Дело случая

Игорь Щукин-Копейкин
 

Василий, с трёхдневной щетиной, после дикого бодуна, впился глазами в очередную «жертву». «Жертва», опасливо скрыв полой пиджака бутылку «Портвейна», в мгновение ока исчезла за магазином и запетляла задворками села в укрытие.

Василий сглотнул.
Кадык дёрнулся вверх – вниз, предвкушая удачу.

Он уже ринулся в след, но наскоро завернул в заросли ивняка по малой нужде.

   - Васька! - Выстрелом прогремело за спиной. - Ты ли это?

Он дёрнулся, словно перепуганный конь, дико осмотрелся.
Чуть в сторонке на берегу речки сидела парочка.

   - Не узнал?.. Венька я, одноклассник твой!

Васька нехотя приблизился, не показывая конфуз, заулыбался.

   - Вот так встреча!.. Какими судьбами?

   - А судьба у нас одна – школа, институт. Вот медовый месяц решили в родных пенатах…

 - Всё же женился, - подытожил Васька и перевёл взгляд на супругу.

За этой девчонкой когда-то они ухаживали, превратившись из добрых приятелей в ревнивых соперников. Вспомнилась незатейливая юношеская песенка:


                Светка, Светка, ты моя конфетка…


Девушка, однако, отдала предпочтение другому кавалеру. Васька проиграл.
Характерно, что в школе он был лидером и этого нескладного, долговязого Веньку мог одной рукой «засунуть за пояс», а тут споткнулся, и, может быть поэтому, покатилась его жизнь под горку кубарем…

 - А ты всё квасишь?.. Наслышан, наслышан.

Васька в обрезанных кирзачах, в старомодном отцовском костюме, вдруг ощутил ужасающий груз комплекса неполноценности.

Неподалёку просигналила легковушка.

   - Ну, нам пора. Пора-пора. – Парочка встала и отряхнулась.

   - Так хоть живёшь-то где? В каком городе?

   - Вениамин Потапыч! – Не без иронии представился школьный друг, и назвал адрес литературного сайта. – Заходи, – там и свидимся. Сказал и был таков. Даже руки не подал, интеллигент хренов!


Странная болезнь вдруг проявилась у Васьки – он ощутил дикую неприязнь к спиртному. Стал хмур, нелюдим, лишь вечерами околачивался на берегу речки и курил, курил, курил…
И однажды (так должно было случиться) выволок из кладовки, чудом не пропитый КОМП.


В литературном сообществе Вениамин Потапыч оказался человеком уважаемым. Впрочем, как и в жизни. Об этом красноречиво свидетельствовал личный рейтинг и восторженные отзывы почитателей.

Странно, но чем больше Василий вчитывался в его рассказы, тем больше ничего не понимал. К тому же начинала болеть голова. Малость поусердствовав, он плюнул и переключился на других пользователей сайта.

Дни и ночи напролёт он пялился в монитор, оценивая тонкости писательского ремесла.
Кто сказал, что прозу пишут одни бездари? Мозгов у того нет! Уж Васька-то, проглотивший горы книг (благодаря похмельному синдрому) знал в этом толк.

Некоторые из них заслуживали самых высоких похвал – им бы книги писать. Некоторые так виртуозно владели пером, что вызывали безудержный хохот. Но, бывало, - открыв очередную страницу, Васька, словно в навозную жижу ступал и не знал – то ли обратно повернуть, а то ли дальше прочапать. И тогда, с лёгким сердцем откидывался на спинку стула, клацкал по клавише и выходил – интернет всё-таки!


Хворь незаметно отступила, лицо, скинув землянистый оттенок, посвежело, а болезненный взор стал ясным и целеустремлённым.

   - Эврика! – Крикнул он, да так, что стёкла в окнах задрожали.
Литература – вот его призвание, и его судьба! Став литератором, он получит уважение и почёт – всё то, чего так не хватало в жизни.

Самый трудный момент на пути к зияющей славе – регистрация.
Василий, как уже личность творческая, подошёл к делу более чем ответственно.

Имя выставил благозвучное, внушающее доверие читателю.

В резюме промелькнули такие строчки:


       …Победитель конкурса «Чудотворное перо».
           Обладатель премии «Литературный кудесник»…


О фотографии разговор особый. Здесь получился своего рода шедевр.

Василий в роскошном кожаном кресле за старинным дубовым столом.
Очки в тонкой позолоченной оправе придают ему элегантно-добродушный вид.
За спиной на многоярусных полках пестреют корешки книг, а над головой портреты – Толстого, Достоевского и Гоголя.
Всё носит случайный характер.
Бумажный беспорядок и шариковая ручка, скатившаяся на край стола, говорят о том, что писателя на секунду оторвали от дел. Его собственный портрет, ненароком попавший в кадр – недалеко от Гоголя, можно вменить в вину рассеянному фотографу.
Ну что ж – бывает.

Если бы на это фото взглянули люди, посвящённые во всю подноготную, то, несомненно, многих посетила бы такая мысль: каждый человек в чём-то талантлив… Но довольно об этом.

Страница была оформлена.
Васька самодовольно потянулся. Месяц титанического труда, шутка-ли!

Вновь пришло вдохновение, пальцы потянулись к клавиатуре, а на сайте появилась миниатюра, серенькая и шаблонная, как силикатный кирпич.


Время перевалило за полночь, а сон не шёл. Чувства, доселе неведомые, смутные, бередили душу.  Отшвырнув одеяло, он встал и включил компьютер. Счетчик зафиксировал полтора десятка рецензий.

Фортуна показала улыбку, сулившую головокружительный успех, а жители села стали пристальней всматриваться в этого ухоженного, опрятно одетого парня.


Отзывы шли потоком, словно корюшка в нерест. Васька отвечал сдержанно, но профессионально, как человек, знающий себе цену.

Кто-то находил его произведение оригинальным. Кто-то довольно остроумным. Но особенно восхищали те читатели, которые, узрев своеобразный юмор, падали от смеха под стол и дрыгали ногами.
До чего же они были милы и забавны!

Васька и сам как-то по новому стал посматривать на детище рук своих.

Надо отметить, хоть и редко, появлялись довольно неприятные типы. К его персоне относились с подозрением, въедливо, с подковырками.
Такие вот мнимые прозаики – люди весьма ограниченные, далёкие от мира литературы. Одним словом – хамы. Они сразу попадали в чёрный список, и рецензии удалялись.


Эх, залётные – перелётные, сами пишете чёрт-те что и другим не даёте! Угасла Васькина любовь ко всему роду читательскому. И ответы писать перестал. Лишь крайне впечатлительным делал порой снисхождение.

   - Нехай людей баловать!

Череда посетителей вскоре иссякла, а страница стала мхом обрастать.
Уж и сон пропал, и кусок в горло не лез, и тоска – такая щемящая!

Изба была увешана пластами табачного дыма. Мысли лениво перекатывались в Васькиной голове. Вдруг – вспышка. Озарение. Мозг лихорадочно застучал.

   - А не замутить-ли мне ещё одну бучу?!

Ноги махом слетели со стола. Он строчил очередной бестселлер – из двенадцати слов. Играючи так, размашисто, будто ручку расписывал.


Опять повалил народ. Опять посыпался град признаний. Складывалось впечатление, что между поклонниками шла нешуточная борьба за место под солнцем. А Василий умиротворённый и величественный, как лев, безмолвно взирал на эту мышиную возню.

То тут, то там замаячил Вениамин Потапыч. С низким поклоном приветствовал собрата по перу. Говорил жене: «Ах, как на нашего Ваську похож!» Намекал.
Тщётно.

   - Нехай людей баловать!!!


Село судорожно гудело. У всех на устах – этот загадочный человек.
Где бы Василий ни появлялся, до ушей доносились шушуканья и приятный девичий смех.
Бабульки с умилением покачивали головками. Ах, как хорош, как хорош!..
Лишь на одутловатых лицах бывших собутыльников, этих довольно бесхитростных ребят, читалось неподдельное чувство утраты…

А дальше, ну как в сказке – любовь внезапная и свадьба знатная!
Со всех окрест подтягивались паломники, дабы взглянуть на чудо перевоплощения – жениха.
Одна деталь портила впечатление – эта странная привычка бубнить себе под нос:

   - Нехай людей баловать!



               
                *          *          *


Вот оно дело случая!
Не заверни Васька по малой нужде, будь понастойчивей в погоне за удачей – гнить бы ему под забором, а так человеком стал!