Я проснулся в холодом поту, на диване, в Вашингтоне, в Белом доме.
Красный флаг понуро свисающий с древка, небрежно прислонённая трёхлинейка у стола на котором стоял допотопный телеграфный аппарат, там же валялась папаха рядом с бутылью самогона, салом и чьим-то забытым сапогом в конском навозе, в разбитое окно смотрел пулемёт "Максим" с вправленной лентой и россыпью гильз на полу, да комсомолка Зоя с задранной юбкой и рваных чулках дополняли картину.
-- Боже!,- подумал я, -- Тут же кругом враги! Ну, мы вчера и погуляли. То ли мы кто-то от куда-то выперли, то ли нас? Стоп. Наверное нас. Если бы мы то были бы не здесь. За что? Отступление или бегство, а может по пьяне забрели? И шо сотник скажет? Высекет теперь обязательно. Он давно обещал. Всё. Бросаю пить, -- подумал я и полез за пазуху, где у меня ещё с четверга осталось.
Отхлебнув припасённого, закрыл глаза и дал успокоится бешенно стучащему сердцу. Со временем успокоились и руки, мысли прояснились и по телу потекла приятная истома, горячая волна прокатилась от головы до паха и расстворилась в пространстве.
Всё же несмело, с опаской я приоткрыл глаза и -- О, майн Готт! Есть Бог на свете!, -- я дома, на диване, возле стола, на котором, действительно стоит пустая бутыль и расстерзанный закусь с окурками в тарелке. На полу покоится тело в одной тельняшке и девица в вольном виде без подола и чулок. Не было ни "Максима" ни "Мосина", ни флага. НИЧЕГО. Был галюн и работающий старый телевизор.
Всё получалось как в той сказке -- "...не пей, братец.."-- ну дальше все знают.
А как всё красиво начиналось! Песня, симфония, сказка!
Только надо вспомнить как. Для этого надо разобраться, что за тела занимают мою площадь, совершенно меня не стесняясь. Как-то лежат не правильно, не видать кто иль что, в тревожить, почему-то, не удобно.
А, впрочем, это почему не удобно?
Дружищ-щ-ще,-- позвал я как будто в пустоту, ибо на мой не смелый хрип отозвалась, может, только муха, нагло сидящая на обкусанном, почему-то, со всех сторон огурце. То ли слабый ветер вырвавшийся у меня изо рта, то ли перегар спугнули насекомое и она перелетела на тело "ню", усевшись у неё на шее.
Выпив остатки не помню чего, интуитивно почувствовав, что есть ещё, я сержантским голосом завопил:-- Рота подъём!!!
Сей окрик, знакомый каждому человеку рождённому в СССР мужнего пола возымел действие и, сначало послышалось не связное бормотание плавно переходящее в родной для слуха мат, потом тело, прилагая изрядные усилия, развернулось, приподнялось, смачно шлёпнуло тело "ню" по заднице и, о чудо(!), поднялось. Я же пока не эксперементировал с перемещением своего в пространстве, ввиду не достаточной уверенности в результате.
Телом оказался наш клавишник.
Ну Васёк! Ну хват! Кого ж и от куда он прихватил? Вот, чёрт, опять подхватит.
Васёк быстро натянул брюки, изрядно поматерившись в тщетных поисках интимных принадлежностей своего гардероба, хитро подмигнул, указывая взглядом на "ню", твоя мол очередь, и поняв с полувзгляда моё плачевное состояние, изрёк:- Щас. Будь спок, спасём отечество в лице оператора.
Прошелестев пакетами где-то в корридоре, издав победный крик:- Ленка! К принятию на грудь будь готова!,- внёс бутылку шампанского и "Столичную".
О, водка! Как много в этом звуке, да по утру, да с похмела!
--Я не Ленка, Ленка невеста и вспомни как меня зовут,- вдруг, отозвалась "ню" и, совершенно не смущаясь почти трезвого третьего меня, поднялась потягиваясь на окно, как бы специально дразня третье лицо и более чем прозрачно намекая на прелесть необязательных случайных связей. Слегка раскачивая этими самыми грудями, на которые надо принять, собрав растерзанные части своего туалета удалилась в ванную. Будет там пёрья чистить и прочий гримм в порядок приводить.
Ну и правильно. Какая может быть любовь в контуженном, израненном теле? Нам бы в лазарет.
Картина начала проясняться. Осталась за кадром только сама халтура, то есть, не то чтобы вся, а заключительная часть. Кода получилась какая-то смазанная, но раз мы здесь, то ничего из ряда вон... Хотя всё в нашей жизни может быть, даже то, чего не может быть.
В прочем,всё прояснится со временем и ко времени.
-- Васёк, а что за диво, и как?.. Я, ей Богу, ничерта не помню. Отыграли два отделения помню, потом, что-то смутное, какие-то лица с кем-то пил, что-то пел, танцевал и..,всё. Провал. Я там ничего?...
-- Всё спок. Лажи не было. Тебе то можно, а мы потом. К стати я сам не помню как эту не Лену зовут.
-- Будем колоть до выяснения или "зайчиком" обойдётся?
-- Да ну её. Поехали.
Мы дружно выпили, с последним глотком ещё промелькнула мысль, что надо бы завязать, но придавленная сверху огурцом благополучно пошла вниз.
Наступал очередной рассвет в моей жизни.
Только надо бы завязать, но это потом.
-- Не вовремя выпитая вторая напрасно выпитая первая,- напомнил я.
Потом выпили "за дам" по полному, по стакану, стоя, уже с не-Ленкой, выпорхнувшей из ванной в виде не очень помятой леди. Когда она исчезла мы уже не помнили за мужским разговором "обо всём", потом было оставшееся шампанское и невесть откуда взявшееся пиво и наши друзья, коих не счесть когда даньги иль выпивка есть, пришедшие, вроде как навестить от нечего делать.
Последнее, что достаточно ярко помню, это ясную и отчётливую мысль, что всё же надо завязать.