Когда-то, очень давно, появилась на свет божья коровка. Летом она наслаждалась солнышком и поедала тлю. Глубокой осенью, накопив жира, забивалась в дырочки деревьев, в щели между камнями или пряталась в куче опавших листьев и засыпала до весны. Жилось ей вольно и радостно, потому что от рожденья божья коровка была совершенно зелёная, и ни одна птица не могла разглядеть её в летнем убранстве Земли. Её жесткие надкрылья, головка с усиками, тельце и шесть лапок были тёмно-зелёные, как зрелый огурец. А крылышки были светло-зелёные, как первая травка. Божья коровка была довольна своей спокойной жизнью. Мало кого замечала вокруг. Ни с кем не дружила. И уж тем более ей были безразличны эти невежественные птицы, которые тенью в полёте заслоняли от неё солнце. Которые, сев на кустик, где располагалась коровкина излюбленная столовая, своим весом пошатывали ветви. И иногда коровка срывалась и падала на землю. Что, естественно, прерывало пятый завтрак, или шестой обед, а может быть и какой-то из полдников.
- Какая невоспитанность! - восклицала божья коровка. - Немедленно извинитесь!
Но птицы не замечали её. А коровка и не настаивала. И так бы она прожила до глубокой старости и оставила после себя такое же зелёное потомство, если не случилось бы вот что...
Как-то лето выдалось холодное и сырое. Насекомый мир скрывался от непогоды под корой деревьев и редко показывался наружу, боясь подхватить простуду. Насекомые страдали от голода. Многие гибли. Поэтому голодали и птицы. Только дятлы всегда были сыты. Потому что умели доставать даже очень глубоко спрятавшихся букашек, продалбливая кору своими мощными клювами. А под корой цвет не важен. Страшно было божьей коровке, которая смогла найти только мало надёжное убежище в старом пне: неглубокую ложбинку. В ней она и проводила большую часть времени. Лапки её ослабли, тельце исхудало. И коровка с горечью думала, что, даже если она доживёт до зимы, то весной вряд ли проснётся.
И вот до неё дошла весть о том, что огромный ворон, что жил в ветвях старой полузасохшей берёзы, собрал гвардию дятлов, и речь такую каркал:
- Дятлы! Вы сыты, вы довольны! Но посмотрите! Гибнут вокруг ваши братья и сёстры пернатые. Попрятались яркие насекомые, и не видно их. А тех, что цветом с листвой сливаются, и подавно. Помогите не умереть с голоду другим птицам. Здесь, под старой берёзой, соорудили сороки-белобоки блюдо из лопухов. Вытащите какую-нибудь козявку - приносите и в лопухи складывайте. А когда полно станет - устроим пир на весь птичий мир!
- А что же делать с зелёными насекомыми? Начнут по лопухам разбегаться, и не увидят их птицы?! - спросили дятлы.
- Об этом мы с сороками позаботимся. Красками их разукрасим - синими, жёлтыми, красными. И будут птицы видеть эти яркие пятна даже с большой высоты.
Так и сделали. Огромная стая дятлов разлетелась на охоту. И уже через несколько минут в лопухах появилась кучка полусонных насекомых, раскрашенных Матерью-Природой в разные цвета. Зелёных же сороки выхватывали и, слегка, прижав одной лапкой, так, чтобы не раздавить, свободной лапкой лихо орудовали тонкой художественной кистью, расписывая жучков-паучков на свой сорочий вкус.
А наша знакомая божья коровка тем временем дрожала от ужаса. И как только один из охотников добрался и до её нехитрого укрытия, коровка, не сопротивляясь, сама выбралась из ложбинки и покатилась по склону пня, где и была схвачена дятлом.
- Послушайте, уважаемый дятел! - вдруг заговорила коровка и удивилась своей смелости. - Послушайте! Отпустите меня, пожалуйста! Вы же не голодны, правда? А я маленькая, незаметная, меня и не пробовал никто и никогда. А вдруг я ядовитая? Ну, что Вам стоит?! Просто разожмите клюв - я упаду в травку и быстренько ускользну. Вас никто не обвинит в помощи насекомым.
Дятел молчал.
- Что же вы молчите?! - в отчаянье крикнула божья коровка.
- Я с едой не разговариваю, - буркнул дятел, разжав клюв.
И тут же коровка упала в блюдо из лопухов.
Очутившись в лапках у сороки, божья коровка только удивилась тому, как аккуратно с ней обращаются, как стараются не поранить. А когда она обернулась, чтобы посмотреть на рисунок, то он ей даже понравился. Надкрылья стали ярко красными, и семь ровных чёрных пятнышка расположились по три с боков и одно около головы. Наблюдая за тем, как лопухи наполняются, божья коровка увидела, что некоторым насекомым всё-таки удаётся спастись. И тут наша отважная коровка изо всех сил напряглась, чтобы сообразить, что же ей теперь делать? Какой ужас! Она ярче всех, её просто обязаны склевать первой. "Ну, нет! - думала божья коровка. - Я теперь такая красивая, я не хочу стать чьей-то пищей в самый расцвет своей жизни!"
Вот какая-то птица уже нацелилась схватить коровку. Но та вдруг сложила лапки и вывалилась из блюда, упав на землю брюшком кверху. Её усики повисли, и она осталась недвижима.
Птица, которая только что собиралась склевать несчастную, удивлённо уставилась на коровку, потопталась немного рядом и спросила:
- Сдохла, что ли?
Не получив ответа, птица брезгливо поёжилась, склевала синего жучка из блюда и улетела.
Божья коровка оставалась лежать так до тех пор, пока вся пернатая братия не наелась и не разлетелась по домам.
Настал вечер, а затем и ночь. И только тогда, в полной темноте, божья коровка перевернулась на лапки и поплелась от страшного места. "Что же делать? Как теперь жить?!" - думала она. "Никакого спокойствия. Только и делай, что прячься!" - плакала коровка.
- Мать-Природа! Мать-природа! - взмолилась она. - Посмотри, какая я яркая. Меня же с Луны видно! Помоги! Сделай так, чтобы эти прожорливые хищницы не возлюбили моего вкуса.
- Так и быть, помогу я тебе! - ответила Мать-Природа. - Я подарю тебе вот эту тлю, наполненную едкой жидкостью. Проглоти её. А как только кто-то из пернатых захочет склевать тебя - выплюнь каплю. Отныне ни одна птица не посчитает тебя за лакомство. Даже самая голодная! - улыбнулась Мать-Природа.
И, действительно, первая же сорока, что попыталась пообедать божьей коровкой, с отвращением выплюнула её. И разнесла весть по всему свету о невкусном ярко-красном жучке с чёрными точками. А божья коровка опять зажила спокойно. И, к нашей радости, потомство её оказалось таким же нарядным.