Кутикова сидела на кухне и пила чай. Чашка была такая горячая, что обжигала пальцы, а чай обжигал губы, но Кутиковой это нравилось, и она отхлебывала, причмокивая. За окном шел снег. Кутикова посмотрела в окно и вздохнула, за окном было мрачно и холодно. Уперлась взглядом в ворону, сидящую на дереве. Ворона смотрела на Кутикову, Кутикова смотрела на ворону.
Ворона смотрела каре-желтым глазом, не моргая, и Кутиковой вдруг стало сначала отчаянно жаль ворону, сидящую на промозглом ветру, а потом так же отчаянно стало жаль себя. Жизнь у Елены Кутиковой не так чтоб очень складывалась, особыми успехами она похвастаться не могла. И особенно, особенно, ну вот абсолютно не складывалась у Кутиковой личная жизнь. В обычное время она находила себе другие занятия и, в общем-то, не особенно страдала по этому поводу, но сейчас, за несколько дней до дня рождения, почему-то было особенно грустно.
Ворона смотрела молча и укоризненно. Кутикова поежилась. Одно дело, когда тебя жалеют подружки, но, пернатые – это уже слишком. Вздохнула, потянулась за чайником. «И даже чаю никто не подаст… или как там… стакан воды?», - жизнь представлялась во все более и более мрачном свете. Предстоящий день рождения пугал своей неотвратимостью, а перспектива отметить его на девичнике казалась просто невыносимой. «Вот так и пройдет жизнь, и будешь никому не нужна,» - слезы закапали в горячий чай.
Ворона еще раз взглянула то ли грустно, то ли злобно, каркнула и улетела. Кутикова уронила голову на руки и зарыдала в полный голос, жизнь казалась ей пустой и бессмысленной.
Через три дня Елене Сергеевне Кутиковой исполнилось пятнадцать лет.