А вот и еще одна давняя, на этот раз Ангарская, история.
Это было летом, после второго курса, когда студенческий строительный отряд Таганрогского Радиотехнического института впервые приехал работать в глухой таежный поселок Ново-Маклаково на Енисее. Руководил отрядом наш бессменный, неугомонный командир - Игорь Анатольевич Николаев. Профессор, заведующий кафедрой информатики и вычислительного эксперимента механико-математического факультета РГУ, Директор Вычислительного Центра РГУ, Член бюро отделения математики и механики Северо-Кавказского Научного Центра Высшей Школы, Академик Международной Академии Информатизации (МАИ), Президент Ростовского областного отделения МАИ, - все это будет потом. Тогда он был для нас просто Игорем. Командиром.
Жили – в местной школе, пустующей летом, строили - мачтопропиточный завод. И Командир не только обеспечивал нам фронт работ. Он умел организовать наш отдых. Так, в один из выходных дней, 9 студентов ТРТИ, во главе с Командиром отправились в необыкновенное путешествие на пароходе вверх по Ангаре, чтобы потом вернуться в Ново-Маклаково на плоту. Семеро - ребят и две девушки. Одной из этих девушек, как нетрудно догадаться, была я. И сегодня уверена, что это путешествие навсегда осталось в памяти тех, кто прошел тогда эти 120 километров на самодельном плоту! Через пороги до Стрелки, и потом, от Стрелки, еще около 30 километров, вниз по Енисею до Ново-Маклаково, - ныне это Лесосибирск. Мы видели удивительную двойную радугу, сначала, ярчайшая одна, между ангарскими берегами, на фоне сине-сиреневого грозового неба, а совсем недалеко от нее вторая, не такая яркая. Места по берегам были глухие, вековая тайга... На протяжении десятков, и даже сотен километров, людей не было. И вдруг, среди этой нетронутой еще рукой человека природы, справа по борту, на берегу, среди вековых сосен, мы увидели палаточный лагерь! Это было удивительно, люди в этих местах вообще тогда не водились, встречались редко.
На плоту гремела музыка, вместо паруса между двумя стойками было натянуто одеяло с нарисованным на нем солнцем. Не заметить нас было крайне трудно. Непуганые таежные звери с удивлением провожали глазами наш гремящий ковчег, а мы смотрели во все глаза по сторонам, фотографировали (увы, у меня не было фотоаппарата), и старались запомнить все, что видели…
Люди на берегу нас, конечно, тоже увидели. Судя по реакции, они удивились еще больше... Забегали. Было видно, как двое сели в лодку и бросились на моторе нас догонять...
Оказалось, это геологическая партия из Москвы, причем геологи совершенно классического вида: «энцефалитки», бороды... умение выжить в любых условиях...
Догнав плот, и сделав на радостях пару кругов вокруг, один из геологов, тот, что постарше, выскочил на плот, схватил в охапку нашего Колю Топольского, - студента ФАВТа, стал его тискать, обнимать, целовать, приговаривая:
- Ах, какой же ты молодец, как же ты это здорово придумал! А мы твою записку только вчера взяли в Ново-Ангарске, когда за почтой ходили...
Николай, заросший бородой к этому времени, не хуже самого геолога, вытерпел все эти объятия, потом отстранился немного, спросил:
- Вы что, так давно людей не видели?
И тут только все выяснилось.
Оказалось, что родственник геолога, студент какого-то Московского ВУЗа прислал ему накануне записку, что будет работать со студенческим отрядом где-то неподалеку, на Ангаре, и хотел бы навестить родственника. Парень не написал, как собирается добраться до геологической партии, хотя вариантов, судя по всему, было у него не так много - только река. Именно в этот момент появились на своем плоту мы.
Но, что было еще более странно, - один шанс на миллион, так это то, что наш Николай оказался чем-то похож на того, кого ждали! Да плюс борода! Да плюс людей, действительно, не видели давно!
Короче, и у нас, и у геологов этот эпизод стал одним из самых ярких впечатлений сезона… Когда, наконец, все выяснилось, мы все успели перезнакомиться, поговорить, обменяться с геологами адресами. В момент, когда я передавала старшему из геологов свой блокнот для записей, у меня из кармана в воду выпали компас и штурманские часы Юрочки Бесполякова, доверенные мне на время... Часы и компас были скреплены между собой цепочкой. Можно было протянуть руку и взять эту драгоценность, но все заворожено смотрели, как часы и компас уходят на глубину в прозрачной ангарской воде, как играют на серебряном корпусе лучи солнца и ни-че-го не предпринимали...
Кстати, эта моя давняя потеря и по сей день находится где-то там, на пятнадцатиметровой глубине, на дне Ангары... Встреча же с геологами стала для меня началом большой, делающей мне честь, дружбы.
Между тем и все наше дальнейшее путешествие было полно экстремальных впечатлений. И у московских геологов, в силу некоторых обстоятельств тот полевой сезон затянулся. И у таганрогских студентов приключения после этого сплава продолжились, но, безусловно, эта встреча стала самым ярким эпизодом того лета и для нас и для геологов.
Об этом мне рассказывал один из наших ангарских гостей годы спустя.
Кстати, а может, и наоборот, некстати, сегодня наш Коля - заместитель начальника по научной работе одной из российских академий. Но тогда, сплавляясь по Ангаре, мы еще не знали, кто и какую проживет жизнь.
После короткой встречи с геологами, попали мы тогда в страшный, почти тропический ливень, при солнце - слепящем, и небе синем, чудом проскочили пороги, зато угодили прямо в улавливатель для бревен. Что это такое никто из нас на момент происшествия не знал. Сегодня я вполне могу объяснить, что это. Представьте: на реке, по которой идет молевой сплав леса, ступенями установлены на мертвый якорь плоты-буи, огораживающие часть реки таким образом, чтобы свободно плывущие по течению брёвна естественным образом собирались в большом, огороженном, примыкающим к берегу пространстве... Суть этих сооружений состоит в том, что собранные таким образом брёвна потом собирают бригады сплавщиков, складывающие сплавленный лес для просушки на берегу. Серьёзность нашей ситуации заключалась в том, что никаких бригад ни на берегу, ни на реке не было, до берега было довольно далеко, и от него нас отделали тысячи мокрых, ничем не скрепленных между собой, буквально "дышащих", брёвен... Короче, ситуация складывалась экстраординарная, не простая, и решать её надо было здесь и сейчас.
О порогах нас, конечно, предупреждали. Абсолютно все суда, идущие по Ангаре вверх, встреченные нами во время сплава, глушили моторы, сворачивали к нам, чтобы предупредить об опасности...
Но мы продолжали сплав, а предупреждения только усиливали наше желание пройти этот путь до конца. Нам казалось, что мы готовы к любым испытаниям, хотя при одной мысли о порогах сердце мое сжималось, опускалось куда-то в район пяток.
Но я была не одна. Рядом были надежные друзья. Да и уверенность Командира передавалась нам.
И, кстати, пороги на Стрелке мы проскочили более-менее благополучно. Плот, только чиркнуло об острые камни на быстрине, но он не рассыпался, выдержал, а вот выбираться из ловушки пришлось долго и очень непросто. Выбрались чудом, да и то с помощью проходивших мимо моторок...
В общих же чертах это выглядело примерно так: ребята все попрыгали в воду, чтобы облегчить плот.
Нас, с Аллой Яковлевой (ФРТЭ, Э-35) пересадили в лодки аборигенов, с той же целью... И дальше началось.
Аборигены, с утра уже подзаправившиеся спиртом, коего в местных магазинах, на Стрелке, в Ново-Рудяковке, Ново-Маклаково, было в избытке, рвут свои моторы...
Они очень хотят помочь нам. Мы для них - почти инопланетяне...
Моторы, изрыгая синий вонючий дым, просто захлебываются от непосильной нагрузки...
Мужики, "помогают" своим моторам семиэтажным матом, а я, сидя на носу одной из лодок рыдаю!
Я сроду ничего подобного еще никогда не слышала, а мои познания русского языка еще сильно ограничены рамками школьной и институтской программы...
Когда, заглушив на минуту мотор, чтобы хоть немного охладить, мужики вдруг замечают меня, они крайне удивлены причиной моего расстройства...
Начинают напряженно соображать, что же они сказали не так... и... не находят!!!
Их очень удивляет моя странная просьба не ругаться матом...
Операция по спасению нашего плота длится еще довольно долго, но, надо признать, что после нашего разговора спасатели очень старались ограничивать свой словарный запас...
Это напрягало их гораздо больше, чем сама работа, причем, было нелегко не только аборигенам, но и их моторам. Тащить плот против течения получалось с большим трудом...
Справедливости ради, скажу, что плот они тогда все-таки вытащили... Рассчитавшись с мужиками местной валютой мы продолжили свой путь, а спасительные моторки понесли своих капитанов дальше. Жить свою, неизвестную нам жизнь.
... Потом Енисей «запер» Ангару. Сегодня даже мне представить эту ситуацию трудно. Почти невозможно... Насквозь промокшие и замерзшие, мы несколько часов, - бесконечно долго! - не могли выйти из Ангары в Енисей...
Мы просто стояли на месте посреди бесконечной, движущейся воды. Температура воздуха опустилась настолько, что от нас шел пар. Согреться было невозможно!!! Мокрые, усталые, замёрзшие, но счастливые, мы сидели на мокром плоту, плечом к плечу, спина к спине, и уже через пару часов не чувствовали тепла человеческого.
Интересно, помнят ли эти долгие часы Валя Трофимов - ныне, говорят, он вице-адмирал, Коля Топольский, Юра Бесполяков, Саша Сетраков, другие путешественники?
Знаете, что осталось во мне после этого многочасового, безнадёжного, ледяного стояния? Я физически ощутила понятие бесконечности... Да, да, ту самую, горизонтальную восьмёрку!!! Объясню.
Представьте, что холодной зимой, в мороз, где-нибудь далеко за 20, вы стоите на остановке общественного транспорта. На вас мокрая куртка, а ветер, добавляя остроты вашим ощущения продувает вас насквозь. Ситуация патовая, но... Вы точно знаете, что сейчас подойдет автобус, трамвай, или, на крайний случай, вы остановите такси, и уже скоро, или пусть не очень скоро, но неизбежно, окажитесь в тепле. Вы точно знаете, что придет ваш транспорт и вы непременно покинете место, где вам мокро и холодно. У вас реально есть эта конечная точка во времени и в пространстве, куда вы неизбежно придёте.
А теперь представьте себе ту же ситуацию, только когда весь городской транспорт отменен, ждать вам нечего, а изменить условия задачи вы не можете, скажем, по какой-то причине вы не можете добраться до тепла своим ходом, и вынуждены ждать, заранее зная, что ждать нечего. Вот это и есть та горизонтальная восьмерка. Бесконечность...
Однако, вернёмся к нашему повествованию. Когда же мы, наконец, оказались в Енисее, наш плот попал в cтрашную, большую воронку. Его начало затягивать под бревна!!! Плот наклонился, все, что было на нем, смыло в Енисей. Фотоаппараты, радиоприемники, кеды, всю нашу одежду и обувь...
Я по сей день помню, как заглянула на какое-то мгновение в эту чёрную, вращающуюся воронку, абсолютно осознавая, что, если в следующее мгновение окажусь там, выплыву вряд ли. Точнее - точно не выплыву.
И дело даже не в том, умею, или не умею я плавать. Узкие брезентовые мои самостроки в воде станут каменными, ногу согнуть я уже не смогу, так что шансов у меня нет...
Мгновение закончилось неожиданно. Проворачиваясь вокруг оси под большим углом к горизонту, плот, неожиданно, вынырнул в нескольких метрах от воронки.
Огромное бревно, служившее нам рулем, застряло под бревнами, под которые нас затягивало. И его заклинило.
В следующее мгновение я уже наблюдала, как через несколько бесконечных минут, наши мальчики попрыгали в воду, чтобы выловить мокрые рюкзаки. Видимо, вода проникала внутрь рюкзаков не сразу, постепенно, и где-то на середине Енисея, они – то скрывались под водой, то снова всплывали... Издалека они были похожи на больших бегемотов...
И, знаете, что еще осталось от тех мгновений? Ощущение огромной страны вокруг. Свободной и прекрасной. Той самой, о которой пели в песне "Широка страна моя родная, Много в ней лесов полей и рек" Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!"
Разве можно сказать нечто подобное о современной России? Если нет у нас уже ни лесов, ни полей, ни рек? Если все это уже давно продано, предано и принадлежит кому угодно - китайцам, кавказцам, "западным каким-то "инвесторам", только не нам.
Не знаю, продолжил ли свое знакомство с встреченными на Ангаре геологами наш Командир. Не знаю, довелось ли встретиться с ними по жизни кто-то из наших ребят, бывших тогда на плоту, но моя переписка с одним из наших ангарских гостей длилась более десяти лет.
Мой ангарский знакомый был на целых шестнадцать лет старше меня.Он был на целую жизнь мудрее... Он оказался удивительно интересным собеседником. В прошлом летчик, принимавший участие в показательных выступлениях по высшему пилотажу в Тушино. К моменту нашей встречи на Ангаре, этот Человек объездил уже всю страну, вдоль и поперек, прошел весь Дальний Восток, не один раз побывал на Памире.
Все свои путешествия он описывал в письмах, сопровождая сказанное рисунками. Читая эти письма, я познавала мир. Мне казалось, что все это я видела своими глазами...
Я тогда сама придумала условие нашей дружбы. Мы никогда не должны были встретиться… Так было интереснее. Мне казалось, что общение виртуальное ценно не меньше, чем реальное, что оно может заменить обычное человеческое общение.
Иначе быть просто не могло. И там, в Сибири, в Студенческом стройотряде, и позже, годы спустя, человек, которого я любила, был со мной. Вернее, там, в Сибири, со мною была его фотография, но он остался со мною на всю жизнь, окружив меня неким полем высокого напряжения, заступить куда больше не мог никто.
Скорее всего, с годами, это перестало устраивать моего собеседника, и тогда мне принесли телеграмму:
Прощайте. Будьте счастливы. Владимир.
Так появилось это стихотворение.
«Прощайте. Будьте счастливы. Владимир».
О, если б, счастье так легко давалось!
О, если б, все на свете удавалось, -
Мы б по миру бродили... как владыки!
Прощайте? Ну, пожалуйста. Судьба!
Нам суждено яснее стать и чище.
«Прощайте» и «простите», только вспышки.
Но будет ночь тревожная. Судья.
О счастье. Ну о чем же говорить?
Ведь это будет так же беспредметно.
Пусть где-то на сердце легла тугая метка.
Она еще болит, еще горит.
Ну, вот и все. Счастливых Вам дорог!
И встреч. И расставаний. И распутий.
И спутника, чтоб был не просто спутник,
А, чтобы в час отчаянный помог!
Спасибо вам. Вы были так щедры.
Живите с богом! Радуйтесь, грустите.
Не знаю что, но что-то мне простите.
Я остаюсь...
знакомой с Ангары.