Война

ВОЙНА.
И был праздник! Праздник, который собрал многие сотни людей вместе и подарил им неиссякаемый поток теплых воспоминаний, хороших впечатлений и искреннего – до одури – веселья! Он начался чинно и благочестиво – торжественными речами, подарками и словами благодарности. Но затем завертелся в радостных рукопожатиях, объятиях, хохоте и раскрутился до стадии всеобщего веселья. Рекой полилось спиртное – стало еще веселее, и праздник переехал в ближайшее кафе, где засиял ярким фейерверком, плавно и неотвратимо переходящим в бесовскую оргию. Это был День рождения школы …
Наступил день следующий, но праздник еще не отпустил свои жертвы совсем. Он цеплялся за них похмельем, смутной тоской, чувством недосказанности или недоделанности. Он толкал их друг к другу вновь и настойчиво требовал собственного продолжения. И иногда ему даже удавалось добиться своего воскрешения …
На поселковом стадионе, в красивой иностранной машине, трое друзей- одноклассников безуспешно пытались спасти его от неизбежной гибели. Они разговаривали и выпивали, хотя особого веселья это уже не приносило.
Женька Васильев сидел на заднем сиденье один, вертел в руках пустой пластиковый стаканчик и с рассеянной грустью наблюдал, как, сидящий впереди Сережка «Сотня», он же Сергей Сотников, ныне капитан милиции, разглядывал прозрачный стакан на солнце, размышляя, долить еще или количество вполне оптимальное.
« Да, мужики,- грустно вздохнул Сотня, так я вчера до Маринки и не добрался. Только собрался «клинья подбивать», а она – вжик, и упорхнула .» Он, видимо решил, что в стакане вполне достаточно, и передал его, сидящему на водительском месте, Олегу Иноземцеву, с рассеянным видом глазевшему на мир сквозь лобовое стекло. Женьке он, не оборачиваясь, протянул руку с раскрытой ладонью, получил в неё пустую тару и продолжил процесс разливания водки. Грустный тон Сотникова немного развеселил Женьку. Он улыбнулся, вспомнив, что Маринка - первая красавица школы, была мечтой Сотникова с восьмого класса, но взаимностью его так и не одарила.
Олег же Иноземцев, который вообще всю жизнь был свидетелем этого, односторонне развивающегося романа, с сокрушением простонал: «Ты, Серый, ни разу не пробовал посчитать сколько раз она от тебя – вжик, и улетала? Ну не смешно уже даже!» – он возмущенно крутанул коротко стриженой головой.
- Си вис амари – ама! – выдал изречение Сотников, и перевел,- Хочешь быть любимым – люби, так древние говорили! Вы еще посмотрите! – пообещал он друзьям. Однако развивать эту тему ему не захотелось, и он сменил её, с невероятно заинтерисованым видом обратившись к Женьке:
- Ты чего загрустил? Расскажи-ка лучше как живешь? – в этот раз Сотня обернулся к товарищу всем телом и через спинку сиденья приподнес ему наполненный стакан. – Мы-то здесь, в родном «Техасе», живем, хлеб жуем! С преступностью, мать её, боремся! Он, хитро подмигнув, кивнул на Иноземцева, который тоже служил в милиции, но только чином был Сотникова постарше. А ты там, в стольном граде, чем промышляешь?
Вопрос сначала показался несколько невежливым. Вчера все было уже много раз рассказано и даже показано на фото. Но, по большому счету, то, что было сказано вчера, было мгновенно стерто бешеным праздником и винными парами, и вспомнить какие-то подробности о том же Сотне Женька и сам бы не смог теперь. Поэтому он вновь повторил все сведения о себе. Рассказал, что занимается он торговлей (бизнесмен – по-модному) и, хотя и небольшой, но зато свой - есть у него уже магазинчик, где он и «впаривает» обывателю современную и не очень продукцию Голливуда, а также разных студий звукозаписи. Богатеем себя он не считает, но с голодухи помереть уже не очень боится.
- Пират! – заключил Сотников, весело подмигивая соседу, - ОБЭП-а на него нету! – и громко захохотал собственной шутке. Но Иноземцев, терпеливо выждав, пока смех Сотникова иссякнет, назидательно поднял вверх указательный палец и сказал:
- Вот, капитан Сотниов, работать надо на себя, а не так, как мы с тобой, – он многозначительно помолчал и закончил мысль, – На государевой службе так с голой задницей и сдохнеш, понял?
- Да-а-а…, - изобразил на лице задумчивую печаль Сотня. А Женька, похлопав ладонями по сиденью довольно дорогого автомобиля, ехидно заметил:
- Ну не такая она и голая у тебя, задница-то!
Но шутка не была принята, друг совершенно серьезно парировал:
«Не мое это. Женился я просто, как говорится, удачно. А самому мне на такую заработать честно, в милиции-то?» Вопрос был адресован к Сотникову.
- Честно? Трудно! – согласился тот, и, не желая вдаваться в дальнейшие подробности, поднял свой стакан. - Ну, давайте, мужики, хлопнем по рюмашке, а то совсем серьезные стали! И он потянулся к друзьям своим «бокалом».
Женька хватанул обжигающего напитка, которого налито было «не жалея» и задохнулся. Судорожно выхватил у, было настроившегося на выпивку Иноземцева помидор и сунул его в рот. Вкус ягоды несколько ситуацию поправил. Потерпевшая же сторона с изумлением оглядела свою пустую ладонь, взглянула на искривившееся Женькино лицо и, удовлетворенно кивнув, полезла в пакет за новой закуской.
И что это за люди были такие, Сотников и Иноземцев?! Никогда не уставал им удивляться Женька. В школе они были – «не разлей вода», - хохмачи и хулиганы. Причем Сотников был роста небольшого с рыжеватой шевелюрой над простым, без примет, лицом. А Иноземцев был просто «дылда», очень высокий, с круглой физиономией, на которой всегда выделялись зло поджатые губы. И были они всегда посмешищем класса, и душой его . А в старших классах вдруг проявились черты невиданные у этой парочки. Однажды, когда Женька был уже готов к тому, что местная шпана устроит ему полное «избитие лица», помощь пришла неожиданно. И не от кого-нибудь, а от Олега Иноземцева, причем тот просто и негромко что-то сказал задире, и конфликт был исчерпан.
Когда и как простой школьник, вечно скалящийся и хохмивший, умудрился приобрести такой авторитет, непонятно. Потом выяснилось, что и кулак у него тяжелый. Откуда? Откуда все эти таланты у него? Это долго оставалось загадкой.
И лишь на выпускном вечере, когда друзья уже прощались надолго, Олег Иноземцев вдруг решил немного ситуацию прояснить. В порыве откровенности он сказал: «Ты, Женька, береги себя, не лезь - куда не следует. Ты другой, – и добавил, - На мои все приключения не смотри, я специально все это, чтоб быть готовым ко всему». Он, видите ли, давно решил, что работать будет в милиции и сумел четко определить для себя, что должен знать и уметь. Готовился серьезно. А Сотня везде за ним. Вместе в школу милиции пошли, теперь служат вместе и милиционеры из них получились неплохие. И на Кавказе в командировках уже побывали, и вообще …
Женька посмотрел на жующего томат товарища. У того от выпитого странно заблестели глаза – слезы выступили. На секунду показалось, что он сейчас расплачется. Однако Иноземцев невозмутимо взял с панели приборов пачку сигарет, вытянул одну и сунул её Женьке.
- Закуривай! – кивнул он, – Ты давно курить-то стал? Раньше, помню, все в спортсменах числился?
- Давно, - Женька взял сигарету, - так давно, что уже много раз пожалел, что начал. - Он чиркнул зажигалкой, поджег сигарету и затянулся. Табак окончательно ликвидировал запах спиртного во рту.
- У вас что нового? Все в толк не возьму, чем родная земля дышит? – спросил он.
- Тю-ю-у, - Сотня покрутил носом, - у нас-то чего же нового может случиться?!– Он посмотрел на Женьку так, словно тот с Луны свалился. – Мне так вообще иногда кажется, что жизнь здесь на месте стоит. Чего тут рассказывать? – обратился он к соседу. Тот тоже слегка озадачился, заметно было, что выделить нечто из ряда вон выходящее в жизни поселка они пытаются впервые.
 
- Ну, мэра мы тут недавно нового выбрали, - попробовал выйти из положения Иноземцев, - но он ничем особенным себя пока не проявил, так, обычная сволочь, как везде. – неопределенно, о чем-то про себя размышляя, закончил он. А если серьезно – ни фига здесь интересного нет! Заводы стоят - народ спивается! – голос его стал немного раздраженным. - Живут только торгаши, бандиты да бюджетники! Хотя, последним, нет-нет, да зарплату задержат, или со льготами какими-нибудь кинут! Народ звереет от такой жизни! - Он выпучил глаза, показывая, как звереет от такой жизни народ,- В наше время такого не было среди молодежи. Веришь, нет – убивают! Убивают просто так, как на диком западе, - за слово, неверно сказанное, за косой взгляд! Мы-то, Жека, молодыми были, вообще о таком не слышали! А тут, чуть что – нож в сердце! И ведь это же не урки блатные – обычные пацаны! Понимаешь? – Олег зло заглянул Женьке в глаза.
«Слова, слова, Иноземец, - подумал про себя Женька – Да и слова-то эти я уже где-то слышал. Не стоит мне тут политинформацию проводить – газетки почитываем». Но, нужно было что-то ответить на гневную тираду товарища:
- Хреново! - вздохнул он. – Я с таким, слава Богу, не сталкивался. Это у вас, парни, работа такая, вам виднее. Он сбросил пепел с сигареты в ладонь и начал открывать окно, чтобы выбросить мусор на улицу. - А мэра, вы себе, поганого выбрали, ребята! – Вдруг засмеялся Женька – Он, сука, рощу тополиную вырубил, у здания администрации, помните? Мы там тусовались частенько!
Иноземцев улыбнулся и посмотрел на сразу загрустившего, Сотню. Ему явно умные речи не приносили пользы. Нужно было вернуть в коллектив веселое настроение:
- Ну, мент, наливай еще по одной да поедем, прокачу вас по родным "пинатам". - он легонько стукнул пальцами по баранке автомобиля. Сотников довольно расплылся в улыбке. Точно! Нам еще и в «лавку» надо заскочить, а то «шнапс» к концу близится! – Тряхнул он полупустой бутылкой. Женька не возражал и, « хлопнув еще по одной», друзья вырулили со стадиона.
Проехаться по родному поселку, в котором лет пять уже не был, было не то что бы приятно – это было чертовски приятно! Женьку захлестнула волна ностальгии. Машина двигалась довольно быстро и впечатления и воспоминания не успевали сменить друг друга, толпились где-то в задней части черепа, мешались! Хотелось кричать: «Смотрите-ка - а вон там! … Нет, а здесь! … Ох ты, а это что такое?! … Слегка захмелевшая душа, уже не справлялась с впечатлениями, когда Сотников вдруг хлопнул себя ладонью по колену и закричал: «Да это же Лысый! Тормозни-ка!»
Машина обогнала одиноко бредущего по обочине человека и резко остановилась. Женька вытянул вперед левую руку и уперся в спинку водительского сиденья, спасаясь от силы инерции, рванувшей его вперед. Сотня приоткрыл дверь и высунул голову наружу. «Привет, Санек! – гаркнул он, - садись, подвезем!»
- Привет, - отозвался человек и, ничего больше не говоря, открыл дверь и тяжко плюхнулся на заднее сиденье. Женька сидел в противоположной части салона, однако тот умудрился каким-то непостижимым образом занять почти все сиденье, так что ему пришлось еще плотнее прижаться к двери.
Новый пассажир производил весьма тягостное впечатление. Узнать в нем бывшего одноклассника было довольно трудно. В памяти возникал добрый паренек с кудряшками на голове, мать которого работала в школе учительницей, и мальчишка рос хоть и не вундеркиндом, но, по крайней мере, воспитанным. А глупое прозвище – Лысый - приклеилось в пятом классе, когда пацан где-то ухитрился подхватить педикулез, за что и был брит наголо. Кудряшки потом отросли, а вот прозвище приклеилось на всю жизнь.
Сейчас рядом с Женькой сидела грязная куча старой одежды. Малый был одет в старую, засаленную телогрейку, такие же, давно потерявшие цвет, штаны и ботинки. Голова с грязными, свисающими сосульками волосами, была нечесана, наверное, много месяцев. И, руки … Его руки были черными в прямом смысле этого слова. Их не мыли несколько лет, не меньше! От него воняло!
Не мудрено, что вчера, когда собрался почти весь класс, о нем никто не вспомнил. Человек этот опустился уже давно. Так он выглядел, и в этом трудно было сомневаться.
Сев в машину, Лысый чрезвычайно оживился, и, хотя его никто и ни о чем не спрашивал, поведал друзьям о том, как много он вчера выпил, и какой дебош устроил по этому поводу дома. При этом он, почему-то очень громко кричал и неестественно как-то смеялся.
« Ох, и дал я вчера «гари»!» – закончил он. Олег скосил глаза на Сотникова, - «Там еще осталось, Серый? – спросил он,- налей!» Сотня налил в стаканчик водки и протянул Лысому. Тот выпил содержимое быстро и просто, как воду. Даже занюхать ничего не взял, лишь крепко, с хрипом, выдохнул.
- А мы вот одноклассника встречаем, - сказал Олег Иноземцев, кивнув на Женьку.
- Ага – как бы между прочим хмыкнул Лысый и даже не взглянул на одноклассника.
- Вот тебе на! – Такое отношение Женьке совсем не понравилось . Человек этот раздражал его все больше и больше с первой секунды своего появления. Его, мягко говоря, неопрятный вид и крайне неприятный запах, исходящий от его одежды – это еще половина беды. Больше всего злил необычайно самоуверенный вид этого типа. Он вел себя так, словно он и есть «пуп земли». Если к Олегу с Сергеем он обращался более или менее уважительно, то, судя по отношению к Женьке, остальные были для него не более чем грязь на его подошвах. При всем при этом сам он представлял
собой зрелище весьма печальное. Злила эта манера говорить – почти кричать, чрезмерно оживленно жестикулируя. А то, что каждый раз взмахивая руками, он толкал соседа, парня, похоже, вообще не волновало.
Машина тронулась, и они продолжили колесить по поселку. Но теперь от ностальгии и следа не осталось. Теперь все вокруг занимал собой пришелец. С каждой новой минутой злость на него вскипала все яростней и яростней. Становилось уже трудно сдерживаться. Женька попробовал, раза два, вступить в разговор, но этот «громкоговоритель» всякий раз беззастенчиво его перебивал, даже не пытаясь вникнуть в то, что было сказано. Он покрывал своим криком все, и мерзости, которые он рассказывал-выкрикивал, были прегадостные.
Совершенно непонятно было только одно: почему Иноземцев с Сотниковым снисходительно улыбались, слушая, что кричит эта куча грязного тряпья. Почему они вообще взяли его в машину, везут, как короля, куда ему надо и все терпят?! Женька кипел, как старый самовар. Крышку у него вот-вот должно было сорвать. Последней каплей стало то, что когда он, в очередной раз, попытался вставить слово в разговор, Лысый, не оборачиваясь, легонько толкнул его в плечо и крикнул: «Да заткнись ты!»
Все, терпение лопнуло! «Стой, Олег, останови! - громко сказал Женька и, когда машина встала он, выскочив наружу, оббежал автомобиль. Резко распахнув заднюю дверь, рявкнул: Выходи!»
Лысый удивленно глянул на него, но из машины полез. Милиционеры наблюдали за происходящим с нескрываемым удивлением и любопытством. Выйдя из машины, одноклассник вопросительно уставился на Женьку. На долю секунды тот растерялся, шансов на победу было немного. Противник был вдвое больше размерами и он, похоже, совершенно не волновался. А Женька кипел, думать и верно оценивать ситуацию он уже не мог, однако отступать было поздно!
«Ты чего так со мной обращаешься, образина! – закричал он, - Я тебе что – сопля зеленая! Ты за кого меня принимаешь?!» Что кричал, сам уже не слышал, за него говорила ярость. И, возможно, прооравшись, Женька - как обычно - успокоился бы. Но Лысый, вдруг, криво, - с презрением улыбнулся. И, такое высокомерие вырвалось из этой улыбки, такое отчуждение, что трудно было бы сдержаться, наверное, самому Далай-Ламе! Это решило дело. Внезапно Женькина рука очень сильно ударила по этой высокомерной физиономии. Он и сам не понял, как это случилось. Просто – хлоп, и кулак врезался в морду! Враг отшатнулся от удара, однако падать и не думал – уж очень крупный был тип. Лишь взгляд его из вопросительного стал на секунду удивленным, а затем там блеснула молния! Сейчас он пойдет вперед и чем это кончится - нетрудно представить. Женька сжался, готовясь к обороне. Но в этот момент между бойцами возникла фигура Олега Иноземцева. «Все! Все, парни, успокоились!» - скомандовал он, обращаясь, главным образом, к Лысому. Женьку он отгородил своей спиной. Его рука уперлась растопыренными пальцами в грязную телогрейку. Лысый еще секунду размышлял: лицо его выражало желание сказать что-то, а потом вдруг махнул рукой и грязно выругался. Круто развернувшись, Женькин недруг зашагал куда-то вбок, не разбирая дороги. При этом он энергично махал руками и, видно было: что-то бормочет себе под нос.
Иноземцев некоторое время смотрел ему вслед, а потом обернулся к Женьке:
- Не обращай внимания и не бери в голову! Он как с войны вернулся, вот такой и стал.
- С какой войны? – не понял Женька.
- Чечня, 1995 год. Попали они там в переделку! – Олег пошел к двери автомобиля и взялся за ручку. - А Лысый, он контуженный. У него «крыша» крепко едет. Он открыл дверь: Ну, поехали?!
- Поехали, - машинально ответил Женька, продолжая смотреть растерянным взглядом на удалявшуюся фигуру своего одноклассника, о котором он ничего не знал …