- Попённая плата, то есть плата лесозаготовителя за каждый пень, остающийся в лесу от срубленного им, лесозаготовителем, дерева, есть не что иное, как возмещение общественно необходимых расходов на плановое…
Сонное внимание аудитории было беспардонно нарушено противно режущим слух скрипом открываемой двери. «Кто посмел?!»
Радуясь незапланированному, а потому и более ценному, с точки зрения отраслевой экономики, перерыву, вся аудитория практически синхронно повернула головы по направлению к источнику звука. И всё-таки почти…
Увы, но часть голов, глубоко склонённых к поверхности столов, исписанных традиционными сентенциями предыдущих поколений, так и осталась неподвижной. Их бесценные владельцы явно предпочитали здоровый сон тяжёлому и неблагодарному процессу познания. Но и они вынуждены были встрепенуться на громкий, отдающий приглушенным эхом в дальних углах зала, голос:
- Четвертый курс? Пал Николаич, извините… Кучеренко! На большой перемене зайдёшь в деканат! К Петровской! Ещё раз, Пал Николаич, – извините…
- Ничего, ничего, Све-еточка… Пожа-алуйста, - и изменив высоту, громкость и саму мелодию голоса,- Алексей! Слышал?
Скрип повторился. Источник звука был тот же, а вот направление…
Двери закрылись...
Однако встрепенувшуюся от неглубокого сна аудиторию это, равно как и экономика отрасли, уже не интересовали... Её внимание так же дружно и синхронно было переключено совсем на другой предмет… «И чего уставились?»
-Слышал, слышал, Пал Николаич! Зайду, зайду…
И чего там такого могло стрястись? Что-то как-то Светка больно официально выглядела… И голос такой... Скрипучий, как петли у той двери...
Что, их тут никто не смазывает? Вроде пару раз, как курили у туалета, что вниз, на кафедру Экологии, видел какого-то мужичка в замызганном рабочем халате, из кармана которого торчали заизолированные ручки пассатижей. Ну, если он один на весь корпус... Одного, на столько дверей... Не-ее... Не хватит! Точно...
Не такая Светка, как обычно! Обычно, и голос весёлый, и глазками пару раз стрельнёт дуплетом, а потом так, из под светлой чёлки, проверочным – «попала - не попала?».. А сегодня стро-огая какая. И так официально. И взгляда даже в сторону не кинула...
Да нет, с чего? По общаге залётов последнее время вообще не было. Распития спиртных напитков в общественных местах – тем более. Ну, про циничные нарушения нравственности и порядка даже говорить не стоит…
Нет, каких серьёзных жизненных прегрешений в обозримом прошлом, несмотря на все старания и усилия, не всплывало...
Тогда зачем? Мож, ещё Нюховские проделки аукаются?! Да-аа… Нюх, конечно, мог отчебучить... Вот и в прошлый раз. Из-за него вызывали. Так же к Тимофеевне. Она ж, как зам декана, отвечает за работу с общежитием.
А всё что? «Земеля-земеля»! На то и купился...
И получилась почти земляческая комната. Все трое то из Коми. Конечно, и Нюх, и Пашка из лесной её части. Из Пармы... И только он, один одинёшенек на всём факультете, с Севера Автономной!
Да кто вообще может быть в лесопилке с Воркуты. Воркута вся в Горном сидит! И какого вот чёрта... Лес ему рОстить и лелеять захотелось! Сидел бы, как все нормальные, в Горном, не вызывали бы к Петровской...
Да не-ее, земеля тут, в общем-то, и не при делах.
Вьетнамец чертов. А ведь как подселяли его, Тимофеевна всё пела про мир-дружбу, фройндшафт и пролетарский интернационализм...
Какой там у этого Тяо интернационализм, так узнать и не удалось, а вот то, что он гад, стукач и доносчик, так то в течение недели выяснилось.
* * *
В общаге-то рано спать никто не ложится. А радиоточка, как по нулю попрощается с «дорогими радиослушателями», так и до шести утра. Намертво, И не слышно её, и почти не видно за горкой Пашкиных учебников.
Вот сколько ему говорил, поставь, гад, аккуратненько. Пару раз сам ставил, а толку? На следующий день опять гора безобразная!
Ладно б, оно только его касалось! А так ведь санкомиссия с проверкой нагрянет и всё... Иди - в выходной на хозработах грехи замаливай за обнаруженный бдительным оком Марго Алексанян со подружки беспорядок в комнате.
Ну, щас то полегче. Четвёртый курс, пусть молодые лестницу порошком надраивают!
А тогда…
Тогда видно, опять же из-за горы этой, Пашка, когда уже поздно ночью отбой сыграли, и забыл, что радио не выключено…
Оно и заорало благим гимном ровно в шесть: «Союу-ууз нерушимый»…
Только хотел в Пашку запустить чем потолще, - «Да выруби ты его к такой-то, уважаемый!» Политэкономией социализма что ли?..
Так пока тянулся, боковым зрением уже уловил, что Нюх знаки какие подаёт, брось мол, тут другая идея!
Не-ее, с Нюхом не соскучишься… Вечно что придумает...
Вскочил, как был, в одних трусах, без майки, встал «смирно» у изголовья кровати, застывшее лицо на звук радиоточки повёрнуто. Руки по швам! По швам-то по швам, а ладони – наружу! И пальцы! Вверх-вниз, вверх-вниз, как крыльями машет: Вставай, мол, делай, как я!
Встал и сделал, по пути крепко приложив в бок всё ещё упорно не реагирующего на торжественный ор радиоточки Пашку, как семафор, непрерывно посылая ему моргающими глазами сигнал - «Смотри на Нюха, смотри на Нюха, смотри…»
Ну, наконец-то! Принял сигнал, понял...
Когда уже все трое навытяжку стояли в изголовьях своих кроватей, Нюх, по ещё не выветрившейся из памяти армейской привычке, крепко приложил ногой по панцирной сетке вьетнамской кровати:
- Эй, Тяо! Оглох что ли? Не слышишь, – гимн играет?
Дважды повторять не понадобилось. Резво вскочив и вытянувшись по стойке «смирно» у изголовья своей кровати, вьетнамец послушно повернул глаза на звук голосящего благим ором радиоприёмника и застыл...
«На гимн» встали и следующим утром... И ещё раз...
А в четверг первой пары не было. Из-за хохмы терять драгоценные полтора часа сна не хотелось…
- Пашка! Да выруби ты этот матюгальник!
И дальше – на массу! Но...
Что это? Кто включил? Мягко, но настойчиво кто-то теребит за плечо...
- Тяо… Ты чего?!
- Лёша… Паша... Андрей... Гимн играет!
- Да ложись, ты!
Так никого и не подняв, вьетнамец застыл у изголовья, напряжённо повернув голову к радиоточке… Лёг он только после того, как отзвучали последние звуки гимна.
А ещё не успела закончиться вторая пара, вот так же заглянула Светка. Только лицо у неё тогда было не такое строгое и в глазах бегали весёлые бесенятки...
Не выглядела строгой и Петровская, когда на большой перемене все втроём завалились к ней в кабинет:
- Можно, Марин Тимофеевна?
- Да уж заходите! Зачинатели новых традиций... Вы что там с вьетнамцем отчебучили?
Не надо, не надо! Уже был здесь! Всё рассказал.
А вот то и рассказал, что вы на гимн не встаёте!
Хорошо хоть ко мне пришёл. И так, в устной форме... Вроде бы убедила его, что это просто шутка... Не злая шутка.... А если б в партком? Да с заявлением на стол?
Ох, ребята, ребята... Уже здоровые лбы, - рассеянный взгляд на маленького росточком Пашку, - а соображения в голове ни на столечко!
И, на обозрение всей компании небольшой, аккуратно накрашенный ноготок...
- Совсем другой разговор мог быть! Уже приказ на отчисление готовила бы...
Нет, от греха, надо, пожалуй, отселить от вас этого вьетнамца! Куда только?..
Твои, небось, Барсуков, проделки! Ох, уж, смотри, Андрей! Фантазёр! И когда уже за ум возьмёшься? В этом-то году на третий переходить собираешься? Или опять на втором оставаться? Смотри, тогда уже сейчас об академке думать начинать надо! В мае поздно будет…
Деканат Нюха берёг. Он был одним из столпов художественной самодеятельности. Богатая, быстрая выдумка и бившая фонтаном через край фантазия делали его незаменимым сценаристом всех факультетских вечеров и капустников. В дополнение ко всему, Нюх виртуозно играл на нескольких музыкальных инструментах. Во многом именно благодаря ему, в прошлом году академия взяла одно из призовых мест на зональном конкурсе студенческой песни.
За то его ценили и лелеяли, время от времени, ласково снимая стружку за разгильдяйство, неуспеваемость и постоянные пьяные залёты по общежитию, через раз-другой перемежая воспитательный процесс грамотами и дипломами…
* * *
Растянувшийся на остаток пары мыслительный процесс был бесцеремонно прерван заливистым криком надрывавшегося во всю мощь своих электрических лёгких звонка:
«Что, уже всё? Ещё Финансы надо как-то отсидеть… Как?
Да что же там такое могло стрястись?
Неужто, вьетнамец чёртов, до парткома всё же добрался? И неймётся ведь ему. Обиду что ли какую затаил на ту хохму, уже и быльём поросшую?»
Продолжение - http://www.proza.ru/2009/04/03/243