О ВЕРЕ И НЕВЕРИИ (продолжение)
Экскурс в “параллельные миры”
Лескова, Достоевского, Пушкина -
по поводу одного нынешнего богоборческого выплеска
[1994]
11. Бесовская интервенция
Мои заметки о Достоевском не беспристрастны, в чем-то, вероятно, я не совсем прав или вовсе не прав, но я не стремлюсь доказать какое-то “положение”, отнюдь не хочу уподобиться тому шарлатану, что в середине прошлого века (по воспоминанию Ф.Энгельса) выступал с лекциями и демонстрировал опыты над своей ассистенткой: у нее “на самой макушке черепа он открыл орган молитвенного состояния”, при касании к которому она “опускалась на колени и складывала руки, изображая… погруженного в молитвенный экстаз ангела”. Это было, иронически добавляет Энгельс, “высшим, заключительным пунктом представления; бытие божие было доказано”. В данном разговоре нет и не могло быть доказательств — ни бытия Божия, ни его небытия; ни веры, ни неверия Достоевского.
Здесь только собраны и сопоставлены некоторые свидетельства и высказаны частные мнения, не претендующие на безоговорочное их признание. Мне важно было на примере Достоевского (отчасти в контрасте с Лесковым) чуть поотчетливей разглядеть и распознать профиль сегодняшнего человека. Существо это чрезвычайно противоречивое, многозначное, труднопостижимое. Теперь, на переломной грани тысячелетий, нужно воспринимать его в качестве субъекта грядущей формации, несущего груз исторического и доисторического прошлого. Так что приведенные наброски к портрету Достоевского не самоцельны. Это редчайшие черты феноменального дарования, однако же в них находит свое отражение весь обитаемый и обретаемый нами “безумный, безумный, безумный мир”, который мы хотим мало-мальски уразуметь и образумить.
И всё же, подводя черту под нелегким и затяжным разговором, не могу не добавить несколько слов – пожалуй самых спорных, но, по-моему, более необходимых, чем всё преждесказанное.
Высветив двойничество Достоевского, его несовместимость с самим собой, мы не вправе уйти от вопроса о природе этого ПСИХИЧЕСКОГО ПАРАЛЛЕЛИЗМА. Врожденное это свойство или привнесенное? Если привнесенное, то кем-чем, и как, и почему? Разговор тут, конечно, нужен специфический, далеко выходящий за рамки Веры и Неверия; сейчас я позволю себе ограничиться куцыми тезисами.
На мой взгляд, гений Достоевского (как и всякая гениальная сущность) стал объектом чудовищного искушения и соблазна. Кто сей искуситель-соблазнитель? Да всё тот же извечно вездесущий Змей, многоглавый, разноименный: Сатана, Дьявол, Нечистая Сила, Бес, Черт, Антихрист, Корень Зла… — не в прозвище дело. Истина в том, что вся эта нечисть — не абстракция и не праздная выдумка, не фантом и химера, как нам пытались или мы сами себе тщились внушить, а такая же неоспоримая реальность, как все наши чувства и эмоции, сны и мечты, разумение и совесть. Нечистая Сила не может самоосуществляться никак иначе, кроме как внедряясь в наш внутренний космос.
Цель и задача, так сказать, БЕСОВСКОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ, при всей многосложности механизма ее “раскрутки”, по сути своей незамысловата и примитивна: подмять волю человека и всецело подменить ее бездуховным волеизъявлением — разумеется, под личиной “одушевленной человечности”. Вроде бы человек остается сам собой, но он уже пребывает в Зазеркалье, в противоположном качестве и другой системе координат, с перевернутой иерархией связей и соподчинений, с извращенной и попранной шкалой ценностей. Любые попытки вернуть его в лоно гуманности, усовестить — обречены на провал.
Для примера и сравнения возьмем любой фотопортрет и представим себе: вместо позитива нам вдруг явлен негатив — всё белое стало черным, и наоборот. Если Сына Божьего мы величали Христом, то теперь под видом Христа нам навязывают Антихриста. Там где были свет и любовь, от их имени выступает черная лютая ненависть, и клянется добром, и божится на алтаре света и любви. Ну а если, влезая нам в душу, нечисть встречает стойкий отпор, она всё равно не откажется от своих посяганий, правдами и неправдами превращаясь как бы в дубликат человеческой натуры, действуя опять-таки именем данной личности.
Душа Достоевского, я убежден, оказалась полем не только противостояния, но и жесточайшей сшибки двух полярных сил, двух начал — Божественного и Бесовского. Как два электрода, они схвачены воедино взметнувшейся между ними под огромным напряжением “вольтовой дугой”, пожирающей в своем пламени как плюсовой, так и минусовый заряд… Можно ли тут обойтись без “падучей”?!
Чур оговорюсь: весь “негатив”, прозвучавший в моих рассуждениях, направлен не в упрек и укор, не в порицание и уж тем более не в обвинение тому, кто стал нашей гордостью и святыней. Хочу лишь сказать и показать: как раз благодаря своей несравненной гениальности Достоевский стал лакомой приманкой, благодатной питательной средой для бесовщины — той бесовщины, которую он преподнес нам на блюдечке во всей ее нетленной и тлетворной красе.
Кстати говоря, и Пушкина не миновала чаша сия. Он едва ли не первым ввел в нашу поэзию (вроде бы мимоходом, но всерьез и на всю глубину) демонические и бесовские мотивы. Один из виднейших наших пушкинистов справедливо счел эти мотивы сквозной темой Пушкина, неотъемлемой и мучительной. Ей посвящены около трех десятков пушкинских творений, не считая замыслов, планов и многочисленных рисунков. “Всё это, — пишет В.Непомнящий, — требует особого исследования, которое покажет, каков был искус и что за титаническая была тут борьба”.
Лермонтов, Гоголь, Достоевский один за другим подхватили адскую эстафету, приведшую каждого из них к безвременной финишной черте. А роковая палочка перешла от них в двадцатый век и загнала в бездну многих последующих гениев, таких как Гумилев, Блок, Есенин, Маяковский, Мандельштам, Цветаева…
Но это, повторяю, разговор отдельный, требующий особых подходов и аргументации. Сегодня, на рубеже времен, такое осмысление более чем назрело. Оно нам насущно необходимо, если хотим уцелеть и переступить порог новой, наступающей эпохи.
(Продолжение следует)
Перечень главок: 1. Мелочно тщеславный старичок - 2. Христиане или нехристи? - 3. Чудеса в решете - 4. Я держусь земного и перстного - 5. Волна и впадина - 6. Палочка-выручалочка - 7. Сын и отец - 8. Играет игрушкой, которая есть Бог! - 9. Дитя неверия - 10. Люби других, как себя - 11. Бесовская интервенция - 12. Сердце материалиста? - 13. Гений и Бог — вокруг да около - 14. Не то, не то, не то! - 15. Ухватить себя за волосы