Я лечу в настоящую черную Африку, в Камерун. Есть еще северная часть континента, завоеванная арабами, но настоящее ее лицо мне предстоит увидеть.
Уже позади 3.5 часа лета из Москвы до Парижа, а впереди до Дуалы, второго по значению города Камеруна, еще 6.5 часов лета на самолете А-340. Хочется курить, но наша группа в цейтноте и мчится то по эскалатору, то на автобусе, то в поезде по огромному парижскому аэропорту, и наконец вваливается в самолет. Лайнер А-340 напоминает ИЛ-76 с той лишь разницей, что работают телевизоры на спинках впереди стоящих кресел, а большой экран впереди показывает маршрут движения самолета.
Время в самолете летело быстро, потому что нас беспрерывно забавляли горячительными напитками и не очень, обедами и шоколадом.
В нем, белых, было уже меньше, чем африканцев с детскими сияющими улыбками и ослепительно белыми зубами. В самолете царила полная демократия. Можно было вставать, наливать соки, пить их, наливать другим и ходить по самолету. Нельзя было только курить, но это желание пропало по причине невозможности его осуществления.
Самолет приземлился на территории Центральной Африки. Выйдя из прохлады кондиционеров самолета, мы почувствовали тропическую духоту и необычный, какой-то насыщенный, даже тяжелый, запах Африканского континента. Солнце немного проглядывалась из-за сереньких тучек, повсюду снующих по небу. Всем стало жарко, на многих моих спутниках появился пот на лбу.
Пройдя процедуру контроля, попадаем в зал ожидания, шумный и громкоголосый.
Встречающих было много. Мы замечаем женщину с табличкой SOS, но нас встречает не она, а, ладно скроенный, черный господин в галстуке и костюме.
С его помощью мы проходим через толпу, желающих поднести наши вещи, переходим дорогу и попадаем в парк, ворота, в который после нашего появления, закрываются. А за ними остается громкоголосая толпа.
В парк все-таки прорвались несколько парней с багажом наших людей, которые успели им отдать. Теперь недовольные носильщики требовали вознаграждение.
Наш встречающий пытался их выгнать, хватая их за руки, но тщетно – тем нужны были чаевые, тем более они уже потрудились, неся чьи-то вещи. В итоге получили свои чаевые.
Поражал запах. Он был не просто душный, а потный, как будто струился от жителей перенаселенной экваториальной части Африки.
Чистота Парижского метро испарилась, и мусор сопровождал нас по всей дороги, нагло улыбаясь нам с обочины бликами пустых бутылок или махая листочками всевозможных бумаг.
Мы едем по городу Дуала, который разочаровывает, хотя и начинаем видеть его с окраины. Дома беспорядочные, неухоженные, старые, такие, какие бывают на окраинах некоторых наших городов. Почему-то на память приходит район церкви Елизаветы, что в Екатеринбурге.
Через 15 минут мы уже в отеле Akwa Palace.
Внутри отеля все блестит, услужливые швейцары, в фирменных бордовых костюмах.
Центральный вход отеля выходит на оживленную улицу, а внутри имеется двор с бассейном, который обрадовал нас.
Поэтому, бросив вещи в комнату, я через пару минут был в бассейне.
Теплая, почти парная, вода расслабляет, движения выходят медленные как у неторопливых швейцарах. Мне хочется, чтобы вода была холоднее, но это нереально, как и подогрев моих сибирских вод. Я плаваю долго, часто лежа на спине, рассматривая кокосовые пальмы, высотой с девятиэтажный дом, окружавшие наш бассейн. Мне стало жалко африканцев, которым приходится доставать орехи с самой вершины, где прячутся плоды. Хотя жалел зря, камерунцы, похоже, ждут, когда те сами, упадут под их ноги.
После купания пошел на ужин, который состоялся в летнем ресторане напротив бассейна. Собралась наша небольшая делегация в составе 10 человек во главе с Ольгой Борисовной, организатором нашей поездки и Жаном Марэ, консулом России в Камеруне и его русской супруги Ирины. Наша делегация стала первой российской делегацией, прибывшей в Камерун для налаживания экономических связей, за последние 15 лет, когда Россия изменила свой путь развития.
За столом говорили тосты, наливали виски, ели нежнейшие кусочки манго, ананасов и других фруктов, слушая разные страхи об укусах малярийных комаров, аналогичные, родным сибирским клещам с энцефалитом.
Здесь я узнал, укусы, в основном, приходятся на время между 6 часами вечера и 6 часами утра при температуре выше 18 градусов. Вследствие этого, температура в номерах гостиниц поддерживается кондиционерами не выше 15 градусов.
Страх перед малярией распространял наш представитель МИДа, Сергей Гавриков, всезнающий дипломатический волк, глотая таблетки, для ее профилактики. Но виски со льдом брали свое, прекрасный стол и русское «авось» дополняли кураж ужина. Уже были не страшны разговоры о том, что от малярии умирают 30% детей в возрасте до 10 лет, что не рекомендуется брать салаты в других ресторанах из-за антисанитарии. Все это перестало волновать, или задвинуло мысли о неприятных событиях на задворки нашего сознания.
Я разговариваю с женой Жана, которая родом из Челябинска. Она с 1987 года один раз болела малярией, а другие сотрудники посольства болеют почти каждый год – кому как повезет. Комары обычно в лесу, а в городах редкость. Таблетки от малярии французские, но лечиться от малярии надо серьезно и долго. Чтобы закончить эту тему, скажу, что нас она не коснулась. От лихорадки же мы имели прививку, но тоже не имели случая, с ней познакомится.
Ирина занимается набором студентов в Российские вузы, в основном, петербургские.
Ее подопечных беспокоят убийства студентов-камерунцев в Питере и Воронеже. Меня это тоже беспокоит, но, что ответить не знаешь.
В это время консул начинает говорить, что Камерун ждет инвестиций от русских друзей.
Просит, чтобы россияне быстрее, пока рынок не заполонили китайцы, вкладывать деньги и технологии в его страну.
У меня немного другие мысли. Я бы принес свои технологии, вложил в совместные предприятия, если бы камерунские бизнесмены вложили деньги.
Схожими мыслями делится и Сергей Лащенков, представитель ЗИЛа. Он тоже хочет найти партнера с площадями, сервисом и желательно с оплатой поставленных машин, по крайней-мере, в первое время.
Однако Жан Марэ говорит, что Африка ждет всего сразу и технологий и денег, видимо забывая, что приехали представители частного капитала, и разбрасываться деньгами никто не будет, как это было при социализме.
Однако Россия, как государство, показывает пример, прощая долги без условий, без связанных контрактов, поэтому возникает соблазн снова взять, надеясь на прощение в будущем.
Мы же хотим найти партнеров, чтобы разделить риски и вложения, а дарить – пусть этим занимается государство, если, конечно, снова хочет наступать на одни те грабли.
Наутро я проснулся рано, по-местному в 4 часа. Сделал некоторые заметки в блокноте, покурил на балконе, где тело становилось липким от духоты жаркой Африки.
Вид с балкона открывался изумительный: широкая река, переходящая в залив, усыпанный огнями прожекторов кранов и освещенная гирляндой огней моста.
Заставил себя писать, потом сделал разминку минут на двадцать и босиком пошел в бассейн. Из наших там была только Марина Кутасевич из банка и двое африканцев, как потом выяснилось, летчиков из Эфиопии. Они на берегу делали разминку, что напоминало мою, не только по упражнениям, но и последовательности, что приятно удивило.
Утром я люблю плавать, когда тело наливается упругостью, наполняется энергией, а сам начинаешь ощущать чувство голода.
Возвращаюсь в номер, принимаю душ и иду вниз на завтрак.
Прекрасный стол, сервировка, красивые официанты. Мы налегаем на фрукты, особенно папайя, ананасы, пробуем знаменитый камерунский чай из травы, что напоминает по виду наш пырей.
После завтрака нас везут на базар за сувенирами. Я не умею сильно торговаться, поэтому набираю быстро и дорого, раза в три дороже, чем наша Марина или Ольга Борисовна, но меня это особо не волнует.
Изделия из разных сортов деревьев, от красного, черного до белого и серого. Сувениры отображают местную фауну: слоны, тигры, леопарды, гуси, павлины, жирафы. Много изделий из бронзы, плетеных кресел, брелков и всякой всячины.
На базаре мы одни покупатели, поэтому за нами идет охота, даже когда мы сидим уже в машине. Нам в окна беспрерывно показывают изделия и просят купить. Цены на сувениры становятся бросовыми, и я снова покупаю, ибо в этот момент мне жалко продавцов, улыбающихся белыми зубами, что-то жестикулирующих. В итоге я набираю кусочки памяти о Камеруне, удивительной стране Африканского континента.
Вот наш микроавтобус тронулся в дальний путь, на встречу с местным бизнесменом Альбертом Димой, владельцем нескольких отелей на берегу Атлантического океана в англо-говорящей провинции Камеруна. Большая часть населения говорит по-французски, хотя официальных языка два: все связано с колониальным прошлым.
В Дуале живет около трех миллионов человек, на улицах нет светофоров, а водители ездят по городу тихо и культурно, как и научили их бывшие колонизаторы – французы. Аварий, говорят, нет, так, по части культуры вождения, они нас переплюнули.
Единственный арабский колорит – постоянные сигналы машин.
Выезд из города проходит по широкой улице, километров на семь вдоль которой тянутся беспорядочные торговые ряды, прямо на обочине, где торгуются и мебель из красного и черного дерева, фрукты, овощи, разная хозяйственная утварь.
Наконец мы выезжаем на трассу и со скоростью не более 70 км в час и едем в сторону океана. Природа дышит многообразием.
Вот тянутся каучуковые плантации, напоминающие осиновый лес, но все деревья наклонены градусов примерно на десять градусов в сторону то ли солнца, то ли посажены по воле человека.
Неподалеку от обочины лежат груды каучука, будто кучи торфа. Каучуковые деревья сменяются пальмовыми, плоды которых используются для получения масла. Кое-где видим оазисы манго, на которых очень много желтых плодов.
Вдруг, слева, начинаются банановые пальмы, которые тянутся на десятки километров.
Их плоды укутаны в целлофановые пакеты, чтобы обеспечить товарный вид плодам, ускорить созревание и предохраненить их от птиц.
Наш гид говорит, что в окрестностях водятся дикие обезьяны, но лучше с ними не встречаться.
Вот начались кокосовые пальмы, они ростом намного меньше, чем во дворе нашей гостинице.
Плодов не видно – их собрали или деревья пред нами молодые, еще не плодоносят.
Плоды кокоса используются в пищевой промышленности, из твердой части делались раньше наполнители автомобильных сидений, а его сок является хорошим средством для лечения желудка и кишечника.
После трех часов въезжаем в город, который тянется вдоль Атлантического океана. Городок напоминает курортный, типа Сухуми, где уже начато строительство отелей и пляжей.
Мы въезжаем в широкие ворота, одного из охраняемых пляжа. Пальмы, кусты с красивыми деревьями и бескрайнее водная стихия Атлантического океана. Он штормит, может всего на три балла, но впечатляет и даже пугает черными гребнями набегающих волн. Я сразу понимаю, что океанические волны другие, чем морские, от них идет ощущение силы и мощи, которое передается мне при входе в его теплые объятия. Я иду быстро, ноги проваливаются в черный песок вулканического происхождения.
Об меня бьются уже первые белые рассыпчатые волны, приятно омывая тело, которое движется вперед к черным гребням, завораживающим мое воображение.
Черные гребни переходят в белые пенистые волны, которые по мере моего удаления от берега бьют меня сильнее и сильнее, омывая не только тело, а уже и голову.
Я бросаюсь навстречу, и меня захватывает водная стихия, наполняя нос и губы соленой водой, бросает вниз, чтобы через секунды выбросить мое тело на пенистую поверхность, где вижу, нависший новый черный гребень волны. Я делаю быстрые движения вперед и поднимаюсь вверх и волна, качая как младенца мать, позднее бросает в свою пенную россыпь. Я гребу вперед, то, поднимаясь на волну, то, падая с ее высоты и окунаясь с головой в соленую воду, чтобы снова и снова повторить свои движения.
Вдруг я решаю встать, но дна не обнаруживаю. Обернувшись назад, замечаю, что меня снесло вправо метров на сто, где людей мало, а до наших метров двести. Я поворачиваю назад, резко начинаю грести, но обратная волна накрывает меня с головой и не дает плыть назад.
Я начинаю немного паниковать, хватать ртом воду, захлебываюсь, убыстряю движения, но все без толку. Мне начинает казаться, что с такой стихией невозможно совладать. У меня теряются силы, усталость неожиданно наваливается на тело, а волны издевательски с завидной периодичностью топят мое тело в пучине, заполняя нос водой.
За свою жизнь я тонул три раза, но лишь однажды меня вытащил какой-то мужчина.
Я вспоминаю свой излюбленный прием и начинаю петь « Вставай проклятьем заклейменный» и быстро успокаиваюсь. Решаю плыть по диагонали, подныривая под обратную волну, на гребне отдыхая. Так, спев даже про Славное море священный Байкал, я и добрался до места, где мои ноги ощутили дно.
Моему облегчению позавидовали бы люди, выигравшие миллион у Галкина.
Продолжение следует….