ТРИНАДЦАТЫЙ ПОДВИГ ГЕРАКЛА
С маленькой помощью своих друзей, таких, как DFA, Антонио Эгарти и прочего цвета бруклинской музыки, Hercules & Love Affair возвращают нас во времена диско. Кэллум МакДжош встретился в Нью-Йорке с продюсером Энди Батлером и его коллегами и узнал, что именно заставляет их зеркальные шары вертеться.
Бруклинский рабочий район Гринпойнт, населенный потомками поляков-эмигрантов, печально известен своими ароматами, проистекающими от очистительных сооружений, мусоросжигателей и обогатительных фабрик. В общем, последнее место, в котором ожидаешь найти последнюю надежду диско.
Но сегодня ночью случился первый зимний снегопад, и деревья по обеим сторонам улиц покрылись блестящей ледяной коркой, сверкающей в неоновых огнях фонарей. Даже при большом желании Гринпойнт не смог бы выглядеть более дисково.
Напротив круглосуточно открытой пекарни – стальная дверь без опознавательных знаков. За дверью – уйма небогато обставленных репетиционных баз, с каждой из которых несется по меньшей мере дюжина различных мотивов. Студия номер три, в которой едва хватит места, чтобы поставить двуспальную кровать и освещенная лишь одинокой красной лампочкой, отражающейся в зеркальном шаре, набита битком двумя клавишниками, двумя вокалистами, трубачом, тромбонистом, барабанщиком, бас-гитаристом, фотографом и журналистом. Чудесные, теплые волны мелодии и ритма просачиваются в щели, чудом оставшиеся между нами.
Это гипнотизирующий, быстро пульсирующий звук, безошибочно скользящий от полуночного диско-фанка по направлению к чикагскому хаусу, минуя на своем пути задушевный эйсид – с текстами, далеко ушедшими от самых навязчивых клише клубной музыки.
Для большинства групп, колбасящих во мрачных недрах описываемого нами строения, успех означает тяжелую многолетнюю работу – если, конечно, он вообще состоится. В случае с Hercules & Love Affair успех уже состоялся, несмотря на то, что сегодня они репетируют в полном составе всего лишь второй раз за всю историю группы.
Даже по нью-йоркским стандартам это изумительно быстрое продвижение. Но, положа руку на сердце, можно сказать, что Энди Батлер, ди-джей, композитор, продюсер и движущая сила Hercules & Love Affair начал потихоньку готовиться к моменту истины задолго до его наступления.
Выросший в Денвере Энди начал писать классические фортепианные композиции еще до того, как ему стукнуло тринадцать. Но, после того, как он однажды услышал «Situation» в исполнении Yazoo, он пережил первое из своих богоявлений по части танцевальной музыки.
«Синтезаторный звук с подвешенной на него задержкой сорвал мне башню, а глубокий голос Элисон Мойэт окончательно сдвинул ее до самого карниза. Я въехал в то, как должна звучать музыка в раю – под конец у меня встали дыбом волосы на голове!»
В пятнадцать лет Энди отыграл свой первый DJ-сет в кожаном гейском баре, начал крутить хаус и техно на различных хаус-афтерпати, и пережил свое второе музыкальное озарение. В то время он слушал, как работают ди-джеи из Wicked Crew, саундсистемы, базировавшейся в Сан-Франциско и состоявшей из бывших участников легендарного английского рэйв-коллектива Tonka под предводительством DJ Harvey.
«Мне было пятнадцать, когда я в первый раз услышал о чуваках из Tonka. Вместе с моими старшими друзьями-геями мы ходили в то время слушать одного ди-джея по имени Garth, который тогда казался мне удивительным и легендарным – совсем не похожим на других ди-джеев. Я имею в виду, все ди-джеи микшируют свою музыку здесь и сейчас, но я не знал никого, кто так совершенно умел встраивать олдскульные композиции в свои захватывающие миксы. Wicked могли использовать совершенно неизвестные пластинки, которые другие ди-джеи даже и не почесались бы играть, но они ничего не боялись и могли запросто послать того, кто думал по-другому. Все кончилось тем, что я стал их фанатом».
К восемнадцати годам, после трехлетнего неформального обучения в школе хауса и диско под руководством «старших друзей-геев» (и небольшого голубого романа с чикагским хаус-божеством Дерриком Картером), Энди возобновил свои прежние упражнения и отбыл в Нью-Йорк, чтобы изучать музыку и историю искусств в частном и весьма либеральном колледже Сары Лоуренс.
«Каждую пятницу у меня были лекции по истории искусств в Сохо. Во время перерыва я бегал вниз по улице, чтобы копаться в пластинках, продававшихся в странном магазинчике без витрин и двумя терьерами у входа. Там всегда играла абсолютно ненормальная музыка, скажем, песни Telex, но на неправильной скорости, или диско-версии Моцарта, и все такое. Там продавалась подержанная одежда из семидесятых, пластинки, сборники на аудиокассетах, называвшиеся «Smylonylon» с подслеповатыми трэк-листами, напечатанными на внутренних сторонах обложек. Хотя это была не совсем ди-джейская музыка, но было очень круто. Однажды мне случайно удалось пообщаться с Крисом Бриком, англичанином средних лет, который, собственно, и составлял эти подборки – обо всей этой музыке, которую он выкапывал из магазинов распродаж и на толкучих рынках, и о его хранилище забытой культуры, которую он пытался вернуть обратно на музыкальный рынок. В наше время эта музыка, эта одежда по большей части бесценна. Сейчас я могу сказать, что там были песни, которые впоследствии проигрывали Harvey и другие чумовые ди-джеи, и которые взлетели в чартах ракетой пару лет спустя. Он предложил мне самому заняться поиском пластинок и играть их, потому что, по его словам, «все это наша музыка, наша история, это гей-музыка»».
Вскорости все составные части Hercules & Love Affair начали становиться по своим местам. В две тысячи втором Энди повстречал ди-джея, певицу и ювелира Ким Энн Фоксман. Ким также попала под магическое влияние электрохауса Tonka еще до того, как покинула Сан-Франциско.
«Когда мы встретились, мы были тотально погружены в музыку и начали вместе шляться по музыкальным магазинам», – вспоминает Ким. – «Энди играл мне свои трэки, и я была от них без ума».
Энди и Ким организовали партнерство DanceHomosDance, занимавшееся организацией вечеринок соответствующей направленности. В это же время Энди запустил серию ежемесячных вечеринок Cazzo Pazzo, вдохновленных лондонской Horse Meat Disco, на которой топовые хаус-ди-джеи играли для небольшой тусовки ценителей и экспертов. А еще Ким пригласила Энди принять участие в ее нашумевших клубных мероприятиях для лесбиянок и бисексуалов Mad Clams в клубе The Hole.
«The Hole был одним из последних мест в Нью-Йорке, где ты мог заниматься всем, что тебе в голову взбредет – трахаться, курить траву, ширяться, нассать в углу, танцевать голым, все, что угодно. Там было темно, все вдоль и поперек изграфитчено, в микшерном пульте жили тараканы… место было просто отвратительное. Я его обожала. Я хотела, чтобы Энди играл у меня, потому что он играл музыку, которую я хотела услышать. Мне посрать, что там лесбиянки думают по поводу музыки. Энди постоянно играл массу классического хауса и диско. На вечеринках всегда было битком народу и никогда не обходилось без скандала».
«Ким знала, что я балуюсь сочинением музыки, и она стала просить меня придумать музыкальную тему для каждой из вечеринок, где я играл», – говорит Энди. – «Вот так мы и начали писать музыку вместе, придумывая глупенькие гей-темы для вечеринок».
«У Энди великолепная эстетика», – продолжает Ким в то время, как Энди направляется в бар. – «У него есть уникальное чувство того, чем была для всех нас классическая танцевальная музыка. В его музыке есть эмоции, она может быть глубокой и задумчивой, мрачной, но вместе с тем радостной – потому что она вдохновлена нашими воспоминаниями о наших любимых исполнителях из прошлого. И в этом он совершенно искренен».
В обычном DJ-сете от Энди Батлера могли сочетаться «Heobah» Фонды Рэй, самопальный ремикс мадонновской «Burning Up», «Sueno Latino», «Secrets Of Africa» в исполнении Opium Monks. Вероятнее всего, в нем присутствовала и пара-тройка трэков его собственного сочинения, которые неподготовленный слушатель легко мог принять за Giorgio Moroder 1978 года, или Стива «Silk» Харли одиннадцатью годами позже.
Среди множества тусовщиков, фриков, артистов и музыкантов, которых Энди встречал на сценах клубов в даунтауне, культовая фигура Антонио Эгарти стояла несколько особняком.
«Мы впервые встретились в польском ресторане в Ист Вилледж, там была толпа народу. Кто-то со стороны спросил его, чем он занимается, и он так сладенько и вместе с тем скромненько ответил: «Я – певец». И мы больше не заговаривали об этом до тех пор, пока я не услышал первую пластинку Antony And The Johnsons дома у нашего общего друга. В следующий же раз, когда мы встретились, я просто бросился к нему, чтобы рассказать, насколько меня торкнуло его голосом и песнями, которые он написал. Когда я сказал, что его песни впечатлили меня так же, как Cocteau Twins, он был польщен – оказалось, что он еще больший фэн Элизабет Фрейзер, чем я!»
Через два года, в две тысячи пятом его второй альбом «I Am A Bird Now» получил премию Меркюри, а Антонио записал первые из своих зачаровывающих песен на изящные и романтические стихи Энди.
Возможно, кто-нибудь и назвал бы авантюрой появление тоскующего и болезненного вокала Антонио в диско-группе, но это сработало. Никогда раньше фривольные идиомы хауса и диско не обретали такого веса и притягательности, не сбавляя при этом своих танцпольных оборотов. Открывающая альбом «Time Will» сочетает в себе страстную и долгую мольбу вокалиста с грувом из классической хаус-композиции Фрэнки Наклза «Your Love» (позднее также известной, как композиция «You Got The Love» The Source). Вышедший в качестве предальбомного сингла трэк под названием «Blind» (на который Фрэнки уже успел сделать ремикс самостоятельно) представляет собой образец торжествующего и радостного диско, на котором Антонио окончательно раскрылся в образе примадонны. Обе песни получились волнующими и блестящими, и, желал того Антонио или нет, легко могут затмить его долгожданный новый материал. На медленной и шаманистической «Easy» Антонио поет вместе с Ким и третьей грацией Hercules & Love Affair – двадцатичетырехлетней Номи, девушкой вампирического вида родом из Нью-Йорка, которую можно чаще услышать исполняющей собственные нео-соул-композиции в сопровождении подкладов из вдохновленных RZA минорных аккордов.
Она постоянно выступает на концертах с фолк-фриками, сестричками CocoRosie, была приглашенной вокалисткой на новой сольной пластинке Дебби Харри, а также жила в одном доме с Антонио, когда Энди начал регулярно к нему наведываться.
«Я могла наткнуться на него, когда он ходил в гости к Антонио, и я все думала – кто же этот секс-бог, похожий на лесоруба?»
Несмотря на то, что голос Номи больше напоминает Шаде или Мэри Джей Блидж, ее глубокая, душевная и блюзовая интонация на прыгучем диско-хаусовом трэке «You Belong» зримо напоминает работы Элисон Мойэт Yazoo-эры. Гениальность Энди по части кастинга неоспорима. «Энди умеет создавать свободные ритмические конструкции, моему голосу легко парить над ними, и вместе с тем это вселяет уверенность в математически выверенный музыкальный бэкграунд. Я многому научилась, когда начала с ним работать». Иногда переход от хип-хопового соула к диско-хаусу бывает очень полезным. «Я всегда любила диско-музыку и не вылезала из клубов, когда была тинейджером. Но диско оказалось для меня довольно новой штукой. Я, можно сказать, заново полюбила его, потому что я вижу в нем тот же самый дух, который присутствовал в раннем хип-хопе. Это – точно такой же вид бунтарской музыки, которая говорит всем вокруг «Fuck you!» с помощью ультра-женственного и драматического имиджа».
И, как это часто бывает в околомузыкальных кругах Бруклина, заключительный аккорд был взят с помощью знакомых из DFA. «Меня представил им мой друг Дэниэл Уонг», – вспоминает Энди. – «Конечно, я имел представление о том, что они делают, но сильно не интересовался. Он послушал мои черновые миксы «Blind» и других трэков, посоветовал мне кое-что, а когда настало время искать издателя, он познакомил меня с Джеймсом Мэрфи и Джонатаном Галкиным».
Мало не сдутые со своих кресел тем, что им пришлось услышать на демо-записи, боссы DFA незамедлительно сделали Энди предложение, от которого он не сумел отказаться. Партнер Мэрфи по LSD Soundsystem Тим Голдсуорфи мягко посоветовал собственную кандидатуру в сопродюсеры, дабы добавить в конечный продукт щепоть-другую волшебного эликсира LSD. DFA также отыскала для группы пятерых недостающих музыкантов, включая клавишника Моргана Уайли и бас-гитариста Эндрю Рапосо из впечатляющего хип-хоп-коллектива Automata, также подписанного на DFA. В случае с Рапосо место в группе ему гарантировало не только его умение играть. «Я ужасно тащусь от «Маппет-шоу», а дядя Эндрю, Джо Рапосо, писал музыку и для него, и для «Улицы Сезам», так что я просто должен был получить его к себе в группу!»
Выходя с репетиционной базы на холодную зимнюю улицу, Энди объясняет мне смысл названия группы. «В юности я увлекался греческой мифологией. Геркулес был моим романтическим героем, самым сильным человеком на Земле. Когда я стал старше, то прочел, что у него было несколько гомосексуальных любовных связей, и это реально взорвало мои мозги. Там еще была история о том, как он потерял своего любовника и в его поисках обошел весь остров, на котором они жили. Мне безумно понравилась эта идея о том, как крутой герой, одинокий и беззащитный, ищет своего потерявшегося любовника».
Hercules & Love Affair выпущен DFA/EMI и уже в продаже.
www.myspace.com/herculesandloveaffair
Кэллум МакДжош. Журнал "Хулиган", май 2008. Syndication "Dazed & Confused".