Предисловие.
Образовалось отдельное хозяйство, образцовое. Поля огромные, что-то производят, сбывают, продукция всем известна. Заинтересовались рэкетиры. Вначале один прибыл с разведкой. Остался – работает у них. Затем – целая команда. Тоже работают. А были вооружены, должны были навести порядок. Их главарь был свой человек в органах. Прибыла милиция. Надо понять, в чем дело. Люди работают. Непонятно. Пытались опросить, те только пожимают плечами: нравится здесь, работаем. А люди – бывшие уголовники. Разумеется, и другие работают. Пригласили следователя. Вот он ходит, осматривает. Опытный человек, много повидал, по фамилии Дмитриев. Расспрашивает. А хозяйство работает. Все в чистеньких сине-красных спецовках. Вдали на поле работают трактора. Осень, конец октября. Что им там делать? Трактора тоже чистенькие, сине-красные. Грохота обычного не слышно, только какое-то ворчание, ласковый для ушей гул. Дыма от них не видно – поблескивают на солнце. Люди во дворе хозяйства спокойно работают, все нацелены на свое дело: кто убирает, кто что-то перетаскивает, кто со слесарным инструментом занимается сельскохозяйственной техникой: косилками, зерноуборочной техникой. Остальное – в блестящем ангаре. Во дворе не видно привычной грязи. У работников на ногах не сапоги, а ботинки. Погода странная: по области облачно, местами снег, а здесь – солнце, до горизонта ни тучки.
1. «С чего начинается родина?».
У Дмитриева один мотив сменяется в голове на другой: «С чего начинается родина?». Хозяйство называется «Родина», а здесь ничего родного: ни перекуров, ни анекдотов, ни громких голосов бригадира и его подчиненных, да и самого бригадира не видно. Люди работают, никто никого не подстегивает. Это-то и странно. Остановишь одного вопросом, ответит «да или нет» и пойдет дальше. Работать.
Пошел к начальству. В коридорах так гладенько да светленько, будто вчера евроремонт сделали. Пол блестит – жалко марать. Табличка –«Начальник хозяйства». Постучался, открыл дверь. С начальником его уже познакомили: Иванов Филипп Матвеевич. Для нашего времени имя редкое. Дмитриев до сих пор знал двух Филиппов: певца Киркорова и одного грузчика по фамилии Кутузов.
- Можно?
- Да, да, заходите. Ну как, познакомились с хозяйством, понравилось?
Лицо у этого Филиппа круглое, как у китайца, волос короткий, чуть с сединкой или светлый, трудно понять, а вот глаза просто излучают небесный цвет, голубизна так и брызжет из них.
- Как сказать. Конечно, понравилось, у вас все на высоте.
- Тогда какие претензии?
- Да, собственно, претензий нет. Скорее наоборот, буду ставить вас, как пример. Непонятно, почему у нас сельское хозяйство в загоне, ведь если поставить работу так, как у вас, то нужды в импорте не будет. И качество и количество – все есть. Кстати, вы генетически измененную продукцию не выпускаете?
Дмитриеву показалось, что голубизна вошла ему в желудок, в район солнечного сплетения. Начальник смотрел ему прямо в глаза, но это был не взгляд, а завораживающий тоннель, излучающий свет. Дмитриев понял, в чем дело. Этот Филипп совсем не моргал, раньше он этого не замечал, да и встречался с ним только на пару минут. Стоило ему об этом подумать, как Филипп моргнул раз, затем второй.
- Вы у нас не хотите поработать? – вопрос стоял как-то утвердительно. – Можно бригадиром, у нас нехватка кадров. Зарплата высокая, раз в пять будет побольше вашей.
«Откуда он знает о моей зарплате?» - мелькнула мысль. Дмитриев понял, что Филипп говорит о том, что ему уже приходило в голову. Появилось сладкое желание остаться и испытать себя в настоящем деле. Вспомнилось, что он по образованию инженер-механик, даже работал на автобазе, пока не привлекли к работе в милиции, дав лейтенантские погоны. Ему стоило усилий ответить.
- Да нет, спасибо. Так как насчет генной инженерии?
- Вы имеете в виду сою? Она у нас чистая.
- Да, а вы какое топливо используете, не подскажете? На дизельное не похоже.
Дмитриев обратил внимание, что начальник еще ни разу с начала разговора не улыбнулся. Не сказать, чтобы выражение его лица было суровым, но оно оставалось одинаковым.
- Это наше ноу-хау, так сейчас говорят.
- То есть, биотопливо?
- Вы – просвещенный человек. Нам нужны специалисты, соглашайтесь.
Дмитриев почувствовал теплую волну, обволакивающую его сознание, и встрепенулся: он послан именно с этой целью – узнать причину, понять причину массового перехода в работники самых разных людей, выяснить, нет ли здесь какого-либо криминала или насилия. Он отшатнулся к двери.
- Извините, мне нужно идти. Могу посмотреть, где живут работники?
- Разумеется, вопросов нет, вас проводят.
2. Торопиться не будем.
В коридоре Дмитриев прислушался к своим ощущениям: какой-то частицей мозга он осознал, что находится во власти желания остаться здесь, он не стал противоречить, но сказал себе: «Торопиться не будем». Еще более глубокой его мыслью, такой, которая не раскладывается на слова, а есть лишь понимание идеи, стал приказ себе: «Не думать ни о чем – всему свое время». Он вышел на улицу.
Милицейский «уазик», который ему предоставили, стоял у ворот. Водитель выглядывал в окно и разговаривал с человеком в сине-красной униформе. Дмитриев, подойдя, поздоровался с ним. Тот сказал, что он – специалист хозяйства. Его попросили показать им гостиницу. Дмитриев открыл дверцу, приглашая его садиться.
- Пройдемте пешком, - предложил специалист. – Здесь же недалеко.
Он показал рукой на двухэтажное здание, находящееся метрах в двухстах от ворот. К нему тянулась асфальтированная лента дороги. Щелкнула дверца. Водитель, улыбаясь, подошел к ним.
- Кстати, я остаюсь здесь, - вдруг заявил он. – Меня пригласили работать. Вначале буду оператором, а потом обещают поставить механиком.
- Так же просто нельзя переходить, - возразил Дмитриев. Этого парня он мало знал, иногда выезжал с ним на следственные мероприятия. Тот работал с полгода, с момента, когда демобилизовался из армии. – Надо оформить обходной лист, сдать технику.
- Мы уже обо всем договорились, - сказал специалист. – Его уволили по собственному желанию. А машину вы сами пригоните. У вас есть права.
Да, права у него всегда были с собой во время работы, да и кто их у него будет проверять? Но что означает: договорились? С кем?
- Много предложили денег? – спросил Дмитриев.
- В пять раз больше, - сказал парень. – Даже аванс выдали.
Он вытащил пачку новеньких купюр. Это были пятисотки, свеженькие, хрустящие, словно их только что напечатали.
Они шли по асфальту. На лице Дмитриева не отразилось никаких эмоций – работа научила его вести себя корректно. О том, что сейчас произошло, он догадаться бы не смог. Все, что угодно, только не это. Логика подсказывала, что происходят неправильные события. Где-то он это уже видел или слышал. Его озарило: «А, вспомнил!». Сегодня перед звонком будильника ему снился сон. Сам сон – некая трансформация действительности: какие-то плавные ящики, цветные, почти невесомые, их надо переместить, они расплываются, движутся, а заключает это действо голос, как бы оценивающий: «У них другая концепция жизни». Конечно, ничего общего. Здесь – реально, и в то же время – другая концепция жизни. Все происходит иначе, чем было принято считать несколько часов назад. Там, за этим полем, на котором крутится трактор - непогода, снег идет, всеобщий кризис, людей сокращают, уменьшают зарплату, а здесь – солнце сияет, но главное - работайте! Работайте и зарабатывайте! Во как!
В администрации района, в области все чисто: предприятие на хорошем счету, имеет прибыль, большую прибыль, идут налоги – сам глядел документы. Все чистенько, но не слишком ли? Эти мысли тихо-тихо так промелькнули в том глубоком уголке мозга, не охваченном всеобщей страстью: быть здесь, в этом райском месте – промелькнули и улеглись калачиком в какой-то извилинке.
- А что это у вас за асфальт? – спросил Дмитриев. Он постучал каблуком. На поверхности отпечатались вмятинки от каблука, затем постепенно разгладились и исчезли. У здания гостиницы работник поливал из шланга двор пенистой жидкостью, затем протирал щеткой. По такому асфальту хочется ходить босиком. Мягкий, как палас, не слышно звука шагов, а ведь это дорога, техника по ней движется. Хотя он этого не видел.
- А мы из Японии выписали, трактора тоже оттуда, - прозвучал ответ.
Дмитриев невольно поглядел на специалиста и ощутил сходство между его обликом и видом Филиппа, начальника хозяйства. Это не то, что мы видим: два уха, нос, рот, а нечто не осязаемое: округлость коротко остриженной головы, именно форма округлости – похожесть, но ощутил он это не из-за похожести, а из-за упоминания о тракторах. Трактора были ни при чем – вопрос был об асфальте. О тракторах, вернее, о топливе был задан вопрос Филиппу. Филипп понял, что Дмитриев заинтересовался отсутствием шума, ему нужно было объяснить, в чем дело. Откуда другой человек знал об этом вопросе? Дмитриев не стал отвечать, только кивнул.
3. Общага.
Они зашли в здание. Отделка поверхностей здесь была такой же, как в правлении. Длинные коридоры, как в обычной гостинице. Светло и чисто.
- Вот так мы и живем, - сказал специалист, когда они поднялись на второй этаж.
- Давайте в какой-нибудь номер зайдем, - предложил Дмитриев. – Хотя бы в этот.
Он постучал в первую же дверь. Дверь открыли. Причем, дверь не открывалась внутрь или наружу, а отодвигалась в сторону. Это экономило пространство.
- Можно? - спросил Дмитриев.
Мужчина, открывший дверь, пропустил их. Дмитриев узнал его, но поздоровался, как с незнакомым.
- Здравствуйте, мы посмотрим, как вы живете.
- Проходите, вопросов нет, - ответил тот.
Номер представлял из себя комнату с диваном и кухню. Тут же была ванная. Звучала легкая музыка. Телевизора Дмитриев не заметил.
- Вы сейчас отдыхаете? – спросил он мужчину.
- Моя смена еще не началась, будет вечером.
- Понятно. А скажите, вы женаты? Как же вы тут без семьи?
- Женат, жена у меня в селе живет, тут недалеко, Петровка, может, знаете, приезжаю на выходные.
- Вахтовый метод, - подсказал специалист.
- В отпуске были?
- Да нет, я недавно еще работаю.
- Ну как, нравится здесь?
- А что, хорошо кормят.
- Вы кем работаете?
- Я на тракторе.
- Он оператор, - подсказал специалист.
- Понятно. Ну что ж, счастливо.
Дмитриев вышел и направился к выходу.
- Еще не будете смотреть? – спросил специалист.
- А что смотреть? У вас тут все просто здорово, молодцы. Мне, знаете ли, пора ехать, скоро вечер. А водителя у меня теперь нет. Вот такая ситуация.
- Понимаю, - пожал плечами специалист.
- Вы передайте, пожалуйста, начальнику, что я еще завтра заеду, хорошо?
- Хорошо.
Водитель, вернее, уже бывший водитель передал ему ключи от машины. Ему надо было устраиваться в гостиницу.
Дмитриев выехал на основную трассу, ведущую в областной центр. До города ему надо было преодолеть километров шестьдесят, для «Уазика» часа полтора пути. Он набрал скорость, проехал километров десять, затем развернулся и выехал на боковую дорогу, ведущую в Петровку. Вблизи «Родины» он старался не размышлять, но сейчас можно было сделать некоторые выводы. Говорят, случай это непознанная закономерность. Случайно он попал на человека, которого не просто знал, а знал всю его подноготную. Это был известный в милицейской среде рецидивист. Попал он сюда с бандой таких же рэкетиров, когда пытались применить силу против упрямого начальника – не хотел платить мзду. И что б вы думали? Вся банда превратилась в послушных агнцев, добросовестно исполняющих свой рабочий долг и получающих заработную плату. Да кто в это поверит? Такого не бывает! Они руки не подадут человеку, чтобы не замарать, а тут копаться в солидоле и тосоле – нет, нет и нет! Дмитриев поверить в такое не мог. Загадку надо решать – никто другой этого не сделает. Но главное в этой общаге он выведал. Денег у них нет, у этих работников. Он был в этом уверен. Насчет своего водителя – действительно, деньги были. Возможно, настоящие деньги. Скорее всего, они действуют избирательно: кому-то платят, кому-то не видят смысла. А люди находятся под воздействием, под воздействием чего-то, но чего именно? Наркотиков? Вряд ли этим можно успокоить патологического убийцу или вора в законе, наоборот, наркотики оголяют тайные страсти, а душонка у них всех темная. Дело тут в другом. Но в чем? Гипноз? Мало похоже. Отвечают они осмысленно, что водитель, что этот «оператор». Такое впечатление, что с ними проделали хирургическую операцию, вырезав их прошлое и сделав другими людьми. Нет, не зря в управе зовут его «Холмсом», дедуктивный метод работает. Всего лишь одно слово его бывшего знакомого – и все встало на свои места. Он мысленно улыбнулся. Однако расслабляться нельзя. За дорогой он следил – хвоста не было. Но он уже понимал, что они могут и на расстоянии отследить и прочесть мысли. Кто – они? Пока этим вопросом он не задавался. Сила привычки. Раскручивать любое дело он привык с маленьких нюансиков, а когда их наберется достаточно, придет пора и обобщать.
4. Петровка.
Село было в трех километрах от трассы. Дорога полевая, без асфальта, вся в рытвинах, поэтому Дмитриев не стал торопиться, хотя «уазик» предназначен именно для бездорожья. Задачей было найти жену рецидивиста. Заехать в правление? Нет, начнутся лишние вопросы. Не хотелось бы афишировать свой интерес. Он остановил машину возле магазина. Сельский магазин остался по-прежнему разносторонним: с одной стороны висит одежда, на витрине и полках разложены хозтовары; с другой - хлеб, конфеты, холодильник с мороженым и рыбой вместе, а на видном месте – пиво в пластиковых бутылях и водка. Дмитриев прошелся вдоль прилавков. Продавщица сидела одна и поглядывала на него. Встала. Для нее он был новым человеком.
- У вас пряники свежие? – спросил он. Надо было завязать беседу. – Я один раз на прянике зуб сломал, поэтому беру мягкие.
- Надо посмотреть, - продавщица лениво потянулась к упаковке с пряниками. Пожала плечами.
- На этой неделе привезли, к чаю пойдут.
Она подала пряники. Дмитриев попробовал наощупь.
- А кофе в пакетиках есть? Долго за рулем – в сон тянет.
- Есть тройной кофе, будете?
Она вытащила пакетик.
- В три раза сильнее? А кипятка не найдется?
- Кипяток не продаем.
Дмитриев рассмеялся.
- Ну вот, а я понадеялся.
Она тоже улыбнулась.
- Ладно, я беру. Вы не знаете, тут где-то живет Синичкина Мария, может, там кипяток найдется?
- Манька Атомная Война? А еще ее зовут Синичка.
- В первый раз слышу.
- Да ее все знают. Вон, через два дома отсюда. Глядите, у нее муж есть.
- Да? Но чай-кофе попить можно?
- Не знаю, не знаю. Муж-то работает, но если узнает, будет атомная война.
- А где он работает?
Продавщица внимательно поглядела на него. Видимо, он задавал много вопросов.
- В «Родине», знаете?
- За трассой? Понятно. Ладно, спасибо за кофе.
Дмитриев вышел. Через несколько минут он уже стучался в указанный дом. Вместо звонка была собака, непрерывно брякавшая цепью и кидавшаяся на забор. На лай вышла женщина.
- Хозяйка, кипяточку не найдется?
- Кипяточек есть, да не про вашу честь. Что надо?
- Поговорить. Сейчас с вашим виделся.
- Ну, заходи.
Она придержала за цепь рыжую лохматую собаку. Дмитриев зашел в дом.
- Можешь не разуваться, - сказала она сзади.
Дмитриев снял обувь и прошел в комнату. Над столом висели фотографии, на некоторых он увидел фото своего знакомца.
- Смотрю, ваш работать устроился?
- Ты что думаешь, я не вижу, что ты из органов? Машину-то издалека слышно, хоть и оставил ее у магазина. Чай будешь?
- У меня кофе.
Дмитриев положил на стол два пакетика.
- Ну и что?
- Да интересно, что это он работать захотел?
- А мне не интересно? Был мужик как мужик, деньги приносил, правда, редко. Зато это деньги были.
- Разве ему не платят?
- А ты что, не знаешь? На выходные ему дают немного, но ведь ему много не надо.
- Это как?
- А теперь он не пьет и не курит, зачем ему? И по бабам не шляется!
- Видимо, копит, потом много выдадут.
- Испортили мужика, вот что. Ты знаешь, что он мне говорит, мне?
- Что?
- Ты, говорит, Манька, прекращай материться, нехорошо это. Да ты пей кофе, а то остынет. А мне это все равно что атомная война. Нормальный мужик, он только матом понимает.
- Но я ж тебя вроде понимаю.
Синичкина скептически улыбнулась и хмыкнула.
- Хорошо, - продолжил Дмитриев. – Ты сама подумай, отчего он стал таким.
- А кто его знает. Как-то говорит: на дело идем. Если на дело, значит, деньги будут. Жду. Несколько дней его не было. Потом пришел вот такой, чистенький. Начал мне мораль читать. Я уж думаю: он не он? Нет, он. Потом и я пошла в «Родину», любопытно стало, что это за фирма. Со стороны-то видела. Возьмите, говорю, хоть уборщицей. А я работящая, все перемою, а там моему деньги обещали хорошие. Что-то бы и мне платили. Нет, говорят, женщин не берем. А в поле я получше мужика любого работаю. Не берут! Вот гады!
- Может, он таблетки какие принимает?
- Чай только пьет, с подушечками. Даже есть не хочет. Закормленный.
- Значит, изменился он?
- Ха! Воду стал носить! Никогда этого не делал, я таскала. Теперь по выходным отдыхаю. Курорт!
- Повезло!
- Да мне нужно, чтоб мужик в доме был, а не тряпка. Что не скажешь – делает! Испортили мужика! Хочется о нем заботиться, а его дело – любить.
- Другие бабы тебе, видно, завидуют.
- Да что мне другие! Давай я тебе чаю налью.
- Да нет, пора.
Дмитриев встал.
- Спасибо за кофе. Хорошо тут у тебя. Но дела.
- Какие дела – ночь на дворе.
- Что?
- Погляди в окно!
- Так только что солнце было!
Дмитриев вышел на крыльцо. Низкие тучи неслись над землей, закрыв небо. Стоял мрак. Было тихо, даже собаки не брехали. Он не мог поверить глазам, так быстро все переменилось. Повалил снег. Сзади раздался голос.
- Куда ты собрался, оставайся, пропадешь со своей машиной.
- Машина у меня надежная, да вот с водителем незадача.
5. Черные сказки белой зимы.
Медлить было нельзя: или отправляться или оставаться. Но что здесь делать? До трассы недалеко, решил Дмитриев. Пока он добежал до машины, он был весь в снегу. Из кабины доносилась музыка. Он точно помнил, что приемник был выключен.
«Когда я на почте служил ямщиком ко мне постучался лохматый геолог и глядя на карту на белой стене он усмехнулся мне…».
«Чушь!», - подумал Дмитриев. Машина завелась, он газовал, чтобы прогреть двигатель, но по ушам било: «…он рассказал как плачет тайга без ямщика одна одинока нету на почте у них ямщика значит нам туда дорога значит нам туда дорога». Дмитриев выехал за село, дорогу еще было заметно. Через какое-то время фары высвечивали только плотную завесу снегопада. Когда машина попала в яму, потом выскочила, и это повторилось, он понял, что сбился с дороги. Надо было выдерживать направление на трассу, поэтому Дмитриев старался не крутить рулем, однако машину заносило, вело юзом, болтало на колдобинах. Никаких гарантий не было, что трасса впереди. В одном месте он выскочил наверх, прошел ровную площадку и вновь попал в поле. Развернуться и убедиться, что это не трасса, не было возможности. А приемник продолжал орать: «черные сказки белой зимы на ночь поют нам ночные деревья, черные сказки про розовый снег, розовый снег даже во сне!».
В голове у Дмитриева была только одна мысль: «Чушь!». Не только музыка, но и снег и пропажа дороги - все казалось нелепицей. Какой снег, ведь не было такого прогноза! Да – местами снег, было сказано, но не такой же! Это уже новогодняя ночь!
«Ночью по лесу идет сатана и собирает свежие души, новую кровь получила зима и тебя она получит, и тебя она получит!…».
Что-то вдруг появилось темное и большое. Дмитриев облегченно вздохнул, решив, что это дорога, а на ней машина, к тому же перестало трясти. Он подъехал вплотную. Темное стало исчезать и … он въехал в открытые ворота.
6. Ночь перед Рождеством.
Дмитриев выключил зажигание. Было тихо. Увидев, как специалист закрывает ворота, он выскочил из машины. Верх кузова был в снегу, машина стояла на асфальте, на чистом асфальте, быть может, чуть влажном, но не заснеженном.
«Здесь что, крыша?». Он поднял голову: над ним в темноте блистали мириады звезд. Небо было чистое. Чертовщина!
- У вас что, снега не было? – вопрос звучал глупо.
- А зачем нам снег? – отвечал специалист. – Пройдемте, вас ждут.
- Мне надо домой!
- У вас не получится – дороги занесло.
Спокойный ответ специалиста несколько отрезвил Дмитриева.
Они прошли в общагу. От неожиданности Дмитриев молчал, ожидая очередных сюрпризов. Специалист провел его в холл. На столе в центре большой комнаты стоял стол с самоваром. На диване у темного окна сидел начальник. При виде Дмитриева он не удивился.
- Проходите, сейчас чай будем пить.
- Да я уже попил.
- Вы же кофе пили, а это наш чай, сибирский, с лесной смородинкой.
Дмитриев промолчал, почувствовав усталость.
- Новогодняя погода? Вы сюда присаживайтесь.
Начальник сел рядом с Дмитриевым за стол.
- Понимаю, у вас один большой вопрос, а лучше поспать. Так? От этого чая вам будет лучше. Поделюсь секретом: я еще добавляю золотой корешок, немного, но придает терпкость, чувствуете? От него и бодрость и ясность духа будет. Удивлю: больше приглашать вас не буду на работу, поэтому вы мой законный гость. А гостя надо баловать. Комната вам приготовлена, в любое время можете отдохнуть. Угощайтесь печеньем.
В голове Дмитриева роились вопросы, он уже не пытался их скрывать – стало все равно.
- У меня тоже есть чему удивляться, - продолжал начальник. – Но мне вы понравились, в вашей голове хорошая экология: мусора мало – мысли только конкретные. Обычно люди разбрасываются. Только что была одна мысль, через минуту – противоположная. Как его понять? Сейчас вы думаете, как это возможно – читать мысли? Разве у вас этого не бывало?
Дмитриев тут же вспомнил, как с дочерью, чуть ли не с самого рождения, были совпадения во фразах или поступках. Потом, когда она выросла, спорили: кто первый подумал?
- У вас с дочерью? Но наверняка и с другими людьми, только не было возможности признаться друг другу. Это можно развивать каждому. Но зачем? В мыслях только понятия, в речи мы строим логику. Для человека речь – лучший способ общения. Мысли и взгляды мимолетны, слова остаются. У всего свое предназначенье. Понимание без слов – да, но логика, концепция мысли – только в словах.
Вот, допустим, давайте порассуждаем логично. Ведь вы привыкли рассуждать, не с кем-то, а самостоятельно - выявлять целесообразность поступков людей, отсюда делать выводы об их причастности к некоторым событиям. У вас такая профессия.
«А у вас?» - подумал Дмитриев. Ответ послышался тотчас.
- Моя профессия, если вам интересно, эколог. Наводить чистоту на Земле, на этой планете. Вот видите, у вас другого вопроса нет, потому что логика ваша в затруднении – видимо, вы удивлены.
- Хорошо, давайте начистоту. Это так. Меня многое удивило здесь, но почему до меня этого не заметили другие? Ведь к вам, как к передовому хозяйству, приезжали люди с разных мест – перенимать опыт, да и кого только не было! У вас работают люди, вы производите продукцию, делаете то же, что и другие, но у вас все иначе, почему? И вы, на первый взгляд, такой же, как все, но теперь ясно: Федот да не тот!
Начальник рассмеялся.
- Вы говорили о биотопливе, а с такой приставкой есть и другие слова: например, биоробот. Делается клон с любого человека, разумеется, здорового, без мутаций – есть новый человек. Кстати, зря человечество боится клонов – это хороший метод поддержать здоровое население. Проблема лишь в том, что вы никогда не научитесь этому. Вы сможете клонировать муравьев – это факт, но муравьи себя клонировать не смогут, верно?
- Вы нас сравниваете с муравьями? Людей?
- Да в этом нет ничего зазорного, дело только в масштабах. В космическом масштабе Земля это такой небольшой муравейничек, я даже несколько преувеличил, чтобы сильно не шокировать. Но вы уже хорошо постарались.
- Вы имеете в виду научно-технический прогресс?
- Что такое прогресс? Мне интересно с вами поговорить, но вы мыслите, как человек, как все человечество.
- Это что, неправильно?
- Я заметил в вашем мышлении нестандартный подход, это свойственно немногим. Конечно, вы – человек. Мне хочется вам объяснить, потому что… больше некому. Вы меня поймите – и я хочу понимания, то есть, равного общения. Насколько это возможно. Возьмем Землю и Луну, как планеты. В космическом масштабе они так же малы, как для нас ядро с вращающимся вокруг электроном. Но обратите внимание: сколько грязи набросал туда человек. Вокруг Земли целый пояс различного хлама. Это остатки человеческой деятельности. Естественной космической пыли гораздо меньше. Видите, где ни появится человек: на земле или в космосе, итог один: мусор. В селе, где вы сегодня были, тоже грязь, но она естественна. За собой надо убирать, но человек, видимо, не научился этому правилу. Окажетесь вы на берегу любого водоема, где можно отдыхать – кучи мусора. Это делают люди, не звери или животные. До сих пор у многих достоинством считается, что трубы дымят, мол, следовательно, завод работает – жизнь продолжается. А ведь это тот же мусор. Почему это происходит? Это первый вопрос. Дальше. Вы считаете, что только вы в космосе – единственные такие разумные и понятливые. Но ведь космос, Вселенная бесконечны. Следуя этому постулату, знаниям нет границ. Земля – это муравейник, самый настоящий, на котором люди-муравьи копошатся, обеспечивая себе существование, но это бы хорошо, так они еще и уничтожают сами себя, гордясь таким прогрессом . Вместо того, чтобы, думая о будущем Земли, развивать технологии очищения окружающей среды, поддержания биоценоза. Ах, какой разумный этот человек! Вы встречаете муравейник в лесу, на вас они обращают внимание? Правильно, нет. Такие объекты, как вы, для них непостижимы. Почему же вы считаете, что разумная жизнь может быть только такой, как вы? Почему вообще жизнь может быть только белковой природы? Следуя этой логике, предполагаем, что могут существовать некие разумные существа иной природы, чем вы, но вы до них не доросли, да и вряд ли дорастете. То есть, вы их понять не сможете, так же, как муравьи вас, а они-то вас уже поняли. Поняли, что надеяться на человека нет смысла, и сами взялись за очищение Земли. Ведь Земля – мать не только для вас, людей, да и сама она живая, ей нужна помощь. Космос действительно безграничен, но такие планеты, как Земля, встречаются редко и в пространстве и во времени. Вы были сегодня у хозяйки в деревне, что заметили?
Дмитриев несколько растерялся: из космоса в деревню. Ну и мысль!
- Да что там, в деревне. В доме у Синичкиной чисто, половички, на столе скатерть, ничего лишнего. Даже ковров нет, хотя в спальне я не был.
- Не в этом дело. Чисто – вот главное. Это ее дом, в нем чисто. А Земля – дом для человечества. В этом логика. Почему же человечество не бережет свой дом? Более того, постоянно создает условия, чтобы его разрушить! Вижу, вас более простые мысли одолели?
- Вспомнил Синичкину. Она удивлялась, отчего вы не берете на работу женщин?
- Вы без женщин не можете размножаться, верно? А нам это не нужно. Я же вам объяснял. Мы создаем людей именно таких, каких нам необходимо. Можно создать слепок, как вы говорите, клон. Можно взять человека и изменить его натуру.
- Это называется зомбирование.
- На самом деле, это лечение. Человек призван созидать, это норма. Человек – разрушитель, кто он? Наше мнение: это больной, его надо лечить. Излечившись, он становится нормальным человеком. В чем тут криминал? Я говорю вашими категориями. Вы ловите преступника и исправляете, действуете по закону. Так постановило общество. Вот скажите: вы много преступников исправили? Не вы конкретно, а система?
Дмитриев молчал, отрицательный кивая головой.
- Ни одного. Каждый из них запомнил свой опыт, для преступника в нем – жизненная основа. Нет опыта отрицательного, есть принятый образ жизни. Это надо осознать. Патологию надо лечить, а не исправлять. Мы лечим. Вы спросите: кто мы? Земля настолько обитаема, что здесь хватает места всем желающим. Это – маленький дом, но он хороший, уютный. Когда-то Земля была планетой-океаном, вся поверхность была покрыта водой. А жизнь развивалась, причем, жизнь разумная. Это была цивилизация рыболюдей.
- Вы хотите сказать, что русалки это не миф?
- Сирены, русалки, любые сказки имеют реальную основу. Сказки сочинял народ, а он обычно говорит о том, что видит. Некоторые явления человеку сложно объяснить, поэтому мы читаем о них в сказках. Потом океан стал уходить внутрь планеты.
- Нас учили, что внутри Земли – раскаленное ядро.
- Кто вас учил? Ваша наука привыкла во всем опираться на факты, ведь так? А вот эту гипотезу взяли за факт, обосновали: мол, наша планета это угасающая звезда, значит, внутри – не остывшая, и подают бедным студентам. Кто из вас там побывал?
По рассуждениям Филипп ничем не отличался от обычного человека, но Дмитриеву нравился его легкий юмор. Говорил он о странных вещах, о которых Дмитриев имел нечеткое представление, полученное когда-то в школе, вузе или газетах. Главное, он на все имел ответ, стоило только подумать или спросить. После своего вопроса Филипп налил чаю обоим. Впервые Дмитриев увидел, как он улыбается. Лицо его светилось доброжелательностью. «Пусть это гипноз или сон, думал Дмитриев, - но это хороший сон». Ему становилось тепло и уютно, он стал забывать о внешнем мире, ведь здесь было все по-домашнему. Начальник, видимо, заметил такое настроение Дмитриева.
- Вы знаете, у нас есть интересная комната, она рядом, не хотите ли взглянуть?
Они прошли к двери, которую Дмитриев раньше не заметил.
- Открывайте.
Дмитриев открыл дверь. Перед ним в затененном зале стояла красавица – ель, наряженная разноцветными фонариками, блистающая искрами огоньков.
- А теперь можно закрыть, - сказал Филипп. – Вы не можете догадаться, что это было?
- Это - новогодняя елка, но откуда она у вас, ведь до Нового Года далеко?
- Это комната мечты. Иногда мечта так глубоко в нас зарыта, что люди не могут догадаться, к чему стремятся, о чем мечтают, но здесь мечта материализуется в виде голограммы. Вот вы уже живете новогодними мыслями. Если б вы еще постояли, из-за елки бы вышла ваша дочь в праздничном платье. Здесь наши работники получают психологическую разгрузку: увидев реально свою мечту, они воспринимают ее свершившейся – легче переносят разлуку.
- Допустим, вы делаете благое дело: исправляете нас. Мусорить не будем? Уничтожим все инфекции? Уничтожим войны? Будем дольше жить? К чему это приведет? Человечество размножится настолько, что ему негде будет жить.
- Не в этом дело. Все ваши теории известны, начиная с Мальтуса. Человечество окружает чуждый мир, технологии должны быть нацелены на это: борьба за выживание. Перенаселения не будет, если проявлять разум. Созидающий человек устремляется в космос, познает дальше и дальше. Смотреть под ноги – удел муравьев.
- А вот вы этим и занимаетесь, - улыбнулся Дмитриев. – Уже снегом покрывает землю, а вы все пашете.
- Вы не поняли. – Филипп сочувственно покачал головой. – Это не вспашка. Все культивационные работы мы завершили. Мы очищаем землю от ненужных примесей, занесенных ранее с удобрениями или смогом. Вредные вещества разлагаются на воду и газы. Мы делаем это не только на своей территории – по всему краю. В других местностях мы делаем это незаметно. Мусорные свалки мы не убираем, надеясь, что люди поймут, что так жить нельзя, надо изменять себя. Представьте, что мы убрали свалки и посадили там травку. Можно босиком бегать, мяч гонять. Ответственные лица отрапортуют, что справились с проблемой. Вряд ли кто-то задумается: отчего стало чисто? Я обычно привожу, как пример, Японию. Там специальный работник играет роль пьяного, очень искусно, чтобы у других вызвать отвращение к пьянству: валяется на асфальте, пачкается. Ваша грязь отчего-то не вызывает у вас отвращения. Кстати, в той же Японии весь мусор утилизируют, мусором укрепляют берега, расширяют территорию. Трубы там не дымят, а служат для вытяжки. Есть достойный пример для подражания – почему же остальное человечество остается в прошлом веке? Проблемная экология – плохая наследственность, болезни, ранняя старость – вот что вас губит. А причина этого одна: отсутствие общности. Вы должны держаться вместе, все люди, быть одной семьей, ведь у вас и опасность одна - извне. Сегодня же человек – сам себе враг.
- Самое интересное, что мы это знаем – все, что вы говорите. Но нас не переделать. Видимо, это верное решение – просто помочь. Вы - молодцы.
- Как это не переделать? – Филипп даже не обратил внимания на похвалу. – Пусть постепенно, но мы вас переделаем. Землю надо сохранить, а вы ее погубите.
- Я слишком хорошо знаю людей. Они, скорее, вымрут, чем станут такими идеальными. Под вашим присмотром, возможно, но стоит им оторваться от вас, как вновь начнется: грязь, скандалы, драки. Но отчего не попробовать? Я б своих клиентов вам всех отдал – пусть работают. Но я тогда чем заниматься буду?
- Будете заниматься экологией.
- Хорошая перспектива, но думаю, что не гожусь для этого. Давайте оставим все, как есть. А если у меня работа закончится, и милиция будет пустовать – оттого, что преступники исчезли, тогда я догадаюсь, чьих тут рук дело.
- Вы – человек принципиальный. Каждый выполняет свой долг. Знаете, я хочу, - сказал вдруг Филипп, - чтобы вы все помнили, все, что здесь было. Даже если вы расскажете кому-то, вам никто не поверит, ведь так? А людей сюда присылать не нужно – сами придут. Человек тянется к светлому, только не всегда у него получается.
- Я об этом тоже думаю, - признался Дмитриев. – Даже отъявленный преступник часто романтик в душе, но сменить свой образ жизни он не может. Думаю, причина в общественном устройстве, не может наше общество ему помочь.
- Может, еще чайку? Или вам кофе по душе? – Филипп внимательно глядел на Дмитриева.
- Да нет, хватит, спасибо.
- Поедете?
Дмитриев поглядел в окно: на дворе было светло. Перевел взгляд на Филиппа и понял без слов: пора ехать. Местные метаморфозы стали входить у него в привычку. Он был уверен, что сидел с Филиппом не больше часа.
- Да, пора.
Впрочем, спать он не хотел, словно и не было бессонной ночи. Выезжая из ворот, он обратил внимание на сине-красную точку вдали – то, что он вчера принимал за трактор. «Каждый должен выполнять свой долг», эта мысль прозвучала в нем, как новая. «И в этом году, и в будущем, и всегда».
Послесловие.
Я шел на электричку ранним декабрьским утром, еще было темно, но снег покрывал землю. Тропки были чистые, снег пушистый. Вышел я вовремя, поэтому не торопился. И за эти полчаса мне кто-то рассказал историю о хозяйстве «Родина». Я, как обычно, подремал в электричке, все забыл, но на работе, взявшись за свои приборы, вспомнил этот рассказ. Мне пришлось потратить несколько вечеров, чтобы его записать. Поэтому я ничего не выдумывал, хотя решил, что сказка хорошая. Как там говорится? Сказка ложь да в ней что-то еще. Ведь если следовать смыслу рассказа, теперь Землю будут чистить, не надеясь на человека. Честно говоря, я всегда хотел, чтобы нам помогли – но к кому обращаться? Если бы они догадались сами! А нам можно и дальше валяться на печи!