- Великолепно! Просто фантастика! – Министр обороны не скупился на комплименты. – Дорогой вы наш человек, да с такой машиной мы им всем покажем. От имени правительства России, поздравляю! И благодарю!
Лицо министра сияло. Скромный плюгавенький конструктор Кузькин застенчиво кланялся, и слегка подпрыгивал сотрясаемый радостным рукопожатием министра.
- Дорогой вы наш Егор Палыч, да с такой машиной мы эту Америку… - он осекся, и даже поморщился, - …то раньше, а теперь, мы с такой машиной, у-у-у-у-ух! Неужели правда, что вот эта громадина трансформируется в обычного человека?
- В такого же обычного, как мы с вами, - Кузькин, вдруг, холодно посмотрел прямо в глаза министру, и как то слишком резко вырвал руку из его цепких лап, - одну минуточку.
Он достал из кармана нехитрое устройство, по виду очень схожее с пультом от телевизора, но, всего с двумя кнопками, красной и… красной. Нажал на красную кнопку. Боевая машина с пятью башенными пушками и восьмьюдесятью пулеметными гнездами, доселе мирно стоящая на пригорке, задвигалась. Дула, словно оплавились и влились в корпус, гнезда пулеметов засияли сиреневым внутренним светом и начали втягивать в себя, казавшуюся незыблемой, броню. Потом, все осветилось тем же сиреневым светом, только сияние стало невыносимым для глаз; длилось оно около трех секунд, показавшихся вечностью, и, пропало… На пригорке стоял… Кузькин. Министр даже обернулся. Кузькин был и там и здесь.
- Что за… мать его, кто позволил? – кричал министр, - на деньги государства себе памятники лепить, да я вас под суд.
Кузькин, стоявший на пригорке двинулся к ним. В походке его не осталось ничего от грозной мощи танка. Он двигался легко, может чуть неуверенно, одним словом это был Кузькин. Министр еще раз обернулся на Кузькина. Тот стоял рядом, и был казалось слегка напряжен. Кузькин-танк, подошел, и робко протянул руку министру.
- Добрый день. Как вам наша машина? – он взял у Кузькина пульт. – Сейчас покажу вам новые опции. Танк может окапываться и летать на приличные расстояния без дозаправки. Он нажал на красную кнопку. У первого Кузькина изо лба появилось маленькое дуло, потом, два таких же из ушей и два на затылке. Она начал раздуваться и темнеть. Не прошло и минуты, как танком стал Кузькин №1. У министра от неожиданности отвисла челюсть.
- Так вы две машины уже сделали? Почему же сразу не доложили.
- Нет, машина одна… кнопки две.
- Тогда кто же из вас Кузькин.
- Удивляете вы меня, товарищ министр, - почему-то презрительно прошипел Кузькин, – я конструктор, он танк. Какие тут могут быть разночтения?
В это время танк вырыл траншею. Он прокопал ров длиной около пятисот метров, и, скрытый им вел стрельбу по условным целям. Когда все цели были поражены, танк подпрыгнул и выпустив крылья умчался за горизонт. На лету он выпускал ракеты, уничтожая макеты военных баз противника.
- Стоп, но вас же было двое, когда он подошел сюда? – министр с подозрением окинул фигуру Кузькина взглядом, - и куда это он умчался? Верните машину.
- Зачем так нервничать, - совсем уже взбеленился Кузькин. Что-то пошло не так, он явно нервничал, - сейчас отстреляется, и домой.
Но прошло три часа, танк не вернулся. Министр с Кузькиным от нечего делать гоняли в футбол стреляной гильзой. Солнце скользило вдоль горизонта, а легкий ветерок как мяч гонял по полигону запах молодой полыни.
- Давно не видел, как садится солнце, - пожаловался министр, он разгорячился и вымазался, а потому стал похож не на министра.
- Так полетели смотреть, - обрадовался Кузькин потеплевшему министру. Он нажал на красную кнопку.
Министру снился сон, что он сопло реактивного двигателя. На губах его кислил авиационный керосин, а из заднего прохода вырывалось упругое пламя. Ему было покойно и приятно, еще никогда он чувствовал, насколько он важен, как необходим, как органичен в своем узле и во всей машине. Иногда вкус керосина пропадал, и тогда министр срывался с воздушной горы с бездну и, сердце его наполнял восторг. Прохладные струи врывались в легкие и пели там молодыми голосами
Звени, отваги колокол!
В дороге все, кто молоды.
Нам карта побед вручена.
/Отчизне в дар останутся
Рабочей славы станции.
Запомните их имена:
Любовь, Комсомол и Весна
Любовь, Комсомол и Весна…
И вновь к губам приливал керосин а к плечам упругая сила, он поднимался, и видел… Видел как опостылевший красный диск опускается в черную глянцевую воду…