Blattella germanica
(Тараканы)
http://www.proza.ru/2008/06/28/313
1.
На своей кухне я увидел их гораздо раньше, чем в своей голове.
Насекомые – самое мерзкое, что есть на свете. Их тонкие раскоряченные лапки, семенящие быстро-быстро, их гладкие блестящие спинки, подвижные усики – все во мне вызывало отвращение. При виде пауков я содрогался от ощущения гадливости. От мух шарахался, лишь заслышав их жужжание. Комаров беспощадно уничтожал «Раптором». Даже бабочки, которых все считают красивыми, виделись мне уродливыми чудовищами.
Я не ходил в лес, боясь встретить там этих омерзительных существ. Когда я однажды увидел на даче у приятеля личинок каких-то насекомых, меня вывернуло наизнанку в безудержной рвоте. Я вывел из квартиры даже комнатные цветы, боясь, что в них заведется похожая гадость.
Но больше всего на свете я ненавидел тараканов. Рыжих, юрких и наглых. Появляющихся, как трусы, в ночной темноте. Позорно разбегающихся при свете включившейся лампочки.
У меня никогда раньше не было тараканов. И я очень боялся, что они могут переползти ко мне от соседей.
Когда чего-то очень боишься, это случается обязательно. Это проверено. Я боялся тараканов – они напали на мой дом.
Я проснулся ночью от сухости во рту. Захотелось попить, и я встал с постели. Побрел на кухню, зевая и почесываясь на ходу. Включил свет. То, что я увидел, меня парализовало. Три маленьких шустрых молодых таракана метнулись в разные стороны в поисках укромной щели. Хаотично побегали по столу и скрылись. А я не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть. Страх перехватил горло своей ледяной пятерней. Плечи свело от брезгливости. Я поежился, скидывая с себя холодную неприятную дрожь. Сделал крошечный шаг вперед, к столу, на котором только что суетились тараканы. Мне хотелось схватить этот стол и выбросить в окно. Или вообще сбежать из этой квартиры и никогда больше сюда не возвращаться.
Я подумал – как теперь я смогу резать на этом столе хлеб или заваривать чай? Как я вообще смогу к нему подойти?
Я так и не попил. Потому что стакан для воды нужно было брать с этого стола. На этом опоганенном тараканами столе стоял кувшин с фильтрованной водой. Я ушел обратно в комнату, оставив свет включенным. Лег и не смог сомкнуть глаз. Лежал, прислушивался – вдруг где-то прошуршат тоненькие лапки. Сон не шел. Всюду мне мерещились длинные рыжие усы. Мне казалось, что тараканы бегают даже в моей постели. Я снова вскочил и включил свет в комнате. Нет, здесь их не было. Мне хотелось посмотреть, не появились мерзкие оккупанты на кухне снова. Идти туда не было никакого желания, от одной мысли об этом сводило челюсти от отвращения и страха. И в то же время меня тянуло туда. Превозмогая страх, я поплелся на кухню, опасаясь, что снова увижу их, с содроганием предвкушая эту встречу.
Тараканов не оказалось. Я даже почувствовал разочарование.
В ту ночь уснуть я так и не смог. То ложился в кровать, то опять вскакивал и шел на разведку. Я боялся увидеть тараканов. И жаждал их увидеть.
Утром, вялый и сонный, я пошел на работу. Все восемь часов на фабрике я прикручивал дверцы к кухонным шкафам и думал, что совсем скоро эти шкафы кто-то купит, и в них заведутся тараканы. К концу смены мне стоило большого труда прикасаться к мебели, мне мнилось, что насекомые уже прячутся в ее щелях.
По пути домой я зашел в продуктовый магазин.
- Буханку хлеба и четыре сосиски, - сказал я, но, уже протягивая деньги, вдруг подумал, что целая буханка – это лишком много. Целую мне за раз не съесть, а значит, придется положить остатки в хлебницу, и им придут лакомиться тараканы.
- Нет, полбуханки!
Продавщица посмотрела на меня с удивлением, но отрезала половину.
- А можно четвертинку?
Продавщица полезла под прилавок и вытащила оттуда бутылку водки.
- А это зачем? – спросил я.
- Четвертинка. Вы же просили.
- Это я про хлеб говорил.
- Хлеб мы четвертинками не продаем, - тетка поджала губы и убрала с прилавка водку.
- Не убирайте, я возьму, - я подумал, что пьяным легче перенесу новую встречу с незваными гостями.
Я долго не мог попасть ключом в скважину. Руки тряслись. Мне уже представлялось, как я вхожу в квартиру, и тараканы разбегаются врассыпную под моими ногами. Прежде чем переступить порог, я долго оглядывался и всматривался в полумрак прихожей.
Прошел, не раздеваясь на кухню, как будто готовился сбежать из дому, если вдруг увижу хотя бы рыжий ус. Ни усов, ни самих их обладателей поблизости не было. Мне ужасно хотелось есть. Завтракать я не стал, потому что брезговал находиться на кухне. По этой же причине ничего не взял с собой на обед (в фабричную столовую я не ходил, так как знал, что и там водятся тараканы). Голод оказался сильнее страха.
Двумя пальцами я открыл дверцу стола. Внимательно осмотрел его внутренности. Никого. Аккуратно вытащил кастрюлю. Долго мялся, не решаясь налить воды из кувшина-фильтра. Ведь мерзкие лапки, наверное, побегали здесь ночью, разнося заразу и грязь. Но все же пришлось налить воды в кастрюлю и поставить на огонь.
С грехом пополам я отварил сосиски. Хлеб порезал на весу – не решился положить его на разделочную доску. Вилку долго и тщательно тер полотенцем, чтобы на ней не осталось отпечатков тараканьих лапок. Для храбрости налил пятьдесят граммов из бутылки, купленной в магазине. Выпил. И наконец осмелился откусить сосиску. Все время, пока я ел, меня не покидало чувство, что за мной наблюдают.
- Ну и где вы, уроды? – проговорил я с набитым ртом. Вновь осмотрелся, потому что был уверен, что сотни тараканьих глазок исподтишка подглядывают за мной.
Мне показалось, что из-за раковины выглядывают усы. Я весь похолодел. Встал и на деревянных ногах подошел к мойке. Зрение меня не обмануло.
Рыжее, крупное насекомое, затаившись в укромной норке, буравило меня взглядом. Вот, почему мне казалось, что, кроме меня, в кухне есть еще кто-то. Этого «кого-то» я ощущал каждой клеточкой своего тела. Тараканьих глаз я не видел, но мне казалось, что он смотрит ехидно и насмешливо. Да-да, он угорал надо мной, видя все эти идиотские манипуляции с кастрюлей, вилкой и хлебом. Представляю, как он ржал!
- Что смотришь, мерзость? – спросил я у него. В ответ он пошевелил усами. Пошевелил как-то вызывающе. Как будто сказал:
- Сам ты мерзость.
Мне бы стоило его спугнуть или попытаться прихлопнуть, но я, как завороженный, таращился на него. А он – на меня. Игра в «гляделки» стала загонять меня в какой-то гипнотический транс. Наглая букашка не уходила. Она не боялась меня, в то время как я леденел от ужаса. Я боялся его! Если бы тогда он сделал хотя бы шаг вперед, я умер бы на месте. Но ему, видимо, наскучило бессмысленное наблюдение за недвижимым человеком, и он ушел. Ретировался куда-то в глубь щели.
Оставив на столе недоеденные сосиски я сбежал в комнату. Плюхнулся на диван и укутался клетчатым шерстяным пледом. Несмотря на огненные батареи, я дрожал от холода. Я чувствовал, как кровь моя превращается в лед. Я не мог думать ни о чем, кроме этих тварей. Я не видел ничего, кроме наглой тараканьей рожи, ухмыляющейся мне в глаза. Таракан рос, превращаясь в гигантское чудовище. Он трепыхал усищами и тянул ко мне свои тонкие лапы.
Я закричал и проснулся. Это был всего лишь сон. Но какой сон! От него мои зубы стучали друг об друга.
В комнате было сумрачно. А сумрак – вещь для меня еще более страшная, чем полная темнота. Некоторое время я не решался подняться и зажечь свет. Я боялся увидеть тараканов. Потом одним рывком вскочил и нажал кнопку выключателя. Все сразу стало более радостным. Электричество осветило мой привычный мир. Диван, ковер, стол, компьютер, телевизор, кресло, два стула и шкаф. Никаких тараканов. Страх немного откатил. Я подключился к Интернету и в «Поиске» набрал слово «Тараканы». Google тут же выдал мне несколько десятков сайтов об этих паразитах. Я стал открывать один за другим, с жадностью читая все подряд. Оказалось, что эти насекомые очень умные, всеядные и живучие. Даже сильная радиация на них не действует. Одна тараканиха за раз может произвести на свет потомство из нескольких десятков тараканят. Все это усиливало мой панический страх. Мне чудилось, что, пока я сижу за компьютером, сотни тараканих нарожали миллион маленьких рыжих детишек. Завтра они вырастут и сожрут меня заживо.
Но я все читал и читал. «Как бороться с тараканами?» Этот сайт привлек меня больше всего, но как только я кликнул на ссылку, антивир закукарекал нечеловеческим голосом, и в мой пентиум один за другим влетели шестнадцать троянов. Отрубился инет, и с экрана стали пропадать иконки. Таяли прямо на глазах. Экран мигнул и погас. Винда слетела бесповоротно, унося с собою все мои фотографии, фильмы, игрушки и самое ценное – мои рассказы, которые я строчил на досуге и которые, кроме меня, никто не читал. Давно когда-то я дал бывшей жене прочитать один. После первых же трех строк она сморщилась и сказала:
- Бред сумасшедшего. Говно несусветное.
Я не обиделся. Сам понимал, что я не Гоголь. Что хорошего можно сочинить с девятью классами школьного образования и одиннадцатью месяцами ПТУ? И все же своим убогим творчеством я дорожил. Но после троянов от него ничего не осталось. И во всем были опять же виноваты тараканы.
Они бессовестно влезли в мою жизнь, отняли у меня аппетит, сон и здравый смысл. Они влезли в мой компьютер. Я был уверен, что это не злобные хакеры навредили моей машине, а мерзкие рыжие насекомые. Они погубили мои рассказы. Все это сделали они!
Я стал ходить по комнате туда-сюда, пытаясь придумать способ от них избавиться. Они живучие, всеядные и очень хитрые. Как же можно с такими бороться? Раз уж они сильнее радиации, то сильнее людей и подавно.
Я один, а их, возможно, полчища. Что я могу с ними сделать?
Я стал уже думать, как продать квартиру и купить новую. Сделать это не сложно, но не факт, что в новой квартире не будет тараканов. Поняв, что такие вещи на резвую голову не решаются, я пошел на кухню, чтобы налить себе водки. Водка в нормальных количествах снимает стресс.
До бутылки я просто не дошел. Потому что, включив свет, я увидел нечто такое, что ввергло меня в шок и ступор.
По тарелке с объедками сосисок и хлеба ползала целая орава голодных шустрых тараканов. Мне казалось, что я смотрю фильм ужасов. Они деловито сновали между кусками пищи, копошились на недоеденном хлебе, перелазили через сосиски. Останавливались, перебирали ловкими лапками, оглядывались, потом снова бежали. Испугавшись света, некоторые мгновенно бросились вон. Помчались в разные стороны. Со столешницы – на ножки, оттуда - на пол и до первой попавшейся щели. Но нашлись наглецы, которые света не испугались. Продолжали хладнокровно жрать мою еду.
Я смотрел на кишащую ими тарелку без отрыва. Они притягивали меня, как будто были намагничены. Я испытывал омерзение, но продолжал наблюдать. Ни подойти ближе, ни уйти совсем я не мог. До этого я испытывал похожее ощущение лишь один раз.
У нас в городе случилась беда – пьяный шофер на КАМАЗе сбил четырнадцатилетнюю девочку. Причем сбил так, что снес ей половину головы. Все жители гудели, как в пчелином улье. Обсуждали новость, пережевывали подробности. Волей случая я оказался на кладбище в тот день, когда девушку хоронили (просто я работал в одном цеху с ее отцом, и мы все пошли поддержать коллегу). На похороны сбежалось полгорода – посмотреть, всем же такие вещи любопытны. И каждый норовил заглянуть под покрывало, которым была накрыта голова покойницы. И я в том числе. Не знаю, что я там хотел увидеть, и хотел ли вообще, но острое желание заглянуть под покрывало меня не покидало. И вот тогда-то я испытал это ощущение. Смесь страха и любопытства.
Наверное, я бы наблюдал за тварями до утра, пока они не сожрали бы все до последнего кусочка. Но зазвонил телефон. Зажмурившись, я схватил со стола чекушку и убежал в комнату.
- Привет, как дела? – это беспокоилась обо мне бывшая жена.
- Так себе.
- Что-то случилось?
- У меня завелись тараканы.
Она усмехнулась:
- Велика беда. У моих соседей они и не выводятся.
- Может, это ты их ко мне и занесла, когда приходила в последний раз?
- Да, нарочно захватила парочку – на развод. Чтоб тебе не скучно было одному.
- Это не смешно. Ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим насекомым.
- Ага, знаю, как пятилетняя девочка-трусиха. Разве что не пищишь от них.
- Иди в жопу.
Я положил трубку. С Ириной мы расстались полтора года назад. Я сам от нее ушел, потому что для меня она - очень утомительная женщина. Она жутко общительная, и ее подруги, вечно околачивавшиеся в нашей квартире, сводили меня с ума. Разошлись мы тихо и мирно, причем неофициально. Она сразу же завела себе любовника, а я свалил в квартиру, доставшуюся от бабушки в наследство.
Ирина продолжала интересоваться моей жизнью. Раз в месяц приходила ко мне и забирала грязное белье, наводила в моей берлоге уборку и размораживала холодильник.
Она перезвонила через две минуты и уже без смеха сказала:
- Зайди завтра в зоомагазин. Купи что-нибудь от тараканов.
Она перечислила мне кучу названий разных отрав, из которых я запомнил только «Дихлофос» и мелок «Машенька».
На кухню я больше не пошел. Боялся. Включил телевизор, лег на диван и стал тупо щелкать пультом. Перед глазами мелькали живые картинки, а мысли были лишь о тараканах. Желудок сводили голодные спазмы, однако идти за едой к холодильнику было выше моих сил. Пришлось заглушить голод водкой – единственным, что я прихватил с собой из кухни. Рюмки тоже не было – пил «из горла».
Водка помогла организму немного расслабиться и вздремнуть пару часов. Но среди ночи я внезапно проснулся. Не знаю, от чего. И проснулся с единственной мыслью – тараканы. Я понял, почему они не разбежались от света и при виде меня. Они почуяли мой страх. Своей тараканьей интуицией поняли, что им меня страшиться нечего - я сам их боюсь. Вот они и обнаглели.
«Интересно, много они съели?» - с этой мыслью я вылез из кровати и поплелся на кухню. Там по-прежнему горел свет. А тарелка просто кишела рыжими насекомыми. Они сновали туда-сюда, переползая друг через друга, цеплялись лапками, усами. Они облепили остатки еды и упивались своим пиршеством. Гаже зрелища я не видел в своей жизни. Мне стало дурно. По лбу покатился пот, а спину аж свело от омерзения. Они уже не воровали потихоньку. Они открыто напали на мою территорию и уходить, по-видимому, не собирались. В моей тарелке, в моем доме они чувствовали себя хозяевами. А я, сотрясаясь от ужаса, лишь со стороны наблюдал, как бесцеремонно и по-хамски они мародерствуют у меня в квартире.
2.
Я наблюдал за ним. Он вел себя как-то странно. Опасливо. Даже когда ел, испуганно оглядывался по сторонам, словно ожидал увидеть врагов. А потом он подошел ко мне и стал таращиться на меня. Что-то произнес. И мне показалось, что это что-то было оскорбительным.
- Сам ты мерзость, - ответил я ему, и, кажется, он понял.
Эти существа огромные, жадные и очень хитрые. Между собой мы называем их тварями. Они живут повсюду. Их меньше, чем нас, но они настоящие убийцы. Они – наши заклятые враги, и хуже всего то, что без них мы не можем существовать. Мы таскаемся за ними, как привязанные. Скрываемся от них, прячемся, потому что они нас ненавидят. Ненавидят и уничтожают.
Они хитроумны и коварны. Чтобы избавиться от нас, они постоянно изобретают всевозможные яды и отравы. Брызгают на нас из огромных флаконов смертоносной жидкостью, мажут наши тропы ядовитым мелом, включают в розетки ужасные приспособления, вынуждающие нас убегать куда глаза глядят. Они ловят нас в липкие домики. Это страшные существа. Твари.
От этой твари, вылупившей на меня свои водянистые глаза, исходил странный запах. Я старался понять, о чем говорит этот запах. Долго принюхивался, ловя усами каждую частицу выделяемой вони, и вдруг понял. Это запах страха. Огромное существо с водянистыми глазами боится меня!
До него квартира долгое время пустовала, и мы с братьями и сестрами здесь не жили. Когда в доме не живут твари, нам в нем делать нечего. Конечно, на худой случай можно погрызть дорожку на полу или забытый в коридоре тапок, но куда приятнее в обитаемой квартире лакомиться настоящей пищей.
Но я помню (это было давно, когда я еще переживал свою последнюю линьку), что здесь жила другая тварь. И к ней мы нередко наведывались в гости. Судя по запаху и виду, та тварь была старая. Видимо, потом она умерла, оставив после себя пустоту. Мы еще какое-то время по привычке приходили по теплым трубам в это место, но, поняв, что ловить здесь больше нечего, перестали. Лишь мне одному нравилось порою здесь отдыхать, в тишине и безопасности.
И вдруг здесь появилась новая тварь. Мужского пола. И молодая. Она жила одна, без самки, поэтому едой особенно не побалуешься. Впрочем, в его одиночестве было и преимущество. Как и все холостяки, тварь крайне неаккуратна, оставляла грязную посуду, крошки на столе и редко выносила мусор. За это он мне стал симпатичен. И еще. Он не устраивал генеральных уборок, не замазывал щелей, не мыл плиту, не рассыпал повсюду отраву и не делал ремонтов. И за это я его почти полюбил.
А теперь я обнаружил еще и то, что тварь меня боится. Не только меня, а всех нас.
С каждым днем существо вело себя все более странно. Оно перестало гасить свет (что меня весьма раздражало). Оно почти ничего не ело. Оно часами могло сидеть на краешке табуретки и наблюдать за тем, как мы бесчинствуем на его территории. При этом у него были такие глаза, что, ей-богу, мне становилось жаль мужика. Его всего корежило от нашего вида, но он сидел, будто истукан. Даже не пытался пристукнуть кого-нибудь из нас тапком (сколько моих братьев погибло от этого!)
Наевшись до отвала, мы лениво спускались по трубам в уютный и теплый подвал, сбивались в дружные кучки и рассказывали друг другу о странной твари, которая то ли нас слишком любит, то ли чересчур ненавидит. Мы даже перестали докучать его соседям. Зачем рисковать жизнью, если в доме трусливой твари можно получить все совершенно безопасно?
У нас с братьями наступил особенный период. Очень ответственный. Наши самки со дня на день должны были принести потомство. Совсем скоро на свет появятся трогательные беленькие малыши с черными глазками. Мы должны подготовиться к этому событию. Нашим женам уже трудно было ходить, поэтому некоторым мы приносили пищу сюда, в подвал. Здесь безопасно и уютно. Детям понравится.
Именно в этот ответственный период наш клан потрясла страшная беда. Произошло это внезапно. Никто даже не ожидал.
В то время как половина нас безнаказанно хозяйничала в жилище трусливой твари, другие наши братья добывали пропитание в квартире этажом ниже.
- Не успели мы войти, как почувствовали резкий едкий запах и жуткое удушье, - рассказывал мне один из немногих выживших. – Мне показалось, в мои глаза вонзились ножи. Грудь разрывало от боли. Те, кто шел впереди, падали, будто их подкосили. Падали, корчились и тут же умирали. Они умирали на моих глазах. И я понял, что еще секунда, и то же самое произойдет со мной. Я уже не видел ничего. Одну сплошную темноту. Ноги сводило судорогой. Но я сделал над собой усилие и повернул назад.
Рассказывая это, он все еще обессилено лежал в углу. Некогда роскошные усы его обвисли и поблекли – верный признак тяжелой болезни. Его звали Какс, и он был моим хорошим приятелем. Я смотрел на Какса и предчувствовал его скорую смерть. Те немногие, что вернулись вместе с ним, теперь один за другим умирали на наших глазах. Смотреть на это было больно, потому что всегда тяжело терять близких. Какс был старым тараканом, он многое повидал на своем веку, много раз спасался от тварей, но этот раз, видимо, был последним. Какс тяжело дышал, хрипя и корчась. Но все же он надеялся остаться в живых. Ни я, ни другие братья ничем не могли ему помочь.
- Не подходите ко мне близко, - хрипел старик, - и тем более не подпускайте ко мне беременных самок. На мне все еще отрава. Я заразен, а значит, опасен для всех вас.
Корса переживала больше всех. Ведь именно Какс был отцом ее детей, готовых вот-вот появиться на свет.
Какс умер. Не в бою, не от старости, а от подлости огромных тварей, ненавидящих нас неизвестно за что. Мы оплакивали Какса всем кланом.
Тогда другой старый и мудрый таракан сказал:
- Братья, сейчас мы понесли большую утрату. Погиб наш друг Какс и еще сотни других тараканов. И это значит, что мы во что бы то ни стало должны сохранить наше потомство, готовое вот-вот появиться на свет. Наш долг - охранять наших жен.
Мы согласились. Теперь наши самки оставались в подвале круглые сутки, а мы таскали им еду.
- Ну пожалуйста, ну я тебя очень прошу! – Орха умоляла меня взять ее с собой наверх. – Я буду очень осторожна. Я пойду последняя и при первой же опасности убегу назад.
- Даже и не проси. Пока не родятся наши дети, ты будешь сидеть здесь.
- Я здесь задыхаюсь! Я хочу на волю! Ты не имеешь права запрещать мне это! Мне нужен свежий воздух и нормальная пища.
Орха была самая красивая и самая капризная из всех самок клана.
Она была совсем молода. Долгое время я любовался ею издалека. Мне нравилась гладкая матовость ее нежного панциря, ее изящные тонкие усики и быстрые лапки. И я решил, что она, прекрасная Орха, обязательно будет моей. Конечно, пришлось для этого постараться. Выдержать не одно сражение с ее многочисленными ухажерами. В одном из них мне даже сломали правый ус (но, если честно, я гордился этим – это же признак мужественности). В конце концов Орха сдалась, и я стал ее обладателем. Теперь в ее брюшке шевелились мои детки.
Однако беременность не смягчила ее упрямого нрава. Она настаивала, чтобы я взял ее с собой наверх.
- Я же буду рядом с тобой. Что со мной может случиться? Разве ты не настоящий самец и не защитишь меня от опасностей, если они будут?
Этот аргумент сразил меня наповал. Я понял: что бы я ни говорил о злобных и мстительных тварях, о бесконечных ухищрениях, придуманных ими для нашего уничтожения, она все равно не сдастся. И если я не возьму ее с собой, она посчитает меня трусливым и ненадежным самцом.
Лучше бы я оказался таким, но настоял на своем.
К трусливой твари мы теперь ходили толпами, как к себе домой, чувствуя себя в его квартире в полной безопасности. Он ничего не предпринимал для того, чтобы хоть как-то от нас избавиться. Он нас боялся. Страх его с каждым днем становился все сильнее. Мы чувствовали его. Все жилье его пропахло страхом, граничащим с ужасом. Видя нас, он покрывался испариной, бледнел и начинал дрожать. В его глазах читалось желание немедленно убежать, но отчего-то он, наоборот, стоял, как вкопанный, и смотрел, смотрел, смотрел на нас, источая волны трусости.
Я подумал, что Орхе ничего не грозит в квартире этого существа. Оно безопасно.
Как обычно, мы поднялись по теплой трубе, в которой гудела вода. Орха, сдерживая обещание, шла последней, цепляясь усиками за мою спину. И при этом дышала тяжело и прерывисто.
- Говорил я тебе – оставайся дома. Трудно, наверное, тащить такой животище? – ворчал я.
- Ничего не трудно. Просто жарко…
Конечно, она соврала, чтобы не казаться слабой и беспомощной. И, разумеется, чтобы не признавать меня правым.
На кухне, как обычно, горел свет. Орха зажмурилась:
- Фу, электричество! Кто только его придумал?
- Не бойся. Здесь всегда светло. Просто хозяин хаты с завихрениями. С тех пор, как он нас обнаружил у себя дома, он перестал гасить свет. Кстати, не пугайся, если увидишь его самого. Он безвреден. Он сам нас боится.
Братья расползлись по привычным местам. Еды было вдоволь. В последнее время ее вообще стало много. С некоторых пор мы стали замечать, что трусливая тварь нарочно стала оставлять для нас продукты. Сначала это казалось подозрительным (вдруг там отрава?), а потом мы поняли, что тварь это делает специально. Уж не знаю, из каких побуждений.
- Ой, Торси, посмотри, как здесь здорово! Как уютно, чистенько. И еда есть!
Да, я не углядел. Я не был бдительным. Я один виноват во всем! Никогда себе не прощу. Мне нужно было все время наблюдать за Орхой, глаз с нее не спускать. Но здесь, в доме трусливой твари я расслабился. Подумал, что безопаснее места на свете просто нет. А тварь оказалась подлой и коварной.
Моя подруга, сделав несколько шагов своими маленькими тонкими ножками, увязла в липкой жиже. Я слышал про такие ловушки, сделанные в виде картонных домиков. Орха попалась на приманку. Ее участь – умирать долго и мучительно, потому что спасения из этой ловушки нет. Стоит кому-то ступить навстречу Орхе хотя бы шаг, он сам тут же увязнет по колено.
- Орха! Орха! – я кричал, как сумасшедший, протягивая ей лапки. Она тянулась ко мне, но не доставала. Отчаявшись, она легла в липкость всем телом.
- Орха, не смей так делать. Я тебя спасу!
Она печально покачала головой:
- Не обманывай меня и себя. Мне отсюда не выбраться. Никогда.
В тот момент я хотел броситься к Орхе и остаться там рядом с ней, но другие тараканы меня остановили:
- Не время разбрасываться жизнью. Для клана наступили тяжелые времена. Ты не имеешь права так поступать.
И я остался жить. День за днем я просиживал у ловушки, где корчилась моя подруга и мать моих будущих детей, обреченных на такую же страшную гибель. Орха медленно погибала от голода. Ее мучения должны продлиться еще очень долго, потому что тараканы – очень живучие существа. Если честно, я впервые пожалел об этом. Лучше бы Орха умерла быстро, а не страдала бы так сильно, не испытывала бы таких страшных мук.
Я был рядом с ней. Говорил, как я люблю ее. Занимал ее разговорами, но ей было уже все равно. В ее глазах я видел тоску и ужас. Потом она попросила меня уйти.
- Я не хочу, чтобы ты наблюдал все это. Мне унизительно, что ты видишь меня в таком виде.
- Орха, я не оставлю тебя. Я буду с тобой до конца.
- Одной мне будет лучше, поверь. Своим присутствием ты делаешь мне еще хуже. Мне больно, плохо и страшно. Мне нужно кричать и корчиться. А при тебе я не могу. Позволь мне умереть без позора.
Я ушел. Точнее сделал вид, что ушел. Сам укрылся в пещерке и продолжал наблюдать за ней со стороны. Орха страшно мучилась. Она бесконечно стонала и плакала, временами срываясь на крик. В такие моменты мне хотелось выбежать из своего укрытия и помочь ей, но я не делал этого. Знал – ей это будет неприятно.
Через несколько дней случилось еще более страшное. Орха была уже совсем обессилена. Она лежала в липкой жиже, приклеенная и распластанная, и тихо стонала. Неожиданно в конце ее спины раскрылось отверстие и на свет один за другим стали высыпаться крошечные белесые таракашки. Пять, десять, двадцать… Всего – тридцать пять штук. Они выпрыгивали в этот мир с неуемной жаждой жизни, но тут же падали в клей и утопали в вязком болоте. То там, то здесь я видел лишь беспомощное шевеление крохотных лапок, увязающих в трясине. Это были мои дети. Мои первые дети, ни один из которых не выжил. Все погибли у меня на глазах. И на глазах у мерзкой трусливой твари, которая с перекошенным от отвращения лицом часами наблюдала за гибелью моего семейства.
Когда перестал дышать последний тараканенок, я вышел из своей щели, подбежал к твари близко-близко, так, что она шарахнулась в ужасе, и закричал:
- Ты за это ответишь, тварь! Я сделаю твою жизнь кошмаром!
3.
Буквально за сутки стаял снег, и зарядил дождь. В середине зимы – ручьи на дорогах, слякоть и грязь. И бесконечные потоки воды с неба. Я промок до нитки, пока возвращался с работы. И хотя я весь заледенел от сырости и ветра, заходить в теплую квартиру не хотелось. Там теперь жил не я. Там жили они, проклятые рыжие гады, сделавшие из моей жизни ад.
В душе, как и в природе, творился хаос.
Однажды мне довелось разговаривать с человеком, занимающимся психоанализом. Он приезжал летом на дачу в наши живописные края и соседствовал в деревне с моей матерью. Несколько раз я заходил к нему по-приятельски. Пили вместе чай или пиво. Ходили на рыбалку.
Я рассказал профессору о своей нездоровой боязни насекомых. Он покачал головой и сказал:
- Да тебе лечиться надо, дружище. Пройти курс психотерапии. Может, даже обратиться к гипнологу. Прежде всего, важно выяснить причину появившейся фобии, а потом строить лечение.
Я отмахнулся:
- Ерунда это все. Жил же я с этим двадцать семь лет. Неприятно, конечно, но ничего, справлялся.
- Страх – это не дурная привычка и не каприз. Не слабость характера, не трусость. Это серьезное психическое заболевание, которое может основательно подпортить жизнь и даже спровоцировать необратимые последствия.
- Это как же?
- Фобия может превратиться в реальность. Объясню проще. Своим страхом человек притягивает к себе именно то, чего он боится больше всего. И подсознательно провоцирует ситуации, где сталкивается с объектом своей мании. Приведу пример. У меня была пациентка, которая смертельно боялась автомобилей, особенно этаких огромных КАМаЗов. Она называла их убийцами. И что ты думаешь? Страх материализовался, и она попала под колеса машины. Слава Богу, все обошлось хорошо. После этого случая она обратилась за помощью ко мне.
- То есть, если я боюсь насекомых, то когда-нибудь они нападут на меня? – усмехнулся я.
- Ну, нападут – это громко сказано, хотя и это возможно. Но вероятность того, что ты можешь оказаться в неприятной ситуации, связанной с насекомыми, у тебя гораздо выше, чем у человека, равнодушного к ним.
- Почему?
- Потому что ты источаешь свой страх…
Я не придал большого значения словам соседа. А теперь вспомнил наш разговор.
Тараканы просто заполонили мой дом. Они обнаглели до такой степени, что практически перестали обращать на меня внимание. Вели себя так, словно они хозяева, а я случайный квартирант. Я боялся их до дрожи, до головной боли, до судорог в суставах. В их присутствии я впадал в какой-то транс, холодел, превращался в безвольную куклу. Когда я видел их, снующих по моей кухне, я переставал чувствовать свое тело. Каждая клеточка моего организма, как ядом, пропитывалась ужасом. И я, словно загипнотизированный, доставал из холодильника еду и раскладывал ее на столе, возле раковины и на полу. Они тут же сбегались и целой ордой начинали пожирать угощение. А я стоял рядом и с отвращением наблюдал за ними.
Это превратилось в настоящую зависимость. Я боялся их и в то же время не находил сил с ними бороться. Они вызывали у меня гадливость, но я продолжал часами смотреть на них.
Я почти перестал есть и спать. Похудел на три килограмма. Меня мучили мигрени. На работе тоже не ладилось. От недосыпания я делал очень много брака. Меня лишили премии и даже вызывали для серьезного разговора к начальнику цеха. Но что я мог сказать? Что у меня дома завелись тараканы, и я их до смерти боюсь?
В выходной пришла Ирина.
- Привет, кузнечик.
Я ненавидел это прозвище. Во-первых, потому, что называть мужчину кузнечиком унизительно. А во-вторых, потому что кузнечик – это насекомое.
- Привет.
- Фу, чем у тебя так воняет?
Я пожал плечами. Я не замечал никакого запаха.
- Что-то ты плохо выглядишь. Заболел?
- Так, немного. Насморк.
Насморк меня мучил уже несколько недель, и я не знал, как с ним бороться. Перепробовал все средства от простуды, даже самые дорогие, но результата это не дало.
Ирина сменила сапоги на тапочки и прямиком прошла в комнату.
- Вот, - она поставила на стол бутылку «Мартини».
- Что за праздник?
- Я рассталась с любовником.
- Радостно слышать. Чем не угодил?
- Ничем. Просто надоел.
- Странный аргумент. По-моему, ты чересчур разбрасываешься людьми.
- Может быть… Ну и что из этого? Я женщина холостая, что хочу, то и делаю.
- Ну, предположим, ты еще не совсем холостая. Формально – мы женаты.
- Это только формально. И хватит меня воспитывать. Мне твоих занудств хватало, пока ты со мной жил. Давай лучше выпьем за мою вновь обретенную свободу. Доставай фужеры.
Я полез в бабкин сервант, который не открывал ни разу с момента заселения в эту квартиру. Взял со стеклянной полочки два хрустальных бокала и остолбенел. В одном из них сидело рыжее мерзкое насекомое. Оно шевелило усами и смотрело на меня в упор. Знакомая волна ледяного страха стала подниматься от ступней к груди. Сердце сжалось и забилось в припадке.
- Ну ты что там? – нетерпеливо окликнула меня Ира. Но я не мог пошевелиться. Таракан потряхивал усами и перебирал лапками по скользкому хрусталю. Если бы он вылез ко мне на руку, я умер бы в тот же миг.
- О господи! – насмешливо протянула жена, подходя поближе. – Понятно! Мальчик испугался букашки.
Она выхватила из моей руки фужер, стряхнула таракана на пол и, не дав ему опомниться, раздавила ногой.
- Вот и все. Дай бокалы, пойду вымою.
Она выхватила из моих парализованных рук посуду и умчалась на кухню. Через минуту оттуда донесся ее возмущенный крик:
- Володя, твою мать! Что у тебя тут творится?
Я нехотя поплелся за ней. Я отлично знал, что у меня на кухне, и сознательно избегал этого места. Знал – стоит мне туда зайти и увидеть тараканов, я снова впаду в ступор и буду несколько часов, как придурок, таращиться на них, оцепенев от страха.
Ира, вооружившись тапком, лупила моих наглых жильцов направо и налево. При ней они вели себя совсем по-другому. Они бросились врассыпную, прячась в щелях.
- Ты что тут тараканью ферму решил устроить? – отчитывала меня жена. – Почему у тебя тут такая грязь? Сколько времени ты мусор не выносил? Почему у тебя везде куски валяются? Ты их нарочно подкармливаешь что ли?
Она засыпала меня вопросами, а я, сгорая от стыда, молча наблюдал со стороны, как она умело расправляется с оккупантами.
- Володя, что все это значит?
- Я… я их просто боюсь… до жути.
- Почему тогда не борешься с ними?
Как я мог объяснить другому человеку все, что происходило со мной при виде этих тварей? Она все равно бы не поняла.
- Вымети эту пакость отсюда, а я сейчас приду.
Она накинула полушубок и выбежала из дома.
Я остался один на этом страшном Куликовом поле, усеянном рыжими трупиками. Даже мертвые они наводили на меня страх. Я не мог заставить себя сойти с места и принести веник. Я просто не представлял, как смогу прикоснуться к ним даже веником. Моя спина взмокла. Футболка прилипла к телу. Я без отрыва смотрел на дохлых тараканов. Один конвульсивно дергал лапкой в предсмертной агонии. Мне стало плохо. Желудок свело судорогой, и я побежал в ванную. Мне казалось, что рвота не кончится никогда. Во рту стояла горечь от желчи, из глаз текли слезы, со лба струился пот. Я был уверен - это последняя минута моей жизни. Хорошо, что Ирина вернулась быстро. Увидела меня такого и покачала головой.
- Хреновое дело, Володя, тебе к врачу надо.
Потом она долго отпаивала меня водой и мартини с апельсиновым соком. Кормила лапшой «Доширак». Постепенно силы ко мне вернулись.
- Вот, смотри.
- Что это?
- Это ловушка для тараканов. Делается она очень легко.
Ира ловко сложила из картонки домик, украшенный яркими рисунками – изображением насекомых.
- Здесь специальный клей. Он привлекает тараканов, и они лезут на его запах. Приклеиваются и сдыхают. Понял?
Я кивнул.
- Здесь написано: «Расставьте в местах наибольшего скопления насекомых». Где они у тебя больше всего скапливаются?
- Имя им легион, они везде.
- Да ну тебя!
Ирина по-хозяйски расставила ловушки возле раковины, за газовой плитой, около помойного ведра, в туалете и ванной.
- Все, можешь спать спокойно, - улыбнулась Ира. – Твое дело теперь вовремя выкидывать домики и ставить другие. А теперь посиди тут, я наведу порядок у тебя на кухне.
Она долго что-то мыла, чистила, скоблила. И в конце концов позвала меня ужинать.
Мою кухню было не узнать. Впервые за последние два месяца я ел нормальную пищу за чистым столом. И не боялся мерзких букашек, отравивших мое существование. Я ел хороший горячий ужин дома, а не хот-доги на улице. И самое главное – тараканов больше не было.
Но они появились уже на следующий день, когда я остался один. Наверное, я действительно источал страх. Профессор был прав. Тараканы чувствовали мой страх и пользовались им.
Сначала потихоньку, крадучись, выползли первые разведчики. Высунули усы из-за раковины. Как локаторами просканировали атмосферу квартиры, и смело выползли из своих укрытий. Тут же деловито засуетились по столу в поисках еды. Ира не оставила им ни кусочка, и они явно были разочарованы этим фактом.
Мое временное вчерашнее спокойствие сменилось паникой. Тараканы вернулись, несмотря ни на какие домики-ловушки. Они по-прежнему вели себя по-хозяйски. А я снова покрылся пупырышками от испытываемого ужаса.
Одна маленькая толстая тараканиха, цепляющаяся усами за идущего впереди самца, с любопытством остановилась возле ловушки, как будто принюхиваясь. Потом сделала несколько робких шажков к картонному домику, остановилась и решительно направилась внутрь. Ноги ее мгновенно прилипли к клею. В панике она стала дергаться всем телом, пытаясь вырваться из коварного плена, но все усилия ее были напрасными. Каждое движение затягивало ее все глубже и глубже. Самец бросился к ней. Стал тревожно сучить усами и бегать вокруг. Подбежало еще несколько тараканов. Они оттеснили самца от ловушки, а тараканиха распласталась на клейкой подстилке в изнеможении.
Я наблюдал за этим процессом и в душе торжествовал. Получите, гады! Так вам! На какой-то момент мой страх перед насекомыми ослабел. Я смотрел с интересом, даже с какой-то злобной радостью, как корчится самка и мечется ее спутник.
Однако радость вскоре сменилась еще большим страхом. Мучения тараканихи продолжались не минуты и часы, а несколько суток. Все это время самец не отходил от нее ни на шаг. Зрелище, если честно, было ужасное. Когда Ира убивала тараканов тапком, мне не было так гадко, как теперь, когда самка медленно, в мучениях умирала у меня на глазах. Как бы ни был велик мой страх перед тараканами, как бы ни была сильна моя ненависть, я не мог не проникнуться жалостью и сочувствием. Каким же изощренным садистом нужно быть, чтобы придумать такую ловушку!
Даже на работе, монотонно привинчивая дверцы к шкафам, я думал о том, что происходит в моем доме. Из головы не выходила страшная картинка: издыхающая тараканиха и одинокий, поникший самец возле картонного смертоносного домика. Вернувшись в квартиру, я первым делом бросился на кухню. Я мечтал, чтобы самка уже оказалась мертвой. Не от ненависти, а от жалости. Но она все еще была жива. И она рожала. Впервые в жизни я видел, как рожает живое существо. Я думал, тараканы, как большинство насекомых, откладывают яйца, из которых потом вылупляются дети. Но оказалось, что они их рожают. Один за другим из нее выползали омерзительные белые, почти прозрачнее, букашки с черными точечками-глазками. Выползали и тут же прилипали к клею. Беспомощно шевелили тоненькими лапками и затихали, умирая, только что родившись. Некоторые вылезали на спину полумертвой матери, ползали по ней, пытаясь спастись. Их было много. Несколько десятков. Оцепенев, я смотрел на все это. Тараканята вызывали у меня отвращение еще больше, чем взрослые. Какие-то из них прожили дольше – часа три. За это время они потемнели и стали похожи на настоящих тараканов, только уменьшенных в размере.
Ловушка, усеянная издыхающими, корчившимися насекомыми, стала для меня источником нового страха, отвращения и ночных кошмаров.
Самец ушел. Недалеко. Спрятался в щели. Стал наблюдать со стороны. Когда замер последний детеныш, он вдруг выскочил прямо на меня. Я едва успел отпрянуть. Страх острой болью отозвался у меня в груди. На какое-то мгновение мне показалось, что передо мной не букашка величиной с ноготь указательного пальца, а злобный и сильный враг. И она, эта букашка, говорит со мной. Точнее – что-то кричит мне. Таракан мне угрожал. Я это понял отчетливо.
Конечно, это звучит глупо и нелепо. Возможно, мне все это только почудилось. Скорее всего, так оно и было. Это была всего лишь галлюцинация, порожденная моим мозгом, отравленным страхом и постоянным напряжением.
4.
Я лежал в самом темном углу под канализационной трубой и думал об Орхе. Ее больше нет. И нет наших детенышей. Во всем виноват один только я. Я обязан был настоять на своем и оставить ее дома. Проявил слабость…
Я решил точно – трусливая тварь должна поплатиться за то, что сделала. Я буду не я, если не отомщу.
Тварь источала приторный запах страха. Что может быть отвратительнее этого запаха? Даже старуха, которая жила в квартире до него, пахла по-другому. И самка трусливого существа, которая изредка приходит к нему, пахнет по-другому. Вот кого стоит опасаться. От нее исходит сила и решительность. Братья рассказали мне, что именно она погубила десять наших самцов и расставила липкие ловушки. А он даже этого сделать не отважился. И все-таки виноват он. С каким удовольствием он смотрел на муки бедной Орхи! За один этот взгляд он достоин самой изощренной мести. Он должен почувствовать то же, что моя несчастная Орха. Отчаяние и ужас. Ощущение неминуемой, неотвратимой гибели. Пусть он сдохнет в блевотине собственного страха!
Дождавшись ночи, я проник в квартиру трусливой твари. Проскользнул мимо страшного домика, в котором погибла Орха с детьми. Уловил нестерпимый запах смерти. Смерти той, которую любил. У твари даже не хватило мужества выкинуть ловушку. Презренное существо.
Привычно горела электрическая лампочка, но самого хозяина не было. Мимо голодных суетливых братьев я прокрался в коридор. Оттуда направился туда, куда однажды отважился пойти только Потр – в комнату. Оттуда он так и не вернулся. О тех, кто не возвращается, не принято говорить и спрашивать. Всем и так понятно, что могло произойти. Мы просто их забываем, потому что нельзя помнить обо всех, кого погубили твари. И я о них старался не думать. В памяти осталась лишь Орха.
В комнате тоже было светло, но не так, как в кухне. Здесь трус зажигал ночник. Я взбежал по ножке дивана и очень скоро оказался на мягком белом ковре. Твари называют это одеялом (когда спят, они зачем-то укрываются).
Трусливое существо лежало неподвижно. Его глаза были закрыты. Изо рта вырывались странные звуки, похожие на рев. Однако сон его нельзя было назвать спокойным. Временами он вздрагивал и что-то бормотал. Точно так в последнее время сплю я сам. Меня мучают кошмарные сны, в которых Орха корчится в муках. Что снится трусливой твари? Я? Орха? Мои братья? Или мои новорожденные и умершие дети? Я знаю, что является его ночным кошмаром. Наш тараканьих клан.
Я долго и пристально разглядывал его. Он гигантский. Голова у него поросла шерстью. Жесткая колючая шерсть на лице. Его кожа серая. Руки, лежащие поверх одеяла, узловатые и корявые. Как уродливы человеческие твари! И они еще смеют считать нас страшными? Их лица покрыты пленкой жира, все тело в волосах. От них исходит мерзкая вонь. Особенно от самок, которые нарочно брызгаются отвратительно пахнущей водой из бутылок.
Тварь пошевелилась и застонала.
- Что, мразь, боишься? – сказал я вслух.
Он приоткрыл глаза. Посмотрел мутным взглядом, моргнул и увидел меня. Надо было видеть выражение его лица! Оно вытянулось и стало белым. Веки распахнулись широко-широко. И в его водянистых глазах я увидел лишь одно – ужас. Тварь съежилась и задрожала. Притянула к подбородку руки, но не осмелилась встать.
Я стоял напротив его лица и угрожающе шевелил усами. Будь я чуточку покрупнее, я бы непременно набросился на него и задушил. Перед его гигантскими размерами я бессилен. Но у меня есть другое, более грозное оружие. Мой козырь – я его не боюсь, а он корчится от страха. Он дрожит передо мной, таким маленьким и слабым.
- Страшно? – спросил я, глядя ему в глаза.
- Уйди… пожалуйста, уйди… - пролепетал он, и в какой-то миг мне даже стало его жаль. Но он не жалел мою Орху! Его слова я понял скорее по тембру голоса, по теплу, которое от него исходило.
- Я буду приходить к тебе каждую ночь. Я отомщу!
На сегодня было достаточно. Я повернулся и побежал восвояси. Юркнул под плинтус и еще какое-то время наблюдал за тварью оттуда. Он больше не спал. Сидел в кровати, пожав под себя ноги, и влага текла по его лбу. Ничтожество.
Братья стали поговаривать о том, что скоро придется уходить. Не только из квартиры трусливой твари, а вообще из дома.
- Я чую, что надвигается беда, - говорил старый мудрый таракан, когда мы собрались на общем сходе. – Такие беды приходят нечасто, но каждый из нас чувствует ее приближение. Я чувствую, и вы тоже.
Все стали говорить, что, действительно, в последнее время стало как-то тревожно. Плохо спится. Не покидает странное возбуждение. Я не ощущал ничего. Может быть, оттого, что все мои мысли занимала только Орха и план мести. Но братьям я верил. Тараканья интуиция никогда еще не подводила.
Человеческие твари в этом отношении сильно нам проигрывают. Они не умеют предвидеть опасность. Они слабы и плохо приспособлены к жизни. Непонятно только одно – почему они так всесильны и верховодят всеми нами.
- Нам следует немедленно покинуть это место, - продолжал старый таракан. – Наши друзья уже ушли из соседнего дома в леса.
- Уйти в леса? – возмутился кто-то. – В холод и снег? Мы там погибнем.
- А как же наши дети? Они только-только появились на свет, им не выдержать пути, - воскликнула одна из самок.
- Да, нам придется трудно. Возможно, кто-то не сможет перенести тяжелого перехода и жизни в лесу. Но если мы останемся здесь, то умрут все. Решайте.
Клан загудел. Кто-то ратовал за то, чтобы остаться. Но большинство поддержали оратора. Надо следовать традициям и слушать то, что нам подсказывает сама природа.
Мне было все равно. Уходить я не собирался. Я еще не выполнил своего долга. Решение было принято большинством – на следующий день уходить. Я предпочел спрятаться от всех и не попадаться никому на глаза. Когда потом обнаружится моя пропажа, все подумают, что я погиб в пути. А я отомщу и, если повезет, найду своих позже. А если нет… Значит, отправлюсь туда, куда ушла моя Орха.
5.
Я жестоко страдал. Болезнь, начавшаяся с банального насморка, прогрессировала. С каждым днем я чувствовал себя все хуже и хуже. Я хрипел, задыхался и от удушья, которое сдавливало мою грудь, не мог ни работать, ни жить нормально.
Отпросившись у мастера, я пошел в больницу. Врач осмотрел меня, послушал, отослал на рентген. Когда снимки были готовы, он покачал головой и сказал:
- У вас сильный отек. Но это не воспаление. Скорее симптомы аллергии.
Я удивился:
- Аллергии? Но у меня никогда ее не было.
- Аллергены имеют свойство годами накапливаться в крови и через какое-то время дают такой результат.
- Доктор, но ведь сейчас не весна. Ничего не растет, не цветет.
- Такая реакция бывает не обязательно на цветение. Возможно, комнатные растения…
- У меня их нет.
- Или животные.
- Я не держу животных.
- А где вы работаете? – он посмотрел на обложку моей карточки. – А-а! так вот, где собака зарыта. Мебельная фабрика… Ну что же вы хотите? Краски, лак, ДСП, клей…
- Но я работаю не в лако-красочном цехе, а на сборке. И уже пятнадцать лет. Ничего подобного…
- Строить предположения можно долго, - прервал он меня, - надо сделать пробы. Я выпишу вам направление в областную поликлинику. А пока – вот рецепт. Пейте эти таблетки…
Он подробно рассказал, как принимать лекарства, и я ушел.
Выходя на улицу или находясь в цеху, я чувствовал некоторое облегчение. Но по возвращении домой все начиналось заново.
- Аллергия, говоришь? Я тебе и без всяких проб скажу, на что у тебя аллергия, - отчитывала меня Ира по телефону. – На твой свинарник. Развел дома грязь и еще хочешь не болеть! Кстати, твои ненаглядные тараканы тоже неплохие аллергены. Я об этом где-то читала.
- Ты сейчас напридумываешь, - огрызнулся я. – У тараканов нет шерсти, а аллергию вызывают только шерстяные животные.
И все же, чтобы проверить Иркины слова, я зашел в Интернет. Там я обычно искал ответы на все интересующие меня вопросы.
«Тараканы опасны для здоровья человека. Они разносят всевозможные инфекции и могут стать причиной тяжелых заболеваний. Таких, как пневмония, гельминтоз и даже рак. Кроме того, эти насекомые вызывают аллергию…»
Итак, я нашел причину своего недомогания. Тараканы не только загадили мою квартиру и довели меня самого до психического расстройства, они еще вторглись в мой организм. За это я возненавидел их еще сильнее.
Но моя ненависть к тараканам была не настолько сильной, как их ко мне. Они заполонили мой дом, и никакие ловушки не помогали от них избавиться. Я перестал заходить на кухню, отдав им ее в полное распоряжение. Это походило на настоящую войну, где слабейшим из противников был я. Я без боя сдавал свои позиции, ни разу даже не попытавшись сразиться. Они захватили мою кухню, а я забаррикадировался в комнате, куда они пока не стремились проникать. Блокада продолжалась две или три недели. Ел я всухомятку в ближайшем кафетерии. Мылся в душе на фабрике, потому что и в моей ванной тоже хозяйничали лазутчики. Тараканы беспощадно уничтожали все запасы круп, муки и макарон, хранившихся в кухонных шкафах. Впрочем, теперь они ходили ко мне (да что там ходили – жили!) не в поисках пропитания, а просто назло.
Знакомый профессор когда-то сказал, что я «источаю страх». И тараканы его почувствовали. Они нагло издевались надо мной, лишив сна и покоя. Они просто выживали меня из дома.
Мое единственное безопасное обиталище – комната – было тоже эфемерным. Рыжие твари просто дали мне маленькую передышку. Скоро, совсем скоро они доберутся и сюда. Захватят мой диван, стол, компьютер, забьются в щели шкафа, станут грызть мои книги, диски, одежду. И тогда я либо уйду жить на улицу, либо сойду с ума.
Когда я проснулся от ночного кошмара и увидел перед собой, всего в каких-то восьмидесяти сантиметрах от лица, крупного рыжего таракана, я на себе ощутил, что значит сходить с ума. Меня передернуло от ужаса и брезгливости, все тело покрылось холодной испариной. По нервам пробежал болезненный импульс, отозвавшись в голове яркими вспышками страха.
Страх сковал мои мышцы, и я замер, не чувствуя ни рук, ни ног. Таракан тоже стоял не шевелясь. Жили только его длинные усы. Он смотрел на меня, а я на него и, кажется, мы вели немой разговор.
Я узнал этого таракана. Это может показаться странным и нелепым, но я его действительно узнал. Это был тот самый самец, который наблюдал однажды за моим обедом. И тот же самый самец, который оплакивал самку, погибшую в ловушке. Я знал, точнее понимал, зачем он пришел ко мне – мстить. Этот таракан был умнее других. Он разгадал меня в первый же день. Своим тонким чутьем он уловил мой страх и воспользовался им. Он осознавал свое превосходство надо мной. Он видел, что я, на первый взгляд такой большой и сильный, на самом деле ничтожнее его, маленькой букашки. Мне почудилось, что таракан упивается своей властью надо мной. А я корчился от ужаса под его злобным взглядом. Сделай он хотя бы один шаг вперед… мне даже страшно подумать о том, что со мною бы стало.
- Уйди.. пожалуйста, уйди… - прохрипел я.
И он ушел, но я понял, что он еще вернется. И будет возвращаться до тех пор, пока не сломит меня окончательно.
Я напрочь лишился сна. По полночи я ждал появления таракана. Он не приходил, но я знал, что придет. И когда мои красные отекшие веки бессильно смыкались и я на мгновения погружался в сон, именно тогда приходил ночной кошмар. Он взбирался на мою кровать, останавливался в восьмидесяти сантиметрах от моего лица и принимался долго и пронзительно смотреть. От этого взгляда я просыпался, и знакомые иголки страха вонзались в мое тело и душу. Ледяные ядовитые ручейки этого страха растекались вместе с кровью по всему организму, и пытка начиналась.
Это повторялось каждую ночь. Я устал настолько, что с трудом воспринимал окружающий мир. Люди, улицы, дома, машины – все как-то отошло на задний план. Я видел все это через туманную пленку, оно не имело для меня никакого значения. Я не слышал слов мастера, ругающего меня за плохую работу, насмешек бывшей жены по телефону. А однажды я не услышал сигнала легковой машины. Я даже не понимал, как оказался на проезжей части. Зачем я переходил дорогу? Куда шел? О чем думал?
Автомобиль легко задел меня бампером. И я упал в глубокую лужу.
- Ты что, придурок, охренел! Под колеса лезешь! – орал на меня водитель, вылезший из машины. Он покрыл меня десятиэтажным матом. А я не слышал его. У меня было такое ощущение, что я сижу на дне глубокой бутылки, и все звуки доходят до меня через ее толстое стекло абсолютно искаженные. И лицо водителя, злое и в то же время испуганное, качалось передо мной блеклым полиэтиленовым пакетом.
Вместо того, чтобы извиниться или оправдаться, я вдруг, неожиданно для самого себя, громко засмеялся и запричитал:
- Ай-ай-ай! Тараканы, тараканы, тараканы!
- Что? Где? Какие тараканы?
- Везде тараканы. Повсюду тараканы. Одни тараканы, тараканы, тараканы. Ай-ай-ай!
- Во деби-ил, - протянул водитель и покрутил у виска пальцем. – В голове у тебя тараканы.
Я побрел по тротуару, затопленному водой, куда глаза глядят. Шел долго, уставившись в одну точку. Прохожие странно поглядывали на меня и сторонились. У меня промокли ботинки и штанины. Да тут еще возобновился дождь, стихнувший на какие-то час-полтора. Водяная стихия не очищала меня. Наоборот, усугубляла отрешенное состояние.
- Тараканы, тараканы. В моей голове тараканы, - бормотал я под нос, и люди шарахались от меня.
Не знаю, как я добрел до квартиры. Скинул с себя мокрые вещи прямо в коридоре и голым упал на диван, завернулся в плед и заснул.
В эту ночь я не просыпался. То ли не приходил мой мучитель-таракан, то ли усталость сломила хронический страх, но я спал без чувств и сновидений. Утром я очнулся в шесть часов и понял, что выспался и посвежел. Меня как будто обновили.
Аномальная оттепель среди зимы не сулила ничего хорошего. Дождь не прекращался, и люди ходили по тротуарам по щиколотку в воде. Вода широкими бурными ручьями текла по дорогам, переполняла канавы. Речки выходили из берегов. Синоптики били тревогу, прогнозируя неприятные последствия.
В местной газете я наткнулся на любопытную статью:
«Жители окраин вчера наблюдали странное явление. Город покидали тараканы. Огромной толпой они целенаправленно уходили в сторону леса. Старожилы вспоминают, что такое явление наблюдалось в последний раз перед Великой Отечественной войной. Что на этот раз почувствовали умные насекомые? Уж не оттепель ли спровоцировала их на такой шаг?»
Статью сопровождала фотография, на которой была запечатлена миграция тараканов.
Тараканы ушли и из моей квартиры. Ни одна рыжая тварь больше не бегала по кухонным столам и не высовывала усов из щелей за раковиной. Я не мог поверить в свое счастье. По привычке еще пару дней я не заходил на кухню. Лишь иногда с опаской заглядывал туда, боясь, что в любой момент они вернутся. Но их не было. Я чувствовал, как постепенно ровнее начинает биться мое сердце, расслабляются нервы и приходят в порядок мысли.
- Ирина, - я позвонил жене, - ты сегодня занята?
- А что? – дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос.
- Я хотел попросить тебя приехать.
-Зачем?
- Ну… это… я сам не справлюсь…
- Что – срач твой разобрать? Извини, но у меня сегодня свидание.
- Новый любовник?
- А тебе-то что?
Если честно, я по-прежнему ревновал Иру к ее бесконечным кавалерам. Мы не жили почти два года вместе, но чувство собственничества, укоренившееся во мне за три года брака, осталось. И теперь, когда Ира говорила о своих любовниках, я старался делать вид, что меня это мало волнует, а на самом деле бесился от ревности. При всем том, что у меня не было никого. Я вообще вел ненормально девственный образ жизни.
Разозлившись на жену, я уселся за компьютер и нашел в Интернете какой-то порнофильм. Стал смотреть его on-line. Из нас двоих, порно больше любила Ира. А я относился к нему с предубеждением. Не знаю почему. Жена была младше меня на восемь лет, и мышление у нее было другое, не такое, как у меня, получившего совковское воспитание.
Я смотрел фильм и не испытывал на этот раз неприязни. Наоборот, мной овладело какое-то странное возбуждение. Но на пятнадцатой минуте просмотра мой трафик закончился. Я исчерпал оплаченные килобайты, и меня выкинуло из инета.
- Докатился, - сказал я сам себе, - уже порнуху смотришь. Лучше бы бабу себе завел.
В этот момент в дверь позвонили, и я очень обрадовался, что Интернет отрубился. Потому что на пороге стояла Ира. Представляю, что бы она сказала, увидев меня за просмотром такого видео. Вряд ли я бы избежал шквала ее едких насмешек.
- Чип и Дейл спешат на помощь, - улыбнулась она и прошла в квартиру. – Зачем ты меня приглашал? Убраться?
И она без прелюдий натянула на руки резиновые перчатки и отправилась на кухню. Я предпочел остаться в комнате, чтобы не быть раскатанным ее праведным гневом. Она материла меня за стеной на чем свет стоит. Чего только я не услышал от нее! Таких сочных эпитетов не придумал бы даже самый изощренный писатель. Но мне они грели душу. Во-первых, из моего дома исчезли тараканы. Во-вторых, Ира предпочла уборку в моем доме свиданию с очередным любовником. Этих двух причин мне хватало, чтобы быть счастливым.
- Сгоняй в магазин, купи пива, - крикнула Ирина. – В твоей кухне без пол-литра не обойдешься.
Через пару часов мы сидели вдвоем на уютной, чистой кухне, попивали пиво и ели жареную картошку.
- Ир, а как же твой любовник? – спросил я.
- Какой любовник?
- Ну, тот, с которым у тебя сегодня свидание намечалось.
- А-а, ты про это. Да ну, какой там любовник. Так, бывший одноклассник, позвонил, предложил встретиться.
- И что ж ты не встретилась?
- Тебя спасать побежала. Вот, цени!
- А я и ценю, - я погладил ее по руке.
- Дурак ты, Володька. Нормальный вроде мужик, непьющий, некурящий, симпатичный. Ты что, не можешь себе бабу найти?
- Не-а.
- Не там ищешь.
- А я и не ищу. Мне это на фиг не надо.
- Почему?
- А я, Ира, тебя до сих пор люблю.
- Ладно, ты мне сказки про любовь не рассказывай. Скажи лучше, что тебя запарило в бардаке жить, вот и решил свою домработницу вернуть.
- Да ну тебя, курица ты тупоголовая, - я обиделся. Про любовь я редко говорил Ирине, даже когда мы жили вместе. А теперь и подавно. И вот – на мои откровения она отвечает такой банальщиной и приземленностью.
- У меня, между прочим, высшее образование, а у тебя ПТУ, - огрызнулась она. Ира ни сколько не приняла мои слова близко к сердцу. Она вообще не умела обижаться (не то что я), а огрызнулась так, для порядка.
- Это ничего не значит.
- А что значит?
- Я соскучился по тебе.
Ее сердце все-таки потеплело. Она потрепала меня по волосам, как будто не она, а я был младшим. Этот жест меня растрогал, и я стал нести «чушь любовную». Впрочем, это была не совсем чушь. Я на самом деле ужасно соскучился по моей бесшабашной, гиперкоммуникабельной жене.
Понятно, почему я, но неясно, по какой причине она, но мы оба мы оказались в постели. Наспех разобрали мой раздолбанный диван и скинули с себя всю одежду.
Дождь колотил в окна с безудержной силой, а мы любили друг друга до дрожи и пота, до судорог сладострастия. Она отзывалась на каждое мое прикосновение, а я… я просто балдел от ее горячего, чувственного тела. У меня не было женщины много месяцев, но моя страсть разгорелась вовсе не от долгого воздержания. А оттого, что наконец я снова мог обладать своей любимой женщиной. Прозвучит, наверное, странно, но лишь с Ирой я чувствовал себя уверенным и защищенным. Знаю, что быть защитником – это прерогатива мужчины. Но в нашей паре защитницей, охотницей и добытчицей была Ирина. И ни я, ни она не страдали от такого положения. По жизни она всегда лидировала, шла впереди, а я послушно шел за ней. В постели мы менялись местами. Я вновь становился самцом, обладателем и покорителем, а она – податливой и ведомой самкой. Такая вот получалась компенсация, которая устраивала нас обоих.
Лишь в какой-то момент я не выдержал ириной неуемной энергии и ушел. Она не плакала, не скандалила. Помогла сложить мои вещи и сказала на прощание:
- Отдохни от меня. Все равно потом вернешься.
Я возмутился такой самоуверенностью, задевшей мое мужское самолюбие. Наверное, это самолюбие и не позволяло мне целых полтора года вернуться назад, хотя заскучал по жене я уже на вторую неделю.
- Смотри, как странно, - прошептала она. – Гроза среди зимы. Ты видел что-нибудь подобное раньше?
- Никогда.
Я лежал с полузакрытыми глазами и вдыхал запах сигаретного дыма. Мне было так хорошо, легко и свободно, что даже не раздражало то, что Ира курит в постели. Пусть она курит, пусть водит домой толпы подруг, пусть болтает по телефону хоть сутки напролет, лишь бы больше не потерять ее.
- Наверное, это второй всемирный потоп начинается, - сказала она.
- Если это так, то мы будем той самой избранной парой человеческих тварей, которая выживет.
- Почему ты так решил?
- Потому что я тебя люблю.
- Это в тебе говорит удовлетворенная мужская похоть.
- Это во мне говорит успокоенное мужское сердце, глупая.
- Жутко. Я боюсь грозы.
- Да? В первый раз слышу. Я думал ты вообще ничего не боишься. Оказывается, ты боишься такой ерунды, как гром и молния.
- А ты – такой фигни, как букашки-таракашки.
- Ир, давай снова съедемся?
- Зачем?
- Затем. Я устал тебе сегодня повторять, что я тебя люблю.
- А ты спросил – люблю ли я тебя?
- А любишь ли ты меня, моя девочка?
Вместо того, чтобы ответить «да» или «нет», она вдруг произнесла:
- Володя, а я сегодня не предохранялась.
После этих слов никакие признания в любви мне нужны больше не были.
С Ириной мы прожили три года, и все это время я уговаривал ее завести ребенка, но она категорично говорила «ни за что» и глотала таблетки. И неожиданно такое признание.
- Я вообще не предохраняюсь с тех пор, как ты ушел. Так что будет стопроцентное попадание, - добавила она.
- А как же твои любовники?
- Володь, какие любовники? Это были придуманные персонажи для того, чтобы заставить тебя ревновать. Нет, поклонники, конечно, были, но и только.
Я ее сгреб в охапку и расцеловал.
За окном серел рассвет, предупреждая о наступлении утра. Мы спали абсолютно голые, под одним одеялом в позе «ложки» (где-то я вычитал это выражение): я на боку, спиной к Ире, а она, сложившись по моему контуру, сзади обнимала меня левой рукой.
Безмятежную сладость сна вдруг потревожило какое-то неясное предчувствие, возникшее в моей груди. Засосало под ложечкой, и я нехотя приоткрыл глаза.
Он сидел совсем близко, на расстоянии ладони, от моего лица. Его усы были выставлены в мою сторону, и весь вид выражал злобу и ненависть.
Таракан не приходил несколько дней. Я был уверен, что он ушел вместе со всеми. Но он вернулся. Пришел ко мне, чтобы закончить незавершенное дело.
Я его не ждал. Я от него отвык. Я был слишком расслаблен и счастлив после прошедшей ночи. И он застал меня врасплох. Он сделал это нарочно, чтобы сразить, убить, уничтожить, растоптать.
Сердце мое остановилось. На самом деле остановилось, перестало биться. Затормозила кровь в венах. Сразу стало холодно и душно. Я не мог дышать. В животе у меня стал надуваться какой-то пузырь. Он становился все больше и больше. Он душил меня. А потом резко перекатился в грудь, оттуда в голову и взорвался там фейерверком страха. Сердце застучало: быстро-быстро-быстро. Кровь ударила сразу во все органы. Лицо мое побагровело, ладони стали мокрыми.
Таракан сделал шаг, другой, третий вперед.
Я не помню, что со мной случилось дальше. Последнее, что сохранила моя память, это дикий, отчаянный вопль. Этот вопль издал я…
6.
Наконец я увидел то, к чему стремился. Рискуя своей жизнью, я добился своей цели. Каким сладким и страшным было это зрелище.
Трусливой твари больше нет. Он раздавлен мной. Он кричал так, что даже мне стало не по себе. Сначала он побелел, потом стал пурпурно-красным, а потом его лицо приобрело зеленоватый оттенок. В тот момент он излучал столько страха, что хватило бы на десять таких, как он. Он дрожал передо мной, извиваясь всем телом. Я заставил его почувствовать то, что пришлось пережить моей Орхе в последние дни ее жизни. Страх, отчаяние и беспомощность. Его водянистые глаза выкатились, рот перекосило, влага залила все лицо. Как он был уродлив и отвратителен. Ничтожная тварь, мелкое, позорное существо. Убийца.
Если бы я мог, точно так же я уничтожил бы его женщину, что спала рядом. Но от нее не исходил запах страха. Наоборот, я почувствовал, что мне самому стоит ее опасаться.
Предчувствие не обмануло. Она проснулась от крика твари и воскликнула:
- Володя, что с тобой? Что случилось?
А потом увидела меня. Схватила диванную подушку и принялась ею колотить по мне изо всех сил. Спасло то, что подушка мягкая. Меня здорово контузило, но все же я сумел убежать. Будь на месте подушки что-то более твердое – книга или ботинок – вряд ли бы я сумел избежать смерти.
Из-за плинтуса я видел, как женщина наспех одевалась. А трусливая тварь металась по комнате и истошно кричала.
- Спасите меня! Выпустите! Уберите его! Он хочет меня убить. Уберите его! Мне страшно! Мне стра-а-ашно-о-о!
Вскоре приехали люди в белых халатах. От них пахло очень неприятно. Лекарствами.
(Когда-то нам с братьями довелось жить в больнице. Другого места просто не нашли. Там было много еды, но вонь от медикаментов и хлорки отравляла существование. Из-за этого пришлось уйти).
Люди поймали трусливую тварь, которая стремилась убежать от них, расшвыривая мебель и громко крича, надели на нее рубашку с длинными рукавами и завязали эти рукава за его спиной.
Потом квартира опустела. Вместе с врачами и тварью уехала и женщина. И сразу стало тихо-тихо. Грустно и пустынно.
Я побродил по комнате, заглянул на кухню. На столе стояли тарелки с крупицами вчерашней еды, но у меня не было никакого аппетита. В душе было странное ощущение пустоты и разочарования. Я добился своей цели – отомстил трусливой твари. И что мне это дало? Лишь минутное удовлетворение. А потом все та же маята. Орхи нет и не будет. Никакая месть не вернет ее мне.
Я спустился по теплой трубе в подвал. Почти полностью он был затоплен водой. Братья ушли не зря. Если бы они не послушались старого мудрого таракана, то сейчас вряд ли кому-нибудь удалось спасти. Вода все пребывала и пребывала. Я сидел на краешке самой верхней трубы и ждал, когда же и она окажется затопленной.
Я упустил тот момент, когда мог нагнать своих братьев. Теперь мне до них не добраться. Слишком много воды. Очень много. Придется ждать, когда закончатся дожди и подсохнут дороги. Но кто знает – где тогда будет весь мой клан?
Трусливая тварь забрала у меня не только Орху и детей, но еще всех друзей и близких. Из-за него я остался одиноким и никому ненужным.
Вода уже омывала мои ноги. Намокли усы.
Я должен был выбирать – смириться и дожидаться гибели или вернуться в квартиру твари и переждать бедствие там. Какое-то время я колебался. Мне казалось, что лучшим выходом для меня будет смерть. Она сразу, легко и быстро, избавит меня от мучительных воспоминаний об Орхе, ненависти к человеческим тварям, тоске по братьям. И все же в последний миг я передумал. Вытащил ноги из воды и шагнул на теплую трубу, ведущую в знакомую квартиру.
Твари там не было. Не было вообще никого. Я забился под плинтус и заснул…
7.
Солнце жизнерадостно разбрасывало по свету свои желтые апрельские лучи.
Было очень тепло и сухо. Первые перелетные птахи радовали людей своим возвращением и наступлением весны.
Меня уже отпускали в парк на самостоятельную прогулку. И я мог улыбаться солнцу, небу и птицам. Мог вдыхать свежий теплый воздух и чувствовать себя свободным. Свободным от страхов, маний и фобий.
Ирина шла по гравиевой дорожке мне навстречу. Улыбалась. Я любил, когда она улыбалась, потому что от улыбки она светилась ярче солнца. Высокая, черноволосая, красивая и сияющая. Моя Ира.
- Привет, кузнечик.
- Ир, прекрати.
- Почему? Тебе очень подходит такое прозвище. У тебя большое тело, худые и длинные ноги. Они складываются, как у кузнечика.
- Бог с тобой, называй, как хочешь. Я все равно рад, что ты пришла.
- Как самочувствие? – спросила она. Мы сели на скамейку под развесистой липой. Она втиснула свою ладошку в мою руку.
- Через пару дней выписывают. Тараканов в моей голове стало значительно меньше.
- Здорово! И потом ты куда? К себе или ко мне?
- Конечно, к себе…
- Как? – улыбка сбежала с ее лица. Она сразу же нахмурила брови, а я рассмеялся:
- К себе – заберу свои вещи, а потом сразу под твое крылышко.
- Шутник, твою мать! – она несильно шлепнула меня по плечу.
Солнце пригревало, щебетали птицы. А мы с Ирой сидели обнявшись. Как шесть лет назад, когда только начали встречаться.
- Смотри, - я показал на ее черную юбку в белый горох, - какая красивая божья коровка. Как раз подходит к твоей юбке, тоже в кружочек.
Ира осторожно пересадила букашку к себе на палец.
- Хочешь подержать?
Я покачал головой:
- Пока нет. Еще рано. Я едва научился смотреть на них без отвращения.
- Как хочешь. Но я рада за тебя, - она раскрыла ладонь, вытянула руку вперед и забормотала: - Божья коровка, улети на небко, там твои детки кушают конфетки.
Насекомое расправило свои пестрые крылышки и упорхнуло.
- Не представляю, как ты мог жить с этим столько времени, - сказала Ира.
- Я боюсь, как бы все не вернулось.
- А ты не бойся. Сам же говорил – страх порождает реальность.
- Это не я говорил, а профессор.
- Какая разница.
Помолчав немного, она произнесла:
- Володь, я забеременела. В ту самую ночь…
На душе у меня стало еще лучше, светлее и радостнее. Я крепко прижал Ирину к себе и поцеловал в макушку:
- Это же отлично. Теперь ты точно никуда от меня не сбежишь.
- Между прочим, я никуда и не сбегала. Сбегал ты.
- Ну, значит, я никуда не сбегу. Ты чудо, Ириша.
- Я только знаешь чего боюсь? Вдруг на ребенке плохо скажется?
- Что скажется?
- Ну, все-таки пиво пили, гроза, да еще твой этот припадок…
- Глупости. Пиво к моменту зачатия из нас давно выветрилось, да и не так много его и было. Дурное влияние грозы на зачатие ни одним ученым еще не доказано. А припадок… он случился уже после всего. Так что не переживай. Все будет хорошо.
8.
Тянулись долгие, одинокие дни. Пусто и тоскливо. Дожди давно кончились, но братья не возвращались. Я не знал, то ли они нашли другое убежище, то ли погибли в пути. Отправляться на поиски не было смысла. Я остался совсем один. Исчезло и трусливое существо. Тварь не возвращалась. А я все ждал его. Зачем ждал – сам не знаю. Желание отомстить во мне пропало. Я понял, что месть была бессмысленна. Да и мстить-то, по большому счету, было не за что.
За длинные дни одиночества я стал кое-что понимать. То, о чем не было времени задуматься раньше. Твари – такие же существа, как и мы. Только намного крупнее и умнее. Они живут в своих домах, а мы приходим к ним незваными гостями. Живем за их счет. Мешаем им. Пугаем их. И они нас уничтожают. Как знать, если бы мы были на их месте, не поступали бы мы точно так же?
За что я мстил трусливому самцу? За Орху? А не сам ли я был повинен в ее смерти? Ведь это я повел ее за собой. Я не уследил. Я бросил вызов человеку, потому что почувствовал его страх. Я воспользовался его слабостью. Я и мои братья нагло захватили его жилище.
Так кто из нас был прав?
Я услышал, как в двери щелкнул замок. От этого звука щелкнуло и у меня внутри. Я еще не видел его, но уже знал, что это он. Это была его энергия, его тепло. Только во всем этом я не улавливал чего-то привычного.
Он прошел в кухню и остановился, увидев меня. Я не стал прятаться. Зачем? Не прятался раньше, и теперь ни к чему. Как и прежде, мы безмолвно глядели друг на друга. И вдруг я понял, чего в нем больше не было. А если и было, то совсем чуть-чуть. Страха. Я больше не был всесильным и могущественным, потому что человек не боялся меня.
Теперь ему ничего не стоило взять и прихлопнуть меня. Но он почему-то не сделал этого. Он подвинул поближе ко мне табуретку и сел. Я сделал несколько шажков назад – кто знает, что придет ему в голову?
- Не уходи, - сказал он, - я не причиню тебе вреда. Ты, брат, извини меня за твою тараканиху. Я правда не хотел.
Помолчал немного, а потом продолжил:
- Сказать тебе честно? Я тебе даже благодарен. Если бы не ты, я так всю жизнь и проходил бы трусом. И ко мне не вернулась бы Ира. И у нас не получился бы ребенок. Да и вообще – много бы чего не произошло у меня в жизни. Так что ты, брат, не обессудь, ладно? Хочешь, живи здесь. И приведи сюда свою женщину. У тебя еще не появилась другая женщина? Ничего, появится. А я ухожу к жене. Я буду тебя навещать, если ты не против. Договорились?
Человек вынул из сумки кусок хлеба и положил передо мной:
- На, это тебе. А то, наверное, с голоду умираешь.
Потом он ушел в комнату, какое-то время шуршал там пакетами и наконец вернулся. Я все еще ждал его, не смея сойти с места.
- Ну все, дружище, пока. Удачи тебе.
Человек ушел. Дверь за ним захлопнулась, щелкнул замок.
И опять я остался один. Я подошел к куску свежего хлеба и погрыз немного. Вкуса не ощущалось. Я лег возле этого куска и опустил усы. Пусть бы умереть скорее, чем жить вот так, в тоске и одиночестве.
Я не знаю, сколько дней я пролежал без движения. Смерть не хотела забирать меня, но и жизнь не принимала. Я обдумывал план – как лучше всего покончить с собой. Гениальное просто. Как я не додумался до этого раньше? Надо спуститься по канализационной трубе этажом ниже, выйти из убежища и показаться людям. Это решит все мои проблемы.
Я поднялся и поплелся к трубе. Неожиданно из щели показались два тонких рыжих усика. Я подумал, что схожу с ума и мне начинает мерещиться. Но мираж оказался действительностью.
- Ой, - пискнули усы, вслед за которыми появилось маленькое изящное тело, - здравствуйте!
- Ты кто?
- Я? Не знаю. Я была совсем маленькой, когда взрослые куда-то ушли. Я бежала за ними следом, но не смогла догнать. А потом много-много времени просидела внизу, в подвале. Было столько воды. Она чуть не утопила меня. Я поднималась иногда наверх, чтобы найти хоть какую-нибудь еду. Знаете, я так рада, что я вас встретила. Я думала, что осталась совершенно одна…
Она тараторила без умолку, цеплялась за меня усиками. Внутри у меня потеплело. Я развернулся и пошел обратно в квартиру человека.
- Ой, вы куда? Не бросайте меня!
- Иди за мной. Я покажу тебе безопасное место.
Она с жадностью набросилась на кусок хлеба, оставленный мне хозяином.
- Я так голодна!
Она стала рассказывать мне с набитым ртом, как боится людей, как тяжело ей приходилось, как она еле выжила. Я любовно глядел на нее и слушал, слушал, слушал. Но потом все-таки перебил:
- Раз у тебя нет имени, я буду звать тебя Орха. Ты не против?
© Copyright: Людмила Крылова, 2008
Свидетельство о публикации №1806280313