Летняя площадка кафе с дурацким названием "Вернисаж", которых по городу разбросано такое количество, что от них просто некуда скрыться, была практически пустой.
В углу сидели две девицы в пирсинге и тату, да вьюноша из студентов, которых учат не разбираться в элементарном; через столик от них потягивали пиво из высоких стаканов два довольно отталкивающих типа приблатнённой наружности и что-то хоть и тихо, но горячё обсуждали -- "типа, тему перетирали"; в центре восседал, как он считал, успешный то ли бизнесмен из мелких середнячков, то ли менеджер, как они себя называют, в русском языке есть более подходящие слова, такие как "приказчик" на пример.
Демонстративно-пренебрежительный взор хозяина жизни на окружающих, угловатая монерность в жестах, корпоративный костюмчик, в котором он чувствовал явно не удобно, обувь от "Монарха" из сети где торгуют подделками "от лучших произвадителей" да китайский "Зиппо" небрежно брошенный на столик говорили о том, что он чужой в мире который считает своим.
Если первые вызывали лишь любопытство, вторые вполне обоснованные опасения ввиду своей периодической неадекватности, наступающей столь стремительно, что пограничное состояние не заметно вовсе, то этот вызывал брезгливое отвращение, как красная икра отторгнутая желудком.
Меня заинтересовала молодая женщина чуть за тридцать. Было в ней что-то, чего я понять не мог и это интриговало.
Она сидела за угловым столиком на против студентов, закрытая от остальной публики декоративной экзотикой полу искусственного происхождения.
Я устроился за ближайший столик на искосок, чтобы была возможность не заметно за ней понаблюдать, если это получиться, в смысле незаметно.
Отпивая небольшими глотками горячий и на удивление хороший чай положил рабочий блокнот и начал рисовать, в принципе, бессмысленные фигурки и схемки, создав иллюзию занятого человека.
Вообще то, чувствовал себя довольно гадко, как человек подглядывающий через щель плохо закрытой гримёрки, рискующий быть пойманным на месте преступления, опасаясь встречи с осуждающе-недоумённым взглядом её глаз, но ничего не мог с собой поделать, что-то в ней было тревожного и притягательного.
Было она , в прочем, приятной, но заурядной внешности -- правильный овал лица, аккуратный нос, в меру пухлые губы, разрез глаз чуть больше средних, чистое лицо и одна единственная родинка на правой скуле возле самой мочки уха, чуть макияжа наложенного грамотно -- где надо подчеркнуть, где заретушировать, ухоженные руки и естесственные ногти слегка тронутые красным лаком.
В ней был выдержан стиль сороковых-пятидесятых годов прошлого столетия -- в меру открытое платье, декольтированное хоть и довольно смело, но не вульгарно, длиной чуть выше колен, туфли на не высокой шпильке, кокетливая брошь и давно не виданное чудо в виде неброских бус. Я, правда, в жемчугах не разбираюсь, но искусственный стеклярус допустить не мог, почти не было ни благородного, ни иного металла, так любимого бальшей частью прекрасной половины человечества, на стуле лежала шляпа с широкими полями и вуалькой, даже дамская сумочка похожая на большой и плоский кошелёк были словно подброшены из прошлого.
Всё сторого, в меру, к месту и в срок, ни какой новомодной гламурной пошлятины.
В прочем, в нынешнее время наблюдалось великое смешение стилей, но кроме этого не стандартного стиля было в ней что-то ещё, и это "что-то" меня и интересовало.
Подумав я назвал её Луизой, сам не зная почему. Просто Луиза и всё. "Незнакомка", Марго или Кэт это для девочек с проспекта.
Вообще она была здесь чужая, среди этой не многочисленной публики, пластиковых стульев и столов, одноразовой посуды и пепельниц из фальги, каких то полупальм, полукактусов обвитых пластиковыми же лианами и составляющими местный дэкор -- словно старинная ваза из саксонского фарфора стоящая в крестьянском буфете.
У неё был слегка задумчивый и отстранённый вид, как у человека ушедшего в себя и не торопящегося покидать защитную раковину своего эго. Ни кто не решался нарушить её покой, студенты были заняты собой, и от туда то и дело был слышен беззаботный заразительный смех, шпана всё "тёрла тему", "деловай" лишь искоса поглядывал, но и у него хватало такта или осторожности сохранять сложившийся статус-кво.
Поиграв маленько зажигалкой она три раза не громко стукнула по столу и судя по тому как шустро к ней направился старший официант её здесь знали. Приняв заказ, слегка наклонив голову почему-то на бок, он исчез незаметно словно расстворился как струйка дыма от сигареты, вернувшись поставил кофе, бисквит, какие-то орешки, толстый глянцевый жернал, сменил пепельницу и, опять склонив голову на бок, удалился ,готовый в любую минуту вернуться вновь, всей своей фигурой выражая саму учтивость и преданность то ли ей лично, то ли её кошельку.
Да уж, халдей экстра-класса в кафешке без разряда.
От её столика пошёл аромат хорошего кофе, такой здесь обычно не подают. Луиза пила кофе не притрагиваясь к бисквиту и лениво перелистывала гроссбух глянцевой жизни, делала она это машинально совершенно не видя ярких фото, может быть даже знакомых ей людей. Я догадался, что это был её мир и он для неё достоточно скучен и не интересен.
Вот, халдей идиот, лучше б он книгу принёс. В прочем , они уже вряд ли знают, что такое книга, поколение воспитанное на комиксах и мыслит картинками с пояснительным текстом, лучше коротким, лучше примитивным, Была и интересная молодёж, и даже много, но этот не из них.
Она явно кого то ждала, в позе чувствовалась лёгкая напряжённость, когда прикуривала сигарету пальцы еле заметно дрожали, иногда посматривала на мобилку, лежащую на столе, довольно чуждую на фоне грации из глубины веков, во взгляде проскальзавло нетерпение, досада и порой злость, от чего невольно поджимались губы и появились еле замерные морщинки возле глаз.
В волнении она была ещё более привлекательна какой-то не понятной красотой, не вольно я ей залюбовался.
Увлёкшись созерцанием, машинально что-то делая в блокноте, я не заметил когда и как долго она обратила на меня внимание. Просто, вдруг, встретился с её взглядом. Взгляд был чуть с искринкой, без тени кокетства, только слегка светило весёлое любобытство к наглому субъекту.
Я раскрыт, моё пристальное внимание не осталось не замеченным, тем не менее Луиза не возмутилась выходкой довольно странного и наглого меня, а кажется даже приняла игру. Возможно её это развлекало и отвлекало.
Теперь можно было и не скрываться, но мне стало совсем не удобно, я стушевался и, наверняка, приобрёл довольно глупый вид.
Снова лёгкий стук, подошедшему бою она что то продолжительно и тихо обьясняла, не поворачиваясь к нему, просто говорила и знала что ён тут, ибо некуда ему деться, и не просто здесь, а внимает и профессионально запоминает не прибегая к блокноту, и уже принял к исполнению. Чуть приподнялась кисть и бой склонился ещё ниже, всё так же держа голову чуть на бок и казалось, что я слышу -- "Чего извалите-с? Не извольте беспокоиться. Да мадам, нет мадам. Всё будет в лучшем виде", притворно-обиженное "Как можно-с?" и "Сию минуту-с...", не хватало ему только тонких усиков закрученных вверх и проборчика обильно смазанного бриалином. Половой да и только. Гнусная рожа, чем то на крысу похож.
Лёгким кивком головы она отправила это исчадие сервиса во свояси, но и в этом властном движении небыло и тени пренебрежения и высокомерия, в этой, в принципе то, захудалой тошниловке она вела себя естественно хоть и была из другого мира. Тут чувствовалась порода.
Что-то происходило не понятное, интригующее и настораживающее, похоже Луиза навязывала мне свои правила, это напрягало, но возбуждало охотничий азарт.
Только кто теперь охотник?
Захлопнув гроссбух закурила сигарету облокотившись локтёл о стол и повернулась ко мне. Мы смолтрели друг на друга глаза в глаза и я остолбенел как кролик перед гюрзой. В этих глазах отображался её мир -- её маленький и огромный мир. Я ничего не смог прочитать и увидеть, лишь безбрежную глубину, словно безоблачное небо и, где-то там, в вышине, чёрная точка жаворонка.
На время она застыла, минуту или две что-то решая. На меня всё так же смотрело небо в её глазах, на лице появилась лёгкая улыбка, еле заметная, лишь уголками губ, потом, вдруг, собралась и направилась к выходу.
Я опешил, подобный оборот меня озадачил, теперь вся игра теряла смыслю
Или преобретала новый?
Проходя мимо остановилась оперевшись о стол и заглянула в блокнот, невольно я посмотрел туда же и был немало удивлён, довольно корявым почерком было написано стихотворение:
Взгляд с поволокой
Из под приспущенных ресниц,
Полу улыбка хищного оскала,
Тебя я, к счастью, не любил,
Но восхищался,
Как клинком кинжала.
и почему то латынь в самом низу -- kontra spem spero !!???
Я не мог понять когда мне это взбрело в голову, тем более когда записал -- мистика да и только.
--Разрешите? -- спросила она.
Мне оставалось только кивнуть, да и как можно отказать когда на тебя смотрит безоблачное небо, где пляшут весёлые чертята, и где-то там, в вышине, чёрная точка жаворонка.
--Спасибо. Это то, что нужно,-- произнесла чуть слышно,-- с Вами было приятно помолчать. Прощайте.
И выпорхнула как облако на ветру с площадки кафе от которых некуда скрыться.
На столе возле блокнота я увидел пластиковую визитку, взглянув мне стало несколько не по себе, обладательницей была Луиза, Луиза Ван Дер Хофф, было от чего впасть в ступор.
-- Графиня Луиза Ван Дер Хофф,-- услышал я сзади голос невесть откуда взявшегося полового,-- счёт оплачен да вечера,-- опять прозвучал его не прошенный голос.
Он поставил на стол рюмку коньяка, мудрёный салат и фрукты.
Бес в жилетке и при бабочке продолжал что-то говорить, но я его уже не слышал, мир вообще отодвинулся на второй план.
"Что она хотела этим сказать? Зачем оставила визитку? На память? Но это глупо, а тщеславной дурой она не была, да и не раздают люди её положения визитки на право и на лево всякому приглянувшемуся субъекту. Кого вообще могла ждать в нашем захолустье, приехав сюда открыто, без камуфляжа дабы соответствовать интерьеру убогого кафе для люпменов, студентов и шпаны?
Стоп. Шпана?
Шпана на месте и сладко-кислый субъект то же.
Ну нет, это у меня уже бред.
К чёрту всё. Всё выбросить. Потом разберёмся, а лучше сразу забыть."
Глядя на визитку ещё подумал позванить-не позванить, с обратной стороны был нацарапан телефон от руки, но решил всё же лучше забыть. И не потому, что меня стеснял её соцстатус, для этого я был достаточно циничен и нагл, не опасался я и возмущённого или насмешливого отказа, на оборот, мне казалось, что там ждали моего звонка, но я её не понял и начинал злиться уже на себя. И какого чёрта я развольновался как гимназист приглашённый в будуар курсистки? Оно мне надо?
Коньяк я не пью, я вообще не пью, чай остыл, хоть счёт был и оплачен сунул самую мятую двадцатку под чашку и, чтоб не делать приятно половому, испоганил салат окурком, машинально сунув визитку в задний карман брюк подался вон из кафешки от которых некуда скрыться.
За серыми буднями я как-то забыл о встрече в кафе, о визитке и Луизе со взглядом глубокого неба, правда , в глубине души сидел червяк собственной неудовлетворённости, но особого дискомфорта не вызывал.
На второй день жена бросая брюки в стирку нашла визитку, на вопрос "кто, что и откуда", я честно рассказал о встрече, приврав для правдивости, она выслушала и.., и не поверила ни единному слову, обозвав на всякий случай котом и почему-то старым.
В принципе, она у меня умница и если чего не понимала, то принимала как есть и выбрасывала из головы.
Мелкий бизнесс -- большие проблеммы, постоянная жизненая карусель вытеснила воспоминания о встрече куда-то в дальний угол, разухабившаяся весна с буйным цветением, трелями и яркой зеленью, обострившаяся чувственность и чувствительность к жизни стёрли всё смутное, оставив лишь яркие и весёлые картинки проснувшейся весны.
Мир изменился за неделю не оставив места хандре и умильной грусти.
Но однажды, перелистывая наспех, вскользь и по диагонали прессу краем глаза заметил заголовок "ТРАГЕДИЯ НА ТРАССЕ. ПОГИБЛА ГРАФИНЯ ЛУИЗА ВАН ДЕР ХОФФ!?".
Остолбенев тупо уставился в заголовок и приложил не малые усилия дабы прочесть писание из раздела Ч.П., одновременно вспоминая этот злосчасный день, когда я так и не смог её понять. Вспоминалась она смазанно, словно в дымке, ярко всплывала лишь гнусная рожа полового, похожего на крысу, скрипящая у меня над ухом -- "Графиня Луиза Ван Дер Хофф",-- делая ударение на титуле словно он относился лично к халдею.
Статья гласила, что пять дней назад, то бишь на второй день после нашей встречи, автомоболь, которым управляла судя по всему(?) Луиза, на трудном участке дороги пробив бетонное ограждение сорвался в пропасть, где и сгорел, среди найденных вещей указывалась шляпа с широкими полями, какие-то документы на её имя и прочая мелочь, сильно сгоревшее тело требует сложной экспертизы, но семья приняла решение предать тело земле не подвергая его, с их точки зрения, унизительной процедуре. Дальше пошло жизнеописание и версии одна краше другой, от банального криминала, да романтического шпионажа и драмматического суицида.
"Не то, не то, не то... Всё не то. Чушь какая-то. Бред и нелепица", -- вертелось у меня в голове, что-то здесь не сросталось и это "что-то" находилось там, в кафе.
Почему я тогда не позвонил? Она ждала звонка от странного субъекта не проронившего ни слова, зачем -- не важно, почему я -- не суть.
Не вольно я достал телефон и набрал номер нацарапаный на обратной стороне, в принципе то, ни на что не надеясь, длинные гудки подействовали на меня успокаивающе, волнение улеглось, и вдруг..
--Алло?, -- услышал я после длительной поузы и остался нем.
-- А, это Вы. С вами так приятно помолчать...
04.04.2009.