По дороге домой зазвонил сотовый телефон. Мирон ответил на звонок.
- У меня есть информация насчёт кредитной карточки Слотера.
Вин. Ещё один любитель обмениваться любезностями. Ещё ведь нет и восьми часов утра...
- Ты уже встал? - сказал Мирон.
- О, Боже... - Вин немного помолчал. - Чего это ты?
- Ничего; я имею в виду, что ты всегда спишь допоздна.
- Я ещё не ложился.
- О... - Мирон почти уже спросил, что же он делал, но понял, что лучше всё же не стоит. Когда встречались Вин и ночь, неведение чаще всего было благословением.
- Только одна оплата за последние две недели, - сказал Вин. - Неделю назад, в четверг, Гораций воспользовался своей картой Discover (1) в "Постоялом дворе "Холидей"" (2) в Ливингстоне.
Мирон потряс головой. Ливингстон. Опять... За день до того, как Гораций исчез...
- И сколько?
- Двадцать шесть долларов ровно.
Любопытная сумма...
- Спасибо.
Раздался щелчок.
Ливингстон. Гораций Слотер был в Ливингстоне. Мирон снова провернул в мозгу теорию, которая крутилась там с прошлой ночи. Она смотрелась всё лучше и лучше...
К тому времени, как он приехал домой, Бренда уже приняла душ и оделась. Завитки волос спускались с её плеч прекрасной тёмной волной. Кожа цвета кофе с молоком сияла. Она улыбнулась ему, и улыбка эта, словно штопор, пронзила его сердце насквозь...
Как ему хотелось держать её в объятиях...
- Я звонила тётушке Мейбл, - сказала Бренда. - Все собираются у неё дома.
- Я подброшу тебя.
Они попрощались с матерью. Та строго-настрого приказала им не разговаривать с полицией без адвоката. И ещё - пристёгиваться ремнями...
- Твои родители великолепны, - сказала Бренда, когда они сели в машину.
- Полагаю, что да.
- Ты счастливчик...
Он кивнул.
Они помолчали.
- Я всё жду, пока кто-нибудь из нас скажет: "Насчёт прошлой ночи..."
Мирон улыбнулся.
- Я тоже.
- Я не хочу этого забыть...
Мирон сглотнул.
- И я тоже...
- Тогда что мы будем делать?
- Я не знаю.
- Решительность... - сказала Бренда. - Я люблю это в мужчине...
Он снова улыбнулся и повернул направо - на Хобарт Гап Роад.
- Я думала, Вест Орандж в другой стороне, - сказала Бренда.
- Я хочу сделать короткую остановку, если ты не возражаешь.
- Где?
- В "Постоялом дворе "Холидей"". Исходя из оплаты по карте, которую сделал твой отец, он был там на прошлой неделе в четверг. Это был последний раз, когда он вообще пользовался какими бы то ни было картами. Я думаю, он с кем-то обедал или выпивал.
- А откуда ты знаешь, что он не остался там ночевать?
- С него взяли двадцать шесть долларов ровно. Слишком мало за комнату, но слишком много за еду на одного. К тому же, это РОВНО двадцать шесть долларов. И ни одного цента. Когда люди дают чаевые, сумма часто бывает ровной. Лучшая догадка - та, что он с кем-то здесь обедал...
- Так что ты собираешься делать?
Мирон приподнял плечи.
- У меня есть фотография Горация - из газеты. Я хочу показать её кому-нибудь, кто будет поблизости, и посмотрю, что получится.
На Десятой дороге он повернул налево и заехал в лот "Холидей". Они находились сейчас менее чем в двух милях от дома Мирона. "Постоялый двор "Холидей"" был типичным двухэтажным расположенным рядом с шоссе мотелем. В последний раз Мирон был здесь четыре года назад. На холостяцкой вечеринке старого школьного приятеля. Кто-то нанял чёрную проститутку, которую кто-то очень удачно назвал Денджер (3). Она показала предполагаемое "секс-шоу", которое скорее можно было назвать уродливым, чем эротическим. Она вручила и бизнес-карточки. На них было написано: "Для хорошего времяпрепровождения звоните Денджер." Оригинально... И сейчас, когда Мирон думал об этом, он готов был поспорить, что Денджер было даже не настоящим её именем...
- Ты хочешь подождать в машине? - спросил он.
Бренда покачала головой.
- Пойду пройдусь немного...
В вестибюле на стенах в качестве картин были нанесены штампованные цветы. Ковёр был бледно-зелёного цвета. Направо находилась стойка администратора. Пластмассовая скульптура в виде двух сросшихся друг с другом рыбьих хвостов - налево. Смотрелось это абсолютно уродливо...
Завтрак сервировали до сих пор. Стиль подачи был буфетный (4). Множество людей сновало в этой очереди - двигаясь, словно на уроке хореографии - шаг вперёд - порция еды положена на тарелку - шаг назад - шаг вправо - снова шаг вперёд... Никто ни с кем не сталкивался. Руки и рты выглядели расплывчато. Вообще всё было немного похоже на спецвыпуск программы о муравейнике на канале Discovery (5).
Бойкая хозяйка шагнула ему навстречу.
- Сколько вас?
Мирон "натянул" своё лучшее "лицо" полицейского - добавив лишь намёк на улыбку. Это была одна из его интерпретаций ролей Питера Дженнингса - профессионален, но доступен.
- Вы видели этого человека? - прочистив горло, спросил он. Вот так просто. Без преамбулы.
В руке он держал вырезанную из газеты фотографию. Бойкая хозяйка изучила её. Она не спросила, кто он такой; и, как он надеялся, его манера себя вести заставили её предположить, что он - официальное лицо.
- Вам нужно говорить не со мной, - сказала хозяйка. - Вам нужно поговорить с Кэролайн.
- Кэролайн? - Мирон Болитар, сыщик-попугай...
- Кэролайн Гандек. Это она с ним обедала.
Да, бывает, что везёт и тебе...
- А это могло быть в прошлый четверг? - спросил он.
Секунду хозяйка думала.
- Я думаю, да.
- А где я могу найти мисс Гандек?
- Её офис на этаже Б. Вниз по коридору до конца.
- Кэролайн Гандек работает здесь? - Ему сказали, что офис Кэролайн Гандек находится на этаже Б, и поэтому он вычислил, что она здесь работает... Ни дать ни взять, реинкарнировавшийся Шерлок Холмс!
- Кэролайн всю жизнь здесь работает, - дружески закатив глаза, сказала хозяйка.
- И какова её должность?
- Менеджер по еде и напиткам.
Гм... Её профессия не проливала свет ни на что - если только Гораций не планировал устроить вечеринку перед тем, как его убили. Сомнительно. Тем не менее, это была уже твёрдая зацепка.
Спустившись по лестнице в подвал, он быстро нашёл её офис. Но удача не задержалась рядом. Секретарша проинформировала его, что мисс Гандек сегодня нет. Не ожидается ли, что она вернётся? Этого секретарша сказать не могла. А не может ли он получить номер её домашнего телефона? Секретарша нахмурилась. Давить на неё Мирон не стал. Кэролайн Гандек должна жить в этом же районе. Получить её номер телефона и адрес проблемой быть не должно.
Выйдя в коридор, Мирон набрал номер справочной. Он спросил, не живёт ли Гандек в Ливингстоне. Ничего. Тогда он спросил, нет ли Гандек в Восточном Ганновере или где-нибудь поблизости. Опля! С. Гандек нашлась в Виппани. Мирон набрал номер. После четырёх звонков включился автоответчик. Мирон оставил сообщение.
Вернувшись в вестибюль, он нашёл Бренду, одиноко стоящую в углу. Лицо её казалось опустошённым, глаза были расширены, словно кто-то изо всех сил ударил её в солнечное сплетение. Когда он приблизился, она не шевельнулась, и даже не взглянула в его сторону.
- Что случилось? - спросил он.
Бренда вдохнула немного воздуха и повернулась к нему.
- Я думаю, я была здесь... раньше, - сказала она.
- Когда?
- Давно. Я на самом деле не помню. Это просто чувство... или, может быть, я всё это просто воображаю... Но я думаю, я была здесь - маленькой. С мамой...
Воцарилось молчание.
- Ты помнишь...
- Ничего, - перебила его Бренда. - Я даже не уверена, что это было здесь. Может быть, это был другой мотель. Это не то, что именно этот - особенный. Но я думаю, это было здесь. Эта странная скульптура... Она мне знакома...
- Что на тебе было надето? - попытался выяснить он.
Она покачала головой.
- Я не знаю.
- А твоя мама? Что было на ней?
- Ты что - консультант по моде?
- Я просто пытаюсь найти концы...
- Я не помню ничего... Она исчезла, когда мне было пять лет. Ты сам много помнишь о том, что было в этом возрасте?
Что ж, принято...
- Давай пройдёмся немного? - предложил он. - Посмотрим, вспомнишь ли ты что-нибудь...
Но ничего так и не всплыло - если там на самом деле было чему всплывать. Мирон всё равно ничего такого и не ожидал. Он не очень хорошо умел управляться с подавленной памятью или с чем-то подобным. Тем не менее, весь этот эпизод был любопытен, и снова всё это укладывалось в сценарий. Когда они шли назад к машине Мирона, он решил, что пришло время озвучить его теорию.
- Я думаю, я знаю, что делал твой отец...
Бренда остановилась и взглянула на него. Мирон продолжал идти. Потом сел в машину. Бренда последовала за ним. Дверцы закрылись.
- Я думаю, Гораций искал твою мать, - сказал Мирон.
Чтобы эти слова осели в ней, понадобилось время. Затем, отклонившись назад, Бренда сказала:
- Скажи мне, зачем?
Он завёл машину.
- Хорошо; но помни, что я использовал слово ДУМАЮ. Я Д У М А Ю, именно этим он и занимался. Реального подтверждения у меня нет.
- Хорошо, давай.
Он глубоко вздохнул.
- Начнём с записей телефонных звонков твоего отца. Первое. Он звонит в генеральный штаб компании Артура Бредфорда - несколько раз. Почему? Насколько мы знаем, есть только одно связующее звено между твоим отцом и Бредфордом.
- Тот факт, что моя мать работала в его доме.
- Правильно. Двадцать лет назад. Но есть ещё кое-что, над чем подумать. Когда я стал искать твою мать, я наткнулся на Бредфордов. И подумал, что они могут быть чем-то связаны. И твой отец тоже мог придти к тому же самому заключению.
Она была менее чем обрадована.
- Что ещё?
- Снова записи телефонных звонков. Гораций звонил двум адвокатам, которые отвечали за твои стипендии.
- Так что?
- А зачем бы он им звонил?
- Я не знаю.
- У тебя странные стипендии, Бренда. Особенно первая. Ты ещё даже не играла в баскетбол, а уже получила сомнительную академическую стипендию в шикарной частной школе со всеми оплаченными расходами. Это бессмысленно. ТАКИМ путём стипендии не дают. И... Ты - единственный получатель стипендии "Протянутое образование". Они выдавали её только в том году...
- Так на что ты намекаешь?
- Кто-то установил эту стипендию с единственным намерением - помочь тебе, с единственным намерением - переправить тебе деньги. - Он развернулся на сто восемьдесят градусов рядом с "Даффи Дэном", магазином одежды по сниженным ценам, и стал возвращаться вниз по Десятой дороге, по направлению к кольцу. - Другими словами, кто-то пытался тебе помочь. А твой отец пытался найти, кто это был.
Он оглянулся на неё, но она не повернулась к нему. Голос её, когда она наконец заговорила, был каким-то горловым.
- И ты думаешь, это была моя мать?
Мирон пытался лавировать мягко.
- Я не знаю. Но зачем бы ещё твой отец столько раз звонил Томасу Кинсайду? С тех пор, как ты закончила школу, тот уже не отвечал за твою стипендию. Ты читала это письмо. Зачем было бы Горацию доставать его до такой степени, что это уже граничило с домогательством? Единственное, о чём я могу думать, - что у Кинсайда была информация, которую так хотел получить твой отец.
- Откуда происходили деньги для стипендии?
- Верно. А я догадываюсь, что, если мы сможем проследить это от начала, - снова - лавируй осторожно, Мирон! - мы можем найти кое-что очень интересное...
- А мы можем это сделать?
- Я не уверен. Адвокаты, без сомнения, заявят о своей привилегии. Но я отправлю туда Вина. Если в этом замешаны деньги, у него найдутся связи, чтобы отследить их.
Откинувшись назад, Бренда постаралась всё переварить.
- А ты думаешь, мой отец отследил их?
- Я сомневаюсь; но точно я не знаю. В любом случае твой отец уже начал производить шум. Он выбивал ответ из адвокатов, и даже зашёл так далеко, что начал задавать вопросы Артуру Бредфорду. Вот именно там он, возможно, и перешёл границу. И даже если там не было никаких неверных действий, Бредфорд не был бы счастлив, если бы кто-то начал копаться в его прошлом, вытаскивая старые призраки, особенно в течение года выборов...
- И он убил моего отца?
Как отвечать на этот вопрос, Мирон уверен не был.
- Слишком рано ещё говорить точно. Но давай на секундочку предположим, что твой отец копнул немного слишком глубоко. И ещё - что Бредфорды отпугнули его побоями.
Бренда кивнула.
- Кровь в шкафчике...
- Верно. Мне до сих пор интересно, почему мы нашли там кровь, почему Гораций не пошёл домой переодеться или отдохнуть. Я думаю, что его избили около больницы. Самое меньшее, в Ливингстоне.
- Где живут Бредфорды.
Мирон кивнул.
- И, если Гораций избежал побоев или просто боялся, что они найдут его снова, он не пошёл домой. Возможно, он переоделся в госпитале и сбежал. В морге я заметил одежду в углу - форму охранника. Возможно, именно в это он и переоделся, когда добрался до шкафчика. А затем он сбежал и...
Мирон умолк.
- И что? - спросила она.
- Чёрт... - сказал Мирон.
- Какой номер телефона у Мейбл?
Бренда назвала номер.
- А что такое?
Включив сотовый, Мирон набрал номер Лизы в "Белл Атлантик" (6) и попросил её проверить номер. Это заняло у Лизы две минуты.
- Ничего официального там нет, - сказала она. - Но я проверила и линию. Там шумы.
- И это значит...?
- Возможно, кто-то поставил "прослушку". Внутреннюю. Тебе бы стоило кого-нибудь туда послать - для верности.
Поблагодарив её, Мирон отключил телефон.
- Телефон Мейбл прослушивается тоже. Возможно, именно так они и нашли твоего отца. Он позвонил твоей тёте, а они его отследили...
- И кто же за этим стоит?
- Я не знаю, - сказал Мирон.
Воцарилось молчание. Они миновали пиццерию "Яркая звезда". В дни юности Мирона ходили слухи, что на заднем дворе её функционировал публичный дом. Несколько раз Мирон был в ней с семьёй. И, когда однажды отец пошёл в туалет, Мирон отправился туда, чтобы всё проверить. Но там ничего не оказалось...
- Есть кое-что ещё, что не имеет смысла, - сказала Бренда.
- Что именно?
- Если даже ты и прав насчёт стипендии, где моя мать могла бы достать такие деньги?
Хороший вопрос...
- Сколько она взяла у твоего отца?
- Я думаю, четырнадцать тысяч...
- Если она выгодно их вложила, этого могло быть достаточно. Между тем временем, когда она сбежала, и первой выплатой стипендии прошло семь лет; так что... - Мирон подсчитал цифры в уме. Четырнадцать "кусков" - для начала... Гм... Чтобы деньги продержались так долго, Анита Слотер должна была хорошо стоять. Конечно, всё возможно, но даже во времена Рейгана (7)... Сомнительно.
Стоп...
- Она могла найти другой путь получить деньги, - медленно сказал он.
- Какой?
На несколько мгновений Мирон замер. В голове снова начали крутиться колёсики. Он взглянул в зеркало заднего вида. Но если даже там и был "хвост", то Мирон его не заметил. Но это мало что значило. Случайный взгляд редко что-нибудь давал. Нужно было наблюдать за машинами, запоминать их, изучать их движение. Но он не мог на этом концентрироваться. Не сейчас...
- Мирон?
- Я думаю...
Выражнеие лица у неё было такое, словно она собиралась что-то сказать, но передумала.
- Предположим, - продолжал Мирон, - твоя мать узнала что-то о смерти Элизабет Бредфорд.
- А разве мы ещё не пробовали это выяснить?
- Подожди секундочку, ладно? Сначала у нас было только две вероятности. Первая - она испугалась и сбежала. И вторая - они пытались причинить ей вред и... она тоже сбежала.
- А теперь? У тебя есть третья?
- В некотором роде... - Он проехал мимо нового кафе "Старбакс" на углу Маунт Плезант Авеню. Ему хотелось остановиться - страсть к кофе срабатывала как магнит - но он надавил на газ. "Предположим, твоя мать сбежала. И предположим, что, как только она оказалась в безопасности, она стала настаивать на том, чтобы получить деньги за своё молчание.
- Ты думаешь, она шантажировала Бредфордов?
- Это было больше похоже на компенсацию. - Он говорил, хотя мысли его ещё продолжали формироваться. А это всегда опасно... - Твоя мать что-то видела. И поняла, что единственный путь гарантировать её безопасность, равно как и безопасность её семьи, - это сбежать и спрятаться. Если Бредфорды найдут её, они её убьют. Это очень просто. Если она попытается схитрить - например, спрятать свидетельство того, что она видела, в ящичек для банковских вкладов - на случай, если она исчезнет или что-то в этом роде - они будут пытать её до тех пор, пока она не скажет, где оно находится. У твоей матери нет выбора. Она должна сбежать. Но и о своей дочери она хочет позаботиться тоже. Чтобы быть уверенной, что её дочь получит все те вещи, которыми сама она никогда не была бы в состоянии её обеспечить. Образование высшего качества. Шанс жить в чистом кампусе (8) вместо низов Ньюарка. И тому подобное...
Снова воцарилось молчание.
Мирон ждал. Он проговаривал эту теорию слишком быстро, не давая мозгу шанса обрабатывать или проверять свои слова. Теперь он умолк, давая всему устояться.
- Твои выкладки... - сказала Бренда. - Ты всегда пытаешься представить мою мать в лучшем свете. Я думаю, это тебя и ослепляет.
- Как это?
- Я ещё раз тебя спрашиваю - если всё это правда, почему она не взяла меня с собой?
- Она убегала от убийц. Какая же мать захочет подвергать своего ребёнка такой опасности?
- И она так боялась, что ни разу не смогла позвонить мне? Или встретиться со мной?
- Боялась? - повторил Мирон. - Эти парни прослушивают твой телефон. Они посадили людей тебе на хвост. Умер твой отец...
Бренда покачала головой.
- Ты не понимаешь...
- Не понимаю чего?
Глаза её наполнились слезами, но тон был ровен - немного даже слишком.
- Ты можешь придумывать какие угодно оправдания, но ты не можешь обойти тот факт, что она бросила своего ребёнка. Если даже у неё была достойная причина, даже если она была такой чудесной, жертвующей собой матерью, которая сделала всё это, чтобы защитить меня, почему она позволила своей дочери продолжать верить в то, что её собственная мать её бросила?! Неужели она не понимала, что это убивает пятилетнюю девочку?! Неужели она не могла найти хоть какой-нибудь путь, чтоб сказать ей правду - даже после всех этих лет?!
ЕЁ ребёнок. ЕЁ дочь... Сказать ЕЙ правду. И никогда - Я или МЕНЯ... Интересно...
Но Мирон промолчал. Ответа на э т о у него не было.
Они проехали институт Кесслера и затормозили у светофора. Через некоторое время Бренда сказала:
- Я ещё хочу успеть на тренировку сегодня.
Мирон кивнул. Он понимал. Площадка успокаивала...
- И я хочу участвовать в Открытых играх...
И снова Мирон кивнул. Возможно, именно этого хотел бы и Гораций...
Они повернули около Маунтейнской Высшей школы и подъехали к дому Мейбл Эдвардс. На дороге была припаркована самое меньшее дюжина машин, большинство американского производства, причём бОльшая часть из них - старые и побитые. У двери стояла чернокожая пара в официальной одежде. Мужчина придавил кнопку звонка. Женщина держала в руках блюдо с едой. Заметив Бренду, они взглянули на неё и повернулись к ней спиной.
- Они читали газеты, я понимаю... - сказала Бренда.
- Никто не думает, что это сделала ты.
Взглядом она приказала Мирону прекратить её опекать...
Подойдя к передней двери, они встали за парой чернокожих. Вздохнув, те отвернулись. Мужчина притопнул ногой, а женщина сделала целое представление из вздохов. Мирон открыл было рот, но Бренда твёрдым кивком головы заставила его закрыться. Она уже считывала его...
Кто-то распахнул дверь. Внутри уже было множество людей. Все прекрасно одеты. И все - чернокожие. Смешно, но Мирон постоянно отмечал это... Чернокожая пара... Чернокожие внутри дома... Прошлой ночью, на шашлыках, он не нашёл странным, что все, за исключением Бренды, были белые. Кстати, Мирон не мог припомнить, чтобы какой-нибудь чернокожий вообще когда-нибудь, хоть раз, приходил к соседям на шашлыки. Так почему его так удивляет, что он здесь единственный белый? И почему он чувствует себя так... смешно?
Пара растворилась внутри, как будто бы их засосало в водоворот. Бренда замешкалась. Когда наконец они переступили порог, произошло что-то похожее на сцену в салуне (9) из какого-нибудь фильма с участием Джона Уэйна (10). Слабое бормотание прекратилось, как если бы кто-то отключил радио. Все повернулись к ним и сердито на них уставились. С полминуты Мирон думал, что это проявление расизма - он был здесь единственным белым - но затем он увидел, что враждебность была напрямую направлена на горюющую дочь...
Бренда была права. Они думали, что это сделала она...
Комната была переполнена и в ней было нестерпимо жарко. Бессильно крутились вентиляторы. Мужчины украдкой отодвигали воротники пальцами, как крюками, чтобы запустить туда немного воздуха. Лица покрывал пот. Мирон взглянул на Бренду. Она выглядела маленькой, одинокой и напуганной, но не отворачивалась. Он почувствовал, как она берёт его руку в свои, и сжал её руку в ответ. Теперь она стояла прямая, как шОмпол, с высоко поднятой головой.
Толпа слегка расступилась, и в поле зрения появилась Мейбл Эдвардс. Глаза у неё были красные и опухшие. В кулаке её был зажат скатанный в шарик носовой платок. Теперь все обратили взгляды на Мейбл, ожидая её реакции. Увидев племянницу, Мейбл раскинула руки и поманила её вперёд. Бренда не мешкала. Она бросилась в толстые, мягкие руки, склонила голову Мейбл на плечо и в первый раз искренне разрыдалась. Не заплакала. Это были рвущие внутренности рыдания...
Мейбл раскачивала племянницу туда-сюда, похлопывала по спине и шептала успокаивающие слова. В то же самое время глаза её оглядывали комнату, глаза матери-волчицы, готовой защищать своего детёныша, словно вызывающие на бой, а потом тушащие любой взгляд, который мог быть направлен в сторону девушки.
Толпа отвернулась, и бормотание вновь стало нормальным. Мирон почувствовал, как расслабляется завязавшийся в узлы желудок. Он обежал глазами комнату на предмет знакомых лиц. Узнал пару игроков из своего прошлого, ребят, против которых он играл на детской площадке и в школе. Пара приветственно кивнула. Мирон кивнул в ответ. Маленький мальчик, едва вышедший из возраста, в котором начинают ходить, бегал по комнате, изображая сирену. Мирон узнал его по фотографии на каминной полочке. Внук Мейбл Эдвардс, сын Теренса Эдвардса.
К слову сказать - где же был сам кандидат Эдвардс?
Мирон снова оглядел комнату. Его и близко нет... Прямо перед Мироном Мейбл и Бренда наконец разомкнули объятья. Бренда вытерла глаза. Мейбл указала ей в сторону ванной. Бренда еле смогла кивнуть и поспешила прочь.
Мейбл приблизилась к нему; взгляд её, который ничем нельзя было поколебать, был устремлён прямо на него.
- Ты знаешь, кто убил моего брата? - без предисловий спросила она.
- Нет.
- Но ты собираешься найти убийцу.
- Да.
- А мысли у тебя есть?
- Только мысли, - сказал Мирон. - Ничего больше.
Она кивнула снова.
- Ты хороший человек, Мирон.
На камине было сооружено некоторое подобие рАки. Фотография улыбающегося Горация в окружении цветов и свечей. Мирон взглянул на улыбку, которую он не видел десять лет, а теперь не увидит больше никогда...
Хорошим человеком он себя не чувствовал.
- Мне надо задать Вам ещё несколько вопросов, - сказал Мирон.
- Всё, что угодно.
- И об Аните тоже.
Глаза Мейбл остановились на нём.
- Ты до сих пор думаешь, что она со всем этим связана?
- Да. А ещё я бы хотел прислать сюда человека, который бы проверил Ваш телефон.
- Зачем?
- Я думаю, его прослушивают.
Мейбл, казалось, была сконфужена.
- Но кому нужно прослушивать мой телефон?
Да, сейчас лучше ничего не обсуждать...
- Я не знаю, - сказал Мирон. - Но... когда Ваш брат звонил, он упоминал "Постоялый двор "Холидей"" в Ливингстоне?
Что-то случилось с её глазами...
- А почему ты хочешь это знать?
- Есть свидетели, что Гораций обедал там с менеджером за день до того, как исчез. Это была последняя оплата по его кредитной карточке. И, когда мы заехали туда, Бренде показалось, что она узнала это место. И что она могла быть там с Анитой.
Мейбл закрыла глаза.
- Что случилось? - спросил Мирон.
В дом вошли новые скорбящие. Все они несли блюда с едой. Мейбл принимала слова сочувствия с доброй улыбкой, крепко пожимая всем руки. Мирон ждал.
Когда появилась свободная секунда, Мейбл сказала:
- Гораций никогда не упоминал по телефону "Постоялый двор "Холидей"".
- Но есть ещё кое-что, - сказал Мирон.
- Да?
- Анита когда-нибудь брала с собой в "Холидей" Бренду?
В комнату вернулась Бренда и взглянула на них. Мейбл положила свою руку на руку Мирона.
- Сейчас не время для этого... - сказала она.
Мирон кивнул.
- Может быть, сегодня вечером. Как ты думаешь, - ты сможешь придти один?
- Да.
Мейбл оставила его беседовать с родными и друзьями Горация. И снова Мирон почувствовал себя лишним; однако теперь это уже не касалось цвета кожи...
Он быстро ушёл.