ПОДРУГА ДНЕЙ МОИХ СУРОВЫХ…
Дождь, но почему-то мне тяжело дышать. Обычно, в такие мокрые дни, я чувствую себя хорошо, а сегодня еле переставляю ноги. Надо остановиться, отдышаться и двигаться дальше. Я завернула за угол и вошла в магазин игрушек. Мимо пробежала группа детей с шарами.
-Вам помочь?
Поворачиваюсь на приятный голос.
- Да, помогите. Ищу подарок для правнучки. Ей исполняется три годика. Понимаете,- смущенно улыбаюсь,- у меня заказ на большую куклу, чтобы она ходила, пела и говорила.
- Понятно, давайте выбирать.
Она указала на полки, где сидели куклы. Они были красивы, но не трогали моего сердца.
- А может быть вам эта понравится? – девушка положила на прилавок большую коробку и вынула из нее куклу с «живым» лицом. Она открыла глаза, приветливо посмотрела на меня и поздоровалась. Что-то знакомое, давно забытое, было в ее кукольной мордашке.
- Она мне нравится,- сказала я и поблагодарила продавщицу.
Дома я посадила куклу на диван и долго разглядывала, пытаясь понять, кого напоминают мне ее черты, и вдруг вспомнила.
Тогда мне тоже было три года, и была у меня кукла Надя. Сшила ее бабушка из белого материала и ваты, потому что в моем военном детстве, никаких других кукол просто быть не могло.
Сели мы с мамой за письменный стол и нарисовали у куклы пальчики и лицо. Глазки были большие, с длинными ресницами, а ротик маленький, улыбчивый. Вместо носа - точки. Одежды у Нади не было, потому что сшить было не из чего.
- Не горюй,- сказала бабушка,- вот сходим в гости к портнихе Нине, она даст нам какие-нибудь обрезки и станет твоя кукла модницей.
С появлением Нади мы стали с ней неразлучны. Белый материал быстро пачкался и Надю стирали, вместе с бельем, вывешивая за ручки, на бельевую веревку. Потом, мы с мамой, вновь рисовали глазки, носик и ротик .
Вот и лето прошло. Мы с Надей сидим под столом, играем в «домики».
«Интересно, с кем это бабушка разговаривает»?- думаю я, и вылезаю из-под стола.
Она стоит посреди комнаты с треугольным конвертом в руке. Лицо какое-то странное, незнакомое. Трясущимися руками разворачивает конверт.
-Бабуля…,- мой зов повисает в воздухе,- бабуля, тормошу я, - бабуля…
- Папу убили, сыночка моего единственного…- слезы не дают ей говорить.
Я не совсем понимаю, что значит «убили» и прижимаюсь к ней. Она вдруг оседает на пол, и мне вдруг становится страшно оттого, что она лежит на полу, закрыв глаза, и молчит.
Схватив Надю, я с криком «бабушка упала», выскакиваю из квартиры и бегу наверх.
Хлопают соседские двери, кто-то подхватывает меня на руки, кто-то дает воды. Пить не могу, вода расплескивается. Надя вся в моих слезах и воде. Лицо размыто, губы улыбаются. Я прижимаю ее к себе и успокаиваюсь.
В тот день у бабушки случился паралич и до конца своих дней, она не ходила.
Я взглянула на новую куклу, уютно устроившуюся на диване, и вдруг поняла, что она улыбается Надиными губами.
Я улыбнулась в ответ.