Эпиграф:
МИР ВЫЖИЛ
ПОТОМУ, ЧТО СМЕЯЛСЯ.
Пригласил еврей араба в коммуналке как-то раз
Тихо-мирно, за бутылкой побеседовать за Газ.
Стопку первую налили,
Смачно крякнув, пригубили,
Чарка на душу легла,
И беседа потекла.
«А у нас в соседях Газ. А у вас?»
«И у нас в соседях Газ! Вот те раз!
Ну, и как вы с ним живёте, если можно без прикрас?»
«Кто живёт?!! Мы с ним воюем вот уже который раз!
Ну, а вы?» «А нам хренов ли! Что живёт, что не живёт.
Мы б своих к вам запихали, только стенка не даёт.»
«Вы о ком?» «Да всё о тех же палестинцах, мать их в зад!
Расплодились нахаляву, каждый третий – Арафат.»
«Нифига себе подходец! Нам их некуда девать.
Это ж пакостный народец: ты их в дом, они – в кровать
Норовят с дитями вместе расчумазыми залезть.
Где на всех одьял набраться, коль детей у них не счесть.
Да и толку с них, как с лысых – нету шерсти ни клочка.
Неееет, проблему с этим Газом не решить нам с кондочка.»
«Ты, еврей, опять в затяжки лезть без повода готов.
Вот за эти ваши штучки мир не жалует жидов!»
«Ах ты, свинское отродье, ломовой антисемит!
Так и знал, под маской доброй рыло хамское сидит.»
«Ты меня в антисемиты не записывай в нахрап,
И свиньёй в меня не тыкай, не хохол я, а араб!»
Разошлись, орут безбожно, друг на дружку с кулаком.
Вдруг заметили поллитру с распечатанным горлом.
По второй вдогон послали,
Корку хлеба пососали.
Успокоилась душа,
И стрекочут неспеша.
«А у нас в друзьях Аббас. А у Вас?»
«Не решили, то ль Аббас, то ль Хамас.»
«А у нас Хамас Фатаха
В Газе крепко отмудахал.»
«Отмудахал? Ерунда!
Если б грохнул – это да!
Да и пусть себе дерутся, дети малы – что с них взять.
Вот когда договорятся, нам с тобой не сдобровать!
Всякий псих у нас здесь хочет провернуть свои дела:
То Каддафи, то Саддамчик, то чумной Айятолла.
Хизболла под боком скачет,
Так и дал бы им подсрачник.
Только трогать их нельзя –
официальные друзья!
Тут шииты, там суниты – никого не разберёшь.
А копнуть Коран поглубже – разницы на медный грош.»
«Речь не отрока, но мужа слышу я в твоих словах.
До сих пор не понимаю, почему мы не в друзьях.»
«Ты мне мозг не компостируй, сионистский прохиндей.
Натравить на братьев хочешь? Сразу видно, что еврей!»
«Вас, арабов, не раскусишь, то сюда, а то – туда.
Мозг свой недо-андертальца проверял ли ты когда?»
Слово за слово. Схватились,
В морды яростно вцепились.
Подрались бы, видит Бог,
Если б случай не помог:
Как на притчу мимо кухни русский резво пробегал.
Он в сортир до ветру мчался, да услышал вдруг скандал.
«Где скандал – всегда пожива,» - трезво мыслит наш герой.
Ссать забыл, так сильно манит вид бутылки початой.
«Чё вы тут?» «За Газ толдычим!» «То же мне нашли вопрос!
Это всё опять подстроил злоумышленник-пиндос.
Я вам данную проблему в миг решу, едрёна мать.
Негра, ты не щёлкай клювом, начинай-ка разливать.»
«Да какой тебе я негра! Я – араб!» «А чё орёшь?
Негра, чурка, жопа с маслом, хрен вас, смуглых, разберёшь.
Вон, еврея жидом кличут. Не в названии же суть.
Рожей он куда страшнее, если в зеркало взглянуть.»
«Не скотина ли ты, русский! Хам, каких и не сыскать!»
«Ша! Пока не началося, предлагаю наливать.»
Всё по булям рассчитали,
Словно в морге, молча встали
И, понюхав свой рукав,
Чокнулись на брудершафт.
«Чёй-то грудь не проняло. А у вас?»
«Ну и горло ж у тебя, пидарас!
Ты, как та соседка Клава,
Водку любишь нахаляву.»
«Нахаляву – ерунда!
Если б с пивом – это да!
Чтоб не думали, ребята, что я жлоб и дармоед,
На такое угощенье у меня есть свой ответ.»
И несколько не смущаясь, оттопырив свой карман
Галифе, до дыр затёртых, достаёт он четуян.
Пододвинул два стакана,
Чтобы было без обмана.
Не успел никто моргнуть,
Он разлил уж по чуть-чуть.
«Ты, еврей, согласен вздрогнуть на раз?
А татарина пропустим сейчас.»
«Ты тут кто?! За командира? Кто тебя сюда просил?» -
Сегрегацией обиженный араб заголосил.
Только поздно. Звон стаканов. Горла клёкот, как прибой.
И в очах еврея с русским мир сият голубой.
Русский, вдруг сморкнувшись смачно, шваркнул соплями вразнос:
«Я, друзья, сейчас арабский разрешу для вас вопрос.
Говоришь, сожжём Хамас? Так, Муртаз?»
«Нет! Хамас нам друг и брат. А у вас?»
«Что у нас? Ах, да! К обеду
Перекрыли газ соседу
Мы.» «К обеду? Ерунда!
Если б напрочь – это да!
И вообще, чего ты, русский, ахинею тут плетёшь.
Куча слов в одной корзине, а в чём смысл – не поймёшь.»
«Всё гуртом, ребята, личный я пример вам привожу,
Как намедни Украине мы накинули вожжу.
Мы им трубы проложили по дешёвке-задарма,
Они губы раскатали, понастроив закрома.
Ну, и мы – не идиоты: Кузькин вам привет от нас!
Бабок нам не отщипнули? Вот те фига, а не газ!
Если хочешь в незалежность и оранжевость играть,
Постарайся, если умный, у заслоночки стоять.
Ну, а если ты – тупица иль, к примеру взять, хохол,
В пузыре твоим мечтаний замастырим мы прокол.»
«Не зараза ли ты, русский? Дружбе грош твоей цена.
Раньше звался старшим братом. Ты – не брат, а сатана.
Ты ж из своего народа, да и с наших заодно,
Выжмешь, гад, без сожаленья, распоследнее говно.»
«Чую, пахнет керосином наш консилиум гнилой.
Если мерять по четушке – время выпить по другой.»
Каждый, молча, приложился.
Взор мгновенно освежился.
Жаль, бутылочка пуста,
Но развязаны уста.
С настроением весёлым, позабывши про вопрос:
«Кто? Кого? Кому? и Сколько?» - все целуются взасос.
Шум и гам. Никто не видит, что компания растёт:
Украинец из кармана сала ломоть достаёт.
Дармовой про газ заслышав, на торги приплёлся он,
Притаранив, как валюту, буряковый самогон.
А за ним, в дверях толкаясь, будто скоро семь часов,
Люди, нации, народы – каждый куш внести готов.
Щедрый дар из дальней дали
Взнос грузина – Цинандали.
И упёршись, словно як,
Прёт армянин свой коньяк.
Приседая, как в припляску,
Молдаванин нёс Фетяску.
Латыши – бальзам свой Рижский.
Немцы – Рислинг и сосиски.
Итальянец тихой сапой
Притолкал контейнер граппы.
Нёс текилу мексиканец.
Горький джин – американец.
А француз – филе-миньон,
Чтоб заесть «Дом Периньон».
Ром – из Кубы и Ямайки,
Для друзей добра не жалко.
Из Канады – айс-вино,
Слаще патоки оно.
Из Норвегии – глинтвейн.
Португалец дал портвейн.
Кальвадос – француз-нормандец.
Виски из пшениц - шотландец.
И ирландец под шумок
Тоже виски приволок.
Русский с гордостью надулся, будто муха на навоз.
Отмечает на бумажке, кто пришёл и что принёс.
Собутыльников обнявши, - «Видишь,» - громко говорит, -
«Тот, кто с газом в этом мире, миром и руководит.
И скажу я вам, как братьям, главной мысли не тая,
Нету Газы – нет проблемы. Вот и логика моя.»
Подмигнул кривым он глазом
Друганам обоим сразу
И, горилки нацедив,
Выпил, салом закусив.
«Нет!» - еврей поднялся гордо и, рыгнув, как старый слон,
Произнёс: «Народ припёрся не за газом на поклон!
Видят люди, мы друг с другом научились говорить:
Если с целым миром выпить, можно горы своротить!
Надо после пары литров разночтеньем пренебречь,
А затем без сожалений взять проблемы все и сжечь!»
Охмелев от речи быстрой,
Как ворона на суку,
Наш еврей стакан хлобыстнул,
В водку сало обмакнув.
Мутный взгляд продрав сквозь воздух, он стакан поцеловал
И, взревев: «Араб! Лехаим!» - на пол с грохотом упал.
Что тут стало! Все вскочили – тот, кто пил и кто не пил.
Кухня начала шататься, будто лодка без ветрил.
И среди того бедлама, воплей, криков и «Ура»,
Врезав пива после виски, русский громко проорал:
«Где еврей?! Куда девали?! Мне немедля доложить!»
Украинец пальцем тычет: «Пид столим яврэй ляжить.»
И действительно, у миски с кальвадосом, чуть дыша,
Под столом еврей с арабом, крепко обнявшись, лежат.
«Вот ведь, потц, нажрался в доску. И араба за собой.
Кто ж речугой огневою поведёт нас в смелый бой?» -
Русский встал с колен и с чувством продолжает, словно стих, -
«Если б не было евреев – мы бы выдумали их!
Мир без них – тоска. Отныне все – евреи, ты и я!
Ну, а если не согласен, ты – козёл или свинья!»
«Мир! Свинья! Козлы! Евреи!» - в кучу всё смешав, народ
На волне энтузиазма поддаёт и поддаёт.
Дым на кухне коромыслом.
Слов никто не помнит смысла.
Позабыт про газ вопрос,
И с чего всё началось....
Ведь привидятся ж кошмары от похмелия с утра:
«Мир без войн? Евреев любят?» Просыпаться мне пора.
Глаз продрал. Как в фильмах старых кадр волнами бежит:
Рядом с миской кальвадоса на полу араб лежит.