже в Древнем Египте фараоны имели хорошо вооруженную армию, которая комплектовалась из представителей покорённых племён и иностранных наёмников. Среди наёмников выделялись воины средиземноморского племени шардана, составлявшие привилегированный отряд охраны фараона – гвардию того времени. На своем вооружении они имели длинные обоюдоострые мечи из бронзы, секиру на длинной рукоятке и различного рода метательные приспособления в виде маленьких, заостренных с концов стержней, а так же обтянутый буйволовой кожей щит.
Их военная подготовка включала: умение сражаться на мечах, сопровождая бой щитовой защитой; сражаться на мечах без щитового сопровождения, используя в качестве защитного средства секиру или короткий нож. Для сражения в строе применялось длинное копьё, которое могло использоваться и как метательное средство.
Обучение работе с мечом предусматривало: умение наносить рубящие и колющие удары, а так же обеспечивать эти удары опережением противника в реакции; отводить его оружие силой и использовать для поражения второстепенные средства – нож, удар кулаком и прочие подручные предметы. В качестве подручного средства мог использоваться шлем, ударом острого края которого можно было нанести существенное повреждение противнику, если было выбито из рук оружие. Система рукопашных приёмов не имела специальной подготовки, а имела, в основном, умозрительную направленность. Её элементы вырабатывались спонтанно, индивидуально каждым воином, применительно к конкретному случаю ведения боя. Впрочем, это не мешало передаче закрепившихся двигательных фрагментов опытными воинами молодым. Практиковались удары кожаными щитками, прикрывавшими предплечье, тычки пальцами в лицо противника, но, как мы уже отметили, это было фрагментарным действием, не имеющим теоретического и практического обоснования для обучения в большом масштабе.
Воины египетской армии вооружались также топорами, широкими копьями, короткими мечами, луками со стрелами. В качестве защитного средства использовался щит из лёгкого дерева, обтянутый кожей. На голове они носили войлочную шапку и парик из конского волоса для защиты от ударов мечами.
Лёгкая пехота  вооружалась пращами и бумерангами. Потом египтяне заимствовали у гиксосов – кочевых азиатских племён, завоёвывавших Египет в 1700 г. до н.э. – более мощный составной лук из дерева, костяных пластинок и металла (стрела такого лука пробивала любой щит и панцирь). А  также боевую колесницу, к которой прикреплялись длинные, серпообразные ножи для поражения живой силы противника.
Сражение обычно начинали лучники и метатели дротиков, исход же решала рукопашная схватка. С появлением колесниц тактика стала более сложной, основанной на совместных действиях с пехотой и конницей. Колесницы первыми шли в атаку, стремясь расстроить и смешать боевые порядки противника, а пехота, выстроившись по флангам и прикрываясь щитами, довершала разгром. Конница была малочисленной, применялась в основном как вспомогательное средство обеспечения при проведении разведки.
За проявленную в бою храбрость воины награждались оружием, золотом, скотом, рабами и землёй. Особо отличившиеся на войне полководцы и вельможи фараона получали первые в мире ордена: знак «Золото храбрости» в виде золотой мухи и «Золото доблести» – золотого льва. Для трусов были предусмотрены суровые наказания: плеть, четвертование, казнь, принесение в жертву священным животным.
Обучение военной подготовке практически носило эпизодический характер, но это не объяснялось нерадивостью военачальников, а тем, что египетская армия вела беспрерывные войны: против соседей, против восстаний внутри страны, против мятежных вельмож. Учения проводить было некогда, поэтому обучение прививалось в основном на практике.
На учениях же воины тренировались в беге на большие расстояния в полной боевой амуниции, ведению боя в строю и поодиночке, с одним или несколькими противниками. Учились владеть несколькими видами оружия, состоящими на их вооружении. Вначале обучение проводилось на тренажёрах, изготовленных из дерева и кожи. Затем в парных схватках макетным оружием, а лишь потом с применением боевых мячей и копий. В целом военная подготовка соответствовала степени решаемых задач и позволяла добиваться успеха  в боях с армиями противника описываемого региона.

               На заглавном листе:
Наёмный солдат армии Древнего Египта из племени шардана;
Воин армии Древнего Египта.

                2. ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ДРЕВНЕГО МЕЖДУРЕЧЬЯ

           В Древнем Междуречье, городах-государствах Уре, Уруке, Лагаше, а позднее в Вавилонии и Ассирии, сложилась своя военная организация. Здесь также была известна фаланга и основу войск составляла тяжёлая и лёгкая пехота, чётко различавшаяся по типу оружия. Тяжеловооружённые пехотинцы делились на копейщиков, лучников и щитоносцев. Последние сражались парами: один держал высокий, загибающийся кверху щит, а другой стрелял из лука. Копейщики имели металлические щиты, шлемы и пластинчатые доспехи, изготовленные из железа. Ассирийцам была уже известна конница, которая атаковала неприятеля вслед за тяжёлыми боевыми колесницами. Нападали они всегда стремительно и внезапно, зачастую ночью.
Прежде чем отправиться в поход, они собирали о неприятеле как можно больше сведений: под видом купцов засылали шпионов и диверсантов, которые распространяли слухи, сеяли смуту, отравляли колодцы и убивали военачальников и вельмож неприятеля.
Основу вооружённых сил Персидского государства составляла хорошо обученная и вооружённая царская гвардия – «бессмертные», насчитывавшие 10 тысяч пехотинцев. Своё прозвище они получили потому, что на место каждого выбывшего, тотчас же  становился новый. Общее число их пребывало неизменным, создавая иллюзию постоянства и вечности. Их вооружение составляли мечи, которыми они очень виртуозно владели. Особенностью тактики было широкое применение различного метательного оружия. Во время боя позади войска персов выставлялся заслон из отборных бойцов для уничтожения  струсивших и пытающихся спастись бегством солдат. Это заставляло их наступать несмотря ни на что, ибо в случае победы их ждала награда, в случае поражения или бегства – смерть.
У «бессмертных» существовали определённые приёмы использования рук и ног для ударов с целью отбива щита с дальнейшим задействованием меча, чтобы поразить открывшееся место на теле неприятеля. Удары по лицу защитными приспособлениями на руках и способы изымания оружия голыми руками напоминают  некоторые сегодняшние виды современных болевых захватов.

             Рис. 1. Воины Древней Ассирии – копейщики.

                3. ВООРУЖЁННЫЕ СИЛЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

          В Древней Греции основой вооружённых сил являлись тяжело вооружённые пехотинцы – гоплиты. Одежда воинов состояла из короткого хитона, поверх которого одевалась металлическая кираса – торакс, нередко богато украшенная. К плечам и подолу крепились ременные полоски с металлическими бляхами, обеспечивающие защиту, но не стеснявшие свободы движения. Составленная из этих же ремней юбочка называлась  зома. На ноги надевали поножи из кожи или металла, закреплявшиеся на икрах ремнями. Голову венчал металлический шлем с высоким гребнем из конского волоса, хорошо защищавший от удара сверху. Гордостью воина являлся бронзовый щит, украшавшийся рельефными изображениями или росписью (либо круглый, либо в виде овала неправильной формы) – беотийский щит. Оружием служили копьё, меч, кинжал из стали либо бронзы.
В афинской армии кроме гоплитов существовали средние пехотинцы –пельтасты. Они носили лёгкий кожаный щит – пельту, длинное копьё и меч. Боевой порядок состоял из фаланги гоплитов, лёгкой и средней пехоты, а также конницы, игравшей в Спарте и Афинах вспомогательную роль. При Александре Македонском конница получила самостоятельность и осуществляла главный удар по неприятелю. Им также был создан новый род войск – димахи – своего рода драгуны, которые могли вести бой и в конном и в пешем строю.
Сражение происходило приблизительно так: бой завязывала лёгкая пехота и конница, затем тяжёлая кавалерия наносила удар на одном из флангов, стремясь прорвать фронт противника и выйти в тыл. Средняя пехота расширяла прорыв, после чего в атаку шла фаланга гоплитов, вооруженная удлинёнными, до 4 метров, копьями – сариссами. При этом воины первых шеренг выставляли копья, а остальные держали их перед собой. Защищённая сплошной стеной из щитов и панцирей, ощетинившаяся плотными рядами копий фаланга наносила сокрушительный удар, после чего лёгкая конница начинала преследовать противника.
Подготовка воинов различных легионов  отличалась, т. к. в Древней Греции не существовало единой системы  физического воспитания.

           Рис. 2. Воин афинской армии – пельтаст – средний пехотинец.

         В Элладе главенствовали преимущественно две школы: спартанская и афинская. Остановимся на воспитании воинов в государстве Спарта.
Сразу после рождения, детей несли к старейшинам-перонтам. Они осматривали ребёнка и выносили решение о его дальнейшей судьбе. Слабых детей, не могущих в дальнейшем достойно представлять касту воинов, сбрасывали в пропасть горного хребта Тайгета. Жизнь такого младенца, по их мнению, не нужна была ни ему самому, ни родителям, ни государству. Исторически народ Спарты состоял из трёх сословий: спартанцев – потомков завоевателей-дворян; пэриэков и илотов – потомков порабощённых ахейцев. Даже в самые лучшие времена воинов-спартанцев было не более 10 тысяч человек, илотов же – от 200 до 300 тысяч.
Если бы спартанцы хоть на один день забыли, что они на войне, Спарта была бы стёрта с лица земли. Спартанцам было запрещено заниматься, чем бы то ни было, кроме военного дела. С 7 лет они воспитывались в государственных школах. Первая группа учеников состояла из детей возраста от 7 до 12 лет, вторая – от 12 до 14. Учитель-педоном следил за их воспитанием, наблюдал: смелым ли рос мальчик и упорным ли был в драках. Режим юных спартиатов строился так, чтобы приучить их к неприхотливости и выносливости. Ели они мало, ходили круглый год в одном плаще. Чтобы приучить подростков к военной жизни, их учили воровать и добывать себе пропитание самим. Кто приходил без добычи, того избивал учитель и сверстники. Известен случай, когда мальчик-спартанец украл лисёнка, но не хотел отдавать его учителю и стоял перед ним, боясь показать, что зверёк у него  за пазухой. Лисёнок в это время прогрызал живот, а мальчик молча терпел боль. Подобного рода мужество поощрялось в Спарте.
Детей разбивали на группы. Во главе каждой группы ставился ирэн –старший и наиболее авторитетный мальчик, в полной власти которого и находилась эта группа.
С 18 лет юноша становился эфебом – получал оружие и занимался чисто военными упражнениями. С этого момента он принимал участие в тайных операциях тайной организации криптиев, которая занималась поиском и истязанием беглых илотов.
Умственное образование в Спарте не поощрялось, это было частным делом каждого. Основными элементами обучения были охота, военные танцы с оружием и физические упражнения. Специальных приёмов рукопашного боя не было, практиковался бокс, бег, плавание, метание копья, упражнения с мечом. Считалось, что настоящий спартанец должен был побеждать не хитрыми приёмами, а силой и ловкостью. Молодые спартанцы любили устраивать сражения  на островке, окружённом водой, стремясь столкнуть противника в воду. Во время проведения праздника в честь богини Артемиды юных спартанцев секли розгами на алтаре в присутствии родителей и всех жителей Спарты.  Необходимо было вынести истязание молча, без единого стона, случалось, что дети умирали под розгами, не издав ни звука.
Каждые 10 дней юношей осматривали старейшины-эфоры. Как свидетельствует древний историк Павсаний: «Если они были крепки и сильны, словно высеченные из камня, благодаря телесным упражнениям, то удостаивались одобрения. Если же эфоры замечали у них следы дряблости и рыхлости, связанные с наросшим от недостатка трудов жиром, юноши подвергались телесным наказаниям».
Одной из организаций, объединявшей эфебов, была агела. Принцип существования агелы был  сугубо классовым. Сюда могли попасть лишь юноши высшей аристократии. Руководил агелой отец одного из её членов –агелат или боаг. Эфебы, объединённые в агелу, клялись всё делать вместе: жить вместе, жениться в один день, умирать на поле боя вместе. И это была не пустая клятва – они так и поступали. Древнегреческий историк и географ Страбон писал: «Что бы юноши стали мужественными, а не трусами, их с детства приучали обращению с оружием и к тяжёлому труду, чтобы они научились презирать жару и холод, каменистые дороги, удары в гимнасиях и в боевом строю. У них введены упражнения не только в стрельбе из лука, но также и в военной пляске... так, что даже игры у них не были свободны от полезных для войны упражнений».
Перед боем спартанцы одевались в красные одежды, чтобы не была видна кровь от ран. Они первые научились биться строем, фалангой, а не каждый сам за себя. Покинуть свое место в строю считалось преступлением.
Школой второго направления в Древней Греции была афинская школа. Здесь тоже был обычай убивать новорождённых с физическими недостатками, но решение об этом принимал отец ребёнка. Первые школы в Афинах существовали с VII века до н. э. В школах обучались за государственный счёт дети родителей, погибших на поле боя. Школьная жизнь начиналась у них с 6-7 лет. До 14-16 лет дети жили в семье и посещали школу. Существовало три вида школ: грамматическая, орхестрика и гимнастическая (палестра). Грамматическое обучение включало в себя искусство, историю, чистописание; орхестрика – танцевальные упражнения под музыку; палестрика – пятиборье: бег, прыжки, метание копья, диска и борьбу. Сюда же входил панкратион – соединение борьбы и кулачного боя – нечто напоминающее рукопашный бой, а также плавание, кулачный бой, езда на колесницах и игры в мяч.
С 16 лет афиняне воспитывались в общественных гимнасиях. С 18 лет вступали в ряды эфебов. В день вступления на Агоре – городской площади –молодому воину вручали военную экипировку и оружие. После этого эфебы проходили в течение 2 лет военную подготовку в учебных лагерях, где они осваивали тактику ведения боя, обращения с боевым оружием и только после этого направлялись для службы в гарнизоны.
Воинов обучали владению щитом, мечом, двумя мечами, копьём, метанию кинжала и камней из пращи. Существовал и специальный комплекс приёмов борьбы голыми руками, в основе которого лежали элементы панкратиона. Поощрялись спортивные игры с элементами боя. Это известно из фактов проведения Олимпийских игр  в Греции.

              Рис. 3.  Реконструкция ведения боя римским воином, выполненная по рисункам и схемам.
А. Типовой вариант с мечом и щитом: 1. Исходная стойка. 2. Рубящий (вращательный) удар и сбив меча противника. 3. Нанесение колющего (продольного) удара в открывшееся место. 4. Поражение. 5. Сбив щита противника ногой. 6. Выход в исходную стойку или нанесение удара.
Б. Вариант ведения боя с двумя мечами: 1. Исходная стойка. 2. Нанесение рубящего удара правой рукой и сбив защиты противника. 3-4. Поражение противника мечом в левой руке. 5. Перевод меча в левой руке после нанесения удара в положение защиты и выполнение рубящего удара правой. 6. Сбив защиты противника сверху. 7. Поражение колющим ударом в открывшееся место с дальнейшим выходом в исходную стойку.

           Соревнования проводились по бегу (дромос – простой бег, долихос – бег на длинные дистанции), легкоатлетическому пятиборью, борьбе, состязанию колесниц, бегу с оружием (гоплитодромии), скачкам, панкратиону. Боролись только в положении стоя, борьба лёжа не практиковалась. Борцы различных весовых категорий боролись вместе, разделения не было. Применялись различного рода захваты, броски через бедро, подсады и подсечки. За проведение болевых и удушающих приёмов судьи-элланодики наказывали борцов штрафом. Однако были и исключения. В «Описании Эллады» Павсаний рассказывал о жестоком борце Сострате из Сикиона по прозвищу Акрохерсит («Акрай Хейрон» – края рук), известного умением проводить жестокие болевые приёмы, ломая при этом руки соперников.
Кулачный бой на Олимпиаду пришёл в 688 году до н. э., но вообще эти состязания бытовали на территории Греции с начала II тысячелетия до н. э. Покровителем кулачных бойцов считался Аполлон, который даже носил прозвище Пюктэс – «Кулачный боец». Основные правила кулачного боя разработал и учредил Ономаст из Смирны – первый олимпийский победитель в этом виде агонистики. Бойцы разделялись по возрасту на 3 категории, разделения по весу не было. Руки бойцов обматывались мягкими ремешками из бычьей кожи, ими прикрывались все пальцы, кроме большого. Затем ремень туго закручивался вокруг кисти. Это не только предохраняло пальцы рук от травм, но и увеличивало мощь удара. А так как бить разрешалось только в голову и в лицо, бойцы, нередко выступали  в шлемах.
Существовали и разработанные элементы приёмов, которые в современном понимании выражались бы так:
– отведение рук противника силой с последующим ударом;
– сбив рук защиты противника ударом;
– опережение на реакции;
– рефлекторное отведение, снятие защиты противника угрозой.
Нередко бойцы применяли и запрещённые удары, которые применялись только в бою. Павсаний, например, рассказывает о кулачном бойце по имени Кревга: «На Немейских играх аргосцы присудили венок победителя уже мёртвому Кревге, потому, что бившийся с ним сиракузянин Дамоксен нарушил правила боя и нанес Кревге удар вытянутыми пальцами под рёбра. Ввиду силы удара рука пробила живот и вошла внутрь. Дамоксен, ухватившись за внутренности, оторвал  их и выхватил наружу. Кревга испустил дух. Нарушителя с позором изгнали за рубежи государства».
Одним из видов соревнования являлся панкратион – соединение приёмов кулачного боя и борьбы – ведущий начало от военных рукопашных схваток на поле боя и отличающийся от них лишь отсутствием оружия. Здесь разрешалось всё: удары ногами и руками, болевые захваты, удушения и даже укусы.

         Рис. 4. Репродукция, выполненная на греческих вазах. 1. Элемент панкратиона. 2. Один из захватов борьбы. 3. Одна из стоек кулачного  бойца.
      
           Начиная схватку в стойке, боец пытался мощным ударом вывести противника из равновесия с последующим проведением броска и затем завершить поединок удушением или болевым захватом. Римский врач Гален, наблюдавший панкратион, заметил: «Победы в панкратионе не более всех достоин осёл, который лучше всех кусается и лягается». Этот факт лишний раз подчёркивает, что нельзя смешивать сугубо прикладную боевую деятельность, где основным критерием выступает материальный эффект воздействия (степень поражения противника) с критерием спорта, где он является условной величиной – очки, баллы, секунды и прочее.

                4. АРМИЯ ДРЕВНЕГО РИМА

                Наиболее совершенной армией древности была армия Рима. На раннем этапе она комплектовалась подобно греческой и не была постоянной. Позднее за службу стали платить, а воинам выдавалось казённое обмундирование и вооружение. Мужчины были обязаны служить с 17 до 46 лет.  Подготовка к этому  начиналась уже в раннем возрасте.
В трёх римских школах – элементарной, грамматической и риторской – физическое воспитание не занимало столько места, как в Греции. Физической подготовке уделялось значительное внимание только при подготовке воинов. Римляне создали систему подготовки  применительно к каждому отдельному воину, ещё более эффективно действующую, чем в Спарте. Обучение было очень суровым, основное внимание уделялось развитию физической силы и выносливости. Практиковался бег, прыжки, плавание, скачки, лазание по деревьям. Плавание проводилось в полном боевом облачении. Продолжительные марши в походном порядке, когда каждый воин нёс на себе от 40 до 60 фунтов (от 20 до 30 кг) снаряжения, совершались со скоростью до 4 миль (7-8 км/час). Воины обучались обращению с оружием: полуметровым мечом-гладиусом; длинным мечом кавалериста-спата; метательным копьём-пилумом, имевшим длину в 1 метр.
Когда пилум застревал в щите, обрубить его мечом, как обычное копьё, было невозможно, и противник вынужден был бросать щит, открывая себя для поражения. Римляне потому всегда и начинали атаку массовым метанием пилумов, целя при этом в щиты, обеспечивая тем самым себе преимущество в рукопашной схватке. Луки римляне не считали серьёзным оружием, а предпочитали пращу, которой метали свинцовые пули.
Металлический щит греческого гоплита можно было пробить копьём, поэтому на римских щитах появился умбон – особая стальная пластина в его центре – который не увеличивал веса щита, но позволял отразить удар любого оружия. В обучение входило также обращение с шанцевым инструментом для быстрого обустройства и укрепления лагеря.
Не только новобранцы, но и легионы ветеранов постоянно занимались боевыми упражнениями, чтобы сохранить свежесть и гибкость тела, поддержать свои боевые навыки. Существовали специальные учебные городки для отработки боевых приёмов.
Для отработки и закрепления приёмов метания в них были построены мишени для копий и пуль, пускаемых из пращи. Они могли быть неподвижными и приводимые в движение лошадьми. Сооружались различного вида вращающиеся блоки с вставленными в них макетами мечей для тренировки молодых воинов, препятствия для преодоления при верховой езде.
Римское войско состояло из легионов: от 4200 до 6000 человек, разделенных на 30 манипулов по 60 и 120 воинов в каждом. Каждому манипулу придавалась группа  из 40 легко вооружённых воинов-велитов, а сами манипулы строились на поле  боя в шахматном порядке. В первой манипульской линии стояли молодые воины-гастаты, во второй – более опытные принципы, в третьей ветераны – триарии. Только в случае крайней необходимости последние вступали в сражение. Поэтому римская поговорка:   «Дело дошло до триариев» означала, что – то или иное дело доведено до
крайности.
В состав легиона входила конница: 10 турм по 30 всадников в каждой, вспомогательные части союзников, а также баллисты и катапульты. Каждым манипулом командовали два центуриона из самых опытных и мужественных воинов. В знак своего отличия они носили посеребренные шлемы, а на их доспехах была выбита виноградная гроздь. Центурион постоянно носил при себе трость для наказания нерадивых. Командовал легионом легат, которому подчинялись все остальные командиры. Подразделения различались узорами на щитах, а каждый легион имел свой номер и эмблему в виде серебряного орла на древке с табличкой «РОР» – «Сенат и римский народ». Знаком манипула была рука – символ воинской присяги.
В Римском войске господствовала суровая дисциплина. За невыполнение приказа полагалась смертная казнь. Главнокомандующий имел право распоряжаться жизнью и смертью не только рядовых, но и командиров. Если отряд римской армии отступал без приказа с поля боя, то проводилась децимация: каждого десятого подвергали казни. Зато отличившиеся воины получали в награду золотые венки или различные украшения. Полководцу, одержавшему крупную победу, давался титул императора и назначался триумф – торжественный въезд в город на колеснице, запряжённой белыми конями, во главе победоносных легионов.
Особо стоит отметить такой, «изобретённый» римлянами вид поединка, как гладиаторский бой. Вначале эти бои возникли как культ человеческих жертвоприношений на тризне умершего или погибшего вождя, а со временем превратились в утеху богатой публики и знати Древнего Рима.
Для более полного пояснения этого явления обратимся к истории. В конце I века до нашей эры в Риме устанавливается военно-рабовладельческая диктатура, для которой характерно наиболее чёткое расслоение римского общества. С одной стороны появляется небольшая кучка роскошно живущих богачей, с другой – растут толпы разорённого, нищего населения Рима, которые и требуют «хлеба и зрелищ». Римские императоры использовали разнообразные атлетические состязания, чтобы привлечь массы населения на свою сторону. Особый размах получили гладиаторские бои. Первое упоминание о них относится к 264 году до н. э. В последний период существования Римской империи гладиаторские бои превращаются в кровавую потеху римлян. Наряду с боями в амфитеатрах, проводились морские гладиаторские бои – навмахии, и также бои со зверями. Гладиаторами в основном были рабы из числа пленных, захваченных в боях, однако, случалось, что и свободные римские граждане добровольно приходили и учились в гладиаторских школах.
Подготовка обычно была рассчитана на 1-2 года. Существовал основной набор оружия, которым обучали сражаться. Это короткий меч-гладиус, боевая секира, копьё с узким или широким лезвием, трезубец. Щитом обычно служил малый щит, применявшийся в странах Востока. Также нередки были и экзотические виды оружия, с применением которых сражались некоторые пленённые  из этих упомянутых восточных стран, например: длинная цепь с грузом на конце, серпообразные ножи,  арканы и сети, применявшиеся  в комплексе с ножом или трезубцем. Разнообразие применяемого оружия поощрялось, ибо это способствовало ажиотажу, вызываемому экзотикой и  необычностью применяемого бойцами оружия.
Правил поединков не существовало, хотя иногда исход ограничивался появлением первой крови, особой командой хозяина школы или смертью одного из гладиаторов. Состязания устраивались один-два раза в год и собирали большое количество зрителей. Тактика ведения боя предусматривала выведение противника на тот предел, в котором наиболее явно выражались преимущества данного вида оружия, которым были вооружены гладиаторы. Например: для бойца, вооружённого копьём, наиболее целесообразной была дальняя или средняя дистанция. Для короткого меча, наоборот, ближняя и т. п.
Широко применялись приёмы рукопашного боя: при потере щита воин использовал свободную руку для нанесения ударов или тычков в уязвимые места. Также использовались ноги для отбива щита или оружия противника. При потере оружия бойцы сражались в рукопашной, если не было команды прекратить бой. Здесь использовались элементы панкратиона с задействованием подручных средств: песка арены, который можно было бросить в глаза противнику; набедренная повязка, свернутая жгутом, могла послужить удавкой для удушения нападающего.  Короче, все методы были хороши для сохранения собственной жизни.
Особым разделом проходила борьба с хищниками. Это один из наиболее интересных и зрелищных разделов гладиаторских поединков. Обычно для боя привозились тигры, львы, пантеры, иногда медведи. Зверей некоторое время не кормили, или держали впроголодь, чтобы вызвать их озлобление и ярость. Перед пуском на арену специально возбуждали: кололи копьями, обливали кипятком и пр. Как правило, с одним зверем сражалось насколько человек. Это делалось, разумеется, не из соображений гуманности, а по причине дорогой стоимости подготовки гладиатора, т. к. поединок нельзя было прекратить по команде в случае опасности его жизни. Естественно, с дикими животными существовали свои приёмы, свои разновидности оружия и тактика его использования. Например, было замечено, что тигр и лев прыгает на жертву и сразу, после удара лапами, сбив её с ног, хватает зубами. То есть его опора  на передние лапы приводила к закрытию пасти. Поэтому были разработаны специальные приёмы, при которых боец умышленно провоцировал прыжок хищника, а в момент нахождения того в воздухе, бил его щитом по подушечкам передних лап, подставляя край щита так, чтобы хищник схватил его зубами. После этого, бросив щит и сделав шаг в сторону, он вонзал меч в левый бок зверя или бил сверху по позвоночнику, перебивая его.
В 404 году н. э., через 10 лет после запрещения проведения Олимпийских игр, было запрещено проведение гладиаторских поедин¬ков.
Подводя итоги главы, можно отметить, что боевые приёмы в странах Древнего мира не носили той направленности, чтобы их в полной мере можно было считать искусством. Это были, в первую очередь, чисто практические, хорошо поставленные навыки, предназначенные для решения частной цели –  выживания воина на поле боя, выполнения им боевой задачи. Как только в этих навыках исчезала надобность, они забывались. Их надобность диктовалась политической обстановкой того времени, а главное, видом используемого оружия, поэтому понятно, что говорить о какой-то нравственности и зачатках умственного воспитания через движение не приходилось. «Хороший враг – мёртвый враг», – любили повторять римские полководцы.
 


                ГЛАВА II
 
                1. УКЛАД ЖИЗНИ СЛАВЯН, СПОСОБСТВОВАВШИЙ ВОЗНИКНОВЕНИЮ БОЕВЫХ ИСКУССТВ

             Древняя Русь очень богата воинскими традициями. Известно то, что русская армия на протяжения веков считалась и считается одной из лучших в мире. Этому способствовали многие исторические условия, в которых и происходило становление Древнерусского государства.
В истории средневековой Европы до Х века было два этапа, когда судьбы славян вошли в тесное соприкосновение с судьбами других европейских народов и государств. Первый раз это произошло в VI веке, когда молодые народы Европы обрушились на Римскую империю, во второй раз – в IX веке, во время образования Киевской Руси.
Одним из документов, освещающих этот период, был летописный свод «Повесть временных лет, откуда пошла русская земля и кто в Киеве начал первый княжить, и откуда русская земля стала», составленный киевским монахом Нестором около 1113 года. Одним из племён, на территории которых был заложен Киев, Нестор считает племя полян.
Ещё в те времена западные летописцы отмечали выносливость и физическую силу воинов славянских племен, их ратное умение. Император Византии Маврикий (582 – 602 гг.) отмечал: «Племена славян многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются внезапными атаками из засад, хитростями и днём и ночью изобретая много разнообразных способов. Опытны они так же и в переправе через реки, превосходя в этом всех людей».
Готский писатель Прокопий Кесарийский характеризовал славян как смелых людей, обладающих незаурядной физической силой: «Вступая в битву, большинство из них идёт на врагов со щитами и дротиками в руках. Они очень высокого роста и огромной силы». По свидетельству его современников, славяне владели оружием лучше, чем римляне.
 Выделение профессиональных воинов из среды землепашцев произошло не случайно. Этому способствовала необходимость защищаться от набегов  кочевавших по степям гуннов, аваров, хазар, печенегов и прочих племён. Это явилось причиной появления такого вида вооружённых сил, как конница, так как бороться приходилось в основном с этими «кавалерийскими» племенами, вся жизнь которых проходила в седле. Одновременно нашим предкам приходилось сражаться с бронированными войсками сильнейшей в то время европейской державы – Византии. Это послужило основой создания равноценных конных формирований – рыцарской конницы.
В «Книге пределов мира», написанной безымянным восточным автором по материалам VIII века, в главе «Рассуждения о стране Русс», о её воинах чётко и лаконично сказано: «Одна часть их – рыцарство... там изготавливают очень ценные клинки и булатные мечи. Все руссы вооружены такими мечами, их рыцари всегда носят броню».
Нелёгкий уклад жизни крестьянина с его разнообразными трудами: корчёвка леса под пашни, охота на зверей..., с детства диктовал людям необходимость таких качеств как упорство, неприхотливость, большая физическая сила. Становится понятным, что любой крестьянин, взятый от сохи для воинского похода, по своей физической силе не уступал профессиональному воину, да и не намного уступал ему в искусстве обращения с традиционным оружием – копьём, дубиной, мечом.
Народные забавы древних россов также впитывали в них воинские качества. Праздники Купалы, Перуна (бога грозы, войны и оружия), Ярилы (бога животворящих сил природы) неизменно сопровождались играми и состязаниями в борьбе, кулачном бою, прыжках через костер. Культ Перуна привлекал молодых, полных  задора ратников. Сила и удаль отдавались культу грозного бога, дабы совершенствовать ратное искусство и удовлетворить потребность в зрелищных состязаниях. Отработка приёмов боя и превращение их в навык проводилась в состязательных поединках по установленным правилам.

                2. ПРИЁМЫ БОРЬБЫ РУССКИХ БОЙЦОВ

             В многочисленных исследованиях по культуре славян применяется отождествление смысловых понятий борцовского поединка и обряда поминовения. Древний синоним слова борьба – «тризна». Тризна считалась праздником поминовения предков и отмечалась как весенний праздник Навий день или Красная горка. На тризне проводилось пиршество, сопровождаемое музыкой гуслей, сопилок, гудков и зрелищной борьбой – кулачным боем.
Наряду с причитаниями и плачем об умершем, в первой части праздника говорились хвалебные речи в его честь, дабы привлечь к умершему внимание. После этого проводились поединки. Борьба на холме – «на горице», – была основной частью этих состязаний. Приёмы, включаемые в эти поединки, носили в основном силовой характер, ибо это диктовалось  традицией: победить не хитростью, а праведной силушкой. Сюда входили такие самобытные приёмы как глезня,  турга, зацеп, удары ног – брык, удары рук – затрещина и прочие.
Основной тактический приём – заблокировать противника, чтобы перевести борьбу в силовое русло, то есть, туда, где у бойца было бы большее преимущество. Говоря понятиями современного рукопашного боя, это был способ ударного выведения соперника из равновесия с целью ограничения его способности перемещаться, и приложения пары сил для проведения броскового или силового приёма. Охватить противника руками и сжать так, «...дабы дух у того вон вышел». Согласитесь, что человеку руками выворачивавшему корни деревьев, это было не очень сложно.
В «Повести временных лет» упоминается о том, что в 922 году печенежский князь предложил князю Владимиру решить исход войны поединком двух бойцов. Перед схваткой князь решил проверить физическую силу русского богатыря, в прошлом ремесленника-кожевника. Выпустив на него быка (в борьбе с которым и была испробована мощь рук воина), князь вместе с дружиной наблюдал, как, схватив рукой быка за бок, богатырь вырвал из того кусок кожи вместе с мясом.
В описании поединков могучих бойцов: киевлянина Яна Усмаря с печенежским исполином  (993 г.); князя Мстислава Храброго (Удалого) с князем косогов Редедей (1022 г.) виден один из основных приёмов русских богатырей – борьба «в обхват», бросок с использованием инерции врага и добивание – прототип современного рукопашного боя. Но большинство древнерусских летописных богатырей отрывали противника от земли, поднимали на вытянутых руках над головой и резко бросали под ноги, оземь. Такой подъём не давал  противнику шансов вывернуться и уйти от броска, внешне очень эффектного и устрашающего для врагов.
Существовали в народе и правила кулачного боя, одного из эффективных средств рукопашного боя. Он существовал в двух видах: одиночный – «сам на сам» и групповой – «стенка на стенку». При проведении забав и потех с кулачным боем, были созданы неписаные правила: «лежачего не бить», «биться лицом к лицу», изрекающие древнерусские принципы: «не причини вреда – не получишь сам». (Однако просим не путать правила боя в русских «мирных» забавах с поведением русича на поле боя, где все методы были хороши, лишь бы «остаться живу».) Применялись и своеобразные описания ударов руками, имеющие   тактическую окраску:
– «Приладить к месту» – нанести удар в живот и забить дыхание;
– «Под микитки» – удар в область сердца, иногда приводящий к спазму сердечной мышцы со смертельным исходом;
– «Ударить по часам» – нанести удары руками с двух сторон по вискам;
– «Поправить забор» – ударить открытой ладонью в верхнюю челюсть –
удар, очень похожий на «тигровую лапу» в ушу.

             Рис. 5. Репродукция элементов славяно-горицкой борьбы, выполненная А. Беловым: 1. Удар предплечьем. 2. Локтевой залом. 3. Поперечно-поясной залом. 4. Залом вклиниванием руки или «младший залом».

            Славянскую технику рукопашного боя отличает так называемая в народе «ярая сила» или взрывной характер боевой деятельности. Воин приводил себя в состояние ярости особым набором приёмов, например, яростным криком, хаотичным порезом своего тела, дабы «ощутить вкус крови», предварительным напряжением и расслаблением своего тела. В технике рукопашного кулачного боя сохранился элемент «стойки ярости», уключный устав,  дававший возможность бойцу включить все психофизические ресурсы организма и победить.
Известно, что русские воины пользовались почетом и уважением наряду с воинами других стран. Соединения русичей часто нанимали  видные правители для  несения ими службы при дворе в качестве гвардии.  Услугами русских воинов пользовался римский император. В составе гвардии испанского Халифа Кордовского аль-Гакема было 2 тысячи воинов-славян. У Абдурахмана III – 4 тысячи славян-телохранителей. Китайского императора охранял русский полк, сформированный под Пекином в 1330 году.
История сохранила сведение о воспитании и обучении русских дружинников, «мужей честных» и «нарочитых витязей», которое начиналось с трёхлетнего возраста. Подготовка включала в себя упражнения, рассчитанные на формирование большой физической силы, выносливости, неприхотливости. Учеников заставляли носить камни и брёвна, руками корчевать пни, подолгу стоять, зажав коленями тяжёлый камень – для крепости сидения в седле  и возможности управлять лошадью ногами – приём, доставшийся в наследство от скифов. Обучение оружию начиналось в семилетнем возрасте. Юного воина обучали владению классическими видами древнерусского оружия: секирой, чеканом, клевецом, мечом, копьём, стрельбе из лука. В ряде племён проводилась инициация подростков путём медвежьей охоты, в которой он должен был победить зверя один на один ножом и рогатиной. После чего лапа прибивалась над входом в избу его родителей. Этот стиль борьбы так и зовётся сегодня «медвежья потеха».
Когда подготовка воина оканчивалась, его сначала торжественно посвящали в мечники (меченосцы), а затем, если он избирал военную стезю, – в благородные витязи. Не все прошедшие воинскую подготовку становились профессиональными воинами, но в любой миг, по кличу, племенное сообщество ставило «под копьё» почти всех мужчин племени.
В отличие от большинства стран Европы на Руси не существовало «безбронных» воинов с дрекольем. Статус воина, защитника, заставлял каждого мужчину иметь боевое снаряжение: копьё или меч, щит и шлем (шелом), кольчугу или сшитый из прочной кожи панцирь.
После насильственного введения христианства на Руси, древнерусские воины по своему облачению стали приближаться к европейскому образцу. Из Руси на весь мир распространились такие понятия как броня, шлем, кольчуга, щит, перчатки (от слова «перст»), доспех, нагрудник, набедренник, латы и наколенник, стальная личина и родовой знак, меч и копьё, секира и клинок. В одних странах эти названия использовали, приноравливая к своему языку, в других переводили на свой язык.
С приходом христианства культ Перуна заменяет православный воитель Георгий Победоносец, поражающий восточного змия. Таким он и сохранился на гербе Москвы.

              Рис. 6. Герб Москвы.

                3. ЗАЩИТНЫЕ ДОСПЕХИ И ОРУЖИЕ
                РУССКИХ ВИТЯЗЕЙ

            Стальная «одежда» русских воинов постоянно модернизировалась, превосходя западные образцы. Если до конца Х века мечники и витязи носили брони (кольчуги), то в ХI-ХII веках в их среде распространяются стальные латы. В ХIII столетии они преобладают, а в ХV веке уже господствуют сверхтяжёлые латы из толстых стальных пластин. Известно, что самые массивные доспехи средневековой Европы делали новгородские, смоленские и псковские умельцы. Сработанные ими латы весили не менее четырёх пудов, носить которые было по плечу лишь настоящему богатырю.
В дохристианской Руси поведение витязей определял писаный и утверждённый кодекс чести, именовавшийся «Покон витязный». Требования, предъявляемые в нём рыцарям, были значительно обширней и строже, чем в  Западной Европе. Русские «честны мужи» обязаны были не только в совершенстве владеть оружием, петь и играть на гуслях и думать над шахматной доской, но и сочинять музыку и стихи, «речи глаголати», «посольства правити», не говоря уже об умении переплывать реку в броне. «Книгочейство» и «многая мудрость» были столь же непременными для витязей, как «вежество» и способность «красу женску и честь девичью почитати и обороняти».
Основным оружием русского воина в период ХII-ХIII веков являлись:
– секира (от славянского сикири, сокира – топор) – рубящее холодное оружие с лезвием до 30 см и обухом для насадки на древко-топорище, которое изготавливалось длиной до 1 метра. На обухе имелся крючок для стаскивания всадника с седла. К XVI веку секира стала вытесняться бердышом, в Западной Европе – алебардой;
– меч – рубящее и колющее оружие длиной до полутора метров, весом до 1, 5 кг;
– сабля – рубящее и колющее оружие. На Руси появилась с 9 века;
– кончар – меч конного воина с прямым длинным, узким, (3-х или 4-х гранным) лезвием. Применялся для поражения воинов врага сквозь кольчатые доспехи. Масса до 1200 гр., длина – до 1200 мм;
– клевец – ударное оружие, разновидность боевого топора с узким клювообразным и молотковидным обухом;               
– чекан – ударное оружие, напоминающее по форме молоток для чеканки с клювообразным лезвием;
– шестопёр или пернач – вид ударного оружия родственного булаве. Общая длина 60 см. Острые перья-рёбра способны были пробить пластинчатый доспех воина. С 15 века становится символом  власти;
– булава – вид ударного оружия – модернизированный вид дубинки. Металлическое навершие – «яблоко» соединялось с деревянной рукояткой. Иногда «яблоко» оснащалось шипами. Общий вес оружия – до одного килограмма, длина – до 70-80 см;
сулица – древковое метательное оружие, длиной до 1, 5 метров. Использовалось конниками при сближении с противником;
– копьё – колющее оружие – основное для пешего воина;
– кистень – ударное оружие, широко применяющееся пешими воинами. Вес его составлял 0, 8-2, 0 кг.

       Рис. 7. Образцы оружия, принятого в войсках княжеских дружин Древней Руси: 1-2. Бердыши. 3. Копья. 4. Чепак. 5. Кистень. 6. Мечи. 7. Секира. 8. Клевец. 9. Сабля. 10. Шестопёр.

                4. ТРАДИЦИИ ДРЕВНИХ РУСИЧЕЙ

           Понятно, что профессиональный воин должен был владеть всем этим набором оружия, так как ситуация на поле боя была непредсказуема, кроме того, воин-наставник обязан был при обучении молодежи учитывать особенности каждого и определять «склонность» ученика к конкретному виду вооружения и прививать юноше навыки к «родственному» снаряду.
Прочитав эту главу и узнав о бойцовских способностях своих предков, любой славянин задаст справедливый вопрос: почему  древнее русское боевое искусство неоправданно забыто в наше время? На это существует несколько причин. Одна из самых главных – христианизация Руси.
Главное достоинство язычества заключалось в сохранении его хозяйственного опыта. При насильственной христианизации часто терялись именно практические  завоевания многих поколений. Это – отношение к народной медицине, народным празднествам и, конечно же, к приёмам воспитания и обучения воинов, именно как к системе воспитания, а не как к обучению чистой практике боя. В монашеско-аскетическом варианте христианства особенному гонению подвергались языческие праздники и сопутствовавшие им «молодецкие забавы». Языческие боги были объектом поклонения славян в дохристианской Руси. Среброголовый и златоусый Перун был возвышен над остальными божествами. Именем Перуна клялись дружинники Игоря, Перун и Велес упомянуты в договоре Святослава в 971 году. В Х веке греческие и арабские источники указывают на специфическую черту русского язычества: «Воины предпочитают заколоть себя собственным оружием, но не сдаваться в плен. По их представлениям погибший переходит в иной мир в том же качестве, что и на земле». По закону войны пленный становится рабом, и никакая сила не может изменить этого положения. Чтобы остаться свободным даже на «том свете», надо было убить себя.
Христианская идеология жестоко контролировала письменность, идеологию, навязывая свои моральные обязательства, в корне отличавшиеся от критериев воспитания свободных и независимых воинов. В своде церковных законов «Стоглав» (1551г.) запрещалось проведение народных гуляний, увеселений, игр, а относительно кулачного боя предписывалось: «Чтобы то эллинское беснование попрано было до конца».
В «Домострое» (1580г.) – кодексе моральных и житейских правил – на кулачные бои и воинские забавы налагался особый запрет.
Говоря о роли христианства  в боевом искусстве Руси, следует отметить, что «новая вера» сумела за насколько веков перевести боевое искусство воспитания воинов в чисто практический уровень. По-возможности отсекая от этого воспитания былую языческую, моральную направленность. То же, очевидно, было бы и с японскими искусствами боя, если бы начисто отмести их языческую религию – синтоизм и заменить её христианством. Но все же у русских князей и знати военное воспитание продолжало носить организованный характер, хотя оно и становится чистой практикой.
Князь и дружина не мыслили себе жизни без военных походов. Поэтому, если у черни наиболее распространены были кулачный бой, борьба и игры, то у знати – состязания в верховой езде, стрельба из лука, бой на мечах и охота. В «Ипатьевской летописи» упоминаются военные игры-турниры княжеской знати.
И всё-таки русская армия на протяжении веков оставалась лучшей в Европе. Об этом свидетельствуют многие победы русского духа и оружия. Такие, как битва со шведами в 1240 году, с немцами на Чудском озере в 1242 году, битва на Куликовом поле в 1380 году. И многие другие, всем известные.

                5. ПЕРВАЯ РУССКАЯ АРМИЯ И ЕЁ ВООРУЖЕНИЕ

           В середине ХVI века царь Иван Грозный создает постоянные войска – стрелецкие полки, находящиеся на содержании у правительства. По тем временам это было лучшее русское войско, наиболее организованное и боеспособное. Комплектовались полки из свободного городского и сельского населения, нетяглового, т.е. не облагаемого налогами. На вооружении стрельцов находились пищали, бердыши и сабли.
Бердыш представлял собой топор на длинном древке с широким, месяцеобразным лезвием. Нижний конец лезвия мог крепиться к древку, верхний, заострённый, играл роль штыка. Бердыш был оружием универсальным, им можно было наносить как длинный рассекающий, так и колющий удары. Другим его назначением  было – служить подпоркой при стрельбе из пищали.
Стрелецкие войска  состояли из организованных приборов (отрядов), затем приказов (по 500–1000 человек в каждом). С 1681 года стали составляться из стрельцов полки, которые находились в ведении Стрелецкого приказа. Они были расформированы Петром I в начале XVIII века, как утратившие своё тактическое и боевое значение, по причине новых форм и методов ведения войны.
Система подготовки стрельцов была рассчитана на 2 года. Она включала в себя физическую подготовку, прообраз древнерусских «молодецких забав» и состояла из силовых упражнений, направленных на поднятие тяжестей, упражнений на выносливость: бег, стрельба из огнестрельного оружия, сабельная рубка. Особое внимание уделялось кулачному бою и борьбе, состязания по которым устраивались довольно часто, и вызывали большой интерес, ибо часто царь присутствовал на этих потехах и победитель получал в награду или предмет одеяния, или котел пива, или бочку вина.

             Рис. 8. Элементы приёмов, проводимые стрельцом с бердышом, принятым на вооружение гвардией Ивана Грозного: 1. Фрагменты нанесения колющих ударов. 2. Фрагменты нанесения рубящих ударов.

       Здесь стоит упомянуть и о школе обучения владению основным оружием стрельца – бердышом. Это было действительно удачное оружие универсального действия. Его универсальность определялась несколькими критериями:
– длиной оружия, позволяющего действовать им на средней дистанции, обороняясь как от секиры, так и от меча;
– длинным широким лезвием, не позволявшим противнику обрубить древко мечом,  как это возможно было с копьём. Перехватив же оружие у основания, можно было сражаться в ближнем бою, используя бердыш как топор;
– наносить колющие и рубящие удары, особенно сильные по причине длины плеча оружия и его массы;
– использовать свободный конец древка для нанесения ударов назад.    
Это оружие позволяло сражаться на средней дистанции и в ближнем бою, обороняться от конницы, построившись в каре, защищаться от всех имеющихся в это время на вооружении видов оружия, частично даже от огнестрельного, прикрывая лезвием различные уязвимые места. Обучение проводилось по трём ключевым направлениям:
– управление «пустым» оружием, –  своеобразный набор приёмов (как  каты в каратэдо), включающий в себя чередование ударов (продольных и вращательных), перемещение с оружием, движение строем и перестроение в боевой порядок;
– рубка различных предметов: деревьев, хвороста, учебных макетов людей;
– учебные поединки, проводящиеся вначале с деревянными макетами бердышей, а затем и боевым оружием.
Как  видно из сказанного, практика обучения не отличалась от принятой в армиях многих стран, и мастерство владения оружием зависело от двигательной одарённости ученика, «квалификации» учителя, времени обучения и физической силы бойца, ибо часто поединок заканчивался первым ударом, рассекавшим врага от плеча до пояса.
Основой тактики стрелецкого войска было использование оружия по его дальности применения и совместные действия с разнородными видами вооружения: конницей, орудиями. Перед атакой врага производился одновременный залп из огнестрельного оружия, а затем рукопашный бой с использованием бердышей и сабель.
Часто проводились смотры «воинских премудростей», где определялся уровень подготовки молодых воинов и ветеранов. Нерадивые и неуспешные в военном деле строго наказывались плетьми и урезанием жалованья, что благотворно сказывалось на росте мастерства и усердия в постижении приёмов боя.   

                Рис. 9.  Воин стрелецкого полка.

         До настоящего времени рукопашный бой является одним из основных видов подготовки воина, наряду со стрельбой, тактикой и приёмами использования технических средств ведения боя. Созданная в нашей стране система самообороны без оружия – прообраз современного рукопашного боя, создавалась не на пустом месте, а базировалась на давних традициях и мастерстве. А. А. Харлампиев при классификации приёмов, помимо восточных видов единоборств, использовал и традиционно русские приёмы боя голыми руками. Всего было освоено и классифицировано более 10 тысяч приёмов, из них более тысячи вошло в самбо. Отдельно в рукопашный бой вошли приёмы обращения с  оружием и тактике его применения.
Система подготовки воинов Древней Руси  во многом была похожа на системы принятые в странах Востока, однако и отличалась от них. В основном это отличие касалось раздела биоэнергетических возможностей бойца, практики йоги. Это объяснялось значительным превосходством в силе подавляющего большинства россов над воинами вражеских соединений. То, что восточный воин решал путём временной подготовки, изучая йогу, русский добивался с помощью врождённых и укреплённых физических качеств. Хотя способы аккумуляции жизненной энергии были во многом схожими.
Не столь давние исторические свидетельства говорят о физической силе, неприхотливости и ярости в бою русских бойцов. Описывая нравы Запорожской Сечи, француз Боплан отмечал: «Все казаки высокого роста, отличаются силой и здоровьем, очень редко умирают от болезней, разве что в глубокой старости; большинство из них оканчивает свою жизнь на поле боя».
Турецкий летописец Наима (XVII век) говорил о казаках: «Можно уверенно сказать, что нельзя найти на земле людей более смелых, которые бы так мало заботились о своей жизни и так мало боялись бы смерти». Все эти свидетельства – следствие существования в Древней Руси системы военной подготовки, самобытной и эффективной, к большому сожалению, нынче почти совсем утерянной.

                6. БОЕВОЙ СТИЛЬ «КАЗАЧИЙ ПРИКЛАД»

              Знания и приёмы поединков передавались на Руси из поколения в поколение ещё со времён Владимира Мономаха. Но наибольшее развитие русская боевая школа получила в среде казачества. Казаки испокон веков, по месту своего жительства,  стояли на охране «украин» Руси Великой, и они отточили своё рукопашное искусство до невиданных высот. Особенно в этом преуспели казачьи пехотинцы-разведчики – пластуны. Казаки имели на своём вооружении специальные, многослойной стали,  шашки и двуручные палаши, которыми владели мастерски. Обыкновенная казачья плеть, имевшая на конце свинцовую вплётку, однако также являлась необыкновенно грозным оружием для противника. Но также мастерски казаки владели и искусством боя безоружной, «пустой», руки. Пластуны, почище японских ниндзя, могли ходить долго, упорно и бесшумно, на дальние расстояния, имитировать крики птиц и зверей, и использовать в виде оружия любой подручный предмет. А приём ползания по земле, плотно к ней прижимаясь, так и вошёл в лексикон русской армии твёрдо устоявшимся словосочетанием – «ползать по-пластунски». В казачьих набегах на «немирных» соседей пластуны обычно рыскали впереди войска: производили разведку, намечали кратчайшие пути, снимали неприятельские пикеты.
               На Руси не было лучшего телохранителя, чем казак-пластун. Пластуны относились к особой казачьей касте. Они знали заговоры от вражеских пуль, от укусов змей, умели лечить самые опасные болезни и мгновенно останавливали в ране кровь. Любимым занятием всех пластунов в затишье между набегами и походами было вырезание из дерева ложек, чарочек и прочих предметов домашней утвари. Кроме этого, каждый пластун мог играть на балалайке или скрипке. И они брали эти инструменты с собой в походы. Такие неписанные правила родились тоже не на пустом месте. Дело в том, что все эти «промыслы» спасали казаков на чужбине. Как люди, находящиеся  всегда на передовой, они, бывало, попадали в плен, и их не убивали впоследствии только потому, что они были искушёнными в этих культурных делах мастерами. Могли всегда заработать себе на кусок хлеба и чеплажку вина.
              В пластуны принимались особо одарённые и расторопные казаки. Часто «зазывались» даже необстрелянные «молодики» – дети-сироты с «добрыми» пластунскими корнями. Это означало бы в наше время, что пластунское наследие передавалось с генами, с кровью отца, с молоком матери.
Казачат к военным действиям начинали готовить сызмальства. Да и сама обстановка тех времён – житьё на порубежье России – заставляла казачат вникать в суть военной жизни с малолетства. В течение долгих лет они проходили мощную физическую и психологическую подготовку. Основой психологической подготовки для казаков было Православие. (По данным истории – южные казачьи племена были крещены греками ещё в VI веке.)
Подготовка эта начиналась с обыденных на первый взгляд бытовых проблем. Пропитание добывалось рыбной ловлей, разведением домашнего скота, охотой на диких зверей. На эти «мероприятия» казаки обязательно брали и своих детей. Например, на Кубани, в лесах и плавнях водилось (и водится по сей день) множество оленей, коз, лисиц, волков, барсуков… и особенно много кабанов. Именно в охоте на последнего и натаскивали пластуны своих казачат. Здесь требовалась особая мудрость: выдержка, хитрость и отвага.
В истории кубанского казачества известен не один случай трагической охоты на этого умного зверя – вепря. Однажды взял старый пластун с собой «в дело» сына-отрока. Ночью залегли они на кабаньем следе. Только забрезжил рассвет, – слышат пыхтенье животных и треск сучьев. Видят: огромный чёрный кабан ведёт семью на водопой. Чуть пошевелились пластуны, и тут же кабан остановился, как вкопанный, поводя по сторонам мордой, и даже дышать перестал. Отец выстрелил, но выстрел оказался не точным. Раненый зверь кинулся, было, на обидчиков, но, увидев, что стадо ломанулось прочь, – ринулся следом.
Пока старый пластун перезаряжал винторез, – сын в порыве охотничьего азарта кинулся за очеретом. Слышит впереди треск убегающего стада, видит струйку крови от раны секача на тропе и бежит, ничего не замечая вокруг. А кабан, чуя погоню, -- шасть в камыши и, затаившись, наблюдает за отроком. Только тот пробежал мимо, -- как выскочит, как саданёт незадачливого охотника клыками по икрам. Того, как косой скосило, и он навзничь брякнулся кабану на загривок. Вепрь в ярости стряхнул упавшего со спины и ну полосовать его клыками лежачего. Распорол черкеску с полушубком (что и спасло бедолагу) от пояса до затылка. Ещё один заход и парню пришёл бы бесславный конец, но тут отец, прицелившись основательно, выстрелил и попал рассвирепевшему зверю чуть ниже левого глаза, расщепив острый, как кинжал, клык. Трёхаршинной длины кабан «сей же секунд» рухнул и, разинув огромную пасть, растянулся на земле.
           - Ну, что?.. – спросил отец, перевязывая разодранные до костей обе икры сына, - Будешь теперь гоняться за противником, не оглядываясь?
Сама жизнь заставляла казачка обострять свои органы чувств и пользоваться ими в дальнейшем на своей службе до самой смерти. Около табунов необъезженных коней он становился лихим наездником, возле стад коров и гуртов овец, которых постоянно «пасли» и стаи волков, – непревзойдённым стрелком. Здесь же он свыкался с невзгодами пастушеской жизни: в поисках отбившихся от стада животных приучался ориентироваться на местности в любую погоду – любое время года и суток. В степном одиночестве учился терпению, становился чутким, зорким, выносливым, что пригождалось ему потом на казачьей и государевой службе, когда он с лёгкостью преодолевал длительные степные и горные переходы, жаркие сабельные сечи, зачастую с превосходящими в несколько раз силами противника, сидение в одиночных караулах и засадах.
К совершеннолетию казачонок превращался в профессионального бойца, коему не было равных в других армиях. А опытный боец рукопашного боя мог кулаком перебить натянутые вожжи.
       Удары в казачьем прикладе маховые – сносящие с ног. (Если приложится, так приложится.) Техника приклада позволяла работать на любом грунте, даже на льду. Тело бойца считалось как бы ядром, а на это ядро «насаживался» мах ногой, рукой или шашкой. Опорой в повороте служил каблук казачьего сапога. Для удара использовались и шпоры. Казак должен был находиться всегда в движении, что позволяло вести бой с несколькими противниками. Опытный воин мог разрубить противника шашкой от головы до седла, используя специальный сабельный удар с протягом. Умело использовал нагайку в режиме пращи, выбрасывая вложенный камень с исключительной точностью и быстротой на большие расстояния.
Чем же отличался Казачий приклад от восточных декоративных школ типа ушу? Да тем, что это был реальный боевой стиль – жестокий и атакующий, с единственным, по сути, правилом – как можно быстрее убить противника.
           Всё пространство, окружающее бойца, условно делится на секторы, этажи и коридоры. На каждый сектор приходится один удар или блок. Причём, эти удары и блоки абсолютно «слепые» – они просто сносят всё, что встречается на пути в данном секторе. Это называется: «снижать сектор». Такая система позволяет не разучивать какие-то определённые блоки или приёмы против удара рукой или ногой. Приклад не различает способов нападения, просто любой удар, приходящий из определённого сектора, тут же снимается соответствующим блоком, отвечающим за данный сектор. Удары и блоки ставятся в прикладе на рефлекс, а не на реакцию. Это повышает скорость действия чуть ли не на порядок.
           В настоящее время в секциях, где изучают Казачий приклад, темп учебного боя достигает 5-ти – 6-ти ударов руками в секунду. В течение двухминутного спарринга бойцы наносят друг другу до нескольких сотен ударов и ставят столько же блоков. Причём, это не просто лёгкие, фехтующие касания, это полновесные, мощные удары, сила которых доходит до 1000 килограммов.
         Уже после года тренировок боец казачьего приклада воспринимает обычно дерущегося человека, как в замедленном кино.

                7. РУССКОЕ БОЙЦОВСКОЕ НАСЛЕДИЕ
      
           Большой вклад в возрождение системы русского рукопашного боя внёс нынешний создатель, патриот нации, Александр Константинович Белов, исследовавший и написавший много литературы по этому виду борьбы. Он и дал ей название – «Славяно-горицкая», сообразуясь со старыми славянскими языческими традициями (см. начало 2-го раздела этой главы), – проводить поминальные бои на тризне какого-либо известного воина, на насыпном погребальном кургане-«горице». Как пишет М.В. Шатунов в своей книге «Русская профессиональная драка»: «Появлению славяно-горицкой борьбы предшествовал длительный процесс собирания и изучения отечественных боевых традиций. В основу разработок легли результаты архивных и экспедиционных исследований, изучение обрядов и народных игрищ регионов Центральной России… Славяно-горицкая борьба родилась как сплав трёх традиций состязательной культуры славян: общеродовое направление, воинское и земледельческое. В неё вошла техническая база нескольких видов русской борьбы: «в схватку», «в крест» (на поясах), «на вольную», «на вороток», «на ручку», «на щипок» (медвежья борьба), «сам на сам» (кулачного боя), «сеча» (стеношного боя), а также палочного боя, линейного боя , охотницкого боя и некоторых других. Каркасом всей системы стала универсальная система перемещений, берущая начало из общеродовой состязательной традиции, названной в славяно-горицкой борьбе «свилей».
Презентация вновь обозначенного единоборства состоялась в Москве в 1986 году на малой сцене театра им. Станиславского.
Сегодня многие поклонники и пропагандисты русских видов единоборств упрекают русских же людей, занимающихся восточными боевыми искусствами в непатриотизме. Здесь наворачивается резонный вопрос: А где же вы были раньше? Если, допустим, каратэ распространилось по Миру во второй половине ХХ века, а русский бой вышел на арену только в 1986 году, причину надо искать в непатриотизме наших властей имущих, запрещавших вообще культивирование в СССР любых видов боевых искусств, в то время как наш народ «созрел» до такой степени, что стал требовать не только «хлеба», но и «зрелищ», как в Римской империи. Да, мы согласны с этими критиками, что русский народ отличается от азиатского своим телосложением, характером, поведением, жизненными обстоятельствами, вероисповеданием и пр., и пр., но здесь мы стоим на тех позициях, что всё здоровое и мудрое, что взято из арсенала других народов, никогда не повредит здоровью нации. А претерпев видоизменения, применительно к «локэл нолидж» (местным условиям), выдаст «на гора» более мощные виды борьбы. Возьмите, к примеру современный рукопашный бой. Это синтез каратэ, аикидо, самбо, дзюдо, русских стилей и т.д. Наш спецназ успешно пользуется им и не считает себя ущербным в патриотическом смысле. А американский спецназ взял на вооружение многие русские методы борьбы, которые им передали наши белоэмигрантские офицеры и тоже находится «весь в счастии».
Современной молодёжи, потерявшей после Горбачёвско-Ельцинской «перестройки» себя и своё здоровье, просто необходимо заниматься какими-либо единоборствами, да и вообще спортом, который у нас сегодня в загоне. И пусть каждый выбирает по своим потребностям и способностям. А когда оздоровеет нация, тогда и патриотизм воспрянет.


                ГЛАВА III

                1. БОЕВОЕ ИСКУССТВО БИНОТ:
                ВАДЖРАМУШТИ, САЛАМБАМ, КАЛАРИПАЙЯТУ И ШКОЛА СЛОНА

          Прародительницей многих восточных боевых искусств по праву считается Древняя Индия. В дошедших до нашего времени поэтических произведениях основного исторического наследия содержатся многочисленные воспоминания о воинских упражнениях. Это так называемые Веды (Самхита): Ригведа, Самаведа, Яджурведа и Атхарваведа. Кроме этого, произведения эпоса Махабхарата и Рамаяна. Однако эти, касающиеся единоборств, сведения очень незначительны и часто противоречивы. Причина этому – кастовость званий Древней Индии. Об этом в своё время упоминали древнейшие историки: Геродот (V в. до н.э.), Мегасфен (греческий посол при индийском царе Чандрагупте) и другие.
Деление на касты (брахманы, кшатрии, вайши, шудры), создавало стену препятствия между знаниями и умениями различных каст, нарушение которой очень жестоко каралось. Засекреченность кастовых знаний привела к тому, что мы не имеем полной и достаточной информации о боевых искусствах Индии. Каста воинов-кшатриев создала свои этические нормы для передачи знаний по родственной и кастовой линии, что практически исключало утечку информации к людям, не связанным с данной группой. Сохранились легенды и предания о системе Бинот – искусстве, позволяющем голыми руками расправляться с вооружёнными противниками или побеждать диких зверей. Известны также некоторые из разделов Бинота – это искусство владения кастетом и булавой – ваджрамушти и поединки на длинных шестах – саламбам.
 
                Рис. 11. Одна из стоек калари–пъятт.

            В  древнейших эпических поэмах устного народного творчест¬ва «Махабхарате» и «Рамаяме», повествующих о борьбе за захват верховной власти между двумя родственными царскими родами Кауравов и Пандавов, скульптурах, барельефах и прочих изображениях запечатлены подвиги древнеиндийского легендар¬ного героя Рамы и других персонажей в характерных для боевых поединков стойках и позициях нанесения ударов.
Более высокий уровень боевых искусств воины древней Индии приобретают к середине второго тысячелетия до нашей эры. Это – период завоевания Северной Индии племенами, спустившимися с гор Гиндукуша и Памира, которые называли себя ариями (благородными). Чуть позднее среди коренного населения Ин¬дии, порабощённого завоевателями, возникает один из разделов боевого единоборства калари-пъятт (упражнения воина).
Прародиной его считают южноиндийский  штат Керала. Богом-покровителем этого вида боевого искусства считают Парашурама (рама с топором). Топор в те времена считался основным ору¬жием. Калари-пъятт или, как сейчас называют, «каларипаяту», очень близко соотносится с различными системами единоборств китайского происхождения. Основа – глубоко развитая система психотренинга на базе дыхательных упражнений с элементами йоги. Удары, как правило, выполняются открытой ладонью. Зацепы и подсечки чередуются с прыжковыми ударами ног. Большой набор болевых и удушающих захватов очень напоминает некоторые разделы дзюдо.
Бросковая техника развита сравнительно слабо, броски выполняются в основном за счёт нижней асимметрии. Обширен диапазон применяемого оружия, комплекс владения которым  сформировался к III-V вв. н.э., когда значительно развилась металлургия. Это топор, меч, копьё, алебарда, различного вида  крючья, серпо¬образные  мечи и пр. Существуют формальные комплексы упражнений (маип-пъятт), напоминающие ката в каратэдо. Их существу¬ет по 12 видов на каждый род оружия и на разделы борьбы голыми руками:
 – 12 комплексов боя без оружия, включающих чередование ударных и бросковых фрагментов с последующим удушением или травмированием  врага;               
 – 12 комплексов на каждый вид классического оружия – шест, дубина, щит и меч, щит и сабля, длинный меч – «уруми» и кинжал;
– 12 комплексов использования короткой палки – «отта».
Широко  применялись  приёмы  калари-пъятт  для подготов¬ки армейских частей и избранных каст. В законах Ману, состав¬ленных около III в.  до н.э. говорилось: « Занятия  кшатриев отличаются от занятий брахманов тем, что кшатрии участвуют в управлении и военном деле. Царь назначает своих министров из среды храбрых и опытных воинов».
Не знаем, как сегодня обстоят дела со школами «каларипаяту», но до конца ХХ века в Индии существовал только один центр по изучению боевого искусства калари-пъятт, построенный в Тривандраме – столице штата Керала.
В ряде штатов северной Индии в настоящее время известна Школа слона, также являющаяся одной из разновидностей рукопашного боя без оружия. Основа её техники состоит из сочетания толчков-давлений вперёд выставленными руками, имитирующими бивни слона, и обвивающих ударов ног, имитирующих хобот. Все вышеперечисленные направления являются внешними проявлениями духовной сути воина – его внутренней йоги.
      
                2. ЙОГА – ПУТЬ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ
      
                Приверженцы тантрического буддизма в Индии превратили йогу в единственный способ достижения «трансцендентной мудрости» и обретения «великой энергии». Это относится к мастерам воинских искусств, которые посредством йоги достигали высших ступеней совершенства, включая энергетические ресурсы организма в процесс боевой деятельности.
Йога – путь самопознания и самореализации во всех сферах человеческой деятельности. Существуют различные виды йоги, предлагающие различные пути самосовершенствования, важнейшие среди них: йога знания (джняна-йога), йога любви к божеству (бхакти-йога), йога деяний (карма-йога), йога самосозерцания (дхьяна-йога), йога огня (агни-йога). Но все они, несмотря на различия, вели к одной цели – достижению гармонии с миром и самим собой, через обладание сверхъестественным могуществом – сиддхи.
В трактате Васубанду «Абидармокоша» (IV в.), перечислены 22 индрии человека и описаны пути их совершенствования и управления ими.
0. Зрение – чакшуриндрия.
1. Слух – шротрендрия.
2. Обоняние – гхранендрия.
3. Вкус – джихвендрия.
4. Осязание – кайендрия.
5. Мышление – манаиндрия.
6. Женственность – стриндрия.
7. Мужественность – пурушендрия.
8. Жизненность – дживитендрия.
9. Приятность – сунхендрия.
10. Неприятность – дукхендрия.
11. Чувство удовлетворения – сауманасьендрия.
12. Чувство неудовлетворения – даурманасьендрия.
13. Чувство безразличия – упекшендрия.
14. Вера – шраддхендрия.
15. Энергия – вирьяндрия.
16. Память – смритиндрия.
17. Сосредоточенность – самадхиндрия.
18. Мудрость – праджендрия.
19. Познавание непознанного – анаджнятамаджнясьяминдрия.
20. Познавание всего – аджняндрия.
21. Обладание всезнанием – аджнятавиндрия.
Пять видов ощущения: 10, 11, 12, 13, 14 – «Пятёрка».
Господствующие факторы -- 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22 – «Восьмёрка».
Считалось, что «пятёрка» ведёт к омрачению сознания, а «восьмёрка» – к его просветлению.
Опоры сознания – 1, 2, 3, 4, 5, 6.
      Пребывание создаётся господствующими факторами в виде силы жизни – 9.
Господствующие факторы омрачения – 10, 11, 12, 13, 14.
Накапливают очищение – 15, 16, 17, 18, 19.
Создают очищение – 20, 21, 22.
К миру страстей относят 19 факторов: все, кроме 20, 21, 22.
К сфере получувственного – 19 факторов: все, кроме 7, 8, 9.
К сфере нечувственного – 9 факторов: 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22.
Имея эту схему, специальными приёмами, образом жизни, можно было достигнуть «сверхмогущества». Оно достигалось способностью управлять своими внутренними индриями и соотносить, «уравнивать», их с окружающим миром.
Путями к постижению Единого и к слиянию с Великим, с Пустотой, согласно доктрине тантризма, было чтение тантр – сводов текстов, произношение магических словесных формул – мантр, воспроизведение магических жестов – мудр, способов движений в определенной последовательности.
Важным аспектом в практике эзотерического буддизма было чтение молитвословий, извлечений из сутр – дхарани. В начале и в конце дхарани содержались магические созвучия-мантры. Отголоски учения о мантрах легко обнаружить в теории цюань-шу, кэндо, каратэдо.
Согласно доктрине тантризма, звучание мантр вызывает в теле вибрационные колебания, различные ритмы, которые могут порождать те или иные состояния духа-разума, сознания. Тем самым устанавливается единство между мыслью и словом, которое сопровождается сакральным жестом.
Особым положением рук как бы заключалось конечное состояние, в которое «входил» воин через дхарани, мантру и мудру. Наиболее типичные мудры, применяющиеся в практике боевых искусств, с помощью которых воин перед поединком или во время его доводил своё внутреннее состояние до требуемой активности и сосредоточенности:
– мудра сосредоточия;
– мудра силы, крепости и ярости;
– мудра невидимости и неуязвимости для сил зла;
– мудра бесстрашия.
Во всех мудрах важна связь между условным жестом и сложным процессом внутреннего самосовершенствования, лежащим в подтексте жеста. Непосвящённому простое воспроизведение жеста мудры не могло прибавить смелости или силы, так же как учение дхарани или повторение мантр.
Основываясь на многовековой практике индийской йоги, каста воинов и воспитывала своих последователей, передавая секреты мастерства из поколения в поколение.  Воспитание юных воинов начиналось с упражнений по укреплению тела и духа, которые включали различные физические упражнения, скачки на лошадях, езде на слонах и колесницах. Кроме этого, детей приучали к оружию, правилам обращения с ним, добиваясь того, что будущий воин ощущал его как свою неотъемлемую часть, как продолжение своего тела.
Отдельно шло обучение системе единоборства голыми руками. Прививалась своеобразная двигательная культура, критериями которой были целесообразность, экономичность и максимальный эффект воздействия. Показателем освоенности считалось такое умение двигаться, при котором любой посторонний человек, наблюдая несколько десятков бегающих по речному пляжу раздетых детишек, мог выделить среди них несколько детей благородного рода, отличающихся от остальных грациозностью, пластичностью, красотой движений.
Юноши-воины проходили обучение в храмах, где наставники – гурукала наставляли их в искусстве овладения жизненной энергией прана (китайское – ци, японское – ки). При этом обучении жизненная энергия свободно  циркулирует в организме, направляясь при необходимости разумом и волей в нужную точку тела.
Это древнее искусство управления состоянием духа и тела, делавшее из человеческого организма прекрасную боевую  ма¬шину, проявилось во время восстания одного из вождей индий¬ских племен Чандрагупта (321-297 гг. до н.э.) против войск Александра Македонского. Безвестные монахи – носители знаний боевых искусств становились во главе восставших, обучали их доселе невиданным греками приёмам боя голыми ру¬ками.
Многие века индийские учителя-миссионеры, неся сквозь просторы своей страны знания предков, пропагандировали наря¬ду с постулатами индуизма и буддизма способы психотренинга и психорегуляции. Одним из дошедших до нас таких ярких имен является имя  Бодхидхармы. «Бодхи» на санскрите и пали буква¬льно означает «пробуждение». Является одним из основных терминов буддийской религии и мифологии, обозначающих высшее состояние сознания – духовное просветление. Достижение «бодхи» не является прекращением дальнейшего духовного развития личности. Слово «бодхи» является частью сложных слов, обозначающих объекты, вблизи которых Шакъямуни достиг ду¬ховного просветления: дерево бодхи, сидение бодхи, почва бодхи и пр. Все буддийские представления  (члены бодхи) признают семь основных характеристик: раздумчивость; изуче¬ние Дхармы; мужественность;  восторженность;  спокойствие; сосредоточенность; невозмутимость.
Дхарма.
1. В  индуистской мифологии: а) божественный мудрец;  б) бог справедливости, персонифицирующий понятие «дхармы» – закона морального правопорядка, добродетели. Дхар¬ма в мифах является либо сыном  Брахмы и одним из  Праджапати, либо сыном Атри, великого Риши, родившегося из мысли Брахмы. Жёнами Дхармы считаются 10 дочерей Дакши, каждая из которых олицетворяет какое-либо абстрактное достоинство, входящее в круг представлений о «дхарме» (счастье, славу, твёрдость, веру и т.д.).
В эпической и пуранической традиции Дхарма обычно отож¬дествляется с Ямой в его функции судьи людей и царя спра¬ведливости.
2. Одно из главных понятий буддийской мифологии и рели¬гии.
Слово «дхарма» образовано от корня, в русском переводе «держать»,  «поддерживать» и имеет в контексте буддизма множество значений: учение Будды (Шакъямуни); текст, в ко¬тором это учение изложено; элемент психофизического мира и т.д.
В результате Бодхидхарма, другое сокращенное, Да Мо, означа¬ет в переводе «закон дерева Бодхи», а образно – медитация, самосозерцание.
Восьмеричный путь йоги предполагает последовательные стадии восхождения воина по пути совершенствования:
– ограничение желаний – яма;
– духовное равновесие – нияма;
– контроль над собственным телом через упражнения – асана;
– контроль дыхания – пранаяма;
– контроль над собственными чувствами – пратьяхара;
– медитация – дхарана;
– самосозерцание – дхъяна;
– сверхчувственное просветление – самаддхи.
Пройдя этот путь, воин умел включать в работу все возможные ресурсы организма и выходить победителем в поединке с несколькими соперниками.
Кшатрии обучались тактике и стратегии ведения боевых действий, умению управлять войсками, фортификации, способам маскировки и многим премудростям, без которых невозможна победа.

                3. ИНДИЙСКАЯ АРМИЯ И ИНДИЙСКИЙ ЭПОС

                В то время армия Индии делилась на четыре основных рода: пехоту, конницу, подразделения колесниц и слонов. Естественно, что для грамотного управления армией профессиональный военачальник должен был искусно биться в пешем строю, управлять колесницей, ездить на слоне. Причём, это должно было быть комплексным, глубоким умением, по своему качеству стоящим выше умения подавляющей массы воинов армии. Потому  профессиональные воины посвящали жизнь усовершенствованию мастерства и знаний.
В армии широкое применение получили отряды лучников на колесницах, поэтому военное искусство в Древней Индии называлось Дханурведа – «луковедение».
Самое мелкое подразделение в индийской армии называлось патти и состояло из пяти пеших воинов, трёх коней, одной колесницы и одного слона. Каждое следующее подразделение превышало предыдущее в три раза. Тактика ведения боя предусматривала массированные атаки конницы во фланги обороняющихся, прорыв фронта с использованием слонов и расширение прорыва пехотой. Для преследования и разгрома противника использовалась кавалерия и колесницы.
Однако, при всей хорошей армейской выучке, подлинных вершин мастерства достигали воины, жизненный путь которых пересекался с путями жрецов и монахов, которые остаток жизни посвящали монастырским радениям, где им открывались тайны древнего знания.
В древнейших эпических поэмах народного творчества «Махабхарата» и «Рамаяна» изложены основные принципы формирования духа воина, тактики ведения боя. «Махабхарату» часто именуют Итихасой – буквально: «так было на самом деле», или Пураной – «повествование о древности», и рассказывает она о борьбе за захват верховной власти между двумя родственными царскими родами кауравов и пандавов. В «Рамаяне» – о походе Рамы на остров Ланку (Цейлон) в поисках похищенной жены.

Рис. 12. Рама, поражающий Валина. Барельеф из храма Лоро Джонгрант. Ява. IX век.
«Махабхарата» – «Сказание о великой битве бхаратов» – состоит из 18 книг, авторство которых приписывают древнему мудрецу Вьясу. Одним из ключевых эпизодов «Махабхараты» является «Бхагавадгита», та часть, где господь Кришна поведал своему другу Арджу не практику йоги, а учение о достижении сверхмогущества. Согласно учению, человек не в силах изменить предначертания судьбы, отсрочить смерть или вместо уготованного поражения одержать победу. Но смерть и рождение, поражение и победа –  лишь внешние проявления жизни. Истинная же её ценность в другом – в нравственном содержании. Здесь человеку и предоставлена свобода выбора. Он может жить лишь ради себя и своего успеха, во имя своих страстей и желаний или же может отречься от корыстных целей и подчинить себя служению долгу.
Перед началом битвы, видя на поле своих родственников, Арджуна отказывается сражаться, страшась братоубийственной  войны. И тогда Кришна даёт ему урок учения о моральном долге, вечной дхарме.
Рис. 13. Дхарма на индийском языке: «На чайтад видмах катаран но гарийо. Яд ва джаема яди ва но даеюх. Ян эва хатва на джидживишамас. Те вастхитах прамукхе дхартараштрах». — «Мы не знаем, что лучше: победить их или быть побеждёнными ими? Сыны Дхритараштры стоят сейчас перед нами на поле битвы. И если мы убьём их, то жизнь для нас потеряет смысл».
Несмотря на то, что кшатрии были обязаны воевать, Арджуна сомневается: сражаться ли ему, рискуя вызвать ненужные жертвы, или же уклониться от боя и жить, нищенствуя. Если он не победит врага, то милостыня станет для него единственным средством существования. Если он победит, то погибнут сыны Дхритараштры. Эта победа обернётся поражением. Кришна говорит ему, что человеку не дано видеть мир в единстве, различать истинные цели бытия, ему остаётся лишь по мере своих сил выполнять свой долг. Арджуна – воин, кшатрий, его долг сражаться, отбросив сомнения и колебания, вызванные тем, что он может видеть мир фрагментарно, исходя из сиюминутных критериев, забывая, что сознание преходяще, и бессмысленны переживания о смерти и рождении. Он разъясняет Арджуне, как преодолеть индивидуальное, фрагментарное восприятие мира. Освободиться от него можно лишь добившись отрешённости от жизненных привязанностей, от забот бытия, от чувств и объектов. Но подобная отрешённость достигается не бездействием, а бескорыстным действием, безразличием к результатам дела, как плохим, так и хорошим. Он выделяет три пути праведного поведения: 1. Путь незаинтересованного деяния; 2. Путь знаний и путь любви; 3. Почитание высшего разума.
Эта концепция напрямую вытекает из классического буддизма, а вернее –из тантрической секты Чань (японское – Дзэн), которая призывала к укреплению тела и духа, отдавая предпочтение интуиции перед интеллектом и волевым качеством человека – перед способностью к строгому рациональному мышлению.

                4. ОСНОВЫ ЧАНЬ (ДЗЕН)-БУДДИЗМА

                Чань-буддизм требовал твёрдости духа, решительности, беззаветной целеустремлённости. Именно потому легендарный основатель Чань-буддизма Бодхидхарма начал в VI веке проповедь Чань в монашеской общине монастыря Шаолинь не с одиозного философского «созерцания стены», а с преподавания боевого искусства.
Чань-буддисты считают первоосновой мира Великую Пустоту, Небытие, Иллюзию. Видимый мир всегда в движении, невидимый, истинный – в покое. Всё в мире состоит из дхарм – нематериальных, невидимых элементов –  неиссякаемых,  непознанных, вступающих в мгновенные комбинации. Поток дхарм формирует личность человека и реализует закон кармы, который трактует, что бесконечная череда перерождения живого существа обусловлена его деяниями в предшествующих рождениях. Соответственно и будущие перерождения зависят от теперешней жизни. Конечная цель жизни буддиста (его земного существования) – выход из круга, сансары, – земного бытия, страданий, и достижение нирваны – обители покоя путём самосовершенствования и укрощения страстей, окультуривания «жажды жизни».
В то же время человек должен постигнуть истинно-сущее не за пределами земного бытия, а в самой окружающей действительности, а главное – в самом себе. Именно самопознание стало стержнем монашеской практики в буддизме, наполнив высшим духовным смыслом изящные искусства и классические воинские искусства во всем их многообразии.
Чань – тренировка тела и духа во имя постижения высших истин. «Собственным телом не владеешь – как же можешь обрести Путь и им владеть?» – говорил Ле-Цзы (VI в. до н.э.). Отсюда и произрастает основной принцип воинских искусств, который лёг в основу всех восточных единоборств: использовать тело для совершенствования духа.
Патанджали в «Йогасутре» говорит: «Рассуждением, размышлением, философским анализом, познанием реальности и высшего Блаженства человек постигает единство мироздания в общественном сознании, ощущает, что вся Вселенная есть лишь манифестация его духа и разума». На определённой стадии самоанализа человек постигает всё многообразие функций организма, действующего в единении с духом и неизмеримую потенцию духа, действующую в единении со всей оболочкой.
Таким образом, двигательные умения, частью которых являлись боевые искусства, не отбрасывались, когда в них прекращалась практическая надобность, а продолжали служить основой для укрепившегося при их становлении духа воина.



                ГЛАВА IV
                ДРЕВНИЙ КИТАЙ

                1. БОЕВОЕ ИСКУССТВО УШУ.
                ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ
      
             Искусства ведения боя присутствовали в истории Древнего Китая с незапамятных времён. В эпохи Инь и Шан (XVI – XI вв. до н.э.) уже были известны состязания воинов. В древних записях сказано, что в этот период «тягались мастерством и силою, всюду велась борьба и проводились состязания в стрельбе из лука  и вождении колесниц».  В эпоху «Весны и осени» (770 – 476 гг. до н.э.) и в эпоху «Воюющих царств» (VI-III вв. до н.э.) была обозначена особая роль воинских искусств в физическом воспитании воинов. Говорили о пользе для здоровья стрельбы из лука и воинских танцев под музыку. Но, конечно же, это не было ушу в полном смысле его сегодняшнего понимания. Это был набор приёмов для ведения боя с противником.
Однако, появление книги «Кунг-фу» («Гунфу») историки относят к 2698 году до нашей эры. Этот рукописный сборник включал в себя знания различных областей наук и умений: искусство приготовления пищи и снадобий, обряды и законы, порядок инициации молодежи, акупрессуру и акупунктуру, воинское умение и пути формирования боевых навыков. Короче говоря, это была «книга культуры» Древнего Китая. До сих пор термином гунфу обозначают мастерство вообще: мастера, искусно вырезающего по дереву, ткачиху, вышивающую бисером, китайцы считают исполнителями гунфу, т.е. искуснейшими мастерами в своём деле. Этим термином также называли и мастера воинских искусств, вкладывая в него понятие «человек, посвятивший делу много времени и преуспевший в нём».
Термином, обозначающим воинские искусства в Китае, издавна считалось иероглифические наименования цюань-фа – «учение кулака» (в японском прочтении «кэмпо», корейском – «квонбоп», вьетнамском – «куэньфат»). Комплекс же подготовки боевому искусству, включая единоборства с оружием и без оружия, назывался «ушу» или «путь воина» – воинское искусство. Первые упоминания о нём встречаются в памятниках, датируемых III веком, а до этого употребляются названия других, конкретных видов борьбы: шоубо, сянбо, цзяоли и чаншоу.
Появление комплекса воинских искусств обязано множеству причин и источников различных областей познания жизни. Это:
– даосская философия, выдвинувшая идеи Пустоты, борьбы сил Инь и Ян, взаимодействия Пяти первоэлементов: Недеяния, Мягкости, Твёрдости, Естественности, Метаморфоз;
– йога, как система психотренинга, физического и духовного совершенствования человека в её многочисленных разновидностях с учётом трёх основных национальных форм: индийская йога, тантрическая буддийская (китайская, тибетская, японская) йога и даосская (китайская) йога;
– традиционные теории китайско-тибетской медицины о циркуляции жизненной энергии ци, о точках и меридианах, об их связи с внутренними органами, о развитии энергетики организма ци-гун;
– «бионика» древности – наблюдение за повадками животных, из которых возникли звериные стили кэмпо;
– локальные системы рукопашного боя и ритуальные боевые танцы различных племён и народностей древности;
– опирающаяся на теории даосских мыслителей военная наука Древнего Китая, в которой сформированы принципы стратегии и тактики борьбы;
– чань-буддистская психотехника для достижения концентрации и самовнушения.
Комплексное сочетание вышеперечисленных принципов и породило тот смысловой характер, присущий понятию восточных боевых искусств. В Китае к середине I тысячелетия нашей эры воинские искусства подразделялись на два на правления: даосское – внутреннее и буддийское – внешнее.
«Внутреннее» или мягкое направление, включающее стили Тайцзы-цюань, Син-и, Багуа-чжан (называемые иногда единым стилем Нэйцзя), по позднему преданию были созданы монахом-отшельником Чжан Саньфэном, жившем в пещере на берегу озера Хунлун в  горах Удан провинции Хубэй, в Северном Китае.
«Внешнее» или жёсткое направление, культивировалось монахами монастыря Шаолинь, расположенного у горы Суншань (современный уезд Дэнфэн провинции Хэнань также на севере Китая) и созданного индийским монахом-миссионером Бодхидхармой.
Монастырь Шаолинь, что в переводе означает «Молодой лес», был основан в 495 году, как один из островков буддийских религиозных верований, проникавших в Китай из Индии. В 520 (по другим данным в 527-ом) году в монастырь пришёл с группой монахов из Индии, странствующий носитель новой, молодой для Китая, веры – буддизма. Среди послушников Шаолиня он получил прозвище «Бородатый варвар» (варварами китайцы традиционно называли всех, пришедших с запада и севера). Это и был будущий создатель школы внешнего направления – Бодхидхарма, «Просветлённый учением», называемый также, Пути Дамо (по-японски имя произносится  Дарума Тайси), что означало в дословном переводе с санскрита «Закон дерева Бодхи». Это название связано с деревом, под которым в самоуглублении сидел принц Гаутама из рода Шакьев, достигнув просветления и став Буддой. Учение о достижении мгновенного просветления посредством активной и пассивной медитации и предложил монастырской общине Дамо. Чтобы убедить монахов в действенности этого учения, он удалился в пещеру вблизи монастыря и в таком же самоуглублении провёл почти 10 лет. Потрясённые силой воли Дамо, монахи приняли новое учение, а в память о подвиге учителя установили в монастыре каменную стелу, на которой изложено «сидение» Бодхидхармы.
За девять лет, которые монах просидел в позе лотоса, излагая слушателям своё учение, от солнечного света, бившего в пещеру, каменная плита выцвела и на ней появился тёмный силуэт учителя. По преданию, Дамо обучил монахов системе мышечных упражнений «Инцзиньцзин» и комплексу «Шиба Лохань шоу», включающему 18 движений руками буддийского архата. Эти комплексы служили для укрепления организма и помогали практике пассивной медитации, а также для подготовки к активной медитации через движение. Наряду с загадками «кунань» (кит.) или «коанами» (яп.), и диалогами с учителем «вэньда» (кит.) или «мондо» (яп.), они были одним на путей достижения мгновенного просветления.

                Рис. 14.  Легендарный основатель Чань (Дзэн)-буддизма Бодхидхарма.
      
            Помимо только мягких и жёстких направлений, существовали и школы, сочетавшие в себе принципы, присущие и той и другой школе. Одна из таких школ – Эмей шань-цюань. По мере развития и совершенствования всех этих  направлений, в русле каждого из них возникало множество различных школ, отличающихся друг от друга методикой обучения, тактикой применения и целями, преследовавшимися этими школами. Каждая школа иногда насчитывала десятки адептов. Внутри большой школы действовали малые, связанные с личностью какого-либо мастера и имеющие тенденцию к постоянному обособлению. В пределах малой школы периодически возникали видовые и подвидовые ответвления, порождающие новые авторские стили. Кроме того, внутри больших и малых школ подразделяются «анималистические» или «звериные» стили, например, пять звериных стилей Шаолиня («Тигр», «Дракон», «Леопард», «Журавль», «Змея») или двенадцать стилей школы Багуа-чжан.
Отдельные «звериные» стили также обособлялись и выделялись в свои отдельные школы: «Кузнечика-богомола», «Обезьяны» и т.д. Внутри такой школы образуются разновидности «тактики» применения данного стиля в зависимости от физических качеств и предрасположенности ученика: «Прыгающая обезьяна», «Валяющаяся обезьяна» и т.д.
В некоторых малых школах подвидовое деление объясняется нарастанием степени сложности техники, например, восемь подвидов школы «Пьяницы»: от «Пьяницы с чашкой», до «Пьяницы с бочонком».
Неизменными остались лишь ключевые, основополагающие принципы, которые и послужили причиной возникновения данного направления, поэтому и следует рассматривать по отдельности каждое ключевое, исходное течение.

                2. ВНУТРЕННИЕ НАПРАВЛЕНИЯ УШУ

                Внутренние или «мягкие» направления ушу соотносятся с канонами даосской философии. На основе этого сформировались три крупнейшие школы Багуа-чжан – «Восемь триграмм», Син-и – «Направленная воля»  и Тайцзицюань – «Великий предел». Даосские школы ушу свой процесс обучения строили на представлениях о мире и человеке, шедших из глубины веков. В представлении даосов, природа человека есть порождение Земли и Неба, поскольку всё на свете – порождение Земли и Неба. В начале Бытия прозрачный воздух, эфир, в Пустоте отделился от хаоса, поднялся и образовал Небо, а тяжелый и мутный, опустившись, образовал Землю. От соединения мельчайших частей, цзин, Неба и Земли образовались Инь и Ян, взаимодействующие и взаимопреодолевающие друг друга силы – начала Тьмы и Света, Холода и Тепла, Зла и Добра. Идею вечного движения и борьбы противоположных начал воплощает известный графический образ Инь и Ян.
От Инь и Ян берут начало все предметы и живые организмы, которые сотворены из одного материала, будучи лишь субстанцией «жизненной энергии» ци. Очищение ци в человеке (янци) должно вести к полному физическому, нравственному и духовному оздоровлению личности. В теории кэмпо, цзин часто трактовалось как «изначальное семя», созидавшее фактуру тела, ци – как жизненная субстанция и шэнь – как совокупность психики, интеллекта и духа. При этом считалось, что путём упражнений можно влиять на цзин тела, а соответственно и на очищение ци и совершенствование шэнь.
Основу даосской философии, медицины и астрономии составляла «Книга Перемен» («И-цзин»), содержавшая в виде математических и образных символов все представления мыслителей древности о мире и человеке.

                Рис. 15. Схема расположения триграмм по книге Чжен Чжи-цяо «Лю цзин ту» (Иллюстрации к шести классическим книгам. 1743 год.).

               Жизнь – это бесконечная череда метаморфоз, протекающих из  взаимодействий сил Инь и Ян. Каждая из возможных метаморфоз условно обозначается одним из магических знаков-символов «гуа». Было создано восемь символов гуа из трёх черт – «триграмм», прикрепленных к конкретным кругам понятий. Триграммам соответствуют специфические свойства и материальные образы. Со временем символы триграммы были удвоены и образовалось 64 так называемых гексаграммы.
Целые горизонтальные черты воплощали силу Ян, прерванные – Инь.
Каждая гексаграмма может рассматриваться как сочетание двух триграмм. При этом нижняя триграмма относится к внутренней жизни – наступающему, созидаемому Ян, а верхняя – к внешнему миру – отступающему, разрушающемуся  Инь. Кроме того, гексаграмма, состоящая из трёх пар черт, может трактоваться и как символ взаимодействия трёх космических потенций – неба, земли и человека.
Естественно, что существовали основополагающие принципы «И-цзин» и для мастеров воинских искусств. Исходным положением для всех даосских школ внутреннего направления кэмпо можно считать следование правилу уравновешенности полюсов, компенсации активного действия пассивным противодействием и оптимальным разрешением противоречий, не травмирующих полярные стороны.
В кэмпо каждое видимое и невидимое   (внутреннее) действие дополняется своей противоположностью: за взведением руки следует её опускание, за воздействием (ударом) следует «переваривание» организмом реакции опоры препятствия, за концентрацией энергии ци – её излияние. Плавное перетекание, непрерывная смена движений сравнивается со спокойным током равнинной реки, мощным и уверенным, преодолевающим все препятствия. Говоря словами «И-цзин»: «Природа, достигнув совершенства, возвращается к первоначальным свойствам. Свойства в высшем пределе становятся тождественными первоначалу, тождественные первоначалу становятся пустыми, а пустые становятся великими». Древние философы отмечали, что в основе миропорядка заложена идея пустоты, Небытия, в противоположность христианской модели мира как Бытия. Если сумма и произведение всей тьмы вещей в мире равны нулю, то и каждая вещь в отдельности равна нулю. А если так, то вселенная равна человеку, а человек равен вселенной и может воспользоваться всей силой, если сумеет найти правильный способ для этого и встать на верный Путь.
От поисков Пути и отталкиваются все основные принципы даосского мышления о месте человека в мире. Невыразимая словами природа Пути (Дао – кит., До – яп.) в даосском мировоззрении символизирует мировую гармонию и внутреннее равновесие. «То Инь то Ян – вот и есть Дао». Соответственно, достигнув внутреннего равновесия, можно приобщаться к мировой гармонии, а для этого необходимо овладеть разлитой в теле энергией ци, научиться управлять ею, изливать её и впитывать её из космического океана. Кроме того, нужно очистить «замутнённый» дух  (шэнь), чтобы добиться состояния просветленности сознания. Но просветлённый дух и очищенная энергия должны находиться в достойном «сосуде», а потому следует всячески заботиться о своём теле, оберегать его и развивать, дабы получить гармоничное целое – слияние физического и духовного, рационального и чувственного.
Правильное понимание Дао и воплощение в жизнь Пути именуется в даосской философии  Дэ. В трактате Лао-цзы (VI-V вв. до н.э.) «Дао-де цзин» («О Дао и его манифестации») обладание дэ приравнивается к достижению состояния полного единения с природой, гармонии и блаженству. Состояние естественности (Цзыжань – кит., Сидзэн – яп.), естественной расслабленности, фансун, считается залогом правильной циркуляции энергии в теле и гармонии с окружением.
Поэтому и кэмпо в качестве исходной установки для бойца определяет освобождение от оков рационального мировосприятия, пустых размышлений. Как постигался этот закон естественности и слитности?  Основным способом, считали даосы, была победа Недеянием – совершенствованием собственной нравственности и приспосабливаемостью к законам природы. Бороться необходимо, но лишь тщательно взвесив соотношение сил и выявив слабые места противников. Такова наука побеждать. Поэтому в даосских сочинениях популярен образ Мягкости и Слабости, одолевающих Твёрдость и Силу их же оружием. Совершенно мудрые, в их понимании, те люди, кто «действует мягко, а на деле получается твёрдо, и с помощью слабости побеждает силу».
Наблюдая за жизненными метаморфозами, рождение нового и смерть старого, даосская философия и выработала ключевой принцип, лёгший в основу боевых искусств «мягкого»  направления: «Все существа и растения при своём рождении нежны и слабы, а при гибели сухи и сильны – снаружи крепкие, а внутри гнилые. Твёрдое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить», – говорится у Лао-цзы.
Применительно к воинским искусствам Пустота, пустотность духа-разума, служит воплощением абсолюта, истинного восприятия действительности, не  замутнённого страстями. Совершенно мудрый – есть вместилище Пустоты.
В «Гуань-цзы» написано: «При соприкосновении с веками, мудрый как бы сопутствует им. Это значит, что он своевременно реагирует на них. Это подобно тому, как тень следует за предметом или за звуком». Принцип тени незамутнённого зеркала, «проникновения в противника», отражения его – качества, являющиеся краеугольным камнем в системе психотренинга кэмпо.  Невозмутимость духа, растворённого в Пустоте – экономический, точный и эффективный ответ на любое действие противника, который может прыгать, падать, метаться, но не в силах уйти от собственной тени.
Понятие «совершенство» у даосов мыслилось как максимальная результативность при минимальной затрате сил, как предельная приближённость к естественному ходу вселенских метаморфоз. Отсюда вытекает необходимость фундамента, базы для эффективного воздействия на тело противника в ходе боевых стычек или, говоря словами даосов – достойный и эквивалентный ответ действующим неблагоприятным факторам, будь то человек, зверь или просто падающее дерево.
Восточная медицина делала упор на активизацию внутренней энергии человека при его болезни, или же «перекрытие» её в теле противника на поле боя. Это достигалось многолетней учебой и практикой, составляющей неотъемлемую часть всех восточных боевых искусств.
Поскольку человеческое тело, образующее некий микрокосм, является частью макрокосма, оно подчиняется универсальным законам природы. Энергия ци – это интегральная функция всего организма, его тонус, жизненность. Каждый орган и система имеют свою общую ци, из которых складывается энергетика всего организма. Ци циркулирует в теле, последовательно протекая по меридианам, начиная с меридиана лёгких и кончая меридианом печени, кроме этого – по ряду вспомогательных каналов. Согласно традиционным представлениям, в организме имеется большое количество акупунктурных точек, связанных энергетическими меридианами и обладающих способностью влиять на жизнедеятельность органов. Насчитывается около 700 чувствительных точек (чжэнь – кит.; кюсё и цубо –яп.), но в традиционной акупунктуре используется только 365. С точки зрения физиологии, это уязвимые места, в которых органические нарушения дают мощные рефлекторные всплески. На принципах акупрессуры (внешнего воздействия на эти точки) построен ряд разделов обучения ушу по попаданию в них,  как в кулачном бою, так и с использованием оружия, для «дозированного» поражения организма противника.
Значительной частью раздела школы  внутреннего направления является даосская йога – наука о взаимодействии тела и духа. Вершиной овладения даосской йогой было «учение о деятельности ци или ци-гун», получившее широкое применение в области воинских искусств. Этот метод тренировок, ци-гун, преследовал одну постоянную цель – аккумулировать в организме энергию ци, контролировать и направлять её движение для активизации всех процессов организма. Краеугольным камнем ци-гун являлось учение о дыхании. В настоящее время в Китае практикуют несколько школ ци-гун, относящихся к одному из стилей «мягких» направлений ушу: «Тайцзы нэй-гун» – внутренняя деятельность по системе Великого предела; «Багуа тайцзы-гун» – тренировка по системе Восьми триграмм и Великого предела и «Хэсюэ-гун» – упорядоченное кровообращение. Хэсюэ-гун часто ещё называли искусством «железной рубахи», ибо она делала тело крепким и неуязвимым для оружия.
Однако методика ци-гун являлась лишь подготовительной ступенью для освоения ушу, – упражнениями для приведения тела и духа человека  в уравновешенное состояние или «площадку», на которой можно было бы «строить» пирамиду из боевых разделов ушу.
Одним из основных, дошедших до  наших дней направлений внутренних стилей, является Тайцзыцюнь – «Великий предел». Дословно этот термин переводится так: «цюань» – кулак, «тайцзы» – великий предел. Ещё  этот перевод можно трактовать как «высочайшее действие» или «упражнение в гармонии»,  т.к. термин  цюань, помимо своего прямого значения кулак, имеет и другое – собирание, сосредоточенность. То есть, действия, хорошо иллюстрируемые собиранием пальцев в кулак, в одно целое.
Родиной Тайцзыцюань считают местечко Чэньцзягоу, уезда Вэнь-сянь провинции Хэнань. Здесь «родился» стиль Тайцзыцюань школы Чэнь.

                Рис. 16. Иероглифы Тайцзыцюань.

             Теория даосов «победить силу слабостью»  нашла оптимальное выражение в Тайцзыцюань. Уступая силе, входя в  телепатический контакт с противником и предугадывая каждое его последующее движение, боец нейтрализовал его силу и использовал её против нападавшего. Круговые движения Тайцзыцюань позволяют свести к нулю действие удара огромной силы. Здесь срабатывает один из принципов даосской философии – Податливость – который гласит: «Прежде чем ослабить, нужно усилить». Это значит не создавать препятствия нападавшему, а, соприкоснувшись с ним, мягко подаваться в направлении его воздействия. Создавать иллюзию у врага, что его сила как бы «уходит в песок», обращается в ничто. Когда, следуя податливости – Инь, сила нападавшего сама себя исчерпает – Ян, достаточно будет небольшого усилия,  чтобы сокрушить её.
Другим, не менее важным принципом ушу является устойчивость. При полном расслаблении   в упражнениях, с ощущением отлива тяжести тела в нижнюю часть живота (энергетический  центр ци: «дань-тянь» – кит., «тандэн» – яп.), мастер уподоблялся игрушке «Ваньке-встаньке», добиваясь магнитного притяжения к земле. Легенды рассказывают по этому поводу интересные вещи о патриархе школы «Восемь триграмм» Дун Хайцюане (1798-1879 гг.), уроженце провинции Хэбэй: «В молодости Дун нищенствовал и однажды его, умиравшего от голода, подобрал на улице даосский монах. Он увёл Дуна в горы, в свою келью, и там много лет обучал секретам школы «внутреннего» направления. После смерти учителя Дун поселился в Пекине и жил скромно, не афишируя своих познаний. Но всё равно слух о проживавшем в городе мастере новой невиданной школы распространился по городу и дошёл до дворца. Встретиться с Дуном в поединке пожелал чемпион школы Син-и – Го Юньшень. Два дня длилась схватка и, наконец,  Го признал себя побеждённым. Мастера побратались и поклялись в дальнейшем обмениваться секретами своих школ. После этого Дун был приглашён во дворец, где обучал искусству кулачного боя императорских гвардейцев. Но вскоре, отказавшись выполнить одно из требований императора, оказался в опале и нанялся слугой в дом родовитого князя.
Однажды князь принимал гостей и Дун обносил их чаем. И вот, кто-то из гостей заметил, что слуга с подносом не обходит павильон, когда идёт на кухню, а взбегает по стене и следует туда прямиком через крышу. Поражённый князь понял, что перед ним великий мастер и, познакомившись с упражнениями школы «Багуа-чжан» сделал Дуна своим телохранителем. Прежний телохранитель князя счёл себя оскорбленным, вызвал Дуна на поединок, но потерпел поражение.
Современники говорили, что Дун владел уникальным даром «врастания в землю», т.е. умел направлять жизненную энергию вниз, к ногам. И рассказывали такой случай. Когда Дун умер, ученики, попрощавшись с телом учителя, накрыли гроб крышкой и собрались нести на кладбище. Однако, несмотря на все их усилия поднять гроб, он не отрывался от земли. Ученики напрягали все силы, но дело не двигалось. И тут из-под крышки донесся слабый голос Дуна: «Несчастные! Сколько раз я вам говорил, что никто из вас не достиг и десятой доли моего мастерства!» С этими словами Дун испустил дух. Только тогда ученики, взяв гроб, легко подняли его с земли».
У Дуна было 72 ученика, из которых, впоследствии, прославилось четверо: Инь Фу, Чэн Тинхуа, Ма Вэйчи и Ши Лю. Свидетели рассказывали об одном из них – Чэне Тинхуа по прозвищу «Непобедимая Кобра». В Пекине он имел маленькую лавку и занимался продажей оптических изделий. В дни подавления восстания Боксёров (1899-1901 гг.), когда озверевшие немецкие интервенты убивали и грабили на улицах города ни в чём не повинных людей, Чэн не выдержал этого зрелища. С двумя ножами он кинулся на вооружённых огнестрельным оружием оккупантов и убил 10 человек. Но силы явно были неравные, и он был застрелен.
Но вернёмся к школе Тайцзыцюань. Она развивалась и совершенствовалась на протяжении веков, однако, подлинным её реформатором считают одного из даосских монахов – Чжан  Саньфэна, жившего в ХIII веке.  Он  нашёл комплексный подход к его двигательной манере. Мгновенное просветление нашло на него, когда он нечаянно наблюдал из окна своей монастырской кельи в горах Удан картину борьбы журавля со  змеёй. Гибкостью и уступчивостью своих непрерывных, извивающихся движений, змея сводила на нет все попытки журавля поразить её клювом. Основываясь на этом, Чжан упорядочил имеющиеся приёмы тайцзыцюань и свёл их в подобие единой системы рукопашного боя, выделив физическую сторону из практики слияния её с йогой.
На протяжении многих лет приёмы тайцзыцюань оставались секретом семейного клана Чэнь. Одним из патриархов школы этого направления считают Чэнь Вандина (1587–1664 гг.). Двигательная манера искусства этого клана была настолько сложна для освоения, что не могла стать достоянием широких масс. Лишь посвятившие изучению десятки лет, овладевали этой многоступенчатой техникой. До начала XIX века мастерство Чэнь сохранялось строго внутри рода и передавалось далеко не каждому. Мастер Ян Лучань (1799–1872 гг.), проходивший обучение у мастера из рода Чэней, сумел доказать свою верность их учению и был за это посвящён в секреты школы. Благодаря  ему,  в 1852 году, это искусство ушу достигло Пекина, после чего распространилось по всему Китаю. На сегодняшний день существует несколько десятков стилей тайцзыцюань, из которых наибольшей популярностью пользуются стили Чэнь, Ян, У, Сунь.
Создателем направления стиля Ян по праву считают Ян Лучаня, получившему по созвучию с фамилией прозвище Ян – «Непобедимый». За свою долгую жизнь он не потерпел ни  одного поражения в бою.
Широкие загребающие, вращательные движения школы Чэнь он дополнил короткими продольными ударами, сочетая их с плавными переходами в стойках и перемещениях. Будучи приглашённым в Пекин, Ян становится преподавателем ушу императорской гвардии и дворцовой элиты художников, писателей и учёных. К слову надо сказать: считаться в Китае интеллигентным человеком и не владеть приёмами ушу, в то время было немыслимо.
Дополнил тайцзыцюань и развил далее У Юсянь (1812-1880 гг.), который затем передал своё мастерство Сунь Лутану (1859-1933 гг.).
Сохранились старинные пособия и трактаты по обучению тайцзыцюань. В своей основе они касаются трёх фаз разучивания двигательной манеры искусств.  Это одиночные упражнения, которые разучиваются сначала по отдельности, а затем объединяются в серии последовательных движений тао (ката – яп.). Потом эти серии движений объединяются в комплексы, основными из которых являются два, принадлежащие стилю Ян: «Большой», в который входит 128 упражнений, и «Малый» – состоящий из 37 или 24 упражнений.
Вторая фаза – «Толкание руками» – включает отработку приёмов по «снятию» рук противника и достижению жизненно важных точек на его теле, и состоит из отведений рук, отжиманий, отвлечения реакции противника, рефлекторных снятий защиты и пр. Вначале приёмы отрабатываются в медленном темпе, основываясь на базе ранее изученной двигательной манеры. После чего скорость исполнения увеличивается.
Третьей фазой является свободный спарринг с частичным ограничением или без оного.
Основные принципы тайцзыцюань перекликаются с принципами родственных школ внутреннего направления Багуа-чжан  и Син-и:
– покой в движении, движение в покое;
– неторопливость в быстрых действиях, быстрота в медленных;
– сила через податливость и мягкость; податливость и мягкость через силу;
– естественность через неестественность; сверхъестественность через естественность;
– равномерность во всём и всё в равномерности.
Для достижения конечной цели, т.е. победы над противником через победу над самим собой, необходимо знать несколько элементов. Их соотношение определяется каноническим постулатом: разум-воля – «И» – приказывает; сила – «Ли» – подчиняется и жизненная энергия – «Ци» – следует за силой.
Особенность школы «Восемь триграмм», как, впрочем, и всех школ внутреннего направления – в движении по кругу. Все тао вписываются в систему круга, а каждое движение выполняется по дугообразной  траектории. В старых школах Ба-гуа ученик должен был ходить по кругу не менее часа в день, следя за тем, чтобы не сбиться, чтобы ноги были полусогнутыми, а ступня впереди стоящей ноги завернута глубоко внутрь. Руки тоже движутся по круговым траекториям. В то время, как одна рука атакует или блокирует удар, двигаясь по кругу от корпуса наружу, другая рука – также по кругу – возвращается к корпусу, прикрывая его.  В результате обеспечивается постоянство атаки и защиты.

                Рис. 17. Элемент приёма школы Багуа-чжан.

           Для выработки правильных стоек, быстрой реакции, способности быстрого перемещения центра тяжести вверх-вниз, на стадии разучивания приходится много времени  проводить в неудобных и утомительных позах. Постепенно организм подстраивается: стойки начинают казаться естественными, переходы не вызывают трудностей и при отработке приёмов наступает расслабление. При движении грудная клетка должна быть опущена для  лучшей циркуляции энергии ци. Кончик языка прижат к нёбу, что необходимо для регулирования потока воздуха входящего или выходящего из лёгких, которым обеспечивается «затянутость» диафрагмы и предохранение лёгких от повреждений при резком выдохе во время напряжения тела. Спина чуть согнута вперёд, для контроля центра тяжести и его корректировки при  остойчивости. Плечи приподняты вверх для взведения ключиц, как рычагов, обеспечивающих удар. Глаза следуют за кистями рук. Дыхание осуществляется низом живота. Расслабленное тело похоже на тело свернувшейся змеи, готовой к броску. При исполнении формальных тао всегда высоко оценивалась скорость вращения тела в  перемещениях, и рук – в движениях.  Мастера кэмпо вращались с такой скоростью, что волосы заплетённые в косы, постоянно находились в горизонтальном положении.
Часто для отработки элементов устойчивости и равновесия в школе Багуа-чжан использовали  пиалы с чаем, с которыми нужно было выполнять упражнения, не пролив из них ни капли воды.
Тактика поединка в школах Ба-гуа предусматривала – движением по  кругу  выйти в тыл противнику и нанести удар сзади. Круговые движения и перемещения, выполняемые в непрерывном вращении, к исходу схватки приводили атакующего именно в это расположение.
К концу XIX века школа Багуа-чжан была усовершенствована крупным и знаменитым мастером «внутренних» стилей ушу Сунь Лутаном. Он родился в провинции Хэбэй и провёл детство  в нищите. В возрасте 13 лет, доведённый до отчаяния, он пытался покончить жизнь самоубийством. Случайный прохожий вынул его из петли и привёл к одному из мастеров ушу. В возрасте 15 лет он начал обучаться у мастера школы Син-и – Ли Цюйюаня. Проучившись у него четыре года, он, по рекомендации учителя, поступает на обучение в Пекин к мастеру Багуа-чжан Чен Тинхуа. После нескольких лет упорных занятий ему не было равных среди мастеров столицы. Всю жизнь он упорно изучал медицину, философию, астрономию и боевые искусства смежных направлений. Он так же был замечательным фехтовальщиком и стрелком из лука.
До конца своих дней Сунь отстаивал преимущества «мягкого» стиля перед «жёстким». Когда в конце 20-х годов Национальная ассоциация воинских искусств предложила ввести испытание бойцов на «пробивную силу» перед турнирами ушу, Сунь резко воспротивился этому, заявив, что настоящий мастер обойдется без демонстрации грубой силы. В подтверждение своих слов он предложил желающим разогнуть его палец. После того как несколько силачей безуспешно пытались это проделать, он плавным вращением освободил палец из руки очередного мастера.
При жизни Сунь опубликовал 4 книги, включавшие описание современных школ. Это были книги по тайцзыцюань, ба-гуа и син-и с мечом. Пятая книга, в которой он обобщал все «мягкие» стили, осталась неоконченной и рукопись её таинственно исчезла после смерти Сунь Лутана.
Третьей школой внутреннего направления является школа Син-и – «Направленная воля», или в другом прочтении «Оформленный разум». Иероглиф Син имеет значение «форма», а иероглиф И – «воля-разум».
Легенда связывает происхождение школы с именем полководца династии Сун – Юэ Фэем. Он составил стиль «Юэ сань шоу», который считают прародителем школы Син-и. Время упоминания названной школы относится к началу XVII в., когда шанхаец Цзи Лунфэн встретился с даосом, обучившим его основам этого мастерства. В книге «Подлинная история школы Син-и цюань» мастера Чжан Юня сказано: «В период заката династия Мин и воцарения Цин, к востоку от реки Бу жил знатный человек по имени Цзи Цзикэ, по прозвищу Лунфэн, что значит "Дракон-вихрь", мастер фехтования на длинных копьях. Он странствовал по Поднебесной, посещая знаменитых мастеров воинских искусств, пока не дошёл до горы Чжуншань. Там у старого монаха он нашёл "Пособие по пяти стилям кулачного боя" мастера Юэ Фэя, ясное по мысли и драгоценное по содержанию. Изучив эти рукописи, Лунфэн передал их через поколения, и так они пришли к мастерам школы Син-и».
Среди мастеров «внутренних» стилей шансийской ветви прославился выдающийся боец второй половины XIX века Го Юньшень, по прозвищу «Божественная всесокрушающая рука». В юности он пренебрёг карьерой учёного ради изучения ушу. Он учился у видного мастера Ли Ненженя и, овладев секретами школы «Направленная воля», много лет странствовал по Китаю в поисках достойного соперника. Однажды на турнире в Хэбэе он неумышленно убил соперника своим коронным ударом и был за это осуждён на три года тюрьмы. Находясь в заключение, Го не прекращал своих тренировок и вышел на волю в отличной спортивной форме. Чтобы подобное не повторилось, он научился в критический момент подкладывать под бьющую правую руку свободную левую и тем самым снижать эффект удара. Большим событием в жизни Го Юньшеня стала встреча с мастером Багуа-чжан непобедимым Дун Хайцюанем. Союз двух мастеров, следствием которого, как уже сказано выше, был безрезультативный двухдневный поединок, надолго укрепил связи между родственными школами.
На дальнейшее развитие школы практическое влияние оказал Ли Цуньи, организовавший в конце ХIХ века частную службу по охране купеческих караванов. Его пекинская школа объединяла более пяти тысяч учеников. Среди них выделялась  фигура Шан Юсяня, молчаливого и угрюмого простолюдина, который до конца своих дней так и не научился читать. Шан жил в окрестностях Пекина и ежедневно в течение 10 лет проходил 20 ли до школы и столько же обратно. Сила его была такова, что при исполнении тао стены дома ходили ходуном. О его корпус и мышцы живота люди ломали руки. Шан был груб и дурно воспитан, поэтому в ушу для него не существовало авторитетов, кроме мастера. Он жестоко калечил противников на турнирах, зверски избивал учеников и не щадил наставников, если они попадались ему под горячую руку. Казалось, что приобретённые навыки не возвысили, а, наоборот, понизили его  человеческие качества. Это был один из менее типичных случаев, когда искусство, попавшее в «грязные» руки ничего не изменяло в душе его постигшего.
Другое направление Син-и возглавил мастер Ван Сянчай, приверженец «естественного» стиля. Он акцентировал духовную сущность учения и признавал доминанту воли-разума и над всеми внешними техническими атрибутами.
И, наконец, третье направление возглавил уже знакомый нам Сунь Лутан.  В отличие от школы «Восемь триграмм», где приложение силы идёт по горизонтали, за счёт скручивания рук и корпуса (говоря современными понятиями, задействовался один из трёх уровней рычагов структурной схемы человека в горизонтальной плоскости – удары вовнутрь-наружу), в син-и сила прикладывается по вертикали. Уровни здесь сочетаются, что даёт возможность направлять воздействие во всех плоскостях: сверху-вниз, снизу-вверх, на одном или нескольких уровнях. Базовая техника школы включает пять основополагающих моментов:
1. «Расщепление». Считалось, что ци в этой комбинации резко вздымается и опадает, как при рубке дров. Применялось при выполнении вращательных ударов;
2. «Пробивание». Ци в этом случае проходит стадии расширения и сужения. Это действие происходило при выполнении продольных ударов;
3. «Свёртывание». Ци направляется ввинчивающейся струёй. Применялось во время действий по переходу от одного уровня к другому, например, при переходе от удара тазобедренном уровнем к плечесуставному;
4. «Глушение». Ци исторгается подобно выстрелу из ружья. Работа при кратких периодических воздействиях на одном «силовом» рычаге, как говорилось в народе – «удар без замаха»;
5. «Пересечение». Ци изливается вперёд по дугообразной траектории. Этот вид работы включал удары с элементами поступательного перемещения.
Сочетания пяти режимов излияния ци для рук и ног, создают большое количество комбинаций из последовательного чередования которых составляются комплексы формальных упражнений тао.
Большая часть ударов и  блоков син-и направлена по прямой линии. Они действуют по образу и подобию морской волны, бьющей в берег. Почти каждая комбинация приёмов построена на четырёх основных действиях: подъём (приготовление), ввинчивание в оборону противника, приседание, поворот. Эти действия не что иное, как занятие исходного положения относительно стойки или вида оружия противника, «снятие» конечностей противника или блокирование его оружия, уход от ответного воздействия противника и формирование нового захода для повторных действий. Пять первоэлементов школы Син-и объединяются в различные системы из сотен приёмов и образуют 12 основных «звериных» стилей. Но об этом мы будем говорить в главе, где они будут описаны подробнее.
Одним из элементов тактики син-и является опережение противника в реакции: не дожидаясь его действий, по едва заметному признаку его агрессивных устремлений, нанести упреждающий удар или же «погасить» попытку – взвести руку для удара.
Вторым тактическим принципом является оценка и проведение атаки по расстоянию, стремясь сразу развивать среднюю и ближнюю дистанции боя.
Третьим принципом является комплексная защита, включающая «триаду» защит: уклонение головы, ближняя защита рукой и средняя защита второй вытянутой рукой.
Философская основа школы Син-и в целом соответствует всем «мягким» стилям. Расслабленность, душевное равновесие и стремление к внутренней гармонии, вписывающейся в ритм космических метаморфоз, составляют стержень учения. Во всех трёх школах внутреннего направления каждое движение руки или ноги, каждый поворот корпуса и переход имеют своё обоснование в «Книге Перемен».
Принято считать, что хотя «внутренние» школы более сложны в освоении, они более доступны для начинающих. Начальные ступени «мягких»          стилей носят более подготовительно-терапевтическую направленность, чем прикладно-боевую. Это и обеспечивает им популярность у подавляющего большинства любителей восточных двигательных искусств.
Наиболее популярное искусство тайцзыцюань в наше время часто называют «гимнастикой» ушу. По своему внешнему проявлению это может и имеет  форму безобидных  гимнастических упражнений, но по своей сути, по внутренней «наполненности» движений, это фундамент, на который очень легко «наложить»  двигательное боевое умение. Но, оставаясь на уровне гимнастики, тайцзыцюань имеет значительный лечебный эффект, точнее, профилактически-лечебный.
В тайцзыцюань можно выделить три аспекта. Первый –психогигиенический. Именно благодаря ему, это искусство широко известно и популярно на Западе, как средство против психологических перегрузок и стрессов. Второй – лечебно-оздоровительный. С 50-х годов упражнения тайцзыцюань используются в санаториях и госпиталях Китая для лечения ряда болезней. Третий – боевой, мало известный за пределами Китая по причине сложности освоения и нежелания китайских мастеров отдавать чужестранцам вековое наследство многих поколений, по сути являвшееся национальным достоянием всего китайского народа.
По мнению многих специалистов, тайцзыцюань прекрасно уравновешивает активный, урбанистический темп жизни, компенсируя его разрушительное влияние на психику.
Распространение «мягких»  школ, в особенности тайцзыцюань, за пределы Китая началось в начале XX века. Многие мастера бежали тогда на юг, в основном в страны Юго-Восточной Азии (Гонконг, Сингапур), по причине смут в стране, вызванных иностранной интервенцией, войнами и революцией.
Одним из выдающихся мастеров, способствовавших распространению этого стиля за пределами Китая, был мастер Чжэн Маньцин (1900-1975 гг.). Он считался одним из патриархов искусства школы семейства Ян. В 1950 году он переехал на Тайвань, а оттуда, в 1964 году, в США, где основал одну из первых заграничных школ «мягкого» направления. Разработанный им комплекс упражнений «Короткая форма школы Ян», или «Форма 37», известна наиболее широко и преподаётся во многих странах мира. Чжэн известен на Западе как «мастер пяти совершенств» – тайцзыцюань, медицины, каллиграфии, живописи, поэзии.
В конце 60-х годов за границу «хлынула» вторая волна тайцзыцюань, но уже из самого Китая, которая имела явно выраженную боевую направленность. Однако подлинных вершин мастерства западные ученики достичь не смогли и вряд ли смогут. Подлинные секреты школ внутренних направлений по-прежнему остаются «внутриродовыми» и добиться у  носителей традиции их передачи невероятно трудно. Для этого нужно провести многие годы в подготовке духа и тела к учению. Всё это время учителя присматриваются к ученику, определяя, достойный ли он человек для вручения  ему древних тайн учения. Довольно часто многие желающие получить  это знание проводят годы в упорных тренировках, но мастера – шифу так и не  открывают им секретов, считая, что этот человек не сможет пронести дух школы незапятнанным и неискажённым, а по прошествии ряда лет передать его очередному избраннику. Поэтому древнее искусство во всей своей целостности по-прежнему остается уделом избранных, клановым и родовым знанием.

Рис. 18. Техника «Сюда-фа». Удары по нервным узлам противника. Из арсенала «мягкого» ушу.

                3. ВНЕШНИЕ НАПРАВЛЕНИЯ УШУ

            Наряду с «внутренними» направлениями ушу, делавшими акцент на активизацию протекавших в организме процессов, «внешние»  или, как ещё их называют, жёсткие школы, во главу угла ставили укрепление организма, силу рук, мышц, сухожилий, закаливание конечностей. Как мы уже говорили выше, основателем жёсткого направления считается индийский монах миссионер Бодхидхарма, пришедший в Китай из Индии и обучивший монахов монастыря Шаолинь азам этого боевого искусства. Известно так же, что Бодхидхарма потом посещал Японию, где под видом нищего удостоился встречи с принцем Сётоку Тайси и даже обменялся с ним стихами. Медитативные упражнения, полученные от Бодхидхармы, входят практически во все стили жёсткого и мягкого направления. Техника «Чзочань» – самоуглубления в позе лотоса – является составной частью комплекса «18 движений руками буддийского архата».

               Рис. 19 и 20. Упражнения с типовым оружием монахов монастыря Шаолинь: с трезубцем и алебардой.

            Мастера единоборств глаголют: «Воспитанник, занимающийся кулачным боем, но не осваивающий упражнений на овладение ци, приходит к старости пустым».
На протяжении многих лет монахи Шаолиня и родственных ему монастырей-филиалов, которых насчитывалось в те годы до десяти, совершенствовали систему кулачного боя, что также нашло отражение в одной из пословиц Древнего Китая: «Мастерство ушу в Поднебесной исходит из Шаолиньсы».
На юге Китая, в провинциях Гуаньдун и Фуцзянь, в монастырях, названных по имени родоначальника – монастыря Шаолинь, развилось южное направление шаолиньского ушу, называемое Наньцюань (Южный кулак) и насчитывавшего около 80 родственных школ.
История монастыря богата боевыми традициями. Фрески рассказывают, как 13 монастырских мастеров боевых искусств помогли вернуть власть и трон императору династии Тан – Ли Шимину, захваченную самозванцем. За этот подвиг пришедший к власти император пожаловал монастырю земли и различные привилегии, одной из которых можно было считать культивирование приёмов школы ушу направления Шаолинь-цюань, считающихся сегодня самыми достойными и почитаемыми в Китае.
В VII–IX веках монахи разработали несколько систем ведения поединков, отличавшихся манерой введения конечностей в работу. Одним из характерных стилей был Обманный стиль, в котором наряду с ударами кулаком и открытой ладонью применялись удары предплечьями,  локтями и плечами, что со временем родило новый комплекс тактических приёмов, применяемых в ближнем бою.
Жёсткая философская направленность «внешних» стилей определялась, прежде всего дзэнской психокультурой, пришедшей из Индии. Метод дхъяна (слово, произносимое в Китае как «чань», в Японии – как «дзэн») появился в Китае на рубеже V–VI вв., зародившись в Индии в VII–VI вв. до н.э. По сути своей это учение означало «упорядочение работы ума с помощью пассивной и активной (двигательной) медитации».
Философия Чань (Дзэн) строила свои отношения с окружающим миром на непосредственном опыте, на личном прочувствовании каждым учеником всех аспектов учения. Никаких обещаний будущей «хорошей» жизни: то, что может быть достигнуто, должно быть достигнуто в жизни сегодняшней, а не в мифическом «потустороннем» мире. Каждое  суждение, каждый поступок по чань имели свой смысл только в единичной, неповторимой в следующую секунду обстановке. Слово – только намёк на истину, лежащую по ту сторону слов – только прах чань. Поэтому все секты чань (дзэн) пренебрежительно относятся к книжной мудрости, считая её «пустой», не прочувствованной. Библиотеки в чаньских монастырях устраивались около отхожего места, дабы подчеркнуть, что книга может быть необходима, но эта необходимость низшего порядка.
Чань отдавала предпочтение интуиции перед интеллектом, развитию крепости тела и духа перед «наивным умствованием слабого духом человека». Чань (дзэн)-буддисты считают первоосновой мира Великую Пустоту, Небытие, Иллюзию. Видимый мир всегда в движении, невидимый, истинный   – в покое. Всё в мире состоит из «дхарм» – нематериальных, невидимых элементов, формирующих личность человека и воина. Эти элементы Китай принял от индийских проповедников практически неизменными.
Традиция определяет сердце человека как дух-разум (синь) – чистое зеркало, в котором все события мира отражаются, не искажаясь собственными представлениями. Отсюда и неприязнь к книжному знанию.  Лишённый поддержки и покровительства божественного провидения человек в постоянно меняющемся мире должен был полагаться на собственные силы, знания и опыт. Однако эти силы, знания и мужество он мог черпать только из родников природы, постигнув в прозрении (просветлении) истинный смысл реальности. Это прозрение являлось плодом упорных физических и духовных упражнений. Оно открывало перед человеком единство Инь и Ян в их вечном противоборстве. Гармония внешнего и внутреннего, уверенность в своих мыслях, чувствах, поступках становилась залогом состояния перманентного довольства, чувства «комфортности» для последователей учения Бодхидхармы. Совершенствование тела и предельное развитие физических способностей при занятиях ушу должно  было способствовать духовному очищению, ясности мысли, воспитанию гуманности, бесстрашия и решительности.
Конечная цель практики Чань, определяется постижением самого себя и слиянием с абсолютом. Однако, если в классическом буддизме праведник, достигший нирваны, разрывает цепь земных перерождений и выходит из круга «общения» с земными телами, то цели чань-буддизма в другом. Достигнув медитативными способами внезапного интуитивного прозрения, человек не выпадает из реальной жизни, а лишь приобретает иное видение реальности. Осознав своё место в мире, постигнув единство всего сущего, относительность добра и зла, человек обретает душевное равновесие и покой, поколебать который не может ничто. Считая, что законы жизни постигнуты, просветлённый адепт Чань отказывается от мысли об изменении этих законов: его заботит лишь правильное следование естественному ходу вещей.
Когда ученик спросил чаньского наставника: «В чём смысл великого Дао?» – тот ответил: «В простом здравом смысле. Когда голоден – ем, устал – сплю». Ученик спросил: «А разве все делают не то же самое?» – «Нет, – ответил наставник, – большинство не присутствуют в том, что делают».
Чань призывает ощущать, переживать каждое мгновение земного бытия, воспринимать всё окружающее как проявление сущности Будды. Предпосылкой к верному пониманию и ощущению мира служит очищение духа-разума (синь) от поверхностного жизненного опыта, плодов работы интеллекта и построений формальной логики. На передний план здесь выступает интуитивное познание. Благодаря Недеянию (увэй – кит., му-и – яп.) человек избегает ненужных действий, которые могут замутить чистоту духа-разума и привести к состоянию антиразума (у-синь). В таком состоянии дух-разум, освобождённый от парализующих его привычных клише и предрассудков мышления, становится предельно восприимчив. Человек, соответственно, способен дать адекватную реакцию на любую неожиданность, например, внезапное нападение. Именно эта способность психотренинга Чань привлекает к нему внимание мастеров боевых искусств.
Психотехника Чань содержит множество замысловатых методик перестройки интеллектуальной, духовной, телесной структуры человеческого организма. Одной из них являются темы для размышления над внешне алогичными ситуациями: гун-ань (кит.), коан (яп.); а также диалоги ученика с наставником: вэньда (кит.), мондо (яп.) и, наконец, практика специальных двигательных наборов, которые стали составной частью искусства кэмпо.
Истина, согласно теории Чань, всегда вне слов. Её невозможно передать в книге, её можно только ощутить. Одна из характерных черт Чань – это способность к постоянному самообновлению, стремление преодолеть естественную тенденцию в развитии любой вторичной моделируемой системы от состояния активного баланса с окружающей средой к гомеостазису –состоянию пассивного баланса.
Это стремление нашло своё отражение в целом ряде чаньских постулатов:
– не создавать себе опору, рассчитывая только на себя;
– не иметь духовных привязанностей, чтобы они не травмировали, разрушаясь;
– не доверять чужому авторитету;
– не опираться на слова и писания, не прочувствовав их.
На такое самоотрицание в конечном счёте, увеличивающее адаптационные способности системы человека, не было способно ни одно философское учение в мире. Впрочем, не взирая на пренебрежение к книге, в чаньских (дзэнских) монастырях изучались и писаные классические сутры буддийского канона, и тщательно записанные поучения патриархов: юлу (кит.), року (яп.), а также наставления по воинским искусствам.
Книжное знание не отрицалось в целом. Отрицалась лишь решающая его роль в достижении Прозрения. Путь к Прозрению в философии Чань лежал через Созерцание и Действие.
В созерцании основное значение имела способность увидеть в вещи то, что неискушённому человеку никогда не бросится в глаза. Поэтому Чань преподаётся в коротких притчах. Монахи записывали эти притчи в виде диалога с учителем, отсюда и родился этот жанр чаньского писания: юлу   (року). Считалось, что сутры обращены ко всему живому в мире, а юлу только для «особого» разряда людей. Юлу включали в себя проповеди, беседы, отдельные реплики. Впоследствии, когда фрагменты юлу стали даваться ученику в качестве текста для медитации, рождается новый вид текстов – гун-ань, что можно перевести как «прецедент судьбы», т.е. прецедент просветления – случай, вызвавший просветление. В японском прочтении это слово будет звучать как «коан». Переход к коанам связан со снижением уровня чань. В эпоху становления в Китае чаньской психотехники в загадках не было смысла – сам наставник был живой загадкой. Но по мере увеличения числа послушников, возникла необходимость в создании эталонов системы истин.
Природа действия гун-аня, коана, проста. Учитель выбирает загадку – гун-ань, наиболее подходящий к личности ученика, его психофизическому статусу (всего коанов насчитывается около 1700 – на все случаи обучения). Допустим, на взгляд ученика задача неразрешима, ибо не имеет смысла. Однако, если наставник задал её – он знает ответ? Следовательно, для высшего состояния разума,  которого ещё не достиг ученик, она разрешима. Ученик не обладает высшим разумом. Он и пришёл в монастырь, чтобы познать Путь. Но ему не дают никаких указаний и день за днем требуют ответа на поставленный вопрос. Требуют недели, месяцы, иногда годы. В конце концов, ученика охватывает «великое сомнение». Он осознаёт, что его разум и коан взаимно абсурдны и если вопрос имеет ответ (раз его знает наставник), следовательно, абсурден его несовершенный разум. Возникает вспышка сверхсознания, парящего над неразрешимыми вопроса¬ми, мир становится ясным, в голову приходят ассоциации для ответов на вопросы учителя.
Схожим действием являются приёмы «активной» или двигательной медитации, также способствующие просветлению сознания. Это – выполнение одинаковых наборов базовых движений тао, хождение по кругу, медитация в процессе трудовой деятельности – пу-цин, толчки, щипки, удары и прочее. Особенно близки эти способы искусства ушу по своим параметрам к ритуальным танцам шаманов, которые практиковались в чаньских монастырях как эффективное средство психотренинга, отвечающее чаньскому идеалу мгновенного постижения высшей истины в процессе активной физической деятельности.
Это было оборотной стороной диалога учителя с учеником,  носящее название вэньда или мондо, целью которых было вызвать у ученика «порыв к просветлению», загнав его в отчаянно безвыходную ситуацию. В одном случае это делалось неразрешимым вопросом, в другом – ситуацией, являющейся фрагментом боевой стычки, где от ученика требовалось мгновенное двигательное решение: блок защиты, уход, удар. Так, например, наставник Ци-гун испытывал своих учеников на «остриё стрелы». Он целился в них из лука и требовал немедленного ответа. В школе Линь-цзы наставники для этой цели пускали в ход монастырские посохи, требуя от учеников двигательного решения для создания не травмируюших соотношений: уклонения, ухода, попутно задавая им каверзные вопросы, ответов на которые требовали тут же.
Этими действиями они способствовали изменению сознания, пробуждая задавленные в процессе социальной адаптации творческие потенции, проявление которых, по их словам, «...превращало грязь в существ, наделённых способностями будд и патриархов». Причём, полученные навыки боя напрямую отражались на дальнейшем росте способностей ученика. Чаньский патриарх эпохи Тан – Линь-цзы-И-сю-анэ, умерший в 867 году, говорил: «Если на пути к просветлению ты встретишь какое-либо препятствие – убей его!».
Чань-буддизм выработал принципы естественной саморегуляции, позволяющей человеку спонтанно выбрать оптимальный вариант действия, будь то смертельный поединок или обычная жизненная ситуация. Чаньский психофизический тренинг направлен на мобилизацию возможностей человеческого организма, на резкое обострение пяти чувств, улучшение памяти, образного представления, мышления.
Психофизический тренинг выполнялся в несколько отличной от «внутренних» школ программе, однако результаты достигались аналогичные. Задачи психотренинга Чань сводились к осознанию великой Пустоты, достижению состояния отрешённости, к слиянию с мирозданием, к постижению неразделённости бытия, к взаимопроникновению субъекта (человека) и объекта, на который направлено его размышление или действие.
Важнейшей частью в постижении ушу является понятие единства со своим противником. Своего врага боец должен воспринимать как часть и дополнение самого себя, как начало Инь, не существующее без Ян. При помощи специальных психотехнических приёмов он «подстраивается» к действиям противника, используя каждый его промах, предугадывая его действие.
Состояние концентрации всех жизненных сил, являющейся здесь единственно важной задачей, достигается в боевом искусстве тремя основными способами:
1) за счёт отработки культуры движения, закрепления двигательных рефлексов путем многолетних тренировок, «выборкой» всех биомеханических соотношений в цепи «человек-среда»;
2) при помощи активной и пассивной медитации, постановки системы дыхания и концентрации;
3) умением контролировать и направлять поток жизненной энергии ци.
Для отработки культуры движения и достижения крепости тела в жёстких школах большое внимание обращалось на тесты по раскалыванию твёрдых предметов (досок, черепицы, кирпичей и прочее). Сначала вырабатывалось умение взаимодействия с ними на уровне соотношений биомеханики, которое действовало до известного предела. Обычный кирпич можно расколоть с использованием правильной постановки руки и мышечного усилия, но три и более кирпича уже так разбить невозможно. Для этого  необходимо подключение резервов организма, «запускаемых» в работу именно через дыхание и овладение ци.
Основные фазы чаньской концентрации сводятся к следующему:
– расслабление и перемещение центра тяжести на Средоточие (дань-тянь);
– глубокое дыхание и создание психической установки на данное действие, предварительное «проигрывание» его на образно-чувственном уровне;
– подключение во время этого «проигрывания» всех психофизических механизмов воздействия.
В состоянии временного и (что очень важно) управляемого волевым усилием транса происходит изменение визуального восприятия предметов, изменения в ощущении пространства, времени, веса и массы, появляется временная аналгезия – полная нечувствительность к боли. Всё это приводит к всплеску энергии в момент воздействия.
Как мы отметили ранее, воинские искусства рассматривались в Чань прежде всего как средство саморегуляции, а не как способ наиболее эффективного проявления агрессивности. Известно, что нервная система при высших степенях своего возбуждения (опасность, угроза) оказывает значительное влияние на степень протекающих процессов в организме и на деятельность всех систем организма – эндокринной, вегето-сосудистой, мышечной. Управляемая и «отрегулированная» в таких ситуациях нервная система может в экстремальных условиях мобилизовать все внутренние ресурсы организма для действия подчиненного единой цели, вызвать резкое повышение энергетической мощности организма.
Состояние всеобщей концентрации не должно покидать бойца в течение всей схватки, хотя напряжение в ударах и чередуется с расслаблением. Но что есть малые Инь и Ян? Психическая установка на победу столь важна, что для достижения победы, порой, бывает достаточно одного взгляда на противника. В поединках монастырской братии считалось особенно почётным победить духом, а не руками. Наставники-судьи иногда только по взгляду вышедшего на площадку бойца выносили решения о его поражении, об этом указывала и его походка, манера стоять и некоторые другие особенности поведения, которые для стороннего, непосвящённого наблюдателя могут пройти незамеченными. «Победить духом, а не телом», – эта фраза в равной степени касается и внешних и внутренних направлений ушу, пройдя через все боевые искусства Востока – от Китая до Японии.
В своей практике монахи Шаолинь-сы использовали все способы достижения духовной гармонии и мудрости, проводя их через различные способы медитации, присущие направлению Чань. Кроме этого ими были разработаны различные критерии для оценки подготовленности учеников на различных ступенях освоения боевого искусства. Это дошедшие до нас свидетельства о существовании специальных сооружений, оборудованных различными макетами – приспособлениями, действующими на определенные уровни восприятия и на отдельные органы чувств. Например, «Комната радости и грусти» предназначалась для проверки способностей учеников владеть своими эмоциональными состояниями. Набором различных раздражителей учителя и их помощники пытались вывести обучаемого из состояния бесстрастности и спокойствия, которое ему первоначально приказывали в себе проиндуцировать. Вероятно, это практиковалось в прошлом какое-то определенное время, но потом, помимо зрительного, появились и другие критерии наблюдения за человеком: температура тела, частота пульса, давление и прочее. «Комната могущества» представляла собой длинный коридор, где находились различные громоздкие предметы: камни, брёвна, отливки из бронзы и прочее. Комната имела единственный выход, путь к которому и был загромождён этими тяжестями. Задача ученика была предельно проста: за определённое, указанное учителем время пройти коридор и выйти из него, освобождая себе путь. Нет необходимости объяснять, что расположение и вес тяжестей подбирались тщательно, на основе богатого опыта обучения, а посему пройти вовремя коридор мог только тот, кто уже обладал определенными физическими данными и способностями биоэнергетики – управлением жизненной энергией «ци».
«Комната мрака» относилась к высшим категориям освоения. Эта сложность объяснялась необходимостью получения учеником комплексной возможности работы органов чувств, и на этом симбиозе развить способность воспринимать «запороговые» сигналы, то есть, говоря проще, заставить заработать чувства в ауре. По монастырским летописям этот вид проверки оснащался сравнительно безопасными ловушками, способными травмировать или шокировать человека только в случае ошибки. Здесь же проверялась и развивалась способность видеть в темноте, вернее чувствовать препятствия и опасности, больше полагаясь на другие органы чувств, чем на зрение. Методы этой подготовки позднее были взяты для обучения шпионов-ниндзя  в средневековой Японии.
Последним этапом освоения науки в монастырях, культивировавших искусство Шаолинь-цюань, был так называемый «Коридор смерти», состоявший, впрочем, из многих коридоров, ответвлений, тупиков, более похожий на лабиринт. Здесь будущему «выпускнику» школы предстояло продемонстрировать все свои способности и познания, которые он вынес из многолетнего обучения.
Коридор изобиловал ловушками, петлями, ямами, способными не только испугать, но и смертельно травмировать. В темноте, более полагаясь на свою интуицию, чем на логику, воспитаннику школы предстояло сразиться со многими, внезапно нападавшими соперниками и оказать им достойное сопротивление. Это испытание, как правило, преодолевали группой, ибо действовать приходилось как поодиночке, так и всем вместе. Особенно на конечном этапе испытания: выход из лабиринта преграждал каменный или бронзовый шар, который предварительно был раскалён на огне подручными, принимавших  «экзамен» учителей.
Освободить проход испытуемые могли только совместными действиями, проникшись братством монастырской общины, только что подвергшись смертельным опасностям пройденного ла¬биринта. Прижимаясь к раскаленной поверхности глыбы, они обжигали себе тела, на которых оставались условные или тотемные знаки данной школы, по которым они в будущем и узнавали «братьев по касте».

                Рис. 21. Преодоление монахами коридора смерти.

            Общие опасности лабиринта, боль, поделённая на всех при оттаскивании препятствия, должны были ещё больше сплотить выпускников школы и не щадить ни себя, ни врагов в отстаивании интересов и чести школы, а также в защите друг друга.
Упоминание о коридоре смерти встречается в описании некоего патриарха, создателя школы Танланцюань – «Кузнечика-богомола», относящегося к подражательным стилям ушу сянсинцюань. Предание рассказывает, что он не обладал достаточными физическими качествами для преодоления даже комнаты мрака, но очень хотел доказать силу своего духа. И вот, наблюдая за движениями лап богомола, за его способностью перемещаться, используя все рычаги своего тела, он разработал свою базовую технику, позволившую ему победить признанного чемпиона монастыря, прошедшего коридор смерти. Основу движений в этой системе составляли микроколебания рычагов, участвующих в формировании человеком позы поддержания равновесия, позы перемещения и позы воздействия. Эти колебания и составляли тот уровень сложности соотношений человека в звене: «Опора, на которой я стою, – я сам – опора, на которую воздействую». Здесь человек выступал не пассивным «передатчиком» реакций опоры от земли к противнику, а сам вырабатывал эти колебания, восстанавливаясь от обратных реакций опор земли и противника.  В современной биомеханике рукопашного боя этот раздел носит название Закон опорной колебательности.

                Рис. 22. Базовая стойка школы «Богомола».

          В истории Китая интерес к искусствам ведения войны постоянно «подогревался» не только снаружи, но и изнутри. Частые восстания против поборов и налогов со стороны властей имущих приводили к необходимости подготовки квалифицированных бойцовских кадров. Распространение буддизма во времена Ханьской империи и перевод многих трудов с индийского на китайский язык послужило базой для создания обширной сети буддийских монастырей, особенно в северных областях Китая. Эти монастыри часто сами становились оплотом восстаний, ибо царствующие династии желали прибрать к своим рукам богатые монастырские земли. Однако, наряду с обучением восставших крестьян, искусство Шаолиня использовалось и для подготовки армии.

               Рис. 23. Основные виды оружия, принятого в ушу. Выполнено по образцам коллекции оружейного зала в монастыре Шаолинь-сы.
1. Алебарды. 2. Мечи. 3. Протазаны – копья с широкими лезвиями. 4. Копья. 5. Трёхсекционный посох. 6. Серпы «когти дракона». 7. Короткое оружие – ножи и кинжалы. 8. Обвивающее оружие – цепь. 9. Копья-трезубцы.

                Необходимость иметь боеспособных солдат стояла перед Китаем с давних пор. О существовании подготовленной армии упоминается в работе Сыма Цяня «Шу Цзи» (Исторические записки), написанной во II-I вв. до н. э., состоящей из 130 глав, и описывающей сводную историю страны. Во время войн древнейших племен шан и ся, в III тысячелетии до н.э. существовали тактические руководства по ведению войны – Хоу Бо – «Иерархия среди военной знати». Термин хоу  обозначал военачальника рода или племени. Термин бо (дядя) – военачальник, управитель области, по положению старше хоу. После победы в многолетней войне племени шан, один из военачальников – Чэн Тан основал в XVIII веке до н.э. шанскую династию, коренное население которой стало именоваться «инь».
На протяжении многих веков Китай вёл войны с внешними врагами, пытавшимися поработить страну. Разрозненные исторические сведения не позволяют осветить процесс подготовки воинов и тактику действий армии, эта цель в книге и не ставится. Главное в том, что исторические условия постоянно способствовали развитию боевых искусств в трёх основных направлениях:
– подготовка мастеров внешних и внутренних школ, для которых это было средством вырабатывания высших уровней мастерства;
– подготовка армейских частей для ведения войн;
– подготовка наставников для восставших масс крестьянства.
Естественно, что уровни сложности и время для освоения этих уровней разительно отличались друг от друга. Поэтому для учения и были взяты в основном школы внешнего, жёсткого направления, которые более всего подходили для обучения воинов. Посему подготовку армии и относят к разделу внешних направлений ушу.
Постоянные стычки с кочевыми племенами вынуждали  совершенствоватъ армию и её структуру. К середине VII  века Китай был разделен на 634 военных округа и каждый округ выставлял от 800 до 1200  солдат. Командный состав комплектовался из военных чинов – угуань. Принятый закон о новом земельном налоге в 763 году вызвал народные недовольства, продолжавшиеся длительный период. Формирование пограничных войск в 677 году (цзюнь чжэнь) и необходимость приграничных областей кормить эти войска также привели к целому ряду крестьянских восстаний. Но правительство жестоко расправилось с ними.
Во второй половине IX века правительственные чиновники не без оснований считали, что духовенство подстрекает народ к восстаниям с целью противодействия налоговой политике и попытке правительства конфисковать монастырские земли. Многие монастыри, в том числе и Шаолинь, были разрушены. Монахи разошлись по всей Поднебесной. Некоторые пополнили ряды восставших, некоторые нашли приют в других монастырях, а некоторые покинули Китай и поселились в приграничных странах, способствуя распространению приёмов саморегуляции и боя.
Значительный вклад в восстановление искусства Шаолиньцюань внёс один из северных феодалов Чжао Куань-инь. Будучи военачальником, представлявшим, как необходимо готовить воинов (в юности он некоторое время обучался у одного из монахов Шаолиня), он решил, что предлагаемая до этого методика подготовки воинов слишком громоздка и долговременна. Армии необходим тот двигательный минимум, которым возможно решение частных задач на поле боя – комплексное использование оружия и тела. Благодаря его поддержке учителя боевых искусств составили комплекс приёмов, называемый «Длинная рука» (упрощённый вариант из 32 приёмов шаолиньской системы) и осваиваемый  за один год. Этот комплекс включал и приёмы владения основными видами оружия, состоявшего на вооружении армии (кстати, составлявшего минимум того набора холодного оружия, которым учились владеть монахи Шаолиня).
В дальнейшем, став главой и основателем новой династии Сун, правившей с 960 по 1279 гг. Чжао Куань-инь содействовал восстановлению традиции Шаолиня и других родственных ему монастырей.
Особой вехой в истории развития внешних школ явилось нашествие и захват Китая племенами маньчжуро-тунгусов (чжурчженями), в 1126 году вторгшихся в Китай. Во времена правления Хубиллая (1260 – 1294 гг.) притеснения захватчиков ужесточились: согласно принятому в 1271 году «Положению  о сельскохозяйственных общинах» крестьянские общины превратились в подобие гетто. Конская повинность – изъятие лошадей для нужд монгольской армии окончательно подорвала жизнь крестьян. Однако земли буддийских храмов и монастырей налогом не облагались, и в связи с этим началось массовое бегство крестьян на монастырские земли. В 1327 году вышел указ о запрещении монастырям покупать землю. Это повлекло за собой рост недовольства и  сопротивления духовенства. Наиболее массовое выступление, положившее конец владычества монголов  в Китае, произошло в правление последнего императора монгольской династии Тогон-Тимура (Шуньди) в XIV веке.
Толчком к массовому движению послужило стихийное бедствие в 1350 – 1351 гг. – разлив Хуанхе. Одним из главарей восстания стал Чжу Юань-чжан, ставший основателем династии Мин. Выходец из бедной семьи, он в юности был монастырским служкой и познал все особенности монастырской жизни. Восстание, ядром которого была тайная организация «Белый лотос» (одно из направлений буддизма), опиралось на крестьянскую армию, названную по цвету повязок – «Хун Цзюн» (Красная армия).
После победы одной из реформ, проводимых императором Чжу Юань-чжанем (императорское имя Тайцэу), была реформа о монастырях и храмах. Этим предусматривалось упорядочение числа монахов, их занятий и верований, ибо, как считал император, в монастырях собралось много бездельников, не желающих работать. Но при этом монастыри Чаньского направления, культивирующие боевые искусства, пользовались его поддержкой.
В дальнейшем развитие «жёстких»  школ происходило более интенсивно. Повышалась техника, появились различные трактаты и пособия, некоторые из которых дошли до наших дней. Нужно отметить, что большую практическую направленность получили школы внешнего направления, как имевшие более прикладной, воинствующий характер и более подходящих для подготовки воинов, чем школы «мягкие». Преимущественно, все направления единоборств в Японии, Корее, Вьетнаме – это порождение внешних школ.

                4. «БИОНИКА» ДРЕВНИХ
                ИЛИ «ЖИВОТНЫЕ» СТИЛИ УШУ

           При изучении животного мира, восточные мудрецы наблюдали за ним с позиций осмысления принципов  движения насекомых, зверей и птиц, примеряя эти движения к созданию боевых искусств. Однако главной целью стояло не подражание их движениям, а умение выявить особенности функционирования биоэнергии ци  в конкретном животном.
В каждом «зверином»  стиле мельчайшие нюансы поведения того или иного животного проанализированы на «энергетическом» уровне и увязаны с общими положениями стратегии и тактики ушу. Боевые навыки и инстинкты отдельного животного как бы накладываются на классическую схему движений и маневров, согласованную с триграммами и гексаграммами  «Книги Перемен», с зодиакальной космологической символикой, пятью стихиями и учением об энергетических точках и меридианах. Каждый звериный стиль является частью всего комплекса боевых искусств.
Звериные стили присущи и «мягкому»  и «жёсткому» направлениям ушу, но соотношение в наблюдательных аспектах и критериях различное. «Мягкие» направления более заботило внутреннее наполнение энергией ци конкретного животного. «Жёсткие» же школы интересовало тактическое оформление движений – то, на чём основано действие поражения животным своей жертвы. Не случайно поэтому в монастыре Шаолинь обязательным было изучение пяти основных звериных  стилей: «Дракона», «Тигра», «Леопарда», «Змеи», «Журавля».
Выбор животных для подражания определялся различными критериями, например, животные, соответствующие знакам зодиака и фигурирующие в восточном календаре: крыса (или мышь), бык, тигр, заяц (или кот), дракон, змея, лошадь, овен, обезьяна, курица, собака, свинья. Эти животные согласно восточному гороскопу определяют свойства характера  и темперамент людей под ними родившихся – их повадки (особенно их поведение в бою), что и послужило руководством для мастеров различных школ и стилей кэмпо:
– животные, явившиеся по легенде к ложу умирающего Будды – заяц, обезьяна, слон;
– животные, воплощающие буддийские божества – бык, тигр, конь, крокодил, черепаха, змея, орёл;
– культ   змеи, воспринятый из индийской мифологии, как и культ слона, послужил основой для разработки одноимённых школ  и стилей в Индии и Китае.
Подавляющее большинство школ и стилей китайского ушу родилось из наблюдения за повадками животных и их поведением в бою,  –   как отражение извечного процесса борьбы за жизнь. Иногда определенный звериный стиль  составляет сам по себе целую школу, иногда, наоборот, в рамках одной школы применяются несколько звериных стилей, например, 12 стилей даосского направления «мягкого» ушу Син-и. Это стили дракона, тигра, обезьяны, коня, игуаны, петуха, ястреба, змеи, орла, медведя, ласточки, устрицы. В некоторых школах вместо устрицы и ещё двух животных фигурируют сокол, верблюд и мифическая птица Тай. Наиболее популярными стилями в современном  китайском боевом искусстве являются стили медведя, тигра, змеи, ястреба, петуха, ласточки, крокодила, коня, вепря, дракона. Внутри каждого стиля существуют различия. Например, внутри стиля змеи насчитывается не менее пяти вариантов – от школы удава до школы кобры. Наставники старались определить подходящий для данного ученика стиль, исходя из психосоматических особенностей конкретного индивидуума: его телосложения, темперамента, энергетики организма.
Стили можно примерно соотнести и с каждым из направлений. Для «жёстких»  преимущественными были типично агрессивные хищные звери. Для «мягких» – спокойные, нехищные животные, насекомые, которые проявляли агрессивность только при самозащите. Они интересовали мастеров лишь как «носители» своеобраз¬ной энергии ци. Например, школа Обезьяны была просто зрелищной при демонстрации поведения животного в различных условиях среды обитания, хотя её и наполняли боевым содержанием.
Примером «жёстких» звериных стилей могут служить 5 стилей Шаолиня:
1. «ДРАКОН» направлен на пробуждение и развитие жизненной энергии ци, раскрепощение духа. В этом стиле физическая сила не является основным компонентом. Энергия должна быть сконцентрирована в Средоточии – точке дань-тянь, тело легко и подвижно. Движения напоминают взмахи крыльев дракона и удары лап и головы. Этот стиль напоминает ритуальные танцы с участием маски дракона.

                Рис. 24. Элемент стиля «Дракон».

         2. «ТИГР» является наиболее жёстким из пяти стилей и предназначен для укрепления мышц и костей. Яростные, мощные, резкие движения вызывают в воображении образ свирепого хищника. Ци активно циркулирует по всему телу в бурной смене ударов и уходов, прыжков и рывков. Тигр ходит мягко, бесшумно – отсюда в стиле скользящие переходы, низкие стойки. Настигнув жертву, тигр бьёт её лапами, сбивает с ног, а затем впускает в тело когти. Отсюда происхождение удара «тигровая лапа» – прочерчивание напряжёнными пальцами по нервным узлам, проникающие в тело врага удары.
 
                Рис. 25. Стиль «Тигра».

           3. Стиль «ЛЕОПАРДА» воплощает упругую силу, которая копится, а затем «взрывается»  в упругих бросках. Считалось, что поясница и конечности леопарда сильнее, чем у тигра, а мгновенная реакция и проворство  делают его самым опасным из хищников.

                Рис. 26. Стиль «Леопарда».
            4. «ЖУРАВЛЬ» направлен на развитие выносливости, изящества в движениях, растяжки и равновесия. Основу составляют продольные удары ногами,  вращательные – руками, имитирующие  взмахи и тычки «клювом», собранными в щепоть пальцами по нервным узлам.

                Рис. 27. Стиль «Журавля».

             5. Стиль «ЗМЕИ» предназначен для «точного» управления энергией ци,  ибо китайцы считали змею способной молниеносно переливать ци из одной части тела в другую с точным соблюдением пропорций. Это позволяет змее в спокойном состоянии обвисать как верёвка, а в возбужденном –  превращаться в стальную пружину: бить хвостом, прыгать на врага, обвивать и душить.

                Рис. 28. Стиль «Змеи».

           Быстрое перемещение энергии позволяет ей двигаться с быстротой и изяществом. Перемещения в практике этой школы мягкие и плавные, здесь очень важно не  «вылетать»  из движений, что достигается чувствованием мельчайших рычажков тела, которыми обеспечивается скомпенсированная работа. Обязательным считается запуск в работу всех трёх уровней:  плечесуставного, тазобедренного и голеностопного, что и обеспечивает плавность в отличии, допустим, от классического каратэдо, где работает, в основном, один уровень, что делает движения угловатыми, «роботизированными».
Одним из «змеиных» направлений является стиль Цай, принадлежащий к южной школе. Основан он был одним из пяти шаолиньских монахов в начале XVIII века как сообщество для подготовки наёмных убийц – мастеров ушу в тайных обществах «Триада» и «Братство Хун», для борьбы против монгольских завоевателей. Среди прочих «змеиных» школ он олицетворял подвид «Удава».
Питон – змея не ядовитая. Его основное оружие: голова, которой он сбивает жертву с ног; хвост, которым он наносит удары; туловище, с помощью которого он её душит. Тактика школы предусматривает действия по всем трём перечисленным направлениям атак   питона:
  – Удар кулаком, поражавший цель наподобие удара головой питона, должен обладать значительной мощью. Повышения силы удара добиваются здесь специальными упражнениями, и каждый удар рассчитан на поражение.
– Удары хвостом выполняются вращательными действиями ног и рук, расслаблением которых добиваются эффекта «обвивания» вокруг противника. Часто по принципу «хвоста»  работают сразу обе руки. Характерными для данной школы являются удары «кольцами рук», соединённых в кольцо сцепленными ладонями. Такая техника удара или блока имитирует пружинное распрямление змеиных колец в броске. На удары хвоста ориентированы почти все приёмы, относящиеся к ударам ног. Основой любого удара в школе является мах бедрами, обеспечивающий дополнительную мощь удара.
Перемещение напоминает движение змеи с её «синусоидными» колебаниями, скользящий шаг с подтягиванием сзади стоящей ноги и постановкой её по дуге вперёд – обеспечивает устойчивость и готовность ударить. Все переходы имеют цель обойти противника и зайти сзади, чаще против часовой стрелки (с целью «выйти» из бьющего сектора правой руки, обычно являющейся сильнее левой).
Ещё одна разновидность «бьющего хвоста» достигается перемещением, известным как «заступ», когда (при движении вбок) одна нога недалеко заступает за другую, которая совершает рывок или удар. И далее, описав дугу, опускается почти под прямым углом. Получается перескок «лесенкой».
Наконец, самым сложным элементом школы, имитирующим раскручивание змеиных колец, является поочередное «запускание» в работу различных биомеханических уровней с плавными переходами, напоминая раскручивание спирали снизу вверх с увеличением радиуса вращения. Этот маневр, вариации которого являлись секретом школы, позволял скользящими движениями уйти от удара  противника и зайти ему за спину. Важным элементом тактики являлось, подобно питону, удушение жертвы. Здесь подразумевалось и реальное удушение, но в большей мере это касалось действий направленных на выход для нанесения удара. Уходя от противника извивающимися движениями, боец как бы постоянно уменьшал радиус окружностей, описываемых вокруг врага, «заматывая» его кольцами, после чего, вплотную приблизившись к нему, добивал ударом руки или головы.
Принадлежностью данной школы являются многочисленные подкаты и подсечки. Их насчитывается 9 видов, отличающихся направлением действия (вращательные или продольные) и длиной ноги в подсечке. Подсечка выполняется по принципу запущенного волчка, число оборотов которого могло быть значительным для того, чтобы лишить противников возможности подойти к бойцу. Полный радиус поражения такого подката составлял до трёх метров, уйти от которого можно было только прыжком или вынужденным падением.
Завершающим элементом при проведении некоторых подкатов был добивающий удар свободной ногой  сверху вниз по поверженному противнику.
Варианты «змеиных» школ (шэ-пай) существовали и в Северном Китае, одной из которых является школа Чой. Сформулирована она была значительно раньше описываемых событий, однако патриархом её считается Чан Хэун, живший в провинции Квантун в середине XIX века. В деревне проживало 26 семей фамилии Чан, которые и владели секретом древнего мастерства. Школы «змеи» состояли из трёх направлений, отличавшихся тактикой, сложностью и видами змеи, являющихся символом школы: Фут-Гар, Ли-Гар, Чой-Гар.

                Рис. 29. Бойцовский комплекс ушу по школе  «Чой».

           В 1830 году молодого Чан Хэуна из деревни Кин Муй отправили изучать боевую науку  к одному из своих дальних родственников, патриарху школы Фут-Гар Чану Юэнь У. У мастера Хэун проучился 10 лет. После сдачи положенных экзаменов, по рекомендации учителя он отправился к бывшему монаху монастыря Шаолинь-сы мастеру Ли Шэ Каю, который, наряду с известными школами «змеиного» направления владел и силовой школой Тигра. Проучившись у него около пяти лет, Хэун посчитал, что достиг мастерства, однако встреча и поединок с древним старцем, владевшим секретами школы Чой-Гар привели его в один из монастырей, к мастеру Лао Фоу Шаню, где он осваивал секреты мастерства ещё 8 лет. После этого  плодом многолетних занятий и напряженных раздумий стало создание собственной школы Чой-Ли-Фут, название которой составили имена его учителей. В каноны этой школы вошли наиболее эффективные приёмы и методики подготовки, взятые им у освоенных школ.
Как видим, на протяжении веков шла постоянная ассимиляция различных направлений, видов и стилей, конечным результатом которой стало создание научной базы биомеханики человека, в состав которой входили все ранее созданные школы. Законами биомеханики описывались все двигательные комбинации этих школ.
По большому счёту «звериные» стили явились следствием своеобразной философии Востока, с её пропагандой  о слиянии человека с природой и средством для формирования новых горизонтов видения мира, на основе которых происходило переосмысление челове¬ком своего места среди природы и других живых существ.

                5. ВОСПИТАНИЕ И ОБУЧЕНИЕ В ШКОЛАХ УШУ

              Подготовка мастеров боевых искусств проводилась не только в монастырях. Часто монастырская братия толпами уходила «в мир» для проповедования постулатов своей веры, для сбора подаяний или будучи разогнанной после очередного похода правительственных войск против монастырей.
Покинув таким образом монастырь, мастер поселялся где-нибудь на отшибе и впоследствии его дом становился «мини-Шаолинем», ибо мастеров ушу в народе почитали и при любой возможности старались попасть к ним в обучение. Таким образом, значительное количество воинов-мастеров было выращено в «немонастырских» условиях, что послужило важным этапом в сохранении традиций боевых искусств в период «потери ценностей» – разрушения монастырей ушу (кэмпо) и смут в Поднебесной.
Характерной особенностью школ кэмпо восточного направления было то,  что традиции и каноны школы не разрушались и не исчезали бесследно после смерти учителя этой школы. Подобно даосской секте, раз возникнув, она продолжала жить многие годы без всяких существенных изменений. Устойчивость традиции держалась на постоянстве и преемственности методов тренировки, на верности заветам «Отца-основателя».
Применительно к дому учителя, где жило большинство учеников, использовалось понятие врата (мэнь – кит., мон – японск.). Поступить в школу означало «войти во врата», состоять в школе – «пребывать во вратах», пройти обучение в школе – «выйти из врат», с прибавлением после каждого состояния имени или прозвища учителя. Например: «Войти во врата старого Фэя». Хотя в подобных терминах явно содержится намёк на реалии (ибо дома в Китае и Японии действительно были окружены высокой стеной с воротами, а занятия проводились во дворе). Прежде всего следует учитывать влияние религиозной символики. Во всём восточноазиатском регионе традиция передачи знаний всегда была связана с идеей постижения Пути и следования по предначертанному Пути. Соответственно врата в дом учителя были вратами к высшему знанию, обретению абсолютной истины – «второму рождению».  Учитель считался носителем истины, который переливает свои познания в ученика, наделённого от природы лишь физической силой, но не  духовной мощью. Таким образом, ученик до  «вхождения во врата» мог рассматриваться уже посвященными членами школы как бледная тень собственного «Я», совершенно не развитого, пребывающего в эмбриональном состоянии. Разумеется, он  не заслуживал уважения «настоящих»  людей, поскольку даже физическая сущность его организма оставалась неразработанной.
В течение испытательного срока абитуриент подвергался разнообразным издевательствам со стороны полноправных учеников школы. Его обливали помоями, пинали, били, пугали криками, будили ночью, выгоняли раздетым на мороз. Все это, естественно, было известно учителю, но вся система испытаний была отшлифована традициями школы. По реакции абитуриента Учитель и его старшие ученики делали выводы о качествах характера молодого человека, о его силе воли, стойкости, душевной чистоте, внутренней культуре, скромности и упорстве. Испытания могли длиться неделями, месяцами, а в некоторых  случаях даже годами.
Личность, постигая Путь – Дао, должна была переродиться для единения с абсолютом, с традицией, со знанием. Принимая нового ученика в общину, Отец-наставник совершал ритуальный обряд приёма в члены семьи и рода, длящегося во времени. Ученик получал «тайное»  знание, идущее из глубин веков и приумноженное мастерами школы во многих поколениях. Усердно постигая науки и соблюдая все требования устава, он через несколько лет проходил посвящение первой, второй, третьей ступени и так далее – в зависимости от успехов.
Церемония приёма в школу ушу, обычно обставлялась весьма торжественно. Обнажённого по пояс новичка приводили в  освещённый свечами главный зал. Он становился на колени перед покрытым красным покрывалом алтарем, на котором были установлены изваяния богов-покровителей и деревянные таблички с именами патриархов школы. Вскоре появлялся учитель и занимал место по правую сторону алтаря. По левую сторону располагались старшие ученики. Вновь посвящённый (неофит) произносил слова клятвы верности, затем расписывался кровью в свитке школы со словами клятвы, затем преподносил учителю символический «подарок» – обычно какую-либо ценную вещь или установленную денежную сумму. В заключение учитель собственноручно преподносил ученику чашку чая, которую следовало пригубить, посвятив все мысли Основателю школы. При этом надо было произнести священную формулу: «Почитаю великих мастеров почивших, мастеров живущих и моего учителя». Затем, вновь принятый ученик наливал ещё одну чашку и преподносил её учителю со словами: «Склоняюсь под ветром». Тот принимал чашку со словами: «С каждым шагом – новых успехов!» С этого момента вновь посвящённый считался членом большой семьи, во главе которой стоял учитель.
Испытания, которым подвергался абитуриент при поступлении в школу, и суровое, порой жестокое обращение с ним учителя и старших товарищей в первые годы обучения, преследовали одну, главную, цель –  преобразить личность ученика и подготовить его к восприятию знания по той методике, которую предложит школа. Все ранее приобретённые знания, навыки, привычки, мешавшие занятиям, должны быть изжиты. Прежде чем наполниться знанием, тело и душа ученика должны были превратиться в безупречный сосуд. В то же время (предъявляя к ученикам жёсткие требования) учитель заботился о них, выказывая порой истинно отеческое внимание к делам своих питомцев. Будучи тренером в познании искусства боя, учитель одновременно являлся и духовным отцом, и моральным наставником, и неизменным примером для подражания.
Основатель школы именовался Ши-цзу (наставник-предок), сам учитель – Шифу  (отец-наставник), его ближайшие ученики –  Шисюн (старшие братья). Лучший из старших учеников, будущий преемник главы школы, носил звание Цзун-шифу (наследник) или Да-шифу (главный мастер). К  нему переходили после смерти учителя все сокровенные тайны школы: секретные приёмы, методика психотренинга, сложнейшие элементы акупрессуры, изложенные в письменном, или, на¬кануне смерти, в устном виде. Кроме того, внутри школы существовали звания «старшего наставника», «младшего наставника», «старшего ученика» и «младшего ученика». Все ученики, независимо от их возраста и положения, считались «братьями».
Этической нормой образования в средневековом Китае служило учение Конфуция. Это пять постоянств, или пять добродетелей: человеколюбие, чувство долга, благопристойность, разумность, правдивость. Эти добродетели – одна из основ нравственной базы всех боевых искусств Востока. Кроме этого, они тесно переплетались с общественными взаимоотношениями:
1. Государя и подданного, господина и слуги. Эти отношения считались важнейшими в обществе и доминировали над всеми остальными. Безусловная верность и преданность господину была основой характера «благородного мужа» в конфуцианском понятии. Эти отношения были переняты и послужили основой преданности своему господину в кодексе чести самураев – Бусидо.
2. Родителей и детей. В этих отношениях акцентировались непререкаемые права родителей, в первую очередь отца, и священная обязанность детей проявлять сыновью почтительность. Эта связь также, будучи заимствована японской культурой, сохранялась в Стране Восходящего Солнца, приняв вид родственной «оси», называемой «ояко» (отец-сын).
3. Мужа и жены. Здесь права мужа были безграничны, а обязанности жены сводились к беспрекословной покорности, образцовому поведению и ведению хозяйства.
4. Старшего и младшего. Обязательным считалось уважение не только к старшему по возрасту, но и к старшему по положению, чину, знанию, мастерству. Эти отношения были основными в общении учителя и ученика.
5. Между друзьями. Эти отношения носили характер искренний и открытый. В «Беседах и суждениях» (Лунь юй), написанных Конфуцием, одаренность человека – Дэ (проявление Дао) сравнивается с ветром, а «низкого» человека – с травой: «Когда дует ветер, трава пригибается». Отсюда и сакральные фразы в ритуале приёма ученика в школу боевых искусств. По Конфуцию: «Благородный муж движется вверх – низкий человек движется вниз». Человек в любом возрасте должен стремиться к самосовершенствованию, к наилучшему следованию Пути, к соблюдению «пяти добродетелей» и в первую очередь гуманности. В процессе работы над собой «благородный муж» должен вырабатывать такие качества как хладнокровие, мужество, выдержку, храбрость, самообладание и решительность.
Если у даосов сходные качества человеческой натуры трактовались как производные от психофизиологического тренинга, то у конфуцианцев наоборот – любой  тренинг был предназначен лишь для приведения тела и духа в соответствие с характером «благородного мужа», со стоящими перед ним важными общественными задачами. «Очищение ци» (янци) при помощи воли в конфуцианской традиции считалось не менее важным, чем в даосской, но задача ставилась иная: не достижение состояния естественности, а возможность  постоянной психической и нравственной саморегуляции. Таким образом, культурное начало явно преобладало над «природным», освещая всю жизнь  человека блеском моральных ценностей  и ритуалом.
Конфуцианские правила лояльности и беспрекословного послушания старшим предписывали ученикам свято следовать наставлениям учителя, а приемникам – ревностно оберегать опыт предшествующих  поколений. Эзотерическая передача знаний из уст в уста и «от сердца к сердцу», по сути дела исключала возможность превратного толкования учения, тем более, что воспользоваться имеющимися письменными пособиями без помощи наставников было совершенно невозможно.
Четкое следование приёмам своей школы было залогом выживания в условиях жёсткой конкуренции различных школ. При сходстве способов психофизических приёмов подготовки, существовали и отличия, касавшиеся соотношений ударных, бросковых или элементов болевых захватов, последовательности их применения в тактике. Эта последовательность и составляла основной секрет данной школы. Наиболее эффективные приёмы и были секретом учителя и его старших учеников. Существовало даже неписаное правило для учителя, звучавшее примерно так: «Сто приёмов знай. Девяносто "медных" – отдай, десять "золотых" – оставь себе». Имелось ввиду, что «медные» и «золотые» приёмы – это разделение их по эффекту воздействия. Причастность к единой Истине знания навсегда объединяла учителя и учеников в общество посвящённых, отступление от которого каралось иногда довольно жестоко.
Как мы уже знаем, во время правления Чжу Юань-чжана были разработаны правила приёма в монахи. В 12-м месяце 6-го года Хуньу (137З) им было отдано распоряжение, чтобы в каждой из областей и округов империи существовало только по одному даосскому храму и буддийскому монастырю. Не понимающие сутр и классических сочинений, не обладающие отменным здоровьем, не могли просить разрешения становиться монахами. К 17-му году Хуньу (1384 год) по всей стране насчитывалось только 20954 буддийских и даосских монахов.
Чжу Юань-чжан постановил раз в три года выдавать разрешение на право становиться монахами лишь после строгого экзамена по разным дисциплинам. В 8-м месяце 20-го года Хуньу (1387г.) последовало еще более строгое правило:  мужчинам старше 20-ти лет не разрешалось принимать постриг и становиться монахами. Не достигших 20-ти лет и просящих разрешения стать монахами, помещали в монастыри столицы на 3 года для прохождения испытания. И только выдержавшие это испытание и, в дополнение, испытанные на бескорыстие, определялись в монахи. Кроме этого буддийским и даосским монахам запрещалось иметь жён и наложниц. Естественно, не все могли решиться на подобное самоуничтожение и аскетический образ жизни. Поэтому в этот период и растёт количество школ, не связанных с монастырским воспитанием и обучением, хотя и с похожими приёмами в обучении.
Отбирая в свою школу учеников, учитель обращал внимание не только на физические возможности учеников, но и их предрасположенность к обучению, пытался выяснить причины, заставившие взяться за постижение ушу. Переступив порог школы, ученик должен был отрешиться от многих мирских забот и удовольствий. Вся его жизнь становилась посвящённой постижению тайн учения. Хотя существовали и периодически берущие уроки ученики, не живущие в доме учителя.
Распорядок дня учеников состоял из различного рода хозяйственных работ на огороде, в хлеву, в доме. Питались они тем, что зарабатывали, и на деньги, отдаваемые учителю. Обучению боевым приёмам в день отводилось от двух до пяти часов чистого времени. Но, кроме этого, учитель облачал учение в  форму диалога, ведущегося в процессе хозяйственных работ. Вся деятельность учеников находилась под наблюдением учителя, который на этой основе делал вывод о свойствах характера каждого ученика и вырабатывал программу индивидуального его обучения.
По мере прохождения базовой программы, учитель приучал своих учеников к некоторой самостоятельности (в рамках арсенала движений), выявляя у них индивидуальные качества ведения боя: пассивно-оборонительный, активно-оборонительный, пассивно-наступательный и активно-наступательный. В каждом из способов поединка были свои особенности и тонкости, и целью учителя было их выявление и привитие ученику метода ведения боя сообразно его характеру.
Конечной целью такого обучения становилось формирование полноценной личности, устойчивой к жизненным невзгодам в физическом и нравственном отношении, обладавшей универсальными возможностями и полностью раскрывавшей свои способности заложенные природой.
Полный цикл обучения составлял 15-18 лет, и в различных школах и направлениях отличался по продолжительности. Этот срок был достаточным для воспитания мастера носителя традиций школ, однако, чтобы стать учителем, требовалось еще  5-7 лет практического обучения молодёжи под руководством опытного наставника. Лишь после этого он имел право  содержать своих учеников.
Первый год обучения целиком посвящался «притирке» ученика к обычаям и традициям школы. В этот период учитель составлял общую характеристику нервно-психической организации ученика.
Затем, в течение двух лет, осваивались основные базовые движения, присущие данной школе – вначале разучивалось одно движение руки или ноги, после, на этой основе, производилось расширение двигательного блока. Акцент целиком делался на биомеханическую правильность выполнения движения – соотношения в выносе с остальными частями тела, тонус мышц, начальные и конечные положения тела. Ученика обучали составлению правильных соотношений со своим телом, навыкам движения по заданной программе. Освоение базовых движений проводилось по уровням: два года  осваивался плечесуставный; два-три года тазобедренный; два года голеностопный уровни.  Естественно, эти уровни компоновались в работе, в процессе освоения.
Нужно сказать, что отнюдь не все школы учили комплексной работе на всех уровнях. Часто бывало, что сходные в наборах движений школы отличались только соотношением участия уровней тела в исполнении этих движений. Как правило, считалось: чем большее количество уровней тела включалось осознанно в работу, тем выше было качество обучения, уровень школы.
В течение пяти-семи лет происходило обучение биоэнергетическим приёмам управления телом, освоение энергией ци. В основном этот процесс проводился параллельно с изучением базовых движений. Каждое разученное движение оформлялось элементами дыхания: вынос руки – вдох, удар –  выдох, степенью релаксации мышц, элементами напряжения и расслабления, чередованиям инь и ян удара. В будущем каждое движение приобретало энергетическую наполненность, которая обеспечивалась правильным распределением ци на пассивном и активном этапах удара.
При обучении ударам учитель стремился выработать у своих воспитанников чувство гармонии, правильного соотношения себя с препятствием. Ученик должен был научиться так соотносить себя с твёрдым предметом – объектом удара, чтобы произвести максимальное воздействие, не травмировав себя. Это достигалось умением «поглотить» реакцию опоры предмета за счёт выбора углов соотношения, времени  воздействия, уровня, которым производилось это воздействие, учётом фактуры и жестокости опоры. Попутно в процессе обучения выполнялись специальные упражнения для закалки рук, выработки крепости костей, связок и сухожилий. Благодаря этим трём составляющим: биомеханике соотношений, развитию крепости конечностей, управлению энергией ци в ударах, удавалось добиваться значительного эффекта ударного воздействия при боевых столкновениях.
Существовал специальный раздел по обучению работе с оружием, принципы действия которого подразделялись на рубящее, колющее, бьющее, хлещущее и обвивающее. Последовательность обучения искусству боя с оружием была примерно такой же, как и постижение науки ударов. Несколько лет продолжалось обучение манипуляциям «пустым» оружием (без нанесения ударов), затем изучались «полезные» качества оружия при воздействии им на различные предметы с выбором углов его постановки и углов нанесения ударов, временем воздействия, т.е. условия взаимодействия человека с мишенью через длину и массу своего оружия. И на последнем этапе было освоение биоэнергетики оружия: отношения максимальных воздействий того или иного вида оружия с «переливанием» через его длину в тело противника энергии своего тела ци. На всё уходило не менее пяти лет, и лишь после этого начиналось обучение элементам тактики боя с оружием и без него.
Тактический фон являлся основой, определяющей дух школы, и учитель передавал эти знания только человеку, добившемуся его полного доверия и проникшему преданностью к школе. Обучению тактики отводилось три-пять лет. Это был последний этап перед освоением основных приёмов управления своим духом, которые начинали шлифовать только после приобретения умения управлять своим телом.
Элементы психорегуляции учитель, как правило, передавал одному-двум ученикам из всех, ибо ёмкость и сложность этого обучения требовали полной самоотдачи учеников, физической предрасположенности, заданной от рождения и условий для обучения.
В Древнем Китае практиковалось и обучение по ступеням у разных учителей. Обучая, например, группу из нескольких десятков человек и прививая им свои методы выполнения основ¬ных движений тао, учитель через несколько лет отбирал несколько наиболее талантливых учеников и отдавал их в обучение другому учителю, который был рангом выше по мастерству. Тот, в свою очередь, создавал из подобных учеников новую группу, и после нескольких лет её обучения также отбирал талантливых и вёл к следующему мастеру. Таким образом, вершин достигали лишь немногие, наиболее способные и целеустремлённые, про¬сеянные у различных мастеров через сито многолетних упорных трудов.
Формальная сторона обучения в школах боевых искусств всегда основывалась на ритуале. В соответствии с ним осущест¬влялись приём в школу, приветствия между учителем и учениками, поведение учеников относительно старших и младших, церемония поклонения алтарю богов-покровителей и Отцу-основателю, церемония начала и конца занятий, обмен приветствиями перед началом учебных упражнений или схваток, вручении ученикам оружия и свитков об окончании обучения.
Для всех учеников ритуал с самого начала становился нормой поведения и формой жизни. Он способствовал упорядочению учёбы, а затем всего существования человека в окружавшем мире – занятию своего определённого места. Малейшее нарушение правил и предписаний школы влекло за собой суровое наказание, ибо здесь сталкивались интересы божественные и человеческие, требования воинского устава и религии.
Занятия кэмпо чаще всего проводились в зале для медитации даосского или буддийского храмов, просторном и чистом поме¬щении с деревянным полом, высоким потолком и колоннами вдоль стен, поддерживающими кровлю. Если же школа была светской, то она арендовала помещение в храме или в специально оформлен¬ной комнате в духе храмового помещения. Интерьер зала для «постижения Пути» выглядел следующим образом: в дальнем кон¬це зала устанавливался алтарь, перед которым наставник воз¬носил молитвы Будде, давал обеты, принимал в школу новых уче¬ников. Над алтарём иногда вывешивался портрет основателя школы, либо портрет патриарха боевого искусства. По обе стороны от алтаря вывешивались изречения из канонических книг, либо завещания основателя школы. На алтарь выставлялись поми¬нальные таблички с именами погибших членов школы. Там же, на алтаре, помещались реликвии школы: личные веши или оружие основателей, талисманы, тексты сутр и трактатов по кулачному бою. На стене висели таблички с именами учеников. Для вновь поступивших изготовлялись специальные деревянные таблички с иероглифами имени. Если ученик исключался из школы, поги¬бал или просто покидал её –  таблички снимались.
Иногда на стенах школы или в специально отведённом месте развешивалось оружие, необходимое для занятий. В монастырях существовал специально выделенный оружейный зал, где находи¬лось оружие школы.
На тренировках поддерживалась суровая дисциплина, наруше¬ние которой строго каралось физическими наказаниями, дополни¬тельной работой или исключением из школы. Процесс занятий в зале был упорядочен от начала до конца: построение, при¬ветствие учителю, сидячая медитация, разминка, формальные упражнения, освоение новых элементов, свободный спарринг. Во многих храмах битьё учеников считалось правилом, что зака¬ляло их дух и тело. При наказании учеников палками за нера¬дивость, лень или иную провинность, на каждый удар следовало отвечать: «Терплю и повинуюсь». Если занятия проводились на открытом воздухе, следовало безропотно сно¬сить жару и холод, дождь и снег.
Разучивание новых элементов проводилось в неакцентиро¬ванной форме: ученики должны были самостоятельно улавливать новое и повторять действия учителя и старших учеников. Про¬цесс обучения строился на трёх основных правилах конфуцианс¬кого обучения: подражания – самого примитивного правила; опыта – самого болезненного; размышления – самого благород¬ного.
Каждый ученик должен был сам выбирать свой Путь, а дело учителя следить за его выбором и направлять его в нужное русло. Успешность обучения определялась многими показателями, основными из которых были физические успехи ученика, его целеустремлён¬ность, трудолюбие, верность школе и её заповедям, предрас¬положенность к обучению. Часто бывало, что настойчивый и упорный в обучении добивался большего уважения у учителя, чем просто способный.
Основным методом обучения во всех воинских искусствах являлось разучивание формальных упражнений, сгруппированных в определённой последовательности. Эта последовательность двигательных действий диктовалась целесообразностью ведения боя и учитывала тактическую, логическую и временную ситуа¬цию, при которой выполнялось то или иное движение. Например, при выполнении «ударного» набора с одним боевым направлением (допустим, ударным) акцент делался на поражение противника именно при помощи удара, а все остальные движения служили фоном для отвлечения врага, снятия его защиты рук, усыпления реакции и, в конечном итоге, – выведение его из строя ударом в уязви¬мую точку. Естественно, существовали и бросковые наборы движений, и приёмы перемещения с оружием, и многое другое.
Исходя из древнекитайской философии, мировой Путь-Дао не имеет формы, однако имеет своё порождение, общепринятые закономерности следования событий, причинно-следственные связи. Зная эти закономерности и следуя им, можно добиваться изменения окружающего мира, прилагая минимум сил. Дао запе¬чатлено в своем порождении наборами закономерных действий – таолу или тао (ката – яп.). Эти наборы, отличаясь друг от друга скоростью исполнения, достигаемыми целями, степенью и уровнями работы организма и являются тем многооб¬разием школ и направлений боевых искусств, ибо каждый мастер искал свой Путь достижения цели и вырабатывал для этого свои способы.
Происхождение некоторых тао связывается с каким-либо историческим лицом, чаще мастером, их разработавшим, другие считаются откровением, снизошедшим от какого-либо божествен¬ного персонажа и названным его именем, третьи являются имитацией действий поведения животного, четвертые – узко прикладным набором для достижения частной цели в бою и т.д.
По словам одного из мастеров каратэдо Нагаминэ Сэсина, главы школы Мацубаясирю: «Ката можно охарактеризовать как систематически организованные серии приёмов защиты и нападе¬ния, выполняемые в известной последовательности против одно¬го или нескольких противников по заданной симметричной ли¬нейной схеме. Они включают проникающие и рубящие удары рука¬ми, блоки, удары ногами. Тщательное изучение ката выявляет в них парное применение техники защиты и нападения, причём те и другие приёмы образуют единое целое».
Все тао или ката основаны на незыблемых принципах кэмпо: чередовани мягкости и жёсткости действий, расслаблении и напряжении мышц, концентрации энергии, быстроты и замедленности движений. Залогом успешного выполнения тао служит чёткий ритм, чувство дистан¬ции, чувство времени, правильное дыхание и правильное расп¬ределение энергии ци или ки. Обязательным требованием явля¬ется возвращение в исходную точку, из которой начиналось движение. Все приёмы должны выполняться в точном соответствии с каноном, с необходимой концентрацией и «выплеском» ци, в ключевых моментах сопровождаемых выкриком, боевым кличем, произведённом на выдохе.
Эзотерическая передача знаний требует обстоятельного и точного следования изначальному рисунку тао, вплоть до мельчайших нюансов и оттенков. Тао выполняли роль «книги жестов», которая в отличие от обычной книги не могла сгореть или затеряться во времени. Мудрость школы, рассказанная на языке жестов, могла погибнуть только вместе с последним учеником, с последним носителем традиции. Поэтому многие боевые движения дошли до нас практически без видимых измене¬ний, ибо тело не может лгать, так как при малейшем искажении в последовательности (скорости исполнения, степени напряже¬ния тела) эффект тао (конечный результат) мог вообще свес¬тись к нулю.
Если занятия боевыми искусствами представляют собой спо¬соб самопознания, физического и духовного восхождения, то тао – наиболее эффективный и доступный способ активной меди¬тации и самосовершенствования. Так как в каждой школе изоб¬ретение основных тао приписывается отцу-основателю или прославленным мастерам, сакральная роль этих комплексов и по сей день остаётся очень велика. Ведь основатель школы и его прямые преемники испокон веков считались носителями единого знания, вестниками богов. Сами тао разучивались на нескольких основных уровнях их исполнения, которые зависели от времени занятий, преследовавшихся целей и конечного результата обучения. Как правило, вначале, тао разучивалось путём чисто механического повторения за учителем. Запомнив и отработав все элементы тао в «холодном» или «пустом» исполнении, ученик начинал наполнять тао содержанием. Осваивая способы дыхания и регулируя степень напряжения тела, он отра¬батывал исполнение тао на биоэнергетическом уровне. Здесь ученик создавал акценты тао: мягкий, жёсткий, текучий и т.п., приводил работу организма в соответствие с частями исполняемых движений.
После нескольких лет отработки человек приобретал спо¬собность «переливания» ци в необходимую часть тела при ударе или аккумулирования её в организме для последующих действий. После этого создавался тактический фон тао. Он отрабатывался в «толкании руками» и свободном спарринге. После прохождения многолетнего обучения, подготовка воина обычно заканчивалась, но для избранных открывались высшие способы психорегуля¬тивных изменений своего состояния с помощью активации жизненно важных точек организма.
«Сворачивание» тао в короткопериодические движения, све¬дённые иногда в определённую позу, приводило к превращению их в мудры – канонические положения тела, соответствующие определенному внутреннему состоянию. Перерождение тао в мудры является следствием роста уровня управления, целе¬сообразностью и экономичностью при достижении одинаковых результатов различными путями. Настоящий мастер может продемонстрировать «внутреннее» исполнение тао, проигрывая в себе каждое движение мысленно, но с точным соответствием команд – нервных импульсов от коры большого мозга к мышцам, умышленно обрывая эти команды в ниже лежащих областях. Однако энергетический расход, состояние психики будет точно соответствовать фактическому исполнению. Мастер как бы пос¬тоянно «катает» внутри себя элементы тао в свёрнутом, часто в подсознательном варианте, но при необходимости тут же «разво¬рачивает» их во внешнее проявление. Поэтому реакция на внеш¬нее проявление среды, будь то нападение врага, падающий камень, яма под ногами, – следует мгновенно и с наилучшим качеством, ибо боец уже внутренне готов к этому.
Разновидностью мудр можно считать и строго регламентиро¬ванные движения в даосских школах внутреннего направления, ибо и в них конечной целью является единение с Космосом, включение в цепь вселенских метаморфоз, пробуждение и акку¬муляция жизненной энергии. Так же и в различных звериных стилях: движения животных в тао обретают сакральный харак¬тер – как и божественные мудры, они призваны даровать могу¬щество, бесстрашие и неуязвимость. Животное – покровитель данного стиля выступает в качестве божества, как, например, легендарный царь обезьян Сунь Укун, покровитель школы Обезьяны в цюань-шу. При этом тао никак нельзя считать омертвевшими каноническими построениями, данью формализму. Сами ситуации применения приёмов нападения и защиты в тао были смоделированы с реальных жизненных и боевых ситуаций, и служили способом для подготовки организма к поведению в этих ситуациях. Большинство тао являлись отражениями раз¬личных звериных стилей поведения и с точностью воспроизводят повадки деру¬щихся животных.
Если учесть, что чаньские (дзэнские) патриархи категори¬чески не признавали книжного знания, то роль тао в самопознании и воспитании учеников в данном случае возрастала неизме¬римо. Чаньские монастыри в странах восточного региона на протяжении 15 веков передавали эти знания  тела непосредственно при личном контакте. Поэтому крестьянам Окинавы, Таиланда или Вьетнама не обязательно было знать китайский язык, чтобы понимать объяснения зашедшего к ним буддийского монаха: язык жестов говорил лучше иных объяснений.
Уровень освоения субъектом тао многое говорил искушённому мастеру об особенностях характера этого человека и его «энергетической наполненности». Зачастую только по внешнему виду стоек противников мастера-шифу делали вывод об исходе поединка и иногда даже не допускали его начала, ибо исход был им ясен. В чисто изотерических школах «покорение стихий», или «адаптация к стихиям» играли важную роль в подготовке мастеров. В даосских трактатах существовало понятие, что всё в природе состоит из основных пяти первоэлементов, которые, взаимодействуя между собой, создают всё многообразие форм природных явлений. Покорение или освоение этих стихий – огня, дерева, земли, воды и металла – служит залогом могущества над природными метаморфозами во всем их многообразии.

            Рис. 30. Схема взаимодействия основных пяти элементов. 

          К «работе со стихиями» следовало приступать после про¬хождения нормативного курса школы, освоения культуры движе¬ний и основных приёмов. Весь цикл, в соответствии с кален¬дарными и космологическими воззрениями Древнего Китая, за¬нимал ровно шестьдесят суток – по двенадцати на каждую сти¬хию. Цикл мог проводиться в любое из времён года или последовательно повторяться весной, летом, осенью и зимой. Работа со стихиями являлась непосредственным воплощением и практическим приложением даосских верований, отчасти перенятых буддизмом, и поэтому непременно должна была сопровождаться магическими действиями, культовым ритуалом.
Каждой стихии приносились символические жертвы, произ¬носились соответствующие заклинания-мантры, в которых человек просил у дерева, огня, земли, воды или металла помо¬щи в освоении воинского искусства. Затем начинались физичес¬кие упражнения, которые сами по себе как бы входили в цере¬монию восславления стихии и заканчивались также благодар¬ностью стихии. Гимнастические упражнения сопровождались дыхательными и включали элементы самомассажа с воздействием на акупунктурные точки «при помощи» данной стихии. Каждая стихия соотносилась с определённым внутренним органом и стимулировала его работу.
1. Для работы с деревом в лесу выбиралось «своё», соотносящееся с гороскопом ученика, дерево. Количество упражнений составляло 6, 12 или 36, в зависимости от познаний школы в данном нап¬равлении:
– статистические и динамические упражнения с деревом способствовали развитию мышц. Это различного рода сжимания ствола дерева руками, толкание и тяга с обхватом ствола дерева одной из рук, ломка ветвей толчковым или тяговым приёмом;
– укрепление пальцев рук для отработки тычковых ударов, удары пальцами в кору дерева, сбивание её пальцами при вра¬щательных ударах;
– развитие общей координации тела при лазании по деревь¬ям, висении на руках на ветке в течение длительного времени;
– проверка «пробивных» свойств организма при разбивании досок и брусков.
2. Работа с огнём сводилась к закалке и отработке прыжков при помощи правильного дыхания и резкости движений. Коли¬чество упражнений также имело строго определённое число и соотносилось с неким символом:
– удары конечностями по тлеющим углям для увеличения резкости удара;
– прижигание моксой определённых акупунктурных точек;
– прыжки через костёр для выработки прыгучести и смелости;
– тушение пламени свечей резкими махами рук или ног.
3. При работе с землёй упор делался на обучение перемеще¬ниям в различных стойках, привитие ученику чувства опоры. Это были всевозможные прыжки, кувырки с выходом в различные стойки, катание по гальке или гравию для укрепления мышечного корсета и снижения восприимчивости к боли. При этих упраж¬нениях ученик должен был постоянно сохранять восприятие схемы своего тела и боковым зрением видеть те его части, которые находятся в опоре с землёй. Это значительно увеличи¬вает остойчивость.
В дальнейшем у него развивалось цветовое восприятие поло¬жения своего тела в пространстве, т.е. каждая степень свободы имела плоскость определённого цвета, и изменение её положения создавало в восприятии учениика изменение «цветовой гаммы». Это играло неоценимую роль при нарушении работы вестибулярного аппарата, например, при ударе в голову, и позволяло быстро восстанавливать ориентировку. Кроме этого, работа с землёй имела целью укрепление пробивных качеств конечностей. Удары кулаком и пальцами в ёмкость, наполненную галькой, пес¬ком, землёй, а также раскалывание предметов, сделанных из «земли»: черепицы и кирпичей.
4. При работе с металлом акцент делался на обучение управ¬лению оружием. Набор оружия составлял одну из особенностей каждой конкретной школы. В массе своей в него входили: большой меч и кинжал, парные ножи, алебарда и копьё, витая металли¬ческая цепь и пр. Иногда использовались виды орудия, имеющие разные принципы и особенности действия, например, бьющее и колющее, режущее и хлещущее. Понятно, что это требовало специальной подготовки, чтобы один человек мог использовать такие различные (по механике действия) виды оружия в разноимённых руках. Здесь же вырабатывались принципы за¬щиты от оружия голыми руками или с использованием подручных средств, например, песка, мелких камней, гибкого прута дере¬ва или какой-либо части одежды: кушака, шапки, куртки.
5. При работе с водой ставилась цель научиться действовать в этой среде, приучая человека к быстрой адаптации к ней. При этом отрабатывались: элементы остойчивости, задержки дыхания под водой, ведение боя стоя в воде, устой¬чивость навыков при выполнении тао в воде или с пиалами, наполненными водой. Одним из элементов жёсткости было раз¬бивание плавающих предметов на поверхности воды или сокру¬шение ледяных глыб.
В целом «работа со стихиями» должна была способствовать общей психофизиологической перестройке и повышению адапта¬ционных способностей организма, помочь человеку в его стрем¬лении слиться с природой, постигнуть и приложить к себе её законы. При этом заранее отрабатывалась приспосабливаемость к местности, в которой может вестись поединок, с учётом свойств стихий: поле-Земля; лес-Дерево; болото-Вода, а также соединений – болотистая местность в лесу – Вода+Дерево и т.п. Например, при ведении боя на холме, атакующий снизу должен был сражаться руками против ног противника, сверху – против его рук – ногами. Бой в глубоком снегу, например, или в воде, исключал возможность действовать ногами и совершать прыжки и подсечки, но эти неудобства не служили для освоив¬шего все стихии мастера помехой.
Один из древнекитайских философов Ле-Цзы писал: «Человек, который обрёл гармонию, во всём подобен другим вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить. Он же может всё: и проходить через металл и камень, и ступать по воде и пламени».

                6. ТАКТИКА И СТРАТЕГИЯ ВЕДЕНИЯ БОЯ
                В ДРЕВНЕМ КИТАЕ

Военные знания в Древнем Китае издавна опирались на тру¬ды даосских философов и мыслителей. Эпохой становления воен¬ной науки в Китае принято считать время утверждения филосо¬фии Ле-Цзы. В дальнейшем складывается сборник книг – основ военной науки «Семикнижие» (У-цзин), частью которых явля¬ется трактат полководца конца VI – начала V вв. до н.э. Сунь-Цзы. До конца XIX века это пособие являлось одним из основных руководств по стратегии и тактике и в Китае, и в других странах азиатского региона. Заповеди Сунь-Цзы легли в основу теории всех школ кэмпо, внешних и внутренних – даосских и буддийских. Ученикам вменялось в обязанность заучивать цитаты из трактата наизусть, ибо учитель, часто показывая тактический элемент ведения поединка, комментиро¬вал фрагмент из «Сунь-Цзы».
Всего в этом пособии четыре основных элемента стратегии: подготовка и познание собственных сил, правильная оценка противника, расчет времени, изучение местности и условий боя. Совокупность этих элементов, с учётом возможных неожидан¬ностей, обеспечивает победу. По Сунь-Цзы, наилучший вид победы – это победа с минимальной затратой сил, наиболее эффективным способом и в кратчайшее время, т.е. путём Недеяния. Расчёт вариантов боя должен быть построен на знании, на изучении возможностей противника в сравнении с собственными возможностями: «Если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение; если не знаешь ни себя, ни его, каждый раз в битве будешь терпеть поражение». Применительно к кэмпо это значит, что необходимо учиться правильно и быстро оценивать любого противника по физическим данным, манере держаться, осанке, выражению глаз и лица – то есть мгновенно составлять представ¬ление о его «энергетическом потенциале».
Главные тактические принципы Сунь-Цзы сводятся к маскиров¬ке своих намерений, молниеносной быстроте действий, сочетанию уставных действий и умелому маневрированию. «Война – это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай про¬тивнику будто не можешь; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, что ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его; если у него всё готово – будь наготове; если он силён, уклоняйся от него; вызвав в нём гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нём самомнение; если его силы свежи, утоми его; если они у него сконцентрированы – разъедини их; нападай на него, когда он не готов, выступай, когда он не ожидает».
Эти описанные приёмы распадаются на пять категорий: приё¬мы тактической маскировки, предосторожности, использования недостатков и просчётов противника, воздействия на противника «изнутри», воздействие на психическое равновесие противника, его волю и разум. Все эти принципы в полной мере использовались при ведении сражений китайскими военачальниками, а в переложении их в тактику ведения рукопашных поединков – воинами и их наставниками.
Основам ведения тактики рукопашного боя в школах начинали обучать после шести-восьми лет занятий, однако, при подготовке воинов регулярной армии этот раздел изучался практически параллельно с освоением тао голыми руками и с оружием. Это диктовалось нехваткой времени на обучение,  желанием императоров постоянно пополнять убыль в рядах воинов, что и  послужило причиной разра¬ботки специальных малых комплексов, их наиболее «ходовых» наборов приёмов.
В тактику боя входили проблемы оценки сил противника и сво¬их возможностей, взгляда, подхода, ввязывания в бой, прощупы¬вания противника, перехвата инициативы, навязывания своего стиля и ритма боя, выматывания противника, самоконтроля, мо¬билизации внутренних ресурсов для решающего контрудара, доби¬вания противника в случае победы и отхода – в случае пораже¬ния. Говоря современными понятиями, принятыми в системе руко¬пашного боя, это были действия, направленные на преодоление окружающей среды, которая представляет наличие всех внешних преград в совокупности с противником, его манерой ведения боя и самого себя в этой обстановке, для переноса своего боевого арсенала (ударного, броскового, оружейного и пр.) на объект сопротивления – противника.
Основным принципом в схватке было – избегать столкновения, использовать силу и инерцию противника, обращая их против него самого за счёт своевременного ухода, обхода, «обвивания», «обтекания». Это хорошо иллюстрируется основными принципами восточных единоборств: «Для того, чтобы ослабить противника, нужно вначале его усилить, т.е. вначале поддаться, а затем победить». В направлениях мягких стилей этот принцип реали¬зуется наиболее полно. В Син-и пять основных комбинаций, соответствующих пяти стихиям – воде, металлу, огню, дереву и земле, направлены на мягкое отклонение прямой атаки противника с последующим проходом вперёд и нанесением «подкрученного» удара в уязвимое место по восходящей или нисходящей.
Тактика ухода и «пропускания» противника в нужном направлении используется практически во всех школах кэмпо азиатских стран. Основной целью бойца было выведение из строя противни¬ка наиболее эффективным способом и с наименьшей затратой усилий. Так как в боевых поединках никогда не было деления противников на весовые категории, как это принято в спортив¬ных видах сейчас, поиск манеры ведения боя и адаптация к физическому и техническому превосходству противника всегда оставалось основным вопросом тактической подготовки. Главным здесь было умение обратить силу противника против него самого и победить, опираясь на высказывание Лао-Цзы: «... сильный одолевает слабого, а от руки равного гибнет. Слабый одолевает тех, кто сильнее его, и сила его неизмерима». При встрече с противником, который сильнее, старые мастера рекомендовали:
– оставаться на дальней дистанции, выматывая противника маневрами и финтами, не позволяя ему приблизиться на расстоя¬ние поражающего удара;
– не атаковать в лоб, а только с флангов;
– пытаться вывести противника из равновесия подсечками и подножками;
– стараться выйти противнику за спину и нанести удар сзади;
– не давать противнику загнать себя в угол, или прижать к стене;
– не пытаться вступать с противником в силовую борьбу, проводить захваты и броски, и бороться с ним в партере;
– использовать в бою подручные средства, углы окружающих предметов, особенности рельефа местности и пр.;
– выявив основы техники противника, не допускать перехвата противником инициативы.
Боец любой школы кэмпо действует по определённой схеме боя, которой его обучали в школе. Если встречаются бойцы равных возможностей, победа зависит от способности оценить обстанов¬ку и выполнить импровизацию, отходя от традиционно принятой манеры ведения боя, поставив противника в заблуждение и зас¬тавив его перейти к обороне. Отсюда и происходит стремление синтезировать различные школы, дабы подготовить своих воспи¬танников к встрече с различными направлениями и методами поединков.
Важнейшим компонентом тактики служит выведение противника из равновесия благодаря использованию инерции движения. Буду¬чи выведен из устойчивого равновесия и утратив в этот момент концентрацию на средоточии, противник становится уязвим для удара, подсечки или броска. Не имея достаточной опоры, он не сможет провести сильного удара. При столкновении с нескольки¬ми противниками, следует путём маневрирования и выведения их из равновесия готовить платформу для молниеносного поражения ударом. В различных школах это производится по-разному: в дзюдо путём рывков за одежду, в цюаньшу путём ударов или болевых захватов, в системе современного рукопашного боя ударное выведение из равновесия производится по фазе, в направлении планируемого броска или захвата и т.д.
Отдельный раздел в кэмпо составляла подготовка к ведению боя с несколькими противниками. При этом учитывалось, что противники могут быть вооружены холодным оружием. Основу и секреты под¬готовки каждой школы представляли именно «связки» ударных, бросковых приёмов и элементов захватов. Сюда же относились приёмы освобождений от захватов, которых в некоторых школах насчитывалось до трёх-четырёх на каждый захват. Это в дальнейшем послужило созданию ряда школ, построенных чисто на болевых захватах и удушениях. Существовало даже понятие – не¬кий критерий мастерства: боец чувствует себя уверенно, когда освоит «триаду ключей», т.е. уверенно научится применять на каждый болевой или удушающий захват три основных «ключа» освобождения и два вспомогательных.
Элементам тактики, касающихся обмана и отвлечения против¬ника, снятия его защиты, в боевых искусствах отводится значи¬тельная роль. Сейчас трудно сформулировать законы, которым подчинялись эти фрагменты в древности, но принципы ведения боя остались неизменными и в современных школах. Ослабление реакции противника производилось одним из следующих способов:
– «сколами» – ударным выведением его из равновесия;
– рефлексами – обманными движениями, вынуждая противника реагировать на них, открывая свои уязвимые места;
– изменением профиля – создавая затруднения противнику к проведению удара, путем маневрирования, и заставляя его постоянно менять свою программу;
– «накладками» – ограничениями движений путём затруднения действий его конечностей, не давая им выходить в защитные подставки и блоки;
– отведениями – силовым устранением конечностей противника от прикрытых ими уязвимых точек, с последующим их поражением.
Естественно, при комбинациях этих способов боец получал большое преимущество над врагом в бою, но следует заметить, что это соблюдалось только в единичных школах. В основном же тактика и принципы в конкретных направлениях предусматривали использование одного-двух приёмов, что и составляло рисунок тактики школы – «многое в малом».
Последовательность действий в бою предусматривалась в зависимости (опять же, от стиля школы) от опытности бойца и от сложности двигательного метода, и включала: планирование своего последующего действия от предыдущего, принадлежащего к одному классу (одному типу); планирование последующего от предыдущего, принадлежащих к разным классам (разным типам, допустим, от ударного к бросковому, или от броскового одного уровня  к бросковому приёму другого уровня); планирование действий в зависимости от действий противника, так называемая пассивно-активная оборона.
Важным элементом является и момент «входа в противника», т.е. ведение боя на выгодной тебе дистанции, обеспечивающей действенное поражение и зависящий от типа школы, с преиму¬ществом ударных или бросковых, удушающих или прочих приёмов. К каждому из этапов боя подбиралась своя манера и свой набор действий:
– бой навстречу противнику;
– бой вдогон противника, его преследование;
– бой на контратаках, на выдохе противника после атаки;
– бой через осаживание противника, выведение из равнове¬сия, лишение его опоры и свободы передвижения;
– бой через рефлексии – обыгрывание на скорости, при созда¬нии видимости угрозы поражения его жизненно важных точек и органов.
Значительное время отводилось работе с тренажёрами и снарядами. В большинстве школ они были представлены основным набором, включающем: жгуты из соломы и тростника для отра¬ботки ударов, мешки с песком, глиняные кувшины с водой для развития силы мышц рук и ног, и пр. Также существовали тренажёры-манекены, тренировка с которыми проводилась после освоения базовой программы. Они представляли собой деревянные столбы на вращающихся стержнях с заменителями конечностей, на которых располагались заострённые стержни или виды оружия, могущие ранить при невнимательности. Несколько тренажёров позволяли отработать последовательность ведения боя с несколькими противниками, уклонения от оружия.
Тактика работы с оружием предусматривала использование сильных сторон применяемого вида и сведение на нет преиму¬ществ оружия, находящегося у противника. Например, возможность использования алебарды на дальней дистанции. Бойцу, вооружённому коротким мечом, нужно было, маневрируя, ограничить сектор развертывания оружия противника и войти в зону ближнего боя.
В большинстве школ тактика ведения боя являлась одним из основных секретов: «Все люди знают ту форму, посредством которой я победил, но не знают той формы, посредством кото¬рой я организовал победу. Победа в бою не повторяется в том же виде, она соответствует неисчерпаемости самой формы... Чистовая работа не представляет тайны. Пути к постижению и овладению могуществом победы – вот что следует скрывать...», – говорили древние мастера ведения боя.

                7. СОВРЕМЕННОЕ УШУ

           Трудно переоценить значение ушу в современной жизни китайского народа. Это древнее наследие продолжает развивать¬ся и служить воспитанию подрастающего поколения. Большие средства выделены китайским правительством на возрождение исконного боевого искусства. Работают целые научные центры для выработки научно-методологической основы ушу, с исполь¬зованием самых современных достижений науки. Академия ушу в Пекине готовит инструкторов по этому виду боевого искусства, проводятся спортивные соревнования по ушу, тайцзыцюань и мно¬гим ответвлениям бойцовских и оздоровительных направлений.
26 сентября 1988 года состоялась церемония по случаю открытия Шаолиньского дворца гимнастики ушу, заложенного в 700 метрах от знаменитого храма Шаолинь-сы уезда Дэнфэн в 1984 году. Одновременно с открытием центра здесь проводился международный турнир гимнастики ушу с участием более ста представителей из восьми стран мира. Сейчас во дворце открыты годичные курсы, где желающие изучают акробатику, теорию ушу, приёмы шаолиньцюань, владение основными видами оружия и осно¬вы буддизма, китайской народной медицины и китайского языка.
На родине гимнастики тайцзыцюань школы Чэнь, в местечке Чэньцзягоу уезда Вэньсянь провинции Хэнань, также построен спортивный дворец для изучения этого направления.
В 1985 году при монастыре Шаолинь-сы специально набрана группа молодых послушников для изучения ушу и возрождения традиции монастыря. В нём восстановлены древний тренировочный, оружейный залы, помещение с настенными фресками, изобра¬жающими тао, дошедшие до нас из древности. Госкомспортом КНР принята специальная программа возрождения спортивного ушу, направленная на разработку методик и подготовку тренерско-преподавательского состава.
Параллельно развивается и другая составляющая боевого искусства ушу – цигун, представляющая неотъемлемую часть ушу. В народе издавна говорят, что ушу + цигун = гунфу (мастерст¬во). В 1990 году в городе Сиань состоялась Вторая международ¬ная конференция по проблемам цигун.
Кроме чисто боевой направленности, применительно к ушу, цигун в настоящее время широко распространён как система лечения, позволяющая перераспределять энергию ци в организме, что увеличивает физические возможности человека в сопротив¬лении недугам. С помощью цигун можно выявить не только физи¬ческие, но и интеллектуальные резервы человеческого организ¬ма, что неизмеримо повышает значение этой системы. Цигун и иглоукалывание в сущности имеют одинаковое назначение: улуч¬шать циркуляцию жизненной силы, сохранять запасы ци, направ¬лять их для своего собственного исцеления.

 Рис. 31. Схема современного ушу в Китае.

 1. Соревнования по спортивному ушу проводятся по трём основным направлениям: «Длинный кулак», включающий 12 стилей – «дза-цюань», две разновидности «хуа-цюань», «шаолинь-цюань», «пао-цюань», «тандуй», «дитан», «фанцзы», «чо-цзя», «мицзун», «бадзи», «пи-гуа»; южному направлению, называемому «Южный ку¬лак», и по направлению «Тайцзыцюань» стиля Ян. Спортивное ушу предусматривает выполнение индивидуальных комплексов и груп¬повых упражнений, оцениваемых судьями по специальной шкале. Индивидуальные комплексы состоят из упражнений без предметов – двигательных тао, упражнений с длинными предметами, упражнений с гибким и парным оружием. Разновидностью парных упражнений служат упражнения на проверку «энергетической» наполненности, так называемое «сталкивание» с места. На демонстрацию индивидуальных и групповых упражнений по правилам соревнова¬ний отводится 1 минута.
Участники официальных соревнований могут классифицироваться по пяти разрядам: у-ин – герой ушу; и ти ушу – борец 1 класса; ар ти ушу –   борец 2 класса; сан ти ушу – борец 3 класса. Пятый разряд составляет отряд новичков у ти – юниор ушу, в который входят подростки не старше 17 лет.
Соревнования проводятся отдельно среди мужчин и отдельно среди женщин. Смешанные соревнования не допускаются.
Программа международных соревнований состоит из семи раз¬делов, включающих состязания по «Длинному кулаку», «Южному кулаку» и «Тайцзыцюань», а также 4 раздела упражнений с пред¬метами: меч, сабля, палка, копьё. Допускаются показательные выступления с парным оружием.
2. Традиционно народные ушу подразделяются на три основных направления, цель которых – сохранение исконно древнего испол¬нения элементов:
– Ба-гуа, Бади-цюаю, Син-и;
– Фанцзы, Пи-гуа, Тунби;
– Дитан и «звериные» стили ушу.
3. Оздоровительные комплексы в основном предназначены для активизации энергии ци и относятся к разделу освоения цигун. Одним из наиболее известных стилей этого направле¬ния считают Бадуацзин – «Восемь кусков парчи» (Ба – восемь, Дуань – кусок, Цзинь – парча). Этим названием подчёркивается высокая ценность и уникальность этой системы движений, позитивно воздействующей на биологические точки.
4. Театрально-демонстрационное направление используется для показательных возможностей системы ушу в выступлениях на праздниках, при съёмках кинофильмов, в постановках китайской оперы и балета, при представлениях спектаклей на историческую тему. Сюда можно отнести и рекламно-коммерческое направление, которое включает издательство рекламных пособий, буклетов и красочных плакатов с изображением элементов тао.
5. Боевое направление имеет чисто прикладную деятельность и в свою очередь подразделяется по степеням сложности и осваиваемым элементам. Эта разница определяется родами войск, где для подготовки используются определённые двигательные блоки: разведывательно-диверсионные, воздушно-десантные, мотострелковые, правопорядка и т.д. Следует отметить, что подобное «деление» приёмов ушу существовало практически со времени его возникновения. Во время правления Чжу Юань-чжана в 15-м году Хуньу (1382 год), когда в связи с делом Ху Вэйюна обострились внутренние противоречия в среде господствующего класса, была создана особая организация тайной полиции под названием «Стражи в парчовых халатах». Она имела свои специальные суды, тюрьмы и методику подготовки, включающую слежку, силовое задержание и «отключение» с помощью физических воз¬действий на нервные узлы и связывание подобием японского элемента борьбы «хобааку» (связывание или арест). В организацию входило 14 тысяч стражников, которые занимались охра¬ной императора и подчинялись только ему.
Подобные сыскные организации существовали и у монгольской армии, во время оккупации Китая. Одной из их функций было следить за соблюдением императорского указа о сдаче населе¬нием оружия, к которому тогда относились мечи, копья, ножи, плети и батоги с железными наконечниками. Китайцы, призван¬ные в армию, должны были сдавать оружие после боя. Населению же разрешалось иметь для борьбы с разбойниками определённое количество луков и стрел: в каждой области 10 комплектов, в округе 7, в уезде 5. Возможно, подобные запреты и послужили одним из дополнительных стимулов, благодаря которым современ¬ное ушу и стало по общему мнению мировым увлече¬нием, охватывающим интересы многих и многих любителей этого древнего вида самосовершенствования.
 

                ГЛАВА V
                БОЕВЫЕ ИСКУССТВА ВЬЕТНАМА

 
                1. НЯТНАМ – «ПАМЯТНИК» ДОНГТОНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

          Возникновение системы военной подготовки происходило при непосредственном влиянии китайской культуры. Земли вьетнам¬цев с III в. до н.э. вошли в состав китайских владений на по¬луострове под наименованием области Цзяочжи.   Основы куль¬туры, письменности, традиций и религиозных обрядов населению Вьетнама, состоящего в основном из народностей вьетов и мыонгов, насаждались насильственно, с применением войск и полицейских формирований, подчинённых китайским чиновникам. Период с II по VII вв. отмечен рядом восстаний, предприни¬маемых с целью освобождения от китайского владычества. Осо¬бенно мощным было восстание чамов в 602 году. Государство Линьи в центральной части Вьетнама, созданное в 192 г. н.э. выходцем из Индии Шри-Мара и заселённое в основном чамами, стало оплотом восставших. Именно в этот период историки отмечают применение восставшими ряда определенных приёмов, которые, однако, уже можно было назвать системой, ибо они имели массовое обучение, свои тактические и технические особенности. По дошедшим сведениям китайских летописцев, экспе¬диционный корпус китайской армии встречал отчаянное сопро¬тивление местного населения, особенно в труднодоступных местах, где отряды повстанцев совершали дерзкие нападения на гарнизоны захватчиков, используя луки, копья, а окружён¬ные сражались голыми руками с вооружёнными захватчиками, отнимая у них оружие и поражая их. Борьба вьетнамцев заставила китайских правите¬лей в 679 году создать на вьетнамских землях наместничество, названное Аннаским.
В конце VI-IX вв. из Южного Китая в Северный Вьетнам проникает буддизм северной ветви Большая Колесница – Махаяна, однако ещё ранее, в первых веках новой эры во Вьетнаме отмечается появление первых проповедников буддизма различ¬ных учений, объединяемых Тхераваддой (или Хинаяной).
Порты Вьетнама служили как бы транзитными базами на пути буддийских паломников и монахов. Вьетнамская разновидность буддизма получила название Дхиен.
Среди местных верований начинает увеличиваться роль буд¬дизма. Ведётся строительство монастырей и общеобразовательных школ. Последователи южной ветви буддизма распространяли зачатки грамотности среди местного населения, которое составляли вьеты, мыонги, тайцы, тхайцы, нунги. Строго обяза¬тельным становится обучение мужчин в монастырских школах сроком от 3-х недель и 3-х месяцев до 3-х лет.
Но наряду с сутрами и молитвами приёмы воспитания через подготовку тела и духа становятся уделом избранных, тех, кто решал посвятить всю свою жизнь изучениям наук в стенах монас¬тыря. Как уже было неоднократно отмечено специалистами, искусство боя имело и имеет во Вьетнаме «уклон» в сторону «жёстких» стилей, при практическом отсутствии «мягких». Это объяснялось многими причинами, одна из основных – то, что Вьетнам всегда оставался для Китая вассальным и мятежным государством.
Буддийская философия привнесла в боевые искусства Вьетна¬ма свои понятия и суждения, которые в дальнейшем способство¬вали созданию философской базы   одной из разновидностей вьетнамской борьбы – нятнам. Своеобразие и неповторимость школы нятнам проявляются уже в системе психологической подготовки, концентрированным выражением которой служат сложившиеся веками методологические принципы:
– добиваться качества – не гнаться за количеством;
– понимать многое – отрабатывать главное;
 – постигать суть, а не форму, овладевая формой, помнить, что оболочка лишь вместилище ядра;
– целеустремленность нужнее рассуждений;
– руки и ноги должны слиться с мыслью, стать её продолже¬нием.
На этих принципах была построена вся система подготовки, делавшая основной упор на привитие бойцу необходимых качеств, навыков для быстрейшего овладения боевыми приёмами, ибо вре¬мени на это отводилось по методике нятнам всего лишь нес¬колько лет.
Местные школы, имевшиеся обычно в каждой деревне, обучали подростков не только приёмам боя, но и этике, морали, зако¬нам общины. Понятия школы в том виде, как принято на западе, здесь не существовало. Ученики и желающие учиться собирались в свобод¬ное время у дома мастера,  слушали во дворе его пояснения и выполняли под его руководством упражнения. Во время некоторых занятий они уходили в джунгли и там, на стволах деревьев, лианах отрабатывали точ¬ность и силу удара. Основу школы составляло умение перемеще¬ния относительно противника и возможность нахождения на расстоя¬нии нанесения ударов руками и ногами. Удары ног выполнялись в основном в прыжке. Для этого в обучении часто присутствовали прыжки различного вида. Удары рук носили вращательный характер, хотя иногда практиковались и продольные, в основном за счёт вращения тазобедренной оси.
Среди памятников донгтонской культуры (V-II вв. до н.э.) имеются скульптурные группы и фрески, дающие некоторые представления об этих видах единоборств. Низкие стойки в сочетании с высокими прыжками, удары руками и ногами, производимые с использованием силы тазобедренного комплекса.
 Силовая борьба – броски, захваты, удушения практически не применялись. Тактика сво¬дилась к нанесению ударов в жизненно важные центры и немед¬ленному уходу с линии атаки для предотвращения ответных ударов. Акценты воздействия в разных школах варьировались: удары пальцами в нервные узлы, удары ног для обездвиживания противника и похищение у него оружия, использование подруч¬ных средств, например, одна из школ практиковала броски мелких камней, достигая точного поражения глаз, органов дыха¬ния и движения. Резкость броска достигала такой силы, что на расстоянии 8-10 метров камешки пробивали кожу и дробили кости. Кроме того, использовались остро заточенные деревян¬ные стержни размерами с карандаш, которыми поражались мышцы и сухожилия. Как правило, элементы использования подручных средств присутствовали почти в каждой из школ направления нятнам.
Отсутствие школы борьбы с оружием в то время, вероятно, объясняется низким уровнем развития металлургии. Имели место приёмы боя с использованием длинного и короткого шеста, применяющихся в основном крестьянами в деревенских селениях для хозяйственных работ, – переноса грузов и преодоления рвов, ям и нешироких ручьёв.
В мифах Древнего Вьетнама отмечены факты владения национальными героями приёмами ведения рукопашного боя, позволявшими одному человеку расправиться с несколькими противниками, а также не бояться встречи в лесу с дикими зверями. Зяунг – эпический богатырь вьетской мифологии обладал навыками рукопашной борьбы, которые применял в период оказания сопротивления китайским захватчикам, напавшим на Вьетнам во время правления династии Инь.
Приёмы с оружием были присущи монастырским школам, имеющим возможность приобрести изделия из столь дорогого в то время материала, как металл. Набор почти не отличался от традиционных видов ору¬жия, принятых на вооружение в Древнем Китае. Трудность дер¬жать в монастыре большой набор вооружения, а тем более обучаться владению им, объяснялась строгим его учётом чиновниками китайского правительства, которое предприняло все меры для предотвращения использования оружия для обучения мятежников. В деревенских общинах основными видами оружия была палка или длинный шест, копьё с бронзовым или железным наконечником, различные варианты нунтяку, парные серпы «когти дракона», дубины и некоторые виды обвивающе-хлестчущего оружия. Весь этот набор определялся бедностью и неприхотливостью вьетнамского крестьянства, однако, был довольно грозным ору¬жием в руках мастеров боя.
В отличие от китайских «домашних» школ, мастер не содер¬жал своих учеников, а проводил с ними занятия в свободное от основной работы время. Зачастую ученики сами содержали учителя, особенно в случаях, когда он был путешествующим монахом и на несколько месяцев останавливался пожить в какой-либо деревне. Случалось, что продолжать путешествие монах отправлялся не один: длительное время за ним следовали ученики из тех мест, где он останавливался для преподавания своего учения. Становится понятным, что за незначительное время ученики стремились постигнуть не мистические учения философов и тайны акупунктуры, а боевые приёмы, осваиваемые за несколько месяцев и оттачивали их в дальнейшем, после рас¬ставания с наставником, увеличивая их эффект за счёт роста «пробивной» силы организма, т.е. за счёт увеличения «жёсткос¬ти» школы.
Большое внимание уделялось ловкости, быстроте и заученности движений. Приёмы атаки и защиты в школе нятнама строятся на принципах: «побеждать количество качеством», «побеждать силу ловкостью», «побеждать удаль осторожностью». При срав¬нительной с китайскими школами «бедности» наборов тао, здесь необходимый боевой минимум оттачивался до автоматизма. Внимание уделялось шлифовке всех разделов: стоек, положения кисти в бою, технике рук и перемещений, имея конечной целью достижение той степени тактической гибкости, когда тело становится как бы продолжением, послушным орудием воли и духа бойца, когда один приём содержит в себе тысячу, а тысяча может быть сведена к одному. На таком уровне уже нет разницы между атакой и защитой, мягкостью и жёсткостью, ибо каждое движение включает в себя и атаку, и защиту, и мягкость, и жёсткость. Главным для школы нятнама была всегда эффектив¬ность, когда теряет смысл деление приёмов на «хорошие» и «плохие», поскольку любой из них имеет как сильные, так и слабые стороны. Борьба нятнам сильна своей жёсткой программой, сравнительно примитивной, но сильной в манере своей отточенности.
В наставлениях учителей искусства нятнам мы находим выработанные веками принципы ведения боя, тактические элементы, критерии подхода к обучению:
 – вначале воспитай целеустремлённость, а затем учи приёмы;
– вначале научи думать, а потом действовать;
– главная защита против атаки – атака;
– действуя против обороняющегося, помни, что главное – собственная защита;
– чтобы противостоять контратаке, нужно знать, как про¬тивник ответит на атаку.
Занятие в школе Нятнам строится на обширной, научно обоснованной системе упражнений, расположенных по принципу нарастающей сложности, с учётом постепенной отработки каждого приёма: от его выполнения «начерно» до свободного владения им и, наконец, до тех вершин, когда сознание и тело слиты воедино.
Школа Нятнам имеет в своём арсенале немало оригинальных комплексов двигательных упражнений, каждый из которых содержит многовековой, добытый кровью и потом творческий опыт предков.
Вьетнамский профессор боевых искусств Нго Суан Бинь, возродивший стиль нятнам (две его последние книги по искусству борьбы получили мировую известность и стали редкостью) недавно добавил: «Нятнам – искусство борьбы, имеющее много ветвей и развивающееся на основе философской идеи, главный смысл которой – изучить самого себя, раскрыть потенциал человека, раскрепостить его внутреннюю энергию. Очень важны здесь забота о здоровье, поиск общего языка с природой, постижение человеческой красоты».
Родина стиля – средний Вьетнам. Здесь испокон веков славились местные солдаты, изучавшие нятнам. Их отличали прекрасная выучка, великолепные бойцовские качества, мужество и верность. Долгое время страна находилась под игом завоевателей, которые, пытаясь сломить сопротивление народа, в первую очередь уничтожали школы национальной борьбы. Мастера нятнама работали в глубоком подполье, поэтому вьетнамские виды единоборств менее известны, нежели китайские или японские. Но, как ни странно, в этом и состоит их главное преимущество. Нятнам не смешалась с другими стилями, а сохранила свой оригинальный характер.

                2. ВЬЕТВОДАО

                После распада в Китае Танской державы, вьетнамцам под предводительством Нго Вуонг Квена в 950 году удалось осво¬бодиться от китайских наместников и образовать независимое королевство Во-Вьет или Цюй-Юэ, как называли его китайцы. Военная подготовка армии Вьетнама включала в себя элементы древних приёмов ведения боя и на этой основе в будущем соз¬даётся комплекс ведения рукопашных схваток, получивший назва¬ние вьет-во-дао. Многие элементы здесь были заимствованы из нятнам, неко¬торые были разработаны применительно к тактике действий армейских формирований. Появились приёмы владения оружием, принятым на вооружение вьетнамской армией: комплекс алебард, меча, парных ножей и сабель, различных цепов и нунтяку.
Древние принципы поединка были вновь переосмыслены и получили своё философское подтверждение. Принцип «добиваться качества, не гнаться за количеством» предполагает овладение основными законами боя, овладение в совершенстве, в духе народных пословиц: «Долго копать – хорошо искать», или «Прочно закладывать – крепко стоять», т.е. ничего не делать наспех, напоказ, хвастая количеством сделанного. Принцип «добиваться качества, не гнаться за количеством» требует от занимающегося глубокого внимания, проникновения в дух и смысл каждого приёма, каждого удара, постижения их простой, но всеобъемлющей истины «внешнее есть, но его нет; внешнего нет, но оно есть». Ничто не сравнится с той естественностью, которая появляется на вершинах мастерства. Именно этого и следует добиваться, занимаясь боевым искусством. Добиваться той высшей способности защитить себя, когда конечности становятся вашим послушным оружием – продолжением вашей воли. Собст¬венно, такая способность есть условный рефлекс, доведённый систематическими тренировками до степени действующего инстинкта самозащиты. В настоящее время древний комплекс приёмов не забыт, существуют клубы и центры по обучению искусству нятнам и вьетводао. Он также используется как система движений для восстановления двигательной активности, подобно тайцзыцюань в Китае. Это древнее и богатое наследие народа, которое служит ему и по сей день.

 
                ГЛАВА VI
                БОЕВЫЕ ИСКУССТВА КОРЕИ

                1. ИСТОРИЯ СТРАНЫ, ПРЕДШЕСТВУЮЩАЯ ЗАРОЖДЕНИЮ ХВАРАНГДО

           В Корее существует несколько направлений национальных единоборств, различных по технике, тактике и системе подго¬товки. Некоторым из них, по утверждению корейских истори¬ков, уже более двух тысяч лет. На королевских гробницах, по времени относящихся к династии Когурё, изображены воины в характерных для поединка стойках, поражающие своих противников безоружными руками. Последовательность изображений позволяет увидеть, что это один из систематизированных двигательных наборов, объединённых общим замыслом – своеобразная ката приёмов. Эти рисунки, по-видимому, должны были охранять вечный сон императоров.
Местные, чисто корейские виды борьбы, существовали здесь с момента заселения Корейского полуострова. В истории отмечены многие свидетельства существования этих видов еди¬ноборств. Ещё в начале новой эры, при борьбе трёх госу¬дарств, находящихся на территории полуострова: Когурё (37 г. до н. э. – 668 г.), Пэкчё (18 г. до н. э. – 663 г.) и Силла (57 г. до н. э. – 935 г.), воины использовали специальные приёмы для поражения противника. Кроме того, корейцы постоянно вели борьбу с китайским вторжением с севера и японским с юга. Разгромив Когурё, Силла совместно с Пэкчё начинают войну против Миманы – японской колонии на юге полуострова. В 433 г. вторжение японских войск было отбито.
В 612 г. китайские войска вторгаются на территорию Когу¬рё армией, которой командовал полководец Ылчи Мун Док. Мужественное сопротивление корейских воинов, поддерживаемое партизанскими отрядами крестьян, позволило изгнать китайцев с территории полуострова. Однако при правлении танского императора Ли Ши-миня (Тайцзуня) в 645 году в Корею снова вторгается китайская армия. В 663 году Пэкчё, а в 668 году Когурё прекращают своё существование. Вся захваченная территория стала провинцией Танской империи. Ряд восстаний, поднятых с целью освобождения корейской земли, не привели к успеху. Наиболее успешным было сопротивление под руководством полководца государства Силла – Ким Ю Сина. Его войска в 676 году даже овладели столицей Когурё, которая являлась резиденцией танского наместника…
Это краткое изложение исторических событий необходимо здесь для объяснения того факта, что постоянные военные столкновения корейского народа приводили к обобщению опыта ведения войны между корейскими и пришлыми китайско-японскими войсками. Причём, это происходило в самой действенной форме – в бою. Здесь кроется одна из причин культивирования, подобно Вьетнаму, чисто прикладных, «жёстких» стилей ведения поединка.
В конце IV – начале V вв. в Корею проникает буддизм пос¬редством общения местной религиозной братии с эмиссарами новой веры – монахами-буддистами. Это послужило причиной возникновения новых обычаев, обрядов, строительства новых храмов и монастырей, проповедующих занесённую веру. Одна из причин появления буддизма в Корее –  необходимость религии в использовании портов, для следования в Японию.
Одновременно с укреплением буддизма в Корее и появлением различного вида культовых сооружений: монастырей, храмов, святынь, местные религиозно-воспитательные кланы способствова¬ли появлению чисто национальных школ и сообществ, берущих свои начала от языческой веры, но многое они переняли и от пришлой религии, и её системы воспитания.
В VII веке в государстве Силла был основан военно-религи¬озный институт хваранов, что в переводе означало «цветы-юноши», взрастивший на базе тела новые качества и возможности. Система обучения, рассчитанная на 12 лет, во многом была схожа с системами монастырской учёбы Китая и отчасти Индии. Боевое искусство было позднее названо хварангдо – «Путь цветущей молодости». Наряду с умением читать, писать, овладевая первой системой корейского письма иду, знаками которого служили китайские иероглифы (но применявшиеся как буквы слогового, фонетичес¬кого, алфавита), они изучали философию, медицину, основы правоведения. Одной из основных дисциплин служили физические упражнения, предназначенные и для стимуляции процесса обу¬чения, и для приобретения умения вести бой.

               Рис. 32. Обучение хваранов владению подручным оружием.

              Приёмы включали в себя умение наносить по противнику удары ногами и руками, иногда головой. Большое внимание уделялось умению уклониться от столкновения и использовать силу противника в своих интересах. Техника ударов на 70-80 процентов состояла из прыжков, что выражало стремление «сложить» силу инерции тела, полученную в прыжке, с самим ударом.
Воины-хвараны были гибкими, хорошо развитыми физически, лихо «джигитовали» на лошадях, прекрасно владели мечами и отличались ловкостью и прыгучестью. При необходимости успешно могли вести бой безоружными с вооружённым противником. Кодекс поведения посвящённого в хварангдо по характеру походил на рыцарский кодекс европейского средневековья. Все изучавшие хварангдо, от древних времён до нынешнего времени, в своих описаниях этой оригинальной боевой системы используют одни и те же термины, что свидетельствует о незначительных изменениях, происшедших в теории и практике этого вида борьбы.
На притоке боевой техники хварангдо, как уже выяснено, сказалась близость Китая, правда, использовалась она в Корее в своей характерной манере. Одним из наиболее сложных приёмов был широко приме¬нявшийся восставшими крестьянами, не имевшими оружия, против китайско-японских захватчиков приём выбивания из седла. Прыгая на всадника с земли, они ногами выбивали его из сед¬ла, занимали его место и уходили от погони. Этот приём тре¬бовал развития большой прыгучести, координации движений в воздухе, поэтому осваивался в среднем 2-3 года.

                Рис. 33.

                Ката с оружием не было, так как воспитание хваранов не предусматривало применение этого варварского по их понятиям предмета. Но существовали разработанные средства защиты от меча, копья, метательного оружия и освобождения от различно¬го рода верёвок и пут. Считалось, что эти упражнения воспи¬тывают силу духа, смелость и развивают воображение.
Во времена правления династии Корё (935 – 1392 гг.) боевым искусствам придавалось повышенное внимание, поэтому параллельно с хварангдо стала развиваться заимствованная из Китая система преобразованных комбинаций под названием субакки (китайское название шубаку). Эта система потом была принята на вооружение  средневековой корейской армией. Она сильно отдалилась от своего первоисточника, но сохранила в своём арсенале многочисленные броски и захваты, свойственные шубаку. Включала в себя работу с оружием – копьём, мечом, палкой, а также рукопашные боевые упражнения с ножом и от ножа. Ежегодно в мае месяце в корейской армии проводились военные игры с применением борьбы субакки, по завершении которых победители получали в качестве призов продвижение по военной карьере. К примеру, такие неизвестные некогда лица как Ли И Мин, Чан Чун Бу и Са Ган Сон стали даже прославленными полководцами.

                2. ИСТОРИЯ РОСТА БОЕВОГО ИСКУССТВА
                ВМЕСТЕ С РОСТОМ ГОСУДАРСТВА

               В 1125 году в Корею вторгаются племена киданей. В 1216 году государь королевства Корё – Цой Чжун Хэу обратился к монгольской знати, чтобы та содействовала в изгнании пришельцев. Правительство монголов изгнало захватчиков, но само оказалось не прочь установить свои порядки в королевстве. Этому представился вскоре и достойный предлог – убийство в 1231 году монгольского посла на пути из Корё в Монголию. Сразу же монгольская армия под предводительством Саритая вторгается в Корею. На протяжении более ста лет продолжались затем восстания корейцев против монгольских поработителей. Существовало много школ по обучению повстанческих кадров, где нео¬ценимую услугу сыграло боевое наследие хваранов. Однако, практически заново, пришлось создавать систему подготовки ведения боя с оружием, ибо монгольские войска контролировали его изготовление в мастерских и изымали даже металлические предметы крестьянской утвари, могущей служить оружием.
Примерно к этому времени относится увеличение количества школ и направ¬лений, пришедших из различных стилей стран Азии. Это – школа «Ю-Судь», имеющая много общего с японским дзюдзюцу применением бросков, удушений, болевых приёмов, основанных на использовании силы противника против него же. Школа «Пакчихики» по боевому искусству пакчхит, где удары рук и ног служили для подготовки к нанесению основного сокрушающего удара головой. Школа обучала также пользованию обвивающе-хлестчущим оружием, которым вырывали оружие из рук противника, а затем, опутав конечности, двигаясь по сложной траектории вокруг противника, связывали его. Школы боевых искусств квонбоп, пигаксуль, тхэккен, чхарёк и некоторые другие, техника которых позднее была утрачена.
Все эти школы и были взяты на вооружение восставшими. Были разработаны особые системы подготовки, которые заключа¬лись в непрерывном обучении воинов у различных мастеров. Группа совершала путешествие по ряду деревень, где жили мастера. Ночью проводились занятия, а днём отдыхали в укромном месте, так как всяческое несанкционированное перемещение по дорогам в то время строго каралось постами монгольской конницы.
Получив, таким образом, необходимые навыки, группа учени¬ков под руководством провожатого следовала к другому месту учебы, где их уже ждали предупреждённые сообщники. Это были так называемые «плавающие школы», существование которых оставалось загадкой для захватчиков. В 1359 году корейскими войсками были разбиты вражеские гарнизоны в городе Енхин провинции Южного Хамгендо.
Значительным периодом в дальнейшем развитии искусства рукопашного боя в Корее явились столкновения корейской ар¬мии с нашествием самурайской военщины. При подготовке  японского нашествия на Китай, японский полководец Хидэёси предложил корейскому правительству пропустить их через свои земли и оказать помощь в нападении на Китай. Корейское правительство с негодованием отвергло это предложение, отве¬тив: «... когда мы счастливы – в Китае радуются, когда у нас несчастье – Китай помогает нам. Можем ли мы оставить своего отца, императора, и присоединиться к вам?»
В апреле 1592 года японские войска вторглись в Корею и, сломив сопротивление прибрежных гарнизонов в районе Пусана, развернули направление удара в сторону Сеула. Командующий правительственными войсками в центральной части Кореи Син-иб вместо того, чтобы оборонять горный проход к столице, вывел свои войска, численно уступавшие японским силам, на бой в долину, где на исход боя оказало влияние преимущество    самурайской конницы, и потерпел поражение.
В мае же 1592 года создаются отряды борцов с японскими захватчиками. Вновь на службу приходит древнее воинское искусство. Из повстанцев формируется Армия справедливости. Один из отрядов в провинции Кенсанда возглавил конфуцианский мысли¬тель Квак Чэу, прозванный Полководцем в красном одеянии. Там же возникают отряды, возглавляемые мастерами боя Ким Мэном, Чон Ин Хоком, Сон Ин Ганом. Создаются школы по обуче¬нию крестьян приёмам боя голыми руками и оружием: копьём, косой и прочими подручными средствами.
При династии Юн, продолжавшейся с 1392 по 1907 годы, оба этих боевых искусства (хварангдо и субакки) немного видоизменились, но дожили до нашего века.
Вторжение в Корею в 1907 году японских самураев практически приостановило развитие местных боевых искусств. Свыше 38 лет Корея была объектом могущественного влияния Японии. Военная каста Кореи была подавлена, а её военные традиции развеяны.
В дальнейшем, когда Корея была стиснута воюющими сторонами и находилась на военном положении, в рядах офицеров и солдат её армии зародилось увлечение японскими боевыми искусствами, которые поднимали их боевой дух. Были переняты и даже стали традиционными и конкурентноспособными такие направления как Дзюдо, Кэндо, Аикидо. Пять Академий боевых искусств,  которые возглавляли Чангму Кван, Мудак Кван, Сангму Кван, Джидо Кван, Чунгу Кван практиковали от одного до нескольких заимствованных стилей.

                3. ХАПКИДО

                Название боевого искусства хапкидо состоит из трёх корейс¬ких слов, в совокупности означающих «путь к гармонии».
Хапкидо представляет собой систему самообороны, исполь¬зующую старые корейские военные традиции в спортивном вариан¬те. Вероятно, хапкидо впервые появилось в Корее в 1909 году после вторжения сюда Японии и явилось не более чем стилиза¬цией аикидо, поскольку более раннего описания зарождения хапкидо в Корее обнаружить не удалось.
Техника хапкидо действительно похожа на технику аикидо, но содержит больше захватов, использующихся против нападаю¬щего. Она также включает классическую технику падения тела и технику бросков дзюдзюцу, что лишний раз подтверждает высказанную версию о преемственности.
Техника хапкидо формировалась на основе уникальной в своём роде северной китайско-корейской классической школы рукопашного боя, элементы которой не присутствовали до 1960 года ни в аикидо, ни в каратэдо. Эта техника включала в себя также переломы, характерные только для корейских школ. Хапкидо включает в себя и боевые приёмы с использованием мечей, посохов, коротких палок и метательных ножей. Однако интересно, что ни в каких записях не говорится о применении копья, хотя оно могло присутствовать в первоначальных воинс¬ких тренировках.
Техника нанесения ударов и методы применения оружия со временем пополнились новыми приёмами, повысившими его бой¬цовскую эффективность. Однако есть школы хапкидо, которые не приняли ни одного из нововведений и продолжают и по сегодняшний день походить на своего прародителя аикидзюцу.
Но все же в большинстве своем современный стиль включает в себя как старую, так и новую технику, Как местные, так и инородные традиции. Чтобы определить элементы, составляющие современное хапкидо, необходимо рассмотреть ранее действую¬щие стили. Единственное отличие от прочих стилей в нём – ограничение путей атак противника. Здесь много также различных способов, определяющих технику рычагов, но использующих¬ся не так, как в других стилях, а по-особенному. Тем самым подчёркивается особое искусство, выделяющееся в общем списке стилей.
Хапкидо и аикидо используют похожие приёмы, особенно в сфере наложения пальцев во время применения захватов. Формы этих приёмов были заимствованы из японского аикидзюцу – прародителя аикидо. В них используется воздействие на каналы жизнедеятельности, именуемые в Японии и Корее как «жизненная энергия» – ки.
Хотя равномерные захваты пальцами – не главное в применении многих традиционных классических захватов, в хапкидо это является продолжающейся особенностью.
Второй, не менее существенной особенностью здесь является применение выворачивающих, рассеивающих силу движений, при выполнении броска.
Во время утверждения Корейской Ассоциации Таэквондо (1968 г.), школам хапкидо было также предложено объединиться в одну общую организацию. Мастера школ посчитали это справедливым решением и объединились в Управление культуры.
Техника хапкидо включает в себя три основных направления. Это прямые удары ногой и кулаком; уклоны, финты, передви¬жения вперёд и 3-е направление – изучающее круговые дви¬жения.
Техника прямых ударов применяется при контратаке. Техника уклонов может быть использована как в наступлении, так и в обороне, а круговая техника используется при обороне от нескольких противников.
При атаке с быстрым передвижением или при нанесении от¬ветного удара пользуются мягкой техникой, цель которой – отк¬лонение от прямого удара, пропускание его выше себя, конт¬роль атаки, использование силы противника для контратаки, не увеличивая своей собственной. Ослабление атаки может быть осуществлено сильным встречным ударом.
При соблюдении перечисленных принципов, субъект хорошо контролируется и быстро контратакуется...
Нанесение ударов осуществляется двумя способами: кузнеч¬ный молот – удар, который наносит синяки и повреждения, и целевой удар, наносящийся с силой по одной из 300 нервных точек и узлов.
Корейцы унаследовали элементы китайской медицины, в кото¬рой говорится, что тело по всей поверхности содержит неви¬димые каналы, по которым движутся потоки энергии ки, обес¬печивающей жизнедеятельность организма. Эти каналы располо¬жены близко к поверхности и переплетаются в определённых точках. Применение к ним силы наиболее эффективно для вывода человека из деятельного состояния. Однако есть требования к нанесению ударов по этим точкам и каналам энергии на теле. Есть такие точки, ударяя по которым, можно совсем прекратить ток жизни в ту или иную часть тела, в результате чего они могут атрофироваться.
По хапкидо в Корее систематически проводятся соревнования. Эти соревнования внешне похожи на состязания по каратэдо с одним судьёй на ковре, четырьмя – за пределами ковра и одним, главным, судьёй соревнований. Очки присуждаются согласно уровню и технической сложности выполненных приёмов: за осуществление «мёртвого» замка, мастерски проведённого захвата или за технический нокаут.
Когда счёт очков у соперников получается равным, судья назначает дополнительное время. Поединок длится три минуты чистого времени. Но при проведении финала он состоит из двух раундов по 3 минуты с отдыхом между ними в 1 минуту.
Так же проводятся соревнования по показательным выступлениям, включающим в себя работу с оружием, самооборону, рас¬калывание твёрдых предметов. На каждом выступлении судейская коллегия, состоящая из пяти человек, выставляет очки по деся¬тибалльной системе.
Соревновательная форма полезна тем, что присуждёнными очками исправляются разности в скорости проведения атак и последовательности выполнения упражнений. Это наиболее расп¬ространённая форма определения бойцовских навыков в Корее. В ней все устремления направлены на то, чтобы выполнять одно и то же упражнение точнее и быстрее.
При демонстрации боя с оружием применяются короткие палки, посохи, четырёхзвенные посохи, длинные мечи и метательные ножи. Кстати, два длинных меча используются иногда в выступлениях корейских мастеров и любителей китайского ушу.
Соревнования по самообороне имеют форму проведения предварительно договорённых приёмов, которые демонстрируют ответные действия на серии проводимых атак.

                Рис. 34. Захват и бросок в хапкидо.

                4. ТАНГСУДО (ТАЭСУДО)

           Итак, как видим из написанного, истоки боевых искусств находятся в начале истории корейской армии.
Первым источником являются местные боевые традиции. Вторым – заимствование боевой рукопашной техники из Китая. Третий источник – влияние военных традиций Японии. Есть и четвёртый – не менее важный источник, который, впрочем, редко обсуждается в новой истории. Направление, вышедшее из этого источника, строилось на синтезе боевых искусств уникальной корейской культуры. Если подробно анализировать этот синтез, то можно выделить своеобразность появления в системе корейской борьбы техники высоких круговых ударов и разбивания твёрдых предметов.
Все эти четыре источника и впитало в себя тангсудо (таэсудо), и стало с недавних пор популярным видом корейского боевого искусства. Дословный перевод такого названия на русский язык означает «Путь китайского кулака». Перевод по смыслу схож с названием раннего окинавского каратэдо. Выдающимся мастером и преобразователем этой системы борьбы является некто Хванг Ки.
Во время оккупации Кореи Японией Хванг Ки отказался идти новобранцем в захватническую армию и бежал в Китай. Всё время проживания за границей он занимался китайскими видами боевых искусств и сопоставлял их с японскими и традиционными корейскими видами, комбинируя свой национальный стиль. В Корею Хванг вернулся со своим уникальным методом ведения боя безоружными руками и стал ярым консерватором в его преподавании. Он запрещал обучение созданным им стилем за пределами своей страны.
Сегодня тангсудо претерпело некоторое преобразование, а изначально оно включало в себя набор великолепных, свойственных только корейским стилям борьбы, высоких круговых ударов, чередующихся низкими стойками, элементами, присущими древнему окинавсому каратэ и представляло оригинальную смешанную технику. Хванг Ки, сообразуясь со своим мастерским опытом, производя реформу тангсудо, также внёс в него значительные изменения. В первоначальных вариантах эти изменения выглядели как копирование и вставку  некоторых приёмов каратэ, но потом они трансформировались, в сочетаниях с национальными, и приобрели значительные отличия.
Тангсудо является видом единоборства, использующимся строго без оружия, применяющим в основном технику ударов, нежели технику захватов, изобилующую некогда в субакки. Техника ударов заимствована в основном из китайского комплекса ушу «Длинный кулак», находящегося сегодня на вооружении китайской армии. Эта техника позволяет использовать максимальную физическую возможность мышц и энергию ци (ки) и широко применяет круговые и прямые удары. Но удары ногами в тангсудо используются чаще, чем в японском каратэ и набор их приёмов более обширен. Высокие круговые удары здесь более почитаемы, как, впрочем, и в тхэквондо.
Техника тангсудо (и об этом уже говорилось выше) для значительного усиления удара использует и значительное усиление мышечной силы, поэтому она считается тяжёлой системой обучения. В моменты передвижений тело должно сжиматься с большими мышечными сокращениями, энергия которых концентрируется затем с максимальной силой, в момент удара, в кулаке.
Для демонстрации этой силы и техники исполнения используются показательные выступления на раскалывание предметов, объектом для которых используются сосновые доски, лёгкие блоки, черепица и обожжённые кирпичи.
Изобилие стилей и направлений в национальных боевых искусствах Кореи к началу шестидесятых годов привело к тому, что многие школы утратили свою популярность и стали чувствовать потерю индивидуальности, поэтому в 1964 году правительство предложило объединить все эти направления в Ассоциацию Таэсудо, что и было в течение года к удовольствию большинства сделано. А в 1968 году произошло воссоединение всех имеющихся объединений таэсудо под одну вывеску – «Корейская Ассоциация Таэквондо».

                Рис. 35. Фрагмент боя по стилю объединённой школы Тангсудо.

                5. ТХЭКВОНДО (ТАЭКВОНДО)

                Итак, отголоски древнего корейского боевого искусства дошли и до наших дней, и стали прародителями современных корейских методов ведения боя бе¬зоружной рукой. В последствии они подразделились на несколько направлений. В начале прошлого века, например, в период японской оккупации, наиболее распространённым и совершенным стало возрождённое на патриотической основе так называемое тхэккен. Оно включало в себя основные прыжковые удары, блоки, некоторые болевые приёмы.
В 1953 году по инициативе школы Мудукван «ревизовать» старые школы и свести их в единую систему был организован Корейский Союз боевых искусств тангсудо (таэсудо).
Весомый вклад в создание единой системы внесли школы Мудукван (мастер Хван Ки), Юнмукван (мастера Чун и Юн Квебенга), Чунгдокван (мастер Ли Ван Кук), Сонгмукван (мастер Ро Бен Джик).
В 1955 году процесс обобщения всех школ боевых искусств Кореи, за некоторым исключением, был окончен. По предложению одного из южнокорейских генералов -- Цоя Хон Хи -- входившего в комиссию отбора, которая заседала в Сеуле, новый вид единоборства получил название таэквондо (тхэквондо), что переводилось, как «мастерство управления движением рук и ног в единоборстве» (таэ – действие ногами, квон – работа руками, до – путь освоения). Тогда же, в 1955 году, была организована и Национальная ассоциация тхэквондо, которую и возглавил Цой Хон Хи. Благодаря его энтузиазму с новым видом единоборства познакомились сначала в азиатских странах – Малайзии, Сингапуре, Южном Вьетнаме, потом в США, Западной Европе и Африке. 22 марта 1966 года была создана Международная федерация тхэквондо (ITF). Избранный её президентом Цой Хон Хи признался тогда: «Сбылась наконец-то моя давняя мечта о распространении и обучении тхэквондо вне зависимости от идеологий и религий, от расовой и национальной принадлежности последователей. Без колебаний теперь могу сказать, что чувствую себя самым счастливым человеком на земле».
В наши дни эта система (ITF) является, по сути, основой всего физического воспитания в стране. Различные элементы таэквондо (тхэквондо) используются в качестве физического воспитания детей в детс¬ких садах. Если в саду это прыжки, то в армии – средство самообороны. В школе также введён предмет таэквондо: три раза в неделю проводятся лекционные и практические заня¬тия. Таэквондо преподают в институтах физической культуры и в уни¬верситетах. Всего в таэквондо насчитывается около 3200 приё¬мов, собранных в 24 туля (ката), изучение которых считается обязательным для мастеров. Это прежде всего искусство защиты, а не нападения: «Голые руки – меч справедливости, голые ноги – стальной щит», – говорили старые мастера таэквондо.

                Рис. 36. Современный бой на соревнованиях по таэквондо.
 

                ГЛАВА VII
                БОЕВЫЕ ИСКУССТВА ТАИЛАНДА.
                КХОН – ТАИ

                На заглавном листе:  Таиландский бокс.

                1. ТАИБОКСИНГ

           Широко распространены искусства поединков в странах Юго-Восточной Азии. Одной из таких стран является Таиланд, где подобное умение вести бой голыми руками называется таиландс¬ким или сиамским боксом. Истоки его возникновения, как и во многих странах Востока, лежат в синтезе привнесённых извне школ боя и местных, культивирующихся здесь с незапамятных времён. Схожесть многих элементов наводит на мысль о родственности этих школ с южно-китайскими, возможно, даже, одного из направлений южного Шаолиня. Фрагменты этого искусства принесли в Таиланд в середине VIII века миссионеры-монахи, бе¬жавшие из Поднебесной при очередных гонениях на монастыри и прочие безвестные мастера, вынужденные по тем же причинам покинуть свою родину.
Известно, что коренной народ страны таи (или кхон-таи) придерживался буддизма ещё в VIII веке. С XIII века здесь расп¬ространился буддизм Хинаяны. К этому времени монастырское воспитание становится обязательным для всех молодых людей. Только пробыв в монастыре определенное время, юноша становил¬ся полноценным гражданином в глазах окружающих. Если же он избирал монастырскую жизнь, то через год он мог стать послушником (саманера), через пять лет – монахом (бхинхи), через десять – старейшим монахом (тхерой), а уже после этого – патриархом (махатхерой). Наряду с умением писать и читать, здесь обучали различным церемониям и правилам, необходимым в жизни. Одним из правил поведения в опасных ситуациях было умение защищаться, умение вести бой голыми руками.
Техника ведения боя представляла собой удары руками (куда входили удары кулаком и открытой рукой), тычки пальцами, удары локтями, удары ногами, иногда в прыжках, или последовательные удары двумя ногами в прыжке. Бросковой техники практически не было, поединок сводился к обмену ударами, где преимущество доставалось бойцу, обладающему более быст¬рой реакцией и сильными ударами.
Из оружия, владение которым не было обязательным для мона¬хов, был посох и различные подручные средства, которые обыч¬но могли пригодиться в дороге: моток веревки, нож, чётки – всё, что могло использоваться для удушения и прочих методов выведе¬ния нападающего из нормального состояния.
В отличие от Китая, где традиция не позволяла использова¬ние боевых навыков в коммерческих целях, в Таиланде издавна практиковались различного рода увеселительные и спортивные мероприятия с участием мастеров тайского бокса. Во время поединков заключались пари, делались ставки. Эта традиция сохранилась и до наших дней.
Тайскому боксу «Муай тай», как таковому, уже более 700 лет. Его элементы остались практически без изменения. Множество школ в Таиланде готовят учеников для ведения поединков на рингах страны по его системе. Это один из самых любимых тайцами национальных видов спорта.
Единственная в стране монастырская школа в настоящее время находится в трёх милях от Бангкока. Её название «Сиамчай» (Победа Сиама). До 90-х годов XX века её руководителем являлся монах Пхра Бунма.  В настоящее время о его благоденствии нам ничего не известно, равно, как и о самой школе. Программа подготовки насыщена различными физическими упражнениями, в которых подавляющее большинство составляют упражнения на развитие выносливости.
Утром часть монахов отправляется собирать подаяние в город, а часть, под руководством наставника, начинают тяжёлую утреннюю тренировку. Один час разминки бегом, затем час прыжков на скакалке, силовая подготовка с подтягиванием и отжимами от пола. После завтрака начинаются занятия по программе общеобразовательной школы. После обеда следует основная трехчасовая тренировка, состоящая из поединков на ринге. Отдых между 2-х минутными раундами – 30 секунд. Это призвано выработать у бойцов выносливость и стойкость, и по праву бойцы этой школы считаются лучшими по всему Таиланду.
В настоящее время традиция жить и тренироваться в монас¬тыре канула в лету. Школа «Сиамчай» скорее всего иск¬лючение из правил – дань давней традиции. Большинство школ находятся в специализированных зданиях и комплексах. Одна из самых известных профессиональных школ сиамского бокса в Таиланде – Раджадамнерн Боксинг Стэдиум в Бангкоке. Основатель школы, ныне покойный профессиональный боксёр, бывший комендант военно-морской базы. После смерти основате¬ля дело взяла в свои руки его жена – мадам Чаби Супради, которая одновременно являлась и владелицей школы, и тренером, и менеджером, и врачом (кстати, о настоящей её судьбе нам также ничего не известно).
 В этой школе применяется «ударный» метод подготовки, который представляет собой чередование поединков с различными соперниками, отличающимися по силе, технике и тактике боя. При этом ученик, по замыслу, должен сам выбирать свою манеру ведения боя, а роль тренера – помочь ему в этом выборе. По сути, такое обучение является жёсткой школой на выживание – голой практикой, поставленной в угоду конъюнктуре рынка профессиональных боксёров.
В школу принимаются подростки в возрасте 12-13 лет. Обработка    их начинается с момента поступления и выглядит приблизительно так: новичка могут внезапно атаковать в любом уголке школы, даже в туалете, и его задача в любых ус¬ловиях и любыми путями дать отпор, иначе он будет изгнан из стен заведения. Особое внимание уделяется духу бойца, он должен быть яростным в бою, никогда не просить пощады и сражаться до последних сил.
После лёгкой разминки ученики два часа бегают по залу, нанося при этом удары по развешанным вдоль стен качающимся мешкам с песком и подвернувшимся под горячую руку однокашникам. В течение всего времени такого бега положена только одна остановка для отдыха, да и то в это время боксёр должен сесть на пол со сложенными за спиной руками и ожесточенно противоборствовать своими ногами ногам сидящего напротив партнера, пытаясь его пережать. После такой тренировки боксёр входит в особое состояние «мышечного» транса, в результате чего усталость воспринимается не так остро. Это состояние считается основным методом в тренировке на выносливость.
После достижения этого состояния, наставник надевает на головы воспитанников защитные кожаные шлемы и устраивает между ними спарринги на ринге, которые проводятся до полного изнеможе¬ния боксёров.
Тренировки по этому методу продолжаются в течение года. Новичок учится владеть своим телом, вырабатывает в себе под¬вижность, психическую устойчивость и отвагу. На втором году обучения тренировки становятся менее интенсивными:  главное внимание уделяется технике. Ребят обучают не только наносить удары, но и согласовывать их с музыкой, сопровождающей официальные поединки. В этот период спортсмен проводит на ринге только два часа в сутки. В сезон дождей тренировки прерываются. Это время предназначено для отдыха, психической концентрации, внимательного изучения техники лучших мастеров по видеозаписям.
Выход ученика на ринг знаменует собой окончание ученичест¬ва. С этого времени боксёр начинает зарабатывать себе на жизнь самостоятельно. Начинающий боксёр получает за поединок 300 батов (около 15 американских долларов). Спортс¬мен со стажем получает 2000 батов, но зато ему запрещается выходить на ринг более двух раз в месяц.
Бой на ринге подчинён строгим правилам. Одежда боксёров состоит из трусов, голубого или красного цвета. Голубой цвет носит тот, на счету которого меньше проигранных боёв. Бой они ведут босиком. Иногда лодыжку и ступню защищают пласти¬ковым протектором. Перчатки (по размерам) меньше европейских, легче, но твёрже. Наносить удары разрешается по всему телу противника, кроме низа живота и ног. Атаковать можно как руками, так и ногами. Выше всех ценятся удары, нанесённые одновременно рукой и ногой, а среди ударов одной ногой – те, что нанесены по более высокому месту. Бой состоит из пяти трёхминутных раундов, разделённых двухминутными перерывами. Правила подсчёта очков и чистой победы – как в обычном, европейском боксе.
Сиамские боксёры не поражают зрителей ни статью, ни могу¬чей мускулатурой. Как и все жители Таиланда, они низкорослы. Их отличительные черты – молниеносная реакция и нанесение быстрых ударов.
Оглушительно громкая музыка уже в первом раунде приводит боксеров в сильное возбуждение. Ритм этой музыки во время боя постоянно убыстряется. В идеале удар, приносящий мно¬го очков, следует сочетать с самыми мощными музыкальными аккордами. Освистывание спортсмена очень редко, но это равнозначно концу карьеры.
Этот вид бокса глубоко укоренился в сознании таи. Ещё и сегодня жива легенда о правителе XVI века, царе Кинге Наресуане, который, попав в плен к вторгшимся в страну бирманцам, сказал: «Я одолею всех ваших лучших бойцов. Если я хоть раз проиграю, убейте меня, но если выиграю – верните мне свободу». Бирманцы приняли это предложение и через несколько дней царь Наресуан получил свободу и, встав во главе армии таи, разгромил захватчиков. Эту легенду в Таиланде знает каждый ребёнок.

 
                ГЛАВА VIII
                БОЕВЫЕ ИСКУССТВА ЯПОНИИ

                1. СУМО

               На заглавном листе: Борцы королевского сумо. Средневековая японская гравюра.

            Сумо считается самым древним видом единоборства Японии. Многие исследователи считают его прародителем всех тради¬ционных японских силовых видов единоборств: дзюдо, каратэдо, аикидо. По крайней мере  сумо упоминается в японский истории гораздо раньше всех перечисленных видов борьбы и уходит своими корнями в период становления японской нации.
В китайских литературных источниках конца I тысячелетия до н.э. упоминается боевое единоборство сянпу. При созда¬нии, а точнее, заимствовании в Китае письменности в IX веке, звуковой и слоговой иероглиф – «кана» в японском проч¬тении дал слово «собоку», а в современном звучании стал называться «сумо». Есть ещё одно иероглифическое обозначение сумо, которое якобы роднит его с древней китайской борьбой – «цзюэди».
В японских исторических летописях первые упоминания о борьбе голыми руками встречается в хронике «Кодзики» (Запись древних дел). Здесь рассказывается о том, что во время ведения войн за захват территорий на острове Хонсю и продвижения японцев на север, вождь одного из местных племен Такэминаката-но-ками вызвал на бой японского полководца. Ставкой исхода поединка было условие, что побе¬дитель получает всё движимое и недвижимое имущество побеждён¬ного. Тогда исход схватки был решен в пользу японского полко¬водца, который одолел противника в борьбе без применения ору¬жия.
В рукописи «Нихонги» (Анналы Японии) описан эпизод сос¬тязания по борьбе голыми руками в 230 г. до н.э. в провинции Идзумо в присутствии императора Суйнин. Борец из Тадзима встретился с представителем клана Идзумо. Имя первого было Кэхай, второго – Номино Сукунэ. В поединке победил Сукунэ, которому удалось убить соперника. Эти состязания в рукописи именовались как «тикара курабэ», что в переводе означает «сравнивание силы». Очевидно, что подобные состязания были далеки от современного сумо и более напоминали дзю-дзюцу, где были броски и удары, захваты и удушения. Именно такой вид поединка описан в «Анналах Японии».
С середины VI века складываются два направления сумо – боевой и зрелищный. Не случайно сумо издавна считалось импера¬торским видом спорта. До сих пор в зале сумо в Токио существует императорская ложа, а в древности присутствие императора на праздниках с показательными выступлениями сумоистов счита¬лось обязательным.
Сведения о соревнованиях в борьбе, имеющей много общего с сумо, относятся к 642 году, когда по указанию императора при дворе состоялся праздник в честь корейского посла. Эта демонстрация была не случайна, ибо в Корее существовала подобная борьба субакки и в проходящем празднике принимали участие и корейские борцы. Целью торжества были политичес¬кие амбиции Японии, вытесненной недавно перед этим из Миманы – части территории Кореи, где ранее находились японские войска.
У ежегодно устраиваемого праздника с участием борцов сумо есть и своя предыстория, связанная с народными обычаями и верованиями. Эти состязания приурочиваются к Танабата – празднику окончания полевых работ и начала осени, который отмеча¬ется в Японии седьмого числа седьмого лунного месяца. В период окончания уборки риса  сумаи проводились празд¬ники с атрибутом борьбы сумосэти, с названием которой и связывают название борьбы сумо.
Боевые разделы сумо предусматривали нанесение противнику увечий различной тяжести в основном за счёт собственного веса и усиления этого воздействия применением оружия. Широко применялись эти элементы в завоевательных походах против коренного населения Японии – айнов. Один из предводителей армии – военачальник Сакэноуэно Тамурамаро (758-811 гг.) при подготовке к карательной акции против племен «айну», при¬казал своим воинам сдать экзамены на владение определенным минимумом приёмов из борьбы сумо, дабы на поле боя побеждать аборигенов, имевших, к слову сказать, довольно приличную подготовку в плане ру¬копашного боя. Ряд элементов сумо и был взят непосредственно от них во время боевых столкновений. Сумо к тому времени рассматривалось в армии как составная часть воинского искус¬ства. В ХI-ХII веках боевое сумо дает несколько типовых от¬ветвлений, определившихся под влиянием китайских и окинавских видов борьбы. Здесь  ставка в поединке делается не только на силу, как в «чистом» сумо, но и на ловкость. Отсюда идёт родословная искусства дзю-дзюцу – побеждать силу мягкостью. Но вернёмся к заимствованию японскими солдатами некоторых приёмов тактики ведения боя от айнов. Известно, что на острове Хоккайдо, ранее называемом Эдзо (Дикий), проживали племена айнов, вытесненные отсюда японским нашествием.
В ХV веке участились набеги японцев на Хоккайдо, в земли Эдзосцев или эмиси-эбису, как ещё именовали айнов. Даймё Такэда в ХV веке переправился на Хоккайдо и на юге местности Мацумаэ основал первое японское поселение. Затем под ру¬ководством Такэда Нобухиро воины провели несколько экспедиций в глубь острова. В предании об Ёсицунэ говорится, что айны обладали особой тактикой рукопашного боя, которую не удавалось раскрыть японцам. Ёсицунэ специально переправился на Эдзо и несколько лет прожил в племени эмиси-эбису. Войдя таким образом в доверие к вождю, укрепив его расположение, и женившись на дочери, он похитил дощечки с выжженными на них элементами системы боя и благополучно бежал на Хонсю. В дальнейшем одним из японских князей он был награжден за это, а свод приёмов был принят на вооружение японский армии.
В то время церемониал зрелищного императорского сумо постоянно совершенствовался и усложнялся. С 821 года дейст¬вует отдельный документ по сумо, являющийся частью Правил придворных церемоний. Сбор участников состязаний начинался за три месяца до их проведения. Глашатаи императора сумаи-ноцуками отбирали претендентов на местных состязаниях и направляли их в столицу Киото.
Целые отряды именитых борцов собирались на «мэсиавасэ» –  общем сборе, как тогда назывались состязания. Они проводи¬лись на территории дворцов знати, где были приготовлены песчаные площадки. Во время соревнований борцы выступали двумя командами: от придворной гвардии правого и левого крыла. За самым перспективным тяжеловесом – лидером команды, называвшимся «хотэ», по убывающему старшинству следовали сначала «ваки», а далее борцы следующих низших 17 степеней. Главный турнир, во время которого проходили схватки между мастерами равных степеней от обеих команд, проводился в один день. Затем следовали командные турниры на «выбывание участников» и абсолютное первенство. Главным отличием сумо VIII-ХII вв. от современного было то, что борьба была очень жёсткой, с огра¬ниченными правилами, где разрешалось наносить удары руками и ногами. По окончании каждой схватки судьи объявляли победителя и втыкали в землю стрелу. Впоследствии по количеству стрел подводились итоги состязаний. Обычно судьями были видные военачальники. Если они не могли решить, кому отдать предпочтение, в судейство вмешивался император. Возможно, этот исторический факт привел к тому, что в современном сумо реше¬ния судей священны. Если известный борец признан побежден¬ным, он никогда не позволит себе критического высказывания в адрес судей. Таких случаев практически не бывает, ибо наказание за это предельно сурово.
Последний турнир «сэтиэдзумо» состоялся 25 числа седьмой луны 1174 года в правление императора Такакуры. Нужно ска¬зать, что после 821 года состязания по сумо проводились уже не в праздник Танабата, а в середине второй декады седьмой луны. После 1174 года началась кровопролитная война между домами феодалов Минамото (на востоке о. Хонсю) и Тайра (в юго-западной части о. Хонсю). Императорские традиции были поколеблены. В 1192 году победители – представители дома Минамото, провозгласили своим вождём-сёгуном Минамото Йоритомо.
Во время правления военной верхушки, вплоть до революции Мэйдзи 1867-1868 годов, сумо становится неотъемлемой частью военной подготовки самурайских дружин. Сумо вошло в состав троеборья самураев, наряду со стрельбой из лука (дзярай) и стрельбой из лука верхом на коне (умаюми). Исходя из бла¬городства самураев, воспитанного по отношению друг к другу  касательно того, что убить равного тебе не зазорно лишь мечом, из раздела сумо были убраны различного рода удары. Воины самурайских дружин использовали сумо как клановое ис¬кусство поединка, доступное только благородным.
Знаменитых борцов сумо помнят на протяжении многих веков. Вот что говорится о происхождении поясов маваси, которые носят борцы. Некогда, более тысячи лет назад, был славный и непобедимый борец Хадзиками. Ему не было равных в борьбе и однажды, взяв толстый соломенный жгут, судьи обвязали им пояс чемпиона, объявив, что тот будет признан победителем, кто сможет хотя бы дотронуться до этого пояса рукой.
В поэме «Сога моногатари» (Сказание о братьях Сога) го¬ворится о поединке между Кавадзу Сабуро и Матано Горо в 1176 году. Самураю Кавадзу, имевшему рост всего 154 см, удалось победить гиганта Матано, профессионального борца-рикиси не знавшего поражений. Знаменитый «бросок Кавадзу» вошёл в канонические 48 приёмов раннего сумо.
В эпоху Токугава окончательно сформировались 72 канони¬ческих приёма сумо, закрепился ритуал турниров, усовершенствовались правила соревнований, которые и дошли неизменными до наших дней.
Ринг для борьбы сумо, называемый «дохё», представляет собой помост площадью около 18 квадратных футов (5, 5 м2), приподнятый на два фута (70 см) над землей и покоящийся на прочном глиняном основании. Его кольцом опоясывает жгут из толстой соломы, концы которого врыты в землю. Над рингом установлен навес, с углов которого свисают четыре огромные кисти, символизирующие времена года. Победы в схватке удос¬таивается тот, кто заставит противника коснуться пола любой частью тела, кроме ступней, или вытеснит его за пределы ринга. Правилами запрещены удары кулаком и открытой рукой, пинки ногами и коленями. Разрешается хватать, тянуть, хлопать противника ладонями по телу, а также проводить броски.
Основные приёмы, применяющиеся в сумо: «хатакакоми» – борец ловко уклоняется от мчащегося на него соперника и тот выскакивает за пределы ринга; «ёрикири» – выдавливание сопер¬ника за пределы ринга, используя массу своего тела; «цуридаси» – подхват противника за пояс и вынос его с ринга. Эти приёмы требуют большой физической силы, ибо вес сумоистов зачастую превышает сотню килограммов, правда, это облегчает¬ся отсутствием весовых категорий, когда большое преимущество имеет борец с большей массой.
Участники соревнований по традиции делятся на две команды: «Восток» и «Запад». В рекламных таблицах приводятся списки команд «бандзукэ», на первых местах в которых находятся борцы пяти высших рангов, входящих в категорию «макуути». Это абсолютный чем¬пион «ёкодзуна», просто чемпион – «одзэки», далее ещё три категории мастерства – «сэкивакэ», «комусуби», «маэгасира». После этого в списке идут низшие ранги борцов – «дзюрё» и «макусита». Поединки начинаются со встречи борцов низших рангов и заканчиваются поединками чемпионов. Все категории борцов имеют своё исторически сложившееся название. Борцы класса «дзюрё» содержат смысловое значение от «рё» – старой денежной единицы. Борцы этого класса раньше получали вознаграждение в 10 рё. Борец «одзэки» означает «большой барьер». И так далее. Титул «ёкодзуна» появился около трёхсот лет назад. С тех пор этого титула удостоились не более пятидесяти борцов. Также подсчитано, что только один из 500 борцов становится «одзэки» – чемпионом, а меньше половины «одзэки» получают титул «ёкодзуна». Однако он остаётся в этом звании до конца жизни, какими бы ни были его спортивные успе¬хи в дальнейшем. Чтобы претендовать на титул «ёкодзуна», борец должен как минимум дважды выйти победителем на больших чемпионатах, добившись звания «одзэки».
Перед началом соревнований прохо¬дит парад участников «дохёири». В последнюю очередь на ринге появляется «ёкодзуна» в сопровождении главного судьи и двух сильнейших борцов, один из которых несёт церемониальный меч. На бёдрах чемпиона, кроме расшитого пояса с передником, находится массивная витая пеньковая веревка со свисающими бумажными полосками. Это синтоистский талисман для борьбы с нечистыми силами, которые якобы также находятся в зале и пришли посмотреть состязания. Затем «ёкодзуна» исполняет ритуальные движения: хлопает в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, вытягивает руки ладонями вверх, показывая, что в них нет оружия, высоко поднимает ноги и топает по рингу, отгоняя нечисть. В конце очередного дня состязаний специально отобран¬ный молодой борец в звании «макусита» исполняет ритуальный танец с луком. В эпоху Токугава лук был главной наградой чемпиону, а танец символизировал торжество победы, благодар¬ность богам, императору и судьям.
Судью соревнований отличает старинный покрой одежды, скроенной по модели 600-летней давности. Право судить предос¬тавлено судье высшей категории – «татэгедзи». Ранг судей опре¬деляется цветом кисти на его веере. Судьи высшей категории имеют право на ношение носков-таби и соломенных сандалий, остальные судьи приходят в зал босиком.
Перед началом борьбы борцы «рикиси» рассыпают по рингу горстями соль. Это древняя синтоистская традиция, основанная на веровании, что нечистые силы опасаются соли. Этим пресле¬дуется цель помешать нечисти влиять на исход состязаний, ре¬зультаты которых зависили от божеств и были всегда праведны. За день соревнований на ринг попадает около 15 килограммов «очистительной» соли.

             Рис. 37.  Рикиси рассыпает по рингу «очистительную» соль.

            Выйдя на ринг, борцы приступают к церемонии «стряхивания пыли». Соединяя ладони, а затем разводя их в стороны над жгутом, опоясывающим ринг, они выполняют движения, напоми¬навшие обтирание рук о солому, из которой сделаны жгуты. Перед самой борьбой борцы приступают к психологической обра¬ботке своего соперника – «сикири». Сжав руки в кулаки и слегка нагнувшись вперед, борцы медленно сходятся и останавли¬ваются на расстоянии двух-трёх дюймов друг от друга. При этом они смотрят друг другу в глаза, пытаясь смутить дух соперника и поколебать его уверенность в схватке. В средние века «сикири» не были ограничены временем. Ограничение это появилось в 1928 году и сводилось до 10 минут, затем до 7 минут, а после 1950-х годов до двух-трёх минут. Сама схватка по вре¬мени длится от нескольких десятков секунд до нескольких минут, исход и длительность которой иногда бывает трудно предсказать.
Подготовка молодых борцов в клубах сумо «сумобэя» начинается с 10-15 лет. Весь цикл тренировок сводится к обучению основам техники и ритуала, «накачиванию» силы мышц и набора значительного веса, без которого в данной борьбе не обойтись.
Первая тренировка борцов начинается с раннего утра, сразу после подъёма и длится до пяти часов. После утренних занятий следует перерыв. Борцы принимают горячую ванну – «фуро» и завтракают. Молодёжь должна всячески ублажать старших, мыть им спину, подавать полотенце и одежду. Завтрак у борцов сумо очень обильный, составляющий в среднем рацион питания нес¬кольких «средних» японцев. Пища состоит из блюда «тянко» (мясо с овощами), которое готовит один из дежурных борцов. После завтрака следует сон в течение нескольких часов. Затем кратковременная тренировка и ужин. За ужином им разрешается пить немного спиртного: пиво или сакэ.
Набор веса борца продолжается несколько лет, однако стоит отметить, что умение контролировать расход энергии и культу¬ра питания позволяет мастерам сумо, достигшим веса более сотни килограммов, возвращаться к своему нормальному весу после окончания спортивной карьеры.
Сложный ритуал, принятый в сумо, касается как питания, так и внешнего вида борцов. Отличительной особенностью порт¬рета сумоиста служит его причёска. Она представляет собой узел волос на темени, собранных специальным образом. Кроме выполнения своей отличительной функции сумоиста среди других борцов, он имеет и практическое значение – амортизирует удары головой при падениях на ринге. История говорит, что в 1871 году император Мэйдзи, издав указ о стрижке волос у своих подданных, специально разрешил борцам сумо оставить без изме¬нения свой «знак отличия». В настоящее время по причёске можно определить ранг борца: мастера носят сложную причёску «оитёмагэ» (узел в форме листа дерева гингко), борцы, не достигшие уровня мастера, – причёску «тёнмагэ».
Ещё одно важное отличие борцов сумо от прочих спортсменов – пояс «кэсёмаваси». Пословица сумо гласит: «Голову венча¬ет причёска, бёдра венчает кэсёмаваси, ноги венчают большие пальцы». Пояс представляет собой полосу златотканого шёлка шириной 68 см, длиной более 6 метров и весом до 10 килограм¬мов. Работа по его изготовлению длится от нескольких недель до месяца и по карману только настоящему мастеру сумо. Пояс используется только для торжественных церемоний. Он шесть раз складывается по ширине и обворачивается вокруг талии так, чтобы один конец свисал наподобие передника. На переднике изображаются различные символы: иероглифы имени борца, его тотемные покровители, сцены из борьбы сумо. При схватке борцы надевают другой пояс, «торимаваси», имеющий длину до 9 метров и ширину в 80 сантиметров.
Во время соревнований учреждаются специальные призы для победителей и участников состязаний. Это имеет немаловажное значение для борцов, так как с мая 1957 года борцы сумо при¬равнены к служащим государственных учреждений и получают зар¬плату среднего японца. Официальными призами соревнований являются Императорский кубок – премия спортсмену, чьё мастер¬ство отмечено судьями; премия за боевой дух и премия за техническое совершенство. Из неофициальных призов наиболее существенным является приз победителю от фирмы-спонсора соревнований. Чаще всего это либо денежная сумма, либо товары, представ¬ленные бесплатно, на выбор, из каталога фирмы.
Сегодня в Японии ежегодно проводится шесть больших чемпио¬натов сумо: три в Токио и по одному в Осаке, Нагое и на острове Кюсю. Чемпионат длится 15 дней. Каждый участник бо¬рется один раз в день с разными противниками. Японцы очень ревностно следят за выступлениями своих любимцев, буквально каждый житель страны знает имена суперчемпионов. Это благо¬родный вид спорта, где превыше всего ценятся порядочность и чистота, в особенности почитаемая японцами и в спорте и в повседневной жизни. Сумо – это одно из древнейших боевых искусств Японии, наиболее полно сохранившее образ самобытной культуры страны Восходящего солнца.

                2. КЭНДО

                Рис. 38.

Самурайство, с которым связывают возникновение современно¬го искусства фехтования на мечах, зародилось в VIII-Х веках из групп беглых крестьян и ремесленников, селившихся (наподобие наших казаков) в северных областях острова Хонсю. Они отвоё¬вывали земли у коренного населения острова и селились здесь колониями. Истоки зарождения самурайства как вооруженных формирований следует искать и в постоянной вражде крупных феодалов с членами императорской фамилии.
Укрепление власти императора произошло после переворота Тайка в 645 г. (по названию года, когда он произошёл). Принц Наканоэ уничтожил род Сога, который пытался оттеснить царский род от власти. Успех его обеспечила поддержка рода Накатоми – наследников культового жречества местной религии синто, впоследствии получившего название рода Фудзивара. В 646 году собственность на землю перешла в собственность государства. Был объявлен закон о запрете крестьянам поки¬дать землю, к которой они «приписаны». Верные императорскому престолу феодалы стали получать в награду земельные наделы и кормовые пожалования – «дзикуфу».
В период Нара, 710-794 гг., (время, когда столицей госу¬дарства был город Нара) началась активная ориентация все¬общей культуры на Китай. Преподавание в школах проводится на китайском языке, буддийские монахи отправляются в Китай для изучения канонических книг по буддизму, создаётся японс¬кая письменность на основе китайских иероглифов.
Но не вся японская знать была в восторге от новой власти, некоторые представители знатных семей стремились к возврату своего господства. Во главе мятежников стоял род Отомо. Однако в результате стычек с родом Фудзивара, находящимся в тот период у власти, род Отомо был разгромлен. Род Фудзивара, стремясь увеличить своё влияние и ослабить власть императора, захватил его в плен и перевёз из города Нара в провинцию Ямасиро, где были их владения. В районе равнины Кадоно была воздвиг¬нута новая столица страны – город Киото. С 794 по 1868 этот город оставался центром японский культуры.
Овладев основными ключевыми постами в государстве (регента и канцлера), род Фудзивара закрепил право на захва¬ченные новые земли для тех,  кто их завоевал или рас¬пахал. Это привело к росту частных поместий, к уменьшению государственного дохода и, как следствие, к росту налогов с крестьян. Ряд восстаний в 877-884 гг. не привёл к желаемо¬му облегчению, и крестьяне стали бежать с государственных земель на новые земли, в коих искали защиты от поборов госу¬дарственных чиновников.
Увеличение мощи феодалов позволило им объединиться, по¬хитить императора и вывезти его из столицы в монастырь Хиэйдзаи. В ответ на это Фудзивары возвели нового императора. Период двух официальных императоров продолжался с 1086 по 1167 годы. В стране развернулась теперь уже борьба между крупными феодалами за новые земли. Один лишь крупный род Тайра имел более 600 поместий. Эта борьба ставила феодалов перед проблемой приобретения и содержания своих собственных вооружённых формирований, на которые должна была возлагаться задача сохранения и завоевания новых земель. Феодалы формиро¬вали свои отряды главным образом из «нануси» – крестьянских старост. Это была наиболее надежная часть крестьянства, ибо пост старосты обычно был наследственным. Служба в вооружен¬ных отрядах вынуждала к созданию новых отношений между феодалом и бывшими, ставшими теперь военными, крестьянами: требовалась достаточная компенсация за трудности ратного дела. Владельцы поместий, дабы поощрить своих подданных к верной службе, стали передавать дружинникам в пользование  участки земли. Это привело к поднятию «слуг» на новый уровень и в дальнейшем послужило выделением сословия самураев (что буквально и означает «слуги») в военно-феодальную элиту страны, называе¬мую в то время в Японии «буси», т. е. «вооруженные люди», воины.
Напомним ещё раз обстановку, сложившуюся в Японии ко второй половине ХП века, когда сформировались две самые круп¬ные группировки феодалов. Восток острова Хонсю был под надзором дома Минамото, а юго-запад надзирал дом Тайра. Между ними разгорелась вооружённая борьба за власть, закон¬чившаяся в 1185 году полным разгромом дома Тайра. В 1192 году победители провозгласили своим владыкой верховного военачальника – сёгуна Минамото Йоритомо. С этого времени слово «сёгун» стало официальным названием военно-феодального правителя, а название его правительства стало выражать слово «бакуфу».
Йоритомо оставил императора на престоле лишь как носителя древних жреческих традиций. Своей резиденцией Йоритомо изб¬рал селение Комакура, недалеко от Токио. С возникновением самурайства в их вооружённых отрядах начинают складываться свои традиции и правила. Это, например, уложение «Путь лука и скакуна», включающего основные правила обращения с ору¬жием и верховую езду. В них поощрялось умение владеть основ¬ными видами оружия: мечом, копьём, алебардой и метко стрелять из лука. Возникает своя методика подготовки и тренировок: правила ведения боя и предварительный ритуал. Самураи осваи¬вают приёмы сумо, уже имевшего к тому времени боевую и спор¬тивно-демонстрационную направленность.

              Рис. 39.  Воин-самурай княжеской дружины в боевом облачении.

          С XIII века усиливается влияние секты «дзэн», послужившей посредством своих ответвлений Сото и Риндзай увеличению роли рационализма и снижению обрядности. Своим культом воли и самообладания эти секты отвечали тем требованиям, которые предъявляли к воспитанию своих самураев их хозяева.
В 1219 году правление страной захватили представители дома Ходзё – бывшие вассалы Минамото. Их владычество длилось с 1219 по 1333 годы под титулом правящего дома Ходзё-Сиккэн (Правитель). В 1268 и 1271 годах владык дома Ходзё посещают посланцы монголов с требованием подчиниться верховному Хану. Японские владыки ответили категорическим отказом, что привело в 1274 и 1281 годах к битвам с монгольскими завоева¬телями.
Учитывая реальную угрозу со стороны монголов, японские владыки приказали подчинённым кланам строить укрепления в местах возможной их высадки на юго-западе острова Хонсю и северо-западе остро¬ва Кюсю.
Первое нападение произошло в 1274 году. Монгольские войска захватили острова Цусима и Ики, затем, подойдя к ост¬рову Кюсю у гавани Имацу, намерились вторгнуться вглубь континента. Но гибель главнокомандующего монгольскими войс¬ками Лю и мощный тайфун, разметавший суда захватчиков, не позволил им продвинуться дальше.
В 1281 году сын Чингиз-хана Хубиллай выставил против японцев два флота, на судах которых находилось в общей сложности более 100 тысяч человек. Однако несогласованность действий и погодные условия не позволили начать одновременную высадку десанта. В итоге один из флотов был разгромлен японскими войсками сразу после высадки, а второй снова разметала ужасная буря – «божественный ветер камикадзэ», как называли его впоследствии японцы.
Сражение на суше длилось сорок девять дней и было доволь¬но кровопролитным. Передовая монгольская армия столкнулась с хорошо подготовленными войсками самураев, но преимуществом их являлась лёгкая конница, позволявшая производить быстрые маневры, отряды метателей копий – китайских наёмников – мощ¬ные короткие луки, позволявшие поражать японцев на значитель¬ном расстоянии, использование огнестрельного оружия. Но это не спасло их от разгрома самурайскими дружинами, виртуозно владевшими мечами и копьями, метко стрелявшими из луков.
Наибольшим шоком для буси, самураев, привыкших к определённому военному церемониалу, было полное отсутствие «уваже¬ния» к противнику со стороны монгольских бойцов. Обычно в бою воин сам выбирал себе соперника и после обмена приветст¬виями и устрашающими выражениями начинал с ним сражение. Не принято было нападать сзади, не окликнув предварительно противника, прибегать к помощи слуг и оруженосцев. После победы у противника отрезалась голова, которая затем демон¬стрировалась перед хозяином и выставлялась на всеобщее обоз¬рение, чтобы все могли убедиться в мужестве и «правдивости» рассказа о битве.
Монголы же, поднаторевшие в завоевательных походах, использовали численное преимущество, набрасываясь на одного сразу по несколько человек, срубали головы севших на медитацию перед боем самураям, что вынуждало последних по ходу менять тактику и тоже пренебрегать всяким уважением к завоевателям. Трофеи монголы брали анонимные – отрезанные уши, за что  получали награду от своих военачальников. Кстати, это является харак¬терным отличием степных воинов, у которых менее всего ценилось мастерство, а предпочтение отдавалось просто количеству убитых противников вне зависимости от способа убийства. Вспомним хотя бы скифов или искузов, как называли их ассирийцы. Они снимали кожу с голов убитых ими врагов, надсекая её около ушей и стягивая с черепа. Воловьим ребром снималась лишняя кожа и мясо и разминалась так, что становилась мягкой и похо¬жей на платок. После чего такие платки прикреплялись к поводу коня и возились,  отмечая мастерство и мужество воина. Может по этой причине, не желая ни в чём походить на варва¬ров, самураи не взяли практически ничего из арсенала оружия и тактики ведения боя монголов.
Перераспределение средств, выделяемых сёгунами на оборону от монголов, привело к усилению части юго-западных феодалов и послу¬жило причиной возникновения новых вооружённых стычек. В 1333 году пал город Камакура, последний оплот династии Ходзё. Один из военачальников Асикага Такаудзи занял Киото и провозгласил себя сёгуном. Однако война продолжалась, и этот период, с 1335 по 1392 годы, получил название «Период двух правите¬лей». Но в 1392 году третьему сёгуну династии Асикага –   Йосимицу удалось подчинить большинство феодалов и контролировать земли, прилегающие к Киото. Постоянные стычки за власть при¬вели к очередной войне двух мощных групп феодалов, получившей название «Смута годов Онин» (1467-1477 гг.).
Исторические и литературные повествования донесли до нас правила, применяемые самураями перед вызовом противника на поединок, тактику боя, ритуал окончания жизни – «сэппуку» (он больше известен европейцам под названием «харакири»). К примеру, вот как самураи вызывали друг друга на поединок: «Я, Дзиро Такасигэ, правнук Нагасаки, в монашестве Энги из рода Такатоки, бывшего правителем в Сагами, потомка в 13-м поколении Садамори – вождя рода Тайра, потомка в третьем поколении прин¬ца Кацурабара – пятого сына императора Камму! Я, желая ныне почтить воинскую доблесть своих предков, хочу умереть на поле боя. Кто хочет заслужить славное имя – выходи биться! Со стороны вы, вероятно, слышали моё имя, теперь приблизьтесь и узнайте меня самого! Перед вами Синодзука, князь Ига, потомок в шестом поколении Хатакэяма Дзиро Сигэтада. Здесь тот, кто вырос в Мусаси, о ком его светлость Нитта сказал, что он один стоит тысячи. Выходи на бой, приобщитесь к бранной славе!» (из «Тайхэйки» гл. ХХVI Масацура Ёсино-э Майру Кото).

          Рис. 40.  Поединок самураев: алебарда против двух мечей.

         В этой книге отражён и обряд добровольного ухода из жизни самурая –сэппуку: «Принц спросил: – А как же нужно убивать себя? Ёсиаки, сдерживая хлынувшие слезы, проговорил: – Вот так... – И не договорив до конца, выхватил меч и, повернув его на себя, вонзил в левый бок и разрезал себе несколько рёбер по направлению к правому боку. Затем, вынув меч, положил его перед собой, упал ниц лицом и умер...» («Тай¬хэйки» гл. ХVIII).
Боевые столкновения породили мастеров владения мечом, о которых слагались баллады. Одним из таких бойцов был князь Такэда Сингэн (1521-1573 гг.), который победоносно сражался против коалиции родов Ходзё, Ода, Имагава, Уэсуги. Из трид¬цати восьми битв, в которых ему пришлось участвовать, он не проиграл ни одной. В этот период отмечалось некоторое снижение классовой элитарности самурайства, ибо потребность в солдатах вызвала необходимость призыва в армию и крестьян. Это было закреплено законом о рекрутских повинностях, введённом Ода Нобудага (1534-1582 гг.).
Нобудага значительно укрепил армию и расширил свои владе¬ния, передав часть из них своим полководцам Хидэёси и Токугава. В 1573 году он сверг последнего сёгуна из дома Асикага и разгромил несколько буддийских монастырей близ Киото, принимавших участие в смутах. Подчинив себе более половины территории Японии, Нобудага стал изымать у крестьян оружие, чтобы лишить их возможности восставать. Убит был Нобудага в 1582 году одним из своих приближённых. Его политику, пред¬ставляющую дальнейшую централизацию власти, продолжил прием¬ник Тоёми Хидэёси (1536-1598 гг.). Он укрепил позиции самурайства в их привилегиях и запретил отход крестьян от земель своих хозяев. Кроме того, он издал указ о запрещении простолюдинам владеть оружием, чем положил с 1558 года период «Охоты за мечами». «... Поименованные выше мечи (короткие мечи не надо уничтожать) следует использовать на болты и заклепки при сооружении великой статуи Будды, что если не в этом, то в будущем мире пойдет крестьянам на пользу», – говорил он.
Добившись объединения страны, Хидэёси дал выход воинским устремлениям самураев в завоевательных войнах. В 1592 году в Корею направляется воинский десант в количестве 300-350 тысяч человек, который потерпел там поражение. Второй поход был предпринят в 1597 году и также закончился поражением самураев.
В укреплении позиций самурайства и их клановости кроется и разрешение на «пробу меча», позволявшее самураю испытать вновь сделанный меч на голове первого попавшегося простолюдина.
После смерти Хидэёси, его приемником с 1598 года становит¬ся один из полководцев, служивший у Нобудага и Хидэёси – Токугава Иэясу (1542-1616 гг.). В самом начале правления он натолкнулся на ожесточённое сопротивление части феодалов, не желавших подчиниться его власти и объединившихся под лозун¬гом защиты «законных прав» на наследие престола малолетнего сына Хидэёси – Хидэёри. В битве при Сэнигахара в 1600 году Токугава разгромил соперников, а в 1603 году принял титул сёгуна. Центр сопротивления его противников – Осака пал после осады в 1614-1615 годах. Он закрепил за своими феодала¬ми основные земельные фонды страны, при этом подавляющая часть самураев была лишена своих поместий и стала получать жалованье натурой (рисовыми пайками). Запретив самураям заниматься какими-то ни было делами, кроме военных, он окончательно превратил их в военное сословие, изолировав от остальных социальных групп.
Самураи к этому времени находились в двойственном поло¬жении. В условиях жёсткой централизации и относительно мир¬ного развития, лишь иногда нарушавшегося восстаниями кресть¬ян, самураи, с одной стороны, составляли оплот государствен¬ной системы и пользовались значительными привилегиями, с другой – их практическая деятельность сводилась лишь к несению караульной службы и участию в парадах. Рост произ¬водства приводил к всё большей зависимости буси и земле¬владельцев-даймё от различного рода ростовщиков и скупщиков земли. Это приводило к «разбазариванию» земельного фонда и к вырождению самурайства. Поэтому не случайно, первым законом Токугава Иэясу был закон, касавшийся усовер¬шенствования и канонизации положения самураев и кодекса их чести.
Это было «Уложение о самурайских родах» – «Букэ сё хатто», определявшее нормы поведения самурая на службе и в личной жизни. Вторым сочинением, посвященным воспеванию догматов Бусидо, было житийное описание подвигов князя Такэда Сингэн в двадцати томах, авторство которого разделили Косака Дандзё Нобумаса и Обата Кагэнори. Несколько позже появился труд Дайдодзи Юдзана (1639-1730 гг.) «Будо сёсин рю» – «Начальные основы воинских искусств». И, наконец, в 1716 году вышли одиннадцать томов «Хагакура» – «Сокрытое в листве», ставшие «священным писанием» буси. Это произведение принадлежало монаху Ямамото Цунэтомо, в прошлом самураю клана Сага на южном острове Кюсю. После смерти своего господина, даймё Набэсима Наосигэ, которому Ямомото верно служил десять лет, он принял постриг и всю оставшуюся жизнь посвятил обобщению догматов самурайской чести.

                Рис. 41.  Занятия современным кэндо.

                3. «БУСИДО» – ПУТЬ САМУРАЯ

              Основные требования кодекса самурайской чести Бусидо сформулированы в «Начальных основах воинских искусств» Дай¬додзи Юдзана:
– истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть;
– к смерти следует идти с ясным сознанием того, что над¬лежит делать самураю и что унижает его достоинство;
– следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос: правда ли то, что ты собираешься сказать;
– необходимо быть умеренным в еде и избегать распущеннос¬ти;
– в делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце;
– уважать право «ствола и ветвей». Забыть его – значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Роди¬тели – ствол дерева, дети – его ветви;
– самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с деся¬ти до одного;
– на войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражьи стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг;
– верность, справедливость и мужество – три природ¬ные добродетели самурая;
– во время сна самураю не следует ложиться ногами в сторо¬ну резиденции сюзерена. В сторону господина не подобает це¬литься ни при стрельбе из лука, ни при упражнении с копьём;
– если самурай, лёжа в постели, слышит разговор о своем гос¬подине или собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться;
– сокол не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голоду. Так и самурай, орудуя зубочисткой, должен показывать что сыт, даже если не ел;
– если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности;
– будучи смертельно ранен, так, что никакие средства не могут уже спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному;
– обладающий лишь грубой силой, не достоин звания самурая. Не говоря уже о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнения в поэзии и постижении чайной церемонии;
– возле своего дома самурай должен соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит использовать новые картины – «какэмоно», современные скромные чашки и нелакированный керамический чайник.
Путь самурая не означает слепого выполнения обязанностей и механического следования долгу. Идея долга, ответственности перед своим родом и кланом, перед памятью предков и перед грядущими поколениями, должна явиться результатом упорной работы над собой, вдумчивого осмысления различных учений, иначе говоря – вершиной духовного роста. В произведениях Ямамото Цунэтомо «Сокрытое в листве» говорится: «Всю энергию следует отдать Пути самурая, и ни к чему стремиться больше не нужно. То же можно сказать и о Пути вообще. Те, кто изу¬чал конфуцианство и буддизм, могут счесть, что Путь самурая неразумен. Только если вы глубоко постигните все Пути, сумеете понять, в чём истинная разумность».
Одним из ключевых требований Бусидо является личная храб¬рость, несгибаемое мужество самурая, презрение к смерти. Не терять духа ни при каких обстоятельствах, быть владыкой своего «Я». В биографии самурая Такэда Сингэна есть такой эпизод: однажды его заклятый враг Уэсуги Кэнсин сумел пройти прямо в шатёр, где находился Такэда с несколькими телохранителями. Подойдя к нему, Кэнсин выхватил меч и занес над головой непобедимого полководца, воскликнув: «Где Путь твой перед лицом смерти?» Такэда невозмутимо отбил меч железным веером, которым отмахивался от жары и тут же, нисколько не изменившись в лице, сложил лирическое пятистишие, в котором высмеял незадачливого нападающего.
Мужество и невозмутимость не покидали самурая в самых тяжёлых ситуациях. Оно было плодом физической закалки, психической уравновешенности и спокойного презрения к смерти. В целом кодекс Бусидо сводится к пяти ключевым установ¬кам.
1. ВЕРНОСТЬ:
– верность государю и любовь к отечеству. Верноподданный должен гореть искренним чувством почитания государя и чувст¬вом патриотизма, и не иметь частных интересов;
– любовь к родителям и привязанность к братьям. Следует почитать своих предков, любить родственников и детей;
– усердие. Следует быть усердным и прилежным, иметь чувство ответственности.
2. ВЕЖЛИВОСТЬ:
– уважение и любовь. Следует уважать и почитать вышестоя¬щих, служить им с искренностью и быть дружным с собратьями по оружию;      
– скромность. Не следует кичиться своими заслугами и хвастаться своими способностями;
– утончённость. Следует быть любезным и элегантным, любить книги и изящные искусства, быть великодушным, уметь чутко относиться к чужим чувствам.
3. МУЖЕСТВО:
– храбрость. Следует быть храбрым в исполнении долга и смелым в опасности, уметь действовать в трудной обстановке;
– твёрдость и хладнокровие. Следует быть отважным и невозмутимым, никогда не поддаваясь страху;
– терпеливость и выносливость. Следует побеждать свои чувства, пренебрегать своими интересами, быть терпеливым в нужде и лишениях, быть стойким и выносливым, стараться достигнуть цели, преодолевая все затруднения;
– находчивость. Следует быть сообразительным, проявлять смекалку, обладать предприимчивостью и инициативой в любых трудных случаях, уметь верно расчитывать момент действия.
4. ПРАВДИВОСТЬ:
– прямота и искренность. Следует выполнять обещания, быть верным слову, ненавидеть хитрость и раболепство, твёрдо следовать своим убеждениям;
– честь. Следует всегда дорожить своей честью и авторитетом;
– справедливость. Следует всегда отличать личное от об¬щего, понимать, что соответствует принципам нравственности.
5. ПРОСТОТА:
– простота. Не подобает гнаться за роскошью, следует из¬бегать бесполезных трат;
– скромность и чистота. Не подобает гнаться за дутой сла¬вой. Следует во всём соблюдать простоту и умеренность, не быть тщеславным.

Рис. 42. Самурай в полном боевом облачении: тяжёлом панцире «гусаку», дубиной и двумя мечами – большим и малым.
                * * *
             Отношение самурая к смерти (полное примеров спокойного состояния при встрече с неизбежностью), является естественным для даосско-буддийской системы мировоззрения, определяющей жизнь человека как звено в бесконечной цепи перерождений. Однако, в постулатах буддизма речь идет лишь о равнодушном отношении к смерти, естественном принятии неизбежного, но самураи превратили это восприятие в средство воспитания бес¬страшия и презрения к смерти. В «Начальных основах воинских искусств» Дайдодзи Юдзан писал: «Для самурая наиболее существенной и жизненно важной является идея смерти – идея, которую он должен лелеять днём и ночью, с рассвета первого дня года и до последней минуты последнего дня. Когда понятие смерти прочно овладеет тобой, ты сможешь исполнять свой долг в наилучшем и наиполнейшем виде: ты будешь верен господину, почтителен к родителям и тем самым сможешь избежать всех невзгод. Таким образом, ты не только сможешь продлить свою жизнь, но и поднимешь собственное достоинство в глазах окру¬жающих. Подумай, как непрочна жизнь, особенно жизнь воина. Уразумев это, ты будешь воспринимать каждый день как послед¬ний в своей жизни и посвятишь его выполнению важнейших обязательств. Не позволяй мыслям о долгой жизни овладеть тобой, иначе погрязнешь в пороках и безрассудстве, и окончишь свои дни в позоре бесчестья».
Подобный взгляд на ценности жизни существовал и в военной подготовке воинов других стран. Например, викинги также исповедывали постулат о предсказанности судьбы, о Роке, который преследует человека, и о неразумности боязни смерти, то есть неизбежного. Был даже особый род бойцов, впитавших в кровь эти правила. Их называли берсерками или бесноваты¬ми. По народным поверьям считалось, что они даже не чувст¬вуют боли и не поражаемы оружием.
Сочинение «Сокрытое в листве» ставит смерть в центре всех представлений о чести и долге самурая: «Бусидо» – Путь воина-буси – означает смерть. Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, который ведёт к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочёл, и иди! Каждое утро думай о том, как надо умирать. Каждый вечер освежай свой ум мыслями о смерти. И пусть так будет всегда. Воспитывай свой разум. Когда твоя мысль постоянно будет вращаться около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост. Твоя воля выполнит свой долг, твой щит превратится в стальной щит».
Для битвы «Сокрытое в листве» предписывает самураю безум¬ную отвагу, граничащую с безрассудством: «Ты никогда не смо¬жешь совершить подвиг, если будешь следить за ходом сраже¬ния. Только тогда ты достигнешь многого, когда, не обращая внимания на окружающее, станешь биться отчаянно, как бешеный. Бусидо запрещает увлекаться рассуждениями. Рассуждающий воин не может принести пользы в бою».
В то же время при несении службы самурай должен проявить бдительность, осмотрительность и расчетливость. Однако и храбрость, и верность, и благородство самурая в основе своей содержат слепой фанатизм, который низводит высокие стремления до уровня чисто механических действий. «Все мы предпочитаем жизнь смерти, все наши мысли и чувства, естественно, влекут нас к жизни. Если ты, не достигнув цели, остаёшься в живых, – ты трус. Это важное соображение не следует упускать из виду. Если же ты умрёшь, не достигнув цели, может быть твоя смерть будет глупой и никчёмной, но зато твоя честь не пострадает... Когда решимость твоя – умереть в любой момент – утвердится окон¬чательно, знай, что ты в совершенстве овладел Бусидо: жизнь твоя будет безупречна и долг выполнен».
Все эти взгляды на жизнь и следование им стали возможны после принятия самураями философии дзэн-буддизма. В мораль¬ном плане буси ценили дзэн как религию, которая призывает, вступив на избранный путь, не оглядываться назад. В плане философском дзэн имел преимущества в отрицании различия между жизнью и смертью. Суровые воины, превыше всего ставившие простоту и не склонные к праздному умствованию, находили мотивировку своих устремлений в постулатах дзэн. Аскетическая направленность дзэн всегда отлично сочеталась с воинским воспитанием. Вслед за Китаем воинские искусства в сочетании с дзэн привились и в Японии. При формировании личности воина, дзэн призывал полагаться в жизни только на самого себя и черпать силы из гармонического слияния с природой.
Особенностью дзэн стала концепция Просветления – «сатори», имеющая своё специфическое значение в боевых искусствах. Обостряя присущие человеку ощущения пяти чувств разнообраз¬ными упражнениями, тренирующийся начинал вырабатывать новое «чувство», основанное на комплексном использовании основных пяти, это так называемое шестое чувство – «гокуи» – чувство интуиции «нелогического» восприятия обстановки. В дзэн человек пред¬ставлялся манифестацией жизненной силы мироздания –силой, которой всё возможно и всё позволено. Исходя из постулатов дзэн о том, что в отличие от классического буддизма, где убийство живого запрещалось, здесь предусматривалось своего рода «искупление грехов» своей бывшей жизни, когда убийства носят характер «профессиональной» необходимости. Это учение и было взято на вооружение самураями.
Такое отношение к чужой жизни произрастало и от отношения к своей. Именно в смерти идеологи самурайства усматривали дополнительный источник силы, почти сверхъестественного могущества и одновременно гражданской добродетели: «Путь буси есть одержимость смертью. Подчас десять противников не в силах одолеть одного воина, проникнутого решимостью умереть. Великие дела нельзя совершать в обычном состоянии духа. Нужно обра¬титься в фаната и пестовать страсть к смерти». Смерть в понятии самурая являлась синонимом и противопоставлением добродетели. Оскорбивший или не сумевший отстоять доброде¬тель должен был погибнуть. Жизнь врага, как и своя собственная, в глазах самурая не стоила ничего, поэтому в пылу сражения и речи не могло быть о помиловании. Пощадить побеждённого можно было только лишь из-за тактических сооб¬ражений или в расчёте на выкуп. Каждое новое убийство на поле боя должно стимулировать личную храбрость самурая. Отсюда и правило «пробы меча» (тамэсигири) и обычай поедания печени убитого врага (кимотори). По синтоистическим верованиям источ¬ником смелости в человеке считается печень – «кимо». Съевший её, получает новый особый заряд смелости. Рассекая тело врага приёмом кэсагири, «монашеский плащ», от левого плеча до право¬го бока, самурай вырывал печень и съедал её.
Синтоистские обычаи и верования частью также оставались в религиозных мировоззрениях самураев. Поверья о том, что каждый предмет может иметь свою душу, божество и покровителя, возвели оружие самурая в некое вместилище божественного духа. Культ божества солнца Аматэрасу также был принадлеж¬ностью быта буси. Обычай посвящать часть утренних упражнений с мечом этой богине, «тысяча движений мечом богине Аматэрасу в период восхода солнца», должны были привлечь на свою сторо¬ну это главное божество японского пантеона.

           Рис. 43. Офуда с подписью имени Аматэрасу.

          Культ собственной смерти был «эстетизирован» самураями путём создания различного рода ритуальных правил и неписанных законов. Самурай, нарушивший кодекс Бусидо, но не совершив¬ший позорящего его поступка, был избавлен от позорного обря¬да казни. Позорного только потому, что настоящий воин волен сам распорядиться своей жизнью и смертью, и посторонняя «помощь» становилась попранием всего предыдущего пути любого воина, накладывала негативный отпечаток на все дальнейшие перерождения души. Поэтому хозяин решением, принятым на совете знатных особ, присылал провинившемуся приказание совершить обряд сэппуку, чтобы таким образом восстановить честь имени. Семья осуждённого в таком случае не подвергалась каким-либо преследованиям: высылке, надругательству или смертной казни.
Неписанным законом верности господину был обычай смерти вслед за хозяином – дзюнси, когда после смерти владыки его слуги совершали обряд сэппуку. Одновременно считалось, что этот обряд обеспечивает прежние отношения между слугами и хозяином в последующих перерождениях.
Добродетель в понимании самурая была сложным конгломера¬том моральных установок, из которого выделяется роль личнос¬ти в этой системе связей. Базой всей традиционной этики и вежливости японцев служит идея он, т.е. отплаты за благо¬деяния. Отсюда берут начало иерархические связи между людьми. В космогонических представлениях стран Востока Вселенная рисуется как единый организм – продукт животворящей энергии («прана» у индийцев, «ла» в Тибете, «ци» в Китае и «ки» у японцев), которая постоянно делится на громад¬ное количество частей, составляющих всё многообразие форм существования. Человек, будучи одним из таких порождений, не может находиться вне связи с другими «родственными» и «иерархическими» порождениями: коллектив, семья, клан, род и т.д. Человек является порождением всех соединений высшего порядка и породителем своих потомков и подчинённых. Участник подобного порядка и иерархии должен испытывать благодарность ко всем «порождающим» и проявлять уважение к своим родите¬лям, предкам, начальству, божествам, к императору и т.п. В самурайстве следование «пути благодарности» выражалось в пяти «постоянствах»: гуманности, справедливости, благонравии, мудрости, правдивости. Все эти правила, доставшиеся японцам от конфуцианского канона поведения, должны были регулировать отношения в семье, на службе, между старшими и младшими, между друзьями, и назывались нормами отношений – «го рин».
Мораль, исповедываемая самураями, предъявляла к ним суро¬вые требования для выполнения «он». Прежде всего воин должен был воспитать в себе отрешённость от личных благ. Далее сле¬довало претворить эту отрешённость в дух сознательного само¬пожертвования ради интересов долга. Личность, проникнутая духом самопожертвования и усвоившая закон чести – «гири», вместе с законом гуманности «ниндзё» должна была направить все силы для достижения всеобщего блага в рамках своего ро¬да, клана, семьи.
Во всех своих действиях самурай должен был исходить из соображений высшей справедливости и честности, что не всегда удавалось в эпоху заговоров, убийств и войн. Тем не менее, в частностях самураи были весьма щепетильны. Поговорка «Буси ва ни гон наси» (Слово самурая свято) появилась не случайно, ибо самураи презирали ложь.
Кроме виртуозного владения оружием, самураю надлежало быть умным собеседником, знатоком различного вида церемоний, искушённым в искусстве. Мастерство только в обращении с оружием не гарантировало ему уважения в среде себе подобных. В «Сок¬рытом в листве» говорилось: «Человек, который завоевывает репутацию благодаря чисто техническому совершенству в воинс¬ких искусствах, просто глуп. По неразумению своему он все силы сосредотачивает на одном и добивается в этом успехов, отказываясь думать обо всем остальном. Такой человек ни на что не годен».
Гордость и заносчивость самураев, казалось бы противоре¬чащая заповедям Бусидо о простоте и естественности, являлась одной из основных слагающих самурайского характера. Но эта гордость касалась личной оценки своего мнения о самом себе. Считалось, что поведение самурая должно исходить из личной оценки своего «имиджа» и не быть пустым звуком:
– буси сам должен назначить себе цену в глазах самого се¬бя и окружающих его людей;
– он должен приложить максимум усилий для оправдания в глазах окружающих своей цены, упорно работая над собой;
– лишь после этого он может требовать надлежащего отно¬шения, уважения к себе, при необходимости подтверждая эту цену. «Есть два вида гордости – внутренняя и внешняя. Ничто¬жен тот самурай, который не обладает обоими видами гордости. Можно уподобить гордость клинку, который следует наточить, прежде чем вложить в ножны. Время от времени клинок вынима¬ют, поднимают на уровень глаз, начисто протирают, затем снова прячут в ножны. Если самурай постоянно размахивает обнажённым мечом, все сочтут, что приближаться к нему не следует, и у него не будет друзей. В то же время, если меч никогда не вынимать из ножен, лезвие потускнеет, и люди перестанут считаться с хозяином».
Гордость не позволяла самураю жалеть самого себя, а тем более допускать жалости к себе со стороны. Это считалось ос¬корблением, ибо  означало сомнение в мужественности того, к кому была направлена жалость, и возвышение жалеющего. «Даже в случайном разговоре самурай не имеет права жаловать¬ся. Он должен постоянно контролировать себя, чтобы случайно не проронить слова, уличающего в слабости. По случайному замечанию, произнесённому невзначай, можно догадаться об истинной природе», – трактует «Сокрытое в листве».

                4. МЕЧЬ – ДУША САМУРАЯ –
                НЕОТЪЕМЛЕМЫЙ АТРИБУТ ПУТИ

           С возникновением самурайства меч считался святыней воина, его «орудием призводства», его второй натурой. Эти взгляды возникли не сразу, а складывались испокон, опираясь на религиозные представления. По канонам буддизма меч почитался как оружие мира, справедливости и человеколюбия. Буддийское бо¬жество Мондзю (бодхисаттва Манчжушри) держит в правой руке меч, а в левой – свисток с сутрой. Его меч предназначался для уничтожения алчности, гнева и глупости. Меч для самурая оли¬цетворяет прежде всего религиозную убеждённость, прямодушие, честь и верность долгу. Это толкование роли меча в буддизме соприкасалось с толкованием его роли в местной религии – синтоизме, где он также наделялся магической силой. Подобные ассоциации нравственных категорий с мечом появлялись у всех народностей, связавших себя с буддийской религией. В христианстве, например, он наделялся специфической семанти¬кой, связанной с противопоставлением – жизнь-смерть, напоминая внешним оформлением  (лезвие и рукоять, разде¬лённые эфесом)  основной символ христианства.
Изготовление меча считалось величайшим таинством, доступ¬ным лишь немногим. В древней Японии под страхом смертной казни запрещалось вывозить мечи. Впрочем, такой запрет не ме¬шал делать это контрабандным путём. В 1483 году количество вывезенных мечей в Китай достигло 37 тысяч штук. Запрет этот диктовался и религиозными догмами, о которых говорилось вы¬ше, и практическими соображениями, так как любой феодал желал иметь на вооружении своей дружины лучшие мечи. Япония бедна рудами, и железо здесь исстари выплавляли не из обычной железной руды, а из железистых песков –  россып¬ных месторождений. Пески намного беднее железом, чем любая другая руда, да и плавить их труднее. Но естественные микропримеси редких металлов, которые содержатся в них, сами по себе обеспечивали японской стали многочисленные достоинства.
Выплавленное из песков кричное железо проковывали в прутья и закапывали в болотистых местах. Время от времени их выка¬пывали и снова зарывали, и так – восемь лет. Насыщенная соля¬ми и кислотами болотная вода изъедала пруток, как кусок сыра, но именно это и нужно было мастеру: прежде всего разъедались и опадали ржавчиной те участки металла, где содержались вред¬ные примеси. Наиболее чистый металл, содержащий лишь благо¬родные добавки, дольше противостоял ржавчине и сохранялся. Эти выдержанные в болоте прутья и служили сырьём для изготовле¬ния японских мечей.
Раскалив и проковав такие прутья, мастер разрезал их на кусочки весом от 120 до 300 граммов. Каждый кусочек клали в отдельный тигилёк с древесным углем и добавляли по несколько зелёных листочков смолистых ароматических растений. Зама¬занные наглухо тигли часа четыре выдерживали в поддуваемой мехами огневой шахте. Затем, выждав пока шахта остынет, их разбивали. В каждом тигле оказывались неправильной формы стальные слитки: железо превращалось в тиглях в сталь, восп¬ринимая углерод древесного угля при воздействии углеводорода, источником которого служили богатые смолами листочки.
Весь процесс литья сопровождался сложным ритуалом, имею¬щим, однако, кроме религиозного, большое практическое значе¬ние. Основные этапы изготовления меча проводились в строго отведённую пору года, чтобы обеспечить оптимальную темпера¬туру окружающего воздуха. Уголь брали в определённом месторождении и отмеряли специально изготовленными мерками – этим задавалась энергоёмкость горения. В кузнице развешива¬лись бумажные верёвки – талисманы для призывания в помощь мастеру богов, но развешивались они в строго определённых местах, с целью создания необходимого тока воздуха и его направления. Плавка и ковка проводилась определённым днём, причём мастер по едва уловимым признакам погоды определял, будет ли удачным результат, зависящий от влажности воздуха в данное время, силы ветра и температуры воздуха. То есть подбирались такие погодные условия, при которых обеспечива¬лись необходимые параметры влажности, температуры, ветра, которые можно было незначительно изменять в процессе работы добавлением угля, регулированием тока воздуха и т.п. Причём, мастер не знал основ и причин, побуждавших его поступать именно так, он определял необходимость данной операции по едва видимым изменениям металла, «чувствовал кожей» и интуитивно «выходил» на такие режимы, когда обеспечивался оптимальный результат. Естественно, критерий этому он закла¬дывал в себе годами работы и навыками, воспринятыми от своих предков.
В процессе плавки исполнялся старинный гимн, строго опре¬делённой тональности и продолжительности, своего рода мантра металла. Этот гимн заучивался тон в тон и передавался от отца к сыну, ибо от правильного его исполнения зависела степень кристаллизации плавки, регулируемая тонами опреде¬ленной частоты и интенсивности звука. Понятно, что такой процесс был по плечу только выдающемуся мастеру, и клинков подобного рода выходило из рук мастера всего несколько десятков за всю его жизнь, как впрочем, и музыкальных инст¬рументов европейских мастеров с мировым именем: Страдивари, Амати, Гварнери и т.п.
Мастер ковки меча «катаная» должен был перед ковкой несколько дней отдыхать, отрешась от мирской суеты. Только после этого, надев церемониальный халат и шапочку, мастер приступал к своей божественной работе. Раскованная полоса сгибалась и складывалась вдвое, снова расковывалась и снова складывалась (так хозяйка делает слоёное тесто для пирога). Обычно количество ковок составляло число шестнадцать. Число слоёв в стальном листе достигало цифры 65536, а толщина слоя в готовом лезвии равнялась 0, 00002 мм. Это проверено и подт¬верждено современными микроскопическими исследованиями структуры металла лезвия старинного меча.
Мастерство кузнеца в том и состояло, чтобы проковать такое «слоёное тесто» равномерно, не допуская нарушений в толщине и параллельности слоёв. Готовое лезвие состоит из «синганэ» – внутреннего сердечника, лежащего в лезвии и сос¬тоящего из мягкой низкоуглеродистой стали, и «ваганэ», обле¬гающего сердечник, как тесто начинку пирога. «Ваганэ» делает¬ся из закалённой высокоуглеродистой стали.
Древнейшие японские клинки были прямыми и обоюдоострыми, как мечи европейских рыцарей, но с IX века основной стала форма чуть криволинейная. Такой меч напоминает казачью шашку и заточен только с одной стороны. На вооружении самурая было два вида мечей: большой «одати» и малый «кодати», который носился воткнутым за пояс.
Откованный клинок нужно было ещё отшлифовать и заточить, а это дело тоже трудоёмкое и ответственное. Обмотав клинок плотной тканью, чтобы не порезаться, зажав его в обеих руках так, чтобы был открыт лишь небольшой участок лезвия, мастер водил им по шлифовальному камню, время от времени смачивая. Затем открывал и шлифовал следующий участок. У мастера в кузнице имелось множество (сортов пятнадцать) точильных камней: от грубых, как наждак, до нежных, как шёлк. Шлифовка настолько была важна для меча, что в старину точильные камни также запрещалось вывозить, как и сами мечи.

            Рис. 44.  Мифологический герой Сёки затачивает клинок.

          Во время закаливания лезвия меч помещали в растопленное сало, затем раскаливали снова и «отпускали» – давали медленно остыть над тлеющими углями. Для различных частей клинка существовал различный режим «отпуска». Следили за ним по цветам побежа¬лости, появлявшимся при нагреве на поверхности металла: жёлто-соломенный цвет соответствует твёрдости; голубой – упругости. Хороший клинок после нагрева должен был иметь зелёный тон у рукояти, синий – у конца, фиолетовый – в середине. Остриё же должно оставаться жёлтым.
О качестве лезвия знатоки судят по двум, видным на глаз, элементам структуры клинка – «ниэ» и «якиба». «Ниэ» – свечение, образуемое, словно крошечными зеркальцами, крупны¬ми зёрнами металла на грани закалённой и незакалённой зон. Изменяя угол наклона лезвия к источнику света, можно по переливу «ниэ» судить о качестве закалки. Качество ковки и кристаллизации металла отражается в «якиба». Это волнистый узор, идущий вдоль всего клинка параллельно заточенному краю. Узор «якиба» может быть в виде равномерных волн, в виде ветвистых протуберанцев. Эти узоры являются наиболее ценными.
Лучшими клинками, такими, как клинки мастера ХIV века Масамунэ, можно одинаково успешно перерубить толстый строи¬тельный гвоздь и с маху рассечь волосок, плавающий на по¬верхности воды. В Японии существует притча о двух знамени¬тых мастерах-оружейниках Мурамаса и Масамунэ. В ней переда¬на идея двух ипостасей меча: разящего и не допускающего боя. Для сравнения качества мечей работы этих мастеров их вонзили в дно ручья. По течению плыли опавшие листья. Все листья, что прикасались к мечу Мурамаса, оказывались рассечёнными на две части. Когда же листья приближались к мечу Масамунэ, они огибали лезвие и уплывали целыми.
Сила меча, одухотворённого вложенной в него мастером си¬лой своего духа, может придать мечу как разрушительную нап¬равленность, так и миротворческую.
Культ меча породил и своеобразные правила его применения в быту и в бою. При нанесении визита полагалось снимать боль¬шой меч «одати» и, становясь на колени для обычного привет¬ствия, класть его по правую сторону от себя. Тем самым хозя¬ин меча выказывал доверие к хозяину дома, так как меч трудней было вытащить из ножен, лежащих с правой стороны. Если же хозяин, встречая гостя, держал свой меч на полу слева, это говорило о недоверии к гостю и опасении его намерений. При дружеском отношении к хозяину, гость мог оставить свой большой меч в соседней комнате или отдать его слуге, который принимал оружие с глубокой почтительностью, ибо принимал в руки как бы часть тела буси, и на вытянутых руках, в шёлковом платке, относил к стойке для оружия, где хранился и меч хозяина. Во время беседы мечи клали так, чтобы рукоятки их были обращены к владельцам. Положить меч рукояткой к собеседнику считалось бестактностью и оскорблением. Этим поступком невежда невольно подвергал сомнению способность собеседника к управлению мечом и выказывал пренебрежение к его умению «иаидзюцу» – мгновенно обнажить меч и, опережая соперника, нанести удар.
Обидой, смываемой только кровью противника, было прикос¬новение к мечу без разрешения хозяина, а тем более небреж¬ность к чужому мечу – наступив на него, отбросив ногой или просто отбив своими ножнами ножны с мечом проходившего самурая, при проходе в узком коридоре дворца. Если самурай видел, что его соперник поглаживает или поворачивает рукоять своего меча, он принимал это за подготовку к нападению и немедленно обнажал свой меч. Прямым вызовом на поединок слу¬жило бряцание гардой о ножны, для чего нужно было слегка вытащить клинок из ножен, а затем отпустить его обратно. В то же время считалось верхом вежливости похвалить меч свое¬го друга, соседа или человека, чьё расположение хотел вызвать собеседник. Этим доставлялось большое удовольствие хозяину меча.
Жизнь самурая начиналась с меча и им же, или от него за¬канчивалась: меч клали у изголовья родившегося ребенка и почившего самурая. До настоящего времени в японских семьях считается почётным иметь в доме свой родовой меч и национальное одеяние с вышитым гербом рода. Естественно, если обладатель мяча принадлежал к одному из древних самурайских родов.

                5. ВОИНСКАЯ ПОДГОТОВКА САМУРАЕВ

           Воспитание молодого буси начиналось практически с самого рождения, если учесть возложение отцовского меча у изго¬ловья при его появлении на свет, и дальнейшее воспитание на культе оружия. Существовали семейные и родовые школы, где ребенку с детства прививали основы этики и эстетики пове¬дения, обучали владению оружием и верховой езде. Основным принципом, по которому неофит принимался в школу, был вопрос о его происхождении, его родственных связях. Как правило, каждая школа боевого искусства («рюха»; «рю» – направление течения, «ха» – школа) была родовой и если глава школы не знал молодого ученика лично, то его должен был представить кто-то из родственников, подтверждая при этом доказательства своего благородного происхождения из рода самураев «букэ» или дворцовой знати «кугэ». Далее, в процессе заключения договора, выяснялась степень духовной и физической подготов¬ки ученика, оговаривались условия занятий.
Поступающий в школу ученик проходил церемонию приёма в школу и расписывал¬ся кровью, или ставил свою личную печать под текстом догово¬ра. Правила сводились к перечислению основных положений бусидо и делался упор на уважении учителя и старших учени¬ков. В текст договора входило положение о сохранении секре¬тов школы, нарушение которого каралось смертью. Прошедший курс обучения в школе получал сертификат в виде свитка с печатью учителя, который требовался для получения должности при приёме на службу.
Основные дисциплины, изучаемые в школе, предусматривали получение воином навыков по владению различными видами оружия, этикету, знанию одного или нескольких изящных искусств, основы тактики ведения боёв:
1. Кэндзюцу – искусство фехтования на мечах;
2. Иаидзюцу – раздел фехтования, где обучали приёмам мгно¬венного выхватывания меча с ударом, в дальнейшем составившим свою малую школу;
3. Содзюцу – искусство владения копьём;
4. Нагинатадзюцу – фехтование на алебардах;
5. Кюдзюцу – искусство стрельбы из лука;
6. Бадзюцу – вольтижировка на коне;
7. Сасумата дзюцу – владение рогатиной;
8. Тигирикидзюцу – владение кистенём, или его разновид¬ностями;
9. Тэцубодзюцу – владение железной палицей;
10. Бодзюцу – владение посохом или длинным шестом;
11. Дзёдзюцу – владение дубиной или двумя дубинками вместе;
12. Содэгарамидзюцу – владение багром;
13. Тэссэндзюцу – владение железным веером из стальных пластин;
14. Кодзукадзюцу – владение кинжалом;
15. Гумбай утивадзюцу – владение оружием родственным шестопёру (стальная пластина на рукоятке);
16. Дзюттэдзюцу – владение затупленным стилетом длиной до 30 см с отходящей от рукоятки крючкообразной гардой – для захвата меча противника и дальнейшего его поражения;
17. Кусари тигирикидзюцу – владение одним из подвидов кис¬теня «карманным» вариантом кистеня;
18. Кусаридзюцу – владение тонкой цепью с грузом на конце, для захвата в плен противника (либо торинавадзюцу – верёв¬ка с грузом).
Это перечисление различных направлений по владению своеобразными видами оружия, которым обучали существующие школы, но кроме этого сущест¬вовали и приёмы борьбы без оружия – голыми (пустыми) руками:
1. Дзюдзюцу – разновидность мягкой борьбы без оружия – одно из ответвлений сумо;
2. Кумиути – борьба без оружия в доспехах, называемая ещё когусоку – по названию малого доспеха самурая «когусоку»;
3. Сумо – классическая борьба благородного самурая;
4. Ходзёдзюцу или хобаку – искусство связывания и ареста противника;
5. Суйёйдзюцу – плавание в доспехах и без них.
К наукам, изучающим тактику ведения боя относились:
1. Тикудзёдзюцу – искусство фортификации;
2. Ходзюцу – искусство канонирского дела;
3. Норосидзюцу – раскладывание сигнальных костров;
4. Сэндзёдзюцу – искусство маневрирования частями на поле боя.
По перечисленному многообразию можно судить о том, что для овладения в полной мере всеми разновидностями науки войны требовался не один десяток лет упорного труда.
Японские воинские искусства (будзюцу) всегда оставались достоянием определённых кланов или родов. Простолюдинам запрещалось изучать воинские искусства под страхом смерти, которая неотвратимо настигала как ученика, так и учителя, осмелившегося предать огласке клятву о нераспространении учения шко¬лы. Даже внутри одного родового клана далеко не каждый полу¬чал доступ к основам методики подготовки, «связкам» различных разделов единоборств, тайным традициям школы, «мицудэн». Наставления различного рода, приписываемые Отцу-основателю школы, хранились у руководителя школы «иэмото» (главы дома), но, даже заполучив их, похититель приобретал всего лишь ворох различных эпизодов и промежуточных этапов подготовки, не связанных единым замыслом приёмов единоборства. Связи и логика трактата всячески кодировалась и воспользоваться им можно было, только зная код и последовательность написания.
Взятые из Китая конфуцианские нормы воспитания предписы¬вали ученику беспрекословное подчинение учителю и его помощ¬никам. Во многих школах существовала ступенчатая подготовка, когда каждый раздел борьбы или этическо-правовой подготовки осуществлял свой иэмото, назначаемый из лучшего ученика стар¬шего инструктора-«сихана». Учеников последовательно пере¬давали из группы в группу по мере прохождения обучения и  усложнения элементов. Одна из заповедей самурайства гласила: «Родители дали мне жизнь, учитель сделал меня человеком». В школах будзюцу, за редким исключением, не существовало специальных тренировочных костюмов. Поскольку полученные навыки должны были находить применение в реальной жизни, самураи приходили на занятия в своей обычной одежде. Обычно это были куртка с широкими рукавами «хаори», широкие шарова¬ры «хакама», кушак и повязка на голове «хатимаки» для удер¬жания волос. Занимались босиком. В повседневных условиях обувались в мягкие сандалии «дзори» или в деревянные санда¬лии-дощечки на подставках – «гэта».
К обучению в школе юные самураи готовились с детства. Суровый быт, скудость одежды, постоянный холод в доме в зимние месяцы закаляли тело и волю детей. В трактате «Сокры¬тое в листве» есть страницы, посвящённые воспитанию детей самураев: «Существуют вполне определённые методы воспитания ребёнка самурайского   рода. С ранних лет нужно поощрять его храбрость, не следует запугивать его или обманывать. Если ещё в детстве он будет мучиться тревогами и страхами, след от нанесённого этим ущерба останется с ним до могилы. Роди¬тели не должны слишком опекать ребёнка, нельзя позволять ему обнаруживать страх при ударе грома, не нужно запрещать гулять в темноте. Скверное обыкновение – рассказывать ребёнку страшные истории, чтобы заставить его замолчать, когда он плачет. В то же время, если ребёнка сильно наказы¬вать, он вырастет робким, самоуглубленным созданием. В любом случае необходимо заботиться, чтобы он не приобрёл дурных черт характера».
С детства самураев учили не бояться темноты, одиночества, зверей, нечистой силы. Вкус к выслеживанию и погоне приви¬вался на охоте. Бесстрашие и презрение к крови и чужой жизни воспитывалось упражнениями с мечом на трупах врагов, на преступниках в тюрьме, на прохожих простолюдинах, при «пробе меча» (тамэсигири).

Рис. 45. Основные виды вооружения самураев: 1. Протазаны. 2. Алебарды. 3. Копья. 4. Большой меч. 5. Малый меч. 6. Дзюттэ. 7. Серп – кусаригама. 8. Веер тэссэн. 9. Гумбай-утива. 10. Тэцубо. 11. Торинава.

          Благодаря этому, самураи легко переносили физические и моральные тяготы при обучении в школе. Месяцами длились скучные однообразные упражнения. Осваивая базовую технику какого-либо сходного искусства, даже опытные мастера тратили на постижение азов не один год. Обучения по ускоренной прог¬рамме тогда ещё не было. Принято было считать, что каждый новичок школы – нюмонся – должен полностью вжиться в традиции школы, сделав её своим домом, перестроить своё восприятие.
Дважды в год, в жару и холод, по восемь-десять дней, проводились усиленные занятия «сётюкэйко» и «канкэйко» – летние и зимние сборы. В эти периоды тренировки про¬должались почти круглосуточно, чередуясь с сидячей медита¬цией. Зимой – в снегу босиком, летом – на солнце. Этим вырабатывалось терпение, прилежание и настойчивость. Препо¬давание проводилось по определённому канону, отойти от кото¬рого было невозможно, ибо во многих школах считалось, что правила, учреждённые Отцом-основателем получены им свыше, как откровение богов.
Само слово «манабу» – учиться – в японском языке проис¬ходит от глагола «манэбу», что значит подражать, копиро¬вать. Таким образом ученик должен был прежде всего копиро¬вать действия учителя. Далее, слово «тренировка», примени¬тельно к воинским искусствам обозначается понятием «кэйко» – зак¬репление и повторение старого, где под «старым» подразумеваются прежде всего заветы старых мастеров.
Методика преподавания в школах будзюцу была схожа с китайской. Первый этап – постановка базовой техники – кихон – закладка основ правильных движений: ударов, блоков, стоек, переходов, перемещений. Второй этап – разучивание комбина¬ций – рэндзокувадза – из нескольких элементарных приёмов с завершающим ударом или броском иппонвадза или самбунвадза. Далее шло разучивание сложных комплексов формальных упражнений с демонстрацией многочисленных приёмов – ката, имеющих кроме наработки силы и резкости ударов, цель духов¬ного роста и совершенствования учеников. Овладевший всем техническим арсеналом школы, проходил посвящение в тайные традиции «мицудэн», если, по мнению наставника, заслуживал того. Далее перед ним открывалась перспектива самостоятель¬ной работы по изучению новой техники других школ и созданию собственных стилизаций имеющихся боевых искусств.
Обычно глава школы сам судил о росте и степени мастерства своих воспитанников, но мог пригласить и мастера другого, родственного клана, для подтверждения уровня подготовки учеников. В жизнеописании знаменитого фехтовальщика ХVI века Цукахара Бокудэна есть такой эпизод:
У мастера было три сына, которые с детства обучались владению мечом. Пришло время, и отец решил проверить на что способны его сыновья. На шнурке занавески, прикрывавшей вход в комнату, он поместил подушеч¬ку, которая должна была упасть при легком колебании ткани. Затем приказал сыновьям явиться к нему в порядке стар¬шинства. Подойдя к двери, старший сын по провисанию шнурка, конфигурации складок и прочим малозаметным деталям догадался, что над входом висит какой-то незнакомый предмет. Протянув руку, он осторожно снял подушку, раздвинул складки занавески и вошёл. Средний сын сюрприза не заметил, но когда подушка сорвалась со шнурка, успел поймать её в полёте. Младший сын рывком откинул занавеску, и подушка шлёпнулась ему на заты¬лок, продолжая падать вниз. Но прежде чем она успела коснуться земли, он рассёк её надвое мечом.
– Ты, сын мой, – сказал Бокудэн старшему сыну, – готов к тому, чтобы стать на Путь меча. Ты, – сказал он среднему, – должен ещё немало потрудиться. А ты, младшенький, – позор для нашего рода!
«Предотвращённый поединок – это выигранный поединок», – гласит одна из заповедей кэмпо. У мастеров высшего класса зачастую не было необходимости самоутверждаться в поединке, для создания сравнительной оценки статуса своей вершины и вершины мастерства противника. Часто бывало достаточно одного взгляда, позы, молчаливого диалога «из глаз в глаза», чтобы разойтись мирно.
Известен случай, произошедший однажды между двумя знаменитыми мастерами фехтования. Странствуя по дорогам Центральной Японии, Миямото Мусаси увидел далеко впереди фигуру самурая среднего роста и крепкого телосложения. По осанке и манере держаться, он сразу определил в ней крупного мастера будзюцу. Подойдя ближе и оценив кокю – духовную наполненность неизвестного самурая, Мусаси решил про себя, что это не кто иной, как знаменитый мастер меча Ягю Дзюбэй – глава прослав¬ленной школы Ягюсинкагэрю. Путники поравнялись и молча ра¬зошлись, обменявшись взглядами. Пройдя ещё несколько шагов, оба одновременно оглянулись и неизвестный спросил: «Прости¬те, уважаемый, не вы ли будете Миямото Мусаси?» «Да, – отве¬тил Мусаси, – а вы, конечно, Ягю Дзюбэй?» Обменявшись крат¬кими приветствиями, они направились в придорожную корчму и заказали по чашке чая. Пили не торопясь, время от времени поглядывая друг на друга. Потом попросили принести им облавные шашки «го» и начали играть. Стиль игры был у каждого свой, но решающего перевеса ни один из партнёров не мог добиться. Молча они признали ничью, встали, раскланялись и разошлись. Обоим не понадобилось ни одного слова, ни единого жеста, чтобы убедиться в равенстве сил, полном ментальном паритете.
Предотвращение ненужного поединка было одной из отличи¬тельных особенностей настоящих мастеров, считавших проявле¬ние своего мастерства перед заведомо низшим по мастерству противником действием унижавшим своё достоинство, свой мас¬терский дух. Но если в назидание другим следовало наказать невежду или хвастуна, или защитить свою жизнь, мастер разил своего врага безо всякой жалости. В этом показателен случай из жизни того же Миямото Мусаси (1564-1645 гг.).
В глухой про¬винции он забрёл на постоялый двор и сел за стол обедать. Вскоре в комнату ввалилась подвыпившая компания. Все с ног до головы были увешаны оружием и выглядели нестоящими раз¬бойниками с большой дороги. Приметив одинокого посетителя и его меч в драгоценных ножнах, стоявший в углу, бродяги сбились в кучу и принялись шептаться. Тогда Мусаси спокойно взял палочки для еды и четырьмя точными, быстрыми движениями поймал четырех жужжащих над столом мух. Бродяги, видевшие эту сцену, стали пятиться к дверям, отвешивая низкие поклоны. Имя Мусаси, можно сказать, обожествляется в искусстве владения мечом. Известно, что он вышел победителем в шестидесяти поединках с признанными мастерами кэндзюцу (кэндо) и умер своей смертью, что в то время считалось большой редкостью для профессионала.
Обучение самурая заканчивалось к пятнадцати годам, и он начинал нести службу в месте, куда его посылали распоряже¬нием князя или начальника императорской гвардии, в зависи¬мости от его родового ранга и знатности. Но постижения искусства боя этим не заканчивалось и продолжалось практи¬чески всю жизнь.
Обучение кэндзюцу всегда было, по возможности, максималь¬но приближено к боевым условиям. Но манера ведения поединка отличалась от общепринятой, допустим на Западе Европы.

       Рис. 46. Один из фрагментов кэндзюцу, включающий рубящие (вращательные) и колющие (продольные) удары. Видны связки в переходах между этими ударами.

          Срав¬нительно малое количество чисто фехтовальных элементов, заменялось попытками опередить противника на реакции, выжи¬дая, когда он откроет уязвимое место. Меч держали двумя рука¬ми, некоторые школы практиковали владение мечом одной рукой или одновременно двумя руками с двумя мечами: большим и малым одновременно (рётодзукаи). Необходимость молниенос¬но поразить врага диктовалась мгновенным изменением обстанов¬ки, возможности вывести из строя более опытного, но не ждущего нападения соперника и т. д. Отсюда появилось, вначале как раздел кэндзюцу, а затем, как отдельная школа, искусство «мобилизации воли-разума» (иаидзюцу), предусматривавшее приобретение навыков мгновенного обнажения мяча с ударом, не давая противнику времени приготовиться к защите. По сути, это было искусство резкой концентрации всех ресурсов орга¬низма, а меч служил лишь видимым результатом, продолжением воли. Легенда приписывает «изобретение» иаидзюцу, жившему в ХVII веке Ходзё Дзинсукэ, основателю школы Син Мусо Хаясидзакэрю.
 Мечтая отомстить убийце своего отца, Ходзё долго бился над решением вопроса: как застать противника врасплох, не прибегая к подлому убийству из-за угла. В то же время откры¬тый поединок был бы безусловным поражением для Ходзё, ибо его враг был много опытнее в искусстве фехтования. Быть убитым, не отомстив за отца, этого он допустить не мог. В конце концов он понял, что необходимо научиться в мгновение ока обнажать клинок и разить врага, будучи в самом невыгод¬ном положении. Замысел удался. Отец Ходзё был отомщён, а кэндзюцу обогатилось новым разделом, который впоследствии стал преподаваться как отдельная школа.

               Рис. 47. Тренировка иаидзюцу.

               Школы кэндзюцу различались между собой стойками «камаэ», которых насчитывалось свыше трёхсот, и приёмами, насчитывающимися до нескольких тысяч. Но каждая школа практиковала несколь¬ко основных элементов, где пять-шесть движений готовили почву для «раздевания» противника, снятия его защиты и прове¬дения «коронного» для данной школы удара на поражение. Считалось, что при твёрдом усвоении, этого достаточно было для того, чтобы выйти победителем из любой схватки. Некоторые школы предпочитали вертикальное положение меча, некоторые горизонтальное, но в каждом положении были свои преимуществен¬ные удары: вращательные рубящие или продольные тычковые.
Каждый из этих стилей предусматривал свои методики пере¬мещения относительно соперника, способы «сворачивания» меча после удара, т.е. гашение его инерциальной составляющей и вывода меча в положение защиты от последующих действий врага. Одни наставники – кэнси – учили поражать врага в голову, другие советовали поражать конечности и лишать возможности перемещения. Вариаций было больше чем достаточно.
Значительный вклад в кэндзюцу внёс Идзаса Иэнао, основав¬ший в ХV веке школу «Тэнсин сёдэн Катори синто рю» – Синто¬истская школа храма Катори, малой традиции Небесной души.
Наибольшее внимание среди буси уделялось освоению владе¬ния несколькими важнейшими видами оружия. Борьба без оружия всегда имела второстепенный характер и практиковалась только как вспомогательное средство, так как самурай всегда носил при себе несколько мечей, нож, железный веер и пр., и не расставался с ними даже ночью. Школа будзюцу давала относитель¬но узкую специализацию по видам оружия. Кроме того, необходи¬мо было овладеть зачатками других важнейших дзюцу, чтобы при встрече с ними не возникло особых затруднений в перемене стиля борьбы. Обычно их число составляло восемнадцать. К слову сказать, даже некоторые женщины в самурайских семьях обучались фехтованию на алебардах, называемому нагината и владению ножом, чтобы при необходимости могли отстоять свою честь.
Как и в китайских боевых искусствах, в кэндзюцу важную роль играла медитативная практика. Старые мастера учили, что единственным средством достижения состояния отрешённости – «мусин», служит медитация с сосредоточением на точке «тандэн» и правильное дыхание. Нарушение ритма дыхания «кокюхо» во время боя чревато смертельной опасностью, ибо выводит бойца из душевного равновесия. Помня заветы китайс¬ких мастеров, классики будзюцу старались максимально исполь¬зовать силу взгляда, как в защите, так и в нападении. Дистан¬ция в поединке, парирование атаки, перехват инициативы и нанесение решающего удара – всё зависело от интенсивности напряжения.
Миямото Мусаси в своей книге «О пяти связях» писал: «С древних времен наставники воинских искусств по-разному обучали: куда именно направить взор. Но сейчас принято смотреть в лицо противнику так: сузить глаза больше обычно¬го и сохранять невозмутимость взгляда. При этом глаза не должны бегать по сторонам. Противника, находящегося рядом, нужно видеть как бы на некотором расстоянии. Такой взгляд позволяет контролировать все действия противни¬ка и в то же время – видеть, что происходит справа и слева от тебя. Боец всегда должен видеть предметы удалённые, как если бы они были совсем близко, а предметы, находящиеся вблизи, – как если бы они были удалены. Меч противника нужно ощущать, не глядя на него».
Для развития и постоянного поддержания у себя так называемой ауры чувств или экстре¬мального разума «гокуи» практиковалось заучивание и прочувствование на себе неких кодовых фраз, следовавших по мере «вхождения» в необходимое состояние по мере его сложности на уровне парапсихологии. Понятно, что прежде чем пользоваться этими кодовыми фразами, необходимо было прочувствовать на себе все эти состояния, вызвать нужные ассоциации к каж¬дому из них и, «забивая» организм в рамки подобного состоя¬ния (словами, жестами и пр.) вызывать их.
Приведённый ниже текст из классического трактата (макимоно) заучивали и повторяли, как заклинание, перед тренировками и боем:
– у меня нет родителей – моими родителями стали Небо и Земля;
– у меня нет очага – сайка тандэн (Единое Средоточие) – станет моим очагом;
– у меня нет божественного могущества – честность станет моим могуществом;
– у меня нет средств к существованию – покорность   при¬роде станет моим средством к существованию;
– у меня нет волшебной силы – внутренняя энергия  «ки» – моя магия;
– у меня нет ни жизни, ни смерти – вечность для меня жизнь и смерть;
– у меня нет тела – смелость станет моим телом;
– у меня нет глаз – вспышки молнии – мои глаза;
– у меня нет ушей – пять чувств – мои уши;
– у меня нет членов – мгновенное движение – мои члены;
– у меня нет закона – самосохранение станет моим законом;
– у меня нет стратегии – свобода убивать и свобода даро¬вать жизнь  «саккацу дзидзай» – вот моя стратегия;
– у меня нет замыслов – случай мой замысел;
– у меня нет чудесных свойств – праведное учение придаст мне чудесные свойства;
– у меня нет принципов – приспособляемость ко всему – «ринкекэн» – вот мой принцип;
– у меня нет тактики – пустота и наполненность – «кёдзицу» – моя тактика;
– у меня нет талантов – быстрота духа-разума – «тои сокумё» – вот мой талант;
– у меня нет оружия – доброжелательность и правота – вот моё оружие;
– у меня нет крепостей – невозмутимый дух – «фудосин» – моя крепость;
– у меня нет меча – растворение духа в Пустоте – «мусин» – вот мой меч.
Один из классических трактатов по кэндзюцу – это знамени¬тое послание Такуана, настоятеля храма Тодайдзи, знаменитому мастеру, наставнику фехтования при дворе сёгуна Ягю Тадзима-но ками. В нём идёт речь о достижении состояния духа-разума, сопутствующего бою, состоянию готовности ко всему: «Практикуя концент¬рацию в течение многих лет, вы должны достичь такого состоя¬ния, когда будете свободны от объекта, к которому направлен дух-разум. Высшей ступенью совершенства будет этап, на котором дух-разум действует, ни на чём не фиксируясь... Не позво¬ляйте духу-разуму задерживаться на чём-либо в попытке высчитать, как лучше нанести удар. Забудьте об этом и рубите, не обращая дух-разум на противника. Противник ваш про¬никнут Пустотой, и вы сами проникнуты Пустотой. Представьте, что ваши руки в ударе и меч также проникнуты Пустотой, но при этом не фиксируйте дух-разум на самой идее Пустоты».
В трактате Такуана «О неколебимом духе-разуме» гово¬рится и о путях достижения состояния «мусин» – отрешённости, при котором человек действует по принципу «бессозна¬тельного сознания», алогичности, подчиняясь подсознанию.
В буддизме, отмечает Такуан, существует 52 ступени духов¬ного восхождения. Одна из них называется «остановка». Это свойство духа-разума фиксироваться на чём-то одном так, что трудно оторваться. В фехтовании подобная остановка подобна смерти. Постоянная напряжённая готовность хороша для новичка, для мастера свойственны состояния полной расслабленности. Говоря о неколебимости духа, Такуан ссылается на буддийс¬кое божество Фудомёо (Бог неколебимости), который вопло¬щает идею вечного покоя и внутренней готовности к борьбе. Только такое состояние даёт возможность действовать согласно заповеди дзэн: «Перехватив меч противника, обратить клинок против него самого».
Избавившись от фиксации духа-разума на одном объекте, мастер может уверенно сражаться со многими: «Когда вы окружены со всех сторон, и каждый из противников пытается поразить вас мечом, вы должны парировать, переходя без остановки от одного меча к другому. Тогда ваши шансы будут равны. Если же ваше внимание задержится на одном мече, оно не успеет переключиться на другой и вы окажетесь во власти врага. Дух-разум не должен задерживаться на одном, чтобы сохранить природную подвижность».
Дух должен постоянно пребывать в состоянии мячика, плывущего по течению реки. Это состояние культивируется не только в будзюцу, но и в других видах дзэнской практики. Избавление от «остановки» (бонно), паузы при реакции на любое действие и есть конечная цель дзэнского психотренин¬га. В начале занятий неофит кэндзюцу совершенно свободен от стопоров – они появляются по мере овладения техникой и приёмами. Только многолетние занятия могут привести к конеч¬ному состоянию естественности, гармоничному слиянию тела и духа, к обладанию «экстремальным разумом».
«Нефиксация духа-разума даёт неколебимость, – пишет Такуан, – поскольку не позволяет вещам относительным отвле¬кать дух-разум. Это и есть высший смысл бытия. Бог Будда, суть Дзэн, – величайшее таинство». При этом Такуан справедли¬во отмечает сходство между понятиями «Единство духа», «Пустота», «Состояние просветленности Будды», «Благородство духа», в синтоизме, буддизме, конфуцианстве, где все они служат для обозначения Абсолюта. Путь от «наличия духа» (усин) к «отсутствию духа» (мусин) – тот путь, который дол¬жен пройти самурай в процессе военной подготовки.
Сердце мастера должно быть свободно от рационального расчёта, от власти интеллекта. Оно должно воплощать буд¬дийский идеал «зеркала великого совершенства». Эти соображе¬ния патриарха приложены фактически к любой школе будзюцу, оперирующей оружием или без него. Их исповедывали все без исключения наставники воинских искусств – мастера копья, меча, секиры и пустой (безоружной) руки.
Невозмутимость духа должна была накладывать свой отпеча¬ток на облик самурая, проявляясь в достойной манере поведе¬ния, выдержанности, лаконичности, полнейшем отсутствии амбициозности и ажиотажа. Ни при каких обстоятельствах истинный самурай не обнаруживал своих эмоций – ни голосом, ни взглядом, ни выражением лица. Нормой общения был принцип «ничего не давать понять по лицу» (као-ни араварэну). В нём мы видим физическое отражение психической способности тренированного по системе Дзэн мастера адаптироваться в любой экстремальной ситуации.
Идеальное состояние для встречи с противником в традиции будзюцу определяется понятиями: «дух, подобный воде» и «дух, подобный луне».
«Дух, подобный воде» (мидзу-но кокоро) можно уподобить спокойной водной глади, способной дать точное зеркальное отражение любого предмета. Однако стоит подуть ветру, и мел¬кая рябь уничтожит отражение, неузнаваемо исказит его. Стоит человеку поддаться чувству страха, волнения, гнева и дух-разум утратит возможность фиксировать и предвидеть действия противника, а сам человек окажется беззащитным перед лицом опасности.
«Дух, подобный луне» (цуки-но кокоро) уподобляется лунно¬му сиянию, которое освещает всё вокруг и выявляет малейшее поползновение соперника, малейшую брешь в его обороне. Но стоит тучам закрыть небосвод, и свет луны тускнеет. Излиш¬няя эмоциональность приводит к потере хладнокровия и само¬контроля, заставляет делать ненужные движения, типичные для человека, который бредёт наощупь, в потёмках. Между тем, сохраняя это состояние, можно добиться победы, будучи в заведомо невыгодных условиях.
Невозмутимость духа и способность к мгновенной концентрации – вот основные требования при освоении подраздела кэндзюцу, касающегося решения исхода поединка до его начала, «иаидзюцу». Здесь весь расчёт строился на решении поединка одним, от силы двумя ударами. Сидя на коленях, боец должен был молниеносным, почти невидимым движением выхватить меч и атаковать. При этом он может привстать на одно колено либо резко подпрыгнуть вверх и нанести удар в прыжке. Скорость должна быть такая, чтобы противник не смог укло¬ниться и обнажить свой меч. Хотя большинство наставников поддерживало оборонительную направленность иаидзюцу, всё же это было искусство нападения. Мастер Мидзуно Масакацу прямо говорил своим ученикам, что цель их искусства – нанесение пер¬вого упреждающего удара, который не оставляет шансов против¬нику. Их лозунг был: «Разить прежде, чем поразят тебя». Он больше соответствовал духу самурайства.
Иногда самураям приходилось расставаться с мечами, напри¬мер, при входе в покои своего властелина, которые запрещали в смутные времена носить оружие всем кроме своей стражи. Однако до личного обыска самурая дело никогда не доходило, и часто, опасаясь за свою жизнь, он имел при себе такое оружие, которое легко было спрятать под одеждой. Это оружие, вернее часть его, они переняли у сотрудников тайной полиции Токугава – «мэцукэ», которые, естественно, тоже изучали владение мечом, следуя принципу: «Для того, чтобы научиться защи¬щаться от оружия, узнай как им пользоваться». Правда, трудно сказать, где они этому обучались, и кто их обучал, ибо известен закон о нераспространении мастерства и трудно представить, чтобы самурай добровольно согласился исполнять роль мэцукэ.
Среди самураев был популярен железный веер, «тэссэн», состоявший из отточенных стальных пластин. Будучи подвешен на руке, он мог прятаться в рукаве кимоно. Популярен был вид шестопера «гумбайутива» – круглая стальная пластина на рукоятке. Удачным оружием был стилет – «дзюттэ», который использовался для борьбы с меченосным противником. Это был стилет с отходящей от рукояти крючкообразной гардой. В щель между лезвием и ней можно было поймать лезвие меча и вывер¬нуть его из рук нападавшего. Имелась металлическая цепь с грузом – «кусари» или верёвка с грузом – «торинава». Брошенные, они опутывали врага и при хорошей сноровке их применяющего, можно было связать противника. Эти приспособления достигали в длину 4-х метров и постоянно модернизировались, приобретя в ХVII веке вид металлической цепи в один метр с грузами на обоих концах. Изобретение её приписывали мастеру Масаки Тосимицу – начальнику охраны центральных ворот столицы Японии Эдо. По преданию, Масаки, назвавший своё изобретение «манрикигусари» (всесильная цепь), стремился исключить возможность вооружённого конфликта в таком ответ¬ственном месте, и одного взмаха цепи было достаточно для оглушения и связывания подозрительной личности.
Ещё одним «нетипичным» для самурая оружием был кистень или цеп «кусаритигирики» – цепь с металлическим шаром на ру¬коятке.
Кроме всего этого, каждый профессиональный воин должен был владеть палкой или шестом, освоение которыми (бодзюцу), входило в арсенал видов основного оружия: меч, копьё, алебарда, протазан, трезубец и пр.
Тотемным покровителем искусства боя бодзюцу был герой китайского эпоса царь обезьян Сунь-Укун. Виртуозное владение палкой позволило ему победить злую ведьму и освободить своего учителя, что являло образец конфуцианской добродетели.
В Японии существовало около трёхсот школ бодзюцу, отличав¬шихся и приёмами, и тактикой, и длиной самого оружия – от 160 до 282 см. Одним из мастеров владения палкой был фехтоваль¬щик на мечах из школы Синкагэ –Осагавара Нагахару. В течение нескольких лет он жил в Пекине, где преподавал кэндзюцу. Там он и познакомился с техникой владения шестом. Вернувшись на родину, в начале ХVII века он основал школу Син Синкагэрю (Истинная Синкагэ), в которой наряду с мечом был принят шест – «бо». Посчитав, что он стал непревзойденным мастером, Осагавара вызвал на поединок своего давнего сопер¬ника и главу основной ветви школы Синкагэ – придворного нас¬тавника фехтования Ягю Мусэмори, но проиграл бой и был убит.
Техника владения шестом получила развитие в стенах крупных монастырей, где ею овладевали дружины монахов-воителей – «сохэй». Монахи, кроме алебарды и шеста, использовали желез¬ный посох – «тэцубо».
Канонизацию приёмов владения палкой приписывают самураю Мусо Гонноскэ, который много лет изучал технику владения шестом в школах Катори и Касима. Одержав много побед над именитыми фехтовальщиками, он послал вызов самому Миямото Мусаси. В трудном поединке Мусо проиграл, но великодушный Мусаси подарил побеждённому жизнь. Мусо удалился на Кюсю и долго жил в горах отшельником, решив навсегда уйти из мира воинов. Однако под влиянием аскезы на него снизошло просвет¬ление, «сатори». После этого Мусо долгое время проводил в тренировках с палкой, наконец поняв, чего ему не хватало в технике обращения с этим оружием. Он разработал двенадцать основных комплексов и назвал свое изобретение «дзёдзюцу» – искусство дубины. Это было нечто среднее между приёмами владения мечом и шестом. Он отобрал сюда все сильные стороны обеих школ.
Пользуясь новыми приёмами Мусо, спустился с гор и победил Мусаси, но также сохранил ему жизнь.
Одним из вспомогательных предметов в школах будзюцу было искусство отбивания стрел, «ядомэдзюцу». Самураи практически не пользовались щитом на коне, а приёмы защиты были необходи¬мы. Часто стрелы отбивались мечом, иногда нарукавными плас¬тинами лат, но чаще буси просто уклонялись от летящих стрел. В процессе тренировок отрабатывалась даже ловля стрел руками. Это требовало хорошего глазомера и координации, но свою роль здесь играло и то, что японский лук «юми» был недальнобоен, и, естественно, обладал невысокой скоростью в пускании стрелы.
Самураи изучали также искусство связывания противника в бою –  «ходзёдзюцу». Некоторые родовые кланы, видимо, имевшие отношение к шпионам «ниндзя», использовали в своём арсена¬ле своеобразное оружие – «кусаригама» – серп с привязанной к нему цепью с грузом. Предварительно бросив цепь и оглушив или опутав врага, можно было приближаться к нему и наносить удар серпом.
Практически обучение самурайских воинов не прекращалось всю жизнь, так как многообразие оружия, школ, приёмов вынуж¬дало их постоянно поддерживать своё внутреннее и внешнее состояние в равновесии и совершенствовать искусство владения оружием. Лишь в результате буржуазной революции Мэйдзи Исин (обновление, реставрация) в 1867-1868 годах статус самураев был поколеблен, а затем совсем упразднен. Это не помешало, однако, при необходимости вновь воспевать хвалу самурайскому духу, призывая солдат в войнах уже нашего столетия действовать как в песне древних самураев «Уми Юкаба»: «Выйдем в море – усеем телами волны; выйдем в горы – усеем телами травы. Что смерть тем, кто хочет умереть за императора?»

Рис. 48. Моцухито (1852-1912 гг.) Император периода Мэйдзи Исин. Коронован в 1867 году.

                6. СОВРЕМЕННОЕ КЭНДО

В средние века для самурая, не особо связанного государственной службой, обычным делом было посещение родственных кэндзюцу школ, где он мог предложить желающим сразиться и сравнить мастерство владения мечом. Но  так как основной заповедью бусидо было презрение к чужой жизни, тем более, если противник не мог отстоять её мечом, – такого рода поединки заканчивались обычно смертью одного из участников.
Кроме того, проводя тренировки в полную силу, без защит¬ных приспособлений, была велика степень травматизма учеников. В некоторых школах по овладению боя с шестом до сих пор нет защитных приспособлений. Считается, что это мешает занятиям, расхолаживает ученика, не воспитывает му¬жества. Великий мастер кэндзюцу Миямото Мусаси один из первых стал применять в тренировках точную копию боевого меча – деревянный меч «боккэн». Крупный эдосский мастер Одагири Сэкиэй призывал к изменению агрессивности кэндзюцу в сторону духовного самосовершенствования и углубления медитации.
В начале XVIII века школа «Абэтатэрю» впервые ввела в употребление термин «кэндо» – «Путь меча», вложив в него осознание Высшего пути, предначертанного для изучающего искусство меча – пути морального совершенствования, пути освобождения от земной суетности и слияния с Пустотой. В XVIII веке Тораниси Кансин и Оно Тадакэ позволили своим учени¬кам надевать шлем, забрало, нагрудник и защитные пластины на предплечья для предотвращения травм. Тогда же был изготов¬лен и лёгкий бамбуковый меч, усовершенствованный в 1750-х годах Наканиси Тютой. Меч из пучка бамбуковых полос – «синаи» начинает использоваться как основное оружие в кэндо. Вес меча составлял 1, 36 кг, а длина от 96 до 99 см.
После революции Мэйдзи ношение меча было запрещено, кэндзюцу стало приходить в упадок. Однако в марте 1871 года, при наборе воинов для императорской гвардии в количестве 10 тысяч человек, в неё вошли многие мастера владения мечом из отборных частей войск княжеств Тёсю, Сацума, Тоса. Кэндзюцу вновь возродилось, но уже под видом нового единоборст¬ва – кэндо.
При создании программы занятий военной академии в конце XIX века, кэндо вошло в неё специальным разделом, как веко¬вое занятие воинов, призванное культивировать смелость, воинственность, презрение к врагам.
В 1879 году японской полиции даже вменили в обязанность заниматься кэндо, видимо в память о тайной полиции «мэцукэ». С 1911 года кэндо прочно вошло в учебные программы школ Японии. После поражения Японии во Второй мировой войне, оккупационные войска Макартура сразу же запретили кэндо как порождение милитаризма. Всеяпонская Федерация Кэндо, образованная в 1928 году, смогла возобновить свою деятельность лишь после ухода американцев с территории Японии, в 1953 году. Сейчас практически в каждом университете Японии существует свой клуб кэндо.
В матчах кэндо побеждает выигравший два очка из трёх возможных. Очки присуждаются за поражение трёх опасных участков головы, а также правого или левого запястий, кото¬рые в момент касания меча находятся не ниже уровня плеча, горла и двух определённых участков корпуса. Площадка для соревнований размером 11 на 11 метров. Длина бамбукового меча не должна превышать 118 см, а вес 500 граммов. Время поединка 5 минут. Техника кэндо включает стойки «камаэ», синхронную работу рук и ног – «субури», атаку – «какари», защиту – «укэ». В процессе обучения боец должен обязательно спарринговать с равным по мастерству партнером «гокакукэйко». Отдельным разделом для высших ступеней постижения кэндо идёт раздел формальных ката и тренинг на удар настоящим боевым мечом – «тамэсигири». Особо ценится умение работы различными уровнями тела – от кистей до бедра и ног. Это позволяло в древности ударом «полёт бабочки» одним свёрнутым движением отсекать противнику руки, держащие оружие, а затем голову. В современном кэндо мастера могут неуловимыми движениями разрубить стоящую на столе тыкву сверху вниз, дольками, но так, что разрезанная затем мечом на горизонтальные дольки, она со стороны будет иметь вид плода целого.
В схватке мастер «кэнси» атакует одновременно меч про¬тивника и его психику. В поединке борьба сводится к установ¬лению контроля своим мечом над жизненно важными точками противника, парируя вспомогательными движениями попытки его защиты. Предпосылкой успеха было выведение противника из душевного равновесия. Это делалось и до схватки самураев –перечислением своих заслуг и побед, а также грозным видом, и в процессе самой схватки яростной атакой, подчеркнутым хладнокровием, кличем.
В настоящее время кэндо решительно «завоевало» весь мир. По нему проводятся международные соревнования. Одна из труд¬ностей в занятиях кэндо – это стоимость доспехов для занятий: шлем, нагрудник, щитки, меч и прочее. Их можно купить толь¬ко в Японии и стоят они около 50 тысяч йэн, как видеомагнитофон среднего класса. Но для истинных почитателей этого древнего вида боевого искусства данный факт не является великой проблемой, гораздо сложнее овладеть древним мастерст¬вом.

          Рис. 49. Доспехи кэндо.
 

                ГЛАВА IX

                1. ИСКУССТВО МАСКИРОВКИ
                В ЦЕЛЯХ ТАЙНЫХ УБИЙСТВ

          С возникновением централизованной власти в Японии на рубеже VII-VIII веков и разделения территории на могущественные кланы феодалов, возникла необходимость шпионажа за своими соперниками. Одно из первых упоминаний об этом находится в предании о засылке принцем Сётоку Тайси шпиона в военный лагерь врага. Сётоку вёл войну против феодала Мориа за провинцию Оми. Для выявления намерений соперника принц направил в стан противника шпиона Отомо-но Сайдзина, который успешно выпол¬нил задание и был щедро им награждён.
Слово «ниндзя» имеет несколько значений, основанных на смысле тайного нанесения вреда кому-либо. Основные из них – «лазутчик», «диверсант», «шпион». Корень слова «нин» (или в другом прочтении «синобу») имеет ещё значение «красться» и «терпеть». Не случайно шпиону Отомо было прис¬воено принцем звание Синоби – «Соглядатай». У слова «сино¬бу» имеется и другое малоизвестное прочтение «осс», что также означает «терпение», «мужественное перенесение». Кстати, этот клич: «Осс!» прижился в школах каратэ и служит неким подбадривающим восклицанием, когда силы уже на исходе, а работать необ¬ходимо. Таким образом, основное значение древнего названия искусства маскировки в целях шпионажа или тайных убийств получило название «ниндзюцу», а сами шпионы стали называться ниндзя, что означало «лазутчик», «диверсант», «выносливый», «терпеливый».
Традиционные представления о ниндзя, как клановой закры¬той организации относят на начало их деятельности – к VIII веку. Именно тогда возникла древняя школа ниндзя Ига, образо¬ванная в селении, недалеко от Киото, и принадлежащая клану Хаттори. Истоки возникновения сект ниндзя относят к появившимся в Японии в середине VI века монахам-воинам ямабуси. Это одна из сект, исповедывающих тайные направления буддизма. Само понятие «ямабуси» записывается китайским иероглифом, означающим «сянь» – мудрейший, но по японскому прочтению это означает: спящие в горах. Понятно, что даже исходя из названия, эта секта во главу угла ставила скрытность, отшельничество, тайную мудрость. Считалось, что ямабуси являлись носителями древних знаний, вывезенных предками из Индии и Китая и углубленные ими в процессе веков. Они являлись продолжателями учения древних буддийских сект Сингон и Тэндай. Один из трудов ямабуси назывался «Сюгэндо» (Путь приобретения могущества) и включал разделы йоги, боевых искусств, гипноза и других наук парапсихологии.
Проводя жизнь в отшельничестве, ямабуси тем не менее не забывали основной заповеди буддизма, касающейся учения, которое должно жить во времени. Поэтому не случайно древние секреты становятся известны избранным из окружающих поселения ямабуси крестьянским общинам. Сами ямабуси редко спускались с гор: лишь для того, чтобы поклониться святыням центрального храма ордена Дайгодзи в Киото. Но, имея необходимость в «глазах» и «руках», они зачастую использовали доверенных людей из числа крестьян близлежащих деревень, через которых также происходила передача части знаний. Поэтому с самого своего возникновения, клан ниндзя был неотличим от обычной крестьянской деревни. Мастерство своё они поначалу использовали только в целях защиты своей деревни от нападений разбойников или от непомерных претензий близлежащих владений феодала. Только в появлении необходимости спроса на тайное мастерство со стороны могущественных князей, могущих хорошо заплатить, появились платные исполнители труд¬ных поручений, выполнить которые обычному человеку было не под силу. Становится ясным, почему в исторических летописях Х-XIII веков отсутствуют упоминания о ниндзя – обычных по виду крестьянах. Ряд японских историков, впрочем, отмечали ниндзя как «дзидзимурай» (воины-земледельцы).
Деревни ниндзя располагались в основном вблизи окрестностей Киото, лесистых и горных районах Ига и Кога. Когда возник спрос на шпионаж и убийства по контракту, свои услуги главе общины ниндзя часто предлагали деклассированные самураи-ронины, потерявшие своих владык или разорившиеся в резуль¬тате непомерных требований ростовщиков.
Не претендуя на власть, ниндзя были одними из злейших врагов самураев. Ибо, какой феодал мог спокойно спать, когда знал, что его недоброжелатель заплатил огромные деньги ниндзя для того, чтобы устранить его, как соперника? Понятным стано¬вится и то, что многочисленные походы самурайских дружин против поселений крестьян-ниндзя вызваны не просто желанием первых захватить насиженные земли вторых и спортивным интересом «помахать мечом».
В летописях отмечен случай таинственного убийства в 1540 году известного и знатного самурая Фугаси. Вошедшим в опочивальню слугам открылось страшное зрелище: на татами в луже крови лежал их владыка, убитый спящим. Воины охраны лежали тут же, перебитые так быстро, что никто из них не успел даже обнажить меча. У некоторых не было ран на теле, но остекленевшие глаза хранили выраже¬ние ужаса. Удивительным было то, что охрана, стоявшая у двери, не слышала даже шума. Решётки на окнах и запоры на дверях не пострадали. Насторожил не сам факт убийства, а его загадочность. Говорили о призраках-убийцах, живущих в подвалах замка, о духах-мстителях, однако, очевид¬но, это было лишь одно из видимых проявлений дьявольской работы наёмных убийц – киллеров, как их называли бы сегодня.
Проводя в действие свой Закон о рекрутской повинности, японский князь Ода Нобунага в ХVI веке предпринял поход про¬тив независимых поселений и деревень, находящихся в лесах, близ Киото. Нанятые заранее его противниками ниндзя не смогли убить князя. Эту попытку сорвала отлично организованная князем охра¬на. Нобунага прекрасно знал, с кем собрался воевать. В 1581 году в провинции Ига войска князя истребили основную массу восставших, среди которых были отряды ниндзя. Кланам ниндзя из этой провинции пришлось уходить всё дальше в горы и леса. Могущество удалось сохранить лишь одной из организа¬ций ниндзя, основанной в 1550 году – «Тогакурэрю».
В дальнейшем жестокому Нобунаге всё-таки не удалось избежать смерти от рук наёмных убийц. Не помогла в спасении даже многочис¬ленная и  хорошо обученная охрана.
Ниндзя, действовавшие под покровом ночи, не могли проти¬востоять регулярным войскам самураев, тем более,   что они уничтожали всю деревню целиком, лишая ниндзя укрытий и вынуждая их самих ввязываться в бой. Был такой случай. Воины самурая Такатоки напали на одну из деревень, принадлежащую входившей в клан ниндзя секте буддизма. Часть населения успела уйти в лес, другая осталась прикрывать ушедших. Староста деревни принял решение дать бой самураям. В ходе сражения, действуя серпом на длинной цепи (кусаригама), он убил шестерых воинов, но был пронзён стрелой и приколот копья¬ми к воротам дома. Помощник старосты – молодой ниндзя Дзиро был ранен, пытаясь защитить свою жену, которую самураи у него на глазах изнасиловали и зверски убили.  Уходя из деревни, они выбили Дзиро один глаз, но оставили в живых, дабы тот рассказал о разгроме своим соплеменникам. Через некоторое время Такатока получил письменное приглашение – вызов на поединок мечами (синкэнсёбу). Самурай мог отказаться от пое¬динка, так как ниндзя принадлежали к самому низкому слою на¬селения «хинин», людям вне закона, от этого честь самурая не пострадала бы. Но Такатока считал себя искусным фехтовальщиком и не боялся поражения, его заинтересовали условия дуэли. Согласно им, если Дзиро проиграет – весь клан ниндзя перей¬дет на службу самураю, что значительно усилило бы его военную мощь; в случае же гибели Такатоки от меча Дзиро, род самурая должен был прекратить преследования рода Дзиро.
Через день они начали поединок. У Дзиро практически не было шансов в открытом бою против хорошо подготовленного самурая. Те посвящали фехтованию каждую минуту жизни, а ниндзя овладевали мечом в определённых рамках. Поэтому, обычно, ниндзя избегали открытых поединков с самураями на мечах, а предпочи¬тали действовать исподтишка. Через некоторое время Дзиро пал пронзённый мечом. Самурай с удивлением увидел в рукоятке дешёвого меча ниндзя вправленный большой алмаз. Такатока поднял меч и, приглядываясь к камню, протёр его от крови. В тот же миг из-под алмаза выскочила отравленная игла и уколола самурая. Такатока понял, что ниндзя выиграл схватку. Перед смертью, верный слову самурая, он приказал прекратить пресле¬дования клана Дзиро.
Но это фрагменты так сказать эпохи становления ниндзя. В дальнейшем же самураям уже не удавалось так просто обнару¬живать местонахождение баз ниндзя. А когда они стали могучей, разветвлённой организацией, то стали пользоваться покровитель¬ством и денежной помощью даже ряда князей-самураев, стремившихся расположением к себе ниндзя оказать давление на своих недругов.
Необходимость действовать и убивать «по контракту» вынудила ниндзя создать свою организационную систему взаимоотношений. Во главе общины встала военно-клерикальная элита «дзёнин». Иногда дзёнин контролировали деятельность нескольких смежных школ «рю». Это руководство они производили через среднее звено «тюнин», в обязанности которого входила передача приказов, подготовка и мобилизация рядовых исполнителей – «гэнин». Сохранилась имена некоторых дзёнин средневековья: Хаттори Хандзо, Момоти Сандаю, Фудзибаяси Нагато. Положение высшего и среднего звена варьировалось в зависимости от общины. В клане Кога реальная власть была сосредоточена в руках пятидесяти семейств тюнин, каждое из которых имело под началом от тридцати до сорока семейств гэнин. Характерно, что достичь высшего положения в иерархии ниндзя мог только тот, кто принадлежал к клану,  проявлял необходимые качества, а главное, успешно проходил все три общественные стадии в течение жизни: от гэнина и тюнина до дзёнина. Причём он должен был усвоить все умения конкретной группы и проявить себя положительно в практических операциях.
Залогом благополучия общины являлась секретность. Рядовые шпионы-гэнин получали минимум информации о верхушке управления и о целях, преследовавшихся в проведении операции. При действии ниндзя в группе, между ними устанавливалась связь через посредников, которые знали только своих связников и места встреч.
Работой по налаживанию явок, строительству укрытий, вербовке осведомителей, а также практическим руководством всеми операциями ведали тюнин. Они же вступали в контакт с нанимателями услуг ниндзя, как правило, доверенными лицами феодалов и князей. Заключение контрактов проводилось в буддийских ку¬мирнях, принадлежащих кланам ниндзя. Доверенный заходил в крохотное помещение и, помолившись статуе Будды, оставлял перед ней деньги или драгоценности, произнеся при этом имя врага. Посредник, находящийся за статуей, доносил до  своих владык деньги и имя будущей жертвы. Если сумма и обстановка устраивала руководителей ниндзя, поступала соответствующая команда и начиналась подготовка к операции по устранению указанного лица.

                Рис. 50.  Ниндзя,  выслеживающий жертву.

                Операция проводилась на высоком уровне и, как правило, заканчивалась смертью «заказанного». Характерно убийство самурая Сёгуми, деятельность которого не устраивала определённые круги в правительстве сёгуната. Сёгуми был вызван в столицу. В дороге ничего не предвещало беды. На очередном повороте дороги Сёгуми с телохранителями скрылся за деревьями, а когда вся остальная свита обогнула поворот, ей открылась ужасная и в то же время удивительная картина… На лошадях сидело два воина из охраны с отсеченными головами, сам же Сёгуми исчез. Подняв голову, люди увидели тело господина, повешенного на суку близстоящего дерева. Поиски тех, кто сумел за несколько секунд расправиться с вооруженными воинами хозяина и с ним самим, ни к чему не привели. Это убийство так и осталось тайной для всех.
Самураи мстили ниндзя с не меньшей жестокостью. В XVII-XVIII веках, когда искусство ниндзюцу стало проявляться гораздо явственнее, чем ранее, самураи предпринимали значительные меры по охране своих владык. Если в их руки попадал рядовой исполнитель заданий (гэнин), они отводили на нём душу, пытая, мстя за своих погибших таинственным образом коллег. Кодекс самурая требовал соблюдения чести и рыцарства по отношению к равным себе, но не к «отморозкам», как сейчас бы назвали подобных деятелей. Обычно самураи не пытали и представителей низшего сословия, но отнюдь не придерживались этого, поймав лазутчика. Ниндзя очень редко попадались в плен живыми. Обычно, видя, что уйти не удаётся, они вспарывали себе живот, а ниндзя-женщины, называемые «куноити», производили акт самоубийства ударом ножа  себе в шею – «дзигай». Перед смертью они старались уничтожить все признаки, могущие идентифицировать принадлежность к клану и несколькими взмахами ножа уродовали до неузнаваемости лицо. Если же ниндзя попадался в яму с кольями, капкан или был оглушён, он доставался охране живым и с ним расправлялись без всякой жалости.
Если попавшийся тюнин в интересах более высших целей клана мог предложить за своё освобождение выкуп деньгами или ценной информацией, то рядовому ниндзя-гэнину оставалось только мужественно выносить зверские издевательства. Самураи применяли к пленным неко¬торые, доставшиеся от китайцев, виды пыток, например, «человек-свинья». Отрубив все конечности, выколов глаза, вырвав язык, перевязывали культи, чтобы остановить кровотечение и отдавали крестьянам в ближайшей деревне, чтобы те его выходили. Самураи считали подобное состояние выжившего человека наиболее мучительным. В других вариантах человека привязывали над молодой  порослью бамбука, который через несколько дней, вырастая, пронзал жертву. Если ниндзя упорно молчал, его могли варить в кипятке несколько дней, что делало пытку особенно мучительной. Часто трупы пойманных лазутчиков в устрашение прочим любителям пробраться в логово самураев вывешивались на стенах замков. Самураи считали, что таким образом они заручаются поддержкой духов-охранителей замка.
Известно, что в 1854 году на рейде около одного из японс¬ких портов стояла английская эскадра, выполнявшая задачу по блокаде портов России на Дальнем Востоке во время Крымской войны. Правителям Японии необходимо было выяснить намерения англичан, столь близко находившихся от их владений. Для это¬го на корабли была послана группа ниндзя, которые вплавь добрались до эскадры и незамеченными проникли на борт. Они проникли в каюту адмирала и даже смогли просмотреть его бумаги и карты, однако всё было напрасно – что ниндзя не знали английского языка.


                2. ШКОЛЫ НИНДЗЮЦУ.
                ПОДГОТОВКА МОЛОДЫХ УБИЙЦ.

           Подготовка ниндзя начиналась практически сразу после рож¬дения. В некоторых многодетных крестьянских семьях, не могших прокормить своих детей, бывало, продавали «незапланированных» новорожденных. Их охотно покупали кланы ниндзя через доверенных людей или подставных лиц. Детей выбирали астеноидного телосложения – с длинными костями скелета, не склонных в будущем к полноте. Пищу на стадии формирования скелета детям давали такую, чтобы сделать кости мягкими, а связки эластичными. С самого начала жизни их пытались научить пос¬тоянному присутствию опасности, готовности к встрече с этой опасностью. Если на этапе младенчества это развивалось регу¬лярным тормошением ребенка, раскачиванием его в плетёной
люльке, которая билась о стены и заставляла ребенка, ожидая столкновения, сжиматься в комок и пытаться как-то сгруппиро¬ваться, то в детстве это достигалось в играх, когда критери¬ем «провала» был ощутимый, пропущенный удар палкой или конечностью, проведённый удачливым соперником. Вкус ребёнка к рискованным предприятиям вырабатывался в играх, забавах и участием в тренировках, проводимых взрослыми. Сначала им предоставлялась роль наблюдателей, затем помощников и уж потом – участников. Ежедневно проводящиеся занятия по бегу раз¬вивали выносливость и сильные лёгкие. Мастер ниндзя мог пробежать за сутки до 250-300 км. Отмечались случаи, когда в многочасовой гонке преследования самураи до смерти загоняли коней, но не могли догнать оных лазутчиков.  Это, конечно, единичные случаи, но все же они были.  Подготовка ниндзя в беге при отсутствии телефонов и телеграфа играла важную роль как средство экстренной связи.
Существовала особая методика обучения плаванию, особенно для кланов «прибрежных» ниндзя. Обучение начиналось с годо¬валого возраста. Порой малыш, ещё не умея ходить, уже прекрасно плавал, нырял, несколько минут находясь под водой, мог часами находиться в воде и под водой, дыша через камышовую трубку.
В процессе гимнастических и акробатических упражнений развивалась координация и умение поддерживать равновесное поло¬жение на различных предметах: дереве, верёвке, гребне крыши и т. д. Перекаты и кувырки в падении на земле, гальке, каме¬нистой дороге создавали специальный мышечный корсет на теле. Кроме этого специальным массажем в области жизненно важных точек наращивался защитный слой мышц, что снижало боле¬вой порог восприятия при ударе в эти уязвимые места.
Практиковался комплекс упражнений на гибкость и растяжки. Это были приёмы с верёвкой и палкой. На верёвке завязывались узлы по всей её длине, и юный ниндзя должен был, держась за верёвку в определённых отмеченных узелками местах, производить упражнения: заводить руки за спину, пролезать в «кольцо», образованное верёвкой и руками, выворачиваться определённым образом. Естественно, расстояние между руками, держащими верёвку, периодически уменьшалось. Подобные упражнения выпол¬нялись и с палкой. Иногда наставник «помогал» ученику, выводя его кости из суставов на момент, необходимый для протискивания тела, после этого вправляя сустав. Это чрезвычайно болезнен¬ная операция приводила к расширению суставной впадины, и в дальнейшем ниндзя мог, «выпустив» сустав, извернуться немыслимым образом. Он мог пролезть между прутья¬ми решётки, освободиться от болевого захвата и пут. В нынешнее время, случалось, ниндзя успешно освобождались от железных наручников, расслабляя кисти до такой степени, что кольца сами сползали с рук. Или, изогнувшись назад, лбом доставая пятки, зубами освобождались от пут.
С пяти- шестилетнего возраста начиналась подготовка в об¬ращении с оружием и силовая борьба по системе одной из школ дзюдзюцу. Как и в китайских школах, многообразие приёмов не поощрялось. Требовалось знание основных способов ведения боя, приёмов и бросков, сопровождаемых некоторыми захватами – преимущественно удушающими и болевыми. Упор делался не на силу удара, а на его точность и своевременность. Во главу угла ставилась общая «ударная» выносливость организма. Например, зрелый ниндзя мог отжиматься от пола на руках от восхода солнца и до середины дня, совершая таким образом до 2-3 тысяч отжиманий, или приседать сотни раз на одной ноге, что, впрочем, не мешает проделывать подобные трюки и теперь, в современных школах, практикующих ниндзюцу. Немалое внимание наставники уделяли умению ждать, ведь синоним слова «ниндзя» – терпение и выносливость. Дожидаясь необходимого момента, ниндзя мог часами висеть на руках под окном замка, или, упираясь в балки потолка, находиться под ним и подслушивать беседу его владельцев. Этот приём «затяги¬вания» сухожилий строился на умении довести за несколько ми¬нут мышцы и сухожилия рук до состояния «одеревенелости» и висеть на этой, потерявшей чувствительность руке, неограниче¬нно долгое время. При необходимости, нажимая на акупунктурные точки, в течение трёх-пяти минут рука «восстанавливалась» и шпион мог продолжать своё дело.
Как уже говорилось, большое значение придавалось умению бегать и прыгать. Вершиной освоенности этого мастерства считалось «умение находить опору там, где её нет». Один из приёмов этого – многоступенчатые прыжки. Суть этого состав¬ляет умение «вычислить» траекторию своего прыжка, разбиваемо¬го на несколько этапов или фаз. Причём каждая фаза заверша¬лась прыжком. Таким образом, используя чуть заметные уступы и зацепы, ниндзя мог прыжками вознестись на стену, дерево или утёс, мгновенно оторвавшись от преследователей. Также эти опоры использовались для набора скорости, когда ниндзя «заби¬вал» себя между несколькими опорами, набирал скорость и в последнем прыжке массой и скоростью тела пробивал заслон вра¬гов, преграждавших путь.
В зависимости от необходимости ниндзя использовал один из способов ходьбы – «крадущийся шаг» – бесшумное передвижение на внешних частях стопы, перекатывая её с пятки на носок, на¬зываемый «нукиаси». Передвижения боком, приставными шагами – «ёкоаруки» необходимы были для движения в местах, чреватых опасностью: в коридорах замка, вдоль стен, среди узких улиц. «Скользящий шаг» – по дугообразным траекториям стоп. «Прыжковый шаг» – шаг, напоминающий бег с резкими толчками ног. «Малый шаг» – необходимый для длите¬льной ходьбы, напоминающий спортивную, и некоторые другие способы перемещения. В зависимости от результата выполнения задачи – от снятия часовых до передачи важного сообщения, использовался способ передвижения, который наиболее отвечал требуемым задачам и был самым эффективным и экономичным. При необходимости ниндзя применяли ходули из дерева – «такуэума», изготовлявшиеся за несколько минут.
В возрасте восьми лет начиналось обучение искусству маскировки и всепроницаемости, что так прославило ниндзя. В «учебной» зоне леса устраивался участок, напоминающий совре¬менную «тропу разведчика». Эта полоса изобиловала различными уловками: капканами, ямами и петлями-ловушками. Ученик, познав всё это на собственной шкуре и получив определённое количество шрамов и синяков, должен был по сопутствующим, второстепенным признакам: примятой траве, обломанной ветке или сбитой росе определить затаившуюся опасность и вовремя обойти её. Или, сделав «петлю» на виду у погони, навести преследователей на свою же западню, проимитировав кажущуюся безопасность участка.
Изучая искусство «ямабуси», ниндзя не могли не научиться преодолевать участки гористой местности, приобретя при этом умение беспрепятственно преодолевать отвесные скалы, перебираться через ущелья по переброшенным канатам. Для постижения искусства скалолазания «саканабори» или «тохэкидзюцу» требо¬валось несколько лет, причём давалось оно отнюдь не каждому. Секрет заключался в умении распределить массу своего тела по поверхности скалы и концентрации жизненной силы ки в кончиках пальцев, уподобляя их живым крючьям. Найдя опору для рук – выступ или щель, ниндзя, «расплываясь» по верти¬кальной поверхности, мог постепенно добраться до вершины почти отвесной скалы. Существовали и вспомогательные приспособления в виде крючьев, распорок, верёвок и прочее, однако ниндзя считали, что «стихии – железо, дерево, вода, земля и огонь должны помогать в работе, но не делать её за хозяина». Поэтому особый упор наставники делали на умение делать основную массу операций без использования специальных приспособлений, а, задействуя подручные средства и, главное, свой дух «ночного оборотня».
Большинство жителей Японии того времени считали, что ниндзя «водят дружбу» с нечистой силой и учатся у них искусству перевоплощения. Поговаривали, что ниндзя – это воплощение «тэнго» – невидимых созданий, похожих на воронов и способных при личной угрозе бесследно исчезать.
Полностью отвергая принципы кодекса самураев Бусидо, ниндзя не считали необходимым биться с врагом лицом к лицу. Их девизом было: «Ниндзя приходит из пустоты и уходит в пус¬тоту, не оставляя следов».  Лазутчик мог часами сидеть в во¬де под прикрытием водорослей и ждать момента для нападения, не обращая внимания, к примеру, на пиявок. Мог часами сидеть на дереве, растворившись в густой листве, дожидаясь проезда своей жертвы. Рассказывают о случае, когда ниндзя, пробрав¬шись в замок, повис на когтях «нэкодэ» (кошачьи лапы), прицепившись к потолку за балкой. Но самурай вошёл в зал не один, а в окружении гостей и, сев за стол, принялся играть с ними в шашки – «го». Провисев под потолком пять часов, шпион всё же дождался ухода гостей и расправился с самураем.
Искусству маскироваться ниндзя могли поучить многих и многих военных стратегов самурайства. Современники говорили, что ниндзя мог спрятаться даже на отвесной стене замка, в чистом поле, не говоря уже о лесе, коридорах замка, зарослях камыша.
Важным моментом в тренировках, а точнее, одним из основных была выработка у учеников чувства экстремального разума – гокуи – шестого чувства. Для этого необходимо было развитие до предельной утончённости пяти других человеческих чувств: зрения, слуха, вкуса, обоняния и осязания. Только после этого была возможна их комбинированная работа –  возникновение ауры чувств – интуиции. Наставники после¬довательно доводили восприимчивость чувств до максимума. Острота зрения развивалась системой упражнений на мышцы глазного яблока и хрусталика. Существовала даже некая детс¬кая считалка, при которой ребёнок-ниндзя вращал глазами, приближал и удалял от глаз предметы, надавливал на глазные яблоки и определённые точки на мочках ушей, висках и кистях. Ежедневная многолетняя «зарядка» приводила к выработке более повы¬шенной, чем у обычного человека, остроты зрения. Способность видеть в ночное время развивали путём помещения ребенка на некоторое время в пещеру, где он должен был адаптироваться к темноте.
Зрительную память развивали способностью запоминать коли¬чество и расположение закрытых платком предметов, предлагае¬мых наставником, которые он периодически, на мгновение, открывал. Для детей вначале это проводилось в виде игр, предлагаемых наставниками: «Кто первый увидит!»; «Кто правильно скажет!» и т. д.
Обоняние развивалось в процессе обучения тайнам приготов¬ления ядов, пищи, при занятиях в лесу. Ниндзя учились отли¬чать дымы костров и запахи пищи, определяя по ним контин¬гент пирующих –  ведь самурай не станет есть того, что готовят себе простолюдины.
Специальный курс проходили и люди, выделяемые в связные. Здесь важны были природные данные запоминания голосов птиц и зверей, умение им подражать, умение отличить голос настоящей птицы от имитации её голоса врагом.
В будущем, умение делать выводы, часто подсознательно, за счёт косвенных данных, позволяло разведчикам в темноте ориентироваться в незнакомом помещении и находить верный выход. По звону оружия, например, нужно было определить его вид, коли¬чество воинов, расстояние до них. Выработав в себе звериное чувство опасности, ощущая взгляд недруга и определяя напра¬вление угрозы, ниндзя могли поразить спрятавшегося за ширмой врага, не дав тому даже шевельнуться. В этом нет ничего нео¬бычного. Современные исследователи этого феномена, опираясь на работы учёных, к примеру, Мешалкина, в «Лептонном построе¬нии мира», находят частичное научное подтверждение таким фактам.
Ниндзя развивали в себе чувствование «объёма» своего нейтринного контура и контура, возникающего вокруг каждого человека и вооб¬ще живого существа. Ощущая это пространство «собственного возбуждения», человек чувствовал, как оно «давится» при приближении другим подобным посторонним объёмом. Размеры этого объёма достигали трёх-пяти метров в радиусе и давали возмож¬ность действовать с закрытыми глазами, основываясь на «внутреннем» взоре. Особенно ощущался этот «эмоциональный» контакт, когда сильно заряженный отрицательными эмоциями чело¬век собирался нанести удар или просто готовился к напа¬дению.
Охотники, выявив в практике это явление, неосознанно ста¬раются не смотреть на объект охоты, находясь в засаде и ожидая приближения жертвы, начиная смотреть на цель только в момент прицеливания. Такими же причинами объясняется то, что к хорошо подготовленному бойцу-рукопашнику практически невозможно подобраться сзади. Он в состоянии определить, что кто-то приближается и по степени «давления» на его нейтринный объём определить примерную массу и рост приближаю¬щегося. Это свойство также развито у слепых, вынужденных компенсировать отсутствие зрения другими чувствами. Но, снова отметим, это присуще немногим, хотя, при соответствующей подготовке, этому можно научить практически любого.
Начальное образование ниндзя включало: умение маскировки; ведение боя основными видами оружия; умение бегать и плавать; приёмы убийства голыми руками; освобождение от пут; обучение зачаткам акупунктуры и акупрессуры. Только после этого нинд¬зя мог считаться «годным в дело» и приобретал статус низшего исполнителя (гэнин). Как правило, этими базовыми навыками он овладевал уже к 14-16 годам и начинал свою работу на благо клана.
Через пять-семь лет, пройдя практическую проверку и полу¬чив необходимые дополнительные знания, он мог претендовать на статус второго уровня – тюнин. Здесь элементы физической подготовки начинали пополняться умением психологического контакта с соперником. Он должен был уметь различать пять душевных состояний людей – «годзё»: тщеславие, трусость, горячность, лень, мягкотелость и использовать в своих целях пять человеческих желаний, присущих всем людям: голод, секс, удовольствие, жадность, гордыню.
Опытный боец, зная природу чувств, оборачивает их против соперника. Тюнин уже мог преподавать базовую технику, приёмы владения оружием, навыки аутотренинга. Наставники говорили: «Как может ниндзя избежать опасности, поджидающей его в пути? Вступить в бой? Устроить ловушку сопернику? Нет, он просто не выйдет из дома, исключив всякую возможность
встречи с опасностью».
Достигший третьего уровня (дзёнин), уже мог претендовать на занятие руководящего положения в иерархии ниндзя. Ему открывали все тайны учения ниндзюцу: 9 ступеней к просвет¬лению; систему переплетений пальцев-мудр –  «кудзи ин»; тайны гипноза и внушения. Они обучали тюнина всем этим премудрос¬тям. Кроме этого прививали ниндзя-генинам навыки в простей¬ших приёмах самовнушения и акупрессуры. Например, для прео¬доления чувства страха нужно было одновременно, в течение пяти минут, ритмично нажимать указательными пальцами обеих рук на точки «Божественного спокойствия», расположенные на внешней стороне икры, ближе к колену. Для преодоления уста¬лости – некоторое время активно, в ритме пульса, нажимать кон¬чиком большого пальца одной руки на точку, расположенную на «подушечке» между первой и второй фалангой мизинца дру¬гой руки. Для притупления чувства жажды – в течение несколь¬ких минут ритмично покусывать кончик языка. Для снятия головной боли после контузии – массировать точку, располо¬женную между большим и указательным пальцами обеих рук попеременно.
Понятно, что «чистых» специалистов во всех науках ниндзя не существовало, некоторые дзёнины были мастерами в состав¬лении ядов, другие в гипнозе, третьи в маскировке, но осно¬вами базовых навыков по всем видам знаний они несомненно обладали.
Наука о ядах предусматривала обучение искусству состав¬ления, как ядов, так и лекарств. Яды изготавливали из трав, некоторых видов морских рыб и раковин, ртути,  минералов. Сюда же относилось и искусство приготовления пищи, посколь¬ку некоторые яды обладали специфическим вкусом и запахом, устранить или заглушить который можно было с помощью какого-либо соуса приправы или просто комбинацией продуктов. Кроме того, в Японии множество блюд приготавливают из неко¬торых растений и рыб, которые частично ядовиты, и яд извлека¬ют из продуктов определёнными способами: вымачиванием в соу¬се, выдерживанием некоторое время в воде и т. п.. Нанявшийся в услужение самураю повар-ниндзя, мог таким образом приготовить пищу, что недомогание и смерть наступали через продолжительное время после приёма пищи, тем самым отводя от себя подоз¬рение в отравлении.
Специально подготовленные лазутчики умели читать сложные иероглифические тексты на китайском и корейском языках, анализировать чертежи и планы, но следует отметить, что этим обладали далеко не все ниндзя даже уровня тюнин, не говоря уже о гэнин. Большинство не умело даже читать.
С малых лет ниндзя овладевали верховой ездой (бадзюцу). Вольтижировку они осваивали гораздо лучше самураев по причи¬не отсутствия массивных доспехов и тяжёлого вооружения. Курс обучения предусматривал сноровку в стрельбе из лука с коня, езду с препятствиями, вскакивание и спрыгивание с коня по ходу его движения, выбивание всадника ногами из седла и занятие его места, езда под брюхом лошади, «волочение» по земле в стременах, притворяясь убитым, и многое другое. Коней в лагерях ниндзя обычно не держали, только лишь в качестве учебно-тренировочных экземпляров. Настоящий лазутчик должен был добыть себе коня в ходе операции, когда в нём возникала необходимость, причём украсть коня нужно было тихо, не побеспокоив охрану.

                3. ОРУЖИЕ НИНДЗЯ

                Овладение базовым набором оружия также входило в систему подготовки ниндзя. Взяв на вооружение наиболее лучшее из арсеналов китайского, японского, монгольского оружия, ниндзя модернизировали некоторые из этих видов, прис¬пособив их к своим нуждам. К пятнадцатилетнему возрасту молодые ниндзя должны были освоить около 15-20 видов оружия, причём несколько были для них основными. Их он выбирал сам, исходя из собственных физических данных, особенностей строения организма и нервной системы. Эти «свои» виды оружия торжественно вручались ему во время обряда инициации. Основными видами оружия у ниндзя были:
1. Короткий меч – «ниндзято». Лазутчики не имели возможности приобретать дорогие мечи самураев, из хорошей стали, да они были и неудобны при операциях. Ниндзя изобрели свой – более короткий и лёгкий вариант меча, носимого за спиной. С ним можно было производить такие фехтовальные операции, которые были невозможны с тяжелым самурайским «кэном». Ножны меча также были «с секретом»: более длинные, чем меч, они позволя¬ли использовать себя как тайник для различного вида приспо¬соблений   – удавок, крючков, игл и прочих, необходимых в опе¬рации, предметов. Кроме того, ножны, как полую трубу, можно было использовать при укрытии под водой, для дыхания, как упор или перекладину при ожидании врага в засаде на дереве или стене замка. Часто меч маскировался под посох нищего, просящего милостыню.
2. Серп-«кусаригами». Представлял собой вариант крестьянс¬кого серпа, но изготовленного с более прочным стальным ос¬нованием и более длинного. К рукоятке была прикреплена железная цепь мелкой ковки, чтобы не звенела, с грузом на кон¬це. Изобретение этого оружия приписывают монаху Дзиону, основавшему в ХV веке школу Иссинрю. Хотя подобное оружие встречалось у крестьян Китая и называлось «когти дракона», правда, его применение предусматривало парность действия, в обеих руках.
3. Цепь–«маки». Необходима была для предварительного оглушения или опутывания соперника, связывания рук с оружием или опутывание его ног, препятствуя бегству. Искусство кусаригамадзюцу осваивалось несколько лет. Этот вид оружия считался настолько удачным, что даже некоторые самураи взяли его на вооруже¬ние.
4. Основной инструмент ниндзя – «кёкэцусёгэ» – представлял подобие кинжала с двумя лезвиями, причём одно из лезвий было загнуто книзу от рукояти, наподобие крюка на багре. К рукояти привязывалась длинная веревка, сплетённая из конского волоса, с петлей или «кошкой» на другом конце. Применение этого оружия было разнообразным. Оно использовалось как нож, как мета¬тельное приспособление, как орудие сдёргивания всадников с коня, как крюк при переправе через реку и для преодоления других препятствий.
5. Мотки верёвок с грузами на конце – «мусубинава», для связывания и удушения врагов, изготовления капканов и петель при уходе от преследователей.
6. Наборы остроотточенных металлических звёздочек – мета¬тельного оружия «сюрикэн», которые бросались веером сразу по несколько штук.
7. Духовая труба – «фукибари» – для стрельбы отравленными шипами.
8. Металлические шипы «тэтцубиси», наподобие мелких «ежей», разбросав которые, ниндзя уходил от погони. Наступая на них, преследователи ранили ноги. Или предварительно протягивалась тонкая верёвка на уровне голени, а «колючки» разбрасыва¬лись в тех местах, куда должен был упасть споткнувшийся через верёвку человек.
9. Для облегчения лазания по деревьям, стенам или для защи¬ты от оружия, ниндзя применял металлические пластины с шипа¬ми, которые привязывались ремнями к рукам и представляли собой разновидность «кошачьих лап» – «нэкодэ»;
10. Для поражения врага на большом расстоянии применялся короткий «половинный лук» ханкю, длиной до 50 см. Стрелы часто были натёрты ядами, и смерть, после поражения, наступала в течение нескольких минут. К стрелам мог¬ли прикрепляться крючки с верёвками для переброски их через стены замка или другие препятствия.
11. Шесты и дубинки с вмонтированными в них клинками или цепями с грузами, наподобие молотильных цепов. Сюда же отно¬сились и «нунтяку» – модернизированные цепы для обмолота зерна.
12. Женщины ниндзя – «куноити» – предпочитали использовать мелкие подручные предметы «тонки». Это всевозможные иглы и булавки с ядом. Часто в качестве заколок в их волосах находились миниатюрные трезубцы «кансаси», которыми можно было пронзить врагу горло или глаза.
13. Часто бывало голову ниндзя закрывала обыкновенная на вид шляпа из рисовой соломы. На самом деле она бы¬ла грозным оружием. Дело в том, что по низу этой шляпы-«амигаса» проходило лезвие, охватывающее всю её окружнос¬ть. В результате шляпа представляла собой большую фрезу. Брошенная умелой рукой, такая «фреза» легко отрубала голову или прочие конечности человека.
14. Широко использовали ниндзя и оружие с применением пороха. С появлением огнестрельного оружия они изобрели малогаба¬ритный пистолет, стреляющий картечью, а так же использовались миниатюрные ручные гранаты – «нагэтэппо», представляющие полый цилиндр с порохом и магнием.
При прохождении застав и постов вокруг охраняемого объекта, ниндзя, подобравшись к костру, около которого грелись часо¬вые, бросал в него гранату. Воспользовавшись временным ослеп¬лением часовых, он благополучно преодолевал опасное место. Кроме этого применялись метательные снаряды «тэпао», секрет изготов¬ления которых был принесён из Кореи или Китая. Оболочка его изготовлялась из скорлупы яйца или глины. Существовали модификации «тэпао»: зажигательный, отвлекающий, ядовитый, дымовой. Например, для приготовления снаряда с ядовитым ды¬мом использовались  такие компоненты, как сера, селитра, аконит, плоды кретонового дерева, белена, тунгутовое масло, масло сяо ю, древесный уголь, чёрная смола, мышьяк, жёлтый воск, волокна бамбука и кунжута.
15. Химические порошки применялись для ослепления противни¬ка, вывода из строя собак, идущих по следу, отвлечения погони от лазутчика.
При устройстве ловушек применялась мина – «удзумэби», изготовленная из пороха с добавкой рубленого металла. В качест¬ве «запального» устройства служила трубка, набитая селитрой и серой, приводящаяся в действие натяжением верёвки, протянутой в предполагаемом месте прохода врагов.
Когда самураи приняли на вооружение огнестрельное оружие, ниндзя, для защиты от пуль, изготовили толстый щит «нэрукаваита» из нескольких слоёв кожи и кованых металличес¬ких «монет».
Для передвижения по воде примечатель¬но сконструированное из подручных средств устройство «мидзугумо» – водные лыжи, изготовленные из плотной соломы. При отработанной сноровке на них можно было скользить по воде. А со стороны казалось, что человек шествует по воде, что также усиливало ниндзя репутацию «друзей нечистой силы».
Для проведения ночных операций ниндзя изготовили специальную одежду, варианты которой так часто показывались уже в совре¬менном кинематографе. Куртка и штаны из плотного полотна, выкрашенного в чёрный цвет. Капюшон, закрывающий лицо, и ко¬жаная обувь с раздвоенным мыском –гнездом для большого пальца – завер¬шали это одеяние. В рукава куртки зашивали металлические пластины для отражения ударов меча, над лбом, в кожаном чехле, крепился нож. Всю одежду можно было снять за несколько секунд  для того, чтобы, прикинувшись крестьянином, уйти от погони, а одежду, наполненную соломой, оставить на дереве, или, изготовив из неё муляж, пустить по течению реки, заста¬вив самураев преследовать мнимого ниндзя.
Некоторые кланы горных ниндзя изготавливали больших воз¬душных змеев «тако» или «ямидако» – (ночной змей), на кото¬рых засылали десант в стан врага. Применялось также некое подобие дельтоплана – «хитоваси» (люди-орлы), употребляемое для тех же целей. Ниндзя, занимающиеся морскими грабежами – «фуна кайнин» или «фума кайнин» – названные так в честь знаменитого пирата Фума Котаро, нападали даже на торговые суда в море.

                4. ТАКТИКА И СТРАТЕГИЯ НИНДЗЮЦУ

          Методы ведения шпионажа были созданы ещё в Древнем Китае. В трактате военного стратега Сунь-цзы, отводится целый раздел организации и принципам шпионажа, который называется «Использование шпионов». Этот раздел несомненно читали руководители ниндзя  – дзёнины:
«Информацию о состоянии сил противника можно получить только от людей, поэтому шпионы бывают пяти видов: местные, внутрен¬ние, обратные, шпионы смерти и шпионы жизни. Все эти пять видов шпионов приносят пользу, и нельзя предвидеть их пути. Это непостижимая тайна и они – сокровище для государя.
Местных шпионов вербуют из местных жителей страны про¬тивника и пользуются их услугами на местах. Внутренних шпио¬нов вербуют из числа государственных чиновников. Обратных шпионов вербуют из шпионов противника. Когда я пускаю в ход что-либо обманное, я даю знать об этом своим шпионам, а они передают это противнику. Такие шпионы будут шпионами смерти – невозвращающимися. Шпионы жизни – это те, кто возвращается с донесением.
Тонкость! Тонкость! Нет ничего в жизни, в чём нельзя было бы не пользоваться шпионами. Если шпионское донесение ещё не пос¬лано, а об этом стало уже известно, то и сам шпион, и те, кому он сообщил, предаются смерти.
Когда хочешь ударить по армии противника, напасть на его крепость, убить его людей, сначала обязательно узнай, как зовут военачальника и его помощников, начальника охраны и воинов его стражи. Поручи своим шпионам обязательно узнать всё это.
Если ты узнал, что у тебя появился шпион противника и следит за тобой, обязательно воздействуй на него выгодой: расположи его к себе и устрой у себя. Ибо ты сможешь приоб¬рести обратного шпиона и пользоваться им.
Всеми пятью категориями шпионов обязательно ведает сам государь. Если у него есть все пять видов шпионов, он обла¬дает «Божественной паутиной».
Только просвещённые государи и мудрые полководцы умеют делать своими шпионами людей высокого ума, и этим способом непременно совершают великие дела.  Умение пользоваться шпионами – самое существенное на войне, это та опора, полагаясь на которую действует армия».
По этой классификации ниндзя подходили под категорию шпионов жизни – выполнив задание, они возвращались. Операции проводились с привлечением различных вспомогательных сил: информаторов, доразведчиков из наёмных людей местного насе¬ления, связных, группы обеспечения операции, группы отвлече¬ния преследования и т. д. Основа тактики ниндзя – это быстро¬та, отвлечение сил противника на ложные направления, блокирование дорог вокруг замков, отравление пищи и воды в колодцах, подброска заражённых крыс, как бактериологического оружия, и тому подобные способы.
«Как сам ты поступал с другими, так, будь уверен, поступят и с тобой», – говорил древнеримский философ-стоик Сенека. Ниндзя, конечно, не знали этого изречения, однако, следуя инстинкту самосохранения, будни проводили в тревоге за свою жизнь. Ночью, избегая неожиданного нападения, предполагая, что за ним следят, ниндзя разжигал огонь в своем жилище, делал чучело из одежды на спальном ложе, а сам шёл ночевать в лес, в сооружённую специально для этой цели землянку. В бою нинд¬зя применял массу обманных приёмов, делая вид, что ранен: агонизировал и корчился на земле, закусывая язык и пуская горлом кровь. Но стоило врагу подойти ближе, в него летел метательный нож или сюрикен.
Зная, что в открытом бою им сложно противостоять саму¬раю, ниндзя старались напасть на него скрытно, когда воин этого не ждал. Вынуждая самурая быть постоянно настороже, ниндзя заслужили лютую ненависть с их стороны. Первые счита¬ли вторых подонками, не соблюдающими уважения к про¬тивнику, и, следовательно, никакого уважения не заслу¬живающими. В этом аспекте поучительна история убийства могу¬щественного князя Уэсуги Кэнсина, оспаривавшего право на власть в стране у Оды Нобунага и Такэды Сингэна. Наёмные убийцы, посланные Нобунагом, должны были убить начальника разведывательной службы Уэсуги Кэнсина – самурая Касуми Дандзё. Они подстерегли Касуми с его охраной в тёмном кори¬доре замка. Одному из убийц, мастеру фукибаридзюцу Укифунэ Кэмпати, отравленными иглами из духовой трубки удалось убить Касуми и его охрану. Перейдя ко второй части своего задания – убийству князя – Укифунэ проник в его спальню и уже было изготовился к стрельбе из трубки, но в тот же миг его голову сзади обхватили сильные руки и удушили. Оказывается, Касуми лишь притворился мёртвым. Он сумел вовремя заметить стреляющего и подставил под иглу руку в перчатке из металлических колец.
Но клан ниндзя, взявшийся за это трудное убийство Кэнсина, пошёл, так сказать, ва-банк. В ту же ночь с таким же заданием в замок пробрался карлик-ниндзя – Укифунэ Дзиннай, который являлся родственником убитого Укифунэ Кэмпати. Захва¬тив с собой дыхательную трубку и короткое копьё, он затаился в выгребной яме. Дождавшись, когда князь утром соизволит посетить уборную, он проткнул его копьем и снова погрузился в яму.
«Терпение и ещё раз терпение», – вот основной лозунг ниндзя. Они могли неделями вести поиск слабых мест в охране поместья феодала, при необходимости специально показываясь часовым на башнях. Противник, напуганный появлением ниндзя, мог совершить какую-либо оплошность, чем немедленно пользовались лазутчики. Они проникали в твердыни самураев с помощью подкопов и прочих ухищрений. Одним из примеров находчивости ниндзя можно привести  повествование о штурме замка феодала Сува.
Замок был построен на холме и обнесён рвом. Со сторожевой башни просматривалось всё пространство, его окружающее. Ночью стены освещались, и подойти к замку незамеченными было невозможно. План, разработанный ниндзя Като Тандзо из клана Кога, позволил захватить замок, сняв предварительно часовых. Ночью он с помощью «кошек» вскарабкался по отвесной стене под платформу башни, нависшую надо рвом, единственное место, выпадавшее из поля зрения часовых. Зацепившись одной рукой за балку, Като другой рукой вытащил бурав и просверлил в деревянном полу платформы две дырки. В них были бесшумно вставлены болты с раскрывающейся шляпкой, а к болтам прицеп¬лены веревки. Ожидавшие внизу сообщники по сигналу Като под¬нялись вверх и устроились на изготовленных из мечей перек¬ладинах под самым носом у часовых. Определив по звуку шагов направление движения часовых, ниндзя вскочили на башню и при¬кончили стражу. Участь замка была решена.
Необходимость для ниндзя «прийти из пустоты» диктовала особую требовательность к вопросам скрытности. В связи с этим ниндзя разработали целую систему маскировки – пять мето¬дов камуфляжа – «готон-но-дзюцу».
1. Использование растительности – «мокутон»:
–  маскировка в траве – «кусагакурэ». Использование высо¬кой травы и деревьев;
– маскировка по способу барсука – «танукигакурэ». Исполь¬зование деревьев в качестве укрытия – их дупла, густые ветви и т. п.;
– использование лиан и верёвок для перемещения по деревь¬ям.
2. Использование огня – «катон»:
– отвлекающий поджог «хицукэ» для нанесения ущерба противни¬ку и отвлечения его от предполагаемого маршрута движения ниндзя;
– ручные гранаты со вспышкой – «хидама». Использовались для прохода цепи стражников, ухода от погони и как средство пси¬хологического воздействия;
– сигнальные петарды – «райкадама» – средство предупреж¬дения о возможном скрытом приближении противника к лагерю. Кстати, для этой же цели часовыми применялись и сигнальные стрелы – «нарикабура» (букв. «Гудящая стрела»);
– ядовитые и слезоточивые газы – «докуэнгакурэ»;
– дьявольское пламя – «онибигакурэ» – трюк с выдуванием огня изо рта.
3. Использование земли и связанных с землёй объектов: стен, камней –  «дзитон»:
– маскировка по способу тритона – «иморигакурэ» – принятие с помощью маскировочной одежды цвета стены, дерева и затаивание, прилипанием к ним.    
– способ пугала – «какасигакурэ» – умение имитировать в темноте или полумраке контуры привычных для часовых объек¬тов – огородного пугала, статуи;
– способ перепёлки – «удзурагакурэ» – сжаться в комок в виде кочки, камня.
4. Использование металла, изделий из металла – «китон»:
– создание ложных шумов в отдельном месте с помощью верёвки, привязанной к металлической побрякушке. Стража бросалась на шум и открывала ниндзя путь к цели;
– бросание мелких монет – «догакурэ» при уходе от погони на людной улице. Бросившиеся за ними прохожие создавали «пробку», позволяя ниндзя уйти от погони.
5. Использование воды – «суйтон»:
– способ черепахи – «камэгакурэ» – длительное пребывание под водой с применением дыхательной трубки;
– прикрытие из водорослей – «угикусагакурэ». Изготовив себе «шапку» из морской травы, ниндзя мог незамеченным плыть по течению реки.
Иногда для пребывания под водой использовался капюшон одежды ниндзя, наполнив который воздухом в виде пузыря, можно было сидеть под водой несколько ми¬нут, спрятавшись от погони.
В некоторых случаях в качестве средств нападения применя¬ли специальных животных, птиц и пресмыкающихся. Подброшенная в постель змея могла укусить самурая при его отходе ко сну. Вот почему ими был введён ритуал осмотра спальни перед отдыхом. В этом помещении всю ночь горели свечи и дежурила стража из нескольких человек. Даже при любовных утехах в спальне самурая присутствовал специально выделенный человек с оружием.
Но порой применение животных оборачивалось против самого нападавшего. Один из шпионов князя Такэда Сингэна – Хадзика Дзюбэй, решил избавиться от своего врага-ниндзя Сандайфу Момоти. Выяснив подходы к его хижине, он пробрался в неё и, убедившись, что Сандайфу спит, выпустил на него из принесён¬ного мешка несколько десятков разъярённых голодных ласок. Но Сандайфу, зная о готовившемся покушении, притворился спящим. В подходящий момент он вдруг «проснулся» и бросил в противника горсть приготовленного крысиного помёта. Ласки, бросившиеся на запах крыс, загрызли своего хозяина до смер¬ти.
Среди средств, позволявших ниндзя проникнуть в замок «нетрадиционным» путем, любопытно отметить колесо – «ягора». Используя его вращение, ниндзя перепрыгивали с его верхних ступенек на стены замка. Для этого же применяли катапульту – «токэтися».
Несмотря на установившуюся систему наёмного убийства, ниндзя соблюдали правила и дух клана довольно твёрдо. Если сталкивались интересы нескольких рю, принадлежащих одному клану, руководители ниндзя старались прийти к взаимовыгодно¬му соглашению и удовлетворить все стороны: и заказчика убий¬ства, и его жертву, и исполнителя, и руководителя. Вот один из подобных случаев.
Токугавские власти, наняв опытного ниндзя Тонбэ, прика¬зали ему уничтожить лазутчика, доставлявшего много хлопот, – ниндзя Каэй Дзюдзо. Опознав в своём «контракте» друга и родственника по клану, Тонбэ решил его не убивать, а повести дело по-другому. Они вместе разработали план, кото¬рый должен был удовлетворить всех. Тонбэ отвёл связанного Дзюдзо в резиденцию сёгуна и доложил, что противник взят живьём. Сёгун немедленно повелел казнить шпиона, но Дзюдзо просил позволения самому покончить с собой. Заинтересованные необычным зрелищем, сёгун и его свита собрались в зале замка. Поскольку ниндзя мог не соблюдать полностью ритуал сеппуку, что было привилегией самураев, Дзюдзо не стал обнажать свой живот, а просто ударил несколько раз в него ножом. Хлынула кровь, Дзидзо захрипел и упал на пол. Труп ниндзя стража выбросила в ров, проходящий вокруг замка. В ту же ночь замок был подожжён в нескольких местах. Так Дзюдзо отомстил за своё мнимое убийство. По соглашению с Тонбэ, Дзюдзо спрятал  за поясом связанную живую крысу. Её он и разрезал ножом, сопровождая появление крови хрипами, стонами и ручьём крови изо рта от прикушенного языка.
Если же ниндзя, нанятые самураями, принадлежали к разным родам и кланам, то между ними разворачивались настоящие сражения. Об этом повествует история ниндзя Сакукэ по прозвищу «Сарутоби» (Прыгучая обезьяна). С детства он специализировался по «растительной маскировке» –  «мокутон». Освоил стиль кэмпо Обезьяны. И однажды его нанял мятежный даймё для выяснения замысла врагов, готовивших переворот. Благополучно выполнив задание, Сарутоби на обрат¬ном пути попал в поставленный капкан. Видя, что ему не освободиться, ниндзя отсёк ногу мечом и, наскоро перетянув рану, пополз дальше. А когда понял, что от погони   уйти не удастся – ударил себя ножом в шею и умер. Обеспокоенные долгим отсутствием лазутчика, мятежники послали другого ниндзя на выяснение обстановки. Тот проник в замок и издали увидел ниндзя, подкрадывающегося к часовым. Лазутчик вернулся и доложил, что Сарутоби продолжает выполнять задание. Но вскоре, наоборот, замок мятежников был окружен войсками и взят штурмом.
А дело обернулось так: опознав в убитом ниндзя Сарутоби, начальник другого клана ниндзя, слу¬жившего самураю Хаттори Хандзо, переодевшись в его одежду, продолжал играть роль убитого, заставив тем самым наблюдателя донести, что Прыгучая обезьяна жив. Проследить же за возвращающимся агентом и выяснить местонахожде¬ние резиденции мятежного даймё было несложным делом.
В своих операциях ниндзя обычно играли определённые театральные роли:
– бродячий актер. Здесь требовалось умение петь, плясать, знать обычаи;
– странствующий монах, собирающий подаяние – «комусо». Эта роль требовала знания молитв, монастырского устава, соответствующего внешнего вида;
– горный отшельник. Выходящие для посещения святынь ямабуси рассматривались в городах как юродивые, это тоже нужно было уметь проимитировать;
– буддийский священник. Здесь необходим был более импозантный внешний вид, а иногда и свита, если священник был в ранге;
– бродячий фокусник или жонглер. Эта роль не требовала от ниндзя особой подготовки, ибо каждый шпион должен быть искушённым в мастерстве обмана и манипуляций с предметами;
– крестьянин или горожанин. Необходимы были знания сельс¬кого хозяйства либо ремесла, что тоже не было трудным для ниндзя;
– купец или меняла. Эта роль требовала определённого капи¬тала и знаний цен, конъюнктуры рынка, умения торговать. Она позволяла шпионам держать лавки в людных местах и полу¬чать информацию.

                5. ПРИОТКРЫТАЯ ТАЙНА.
                НИНДЗЯ И XX ВЕК

             После коронации в 1867 году Муцухито и запрета существования самурайства как класса, искусство ниндзюцу уже не имело такого спро¬са, как ранее. Некоторые приёмы из арсенала ниндзя были взяты на вооружение тайной полицией, некоторые, например, из области «атэвадза», – для боевого раздела дзюдзюцу и школ каратэ.
В середине 70-х годов японец Масааки Хацуми публично заявил, что он является преемником в 34-м поколении и руководителем одной из последних оставшихся школ ниндзюцу Тогакурэрю. Хацуми родился в 1931 году в городе Нода префектуры Тиба. Со школьной скамьи стал заниматься различными видами боевых искусств. В 1958 году познакомился с Такамацу Хисадзи, последним хранителем тайны искусства названной школы. Учитель согласился принять Хацуми в ученики, и тот в течение 15 лет осваивал секреты ниндзя. Каждую неделю он ездил из Токио в город Нара, где жил мастер, и брал у него уроки, а затем, в течение недели, разучивал данное задание. По окончании учёбы Масааки решил рассекретить тайны школы и открыл платные курсы ниндзюцу.
В 1982 году Хацуми ездил в США, где устраи¬вал показательные выступления. Его школа «Бусинкан» (Дом божества войны) известна во всём мире. Американский мастер восточных едино¬борств Стив Хейс, услышав о новой школе, приехал в Нода и стал учеником Хацуми. Вскоре он получил звание «утидэси» – ученик в доме наставника и стал первым человеком запада, освоившим ниндзюцу.
В одной из школ ниндзюцу прошёл подготовку и сегодняшний специалист США по этому направлению Род Дункан. О нём рассказывает фильм, посвящённый восточным единоборствам, – «Кровавый спорт». Вообще, кинематограф, попав в кассовую жилу, уже произвёл на свет много фильмов, посвящённых ниндзя: «Месть ниндзя», «Ниндзя», «Мастер ниндзя» и прочие. В этих картинах ниндзя предстаёт всепобеждающим героем, хотя на самом деле всё выглядело наоборот. Но прибыль от подобных фильмов заставля¬ет режиссёров придумывать всё новые и новые приключения древних шпионов.
В подготовке частей специального назначения также исполь¬зуется программа, близкая к системе ниндзя. Это развитие резкости движений, быстроты, умения вести бой подручными средствами, маскиро¬ваться. Неудавшееся покушение на американского генерала Дугласа – командующего оккупационными войсками в Японии, предот¬вращённое войсками спецчасти, готовившимися по программе ниндзюцу, штурм посольства Ирана в Лондоне в мае 1980 года, захваченного террористами, подготовка частей спецназа по освобождению заложников – всё это гово¬рит о том, что древнее искусство не пропало даром, а успешно продолжает свою жизнь.


 

                ГЛАВА X
                ДЗЮДЗЮЦУ
 
                1. ИСТОКИ И НАПРАВЛЕНИЯ ДЗЮДЗЮЦУ

                В эпоху раннего средневековья произошло разделение между спортивно-зрелищными видами борьбы и приёмами, предназначенными для поля боя. Самураи не особо жаловали единоборство голыми руками, так как практически не расставались с мечами. Если самурай принадлежал к клану борцов императорского вида борьбы – сумо, он мог себе позволить это, не унижая своего достоинства, да и то только с равным себе по касте. Но времена менялись и не единожды самураи сталкива¬лись с простолюдинами, которые, владея древними приёмами, умели успешно оказывать сопротивление вооружённым самураям, оставаясь безоружными. Самураи были вынуждены принять на вооружение собственную методику ведения боя без оружия.
В дальнейшем искусство поединка без оружия вошло в канонический набор боевых умений самурая – бугэй и стало называться Ёрои кумиути или (в другом прочтении) «ёроигуми и каттюгуми» – рукопашный бой в доспехах и панцирях. Изобретение этого вида борьбы приписывают Сакаэда Мурамаро – арис¬тократу эпохи Нара. Оно было канонизировано в ХV веке в школе Цуцумиходзанрю. Эта борьба предшествовала появлению дзюдзюцу. Она включала методику подхода к противнику, выведение его из равновесия и проведение броска. Основным было занятие выгодной позиции для броска – «ёцугуми». Так как борьба проходила на поле боя, а бойцы были в латах, – только определён¬ная сторона туловища противника позволяла провести бросок, используя всевозможные особенности доспеха и вооружения. Важно было взяться за открытые места, где доспех смещением пластин не мог помешать проведению броска или залома конечности. Арсенал приёмов объединял броски через спину, через грудь, через голову в падении, через бедро, через колено, различные подсечки и подножки. Понятно, что преимущество получал тот, кому удавалось выгодно использовать особенность панциря и выполнить бросок, добивая затем лежащего противника ножом «кодзука».
В ХVI веке, при Тоёми Хидэёси, появились облегчённые модели доспехов конструкции знаменитого мастера Мацунага Хисасигэ. Нововведения были связаны в основном с появлением огнестрельного оружия и ликвидацией всяких гарантий «непробиваемости» панциря. В новом варианте панцирь приобрёл вид чешуи, состоявшей из тонких железных пластин. Такой доспех стал называться «гусоку». Его уменьшенная разновидность, состоявшая только из набедренника, наголенников и латных нарукавни¬ков, называлась «когусоку» – малый доспех. Упрощённая защита из одного широкого металлического пояса называлась «косиномавари». Такое же название получили разновидности ведения боя голыми руками в соответствующем боевом облачении: «когу¬соку» – латы, которые всегда при тебе и «косиномавари» – пан¬цирь, защищающий поясницу.
Изобретение этих направлений борьбы приписывают Такэноути Хисамори в июне 1532 года, когда во сне к нему явился горный монах-отшельник ямабуси и продемонстрировал пять способов захвата и удержания врага с помощью болевых приё¬мов. В том же 1532 году Хисамори создал в Сакусюцуяма (преф. Окаяма) свою школу Такэноутирю, в которой изучались приёмы борьбы самураев в различном боевом облачении.
Как правило, появление новых направлений борьбы в Японии было прямым следствием пребывания в стране Восходящего Солнца паломников и эмигрантов из Китая и Кореи. При неудачных завоева¬тельных походах Хубиллая, японские самураи взяли в плен массу его воинов китайского происхождения, некоторые из которых владели приё¬мами ушу или иными стилями кэмпо. Часто и видные китайские военачальники, и мастера воинских искусств сами эмигрировали в Японию, спасаясь от произвола китайских императоров. Один из таких мастеров ушу – Чэнь Юаньбин, бежавший в Японию в 1558 году. Он обосновался в Эдо – столице Японии, при храме Сёкокудзи, где открыл свою школу воинских искусств. Один из его учеников Миура Ёситацу создал в последствии школу Миура ёси, родствен¬ную направлению дзюдзюцу. Другой ученик – Фукуно Масакацу – также считается создателем своей знаменитой школы дзюдзюцу – Фукуно.
В 1650 году мастер Сэкигути Ясугокоро создаёт школу Явара (одно из прочтений дзюдзюцу). Школа, созданная в Кисю (преф. Вакаяма) была первой среди школ подобного направления, где стали  при подготовке борцов практиковать приёмы страховки и самостраховки. С этого момента в дзюдзюцу начались вольные схватки – «рандори». До этого проведение поединков в дзюдзюцу означало для одного из противников если не летальный исход, то, по крайней мере, получение значительных травм.
Эти травмы были обусловлены тем, что борьба дзюдзюцу не имела чисто бросковой направленности. Широко применялись и удары, и болевые приёмы, которые проводились не для того, чтобы принудить противника сдаться, как это принято сейчас, а для того, чтобы лишить его способности сопротивляться в дальнейшей схватке, то есть «по-настоящему» сломать ему руку или вывернуть сустав. Применение ударов было вызвано родст¬вом дзюдзюцу с некоторыми видами китайского кэмпо и окинавского каратэ. Одна из таких школ, привнёсшей в дзюдзюцу удары – Сёсёрю, что в переводе означает  «Всех наград». Здесь ставка делалась на развитие «пробивной» способности рук и ног, могущих пробивать метал¬лические пластины панциря. Родоначальником этой школы считают полководца VII века Накатоми Каматари. Известно, что самурайс¬кий полководец Минамато Ёсицунэ, увидев поединок мастера этой школы, приказал организовать занятия по этому виду боя среди своей дружины.

             Рис. 51. Техника древней борьбы дзюдзюцу.

             Другой школой, близкой к шаолиньским видам боя, также внёсшей «ударный» фрагмент в дзюдзюцу, является школа начала XVII века Коппо – «Наука об укреплении костей». Суть системы школы сводилась к укреплению мускулатуры и костей путём их «набивания» и особого режима питания, приводящих к укреплению костной ткани. Подобные методы применяются и в каратэ, также взявшей на вооружение приёмы школы Коппо.
Ещё одним из китайских мастеров, внесшим свою лепту в развитие дзюдзюцу, был знаток философии и каллиграфии Чэнь Юаньюнь (1587-1671), приехавший в Эдо в 1650 году по пригла¬шению японского двора. Его юность прошла в монастыре Шаолинь, где он освоил одно из направлений жёсткой школы. В Японии же он проживал в монастыре Кокусёдзи и проводил свободное время в чтении ста¬ринных книг из монастырской библиотеки. Несколько лет спус¬тя, возвращаясь с немногочисленной охраной из дворца сёгуна, где он давал уроки каллиг¬рафии, они подверглись нападе¬нию шайки разбойников. После короткого боя охрана была обе¬зоружена. И тут невозмутимо наблюдавший за боем Чэнь (а он уже был в преклонном возрасте), сделал несколько быстрых движений, и два разбойника упали на землю, выпустив оружие. Ещё удар, и ещё один напа¬давший упал. Остальные бандиты разбежались, бросая оружие. Чэнь, не взглянув на пристыженную охрану, зашагал домой. Воины стали упрашивать Чэня показать им эти приёмы боя, но он молчал. Всю ночь охранники простояли перед стенами монас¬тыря в молчаливом прошении. Наконец, монах, видя, что желание просящих искренне, взялся за их обучение. Одного воина он обучал броскам – шуайцзяо, другого – болевым приёмам и удуше¬ниям, третьего – ударам по жизненно важным точкам. Фрагмен¬ты этих приёмов также пополнили копилку дзюдзюцу.
Вообще-то японцы считают (или хотят считать), что дзюдзю¬цу – исконно японский вид единоборства, что Китай дал только первый толчок в формировании этой борьбы. На этот счёт существует даже специальное предание. Врач, живший в ХIII веке, называемый Сиробэи Акаямой, провёл несколько лет в Китае, где изучал способы врачевания. Там же он познакомился и с одним из видов борьбы шаолиньского направления. Вернувшись домой, он в своём доме, недалеко от Нагасаки, устроил школу, в которой обучал искусству врачевания, основанном на иглотерапии. Как-то, рассказывая ученикам об этом, он рассказал и о том, что эффект воздействия на жизненно-важные точки может быть как лечебным, так и травмирующим – в зависи¬мости от степени приложения силы к этим точкам. Тут же он продемонстрировал это, использовав знание приёмов шаолиньцюань. Но ученики спросили его, как можно победить соперника много сильнее тебя, не прибегая к ударам. Акаяма долго не мог ответить на этот вопрос, но однажды, сидя в зимнем саду, он увидел, что под тяжестью снега ветка ивы не ломается, как ветка ели, а сгибается, сбрасывая снег, и вновь распрямляется. «Сначала поддаться, а затем победить», – понял Акаяма, и вложил этот принцип во вновь разработанную систему бросков, основанных на использовании силы противника против него самого. Ученики знаменитого мастера создали затем школу борьбы, которую так и назвали – Ёсинрю – «Школа сердца ивы».
Понятно, что это лишь красивая легенда, ибо процесс ста¬новления и приток мастеров боя из Китая, Кореи, Вьетнама продолжался непрерывно. К примеру, при династии Токугава, школ дзюдзюцу, родственных или косвенно-родственных насчиты¬валось около семисот. В те времена школы направления дзюдзюцу росли, как грибы. Зачастую бывало, что какой-либо способный  ученик, отработав несколько новых элементов (обычно получаемых на стыке школ разных направлений), открывал свою, «новую» школу, где и обучал методам «выхода» на исполнение своего «корон¬ного» приёма.

                2. РАЗНОВИДНОСТИ ШКОЛ ДЗЮДЗЮЦУ

        В 1670 году Тэрада Канэмон открывает свою школу Киторю, в арсенале которой были приёмы из многих школ родственного направления. В начале XVII века Араки Матаэмон, из сплава кэндзюцу и дзюдзюцу, создаёт школу Аракирю.
В 1795 году Исо Матаэмон возрождает школу Тэндзин Синьёрю (синтез школ Ёсинрю и Син-но синдорю). Эта школа прос¬лавилась мастерами Минамото-но Масатори и Янаги Сэкидзай. Процветают школы Асаяма итидэнрю, Мусорю, Синсинрю, Ёсинрю, Куракурю, Итинрю, Тэндзин синъёрю, Хисагэ-такараямарю, Миураёсинрю, Сэйго и великое множество других.
Стоит сказать о школе Рёи синторю, основанной Сасабарой Сиродзаэмоном – одним из самураев клана Курода. Эта школа в то время была наиболее мощной. Не случайно её представители были на состязании в 1886 году, где наряду с мастерами школы Кодокан дзюдо Кано Дзигоро участвовали в поединках для определения наиболее подготовленной школы. А так же о школе Ягюрю, основанной в конце ХVI века наставни¬ком фехтования при дворе сёгуна Токугава Иэмицу – Ягю Мусэмори.
Как уже говорилось, часто школы различались очень незна¬чительно, но все же существовало разграничение, определившееся в начале ХVIII  века. Оно касалось основных элементов, отрабатываемых в данной школе, и её направлении: спортивное, боевое, зрелищное и т. д. Например, в школах Киторю и Кьюсинрю основное внимание уделялось практике рандори, в школах Ёсинрю, Итинрю и Тэндзин синъёрю – болевым приёмам, разделу чисто боевого применения атэвадза.
Характерной для классического дзюдо стала школа Хаккорю – «Восьми лучей», созданная врачом Окуяма Рюхо, в молодости изучавшего основы школы Дайторю. В этой школе в свое время обучался и создатель аикидо Морихэй Уэсиба. Её техника во многом сходна с аикидо, где есть болевые зах¬ваты рук с последующими бросками и удержаниями – сиацу, удушения, удары по нервным узлам – атэми. Отличие от аики¬до состоит в траектории бросковых движений. Если в аикидо все движения выполняются от середины, которой является сам бросающий, а все усилия строятся на центробежной силе враще¬ния, с подворотом – тэнкан, то в Хаккорю нападение и защита осуществляются по прямой, во фронтальной плоскости к противнику и носят более активный характер. Высшим званием в этой школе считается мэнкё кайдэн – «хранитель традиции».
Часто школы соперничали между собой, отстаивая преимущест¬во проведения того или иного приёма, иногда соперничество было не только между родственными школами, но и между совер¬шенно разными, например, дзюдзюцу и каратэдо. Эти поединки часто заканчивались смертью или увечьем участников. Но впоследствии всё многообразие школ дзюдзюцу было сведено в несколько направлений, существенно отличающихся друг от друга и входящие в дзюдо и аикидо.

                3. ДЗЮДО И ЕГО ОСНОВАТЕЛЬ

Родоначальником современного дзюдо по праву считают Кано Дзигоро. Он был выходцем из небогатого самурайского рода. Родился в 1860 году в городе Микагэ, что близ Киото. Переехав в Киото, учился в пансионатах Наритацугаки и Икуэй. После поступления в лицей Кайсэй, преобразованный в последствии в Токийский имперский университет, Кано стал посещать зал борьбы Тэндзин синъёрю, где обучался у мастеров Фукуда Хатиносукэ и Исо Масатоми. После этого он учится в школе Киторю у наставника Икубо Цунэтоси. После окончания универитета, Кано в 1882 году получает назначение на должность инспектора лицея Гакусюин. В  том же году он открывает собственную школу при храме Эйсё в Токио. Это была большая по тем временам школа, состоящая из зала борьбы в 12 татами, где Кано имел возможность дать волю своей творческой фантазии в выработке новых форм борьбы.
За несколько лет «думающая» борьба Кано привлекла многих сторонников из различных районов Японии. Это не осталось незамеченным представителями старых школ, считавшими, что школа Кано – Кодокан нарушает традиции Ямато дамасий – «Истинно Японского Духа». Особенно ополчилась на Кано школа Рёи синторю – «Истинное искусство борьбы, внушённое доброй волей». Её глава Тоцука Хикоскэ не раз в прессе обвинял Кано в потере профессионализма, в отсутствии мето¬дологии и системы подготовки.
В 1886 году власти приняли решение упорядочить систему дзюдзюцу, выявив истинно мастерскую школу, приёмы которой можно было бы рекомендовать для изучения в школах и лицеях. Это дело, как заинтересованному представителю, было поручено управлению полиции. Начальником управления были назначены состя¬зания, где и должен был определиться сильнейший. В состяза¬нии принимало участие 15 мастеров от каждой школы. В тринадцати поединках представители Кодокан одержали победу, две схватки окончились вничью. Эти события хорошо описаны в известном романе Томита Цунэо «Сугата Сансиро», по которому в 1943 году кинорежиссёр Акира Куросава выпустил фильм «Гений дзюдо».
В 1897 году создается новая школа Кано с додзё площадью в 185 кв. метров. А в марте 1938 года в районе Бункъё на улице Касуга в Токио было завершено строительство семиэтажного здания Кодокан дзюдо с главным –   самым большим в мире залом и  пятью малыми залами.
Становление дзюдо продолжалось практически при всей жизни Кано, хотя основные приёмы были канонизированы ранее. Дзюдо переняло всё самое лучшее у школ Киторю и Тэндзин синъёрю. Например, старая форма демонстрации ката взята целиком из школы Киторю.
Сам Кано не отличался большими физическими данными. Его рост составлял около одного метра пятидесяти сантиметров, вес всего сорок восемь килограммов. Но занятия позволили ему значительно увеличить свои физические возможности. Свою сис¬тему борьбы Кано назвал дзюдо – «гибкий путь», имея в виду ставшее традиционным для Восточного региона понятие «побеж¬дать силу мягкостью и гибкостью».
В 1897 году японское правительство учредило национальное общество всех боевых искусств – «Будо-кукай» и выдвинуло Кано его президентом.
В 1909 году Кано становится первым японцем – членом МОК, первым президентом спортивной Федерации Японии. Умер Кано 4 мая 1938 года на борту корабля, который вёз его в Каир на заседание Генеральной Ассамблеи МОК. Посмертно Кано получил высокий, 2-й имперский ранг. Возле созданного им института Кодокан (Кодокан бунка кёкай) в Токио установлен памятник Дзигоро Кано Бунгакуши. Лозунгами Кодокан стали словосочетания: «Сэйрёку дзэнъё» (Наиболее результативное приложение силы) и «Дзита кёэй» (Взаимное благоденствие).

                4. ПРИНЦИПЫ И СПЕЦИФИКА ДЗЮДО

Дзигоро Кано обобщил древние заповеди мастеров поединка в прин¬ципы:
1) трезво оценивать свои возможности и данные противника с тем, чтобы использовать малейшее его усилие в своих инте¬ресах;
2) уклоняться от атак противника, утомляя его, изматывая и раздражая;
3) стремиться вывести противника в невыгодную позицию, оставаясь в выгоде;
4) в нападении и защите всегда видеть уязвимые места про¬тивника;
5) в бросках эффективно использовать условия рычага;
6) применять для удержания болевые захваты и замки;
7) в случае необходимости применять удары по уязвимым точ¬кам.
Создавая философскую базу своего учения, Кано предусмат¬ривал, что дзюдо может стать массовым занятием и школой вос¬питания только тогда, когда будет нести свою методологию, пути самосовершенствования, которые способны привести к гар¬монии общества через посредство индивидуальных усилий каждо¬го. Но в то же время дзюдо не предназначалось для демонстрации на спортивных площадках. Критерий победы должен быть не в очках, а в самом человеке, в умении обуздать свои страсти и негативные тенденции.
Разработанные в последствии виды «условного» будо, предусматрива¬ющего победу по условно-принятым критериям – очкам, баллам, повлекли за собой создание, например, неконтактного каратэ, гуманного отношения к противнику,  о чём в среде самурайства раньше не могло быть и речи. Различия и сходства между будо – путём овладения оружием и будзюцу – боевым искусством, Кано представлял так:
«Дзюдзюцу я трактую как искусство или практику наиболее эффективного использования духовной и физической энергии, а дзюдо – как Путь и принцип этого использования».
Сам термин дзюдо уже применялся в истории боевых искусств. Так называли специфику своего искусства представители одной из школ дзюдзюцу эпохи Токугава – «Дзикисинрю», о чём Кано было, конечно же, известно. Для отличия от названых школ он, применительно к новому дзюдо,  ввёл термин Кодокан – «Клуб пости¬жения Пути». В основы философии дзюдо вошли трактаты древних школ, которые изучал Кано, – это в первую очередь Тэнсин синъёрю – школа «Истинной сути души Неба» и Киторю – школа «Подъёма и ниспровержения».
Учение школы Киторю основывалось на двух секретных трак¬татах, переданных в ХVII  веке дзэнским патриархом Такуаном. Согласно его теории, истинная мудрость заключается в непоко¬лебимой твёрдости духа и концентрации воли на развитии интуи¬тивного, сверхчувственного восприятия действий противника. Залогом победы служит высшая свобода движений, а необходимым условием такой свободы – Пустота:
«Вам могут сказать: – Если дух-разум прикован к чему-то вне собственного тела, он будет парализован этим объектом, что и приведет к гибели бойца. Лучше всего сосредоточить дух-разум в нижней части живота и свободно передвигаться, реагируя на движения противника.
– Прекрасно, но с точки зрения высшей буддийской дхармы сосредоточение на нижней части живота слишком примитивно и несовершенно. Подобные действия подстать лишь нео¬фиту в дзэн... Если стремиться к сосредоточению на данной точке, дух-разум будет стеснён одной мыслью о том, что его следует концентрировать и таким образом лишиться всякой свободы и спонтанности.
Меня могут спросить: – В каком же случае и на какой части тела следует сосредотачивать дух-разум?
Отвечаю: – Если всё наше внимание сосредоточено на правой руке, оно будет полностью поглощено правой рукой, а движения прочих частей тела станут несовершенны. Если же дух-разум не закреплён ни на чём в отдельности, он будет свободно перемещаться по телу. Тогда все части тела будут двигаться наилучшим образом».
В основе работ Такуана лежит учение о неколебимости духа, незамутнённости его. Отсюда и сравнение духа с зеркалом, ничего не пропускающим и всё отражающим. «Если дух-разум не сосредоточен – это называется Дух без мысли. Если дух-разум сосредоточен, он – Дух с мыслью».
Кано говорил: «Чтобы найти верное средство победить проти¬вника, необходимо всячески развивать силу воображения, способность к аналитическому мышлению и вынесению суждений, что и достигается путём опыта через вольные схватки – «рандори». Но для овладения вершинами мастерства необходимо овладеть техникой, контролем над телом. Эта методика предусматривает овладение перемещением из двух подразделов:
1) продвижение вперед и отход назад – «синтай»;
2) искусство маневрирования – «таисабаки».
Передвижение бойца по площадке играет особую роль в бою, ибо от потери чувства земли может зависеть исход пое¬динка. Боец должен постоянно чувствовать массу, от которой он может «запустить» своё тело в перемещение: напасть или уклониться. Важность постоянного чувствования опоры подтверждается практически во всех видах боевых искусств, овладение которыми начинается с изучения стоек, перемещений, постановки дыхания.
Понятие «таисабаки» по канонам дзюдо предусматривает:
– постановку головы в перемещениях. У бойца должно выра¬ботаться ощущение, что голова является продолжением бёдер, перемещается вслед за ними;
– глаза должны быть слегка прищурены, дабы не дать про¬тивнику по вашим глазам предугадать ваши действия. Развивать шестое чувство – «гокуи»;
– контроль своего дыхания – основа внутренней гармонии;
– основное внимание – работе корпуса и бедер в перемещениях;
– работа рук в дзюдо – это обман и «вход» в противника – защита и нападение;
– работа ног должна быть скоординирована с работой кор¬пуса.
Схватка в дзюдо подразделяется на три элемента: борьба за захват противника – «цукури»; проведение приёма – «какэ»; реакция защищающегося от приёма – «укэми». Кано основное внимание уделял первому этапу – «цукури», в котором полностью мог быть реализован принцип дзюдо: «бросок с минимальным приложением сил». В Кодокане созданы некоторые приёмы выведения противника из равновесия – расшатывание – «кудзуси». В атаке предполагалось применять три основных варианта выве¬дения из равновесия:
– сначала толкнуть противника, а затем, используя его соп¬ротивление, резко потянуть в другую сторону;
– сначала потянуть противника на себя, затем снова, используя его сопротивление, неожиданно толкнуть в обратном направлении;
– при ближней борьбе обхватить и оторвать от земли, лишив опоры.
Атака в дзюдо включает комплексы приёмов – «вадза», которые делятся на две большие группы: броски – «нагэвадза» и захва¬ты – «катамэвадза».
Боевой раздел с ударами – «атэвадза» и комплекс приёмов первой помощи для выведения из состояния шока – «каппо».
Броски в дзюдо подразделяются на пять разделов.
1. Броски, без падения самого бросающего:
а) проводимые руками: передняя подножка – «тайотоси»; бросок через спину – «сэоинагэ»; мельница – «катагурума»; выведение из равновесия рывком – «укиотоси»; выведение из равновесия рывком, становясь на колени – «сумиотоси»; другие приёмы, проводимые руками – «тэвадза»;
б) проводимые бедром: бросок через бедро охватом спины – «укигоси»; подхват под отставленную ногу – «хараигоси»; бросок через спину и бедро с захватом отворота куртки дзюдоги – «цурикомигоси»; подсад голенью – «ханэгоси»; бросок через спину и бедро с захватом руки под плечо – «оогоси»; ответный бросок, в ответ на попытку провести бросок через плечо – «усирогоси»; другие приёмы, проводимые в основ¬ном с использованием бедра – «косивадза»;
в) проводимые с помощью ног: подсечка в колено – «хидзагурума»; зацеп изнутри – «оутигари»; отхват – «оосотогари»; передняя подсечка – «сасаэцуриномиаси»; подсечка в темп шагов – «хараицуриномиаси»; боковая подсечка под две ноги – «окуриасибараи»; боковая подсечка – «даэсибараи»; подсечка изнутри – «коутигари»; задняя подсечка – «косотогари»; бросок через ногу – «асигирума»; подхват под одну ногу – «утимата», другие приёмы, проводимые с применением ног – «асивадза».
2. Броски, проводимые с падением бросающего – «сутэмивадза»:
а) прямые: бросок через голову – «томоэнагэ»; бросок через грудь – «уранагэ»; бросок через голову с подсадом голенью – «сумигаэси»;
б) боковые: передняя подножка с падением – «укивадза»; боковая подсечка с падением – «ёкогакэ»; бросок через грудь с падением – «ёкокурума»; передняя подножка – «тайотоси».

                Рис. 52. Бросок «томоэнагэ» из арсенала современного дзюдо.

3. Приёмы борьбы лёжа – «катамэвадза»:
а) удержания сбоку – «кэсагатамэ»: удержание сбоку с захватом одежды и руки – «кудзурэкэсагатамэ»; обратное удержание сбоку – «усирокэсагатамэ»; удержание сбоку с захватом руки и головы – «катагэтамэ»;               
б) удержание со стороны головы с захватом пояса – «камисихогатамэ»; удержание со стороны головы с захватом рук и пояса – «кудзурэкамисихогатамэ»;
в) удержание поперёк с захватом ноги и пояса – «ёкосихогатамэ»;
г) удержание верхом с захватом рук и головы – «татасихогатамэ».
4. Удушения:
а) прямое удушение руками накрест – «намидзюдзидзимэ»;
б) удушение предплечьями накрест, прямым и обратным захватом – «катадзюдзидзимэ»;
в) обратное удушение предплечья¬ми накрест – «гякудзюдзидзимэ»;
г) удушение сзади плечом и предплечьем с упором в затылок – «хадакадзимэ»;
д) удушение отворотом дзюдоги сзади – «окуриэридзимэ»;
е) удушение отворо¬том дзюдоги сзади, приподнимая руки – «катахадзимэ».
5. Болевые приёмы:
а) узел поперёк – «уэгарами»;
б) перегибание локтя при помощи обеих ног – «удэхисигидзюдзигатамэ»;
в) перегибание локтя плечом и предплечьем – «удэхисигиудэгатамэ»;
г) перегибание локтя при помощи ноги сверху – «удэхисигихидзагатамэ»;
д) рычаг из стойки – «удэхисигивакигатамэ».
Это так называемые основные приёмы, владение которыми обязательно для спортсменов, участников соревнований по дзюдо.
В старинных школах названия приёмов имели другой, более поэтический смысл: «летняя гроза»; «волна, бьющая в утёс»; «снег, ломающий ветку» и прочие. Настоящие броски, как правило, называются по виду проведения приёма. Из старинных названий осталось только несколько бросков, таких как таниотоси – «бросок в долину».

                Рис. 53. Проведение захватов, подсечек и бросков в дзюдо.

                5. БОЕВЫЕ РАЗДЕЛЫ ДЗЮДО,
                СТЕПЕНИ МАСТЕРСТВА, КАППО И КАТЫ

 Существует и боевой раздел дзюдо, называемый «атэвадза»,  составной частью которого являются удары. Входящий сюда раздел самозащиты – «госиндзюцу» обучает ударам рук и ног – «удэатэ» и «асиатэ». По сравнению с каратэ, удары в дзюдо упрощены и служат вспомогательным средством для выведения противника из равновесия с последующим проведением бросков, каждый из которых заканчивается либо удушением, либо болевым  травмирующим приёмом.
Кроме ударов руками и ногами существует и комплекс Самооборона, в который входит овладение тремя основными видами оружия: ножом, палкой и пистолетом. На каждый из видов оружия разучивается и несколько приёмов защиты. Некоторые школы практикуют и упражнения с большим мечом.
В дзюдо существует своя классификация мастерства: шесть ученических ступеней – «кю» и двенадцать мастерских разря¬дов – «дан». Шестой кю самый низкий. Обладатели 6-4 кю по японской системе носят белые пояса, а от 3-го и выше – коричневые. Но мастер Миконосукэ Каваси, преподававший долгое время в Америке и Европе, чувствуя психологию западной публики, ввёл большее разноцветие поясов: 6-й кю – белый, 5 – жёлтый, 4 – оранжевый, 3 – зелёный, 2 – синий, 1 – коричневый. Затем присуждается чёрный пояс (1-й дан) и далее по возрастающей, от степени мастерства, – до 12-го. Большинст¬во именитых дзюдоистов обладают 4-5 данами, более высшие ступени присуждаются за овладение сложнейшей техникой, за вклад в развитие дзюдо и воспитание своих учеников. Кано Дзигоро, как основатель дзюдо, является единственным обладателем 12-го дана и имени  Сихан.
Считается, что он постиг все тайны великого искусства и вернулся к истокам, поэтому он носил белый пояс, только бо¬лее широкий, чем ученики.
Даны от 1-го до 3-го присуждаются Национальной федерацией дзюдо, 4-й и 5-й – международной комиссией, от 6-го до 10-го – Международной федерацией дзюдо при Кодокане.
Мастерам, достигшим уровня чёрного пояса, необходимо было овладеть способами оказания первой помощи при травмах. Эти способы основаны на традиционной акупрессуре – «кюацу». В Японии методы оказания помощи называют «каппо». Существует несколько десятков точек, нажатием на которые можно уменьшить болевые ощущения, привести человека в сознание после применения удушающего приёма и т. д. Из них характерны воздействия на точку средоточия ки – «тандэнкацу», на почки – «дзиндзокацу», на лёгкие – «дэкисикацу», на голову – «атамакацу».
В древности врачевание преподавалось только мастерам, подтвердившим свою приверженность школе. По сути эти приёмы были секретом школы, так как, попав в злые руки, могли быть использованы во зло. Не случайно Кано требовал приобщать к изучению «каппо» лишь спортсменов высокого класса, достигших заметных успехов в области духовного самосовершенствования, свято соблюдающих заветы старых мас¬теров.
Кроме основного набора приёмов в дзюдо существуют и наборы формальных упражнений – «ката». Кано оценивал ката как великолепное средство психологической подготовки борца. Наряду с «утикоми» (многократным повторением приёма в разу¬чивании) и «рандори» (спаррингом), ката является также необходимым элементом для сдачи на вышестоящий мастерский дан. В программу Кодокана вошли девять основных кат, частично отобранных из старых школ дзюдзюцу, частично составленных в институте Кодокан:
1. Ката бросков и борьбы лёжа – «нагэ-но ката» и «камаэ-но ката» –предназначена для ведения поединков в спортивном вари¬анте дзюдо, ещё её называют «рандори-но ката». Она включает 15 технических действий, состоящих из бросков, удушений и боле¬вых приёмов.
2. Комплекс самозащиты без оружия, включающий боевые приёмы дзюдо «кимэ-но ката», также именуемый «синкэнсёбу-но ката» (комплекс боевых приёмов). Он необходим для сдачи на пятый дан, и кроме традиционных приёмов боя включает защиту голыми руками от оружия, а также приёмы владения коротким и длинным самурайским мечом.
3. Комплекс самозащиты Кодокан «Кодокан госиндзюцу-но ката».
4. Ката мягкости и гибкости – «дзю-но ката». Воплощает основной принцип дзюдо. Ката изучается после освоения основ¬ных технических действий. Не содержит бросков. Проведение приёма останавливается непосредственно перед падением напа¬дающего.
5. Ката Античная форма – «косики-но ката». Эта ката полностью взята из школы Киторю. В древности она проводи¬лась в боевом облачении самурая и предусматривала проведение приёмов с учётом особенностей вооружения. Ката требуется для сдачи на 8-й дан и является самой сложной.
6. Ката необходима для сдачи на 7-й дан. Кано не успел дать ей название и поэтому она называется просто Ицуцу-но ката «ката пяти приёмов, или ката пяти стихий». Среди прочих она считается наиболее разработанной по духу. Все движения в ней проводятся по круговой траектории и должны символизировать союз человека с Космическими силами.
7. Эта ката считается традиционной в классическом дзюдо и называется Сэйрёку дзэнъё кокуминтайику-но ката – «ката наиболее результативного применения силы». Она содержит в основном различные удары руками и ногами, проводимые из различных положений: стоя и на коленях. Считают, что появле¬нию своему эта ката обязана встречам Дзигоро Кано с основа¬телем школы каратэ Сётокан Гитином Фунакоси.
8. Восьмая и девятая ката носят общее название – госин-дзюцу и считаются катами самозащиты. Но они также подразде¬ляются между собой: 8-я ката называется фудзёсиёгосин-но ката – «комплекс самозащиты для женщин»; 9-я – комплекс самозащиты для мужчин – «иппонъё госин-но ката».
Восьмая и девятая ката, кроме традиционных приёмов, имеют комплексы защиты от оружия. Они мало известны за пределами Японии и в основном практикуются в полиции.
Примечательна Античная ката, где особенно прослежива¬ется связь современного дзюдо с боевым искусством дзюдзюцу. Ката состоит из двух частей, каждая из которых содержит свой набор приёмов:
Часть I  – «лицевая»:
а) Готовность;
б) Погружение в мечты;
в) Контроль силы;
г) Мельница, вращаемая силой воды;
д) Струящийся поток;
е) Бросок с перетягиванием;
ж) Ствол падающего дерева;
з) Сокру¬шение;
и) Бросок в ущелье;
к) Бросок колесом;
л) Захват шейных пластин панциря;
м) Выкручивание шейных пластин;
н) Летняя гроза;
о) Бросок в водопад.
 Часть II – «тыльная»:
а) Подбив корпусом;
б) Бросок колесом;
в) Погружение в воду;
г) Снег, сгибающий ветку ивы;
д) Бросок по склону холма;
е) Ветка, сломанная сне¬гом;
ж) Волна, бьющая в утёс.
Весь комплекс был разбит на проведение приёмов – стоя лицом к противнику, предусматривающий время для аккумуляции силы, «настройки» на бой, и приёмы, проводимые, когда против¬ник нападает сзади. Как видно, набор приёмов не очень разно¬образен, но не стоит забывать, что основным оружием самурая был меч, и время для схватки руками было рассчитано на то, что самурай, потерявший оружие, отбивал атаку вооружённого врага –проводил определённый приём голыми руками, завладевал его оружием и снова вступал в бой с добытым мечом. Здесь не было необходимости разраба¬тывать слишком сложную и громоздкую систему приёмов без оружия.
Комплекс боевых приёмов – кимэ-но ката основан на применении шоковых ударов, преимущественно в голову и в живот. Некоторые удары – «цукикоми», «кирикоми», «нукикакэ» – выполняются как руками, так и, по возможности, с применением оружия.
Дзигоро требовал от своих учеников безукоризненного знания всех девяти кат и в процессе тренировок часто требовал демонстрации какой-либо из них. Наиболее часто применялась в качестве разминки Дзю-но ката.
В самом начале создания Кодокана ученики расписывались кровью в специально заведён¬ной книге присяги под своей клятвой, которая гласила:
– если я решил посвятить себя борьбе дзюдо, то никогда не откажусь от занятий без серьёзных на то причин;
– своим поведением я не уроню достоинства додзё – «зала постижения дзюдо»;
– я никогда не выдам непосвящённым секретов школы и только в крайнем случае буду брать уроки борьбы в какой-либо другой школе;
– обещаю не давать уроки дзюдо без разрешения на то моего учителя;
– клянусь в течение всей моей жизни уважать правила Кодокана – сейчас как ученик, а позднее как учитель, если им стану.
Соблюдением правил Кодокана Дзигоро хотел добиться своего принципа Всеобщего благоденствия в дзюдо. «Наиболее резу¬льтативное приложение силы, применительно к оживлению и совершенствованию общественной жизни, так же, как и в деле достижения гармонии тела и духа, путём изучения правил напа¬дения и защиты, требует, прежде всего, порядка и согласия между всеми членами общества. А этого можно добиться лишь за счёт взаимопомощи и взаимных уступок, ведущих к взаим¬ному благоденствию». Так Кано пытался соотнести с жизнью древние принципы мастеров поединка Дзюго ити нё – «нераз¬дельное единство мягкости и твердости» и тэннин гоицу – «слияние воедино неба и человека».

 

                ГЛАВА XI
                АИКИДО

 
                1. АИКИДО

              Известное во всем мире искусство Аикидо – «Путь сосредото¬чения жизненной энергии», было детищем выходца из старинного самурайского рода Морихэя Уэсиба. Однако, традиция связывает появление этого вида единоборства с принцем Тэйдзюном, шестым сыном императора Сэйва (850-880 гг.). Принц прошёл обучение у одного безвестного монаха и свёл полученные приёмы в систему, которая затем стала именоваться школой Дайто аикидзюцу – «Искусство сосредоточения жизненной энергии школы Дайто».  Перед смертью принц передал искусство «собирания» жизненной энергии в различных точках тела своему сыну Цунэмото. На долгие годы искусство аикидзюцу становится фамильным секретом клана самураев Минамото. В конце XI века хранителем методики и системы приёмов, уже ставших каноническими, становится младший брат самурая Минамото Ёсинэ –Синра Сабуро Ёсимицу.
Заслуга Ёсимицу, как наследника, заключается в том, что он подошёл творчески к полу¬ченному наследию. Он, получивший классическое образование самурая, был силён во многих науках, которые использо¬вал для усовершенствования приёмов борьбы. Будучи патолого¬анатомом, он часто препарировал трупы погибших на поле боя, выявляя и изучая жизненно важные точки организма человека. Собрав своих последователей, он вместе с ними отработал некото¬рые приёмы, взятые из других школ, и, несколько видоизменив, применил их в аикидзюцу. В дальнейшем на основе опыта и экспериментов возникла школа Дайторю, получившая название от родового поместья Ёсимицу – Дайто, где часто собирались для упражнений в воинских навыках ученики и последователи Ёсимицу. Существуют сведения, что Ёсимицу брал уроки у одного из китайских вельмож, вынужденного эмигрировать из Поднебесной в конце XI века, спасаясь от преследований своего императора. В частности, у него Ёсимицу заимствовал разработанную им систему захватов для броска, напоминающую движения паука, плетущего паутину. Эти движения, очень похожие на захваты в современных видах борьбы, строились на постоянном подборе плеча-рычага, который должен быть всегда больше, чем у противника, препятствуя ему в прове¬дении контрприёма, или «выдергивании» руки. Одно из правил этой системы захватов, пришедшее от древних мастеров, гласит: «... у кого из противников выше локоть в захвате – тот сильнее».
Второй сын Ёсимицу – Ёсикиё, унаследовал огромное поместье в центральной провинции Каи и стал именоваться князем Такэда. Его потомки  тайно, из поко¬ления в поколение, передавали своё древнее искусство. В 1574 году князь Такэда Куницугу, спа¬саясь от наступавших врагов, вынужден был бежать со своим кланом на северо-восток Японии и обосноваться в краю Айдзу. Там искусство борьбы претерпело некоторые изменения и стало называться по месту жизни главы клана – Айдзу то домэ – «Искусство дома Айдзу для пресечения атаки врага». Здесь, очевидно, подразумевалось, что культивирование искусства в этом месте должно было остановить атаки недругов дома Айдзу, где временно пребывал клан Такэда. До революции Мэйдзи, по причине тайности искусства, лишь немногие самураи имели возможность получить знания аикидзюцу. Когда же самурайство потеряло свои привилегии и было низведено до уровня простых смертных, хранители тайных традиций становятся учи¬телями боевых искусств, так как надо было чем-то зарабаты¬вать себе на жизнь. Последний носитель борьбы Аики – Такэда Сокаку превращается в профессионального преподавателя аикидзюцу и селится на Хоккайдо. В школе Такэда Сокаку и пере¬секлись пути носителя тайны аикидзюцу –  «айдзу-то-домэ» и будущего популяризатора этой борьбы Морихэя Уэсибы.
Морихэй Уэсибэ родился в префек¬туре Вакаяма в 1883 году. Принадлежность к древнему саму¬райскому роду должна была обеспечить ему многочисленные привилегии и безбедное существование, но в результате буржуазной революции Мэйдзи в 1868 году вынужден был сам зарабатывать себе на пропитание. Отец Морихэя был профессиональным наставником воинских искусств при дворе князя, но после упразднения самурайства, как класса, лишился места и занялся частной практикой. В детстве Морихэй не отличался богатырским здоровьем. Но упорные занятия дзюдзюцу в школе Киторю у наставника Тадзава Токусабуро позволили ему укрепить своё тело. В юные годы при росте 155 сантиметров он весил 74 килограмма. Пытаясь овладеть множеством самых разнообразных боевых искусств, много странствовал и учился в школах Ходзёинрю, Ягюрю, Дайторю. В школе Ягюрю он занимался у мастера Накаи Масакацу, овладевал искусством фехтования на мечах – кэндзюцу и упражнениями с копьём – «содзюцу». В период русско-японской войны участвовал в боевых действиях в Маньчжурии. Увиденная кровавая картина навсегда оставила в его душе неприязнь к войне и боевым действиям. В будущем это повлияло на фор¬мирование его мировоззрения. Шовинистские идеологи не раз корили его за то, что в основанной им школе недостаточно уделяется внимание развитию «ямато дасий» – истинно японского духа. Ненависть к войне выказа¬лась и в том, что Морихэй был связан с религиоз¬ной организацией Омото кё, которая до войны преследовалась по делу о «неуважении императора».
Некоторое время Морихэй обучался дзюдо в Кодокане, где много времени уделял освоению «кансэцувадза» – болевым зах¬ватам рук. В возрасте 27-ми лет Уэсиба перебрался на Хок¬кайдо, где был принят учеником в школу Такэда Сокаку. Доступ в его школу был открыт только знатным отпрыскам самураев, которые платили ему большие деньги за обучение. Родословная позволила Морихэю стать учеником школы, но платить за обучение он не мог. Поэтому он выполнял в доме мастера самую грязную работу. За каждый освоенный приём он вынужден был платить наставнику от 300 до 500 йен. Как говорил сам Уэси¬ба, за пять лет обучения в школе Такэда посвятил его воспитанию не более ста дней. В 1916 году он получил диплом об окончании школы Такэда и покинул Хоккайдо.
Вернувшись домой, Уэсиба посвятил себя уходу за больным отцом. Позднее в местечке Аябэ, около Киото, он познакомился с Дэгути Ванисабуро, основателем синтоистской секты Омото кё – «Учение Великой основы», выдающимся мастером воинских искусств. После смерти отца Уэсиба четыре года провёл на горе Аябу, тренируя своё тело в ежедневных упражнениях и постигая древние знания в беседах с наставником Дэгути. Он искренне воспринял идеи секты Дэгути, которые сформированы в трёх заветах:
– наблюдая явления природы, постигаешь сущность Единого истинного божества;
– наблюдая непрестанные превращения в природе, постигаешь ки Единого Истинного божества;
– наблюдая психику животных и людей, постигаешь душу Еди¬ного божества.
Изучения классиков китайской и восточной фило¬софии привели его к созданию учения о концентрации жизненной энергии – аи-ки.
В дальневосточной космогонической системе «ки» олицетво¬ряет эманацию изначальной Воли, единого Духа, который в своих превращениях служит основой для создания всего материального в мире. Находясь вне времени, ки не имеет видимых границ, но материализуется во всём через взаимодействие сил Инь и Ян, в круговороте пяти стихий: Земли, Воды, Огня, Металла и Дерева. Естественно, что ки каждого человека неотделимо от Вселенской ки, находясь с ней в процессе постоянного обмена. Пока обмен тока ки идёт беспрепятственно – человек здоров. Как только ки не имеет возможности течь – человек заболевает. Тайна накапливания и выплёскивания энергии ки есть тайна многих древних школ. Секрет в том, чтобы научить организм аккумулировать ки в короткое время, т. е. восстанавливаться и уметь энергетически обеспечивать конкрет¬ный орган или систему органов тела при увеличении нагрузки на этом органе – тем самым спасая его от разрушения. «Прозрение» по дзэн-буддизму или «сатори» есть один из этапов «под¬ключения» организма к всеобщему «ки» окружающего. Поэтому, как утверждал Уэсиба, опираясь на труды древних мастеров: «Подлинное воинское искусство не должно иметь ничего общего ни с грубой физической силой, потребной лишь для того, чтобы свалить противника, ни (тем более) с любым смертоносным ору¬жием, приводящим мир к разрушению. Подлинное воинское искус¬ство призвано, избегая жестокой борьбы, регулировать всеоб¬щее «ки», сохраняя мир, позволяя расти и развиваться всему в природе. Таким образом упражнения в любом виде воинских искусств не должны быть самоцелью для уничтожения против¬ника, но, наоборот, должны вырабатывать в нас чувство любви и уважения к окружающим».
В Японии система Уэсибы имела много приверженцев. Во-пер¬вых, аикидо считалось боевым искусством древне-японской знати и само занятие этим видом борьбы должно было свидетельство¬вать о «благородном» происхождении занимающегося. Во-вторых, она была более «спокойна» и «облагорожена» по сравнению с дзюдо и каратэдо.
У Уэсибэ брали уроки адмиралы Такэсита Исаму, Такахаси Санкити, Ямамото Хидэсукэ. В 1938 году он открывает в одном из  посёл¬ков префектуры Ибараки при храме Ивами свою первую официальную школу аикидо – Кобукай. Этой школе он посвятил долгих двенадцать лет, вырастив много замечательных мастеров.
После поражения Японии во Второй мировой войне, американс¬кие власти старались всячески искоренить дух японского шови¬низма и военщины. Были запрещены многие виды единоборств, как-то: дзюдо, кэндо, аикидо. Мастера этих видов были в растерянности, видя падение нравов японского народа, его панику перед завтрашним днём. Только становление бое¬вых искусств служению нравственных идеа¬лов японцев как нации видели перед собой целью истинные последо¬ватели кэмпо.
          В 1948 году был снят запрет на воинские искусства и Уэсиба решил предать гласности секреты аики, полагая, что таким образом японцы вернут себе уверен¬ность в силах, подорванных позорным поражением в вой¬не. Со своими учениками он перебрался в Токио, где и было основано общество аикидо – Аикикай. Более двадцати лет руководил этим обществом сам Уэсибэ. Затем его приемником становится сын Кисёмару.
В 1961 году престарелый мастер был удостоен правительством медали на пурпурной ленте «За моральное исправление общества».
Нужно сказать, что название этого вида искусства появи¬лось не сразу. Вначале, как и большинство воинских искусств, оно именовалось аикидзюцу, затем Уэсиба стал называть его Аики-но мити – «Дорога концентрации духа», потом – Аики будо – «Боевой путь концентрации энергии духа» и значительно позднее, учитывая воспитательную роль своего искусства, он называет его Аикидо – «Путь сосредоточения энергии духа». После смерти мастера, в 1969 году, его дело продолжили ученики Сиода Годзо, Томики Кэндзи и многие другие.
К чему сводятся основные принципы проведения приёмов в аикидо? В этом искусстве всё определяет использование жиз¬ненной энергии ки. Эта энергия генерируется корой большого мозга и может быть послана в любую точку тела и даже передана на расстояние. Большинство людей не могут сосредоточить своё ки, отвлекаясь на повседневные дела и заботы, но биоэнергию всегда можно аккумулировать силой воли. Следствием этой концентрации служит «незамутнённость» восп¬риятия, спокойное созерцание, которое древние мастера уподо¬били  всё отражающему чистому зеркалу.
Ученики Уэсибы неоднократно пытались поставить экспери¬мент и тайком ночью пробраться в спальню учителя, но каждый раз их у двери останавливал предупреждающий окрик учителя – истинный мастер и во сне готов к встрече с противником. В труде мастера Коити Тохэя «Книга о ки» сформулированы четы¬ре способа достижения гармонии тела и духа: сосредоточение на одном объекте; полное расслабление; перемещение вниз центра тяжести; излияние ки.
Сосредоточение на одном объекте осуществлялось перед на¬чалом занятий в каждом виде боевых искусств методом медита¬ции, посредством йоги или чань (дзэн). Кисти рук образуют определённую мудру, помогая тем самым организму войти в необходимое состояние, активируя соответствующие этому состоянию точки на руках. При этом следует концентрироваться на «средоточии» тандэн в нижней части живота. Дух-разум должен при этом перемес¬титься в так называемый третий глаз «тэнтэй», расположенный над переносицей. Человек должен представить себя центром Вселенной, затем, приняв её за единицу, вообразить, что вся Вселенная вместилась в тандэн. После этого начинается мысленное сжимание «тадэна» путём деления его на два. Затем ещё на два и так до минимальной величины, а точнее, до ощущения состояния слияния с мирозданием – приобретения чувства спокойной уравновешенности. Естественно, что для этого необходима многолетняя практика и, главное, помощь учителя.
Второй принцип – максимальное расслабление. Способность чередовать напряжение и расслабление, и на этих «переходах»  добиваться максимального эффекта. Это характерная черта практически всех существующих воинских искусств.
Третий принцип – перемещение центра тяжести вниз. В зави¬симости от рода деятельности человека, его ки перераспре¬деляется по всему организму. Например, прыгающий человек устремля¬ет свою ки вверх. А на тренировках новичка учат управлять перемещением ки, направляя её вниз. Здесь она не позволяет легко оторвать человека от земли, увеличивает его остойчи¬вость.
Четвёртый, заключающий принцип аутотренинга, сводится к умению приобрести способность «перемещать» свою энергию в любую часть тела, тем самым значительно усиливая её.
          Все эти принципы были созданы и опробованы задолго до рож¬дения Уэсибы и других знаменитых мастеров, но клановые законы не позволяли овладеть ими любому желающему. Да и сейчас далеко не каждый сможет освоить подобные вершины мастерства, на постижение которых необходимы годы.
Секрет самой техники аикидо кроется, прежде всего, в дви¬жении по окружности. При выполнении всех блоков, захватов, бросков – ноги и корпус следуют по дугообразной траектории, хотя, порой, и в разных направлениях. Проекция движений в трёх измерениях даёт ярко выраженные контуры сферы или спирали. Вращательное движение позволяет «добавить» собственный вес к весу противника. За счёт вращения достигается резкое изме¬нение профиля своего тела, уход от атаки противника по «внутреннему», меньшему радиусу. В аикидо много общего со школами «внутреннего направления», например, Багуа-чжан, где также основой для всего служит движение по окружности.
Вращательное движение приводит в действие центробежную и центростремительную силы. Первая как бы втягивает нападаю¬щего в водоворот, вторая отбрасывает его в нужный момент по касательной. В аикидо противник выводится из равновесия иск¬лючительно путём скручивания или уходом во вращение. Это хорошо видно на рисунке броска.

         Рис. 54. Один из типовых бросков, применяемых в аикидо. Так называемый «бросок вращением». Хорошо видно, как защищающийся, в позиции 1, не гасит инерцию нападающего, а переводит её во вращательность и, когда она достигает максимума, меняет плоскости движения, т.е. выводит нападающего из равновесия: положения 2 и 3.

В аикидо важную роль играет скорость, ибо вся работа в броске начинается до того, как противник приблизится и нане¬сёт удар. Всё внимание обращено на опережение противника – «го-но сэн». Эта способность – одно из проявлений экстремаль¬ного разума, шестого чувства – «гокуи», позволяющего предугадать действие нападающего.
Уэсиба учил искать единения с противником, установления с ним внутреннего контакта по принципу взаимодействия и взаимо-отталкивания начал Инь и Ян.  «Мы непрестанно молимся о том, чтобы боя не было вообще, поэтому мы формально запре¬щаем проведение турниров в аикидо. Дух аикидо заключается в «дружеском» нападении и мирном исходе боя. Противники соединяются высшей силой любви и в любви достигают очищения».
Да, соревнования по аикидо не проводятся. Существуют показательные выступления, где демонстрируются приёмы защиты от ударов и оружия противника. Да и как проводить соревнова¬ния между бойцами одного вида борьбы, когда их приёмы сво¬дятся к действиям в ответ на действия нападающего. Они так бы и стояли друг против друга, ожидая нападения соперника.
На практике «любовью» к противнику Уэсиба называл телепати¬ческий контакт с ним, иногда с элементами гипноза.
Вторя древним мастерам, он учил не смотреть в глаза противнику, чтобы не поддаться агрессивному влиянию его духа-разума. Последствия изучения Уэсибой канонических кэмпо видны и в стойках бойцов аикидо. Основная исходная стойка – «ханми камаэ» (вполоборота к противнику; ступни под прямым углом друг к другу, на расстоянии в полторы стопы; руки на разных уровнях перед грудью пальцами вперёд) – идентична стойке фехтовальщика, сжимающего двуручный меч. Ещё до нападения про¬тивника, мастер должен правильно оценить расстояние до него – мааи, – оценить возможности противника.
Одним из важнейших навыков является базовое движение – «кихон доса». С его помощью противник вовлекается во враще¬ние. При его выполнении, защищающийся оказывается центром вращения, вокруг которого «проворачивается» нападающий, используя на это вращение свою собственную энер¬гию и инерцию движения.
Второй этап броска – «ирими» (вхождение). С его по¬мощью происходит «разложение» сил, действующих на нападающе¬го, синхронизация по времени рывка и толчка противника. Говоря словами дзюдо, – это приложение пары сил для опрокиды¬вания нападающего.
Третий элемент – «сюмацу доса» – применяется для дестаби¬лизации противника при захвате рук, не давая ему опереться и восстановить равновесие.
Четвёртый элемент – «тэнкан»  (проворот) – умение вывернуться из-под рук противника, выйти ему за спину и на этом проворачивании провести болевой захват с броском.
Всего в аикидо насчитывается до нескольких тысяч бросков, но основных базовых существует порядка двухсот. Они рассчитаны на всевозможные ситуации: борьбу с вооружённым и невооружённым противниками, борьбу с несколькими противника¬ми, применение подручного оружия и т. д. Приёмы могут прово¬диться из положения стоя – «тативадза», из положения обоих противников сидя или стоя на коленях – «суваривадза», из по¬ложения сидя против стоящего – «ханми хантативадза».
По характеру действий броски подразделяются на: 1) броски – «нагэвадза»; 2) болевые захваты с удержанием – «осаэвадза»; 3) удары – «атэмивадза». Большинство приёмов имеет наименование по порядковым номерам: «иккадзё» – первый вариант; «никадзё» – второй вариант и т. д. Отдельные базовые приёмы содержат пояснения действий. Например: «усиро ката тори кодэ гаэси»: перехват руки с болевым замком при захвате за плечи сзади. Ранее, в целях секретности, приёмы зашифровывались кодовыми названиями. Когда же древнее искусство стало массовым, названия приёмам дали по порядковым номерам приблизительного курса освоения.
Все броски в аикидо проводятся с минимальной затратой сил, что обеспечивается проведением болевого захвата с «выведе¬нием» противника (с помощью этого захвата) в необходимом нап¬равлении броска. Получается, что    противник, выворачивая руку, дабы уменьшить боль, сам помогает защищаемомуся в проведении броска. Поэтому, преимущественно, броски проводятся с захватом рук. Наиболее характерные броски в аикидо – это «сихонагэ» – бросок на четыре стороны (универсальное средство для освобождения от захватов) и «тэнтинагэ» – бросок «Неба и Земли».

          Рис. 55. Бросок «сихонагэ» из арсенала приёмов аикидо.

          В настоящее время аикидо пользуется большой популярностью во всём мире. В Японии же традиции Уэсибы продолжают такие знаменитые учителя как Т. Хиса в городе Осака, Х. Мацуда, К. Хорикава, Т. Такэда (Такэда Токимунэ – сын наставника Уэсибы, открывший в Абасири школу Дайтокан),  Р. Ямамото на Хоккайдо и К. Сагава в Токио.

 


                ГЛАВА XII

                1. ИСТОКИ И ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОКИНАВСКОГО КАРАТЭ

Большинство современных исследователей японских боевых искусств считают родиной каратэ остров Окинаву (архипелаг Рюкю). Исторические факты также имеют этому подтверждение. Первым этапом появления китайских кэмпо на Окинаве историки считают период VI – VII  веков – период миграции ответвлений буддизма с континента на острова. Искусство ведения боя, которым владели коренные жители острова, соприкоснулось с китайскими кэмпо и было значительно расширено и дополнено. Наряду с философско-религиозными течениями передовой по тому времени китайской науки, буддийские миссионеры принесли навыки и методику обу¬чения подготовки духа и тела. Сведения об этом крайне нез¬начительны и противоречивы. Несомненно, однако, что в это время и прои¬зошла встреча местного и пришлого воинского искусства, которые органично дополнили друг друга.
Вторым этапом знакомства островитян с передовым воинским искусством следует считать период войн между домами Минамото и Тайра. В ХII веке самурайские дружины Тайра, разбитые около Данноура (район современного Симоносэки), отступили на юг Японии, а многие при этом переправились на Окинаву. Тогдашний правитель Рюкю – король Сюнтэн большое внимание уделял воинским упражнениям и подготовке своего войска. При его прав¬лении многие беглецы из Японии и Китая нашли своё место в его рядах в качестве инструкторов и учителей.
Однако в конце ХIII  века Китай расширил сферы своего влия¬ния и в результате этого, в 1372 году, король Рюкю Сацудо признал вассальную зависимость своих островов от Китая. Минский император направил на Окинаву полномочного пред¬ставителя со штатом охраны, прислуги и лиц духовного звания. Кроме них сюда прибыла и группа колонистов для обучения местного населения знаниям мореплавания, книгопечатания, сталелитейного производства. К 1392 году эта коло¬ния обосновалась в Кумэмурэ, при городе Наха. Считается, что общение местного населения с жителями колонии стало третьим этапом их ознакомления с воинскими искусствами Китая. Известно о существовании платных школ для воспитания отпрыс¬ков дворянского происхождения, где наряду с умением читать, писать, рисовать и изучать философию, проводились занятия по систе¬ме одной из школ мягкого направления.
В 1429 году король Сё Ха-си объединил под своё правление три области Окинавы: Хоку-сан, Нан-дзан и Тю-дзан, что соот¬ветственно переводится, как «Горы Севера», «Горы Юга» и «Горы Средней части». Зная, что не все правители поддержи¬вают его политику нововведений, король решает исключить всякую возможность мятежа на острове. С этой целью он прово¬дит указ о запрещении ношения оружия лицам, не связанным с государственными вооружёнными силами и полицией. Это вынуж¬дало коренное население в целях самозащиты от разбойников искать заменители оружия – дубины, шесты и пр., осваивать и канонизировать приёмы владения  ими, а также предметами сельскохозяйственного инвентаря  – серпами, цепами для обмолота зерна и т.д. Кроме этого большой популярностью стали поль¬зоваться приёмы боя голыми руками, которые были переняты у местных и китайских мастеров.
Между тем обстановка на острове продолжала оставаться взрывоопасной. Отказ короля поддержать завоевательные походы самураев в Корею, вызвал агрессивный поход японцев на Окинаву.
В 1606 году владыка княжества Сацума – Мимадзу Иэхиса – по распоряжению правительства собрал многочисленный отряд воинов. Более чем на ста кораблях самураи численностью около 3000 воинов высадились на Окинаве. Слабое сопротивление солдат гарнизона под предводительством Ся Мэя не смогло остановить захватчи¬ков. Окинава становится вассальной провинцией Японии и обла¬гается японскими правителями данью.
Чтобы свести на нет выступления обираемых крестьян, в 1609 году наместник острова издал новый указ о запрещении ношения оружия. Все утаившие и не сдавшие оружие к определённому сроку, приговаривались к смертной казни. Были закрыты кузницы и рудники. На каждое поселение выда¬вался один нож для убоя скота, который находился под ответственностью старосты, а нередко, на короткое время, под залог, вместо какого-либо члена его семьи.
В 1669 году было принято постановление о запрещении про¬изводства мечей для священных церемоний и для вооружения охраны местных феодалов. Для противостояния захватчикам крестьянскими сообществами были созданы тайные школы для обучения приёмам кэмпо. Эти школы имели несколько названий, отмеченных историей: Окинава-тэ – «Рука Окинавы» или «Школа в зарослях». Кроме этого каждая школа имела своё территори¬альное название, чаще всего по городам: Сюритэ, Нахатэ, Томаритэ.
Сохранившееся предание о создании первой школы окинавского боя рассказывает: «Преследуемые самураями крестьяне, спаслись в одном из буддийских монастырей, затерянном в лесах. После этого они обратились к монахам с просьбой  научить их древним приёмам рукопашного боя, чтобы защитить свою жизнь и честь. Монахи ответили, что невозмож¬но вместить кувшин в чашу и невозможно научить за короткое время тому, чему они посвящали всю свою жизнь. Упав на колени, крестьяне умоляли, что лучше им погибнуть во дворе монастыря, ибо то же ждёт их за его воротами. Монахи, сострадавшие всему живому, согласились обучать их. Они отобрали из «жёсткого» направле¬ния шаолиньского стиля наиболее простые в освоении движения. Путём многократных повторений добились уверенного запоминания крестьянами основных ударов и блоков, а руки и ноги своих учеников закаливали с применением циновок. Освоенные за несколько лет приёмы и составили базовую технику окинавского стиля, сила которого была не в техничности и количестве элементов, а в «накатанности» и жёсткости освоенного минимума, состоя¬щего из двух-трёх ударов и такого же числа блоков. Да и не было необходимости в освоении большого количества движений и ката «практического» каратэ. В столкновении с опытными воинами, практиковавшими обращение с оружием с раннего воз¬раста, у повстанцев было не много шансов выйти победителями. Поэтому необходимо было застать самурая врасплох, свести время поединка к минимуму и не дать противнику обнажить меч и приготовиться к обороне. Этими причинами вызвано появле¬ние в окинавском каратэ лозунга «Иккэн хиссацу» – Одним ударом – наповал.

Рис. 56.

           Особое внимание уделялось закаливанию рук и ног специаль¬ными упражнениями. Большинство их известны. Это тычки паль¬цами и руками в ёмкость, наполненную фасолью, галькой, пес¬ком и т.д. Подобранный режим питания способствовал быстрому наращиванию костной ткани. Руки закаливались ударами по «макивара» – свитому жгуту соломы, по молодым деревьям, циновке. Своеобразными тестами на «пробиваемость» руки было раскалывание различных предметов, взятое из стилей «жёсткого» направления. Отсюда в окинавское каратэ внедри¬лась практика «тамэсиварэ» – соревнования на раскалывание предметов: дерева, глыб льда, камней, черепицы и пр. В качестве средст¬в развития силы применялись каменные гантели и гири – тикараиси – «камни силы» и металлические гири – тяси.
Существование подпольных школ было неведомо для самураев. Все ученики давали клятву на крови о сохранении в тайне существования школы и мето¬да её подготовки. Если кто-либо под пытками или за вознаграждение отступал от клятвы, преда¬теля ожидали тяжёлые последствия: его вывозили на лодке в море и, слегка оцарапав до крови, бросали в воду. «Приговор» предателю выносили акулы, привлечённые запахом крови.
Но восставшим всё же не удалось в достаточной мере сохранить приёмы подготовки в тайне. Известно, что под пытками пленные «раскалывались». Безусловно, самураев удивляло, что невооружённый крестьянин справлялся с воином в полном боевом облачении, а вооружённый обыкновенным посохом – побеждал нескольких таких противников. Понятно, что подобную подготовку имели немногие крестьяне и их наставни¬ки, но это и приходилось выяснять самураям. Полученные тайны позволили самурайским воинам разработать собственные приёмы боя голыми руками. Они стали частично ударной техникой дзюдзюцу, частично нашли последователей в «чисто ударных» школах – прародителях современного каратэ. Эти приёмы были включены в систему военной подготовки и наряду с кэндзюцу, сумо, дзюдзюцу, кюдзюцу и прочими вошли в систему воспитания воина Бусидо.

                2. ПОДРУЧНЫЕ СРЕДСТВА ЗАЩИТЫ В КАРАТЭДО

Основными видами вооружения повстанцев были самые прими¬тивные средства сельхозинвентаря, палки, шесты и прочие предметы повседневного обихода. Классическим оружием считался шест-посох «рокусякубо» толщиной 3-4 см и длиной до 182 см. Множество имён создателей запечатлены в названиях школ этого направления – Сакугава кон, Комэгава кон, Гэрая кон, Сунагакэ кон, Симонака кон, Сэдоко кон, Маруиси кон. Добавление слова «кон» (дубинка) говорит о направ¬ленности школы.
Ещё одним распространенным и характерным для окинавского каратэ оружием считается «нунтяку» – две палочки длиной до 50 см, скреплённых верёвкой или цепью – вариант китайского цепа для обмолота зерна. Эти снаряды обычно применялись в паре: по нунтяку на каждую руку. Это объяснялось тем, что нунтяку облада¬ли преимуществом нескольких разновидностей и свойств оружия: как палка, которой можно было выполнять как вращательные и продольные удары – тычки в уязвимые места; хлещущего – как цепь; как средство ближнего боя – клещи. С помощью зажима руки, ноги, шеи противника, которыми можно было про¬вести болевой приём или удушение, забрать оружие или вынудить его бросить. Эта многофункциональность, а особенно свойства хлещущего способа имела и негативную сторону – большую инерционность оружия, которая выражалась в увеличенном интервале между двумя последующими ударами, необходимостью погасить инерцию и по дуге вывести нунтяку в новое ударное положение. Это основная причина использования данного оружия в паре – когда одни нунтяки «отработались», вторые должны были находиться в «ударном» положении.
Характерным сельскохозяйственным оружием была «тонфа» –деревянный рычаг для вращения мельничного жернова – палка длиной около 50 см с приделанной к ней вертикально рукоятью. Поперечная рукоятка зажималась в руке, а сама палка располагалась вдоль предплечья. Это позволяло наносить тычковые удары предплечьем, продольные удары кон¬цом тонфы, а также защищаться от оружия, подставляя пред¬плечье наложенной на нём тонфой под удар,  в виде блока. Такое оружие также использовалось в паре для двух рук – одна тонфа в качестве защиты, другая – для нанесения удара.
Специальными средствами боя считался трезубец – «сай». Его длина составляла 40-50 см, а вес от 500 до 1200 граммов. Боковые отростки были короче центрального и это позволяло защищаться от меча, ловя в щель между штырями сая лезвие и выворачивать его.
Подобием самурайского оружия серпа – кусаригама был обыч¬ный крестьянский серп – «кама». Подобное оружие было харак¬терно для всего восточного региона – это и коготь дракона в Китае, и кусаригама у самураев и ниндзя. Школа владения серпом, вероятнее всего, была занесена из Китая, но сущест¬вовали и свои,  местные приёмы работы с ним.
Использовался в бою и самодельный щит с отверстием для наблюдения – «тохай», и деревянная лопатка для ворошения риса – «хэра». Этот стиль борьбы именовался «тимбэй» и был расп¬ространен на Окинаве.
Похожим оружием, использовавшимся в континентальной Японии, была цепь с грузом, носившая название «сурутин». С её помощью можно было наносить удары противнику, вращая её, связывать и оглушать.

       Рис. 57. Виды оружия, применяемого в Окинавских видах единоборств: 1. Нунтяку. 2. Серп кама. 3. Трезубец сай. 4. Тонфа. 5. Оружие для борьбы тимбэй: щит тохай и лопатка хэра.

                3. ОТЦЫ-ОСНОВАТЕЛИ И ПЕРВЫЕ ШКОЛЫ ЯПОНСКОГО КАРАТЭ

Несколько слов стоит сказать о появлении у окинавского стиля единоборства своего названия, того, под которым он числится до сих пор – каратэ. В середине ХVIII  века мастер Сакугава из Аката, освоивший в Китае комплексы цюаньшу и владение шестом – бодзюцу – основал в городе Сюри школу Каратэдо Сакугава. Это один из первых известных случаев употребления в названии школы термина «каратэ».
До XX века слово каратэ писалось на Окинаве двумя иерог¬лифами: «Кара» – Китай периода правления династии Тан, но иногда употреблялось и в расширенном смысле – Великий Китай и «Тэ» – рука, что означало – «Рука Великого Китая». Теперь же, по утверждению основателя спортивного каратэ Фунакоси Гитина, иероглиф, означавший «Китай», был заменён другим,  означающим «Пустоту», что привело к новой расшифровке тер¬мина «каратэ» – «Пустая рука». В своих мемуарах Фунакоси упоминает о том, что китайский посланник Гун Сяньцзюнь прибыл с несколькими учениками на Окинаву и передал местному населению учение об одном из видов кэмпо Китая. Это описано в «Осима хикхи» – «Хронике большого острова», написанной в середине ХVIII  века Тобэ из Тоса. По этим лето¬писям известно, что такие жители Наха, как Сакияма, Гуси, Томоёри занимались у китайского посланника по имени Асон одним из видов китайского кэмпо. Кроме этого, другие известные мастера – Мацумурэ из Сюри и Когусуку из Кумэ занимались у другого китайского инструктора – Иваа. Говорят о существовании и третьей школы одного из официальных представителей Китая – Вайсиндзана.
Некоторых чиновников откомандировывали в Китай специально для изучения кэмпо. Одним из них был Мацумурэ Сокон из Сюри, уехавший в Китай в 1830 году. Вернувшись на Окинаву, он открыл в Сюри школу Сёринрю гококу-ан каратэ – «Каратэ школы Шаолинь, предназначенное для защиты отечества». В последующем, дабы отмежеваться от китайских названий и сделать каратэ  чисто Окинавским созданием, иероглиф сёрин –  «молодой лес», что являлось названием монастыря Шаолиньсы был заменён на  другой иерог¬лиф, созвучный со значением «светлый». В 1848 году Мацумурэ был удостоен звания Верховного наставника воинских искусств на острове Окинава. Он пропагандировал жёсткое каратэ, род¬ственное Шаолиньской ранней школе «внешнего» направления. Иначе и быть не могло, так как невозможно было освоить «внутренний», более длительный в освоении стиль за столь короткое (пять-шесть лет) время. Он учил своих последователей принимать удары, не уклоняясь от них, развивая крепость мышц, короче, был приверженцем силовой борьбы. История сох¬ранила любопытный эпизод об одном из его учеников – на ред¬кость бестолковом и тупом. Он не воспринимал пояснений учите¬ля о финтах, маневрировании, а с утра до вечера колотил по макиваре. После смерти Мацумуры его ученики разъехались по архипелагу и некоторые открыли свои школы. Однажды князь Симадзу решил устроить показательный поединок между мастером Осима Хитоси и учениками школы Мацумуры. Ученики, зная мастерство Осимы, не реша¬лись выйти против него на поединок. Правила соревнований того времени не слишком отличались от правил ХV-ХVI  веков – смертный исход не был редкостью. Они решили уговорить самого бестолкового ученика школы пожертвовать собой ради спасе¬ния «истинных» кадров учения Мацумуры. Все ожидали быстрой расправы мастера над неучем, который много лет только и знал, что колотил по всему, что попадалось под руку, не признавая теории и наставлений учителя. Однако, через несколько минут поединка избитого мастера унесли с места схватки. «Ну что с ним сделаешь? – Сокрушался Осима, – ударишь его рукой – он будто отрубает руку, ударишь ногой – будто отрубает ногу». А «бестолковый» ученик объяснял судьям: «Из поучений Мацумуры я хорошо понял, что когда тебя бьют рукой – отруби эту руку, бьют ногой – отруби ногу. Вот я и колотил по его ногам и рукам, как по макиваре».
Наиболее известен ученик Мацумуры – Асато Анко. Он внёс в каратэ много нового, что касалось техники и стратегии. Его же учениками были знаменитые в будущем создатели своих собственных стилей: Фунакоси Гитин – стиль Сётокан, Мияги Тёдзюн – стиль Годзюрю, Мабуни Кэнва – стиль Ситорю, Хигаонна Канрю и ещё несколько известных мастеров.
Существует ещё одна ветвь окинавского каратэ. Сакияма из Нахи передал знания по каратэ роду Тоёмигусуку. Эти знания стали достоянием мастера Итосу Ясуцунэ, который потом обучал создателей собственных стилей каратэ – Гитина  Фунакоси и Мабуни Кэнву.
Когда же сведения о каратэ стали достоянием европейцев? На этот вопрос трудно ответить однозначно. Законы, издан¬ные Токугавой Иэмицу   в 30-х годах ХVII века, запрещали жителям покидать Японию под угрозой смерти. Иностранцам же запрещалось посещать Японию. Этот зап¬рет частично происходил и потому, что антифеодальные бунты крестьян часто принимали христианскую подоплёку. Отсюда пошёл и запрет на ввоз христианской литературы. Но всё же несколько ранее, в 1542 году, Японию посетила экспедиция под предводительством португальца Пинто. Она высадилась на острове Танэгасима – южнее Кюсю. В 1580 году прибывает экспедиция испанцев. От них в Европе и узнали о воинских искусствах Японии. Извест¬но, что Пинто в своём докладе упоминал о японском чуде – разбивании голыми руками различных предметов, умении одному побеждать нескольких противников. Исследуя ряд единоборств, можно прийти к выводу, что ни в одном из них, за исключением каратэ, не было принято раздела тамэсиварэ. Вероятнее всего португальцы наблюдали рабо¬ту одного из мастеров каратэ, которое к тому времени уже «перебралось» с Окинавы на острова Японии. Название его португальцы не сохранили, впрочем оно всё равно бы попало в Европу искажённым, подобно дзюдзюцу, которое до сих пор многие в Европе называют «джиу-джитсу», а в рассказе Конан Дойля о Холмсе «Пустой дом», оно названо «борьба баритсу». Или стиль Гитина Фунакоси Сётокан американцы своим языком превратили в «Шотокан».

                4. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ПРИНЦИПЫ КАРАТЭ

             К концу XIX века сформировалось два основных направления каратэ. Первое – «жёсткое» каратэ, рассчитанное на закалку тела и силовые приёмы поединка. Второе строилось на маневрирова¬нии, гармоничности, экономичности в движениях и было более близким к китайским стилям. Одна из ведущих школ первого направления – Сёрэй – «Просветлённая душа». Это прямой преемник староокинавского каратэ, где основным лозунгом было: «Одним ударом – наповал!». В современное каратэ вошло нес¬колько кат этой школы: ката Тэкки – «Железный рыцарь», Дзюттэ – «Десять рук», Хангэцу – «Полумесяц», «Дзион» –  названная по имени монаха, создавшего эту кату.
Второе направление родилось при непосредственном участии учеников мастера Асато Анко. Один из стилей этого направления, созданный и названный Сёрин рю был очень динамичен, маневренен и рассчитывался на использование его человеком, не обладающим большой силой. В современном каратэ есть некоторые ката этого стиля: Хэйан – «Покой и уверенность», Бассай – «Проникновение в крепость», Канку – «Созерцание небес», Эмпи – «Полет ласточки» и Ганкаку – «Журавль на утесе».
История и постулаты стиля Сёрин также идут от одного из старо-окинавских стилей. Подтверждением тому служит один из документов, касающихся этого стиля. Отдельные его места трудно понять непосвящённому в эту тему человеку. Видимо, по правилам одного из направлений шаолиньского ушу, откуда и взят стиль Сёрин в упрощённом варианте, все наставления и методики копировались специфическим названием приёмов, сменой мест и разделов в рукописи. Вот некоторые места из этого докумен¬та: «... искусство это следует применять лишь для спасения людей, но отнюдь не для нанесения вреда. Лишь тот, кто душой постигнет природу человеческую, может быть приобщён к учению.
Оное искусство различается на поверхностное и глубинное. Поэтому ради обретения подлинного мастерства во многих фор¬мах следует утвердиться в связи своей с Учением. Тут нерадивым придётся претерпеть немало трудностей, ибо нерадивые ученики заслуживают того, чтобы с ними обращались как с преступниками, избивающими неповинных людей, коих следует заковывать в кандалы... Особое внимание надо обратить на быстроту. Помни, что бой – не игра в игрушки. Как только увидишь пустоту в обороне противника – проникай в неё. Как только увидишь, что противник отступает – преследуй. Важно всегда правильно рассчитать. Бойся утратить соприкосновение с противником. (Здесь, вероятно, имеется в виду утрата биомеханического соприкосновения. Использование реакции опоры противника и не позволение ему использовать твою массу для своего действия. Хотя А. Долин в своей книге «Кэмпо» говорит в этом случае о духовном соприкосновении. Но для каратэ того времени это слишком уж глубоко).
Следуя правилам, нужно резко контратаковать. Когда же контратака достигнет цели, упорно преследовать отступающего противника. Как только противник откроется, бросайся на него. Нанёс удар – отступи, а затем снова приблизься. Правило состоит в том, чтобы подходить к противнику и отходить попе¬ременно. Сверху движения рук должны напоминать двух порхаю¬щих бабочек, снизу ногами нужно действовать подобно рыболо¬ву, подсекающему рыбу. Сила, стремительность и ярость лютого тигра. Вот как нужно себя вести настоящему мастеру в рукопашном бою! Очень важно постигнуть способ приложения силы, сочетание мягкого и твёрдого, кажущегося и действительного. Твёрдое переходит в мягкое. Где твёрдое ломается – выявляется мягкое. Тело колеблется из стороны в сторону, ноги быстро меняют положение – переступают с места на место – перенося тело и таким образом проникаешь в «тысячу врат». Но закона наступления и отступления нельзя пос¬тигнуть обычными чувствами».
Вот дословное наставление по тактике боя каратэ:
«Если желаешь атаковать с Востока (слева по китайским понятиям) – сначала ударь с Запада (справа).
Если хочешь перейти в решительное наступление, надо сок¬рушить «становой хребет» противника (вероятно, имелось в виду лишение его опоры).
Если захватил противника спереди, будь готов к встрече с его Инь (противник расслабится, и «вытечет» из твоих захватов). Ибо он, пытаясь освободиться, может нанести ответный удар ногой.
Тогда отводи её, сделав руку «чашей», и используй свою «макушку» (колено).
При ударе ногой следует стараться провести «крючок» (под¬сечку или сбив).
Если же тебя захватили за ногу, уходи в падении. Но тут во взаимодействии рук и ног не должно быть ни малейшего просчёта.
Если желаешь ударить ногой спереди, сделай сначала вид, что поворачиваешься спиной.
Как только противник свалился наземь – наваливайся на него, дави – победа твоя.
Если хочешь атаковать рукой справа, сначала действуй правой «макушкой» (коленом).
Если он приблизил «китайское яблоко» (кадык) к твоему рукаву, ткни его пальцами в «камфарное дерево» (в трахею).
Если противник невелик сложением и ростом низок, используй внезапно ноги.
Если он схватил тебя за волосы и тянет – освобождайся при помощи ногтей.
Если хочешь обойти противника с тыла, используй силу твёр¬дого и мягкого.
Если тебя бросили на землю, вклинивайся  ногой в его «гордость» (пах).
Если хочешь противника убить, заставив «хлебнуть грязи», ткни его пальцами в горло.
Если хочешь ударить ногой – сначала ткни рукой.
Если противник ухватил тебя за полу куртки, освобождай¬ся коленом.
Если противник крупного сложения и высокого роста, атакуй его в среднюю часть (грудь и живот).
Если он схватил тебя за горло – освобождайся сильным рубящим ударом руки.
Если он ухватил тебя за волосы и резко мотает голо¬ву, нанеси сильный прямой удар кулаком.
Если противник обхватил тебя сзади – резко ударь головой назад.
Если противник тесно прижался спереди – используй колено для удара в пах.
Если противник бьёт ногами на высоком уровне, надо про¬ходить к нему в тыл.
Если он хочет нанести удар ногой на среднем уровне, луч¬ший способ – уйти в падении.
Если он схватил тебя снизу за ноги – напрасно пытаться устоять, нужно мягко падать.
Передвигаясь враскачку, не подпускай противника близко и не давай ему достать тебя ногой».
Это наследие шаолиньского ушу преумножилось только как военно-прикладное искусство. Очень мало в трактатах окинавского происхождения философии и мировоззрения, так характерных для китайских воинских искусств. В то время окинавские мастера больше заботились о прикладном аспекте каратэ. Однако, когда «социальный заказ» на каратэ приуменьшился, необходимо было подумать о тех составляющих любого вида единоборства, которые и делают набор приёмов собственно искусством. В нача¬ле XX века были разработаны основные морально-этические прин¬ципы каратэ, воспроизведена его история, преуменьшена роль Китая в его становлении. В общем было сделано всё, чтобы придать этому виду единоборств «окультуренный» вид, позво¬лявший вовлечь в него всё большее количество занимающихся, сделать каратэ чисто японским искусством. Причём каждый мас¬тер каратэ имел свою точку зрения на ценности этого едино¬борства, считал, что именно он в состоянии выявить истинный смысл, заложенный в каратэ его создателями. Отсюда такое многообразие школ в каратэ, хотя основные виды единоборств японского происхождения уже давно «разделили» свои сферы влияния, чётко разграничив  дзюдо,  сумо, кэндо или аикидо.
В современном каратэ рост численности школ и дробление уже имевшихся на самостоятельные филиалы обусловливается ещё и тем, что длительное руководство школами мастерами с высокими данами искусственно сдерживает рост мастеров подрастающих. Поэтому молодые, да ранние, стремятся открыть свои школы, чтобы открыть себе путь к верхнему, 9-му дану.

                5. ВОЗРОЖДЕНИЕ КАРАТЭДО В ЯПОНИИ
                КАК СПОРТИВНОГО СТИЛЯ.
                ЕГО ТЕОРИЯ, ПРАКТИКА И ПРОПАГАНДА.

         Как уже говорилось выше, чтобы глубже понять суть Пути искусства боя безоружной (пустой) рукой (До), мастера каратэ обратились к истокам учения древних философов. Учения эти касались социальных функций личности и функций воспитательных, которые должны нести любые другие искусства, а не только искусство поединка. Частью этой при¬надлежности к воспитанию и соблюдению человеческой гармонии были идеи бусидо о сочетании чести «гири» и гуманности «ниндзё». В конечном итоге, согласно мировоззрению дзэн-буддизма, преследовалась адаптированность постигающего боевые искусства к любой среде, любой обстановке. В идеале искалось умение находить своё место в  окружающей среде, стремясь к максимальному благо¬денствию конкретного, приобщённого к мастерству человека. В дальнейшем физическая и эмоциональная комфортность существования переходила в моральную и социальную. Эта комфорт¬ность заключалась в минимальной затрате сил для достижения максиму¬ма, по всем направлениям деятельности: умение самому управ¬лять ситуацией и событиями, опираясь на хорошо развитое внутреннее видение гокуи – «шестое чувство», которое со временем переходит из чисто прикладного (боевого) аспекта деятельности в бытовой, повседневный режим.
После революции Мэйдзи правительство стало уделять боль¬шое внимание массовому физическому воспитанию молодёжи, полагая, что основой государства является работа с моло¬дёжью всех социальных уровней (вероятно в пику самурайству, чьей привилегией и было это воспитание несколько веков). Данные медиков, работавших в школах, свидетельствовали о значительном физическом превосходстве учеников некоторых отдельных школ. Как было выяснено, это были учебные заведения, в которых подростки занимались каратэдо.
Военное руководство (как ни пыталось правительство уст¬ранить самураев от управления армией и флотом), состоявшее из отпрысков самураев, всё же вынуждено было вернуться к некоторым основным принципам Бусидо. Следствием этого послужил призыв: «Искусствам Будо служить целям воспитания молодежи!» Частная же причина этого – обобщение опыта японско-китайской войны. В 1902 году каратэ было включено в програм¬му 1-й средней школы и Педагогического училища префектуры Окинава.
После войны 1905-1906 годов Фунакоси Гитин со своими единомышленниками ездил по городам Окинавы с демонстрацией ката каратэ. До 1916 года Фунакоси и его группа – Мабуни, Кяму, Гусукума, Огусуку, Токумура, Исикава, Яхику постоянно высту¬пают в залах городов Сюри и Наха. В 1916 году Фунакоси был приглашен в токийский Дворец воинской морали – «Бутону дэн», где он продемонстрировал своё искусство. Это была пер¬вая демонстрация каратэдо вне Окинавы.
6 марта 1921 года будущий император, кронпринц Хирохито, возвращаясь из поездки по Европе, присутствовал на демонстра¬ции каратэ в замке Сюри. Поражённый эффектом каратэ, Хирохито становится ярым сторонником этого вида единоборства и открывает для каратэ «зелёную» улицу.
Весной 1922 года Министерство образования проводит в Токио первую национальную выставку по спортивным единоборст¬вам. Фунакоси привёз туда три рукописных тома по каратэдо «Рюкю кэмпо-каратэ», которые впоследствии погибли при землетрясении. После этого Фунакоси пишет новую книгу – «Рэнтан госин каратэдзюцу» (Закалка тела и духа, а также самооборона посредством каратэ). Хирохито высоко оценил весь этот труд и по его протекции, а также по совету своих новых друзей Кано Дзигоро и мастера фехтования Накаяма Хакудо, Фунакоси остаётся в Токио в качестве учителя и популяризатора нового вида боевого искусства. В университете Кэйо в 1924 году открывается первый клуб каратэ. В это время Фунакоси находит название своей школе каратэ: «Сётокан». Как рассказывал он сам, это название родилось при его размышлениях на уединённом острове, где росло много сосен. Иероглифы «сё-то» буквально означают «сосны и волны», а «кан» – «клуб».
При создании своего спортивного стиля каратэ Фунакоси отталкивался от древне-окинавского стиля Сюритэ, для кото¬рого были характерны приёмы ближнего боя и удары ногами на нижнем уровне. Фунакоси и его сын Ёситака ввели удары ногами на среднем и высоком уровнях. Оптимальным они считали ведение боя на средней дистанции. Это обусловило падение роли бросков в бою. В своих «Наставлениях каратэки» Фунакоси писал: «... Иероглиф «Бу» от «Будо» в написании символизирует прек¬ращение вооружённой ссоры. Поскольку каратэ также относится к будо – это означает, что прежде, чем ввязаться в бой, следу¬ет хорошо подумать:  пускать ли в ход кулаки без насущной потребности? Юность – это справедливость и задор. Задор подогревается воинскими искусствами и выливается в добрые, а порой и в злые дела. Если правильно следовать по пути каратэ – улучшится характер человека и он станет верным защитником справедливости. Использованное во зло, каратэ может подорвать устои общества и обернётся против человека.
К силе как к последнему средству прибегают лишь в том случае, когда гуманностью и справедливостью не добиваются успеха. Если же использовать кулаки произвольно, не задумываясь, – потеряешь расположение окружающих и навлечёшь дурное отношение к себе. Юноша, благородный духом, в начале жизненного пути должен быть склонен к сдержанности в словах и поступках. Нужно уметь сохранять достоинство, но не быть при этом жестоким. Воинским искусствам следует возвышать человека. Не следует действовать бездумно и опро¬метчиво, обижая окружающих. Мастера и святые могут порой выглядеть простаками, но лишь самонадеянные глупцы объявляют во всеуслышание, что они начали заниматься каким-либо воинс¬кими искусствами.
Тот, кто полага¬ет, что достиг мастерства и делается заносчивым хвастуном, превозносящим собственные достоинства после того, как разучил последовательность движений нескольких ката и приобрёл некоторую уверенность в своей физической силе, не может считаться истинным ревнителем воинских искусств. Есть пословица: «Даже у червя длиной в дюйм душа длиной в полдюйма». Чем дальше продвигаешься в изучении каратэ, тем сдержанней следует становиться в речах. Говорится также: «Чем выше дерево, тем сильнее налетает на него ветер, но раз¬ве ива не противостоит ветру податливостью?» Так же и каратэки должны за наивысшие достоинства почитать скромность, добро¬порядочность и сдержанность.
Мэн-цзы сказал: «Когда Небо хочет возложить важную миссию на человека, оно вначале ожесточает его сердце, заставляет до предела напрягать кости и сухожилия, обрекает тело на страдание от голода, повергает в нужду и нищету, обрекает на неудачи все его начинания. Тем самым Небо укреп¬ляет волю человека, закаляет его как сталь и делает способным к выполнению того, чего при иных обстоятельствах он был бы не способен выполнить.
Если, заглянув в себя, я пойму, что не прав, то разве не устрашусь я противника, как бы ни был он ничтожен? Если же я пойму, что прав, то не побоюсь выйти один против тысячи, десяти тысяч.
Человек достойный должен сохранять благородство и никогда не угрожать; приближаться, но не перебегать дорогу; убивать, но не унижать; ни малейшего признака недостойного поведения не должен он обнаруживать; пища его не должна быть слишком тяжёлой; даже малейшую ошибку он должен стремиться исправить, чтобы не в чем было его упрекнуть. В этом его сила воли. Человек достойный должен обладать широкой душой и сильной волей. Тяжела ответственность, лежащая на нём, и долог его путь. Пусть благожелательность станет его спутником на жиз¬ненной стезе.
Заурядный человек, подвергшись насмешке, выхватит меч и будет драться, рискуя жизнью, но его не следует за это называть храбрецом. Человек поистине великий не смущается и не теряет присутствия духа, даже столкнувшись с неожиданной опасностью, не впадает в ярость, оказавшись в иной ситуа¬ции, нежели ему хотелось бы. Это происходит оттого, что у него великое сердце и цель его высока».
Существует восемь изначальных положений каратэ:
– дух един с небом и землей;
– дыхание, кровообращение, обмен веществ в теле осуществ¬ляется по принципу смены солнца и луны;
– путь (До) заключает в себе твёрдость и мягкость;
– действовать следует в соответствии со временем и ритмом всеобщих перемен;
– мастерство приходит после постижения Пути;
– правильное сохранение дистанции «ма» предполагает прод¬вижение вперёд и отступление, разделение и встречу;
– глаза не упускают ни малейшего изменения в обстановке;
– уши слушают, улавливая звуки со всех сторон. Поэтому и говорится: «Если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение, если не знаешь ни себя, ни его, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение» (Сунь-цзы).
Ибо победить в ста схватках из ста – не есть высшее искусство. Победить противника без борьбы – вот высшее искусство.
Когда тори – хищная птица нападает, она падает вниз камнем, не раскрывая крыльев. Когда дикий зверь нападает, он вначале приседает и прижимает уши. Так и мудрый: когда намерен дей¬ствовать, кажется слегка замедленным.
Даже на первый взгляд «Наставления каратэки» отражают древнекитайские философские взгляды, как на искусство поедин¬ка, так и на общечеловеческие ценности. Мастера каратэ – «каратэки» прос¬то вынуждены были подвести под своё «ремесло» философско-нравственную базу для того, чтобы этот набор приёмов стал учением, системой воспитания, и «сработал» во времени. Поэтому в уставе Сётокана и появились подобные наставления:
– стремиться к совершенствованию человеческого естества;
– следовать по пути справедливости и защищать справедли¬вость;
– воспитывать в себе дух трудолюбия и упорства;
– уважать этикет;
– не допускать агрессивности к окружающим.
 Эмблемой школы Фунакоси стали вписанные в круг красное солнце и белый полумесяц, а тотемным символом – тигр с при¬поднятой правой лапой и над ним иероглиф Кё – «Учение».

6. ШКОЛЫ КАРАТЭ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА И ИХ ОСНОВАТЕЛИ

Как нам уже известно, в тот период появилось множество различных стилей – школ различных направлений каратэ. Одна из них – школа Мабуни Кэнвы Ситорю, созданная в 1926 году в городе Осака. Её первоначальное название – Ханкорю. Но Мабуни значительно усовершенствовал её, переняв много элементов из старо-окинавских стилей, например, Нахатэ.
Слово «сито» представляло собой в иероглифике анаграмму фамилий Хигаонна и Итосу – прямых учителей Мияги Тёдзюна, у которого обучался Мабуни. Хигаонна Канрё известен своим уме¬нием протыкать бока быкам. В Китае, в школе цюаньшу, у мастера Во Лючина он изучал боевое искусство Шаолиня. Мияги Тёдзюн разработал на базе Нахатэ свой стиль Годзюрю – «Твёрдое в сочетании с мягким». Поэтому Мабуни Кэнва включил в назва¬ние своей школы части фамилий своих праучителей, пользуясь опытом которых, он и систематизировал Ситорю.
Ещё одна популярная школа каратэ – Вадорю – «Путь мира к гармонии» была создана мастером Оцукой Хирапори в 1939 году. В своё творение он внёс некоторые фрагменты из изученных им ранее традиционных видов единоборств: дзюдо, кэндо, аикидо.
Окинавские мастера продолжали развитие традиционных старо-окинавских стилей, пытаясь сделать родину каратэ источни¬ком новых веяний и школ. Практикуя стили Сёрэй и Сёрин, ученики Итосу Ясуцунэ основали новый стиль Итосукай. Многие же  мастера уезжали в Китай изучать «поднебесные» стили едино¬борств. Например, в 1900 году окинавский мастер Уэти отпра¬вился в Южный Китай, где отряды восставших «боксёров» сопротивлялись интервентам. В 1910 году Уэти вернулся на родину и открыл школу Уэтирю. В её основу легли три основных стиля Шаолиня: Сантин – «Три схватки», Сэйсан – «Тринадцать» и Сандзюроку – «Тридцать шесть».         
Различия между школами бывали порой весьма незначительны и касались лишь основных стоек, степени использования уровней организма, нанесения ударов в стойке или прыжке, тактике боя. Отдельные школы практиковали неконтактный вид спарринга или ограниченный контакт. Это было вызвано прито¬ком новичков в школы, многие из которых претендовали на статус самой массовой и известной.
В классическом окинавском каратэ, а точнее в его прародителе – цюаньшу, наряду с ударами использовались подсечки – «асибараи» и броски – «нагэ». Но в сегодняшнем каратэ эти элементы стали применяться всё реже и реже. Применяемые здесь в настоящее время броски значительно отличаются от бросков дзюдо и аикидо. В каратэ чаще используются броски с болевым захватом руки и броски, связанные с подсечками и подножками, то есть с теми фрагментами, которые вписывались в послеудар¬ное положение тел (своего и противника). Таким образом, брос¬ки в каратэ носили некий вариант завершающего удара, который не был проработанным до должного уровня. Принцип «одним ударом – наповал» продолжает довлеть над каратэ и ограничивает возможность применения бросков в попытке всё решить с одного удара.
Те немногие броски, которые ещё сохранились в каратэ, носят экзотические названия, доставшиеся ему от дзюдзюцу и китайского цюаньшу. Это «Вращение ласточки», «Волчок», «Ожерелье» и прочие.
Чёткое выполнение ката является основой основ в методике овладения базовой техникой каратэдо. В программу Сётокана и Сёринрю были включены некоторые старо-окинавские ката, другие же ката мастера разработали сами. Например, Фунакоси «изобрёл» первоначальный комплекс движений Тайкёку – «Великий предел» и Тэн-но ката – «Небесная ката». При освое¬нии ката оттачивалась базовая техника, точность движений и отрабатывалось дыхание.
Мабуни Кэнва писал: «Самое важное в каратэ – формальные упражнения ката. В них собраны все приёмы нападения и защиты. Поэтому нужно хорошо понимать смысл движений ката и исполнять их правильно. Хотя некоторые считают, что можно игнорировать ката и практиковать спарринг, такое отношение никогда не приведёт к прогрессу в каратэ. Дело в том, что удары и блоки имеют множество вариаций, техника столь разнообразна, что всю её невозможно отработать в спарринге.
Одна-две ката – вот единственное, что нужно человеку, если только исполнять их чётко и с условием, что они станут «твоими». Тогда прочие ката будут служить лишь для расшире¬ния познаний и для сравнения. Как бы ни был богат и обширен ваш опыт в области формальных упражнений, он бесполезен без должной глубины. Сколько бы человек ни выучил кат – если тренировка в них недостаточна – они едва ли пригодятся. Учите правильно и отрабатывайте одну-две ката, и когда придёт время их применить, то независимо от вашего сознания они окажутся эффективны сверх всяких ожиданий. Второе, что следу¬ет выделить особо, – это правильность тренинга. Если методи¬ка тренировок неправильна, то уже не важно, в скольких схват¬ках вы участвовали, сколько разбили камней и досок, ибо дур¬ные навыки в конце концов приведут к поражению.
Однако если ката можно назвать самой важной частью заня¬тий каратэ, не стоит пренебрегать также спаррингом и тестами на пробивание предметов. Путь к постижению истинного каратэ – это избежание праздности: упорные занятия с мыслью, что ката составляют половину успеха, а прочие индивидуальные и группо¬вые тренировки – вторую половину».
После Второй мировой войны в направлении Сётокан выде¬лились два течения. Мастера Накаяма, Касэ, Нисияма и сын Фунакоси Ёситака стали ратовать за спортивную направленность кара¬тэ. Они и создали Японскую спортивную ассоциацию каратэдо. Другое течение мастеров ратовало за возвращение к истокам и не принимало спортивную направленность каратэ. Под руковод¬ством Канадзава Хирокадзу была создана организация SKIF – «Сётокан каратэ интернейшнл федерейшн».
Некоторые мастера отделились от Сётокана ещё в 1956 году, не приняв спортивного каратэ. Была создана новая школа Сётокай, во главе которой встал Эгами Сигэру. Она становится наиболее близкой к «мягкому» направлению китайского ушу. Отменяется раздел на пробивную способность руки  – «тамэсиварэ» и большее внимание уделяется энергетическим ката.
На начальной стадии тренировок обучение в школах практи¬чески ни чем не отличается. Они развивают силу, вы¬носливость, растяжку, гимнастические навыки, формируют и вырабатывают реакцию. Далее следуют упражнения на мобилизацию ки.
Эгами в своих наставлениях призывает не жалеть стараний для достижения состояния отрешённости – «мусин», – чтобы через врата средоточия – «тандэн» – вступить на Путь познания Истины – До. Только такое состояние может дать полную гармонию и слияние с природой –  «хэйхо», проникновение по ту сторону добра и зла, жизни и смерти. В учении Эгами вновь звучат древние представления о самопознании в процессе борьбы, из которого вытекают требования: во всём следовать за движе¬нием противника, одолевая его податливостью; в бою обретать истинную любовь; находить покой в движении и движение в покое; ощущать себя во Вселенной, а Вселенную в себе. Поэто¬му в Сётокай нашла применение теория первозвуков, лежащих в основе творения и воплощающих космические силы в момент концентрации, выраженные в кличе «ки-аи» – «Дух направляю!»
Несколько школ в дальнейшем образовались и от раскола Ситорю. Это, прежде всего, Сюкокай (прежнее название – Таниха Ситорю), основанная в 1950 году  Тани Тёдзиро – учеником Мабуни Кэнва. Эта школа характеризуется спортивной направленностью: в соревнованиях запрещён контактный удар.
В 1969 году Намбу Ёсинао основал школу Санкюкай. В юнос¬ти Намбу изучал направление Сюкокай, после чего, синтези¬ровав некоторые другие школы каратэ, создал свой стиль, основной характерной чертой которого является применение бросков из арсенала аикидо.
Интересна дорога совершенствования школы Мияги Тёдзюна – Годзюрю, созданной в 1930 году. С именем этой школы тесно связан путь мастера Ямагути Гогэна. После смерти Мияги, он в 1952 году был провозглашён его преемником. Его судьба очень характерна для многих мастеров кэмпо, отличающаяся многими жизненными трудностями и опасными приключениями. Вот одно из характерных приключений Ямагути.
Он некоторое время занимался у Мияги в его школе Годзюрю, где славился большой силой и прыгучестью, за что и получил кличку Нэко – «Кот». Перед началом японской агрессии в Китае Ямагути был призван в армию и направлен на разведывательную работу в Поднебесную в ка¬честве связного и хозяина небольшого заведения. В это заведение стека¬лась разведывательная информация от некоторых резидентов. Между делом он брал уроки по китайским видам борьбы у одного из тамошних наставников. Через некото¬рое время им заинтересовалась гоминдановская контрразведка и стала следить за его заведением. В одну из встреч со своим связным он был арестован и под угрозой смерти при¬везён в тюрьму. Зная о нём как о мелкой сошке в японской разведке, китайцы  не утруждали себя допросами незадачливого шпиона. Но, будучи осведомлёнными о нём как о мастере японских видов единоборств, они решили немного позабавиться. В один из дней ему предложили выбор: расстрел или вариант древней китайской забавы – «Игра с Почтенным Полосатым Стариком». Этим прозвищем китайцы наградили тигра, силу которого уважали и считали своим покрови¬телем. Ямагути подвели к клетке с тигром, развязали руки и втолкнули внутрь. Он быстро сориентировался, одним прыж¬ком преодолел расстояние, отделяющее его от хищника и одним же ударом кулака в перено¬сицу сокрушил зверя. Через несколько минут тигр умер в мучениях. Тигр, правда был староват, но всё равно крупный хищник. Зеваки с сожале¬нием покинули место боя – представление их не удовлетворило. История эта стала известна начальнику местного отделения разведки и контрразведки, в прошлом мастеру одной из китайских школ. Вызвав Ямагути к себе и поговорив в течение длительного времени, он решил отпустить арестанта на родину. В Японии Гогэна встретили холодно и после ряда допросов уволили из армейской разведки. Ямагути вновь получил возможность заниматься воинскими искусствами, что он в скором времени и сделал.
Религиозный по натуре, Ямагути Гогэн, на основе слияния идей индийской и даосской йоги пришёл к осмыслению и созданию динамического каратэ. Долгое время он жил одиноко, и жизнь отшельника укре¬пила в нём веру в божественные силы – «ками». Его упражне¬ниями стали «энергетические ката» – Сантин и Тэнсё. Первая предназначалась для отработки дыхания и связанных с ним состояний медитации, вторая – для отработки восприятия и движения по замкнутой кривой, имеющей в своей основе по¬нятие круга-мандалы.
Почувствовав приближение старческой немощи, Ямагути, желая оставить о себе память как о мастере, полном сил и энергии, покончил жизнь самоубийством. Его последователи – сыновья и ученики продолжили его учение, сделав Годзюрю одной из ведущих школ каратэ.
Из сказанного выше мы знаем, что некоторые стили каратэ возникали на стыке совершенно разных видов боевых искусств. Характерным является стиль Сёриндзирю кэнко-кан каратэдо, созданный в конце сороковых годов мастером Кори Хисатакой. Родился он в городе Сюри и, естественно, стал изучать местный стиль каратэ Сёринрю. Его учителем был Кияму Тёдзюн, близкий друг Фунакоси. Служа в армии, он познакомился с кэн¬до и особенностями борьбы дзюдо. Демобилизовавшись, прие¬хал в Токио, чтобы глубже изучить новые для него виды едино¬борств. Всего за год учебы в Кодокане он поднимается до четвёртого дана дзюдо.
Путешествуя по стране, он не раз был участником многих потасовок и стычек, что раньше считалось «поиском достойного соперни¬ка». Потом вместе с другими мастерами каратэ он отправляется в Китай изучать древние основы кэмпо. Там же его застала война. В этот период он работал  на железнодорожной станции.
Вернувшись после войны домой, он, как и многие мастера того времени, берётся за нелегкую задачу возрождения мораль¬ных ценностей, поверженных в прах после  поражения Япо¬нии в войне. На Кюсю, в префектуре Фукуока, появляется новый центр каратэ. Интересно, что эта школа была зарегистрирована как секта ответвления «дзэн». Отличительной особенностью школы было то, что в обязательном порядке в программу вошла борьба с вооружённым противником. Вероятно, это было результатом увлечения Хисатакой кэндо.

                7. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XX ВЕКА.
                КЁКУСИН БУДО КАРАТЭ И ОЯМА МАСУТАЦУ

Самым ярким эпизодом современ¬ного каратэ, развившегося во второй половине XX века, было воз¬никновение школы Оямы Масутацу Кёкусин будо каратэ.
Ояма родился 27 июля 1923 года в Корее, близ Сеула. С 9 лет занимался китайскими кэмпо и в 1936 году получил чёрный пояс мастера. В 1938 году приезжает в  Японию, где поступает в авиационный институт. Попутно зани¬мается дзюдо и берёт уроки каратэ у Гитина Фунакоси. Обучаясь затем в токийском Институте колоний, он учится и в школе каратэ Годзюрю, где всего за несколько месяцев получает четвёртый дан по программе школы.
В 1946 году Ояма перешёл учиться на факультет физического воспитания университета Васэда. В конце войны он уже считался одним из ведущих мастеров спортивного каратэ. Но в середине XX века это мало интересовало Ояму. Он размышлял о том, что большинство боевых искусств к этому времени выродились в условно игро¬вые виды бесконтактных спортивных состязаний, чем утратилась специфика каратэ, как старинного многовекового способа выживания народа в боях с самураями. Вместе с тем, под давлением массовой спортивной идеологии западного спорта утрачиваются основы традиций Будо. Ояма решает посвятить свою жизнь воз¬рождению древнего каратэ как истинно боевого вида искусства. Идея была не нова, но Ояма взялся за её реализацию.
В 1948 году, следуя заветам старых мастеров, Ояма уходит в горы и живёт отшельником, усиленно занимаясь и размышляя. На горе Киёдзума в префектуре Тиба он проходит 18-ти месяч¬ный курс физической подготовки. По его словам, он больше тренировался, чем спал. Здесь были заложены основы его стиля и выработаны философско-нравственные законы его применения.  В процессе занятий он, подобно окинавским мастерам, пытался максимально развить пробивную способность организма. Зная, что в таком деле без хорошей рекламы не обойтись, Ояма посе¬лился около городской скотобойни и провёл семь месяцев в изу¬чении повадок животных. За это время разработал свою теорию убоя быков голыми руками, научился пронзать рукой их бока и срубать под корень рога. Всего он провел 52 схватки, убив трёх быков и отбив рога у 48-ми. Он писал, что собирался организовать схватки с тигром и медведем, но не нашёл нужной суммы для такой покупки.
В 1952 году по приглашению Чикагской организации каратэ Масутацу посещает США, где за 11 месяцев проводит 32 показательных выступления и принимает участие в 7 схватках с профессиональными боксерами и борцами, которые все выигрывает. Уже в 1953 году там же, в США, он получает прозвище Божественная рука. Выдающимся дости¬жением стало его участие в «спарринговом марафоне»: в 300 контактных двухминутных поединках с постоянно меняющимися соперниками. По 100 боёв подряд, в течение 3-х дней.
Вернувшись в Японию, он берётся за создание своей школы каратэ – Кёкусинкай – «Общество абсолютной истины». В 1954 году открывается первый зал школы в Токио, где инструкторами становятся К. Мидзусима и Э. Ясуда. В 1956 году открывается ещё один зал – в Риккю. Его мастера – М. Исибари и Т. Минамото. Этот зал становится началом новой методики подготовки школы, которая зву¬чит: «1000 дней тренировок для новичка; 10000 дней – проблеск тайны». Такой расклад лет говорил о высокой требовательности к занимающемуся и значительном времени для освоения стиля. Этим было возрождено каратэдо как боевое искусство, с реально контактным методом ведения боя. В последствии и многие спортивные школы каратэ стали переходить на «фул контакт».
Знакомство с Годзюрю поз¬волило Ояме освоить систему дыхания и силовые приёмы, освое¬ние корейских способов боя принесло применение прыжковых ударов. Из нескольких десятков ударных стилей различных школ он отобрал наиболее гибкие и эффектные, так что по сути Кёкусинкай – это собирательный стиль. Среди нескольких дыха¬тельных упражнений Ояма выбрал два – это «ибуки» и «ногарэ». Первое используется в нормальном дыхании, второе – при силовых нагрузках.
Характерны стойки, введённые Оямой в свою школу. В них видны те направления единоборств, откуда их взял Масутацу.
Стойка «маэбанэ камаэ» приписывается китайскому мастеру ХVIII  века Ван Чункуню, жившему в окрестностях горы Удан.
Стойка «нэко камаэ» (стойка кота) также ведёт своё проис¬хождение от «мягких» стилей школы Удан-пай.
Стойка «кайсю камаэ» распространена в Северной Корее и Маньчжурии.
Стойка «дзихэ камаэ» также родилась в Китае.
Стойка «дзюди камаэ» перешла от одного из филиалов монас¬тыря Шаолинь.
Стойку «тансин» приписывают сунскому монаху Тан Сину.
Стойка «дзион» названа по имени известного мастера воинс¬ких искусств.
Новшеством для Японского каратэ было заимствование низких стоек из арсенала школ Южного Китая: «энсэй камаэ», «дзиго камаэ», «сосин камаэ».
Школа Оямы пользуется большой популярностью не только из-за своих цирковых трюков, учеников прельщает то, что она наиболее ближе к древним окинавским видам едино¬борств, более эффективна, но вместе с тем и более жёстка. Школа Кёкусинкай не входит в Японскую Федерацию каратэ, образовав свою собственную организацию.
В основе Международной организации «Кёкусинкай» лежит континентально региональный принцип. Крупнейшие регионы: Европа, Северная, Центральная и Южная Америка, Австралия, Юго-Восточная Азия и т.п. Внутреннее деление регионов производится по странам. Градация мастерства здесь свойственна всей Японии. Подготовительные этапы обучения – «кю»: от восьмого до первого, с присвоением соответствующих поясов (белый, голубой, жёлтый, красный, зелёный, коричневый). После получения чёрного пояса начинается восхождение по уровням «дан». Для получения, например, второго дана необ¬ходимо заниматься не менее четырёх лет, третьего – не менее шести. Обладатели 4-го, 5-го, 6-го дана могут преподавать в высших заведениях каратэ, носят звание «рэнси» и красную полосу: у 4-го дана идущую по верху, у 5-го – по низу пояса. Несколько десятков человек в мире носят красные поя¬са. Это обладатели 9-го и 10-го дана. Они считаются носите¬лями высшей мудрости воинских искусств и носят звание «сихан» или «ханси». В будокане каждый вид воинских искусств пред¬ставлен одним мастером высшего класса, чаще всего носителем 10-го дана, которому даётся почётное звание «сэйко сихан» – Заслуженный высший наставник.

 

                ГЛАВА XIII
                ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА И ТАЙНЫЕ УБИЙЦЫ

 
                1. РАЗНОВИДНОСТЬ И МЕТОДЫ РАБОТЫ
                ТАЙНЫХ ОБЩЕСТВ

        На заглавном листе: Фрагмент удара «кольцом» рук из арсенала искусства «Железная рубаха», применяемого ассасинами.

      Тайные организации, в составе которых были отряды наёмных убийц и шпионов, существовали практически во всех странах, на всех континентах (вспомним хотя бы ниндзюцу). Свою политику в жизнь они проводили различными путями. Одним из них был шпионаж за друзьями и недругами, и убийст¬ва из необходимости или по контракту. Например, в тайной организации Спарты, участвующей в криптии – преследовании и убийстве подданных и прочих неугодных, для молодых участников совместных убийств проводилось испытание на верность организации. Посвящённый должен был в присутствии членов организа¬ции совершить тяжкое убийство, которое становилось «тайной братства» и лишало убийцу пути для отступления. Эта же практика сущест¬вовала и в личной гвардии Чингисхана, и в африканских тайных обществах, а затем была перенята эсэсовцами Германии.
В психологии это называют «соучастием в преступлении, порождающем эффект солидарности». Это один из обрядов пос¬вящений, принятых в тайных организациях. Подобные традиции существовали и у самураев, и у ниндзя, и у других организаций стран Западной Европы. Во все времена от соучастника требовалось сохранять тайну об увиденном. Есть сведения, что философ Сократ вынуж¬ден был принять смерть именно потому, что открыл посторонним тайны мистерий Осириса. Он умер, приняв яд, приготовленный из растения цикута (вех ядовитый), дейст¬вие которого основано на возбуждении ЦНС нейротоксинами и блокаде М-холинореактивных систем. Аристотель же за подобную деятельность был вынужден бежать из страны.
Секта «Белого лотоса» (Байляньцзяо) ведёт своё происхожде¬ние от буддийского религиозного общества «Лянцзун» (Школа лотоса) или «Цзинтуцзун» (Школа чистой земли), возникшего в Китае в начале V века. В ХII веке она стала называться «Учение белого лотоса», а в ХV веке с ней слились буддийская ерети¬ческая секта «Милэцзяо» (Учение Майтрейи) и секта манихейского толка «Минцзяо» (Учение света). В этих организациях существовали специально подготовленные группы воинов, пред¬назначенные для скрытого наблюдения за врагами и для устране¬ния неугодных. Система подготовки была построена на обычном для Востока комплексе психотренинга. Особенностью подготов¬ки было не оставлять после себя следов. В ход шли хитроумные приспособления для шпионажа, яды, различное оружие и разрабо¬танная годами система добывания информации у захваченных в плен. В настоящее время существуют музеи, где на восковых муляжах воспроизведены некоторые из древних методов «раз¬вязывания» языков у желающих унести с собой в могилу ценные сведения. Подготовка лазутчиков и убийц в этой организации не была столь ранней, как у ниндзя. К себе на службу они часто брали или перекупали опытных исполнителей подобных актов. Особенностью было то, что такого наёмного исполнителя окружали различного рода наблюдатели. Этим обеспечивалось предотвращение возможности обратной «перекупки» завербованного диверсанта.
Более чем полтора тысячелетия назад в Китае было создано тайное общество «Триада». Его руководители также не исключали из своей деятельности практику тайных убийств неугодных лиц. Кстати, это они практикуют и до сих пор. «Триада» имеет несколько своих филиалов в мире. Филиал "14-К" организован в Гонконге в 1949 году. Другой филиал «Триады» – «Во Шинг Во», также имеет свои представительства по всему миру. Сейчас основа прибыли этих тайных обществ – распространение наркоти¬ков и игорные дома. Не брезгуют они и «контрактным» устранением официальных лиц. Через свой филиал «Во Шинг Во» «Триада» осуществляет контакты с итальянской мафией и «Коза нострой» – для консультаций по разграничению сфер влияния.

Рис. 58. Печать древнего китайского общества «Триада» (Саньхэ-хуэй) или «Братства Хун» (Хун-мэнь).

Во все времена эти организации ценили молчание и мужество, с которым выполнялись поручения, ещё больше ценилась «верность фирме». Вот один из эпизодов подобной верности. Однажды пред¬ставители иезуитского ордена и ордена августинцев собрались для богословного диспута. Неожиданно иезуиты предложили августинцам исход спора решить по-другому: победит тот орден, чей человек с большей готовностью выполнит любое пове¬ление своего главы. «Брат Марк! – Обратился тогда глава иезуи¬тов к одной из безмолвных фигур, стоявших вдоль длинной стены зала. – Наши гости замерзли. Именем обета святого повинове¬ния, который ты принёс, – возвысил он голос, – я приказываю тебе вынуть голыми руками из очага горящие угли и держать их пред нашими гостями, дабы они могли погреться». Монах засучил рукава сутаны и, подойдя к горящему камину, погрузил руки в пылающие угли. Раздался треск, и по залу пронесся сладковатый запах горелого мяса. Зачерпнув две полные ладони раскалённых углей, он подошёл к присутствующим. Все оцепене¬ли. Между тем монах неторопливо обходил гостей, подолгу останавливаясь перед каждым и протягивая в почерневших и шипящих пальцах угли, от которых исходил сильный жар. Против¬ная сторона не смогла ответить на вызов и признала себя побеждённой.
Массовый терроризм – отличительная черта ещё одной из тайных сект шиитского ислама – исмаилитов. Их возникновение связано с расколом среди шиитов в середине VIII века. Боль¬шинство из них признало седьмым имамом Мусу аль-Казима (сына Джафата ас-Садика). Впоследствии их стали называть имамитами. Однако часть шиитов признала наследником имамата старшего сына Джафара-Исмаила, а после его смерти в 762 году признала седьмым имамом его сына Мухаммада ибн Исмаила. После смерти Мухаммада произошёл новый раскол. Одни считали его последним, седьмым (отсюда и одно из их названий «семиричники»), и ожида¬ли возвращения Мухаммада после смерти. В конце IX века эта ветвь исмаилитов получила название карматы. Другая ветвь признала имамат одного из сыновей Мухаммада ибн Исмаила и с начала Х века стала называться фатимидскими исмаилитами.
Создав разветвлённую организацию, исмаилиты развернули широкую пропаганду своего учения от имени скрытого имама. К концу Х века под властью исмаилитского Фатимидского хали¬фата находились Магриб, Ливия, Египет, Сирия, Палестина, Хиджаз. Первый раскол среди фатимидских исмаилитов произошел в 1021 году, после смерти халифа Аль-Хакима, когда выделилась секта хакимитов или друзов. Исмаилиты разделились на два лагеря: низаритов и мусталитов. О секте низаритов далее и пойдет речь.
Они широко применяли террористические действия, подобно японским ниндзя, исполнители убийств были известны на Восто¬ке как «хашишин» (употреблявшие наркотик хашиш). Это слово попало в европейские языки как «ассасин» в значении «убий¬ца».

                2. СЕКТА НИЗАРИТОВ ИЛИ АССАСИНОВ,
                КАК ПРИМЕР ПОСТРОЕНИЯ ТАЙНОГО ОБЩЕСТВА

Вот как повествуется о нарождении ассасинов в книге «Забытые страницы истории» А. Горбовского и Ю. Семёнова.
«В 1098 году граф де ла Котье, личный представитель коро¬ля Франции, после многих недель пути добрался наконец до цели своего путешествия – замка Аламут. Замок этот, располо¬женный в горах северного Ирана, известен был не столько своей неприступностью, сколько именем владельца. Именно ради встречи с хозяином замка проделал граф этот свой опасный и долгий путь. Хасан ибн ас-Саббах встретил посланца франков с той смесью восточной любезности и безразличия, которые могли означать что угодно и не означать ничего. За годы, проведён¬ные на Востоке, граф усвоил одну истину – то, как улыбается человек, что он говорит, – не имеет никакого значения. Важно только – что он делает. Или собирается делать. Именно послед¬нее и должен был выяснить граф: что собираются делать высокочтимый Хасан и его люди. За глаза многие называли Хасана «Стариком с гор». Аламут действительно был расположен в го¬рах. Но назвать Хасана стариком было никак нельзя. Стараясь не быть непочтительным и не смотреть собеседнику прямо в глаза, граф успел всё же заметить, что хозяин замка был тех лет, когда человек, предрасположенный к власти, достигает её. Не наследственной власти, ибо она приходит с рождением, а той, которую добиваются умом, железом и кровью. Человеком именно такой судьбы и был Хасан.
Миссия, возложенная на графа, была довольно деликатная. Конечно, союз его собеседника с христианским королем, даже тайный союз, был бы вещью неслыханной, небывалой. Но разве кто-нибудь сказал – невозможной? Тем более, когда та и другая сторона, вкрадчиво говорил граф, не поступаясь ни¬чем, обретут от этого союза одни выгоды. Речь его лилась свободно и гладко. Так бывало всякий раз, когда он говорил с людьми Востока: он переставал думать по-французски и ду¬мал на их языке. Временами, чтобы оживить речь, он делал цветистые сравнения и цитировал персидских поэтов. Но в то же время граф был достаточно осмотрителен, чтобы не приво¬дить слова из Корана, хотя они были к месту и сами просились на язык. Он понимал, что для собеседника в его устах, устах неверного, слова эти могли прозвучать кощунственно. Как хорошо, что в своё время он изучил этот язык и владел им в совершенстве. Граф был очень доволен собой, доволен высокой миссией, выпавшей на его долю, доволен своим королём, задумавшим столь тонкую дипломатическую комбинацию.
В тот день Хасан ибн ас-Саббах не дал никакого ответа. Но граф знал, что так и должно быть. Когда под вечер они прогуливались вдоль крепостных стен, разговор шёл о ве¬щах изысканных, но далеких от цели его приезда – о поэзии, о цветах, об усладе души. Особенно об усладе души.
– Этот вид отсюда, с горы, – заметил граф, – невольно наст¬раивает на философский лад.
Граф был учтив и старался не упускать случая сказать хозяину приятное.
– Вы мой гость, – улыбнулся Хасан. – Если жалкий вид, что открывается с этой моей стены, заставил вас подумать о вещах, о которых вы не задумывались у себя на родине, я буду рад и утешен.
Граф так и не решил для себя: было это ответной любез¬ностью или оскорблением. На всякий случай он улыбнулся. Его улыбка могла быть истолкована двояко, так же как и слова Хасана. Но Хасан, видно, понял эту двузначность и решил пояснить свою мысль.
– Передавая мне сегодня слова короля франков, мой высо¬кочтимый гость несколько раз говорил о выгодах предлагаемого союза?
Граф почтительно наклонил голову. Именно это имел в виду его августейший повелитель. Выгоды, которые безопасны и удобны обоим.
– Вы, христиане, – нахмурился вдруг Хасан, – помышляете лишь об этом. О выгоде. Ради этого вы готовы предать друг друга. Но когда живёшь здесь и смотришь на мир с этой горы, начинаешь видеть другое. То, что не видно вам. Вот мой человек... – он кивнул на часового, застывшего на крепостной стене. – Смотри, франк! С этими словами Хасан взмахнул рукой. Человек в белом одеянии отбросил меч и прыгнул в пропасть. Графу показалось, что глаза обманывают его. Он знал, что такого не может быть. Человек не может просто так, по манове¬нию руки, броситься в пропасть. И, словно чтобы разуверить его, чтобы заставить чужеземца понять, что это правда, Хасан снова взмахнул рукой – и другой часовой прыгнул вниз со стены крепости. Потрясённый граф не успел остановить его, как третья фигура, стоявшая у подножья башни, бросилась вниз.
– У меня семьдесят тысяч человек верных мне и готовых умереть по одному моему знаку, – Хасан говорил, не глядя на гостя, и это было знаком неудовольствия. – Есть ли у твоего короля люди, которые были бы так же преданы ему? Передай это своему повелителю. Это мой ответ.
Слова о семидесяти тысячах, преданных ему до конца, были не пустым хвастовством. Именно поэтому, человека, который произнёс эти слова, смертельно боялись правители всех государств – от Каспия до Атлантики, от берегов Нила до Скандинавии. Он не был ни королем, ни императором, ни военным предводителем. У него не было ни империи, ни войска. Единственное, что было у не¬го, это власть – страшная власть над людьми, власть, застав¬ляющая их умирать и убивать других. Ни один из тогдашних правителей не чувствовал себя защищённым от людей Хасана. Облачённые в белые одежды, перепоясанные красными поясами (цвета невинности и крови) – они настигали свою жертву, где бы она ни была. Ни крепостные стены, ни стража не могли остановить их. Повинуясь пославшему их, они с радостью принимали любую, самую лютую смерть. «Они» – члены одного из самых могущественных тайных обществ, которые знала история, – общества «ассасинов» или «убийц». Что же заставляло их так безропотно, так слепо повиноваться первому же слову своего повелителя? История страшной власти «Старика с гор» – это история всего тайного общества. Путь, который привёл Хасана на гору Аламут, был долог и не всегда прям.
…Покровительство Низама аль-Мулька, визиря правителей Сельджукского государства, открыло Хасану дорогу во дворец и обеспечило высокий пост министра. И Хасан отблагодарил визи¬ря так, как умел это делать только он. Позднее Низам аль-Мульк писал: «Я усиленно рекомендовал его и добился, чтобы он был сделан министром. Но, как и его отец, он оказался обманщиком, лицемером, эгоистом и негодяем. Он был столь искушён в ханжестве, что казался набожным, хотя и не был та¬ким. Вскоре, неведомо как, он сумел полностью подчинить себе султана».
На пути Хасана стоял теперь только один человек, тем бо¬лее ненавистный, что Хасан был обязан ему всем, – визирь Низам. Бремя благодарности оказалось для Хасана слишком тяжелым, чтобы он смог нести его слишком долго.
Как-то султан высказал пожелание, чтобы был составлен отчёт обо всех государственных поступлениях и расходах. Дело было поручено визирю, и тот сказал, что на это потре¬буется год. Султан шевельнул было головой, чтобы этим выра¬зить свое согласие, как вдруг Хасан почтительно опередил своего владыку. Он выступил вперёд и распростёрся у ног султана. Если его всемогущество великий султан позволит, он берётся выполнить его повеление ровно через сорок дней. Султан согласился. При этом он посмотрел не на Хасана, а на своего визиря. Долго после этого Низаму аль-Мульку снился этот взгляд.
Все понимали, что если через сорок дней Хасан представит отчёт, дни визиря сочтены. И ни для кого не было секретом, кто станет визирем после него. Сам Низам понимал это лучше других.
В назначенный день высокое присутствие собралось в трон¬ном зале дворца. Хасан развернул листы пергамента, которые принёс с собой, и ждал знака султана, чтобы начать чтение. И снова какое-то мгновение решало всё. Но на этот раз его поймал Низам.
– Как красиво написан твой отчёт! – воскликнул он. – Я не знаю переписчика, который мог бы сделать работу так совер¬шенно! Присутствующие переглянулись. Неужели, чувствуя себя побеждённым, великий визирь пал до столь жалкой лести!
– Я сам переписал отчёт. – Хасан сказал это как можно рав¬нодушнее, дабы собравшиеся не могли подумать, будто он падок на лесть.
– Не может быть! – не отставал Низам. – Здесь чувствует¬ся рука великого мастера!
– Клянусь аллахом, от первой до последней строчки всё здесь написано моею рукой!
Капкан неслышно захлопнулся. Но в ту минуту никто не за¬метил этого. Султан кивнул, все почтительно стихли, и Хасан начал читать. Отчёт был составлен мастерски. Это сразу поняли все. Но когда Хасан дошёл до половины второго листа, он прочёл:
– ... итого в казну его величества от северных провинций поступило за истекший год пятнадцать лягушачьих лап... – Хасан осекся. – ...пятнадцать... – он опять замолчал, в ужасе глядя в текст. – Это описка, ваше величество, это ошиб¬ка, я не хотел…
Султан нахмурился, но разрешил продолжить чтение.
–  Из этого следует... –  продолжил Хасан, тщетно пытаясь придать голосу прежние интонации уверенности и превосходства, –  следует... –  Он вдруг побледнел и уронил листы. Низам, сидевший ближе других, с готовностью поднял их, словно собираясь продолжить чтение.
–  Из этого следует… –  повторил он и тоже замолчал. –  Нет, ваше величество, я не могу произнести это в вашем при¬сутствии.
Ропот прошёлся по залу. Если бы министр не был любимцем султана, он был бы обезглавлен тотчас, прямо за порогом зала. Только потому, что ещё час назад, султан благоволил ему, только поэтому Хасану была дарована жизнь. Но это единственное, что было оставлено ему. Лишённый всего имущества, всех титулов и заслуг, прямо из зала он был отправлен в ссылку.
Неизвестно как Низаму аль-Мульку (или его людям) удалось подделать почерк и подменить листы отчёта. Впрочем, это не так уж важно. Важно, что в тот день Низам торжествовал побе¬ду. В тот день султан был особенно милостив к нему. Но если бы Низаму и его повелителю было открыто будущее, они должны были бы не радоваться в тот день, а стенать и плакать. Потому что, возможно, именно события этого дня породили позднее общество тайных убийц-ассасинов. Пройдёт некоторое время, и от рук ассасинов падут они оба –  и великий визирь, и султан.
Хасан был разжалован и отправлен в ссылку на север. С того дня месть стала смыслом и содержанием его жизни. С того дня Хасан ибн ас-Саббах стал закладывать первые камни в фун¬дамент будущей своей империи – империи, которая была тем могущественнее и страшнее, что не имела ни видимых границ, ни пределов. Зато она имела столицу – замок на горе Аламут. О том, как Хасан стал владельцем этого замка, рассказывает легенда.
... Явившись к правителю города, Хасан попросил продать ему участок земли со всем, что находится на нём. Участок такой величины – «сколько может вобрать размер воловь¬ей шкуры». Правитель посмеялся и дал согласие. Хасан потре¬бовал, чтобы сделка была зафиксирована муфтием. Все стороны приложили к бумаге руку. Правитель взял деньги, всё ещё смеясь. Но он перестал смеяться, когда увидел, что Хасан при¬казал разрезать шкуру на тонкие полоски так, чтобы при их связывании по¬лучился длинный кожаный шнур. Этим шнуром Хасан окружил замок и объявил покупку совер¬шённой. Правитель, естественно, отказался признать сделку. Но высшие судебные инстанции поддержали Хасана. Разве дого¬вор не был составлен по всем правилам? Разве правитель сам, добровольно, не приложил к нему руку? Разве он не принял деньги?
Но всё это были формальные доводы. Неформальные же сос¬тояли в том, что к тому времени Хасан уже имел приверженцев и последователей по всей стране. Будучи исмаилитом, достигнув посвящений этой ветви ислама, Хасан намекал неко¬торым верным людям, что ему открыты сокровенный смысл и тайны веры. Тот рай, который пророк обещал правомерным после смерти, он, Хасан, может дать вкусить им ещё при жизни. Для этого нужно одно – верить ему, Хасану, и повиноваться бес¬прекословно, не задавая вопросов. Тот, кто верен ему, верен аллаху. Но только немногим и самым доверенным открывал Хасан это. И оттого, что говорилось это лишь немногим избранным, его слова обретали особую силу и ценность.
Когда Хасан начинал сделку, он знал, что игра будет беспроигрышной, потому что в высших судебных инстанциях уже были его люди. Не те люди, которые готовы были сделать ему любезность, а те, которые были готовы повиноваться каждому его слову. Сегодня социологи назы¬вают это врожденной предрасположенностью индивидуумов к опре¬делённой социальной роли. Есть люди, которым черты их лич¬ности диктуют роль лидеров. Но есть и такие, которые не просто склонны повиноваться, но находят в этом свою истин¬ную социальную роль, психологический комфорт.
Именно среди людей такого типа нашёл Хасан первых своих приверженцев. Неизвестно, в какой мере он сам понимал этот механизм. Однако интуитивно угадывал его суть и чувствовал, что авторитет и власть, которые он обрёл среди первых немногих своих приверженцев, должны получить подкрепление. Подкреп¬ление более сильное, чем слова.
–  Фарид, – сказал он однажды одному из тех, кто верил в него. – Мне был знак. Я решил выказать своё благоволение тебе и Ахмату. Можешь сказать ему это. Живыми вы будете взяты в рай и пробудете там какое-то время. Сегодня вечером я жду вас у себя.
В одном из покоев замка приглашённых ожидал роскошный ужин. Сам Хасан снизошёл до того, чтобы разделить с ними трапезу. Слова, которые говорил он, были полны глубокого смысла, но сейчас смысл этот оставался для них закрытым. Они смутились было, когда принесли вино, ибо пророк запрещает его. Но наставник объяснил им, что есть две истины: одна для простого народа, другая – для тех, кто достиг степеней посвящения. То, чего нельзя недостойным, можно им. Слова пророка имеют второй, затаённый смысл, и со временем они научатся постигать его. Между тем приглашённые постепенно перестали понимать смысл даже того, что происходило с ними. То ли вино было слишком крепким, то ли в него оказалось подмешанным какое-то зелье, но мысли их стали путаться, глаза закрылись, и они забыли, где они и кто сами. Тем уди¬вительнее и приятнее оказалось их пробуждение. Когда Фарид открыл глаза, было ранее утро. Он находился в саду. Хотя для инжира ещё не пришло время, с ветвей свешивались крупные плоды. Такие спелые и такие крупные, каких он никогда не видел. Рядом стояли персиковые деревья, усыпанные золотисто-розо¬выми плодами. Тут же желтел виноград, сквозь тёмную листву видны были спелые плоды граната. Куда бы он не обратил свой взгляд, повсюду видел либо спелые плоды, либо удивитель¬ные цветы, которых не встречал никогда в жизни. Где он? Как он попал сюда? Только тут он заметил, что за ним наблю¬дают. Три девушки, как три дикие серны, с любопытством смотрели на него из-за куста жасмина. Но когда увидели, что Фарид заметил их, они не убежали, как подобало бы сер¬нам. И не устыдились, и не закрыли своих лиц, как поступила бы на их месте каждая, рождённая от смертного. Они прибли¬зились к Фариду и приветствовали его. И одна из них произ¬несла такой стих:
«И каждому в жизни приходит свой час, о, чужеземец,
И каждого радость ждёт в конце дороги».
А две другие взяли лютню и запели:
«Загадай, о, повелитель, нам своё желание.
И дай нам радость угадать и исполнить его».
И здесь, словно завеса спала с его глаз, Фарид вспомнил, что было обещано ему вчера. Он был в раю. Этот сад был раем! И девушки, что были с ним сейчас, были не дочери человека! Это были те гурии, о которых аллах вещал устами пророка своего Мухаммеда, да будет благословенно его имя!
Едва он успел подумать это, как ветви раздвинулись и на поляну выбежали новые гурии. Одни из них несли дымящиеся яства, другие –  напитки, третьи сами были прекраснее любых яств и желаннее любых напитков. Несколько дней провел Фарид в счастье, любви и радости, а когда душу его охватило том¬ление, и он в недоумении пошёл погулять по раю, – на другом краю этого огромного сада он встретил Ахмата, который, оказывается, тоже попал сюда, как и он, и вкушал от тех же радостей. Гурии принесли им нарды, и они сели играть, а гурии стали петь. Так про¬должалось до тех пор, пока глубокой ночью усталость не одолела рассудок и глаза их сами собой не закрылись. Когда же наступило утро, они открыли глаза и снова оказались в замке Аламут.
– Ну как, – спросил их Хасан, – понравилось вам в раю?
Ахмат и Фарид без слов распростерлись у его ног. Эти двое были первыми...
Минуло время, и число тех, кто приоб¬щился к радостям рая, стало исчисляться сотнями. Пребывание там было единственной памятью, которой они дорожили, един¬ственным ожиданием, ради которого они продолжали жить. То, что окружало их здесь, на земле, было тягостно и уныло. Если то, что ожидает их после смерти, так прекрасно, к чему же затягивать земное своё бытие? Один за другим его последователи стали кончать жизнь самоубийством. Те, которые оставались в живых, завидовали решимости ушедших. Ещё бы! Они вернулись туда, в райский сад, где им самим дано было побыть лишь краткое время. Хасан не ожидал и не предвидел этого:
– Нет! – разуверял их Хасан, – Это отступники! Они не попали в рай! Путь туда лежит только через повиновение мне. Через смерть, принятую по моему приказу!
– Так приказывай! – закричали обращённые. И Хасан стал повелевать… Как было уже сказано выше, некоторые исследователи название ордена связывают с арабским словом «гашиш». Потому что, когда очередного прозелита нужно было усыпить, чтобы незаметно перенести в «рай», помощники Хасана использовали этот наркотик.
Приказы повелителя были всегда кратки: отправиться туда-то и убить того-то. Чем труднее и опаснее было задание, тем с большей радостью брались за него ассасины. Ибо, что такое опасность как не обещание желанной смерти? Совер¬шив убийство, они даже не делали попыток убежать или как-то спастись. Когда кто-нибудь из них, совершив тайное задание, возвращался благополучно – остальные смотрели на пришедшего, как на величайшего неудачника или, что ещё хуже, как на человека, отвергнутого аллахом. Даже потерпеть провал, но оказаться убитым стражей почиталось большей удачей, чем убить, но остаться в живых самому.
У Хасана была хорошая память на причинённые ему обиды. Когда визирь Низам аль-Мульк выходил из мечети, десяток убийц вых¬ватили кинжалы и бросились на него, смяв стражу. Узнав об этом страшном событии, султан надел одежды печали и приказал объявить траур. Это был траур не только по убитому визирю. Султан знал, что хотя сам он когда-то пощадил Хасана, тот не пощадит его. Люди Хасана заколют его, как только представится такая возможность. Но он ошибся – его бывший министр и любимец не пролил крови своего господина. Султан был отравлен.
Новый султан решил задушить змею в её же логове и, собрав большое войско, пошёл на север, чтобы разорить проклятый замок и сравнять с землёй гору Аламут. Но однажды, уже во время похода, проснувшись, он увидел у своего изголовья воткнутый в землю кинжал ассасинов. Ни многотысячная конница, ни боевые слоны, ни стража не смогли защитить его. Султан понял это. В тот же день боевые трубы протрубили отбой, войско повернуло обратно.
Ни принцы, ни шейхи, ни короли не знали, кто из них окажется очередной жертвой «Старика с гор». В том, как он выбирал свою очередную жертву, не всегда можно было усмотреть какую-то логику или смысл. Но тем страш¬нее были эти неизвестность и неопределённость. Французский король знал, что его не спасут ни армия, ни его подданные, ни дворцовая стража. Он приказывает создать отряд личных телохранителей и повсюду, куда бы он ни следовал, они не отходят от него ни на шаг.
Когда Хасан решил, что пришло время убить одного из влия¬тельных французских принцев, он отправил в путь двоих ассасинов. Дело было весной, и только осенью добрались они до провинции, которой владел принц. Купцы с Востока в тех местах не были редкостью, и на прибывших мало кто обратил внимание. Зато они обращали внимание на всё. И, прежде всего на то, что было связано с принцем: где он бывает, когда к нему легче всего приблизиться, кто его охраняет. Оказалось, что подойти к принцу вплотную можно только в соборе, куда он приезжал молиться. Тогда, сначала один купец, а потом второй «раскаиваются» в заблуждениях своей магометанской веры и принимают христианство. Как все новообращённые, они необычай¬но ревностны. Они жертвуют собору большие денежные взносы, соблюдают все без исключения посты, не пропускают ни одной службы. И все это ради одного единственного дня, одной минуты, мгновения, когда их жертва окажется в соборе рядом с ними, когда рука с кинжалом сможет дотянуться до неё. И этот день настал: принц упал на каменные церковные плиты, обливаясь кровью. Одного из покушавшихся стража убила на месте. Второго оттеснила толпа, и он затерялся в ней. Но когда  услышал, что принц ещё жив – растолкал столпившихся и на глазах у всех нанёс последний, смертельный удар. День спустя он умер сам от изощрённых пыток. Умер радостно, не сожалея ни о чём.
Имея таких людей, Старик с гор простирал свою страшную власть на все края известного тогда мира. Можно было понять тех правителей, которые, думая обезопасить себя или расправиться со своими врагами, первыми пытались найти пути к замку на высокой горе Аламут.
Тридцать четыре года царствовал Старик с гор над под¬властным ему миром. За тридцать четыре года он ни разу не покинул замка. В этом не было нужды: его глаза, уши и длин¬ные руки были повсюду. К тому же, убивая других, он боялся за свою жизнь сам. Из года в год число его сторонников  возрастало. Всё новые и новые молодые люди появлялись у во¬рот замка. Произносили условную фразу, и массивные створки тяжело приоткрывались, пропуская их внутрь. Когда, спустя непродолжительное время, они выпускали их обратно в мир, это были уже другие люди –  это были фанатики, готовые на всё.
Время от времени в замке происходили казни. Хасан объяв¬лял, что он недоволен кем-то из своих приближённых. Когда казнь была совершена, Хасан приглашал к себе молодых людей, пришедших принять посвящение. На полу зала, на ковре, они зрели блюдо с запёкшейся кровью, а на нём мертвую голову.
– Этот человек обманул меня, – говорил Хасан. – Он думал скрыть от меня свою ложь. Но волей аллаха мне открыто всё. Теперь он мёртв. Но и мёртвый он остался в моей власти. Стоит мне захотеть, и я оживлю эту голову. Сотворив молитву, Хасан чертил в воздухе магические знаки, и к ужасу тех, кто видел это, голова открывала заплывшие кровью глаза.
– Именем аллаха милосердного отвечай! Ты ли, Фарид,   из числа первых, кто пошёл за мной? И голова отвечала: «Да, я, Фарид. Я был в числе первых, кому ты дал приобщиться к ра¬достям рая. Я недостоин твоих милостей. Да благословит тебя аллах всемогущий».
Все узнавали голос говорившего, и сомнений быть не могло. Это был тот, которого казнили. Мёртвая голова говорила!
– Спрашивайте, – предлагал Хасан. – Спрашивайте, и силою моего заклятия мёртвый ответит вам.
Запинаясь, юноши задавали вопросы, и голова отвечала им. Когда, наконец, они выходили, Хасан повелевал позвать других. Таким образом, среди приверженцев множилась слава о повелителе, и страх перед великой властью, которой он был наделён. «Даже мёртвые повинуются его воле!» – говорили о нём далеко за пределами его владений.
Оставшись наедине с «мёртвой» головой, Хасан раздвигал блюдо, состоящее из двух половинок, человек, сидевший в яме так, что только голова возвышалась над полом, спрашивал: «Так ли я говорил, мой повелитель?» –  «Так, – одобрял Хасан, – так говорил. Я доволен тобой».
А через час-другой те, кто только что говорил с «убитым», снова могли видеть его голову. На этот раз действительно отрубленная и насаженная на пику, она водружалась у ворот в назидание всем приходящим.
Десятки человек, толпившихся у ворот, твердили, что только сейчас видели, как эта самая голова говорила и отвечала на вопросы, которые они ей задавали. Кто после этого мог усомниться в сверхъестественном могуществе предводителя ассасинов?
Но время было неумолимо не только к врагам Хасана. Не только к тем, кого он обрекал на смерть. Время было неумолимо и к нему самому, и Хасан понимал это. У него было два сына, два верных его последователя, и проще всего было бы, конечно, передать власть и «дело» им или одному из них. Но на примере многих царств, раздираемых борьбой за власть, Хасан хорошо знал, что такое династическое наследование. После его смерти или смерти его сыновей борьба между наследниками разорвала бы организацию на враждующие секты. Его дети несли в себе се¬мя гибели другого, главного, его детища – ордена ассасинов. И поэтому он убил обоих своих сыновей.
Когда Хасан почувствовал приближение смерти, он передал власть над орденом тем, кто, как он считал, смогут продолжить его дело. Совершив это, –он умер в тот же день.
Преемники Хасана продолжали путь, проложенный им однажды. Могущество политической секты, достигнутое при её создателе, по-прежнему находилось в зените и не умалялось. Императоры и короли присылали к стенам замка на горе Аламут своих полномочных послов и были рады, если глава ассасинов проявлял к ним благосклонность. Поэтому, когда в конце концов крестоносцам удалось заручиться тайным союзом с ассасинами, они сочли это большой удачей.
     Есть инерционные системы. Однажды пущенные в ход, они длительное время продолжают движение под воздействием усилия, приложенного к ним когда-то. Тайная секта ассасинов чем-то напоминала такую систему. Будучи однажды создана, она продолжала катить¬ся по рельсам истории без особых казалось бы усилий тех, кто последовательно, один за другим, возглавляли её после Хасана. Когда Хасан Второй, прозванный Ненавистным, стал во главе ордена, казалось, его правление должно было положить конец организации. Ибо во главе стал откровенный безумец. Он не довольствовался ролью мессии. Ему мало было утверждений, будто бог вещает его устами.
И вот как-то, в назначенный день и час, у подножия Аламута собрались все ассасины и исмаилиты – приверженцы той же ветви ислама, к которой принадлежали ассасины. Возникнув перед ними на крепостной стене, Хасан Второй объявил им, что он есть Бог. Отныне верящие в него освобождались от всех ритуалов, всех предписаний и всех запретов. Каждый из них волен был посту¬пать, как хотел, и не было ничего, что ограничивало бы их в действиях, кроме воли бога в его лице, в лице Хасана, стоящего перед ними сейчас на крепостной стене…
Но орден выдержал это испы¬тание. Выдержал он и правление сына Хасана Ненавистного, Муха¬ммеда Второго. Мухаммед не претендовал на роль бога. Но у него была своя маленькая слабость: он хотел, чтобы все почитали его как великого философа и поэта. Забыты были все поли¬тические интриги, борьба за влияние, соперничество с дру¬гими правителями. Врагами стали те, кто сомневался в его таланте, кто не способен был восхищаться касыдами, выходящими из-под его пера.
Один из известных персидских учёных тех лет неосмотри¬тельно решил подвергнуть критике произведения Мухаммеда. Вскоре, поздно ночью, в его дом прибыл гонец из Аламута. Он предложил выбор: быстрая и безболезненная смерть или жизнь и пенсия в несколько тысяч золотых монет в год. Но тогда – никакой критики высочайших произведений. Учёный, конечно же, предпочёл жить.
В 1256 году, когда монгольская конница, гибельная как смерч, и такая же неодолимая, хлынула на юг, в Персию, Аламут, наконец, пал. Два десятилетия спустя мамлюки в Сирии и Ливане нанесли секте последний удар. Орден ассасинов был окончательно уничтожен, – так считали долгое время.
Но вот в 1810 году французский консул в Алеппо (Сирия), собирая данные, нужные его правительству, неожиданно для себя натолкнулся на сведения об ассасинах. Орден этот, сойдя с помостов истории, уйдя в забвение, оказывается, продолжал существовать. Предводитель ассасинов жил в небольшой дере¬вушке между Исфаханом и Тегераном, окружённый охранниками и приверженцами, почитавшими его и повиновавшимся ему, как богу. «Поклонники его утверждают, – писал консул, – что он может творить чудеса...»
Другое упоминание об ассасинах датируется 1866 годом, когда британский колониальный суд в Бомбее разбирал странное дело. Заявление в суд подал Ага-хан, потомок четвёртого предводителя ассасинов. Одна бомбейская каста отказалась платить ему дань. Дело касалось огромной по тем временам суммы – 10000 фунтов стерлингов. Суд установил, что члены этой касты четыре века назад были приняты в орден ассасинов и что Ага-хан, глава исмаилитов, действительно считается их предводи¬телем, предводителем ассасинов. Согласно традиции, принятой у ассасинов, титул этот не передаётся по наследству – каждый Ага-хан сам назначает своего приемника. Последний ныне здравствующий Ага-хан был назначен своим дедом в 1957 году. В то время это был молодой человек, любитель спортивных машин, но, пожалуй, это единственное, что известно о нём. Он стал называться 49-м имамом исмаилитов, Ага-ханом Каримом Четвёртым. По традиции раз в год последователи публично взвешивают своего владыку, вручая ему дань – столько золота, сколько он весит. Его предшественнику, прежнему Ага-хану, вес выдавался драгоценными камнями...»
Такова краткая история ордена ассасинов. Для вербовки последователей своего учения у них был разработан ритуал последовательного приобщения к своим убеждениям. Выяснялись проблемы человека – то, чем он живёт и о чём мечтает. Затем он окружался своими людьми – ступень «тасис». На ступени «ташлик» у человека пытались посеять сомнение в предыдущей его вере, указать на сомнительные места в Коране, у которых есть второе толкование, доступное только исмаилитам. После этого приобщения,  «робтузы», у человека брали обет не разглашать узнанного. Часто этот обет вырывался под угрозой смерти. После этого неофиту рассказывали об отсутствии Бога на небе. О том, что нет и многобожия, а посланник Бога – это Ага-хан. На этапе «тадлис» высказывалось сочувствие человеку в его переживаниях, связанных с вновь узнанным и «подстав¬лялась» опора в виде новой веры – исмаилитства. При этом объяснялись принципы исключительности исмаилитов, их избран¬ности и могущества.
В быту исмаилиты должны были всячески помогать друг другу, платить дань сборщикам налогов для Ага-хана. Существовал ряд паролей, по которым они узнавали друг друга. Например: «Люби свою веру, но не осуждай другие».

                3. ФИЗИЧЕСКА ПОДГОТОВКА АССАСИНОВ

В своей боевой деятельности рядовые исполнители практиковали один из вариантов китайского ушу. Но как ушу попало к мусульманам? Исторические хроники отвечают на это тем, что в Х веке персы и арабы посетили Китай в поисках коммерческих партнёров и рынков сбыта. Через некоторое время множество китайцев хлынуло в страны, находящиеся на северо-западе Китая. Арабы и персы слились с китайцами, построили мусульманские храмы, где и практиковали свой стиль ушу Железная рубаха. Вполне вероятно, что некоторые мусульмане китайского происхождения нашли приют в замке Аламут и использовались в качестве наставников ассасинов.
Первые упоминания об искусстве мусульманского ушу встречают¬ся в 1279 году. Основными направлениями стиля были:
– «Джиаомень тантюи» – преимущественное использование сбивов и подсечек ногами с ударами на уровне голени;
– «Зан Куан» – элементы поединка с предполагаемым противником, отработка формальных тао.
Из типового оружия ассасинов следует отметить холодное короткое оружие, которое было легко спрятать под одеждой: ножи, кинжалы, стилеты и пр., различные удавки, петли, гиб¬кое оружие, а также одно из основных средств умерщвления неугодных – яды.
Ниндзя, ассасины, «Коза ностра» – это не полный перечень тайных организаций, действующих с предельной жестокостью и хитростью. Это жёсткое использование боевых навыков для вы¬полнения заданий хозяев. Сейчас слово ассасин является на Востоке синонимом слова «убийца», как, впрочем, и ниндзя.

 

                ГЛАВА XIV

                КАПОЭЙРА – БОЕВОЕ ИСКУССТВО БРАЗИЛИИ



        Капоэйра появилась в Бразилии ещё в колониаль¬ный период, когда в эту страну через Атлантический океан плавали португальские и испанские корабли, гру¬жённые чернокожими рабами. По мере завершения колониального раздела Африки, основным источником «живого товара» для Бразилии становились африкан¬ские колонии Португалии – Ангола и Мозамбик. С западного побережья Африки чернокожие рабы привезли в Бразилию свою традиционную систему физического воспитания, свои ритмы и культовые танцы. Эти тра¬диции свято хранились и развивались невольниками и на новой родине, где им был уготовлен земной ад план¬таций. Жизнь чернокожих рабов на плантациях была опутана массой всяческих запретов: запрещалось изготовлять и иметь оружие, собираться группами, кроме как для проведения религиозных обрядов и танцев. И уж конечно, под страхом смерти, запрещалось вы¬ражать протест в какой-либо форме.
       Однако никакие запреты не могли вытравить из невольников сознание необходимости сопротивления. Нет оружия? Из своего охотничьего опыта в Африке невольники знали, что оружием может стать и натре¬нированное тело. Запрещалось «поднимать руку» на хозяина? Но насчёт того, чтобы поднимать ногу, в за¬коне ничего не сказано. Рабы собирались на свои тра¬диционные праздники, где под ритмы тамтама и беримбао (национального однострунного музыкального ин¬струмента) репетировали воображаемые схватки с ненавистными угнетателями. Под видом исполнения аф¬риканских воинственных танцев они разрабатывали приёмы защиты и нападения безоружного в столкно¬вении с вооружённым противником. В ритуальных танцах африканских невольников на бразильских план¬тациях рождался уникальный вид борьбы — капоэйра.
Капоэйра стала эффективным оружием рабов в борьбе с белыми плантаторами. Уже в начале XVII ве¬ка взбунтовавшиеся рабы использовали технику капоэйры. В документах, относящихся к восстаниям 1794 и 1813 годов, содержатся упоминания о при¬менении рабами элементов капоэйры в схватках с ка¬рательными отрядами. Само происхождение термина «капоэйра» отражает мятежный характер этого вида боевого единоборства. По мнению известного бразиль¬ского историка В. Регу, это название возникло где-то в начале XVIII века. Не склонившиеся перед белыми плантаторами рабы бежали в отдалённые лесные за¬росли, которые в Бразилии назывались капоэйра, и таких беглецов звали капоэйрос.
Понятно, что капоэйрос и их искусство находились под запретом. Вплоть до начала нынешнего века бра¬зильские власти и официальная печать именовали ка¬поэйрос не иначе как бандитами и насильниками. Реп¬рессии против капоэйрос усилились после того, как они стали просачиваться в города. Состоятельные слои городского населения требовали принятия решитель¬ных мер против этих изгоев, которым на новой родине была уготовлена лишь одна участь – умереть на план¬тациях.
В начале XIX века в Рио-де-Жанейро происходили настоящие бои между капоэйрос и гренадёрами во главе со снискавшим печальную известность своей жесто¬костью начальником полиции майором Видигалом. За¬хваченные капоэйрос приговаривались к смертной каз¬ни либо высылались из Рио-де-Жанейро. Преследова¬ния капоэйрос продолжались и в последующий период. Отмена рабства в 1888 году ничего не изменила для поставленных вне закона беглецов. Наказание для них предусматривалось и в уголовном кодексе 1890 года.
Однако искусство капоэйры не умерло. Преследуе¬мое властями, оно тайно передавалось из поколения в поколение на северо-востоке Бразилии, в штате Байя, где самый высокий в стране удельный вес негритян¬ского населения, живущего в ужасной нищете. Здесь в условиях полной секретности функционировали шко¬лы капоэйры, в которых продолжалась работа по разработке новых приёмов борьбы. Условия подпольного существования диктовали ставшие впоследствии тра¬диционными особенности этих школ. Каждый новый ученик подвергался обряду, суть которого заключалась в том, что учитель посвящал новичка в тайны школы, брал с него клятву верности и давал прозвище, как правило, связанное с личностной характеристикой (Толстяк, Ворчун и т.д.). Никто из занимающихся не знал имён своих товарищей, известны были только клички. Капоэйрос из различных школ узнавали друг друга по золотой серёжке в ушах, а также по особой форме головного убора.
Между школами и внутри них иногда проводились соревнования. Причем состязания проводились не ус¬ловно, а в полную силу по принципу «входит, кто хо¬чет; выходит, кто может». Понятно, что для многих участников состязания заканчивались самым печаль¬ным образом. Народная память сохранила для нас имена некоторых мастеров капоэйры того периода. Самым искусным из них считался мастер из города Санто-Амаро по имени Бесоуро, более известный по кличке Манганга. До наших дней дошли посвящённые ему песни. В одной из них поется: «Мой учитель — Манганга, и в этом деле ему не будет равного». Уси¬лиями Манганги и других мастеров капоэйра стала органической частью быта жителей Байи. Их искус¬ство в единоборстве стало известно за пределами шта¬та. Не случайно во время войны с Парагваем бразиль¬ские власти рекрутировали жителей этого штата в спе¬циальные ударные войска.
Рекруты из Байи подтвердили свою репутацию, выделившись воинскими доблес¬тями на полях сражений.
Период нелегального развития искусства капоэйры обусловил засекречивание и обособление отдельных школ, что в результате привело к выделению двух сти¬лей, известных под названиями ангола и регионал. Различия между стилями не столь уж значительны. Об¬щими для них являются основные удары, включая уда¬ры в прыжках, переворотах, кульбитах и даже в сальто.
В технике капоэйры ловкость и координация дви¬жений значат больше, чем физическая сила. Хорошим бойцом считается только тот, кто при исполнении бое¬вых кульбитов не уронит головной убор. Передвиже¬ния акробатическими переворотами в конкретных си¬туациях могут осуществляться быстрее, неожиданнее и на гораздо более дальнюю дистанцию, чем обычны¬ми передвижениями. Такие передвижения требуют от исполнителя незаурядной ловкости, хорошей физиче¬ской подготовки и придают его атакам и защите чрез¬вычайную эффективность. Совершенно уникальной особенностью капоэйры являются передвижения на руках. В такой позиции капоэйрос становится похожим на боксера, поставленного с ног на руки и наносящего удары нижними конечностями.
Схватка капоэйрос обязательно сопровождается аккомпанементом на беримбао. Беримбао задаёт ритм и темп. Движения бойцов строго подчинены этому ритму. В начале схватки капоэйрос исполняет «джингу», своими то плавными, то резкими движениями на¬поминающую воинственные африканские танцы. Это своего рода разведка боем, ставящая целью выйти на удобную для атаки позицию. Бойцы как бы не обраща¬ют внимания друг на друга. Затем следуют серии рез¬ких ударов руками, ногами и головой, виртуозный кас¬кад акробатических приёмов в направлении противни¬ка. Схватки капоэйрос – это захватывающее зрелище, являющееся одновременно и единоборством, и краси¬вым музыкальным представлением с элементами худо¬жественной гимнастики.
Выход капоэйры из подполья совпал с периодом расцвета бразильской литературы в первой половине XX века и в какой-то мере явился его следствием. В произведениях известных бразильских писателей Одорико да Силвы, Жозе Линса ду Регу, Грасилиано Рамоса при описании культуры, быта и нравов жите¬лей штата Баия имеются упоминания и о капоэйрос. Крупнейший латиноамериканский писатель Жоржи Амаду, живший в столице Баии, Сальвадоре, также отвёл в своих произведениях место капоэйре. В Бразилии всё чаще стали раздаваться голоса о необходи¬мости популяризации капоэйры, превращения её в на¬циональный спорт. Этим занялись Бразильская феде¬рация бокса и школа танца Федерального университе¬та в штате Баия. Капоэйра стала вводиться в програм¬му физической подготовки в армии и в школах. Сегодня известны такие популярные мастера капоэйры как Кэрридо де Деус, Маре, Бимба и Настинья из штата Баия, а также Жоэль, Большой Жоан и Малень¬кий Жоан из Рио-де-Жанейро.
В последнее десятилетие в столице Бразилии появилось много новых школ капоэйры. Большинство из них объединены в рамках Федерации капоэйры. Устав федерации содер¬жит определение капоэйры как вида спорта. Формен¬ная одежда включает короткие белые штаны и тако¬го же цвета рубашку. Уровень мастерства определяется цветами поясов занимающихся, идущими от низшего к высшему в такой последовательности: белый, жёлтый, оранжевый, голубой, зелёный, розовый, корич¬невый и красный. Цвета поясов, очевидно, заимствова¬ны у школ каратэ, которые не вошли в федерацию, а образовали свою группу – «сензала». Их отличает дру¬гая форма одежды – длинные белые штаны, отсутст¬вие рубашки, а также длинные распущенные волосы.
В 1966 году капоэйра вышла за границы Брази¬лии: капоэйрос во главе с мастером Пастинья выез¬жали на первый международный фестиваль негритян¬ского искусства в Дакаре (Сенегал), где приняли учас¬тие в показательных выступлениях. В последующие годы капоэйра получила распространение в США и ряде других стран. Ставшая уникальным явлением бра¬зильской национальной культуры, капоэйра привлекает сейчас всё большее внимание не только специалистов физической культуры, но и этнографов, историков и специалистов-хореографов.

                ГЛАВА XV
                РУКОПАШНЫЙ  БОЙ


 
Современный рукопашный бой является составной частью воинской подготовки армий всех стран мира. Этот вид едино¬борства призван решать задачу обеспечения выживания воина на поле боя и помогать ему выполнить поставленное задание. Как видно из предыдущих глав – во все времена, в армиях разных народов умение воевать ставилось во главу угла сущест¬вования государства. Однако, при ведении современного боя, схватке с применением подручных средств придаётся несколько меньшее значение, чем это было, допустим, в армиях Древнего Рима. Это объясняется возросшим техническим потенциалом, применением огнестрельного, химического, ядерного и прочих видов оружия. Подсчёт потерь показывает, что бойцы преимущественно гибнут на поле боя от огнестрельных ранений, контузий, болевого шока и прочих, не связанных с применением рукопаш¬ного боя, причин. Поэтому в большинстве стран обучение рукопашному бою составляет лишь немногим более 5-6 процентов учебного времени. Львиная доля его уделяется стрельбе, маскировке, защите от средств массового поражения. Несколько большее внимание уделяется подготовке рукопашного боя в частях, призванных решать специальные задачи, где применение огнест¬рельного оружия невозможно или нецелесообразно по причинам особой скрытности или необходимости захвата «языка» и так далее.
Рукопашным боем принято считать такой бой, в котором противоборствующие стороны поражают друг друга, как правило, использованием подручных средств, а также без оных, применяя удары руками и ногами, броски, захваты и приёмы защиты от аналогичных подручных средств противника. Другими словами – это комплекс действий, призванный сохранить воина на поле боя, как боеспособную единицу.
Русская (советская) система рукопашного боя стала складываться после 20-х годов. Её основателями считают А.А. Харлампиева, В.А. Спиридонова, В.П. Волкова и В.С. Ощепкова. Эти энтузиасты – создатели классического советского комплекса самообороны без оружия – САМБО проделали большую работу при отборе (из арсенала единоборств восточного региона) необходимого набора приёмов и объединения их в соответствующую систему. Однако, следует сказать, что при её создании были использованы преимущественно приёмы дзюдзюцу и некоторые фрагменты каратэдо и кэндо. Полностью ударная методика отработана не была. Новое в советскую систему рукопашного боя внесла московская школа рукопашного боя Санэ, действующая с 1968 года и культивирующая северо-корейский стиль Квонтху. Почему этот стиль? Вероятно потому, что большинство стран мира тщательно оберегают по-настоящему боевые, эффективные приёмы, а Северная Корея поделилась с нами своим «арсеналом».
То, что показывают по телевидению, на спортивных площад¬ках, по сути является примитивным набором приёмов. Для бойца на поле боя он, в принципе, годится, но, для того, чтобы научить его даже этому, нужен рукопашник со стажем не менее 6-8 лет и соответствующим мастерством. А для подготовки инструк¬торов-рукопашников необходим учитель, занимающийся этим видом единоборства не менее 16 лет. Это не преувеличение, а практическое подтверждение. Здесь необ¬ходимо уточнить, что требование к подобным временным познаниям исходит из требуемого естественного уровня, опирающегося на составные части науки рукопашного боя: биомеханику, биоэнерге¬тику, психорегуляцию, основы тактического моделирования (или «двигательные карты») и т. п. Понятное дело, что подобный уровень, а тем более его методику, никто демонстрировать на арене не будет – это достояние нации, её капитал.
Можно сказать, что рукопашный бой используется во всех подразделениях, связанных с необходимостью одержать победу над какой-то группой людей или отдельным человеком. Это – подразделения полиции, армии, органы по борьбе с терроризмом и т. д. Не «брезгует» этими познаниями и мафия. Вот лишь некоторые организации, культивирующие рукопашный бой на достаточно высоком уровне: отряды борьбы с терроризмом в США «Дельта Форс» и «Си эрлэнд тим»; ФРГ – «ГСГ – 9»; Финляндия – «Медведь»; созданные в СССР в 1978 году части особого назначения для работы в режиме Московской олимпиады, различ¬ные российские «береты» – части спецназа, подразделения армейской фрон¬товой разведки, разведки флота и т.д.
Отработанная система подготовки практическому рукопашному бою существует конечно же и в Японии. В этом имели возможность убедиться создатели спецподразделения контрас Гондураса «Атлакатль». Для их подготовки приглашались инструкторы из США и Японии. Отзывы о качестве подготовки японских инструкторов были столь высоки, что даже попали в открытую печать. Контрас отзывались об их методике подготовки гораздо выше, чем об американской.
Для каждой категории подготовки существует своя методика. Эти категории определяются задачами, которые ставятся перед тем или иным контингентом военнослужащих. Для пехотинца – одна методика, для войск ВДВ – другая, для частей, ведущих разведывательно-диверсионную деятельность – третья. Это различие выражается в количестве осваиваемых элементов, условиях их применения, твёрдости полученных навыков, их глубины. Кроме этого существуют нестандартные приёмы борьбы – ведение поединка с оружием, не свойственным усвоенным направ¬лениям. Этому, естественно, обучаются единицы, иногда только в целях выполнения конкретного задания.
Из каких же элементов состоит «классический» рукопашный бой? Это прежде всего удары руками и ногами. Они подразделяются по уровню их применения с использованием определённого пере¬даточного рычага: плече-суставные, тазобедренные, голеностоп¬ные. Удары подразделяются также по видам на вращательные, продольные и поступательные. Применение определённого уровня в ударах служит показателем уровня подготовки рукопашника. Например, для уверенного освоения плечесуставного уровня требуется 1-2 года, для освоения тазобедренного – от 3 до 5 лет, а освоение их в связке – до 7 лет. Что касается голеностопа – это самый сложный уровень в освоении. На его отработку уходит от 8 до 10-ти лет. Здесь необходимо внести пояснение: под освоенностью подразу¬мевается приобретение возможности выполнять всё количество возможных ударов, достигая максимума навыка в каждом. К примеру, на плечесуставном уровне возможно проведение 14-ти ударов, в тазобедренном – 28, в голеностопном – 42 удара. Этот подсчёт сделан и в сочетательном варианте, т.е. 14 в голеностопном + 14 на тазобедренном уровне дают возможное количество ударов в сочетании – 28 и т.п. То есть всего, с применением рук, по всем направлениям возможно проведение 84-х ударов. Это только незначительная оговорка всего объёма ударного арсенала. Нужно сказать, что в отличие от древних школ, где часто секрет учения составлял один «коронный» удар, в современном рукопашном бое необходимо осваивать все удары. Только после этого приобретается возможность нанесения удара по максимуму в любом режиме, направлении, положении.
Эти требования предъявляются к инструкторскому персоналу, т.е. занимающимся не менее 5 лет. Для начинающих – для тех, кого готовят для «пушечного мяса», такого многообразия не тре¬буется. Они осваивают, как правило, всего несколько видов ударов.
Многообразие в освоении возможно только при наличии хорошо разработанной методологической базы, а именно биомеха¬ники рукопашного боя. Если для освоения базового движения школы Санэ необходим и достаточен принцип «Смотри и делай», то для уровня инструктора биомеханики необходимо знание классической механики, кинематики, сопромата и объёмного мышления. Основными законами биомеханики здесь являются: 1. Закон сопряжения, 2. Закон непрерывности, 3. Закон парности заносов, 4. Закон опорной колебательности. Их необходимо прочувствовать на себе, совмес¬тить в уровнях, и научиться  выбирать максимум.
Следующей составной частью рукопашного боя является раздел бросков. Здесь нет особых отличий от классики дзюдзюцу и аикидо, но существуют свои особенности, связанные с биомеха¬никой. Броски выполняются по уровням использования частей туловища – с применением голеностопа, таза, тяги рук и всех их сочетаний. Специальным разделом являются действия на проведе¬ние контрприёмов, на предотвращение бросков противника. Их количество и степень освоения зависят от уровня мастера.
Раздел болевых захватов является полностью заимствованным из арсенала дзюдзюцу и аикидо. Применяются наиболее действенные и простые болевые захваты с учётом вооружения и особен¬ностей амуниции противника. Сложность захватов и их многооб¬разие определяют уровень мастера. Секретом или особенностью раздела болевых захватов служат приёмы освобождения от зах¬ватов. Для поля боя их разучивают по одному-два на каждый болевой захват, но для мастера-инструктора необходимо знание так называемой «триады» освобождений. Это означает, что он должен знать и применять уверенно по три самых эффектив¬ных освобождения на каждый захват. Для преподавателей, обучающих инструкторов, этот уровень выше: ими также осваивается «триада» и, кроме этого, к трём основным – ещё два вспомогательных освобождения. Причём они должны быть освоены в различных пространственных поло¬жениях и с различным оружием.
Следующий этап – это управление оружием и защита от него. Методика подготовки учитывает и разнообразие оружия в зави¬симости от рода войск, условий решений задач и их сложности. Правила применения оружия также основываются на биомеханике. Типовыми приёмами в рукопашном бое считают использование табельного оружия: автомата, карабина, пистолета. Осваива¬ются приёмы нападения и защиты, нанесения различных видов ударов: колющих, рубящих, удары прикладом, стволом, мага¬зинной коробкой.
Существуют и нестандартные виды оружия, применяемые для решения частных задач: снятие часовых, изымание оружия на расстоянии и прочее. Например, некое подобие сюрикэнов – стальные фрезы, применяемые в морской пехоте и ВДВ, кожаные шнуры-удавки с отягощением на конце, метательное ножи. После освоения технического арсенала: ударов, бросков, захва¬тов и освобождений, проводится изучение тактики. Этот эпизод включает в себя изучение среды, противника и себя для перено¬са своего технического арсенала на объект воздействия. Сюда входят приёмы отвлечения реакции противника для «входа» в его массу, сбивание всех его защит, очерёдность использования составных частей своего арсенала приёмов и т.п.
После приобретения навыков в тактике, ученик должен овла¬деть навыками психорегуляции и биоэнергетики, научиться мобилизовать свои силы для ведения поединка, уметь восстанав¬ливать силы.
Малый объём страниц, отведённый для этого раздела, не позволяет в достаточной мере вместить даже приблизительно весь объём рукопашного боя, да в этом и нет необходимости. Заметим только, что рукопашный бой – это специфический вид подготовки, не имеющий ни малейшего отношения к нравственности и духовным ценностям. Это приёмы, предназначенные для убийства и только для этого. Такое назначение и обусловливается его примитивизмом в двигательном отношении. Потому что для поля боя даются самые необходимые навыки, но не более.
Лишь мастера, посвятившие этому всю жизнь, вынуждены обра¬щаться к философии, истории, научной работе. Это и есть тот «компенсатор», призванный дать «отдушину» человеку в занятиях, далёких от нравственности. Ещё одной характерной чертой по¬добных навыков, и об этом уже было сказано, является то, что они отбрасываются обществом, как только в них пропадает на¬добность. Потому-то окинавские мастера каратэ и стали искать философско-этические нормы своим приёмам убийства, чтобы в даль¬нейшем сделать из каратэ некое подобие искусства – системы, призванной воспитывать человека, выявлять его высшие качества души при познании мира.
 
                ПОСЛЕСЛОВИЕ

Сегодня на Камчатке работает множество спортивных секций боевых искусств, как государственного, так и частного происхождения. Спортсменов этих организаций давно уже знают за пределами Камчатки (в России и за её рубежами) как талантливых, выносливых бойцов, не раз завоёвывавших призовые места на всероссийских и мировых чемпионатах.
Такая общественная организация, как Камчатская областная всестилевая федерация единоборств (президент Алексей Николаевич Крошкин, 4 дан JKS), образованная в 2000 году, вобрала в себя несколько школ различных направлений.
 В неё входят:
1. Камчатский оздоровительный центр «Владис», развивающий спортивно-оздоровительные направления тхэквондо и замыкающийся на WTF, которым руководит Владислав Викторович Филимонов.
2. Школа Восточных Искусств и Культуры «Мицу Томоэ», обучающая своих адептов искусству аикидо – руководитель Станислав Викторович Зотов, 2 дан.
3. Общественная организация «Камчатская областная федерация Сётокан каратэдо» – сэнсэй Алексей Николаевич Крошкин, 4 дан JKS, судья международной категории «Д»; сэмпай Валерий Павлович Егоров, 3 дан.
4. Спортивный клуб кёкусинкай каратэдо «Кумадэ» города Елизова Камчатской области – руководитель Олег Фёдорович Федькин, 2 дан.
5. Отделение рукопашного боя при ВФС «Динамо», руководитель – кандидат в мастера спорта Владимир Вильгельмович Зингер.
 6. Отделение рукопашного боя ДЮСШ № 3 Госкомспорта России, руководитель – кандидат в мастера спорта Андрей Владимирович Савин.
7. Общественная Региональная Организация «Всекамчатский Союз Казаков» – атаман Геннадий Яковлевич Струначёв-Отрок:
а) Спортивная секция Сётокан каратэдо «Раздольный Круг», шеф-инструктор –  Г. Я.  Струначёв-Отрок, 2 дан JKS;
б) Спортивная секция бокса и кикбоксинга «Богатырь», старшие инструкторы – Александр Владимирович Мегеш и Борис Прокопьевич Кузьмин, КМС.
Областная федерация спортивной борьбы, президентом которой является кандидат в мастера спорта по греко-римской борьбе Александр Борисович Чистяков. В неё входят:
1. Федерация дзюдо – заслуженный тренер России Сергей Николаевич Сергеев.
2. Самбо – тренер Александр Николаевич Тё.
3. Вольная и греко-римская борьба – Николай Павлович Токмаков.
Особняком стоят такие самостоятельные организации, со своими многочисленными областными филиалами, как Региональная Камчатская федерация таэквондо ITF – руководитель Николай Юрьевич Юн, 5 дан, судья международной категории «А».
Региональная общественная организация «Интернациональная федерация Сётокан каратэдо России», SKIF, Камчатский центр Сётокан каратэдо. – сэнсэй Сергей Викторович Лебёдкин, 4 дан, судья международной категории «С», инструктор-экзаменатор категории «Д».
Областная федерация кёкусинкай «Киокушин будо каратэ» – сэнсэй Андрей Борисович Иванов, 4 дан.
Все упомянутые федерации работают в непосредственном контакте с Управлениями по молодёжной политике, спорту и туризму города Петропавловска-Камчатского (начальник Лилиана Васильевна Соловьёва) и администрации Камчатской области (вице-губернатор Николай Фёдорович Фатнев), и строют свою работу на взаимопонимании и взаимовыгодных условиях.
Так что Камчатка живёт полнокровной спортивной жизнью, не взирая на недостаточность финансирования её в этом плане федеральным центром, и гордится своими спортивными достижениями. Хотя, могло бы быть и лучше --  обрати государство пристальное внимание к проблемам здоровья подрастающего поколения.
 
                ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Абаев Н.В. О некоторых философско-психологических аспектах чаньских военно-прикладных искусств // Общество и государство в Китае. М., 1981.
2. Абаев Н.В. Чань-буддизм и культурно-психические традиции в средневековом Китае. Новосибирск, 1989.
3. Буддизм, государство и общество Центральной и Восточной Азии. М.,1982.
4. Всемирная история. Т. I. II. III, IV, V, VI, VII. М., 1959.
5. Гвоздёв С. А., Кривоносов И. В. Ниндзя. Тайны демонов ночи: учебно-методическое пособие. Мн., 1997.
6. Долин А. А., Маслов А. А. Истоки ушу. М., 1990.
7. Долин А. А., Попов Г. В. Кэмпо-традиция воинских искусств, М., 1990.
8. Древнекитайская философия: собрание чекистов в 2 т. Т.1,2. М.,1972-1973.
9. Завадская Е. В. Культура Востока в современном западном мире М., 1977.
10. Искандэров А. А. Тоёми  Хидэёси. М., 1984.
11. История физической культуры и спорта. М., 1977г.
12. Шаолиньский дворец гимнастики ушу// Китай. - 1989. - № 1. - С. 24-25.
13. Попов Г. В. Боевые единоборства народов мира. М., 1993.
14. Поршнева Е. Б. О месте гунфу в народной сектантской тради¬ции (на материале буддийских сект) // Психологи¬ческие аспекты буддизма. Новосибирск. 1986.
15. Самойлова В. И. Традиционные японские искусства. М., 1989.
16. Силин В. И. Дзюдо. М., 1977.
17. Спеваковский А. Б. Самураи – военное сословие Японии. М.,1981.
18. Стивенс Д. Три мастера будо. Перев. с англ. – К.: «София», Ltd, 1997.
19. Тайные общества в старом Китае. М., 1970.
20. Шанин Ю. В. Герои античных стадионов. М., 1979.
21. Щуцкий Ю. К. Китайская «Книга Перемен». М., 1960.
ОГЛАВЛЕНИЕ

                ПРЕДИСЛОВИЕ…………………………………………………………….  3
Глава I. ДРЕВНИЙ МИР………………………………………………….  10
1.   Боевые навыки армии Древнего Египта………………………. 
2.   Военная организация Древнего Междуречья………………….
3. Вооружённые силы Древней Греции…………………………..
4. Армия Древнего Рима……………………………………………
Глава II. ДРЕВНЯЯ РУСЬ…………………………………………………
1. Уклад жизни славян, способствовавший возникновению
боевых искусств…………………………………………………
2. Приёмы борьбы русских бойцов……………………………….
3. Защитные доспехи и оружие русских витязей………………...
4. Традиции древних русичей……………………………………..
5. Первая русская армия и её вооружение………………………..
6. Боевой стиль «Казачий приклад»……………………………….
Глава III.  ДРЕВНЯЯ ИНДИЯ……………………………………………
1. Боевое искусство Бинот: ваджрамушти, саламбам,
          каларипайяту и Школа слона……………………………………
2. Йога – путь совершенствования личности……………………
3. Индийская армия и индийский эпос……………………………
Глава IV. ДРЕВНИЙ КИТАЙ……………………………………………
1. Боевое искусство ушу. История возникновения……………..
2. Внутренние направления ушу………………………………….
3. Внешние направления ушу……………………………………..
4. «Бионика» древних или «животные» стили ушу……………..
5. Воспитание и обучение в школах ушу………………………..
6. Тактика и стратегия ведения боя в Древнем Китае…………..
7. Современное ушу……………………………………………….
Глава V. БОЕВЫЕ ИСКУССТВА ВЬЕТНАМА………………………
1. Нятнам – «памятник» донгтонской культуры………………..
2. Вьетводао………………………………………………………..
Глава VI. БОЕВЫЕ ИСКУССТВА КОРЕИ……………………………
1. История страны, предшествующая зарождению хварангдо….
2. История роста боевого искусства вместе с ростом государства
3. Хапкидо…………………………………………………………..
4. Тангсудо (таэсудо)……………………………………………….
5. Тхэквондо (таэквондо)…………………………………………..
Глава VII. БОЕВЫЕ ИСКУССТВА ТАИЛАНДА. КХОН-ТАИ…...
1. Таибоксинг………………………………………………………
Глава VIII. БОЕВЫЕ ИСКУССТВА ЯПОНИИ……………………….
1. Сумо………………………………………………………………
2. Кэндо…………………………………………………………….
3. «Бусидо» – путь самурая……………………………………….
4. Меч – душа самурая – неотъемлемый атрибут пути………..
5. Воинская подготовка самураев………………………………..
6. Современное кэндо…………………………………………….
Глава IX. НИНДЗЮЦУ………………………………………………….
1. Искусство маскировки в целях тайных убийств……………..
2. Школы ниндзюцу. Подготовка молодых убийц……………..
3. Оружие ниндзя…………………………………………………
4. Тактика и стратегия ниндзюцу…………………………….….
5. Приоткрытая тайна. Ниндзя и XX век…………………….….
Глава X. ДЗЮДЗЮЦУ…………………………………………………..
1. Истоки и направления дзюдзюцу…………………………….
2. Разновидности школ дзюдзюцу………………………………
3. Дзюдо и его основатель……………………………………….
4. Принципы и специфика дзюдо……………………………….
5. Боевые разделы дзюдо, степени мастерства, каппо и каты
Глава XI. АИКИДО………………………………………………………..
Глава XII. КАРАТЭДО……………………………………………………
1. Истоки и история возникновения окинавского каратэ………
2. Подручные средства защиты в каратэдо………………….….
3. Отцы-основатели и первые школы японского каратэ……….
4. Основные направления и принципы каратэ……………….…
5. Возрождение каратэдо в Японии как спортивного стиля.
Его теория, практика и пропаганда…………………………..
6. Школы каратэ первой половины XX века и их основатели..
7. Вторая половина XX века. Кёкусин будо каратэ
    и Ояма Масутацу…………………………………………………
Глава XIII. ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА И ТАЙНЫЕ УБИЙЦЫ………..
1. Разновидность и методы работы тайных обществ…………...
2. Секта низаритов или ассасинов, как пример построения
тайного общества……………………………………………….
3. Физическая подготовка ассасинов…………………………….
Глава XIV. КАПОЭЙРА – БОЕВОЕ ИСКУССТВО БРАЗИЛИИ…..
Глава XV. РУКОПАШНЫЙ БОЙ……………………………………….
ПОСЛЕСЛОВИЕ………………………………………………………….
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА…………………………………
Геннадий Яковлевич Струначёв-Отрок
Валерий Николаевич Петров

ДРЕВНИЕ БОЕВЫЕ ИСКУССТВА
Учебное пособие для занимающихся боевыми искусствами
Книга 2

Главный редактор Сергей И. Вахрин
Исполнительный редактор Геннадий Я. Струначёв-Отрок
Компьютерный набор, корректура  Дины А. Романченко
Компьютерная вёрстка и дизайн обложки …….


       Сдано в набор 01. 09. 2003 г. Подписано к печати …  Формат 70Х108/16 Бумага … Гарнитура … Печать офсетная. Усл. печ. л. 16, 85.  Уч. -изд. л. Тираж 500 экз. Заказ № 007.  Цена свободная.

Издательство «Северная Пацифика»
ИЛ: код 221, серия ИД, № 02706 выд. 30. 08. 2000 г. Отделом регистрации МРФ по делам печати, телевидения и средств массовых коммуникаций.
Адрес издательства: г. Петропавловск-Камчатский, Космический проезд, дом 3А, оф. 202.

Отпечатано в ООО «Камчатпресс» г. Петропавловск-Камчатский,
ул. Кроноцкая,