Почему Бог выбрал меня? На Земле живут миллиарды людей, но только я, единственный из всех, нашел дорогу к истине.
Обычный летний день, который не предвещал ничего худого. Я настолько далеко углубился в таежную чащу, что с трудом представлял, как буду возвращаться. Мне нравилось идти и вдыхать чистый лесной воздух, слушать птиц и стук дятла, видеть яркие шляпки сыроежек и мухоморов. Наверное, уже тогда Бог вел меня на поводке.
Когда опомнился, уже вечерело. Я стоял на краю леса, и передо мной расстилалось широкое заболоченное пространство. Солнце, находящееся за спиной, напоследок осветило небольшую березовую рощу в центре болота. Над зелеными кронами возвышались золотые купола, которые сияли под солнцем. Я вырос в этих глухих местах и, хотя давно не был в родной деревне (работа в клинике отнимала большую часть времени), был уверен, что на ближайшие пятьсот километров нет ни одной церкви, нет ни одного строения, имеющего золотые купола.
Я закрыл глаза и снова открыл. Затем протер их. Солнце перестало светить на купола, но они никуда не исчезли. Просто перестали сиять золотом.
Естественно, я пошел туда. Это было так неожиданно найти здесь божье место. Я шел бесстрашно, не задумываясь о возможной смерти в болоте. У меня даже мысли не возникло попытаться обойти опасное болото стороной, чтобы подойти к церкви без риска для жизни. Трясина, естественная преграда для инакомыслящих и неверующих, как живое существо дышало в вечернем сумраке, когда я, проваливаясь в податливый травяной покров, шел вперед. Укусы комаров казались очищающим благом, забирающим дурную кровь. Уже в темноте, выбравшись на твердую поверхность и упав на спину, я посмотрел на звездное небо.
И не узнал его.
Закрыв глаза, я мысленно сказал себе – ну вот, пришло время ответить за грехи – и снова открыл глаза. Там, где должна быть Большая Медведица, находился овал с ручкой, внутри которого сверкали четыре звезды, образуя крест. Малая Медведица исчезла. Абсолютно незнакомые созвездия перекроили карту звездного неба до неузнаваемости. И последним образованием на этом полотне безумия сияла планета, которую с большой натяжкой можно было назвать Луной. Огромный круг, висящий в небе настолько близко, что, казалось, можно дотянуться рукой, плавно менял свои очертания, словно какая-то внешняя сила пыталась смять это образование в бесформенный комок.
Я услышал негромкий перезвон колоколов, который органично вплелся в сознание, довершив картину. Неясный звук в ночной тиши, как мелодичное откровение, которого ждешь всю жизнь.
-Здесь живет Бог, - сказал я и встал с земли.
Сочная трава под ногами шелестела. Слабый ветерок нес запахи болота, леса и ладана. Пригнувшись перед очередным сплетением невысокого ельника, я снова выпрямился и увидел большой Храм. Сверху в центре огромный купол, увенчанный крестом. С четырех сторон от него купола значительно меньших размеров. Белоснежные стены церкви на фоне опустившихся сумерек казались светящимися изнутри. Замерев в почтительном удивлении, я долго не решался подойти к зданию, существование которого здесь в центре таежных болот казалось невозможным.
Наконец, с благоговением в глазах и страхом в сознании, я сделал первый шаг вперед. Вход в храм нашел быстро – практически напротив того места, где вышел из леса, открытые ворота светились слабым светом. Аромат ладана усилился, и появился запах горящих восковых свечей. Я осторожно вошел внутрь и попал в большой зал. Справа и слева горели свечи, давая слабый колеблющийся свет. Прямо передо мной блестел золотом иконостас, в центре которого стоял крест. Худое изможденное тело с выпирающими ребрами и впалым животом безжизненно висело на тонких руках. Длинные белые волосы ниспадали вниз, закрывая часть опущенного лица.
В центре зала стоял ребенок. Когда я подошел ближе, то увидел, что это мальчик. Русые волосы, рубашка с коротким рукавом, на ногах джинсы и кеды.
-Ты – Бог? – спросил мальчик, не поворачивая головы.
-Нет.
Мальчик повернул голову и посмотрел оценивающе. В спокойных глазах отразился свет сотен свечей. Я вздрогнул, - неясное ощущение того, что я знаю этого ребенка, заставило меня замереть.
-Это храм Бога. Никто другой сюда войти не может.
-Из этого следует, что мы с тобой Боги? – спросил я.
Мальчик промолчал.
Я встал рядом и увидел то, что не заметить было невозможно, - как очень медленно набухает темная капля на большом пальце правой ноги человека, висящего на кресте. Набрав вес, капля оторвалась и стала медленно падать. Я следил за ней глазами, пока она не упала на залитый кровью пол, разбросав десятки мелких брызг. После этого более внимательно осмотрел тело. Из ран, оставленных забитыми гвоздями и колючим венком на голове, из порезов на теле и конечностях, сочилась кровь, кажущаяся на бледном фоне кожи пятнами смертельной болезни, разъедающей плоть.
-Я всегда был уверен в том, что этот человек воскрес и вознесся на небеса, - пробормотал я задумчиво.
-Нелегкая это доля быть посредником между Богом и людьми. Помеченный Господом, он пребывает здесь с тех самых пор, как люди распяли его. А чудо воскрешенья – это фокусы Бога, который играет с нами.
-Мне кажется, что этот человек смертельно болен.
-Да, и уже очень давно.
-Почему же Бог ничего не делает для того, чтобы остановить его мучения?
-Он полагает, что страдания укрепляют веру. Чем дольше и мучительнее агония Человека, тем ближе он к Отцу, - мальчик говорил с такой уверенностью в голосе, что я, не задумываясь, высказал появившуюся мысль.
-Ты – Бог!
-Нет, - сказал мальчик, - я думал, что ты – Бог.
-Значит, мы оба здесь случайно, - сказал я.
-Ты знаешь, что это не так.
Мальчик поднял руку и показал на лицо страдальца:
-Вот, смотри, сейчас он …
Я поднял глаза и увидел, как опущенная голова приподнялась. Хрипло вдохнув воздух, он снова уронил голову на грудь. Кровавая пена на губах и тишина.
-Он дышит, но редко.
- Ты давно здесь? – спросил я, не сводя глаз с лица Человека.
Мальчик пожал плечами.
-В этом Храме понятия времени и места исчезают. Я нахожусь здесь в течение ста шестидесяти Его вдохов, и на пол упало сто двадцать четыре капли Его крови. Совсем недолго, если считать частоту Его дыхания критерием времени.
-Почему-то мне кажется, что я тебя знаю.
-Всё просто, - сказал мальчик, - я – это ты. Вспомни себя в пятилетнем возрасте.
И я вспомнил, как ушел в лес и не вернулся, исчезнув на целую неделю. Когда меня нашли, я не помнил, где был и что делал. Эта неделя навсегда выпала из памяти.
-Я знал, что ты придешь. И ждал тебя.
Мальчик замолчал, пристально глядя на фигуру, висящую на кресте. Левый глаз на окровавленном лице стал открываться. Может, открывался и правый, но они этого увидеть не могли – засохшая кровь и длинные волосы скрывали правую часть лица страдающего за веру. Верхнее веко приподнялось совсем немного, но вполне достаточно, чтобы висящий на кресте человек мог увидеть людей. Он пристально посмотрел на них и … глаз снова закрылся.
-Я могу помочь ему, - неожиданно для самого себя сказал я, и, осознав значение своих слов, добавил менее решительно, - ну, или попробовать облегчить его страдания.
-А говорил, что ты не Бог, - с легкой укоризной в голосе сказал мальчик.
-Он выглядит обычным человеком. У него красная кровь. Ему больно. Даже если у меня не получится, я должен попытаться, - словно убеждая самого себя, сказал я.
Слабый свет свечей отбрасывал тени на иконостас. Лики Святых, казалось, смеялись над теми, кто решил изменить волю Бога. Святой Петр, сморщив лицо в ухмылке, поднял очи вверх, - посмотри, Господи, эти смертные, возомнив себя Богами, пришли в твой Храм и, не помолившись и не вкусив святого причастия, не покаявшись в грехах, имеют наглость пойти против Твоего решения.
Святой Николай, на лике которого было пугающее отсутствие каких-либо эмоций, смотрел на меня с правой части иконостаса, и только в глазах можно было заметить веселые искорки, - я буду следить за вами, и смеяться над вашими бесплодными попытками пойти против Бога.
Богоматерь с укоризной бросала на них взгляды, словно знала, что пустые надежды рождают долго не утихающую боль. А мальчик на её коленях смотрел с недетским удивлением на тех, кто возомнил себя богами.
Задумчивые ангелы с рипидами в руках, на которых шестикрылые Серафимы расправили крылья, готовы были взлететь, чтобы сверху узреть кощунственные действия пришельцев.
-Помоги ему, - твердо сказал мальчик.
Я встал и сделал неуверенный шаг к кресту.
-Ты сможешь, потому что ты – Бог.
Раздался гулкий хохот Святого Петра, поддержанный изображениями других Святых, Великомучеников и Страдальцев за Веру, которые всю жизнь шли к этому месту в Храме Бога.
Сначала я испугался, что не смогу снять тело с креста. Казалось, что большие ржавые гвозди, торчащие из ступней, вросли в человеческую плоть, став одним целым. Деревянный крест, пропитанный кровью и временем, стал камнем. А к истощенному телу страшно прикасаться, - кощунственно будить того, кто вечно пребывает во мраке своего страдания.
Я положил руку на левую стопу висящего на кресте человека. Смертельный холод. Невозможна жизнь в теле, которое имеет такую температуру и, может быть, именно это сохраняет слабую жизнедеятельность в медленно истекающем кровью организме. Пока в мыслях хаос, рука привычно попыталась найти пульсацию сосудов. Безуспешно. Я повернулся к мальчику и, встретив его глаза, сказал:
-Централизация кровообращения. Организм практически перестает снабжать кровью те части тела, которые не имеют значения для сохранения жизни.
-Ты сможешь ему помочь?
-Наверное, - сказал я неуверенно и улыбнулся. Прикоснувшись к ледяной конечности, я почувствовал жизнь в почти мертвом теле.
Ухватившись за шляпку гвоздя, я изо всех сил потянул его на себя. Ничего не произошло. Святые Лики с иконостаса, замерев на мгновение, снова захохотали, увидев бессмысленную попытку вытащить гвоздь.
-Тут не силой надо действовать, - сказал мальчик.
Я положил обе руки на пробитую гвоздем стопу и закрыл глаза. Представил в сознании человеческую плоть, прибитую железным гвоздем к дереву, и, медленно наращивая усилие, потянул гвоздь на себя. Боль возникла сразу, - человек не смог бы выдержать её. Железо, почти интимно сроднившееся с костями стопы, сосуды, питающие каменистой плотности дерево, плоть, ставшая деревянной. Это было невозможно, нереально и безумно.
-Он открыл глаз и смотрит на меня, - сказал мальчик.
-Значит, он живой.
Когда я понял, что гвоздь у меня в руках, то ощутил радость. Ржавый металлический предмет со звоном упал на пол в полной тишине, - лики Святых на иконостасе больше не смеялись, ангелы вернулись на свои места, мальчик на коленях мудрой Богоматери улыбался.
Дальше пошло быстрее. Я знал, что надо делать, поэтому второй гвоздь из правой стопы упал на пол практически сразу. До прибитых рук было далеко, поэтому, оглядевшись в полумраке огромного Храма, я с помощью мальчика подтащил какое-то покосившееся от старости деревянное сооружение, которое при ближайшем рассмотрении оказалось то ли кафедрой для чтения проповедей, то ли лестницей, ведущей в небо, и залез на него. Лицом к лицу с Человеком, глаз которого неотрывно наблюдал за мной, я извлек гвоздь из правой руки. А затем – из левой. Обе руки безжизненно повисли вдоль тела.
Ничего не произошло. Человек больше не был прибит к кресту, однако он по-прежнему висел на нем.
-Почему? – спросил мальчик.
Я, глядя в глаз Человека, взял его за бока. Услышав руками очень редкие удары сердца, я улыбнулся – приветствую тебя, Человек, несущий свой крест вечно. И прочитал в глубине глаза ответ – здравствуй, Человек, получивший дар божий в безумное время.
-Он несет крест на себе.
-Как это?
-Дерево креста срослось с его кожей.
Я говорил, а руки в это время нашли то место на спине, где кожные покровы человека становились частью деревянного столба. Я попытался разделить это сращение, и, когда получилось, решительно повел руки вниз, отделяя тело от дерева. Со звуком рвущейся ткани, человеческое тело стало клониться вперед. Я подставил плечо, принимая его легкость на себя.
Так, с телом на плече, и спустился вниз. Положил его на каменный пол, снял терновый венец с головы, сдвинул в сторону длинные волосы и начал стирать кровь с лица. Когда открылся правый глаз, я не поверил. Или не захотел поверить. Или отказался верить тому, что таилось в глазах человека, снятого с креста.
Сухие потрескавшиеся губы страдальца разлепились и еле слышно произнесли:
-Руах Элохим.
-Что он сказал? – спросил мальчик. И не получив ответа, громко крикнул:
-Что он сказал?
-Он сказал «руах элохим», - повторил я незнакомые слова.
-Ну и что? Он всего лишь сказал, что Святой Дух прикоснулся к тебе.
Как можно передать словами то, что я увидел в глазах человека. Я только на мгновение заглянул в эту бездну, но и этого хватило для того, чтобы осознать значение происходящего. На фоне безмерного облегчения оттого, что ему больше не надо страдать за всех, в глазах умирающего застыло мировое знание – картины прошлого, как знаки на пути Человека, идущего из тьмы к свету. Мерцание настоящего, когда Человек в гордыне своей возомнил, что способен стать выше Отца своего. И видения будущего, где Бог молчаливо созерцает страдания Человека, чья вина лишь в том, что он поверил и принёс Истину людям. И всё это я принял, ни на секунду не усомнившись в реальности происходящего.
-Он умер, - сказал мальчик, глядя на лежащего человека.
-Я знаю.
-Ты не смог ему помочь.
-Я помог ему, освободив от милости Бога.
Я медленно пошел к выходу из храма.
-Ты вернешься?
-Да. Свято место пусто не бывает.
Я шел через ночное болото, не глядя под ноги. Я не думал о том, что меня ждет впереди, зная, что Бог выбрал меня. Когда я принесу людям Истину, они не поверят и распнут меня. Добрый и Всемогущий Бог явит чудо, и я вернусь в Храм. На своё место на кресте.
© Copyright: Игорь Поляков, 2008