- Галстук где?
- Вон там, Вань.
Иван забрал со спинки стула праздничный галстук и снова скрылся за шкафом.
Марья уже минут десять билась над бантом. Никак он не держался на коротких волосах. Марья и так, и этак перевязывала наглаженную атласную ленту и все равно – стоило Томочке мотнуть головой, бант тотчас сползал.
Подошел Иван, уже одетый, в пиджаке, посмотрел и хмыкнул:
- Клеем приклей.
Все-то прочее было как следует, Марья даже связала для нарядного ситцевого платьица кружевной воротник, вот только бант не держался…
- Я же говорю, клеем приклей, - повторил Иван.
Марья отвела со лба волосы:
- А потом как – отстригать?
- Зачем? Отмочим, клей отойдет.
- Тогда давай клей.
На клею бант и в самом деле держался. Марья сунула мужу в нагрудный карман гребешок и уже обуваясь спохватилась:
- Куклу, куклу возьми.
- Да куклу-то зачем?
- А как же, девочка – и без куклы?
Так и вышли во двор – у Марьи на руках дочка, у Ивана под мышкой кукла. Только ножки свешиваются – одни в носочках и туфельках, другие тряпочные, старой ватой набитые.
Что город, что деревня, пока до улицы дойдешь, со всеми соседями перездороваешься. Вот баба Нюра сидит, греется. Не упускать же солнышко, северное лето на него скупо, неделю уже хмарь стояла, вчера только разошлась.
- Здравствуйте, Анна Семеновна.
- Здравствуйте. Какие вы нарядные, в гости идете?
- Фотографироваться идем, в студию.
- Что ж вы не сказали, Петр Андреевич бы вас щелкнул. Ему же только дай со своими растворами повозиться.
Петр Андреевич и в самом деле перефотографировал половину соседей, потом всем карточки дарил.
- Да мы хотим, чтоб официально, портрет сделать.
- Ну, смотрите. А Петру Андреевичу я скажу.
На улице Марья поставила Томочку на ножки и взяла за руку, Иван – за другую. И пошли втроем до «Фотографии» - семейство.
Томочка, Томочка, дочка… Сколько свечек за тебя ставлено. И ведь здоровенькая родилась, росла хорошо, не болела. Марье даже казалось иногда, что Тома у нее первая, что не было тех – довоенных – детей, Нюры и Мишеньки. А после года как подменили ребенка – то горло застудит, то ушки, то кашель привяжется, и лоб каждый раз горячий как печка. Уже все во дворе знали: раз Вера Иванна идет, значит к Ужовым. А вот и она с сумкой навстречу, тоже, видно, к кому-то вызвали.
- Здравствуйте, Иван Петрович, Марья Андреевна. Здравствуй, Томочка, у тебя уже и румянец, я смотрю.
Томочка поглядела исподлобья и не ответила.
- Вашими заботами, Вера Иванна.
Молодая врач только засмеялась, взмахнула рукой и поспешила дальше.
Поскрипывали, слегка прогибаясь под ногами, доски настила. Деревянные улицы, деревянные дома. И среди прохожих знакомых полно, посматривают со сдержанным любопытством – куда это Ужовы с двухлетней дочкой такие нарядные?
Когда они вышли от фотографа, Марья тихонько вздохнула – все, теперь только карточку забрать через неделю и все.
- И не сиделось тебе, - беззлобно проворчал Иван.
Марья убрала со лба волосы.
- Сам знаешь, Вань, - ответила она тихо, - если что – хоть карточка на память останется…
31.03.2009 – 01.04.2009