Из цикла "Образы"
На войне дядя Вася был разведчиком. На заводе же работал дежурным сантехником.
Дежурные службы всегда несут на себе особый отпечаток, вызванный необходимостью готовности к любой аварийной ситуации и в любое время.
По отношению к ним как никогда применима поговорка:
- солдат спит, служба идет.
Ибо не может спать любой дежурный на производстве, если с ним (производством) проблемы. Поэтому ответственное за производство начальство всегда закрывало глаза, если прихватывало на дежурстве кемарящего специалиста. Агрегаты работают, продукция по транспортерам бойко отправляется на склад, дежурные на месте. Но журить, конечно, журили. Чтобы нюх не теряли и начальство не просто уважали, но и боялись. Загрузить другой, сопутствующей, работой в полной мере тоже нельзя было, это отвлекло бы от полной боевой готовности в случае аварийной ситуации.
Дежурное время проходило не только во сне и подвигах по устранению внештатных обстоятельств. Балагурили, травили байки, отмечали праздники, то есть жили полноценной жизнью коллективом, в котором проходила большая часть времени.
С работой дядя Вася справлялся, а прирожденная сметка и изворотливая хитринка помогали по жизни ориентироваться, помогли, видно, и в войну себя уберечь.
На производстве Василий Никитич был на хорошем счету, ударник коммунистического труда, победитель социалистического соревнования. Итоги этих и других починов подводились каждый год с почетным вручением удостоверений, нагрудных знаков и почетных грамот с материальным стимулом в конверте. Хотя всерьез к наградам не относились и знаки на груди не носили, но стимул в конверте был вполне осязаем. А в определенных ситуациях весь этот багаж учитывался и помогал.
Произошел с дядей Васей однажды сбой в примерном поведении. Работали мы с ним одну смену, я диспетчером завода, он сантехником. Дежурные службы в начале смены докладывали обстановку. В одну из смен Василий Никитич не доложился. Я и не хватился бы его без производственной необходимости, но он объявился сам, позвонив часа через полтора с начала смены с вопросом:
- А почему меня никто не меняет?
Я с недоумением, смена то только началась, отвечаю, поняв все как шутку, рановато мол.
Но через некоторое время звонок и вопрос повторился. Я, заподозрив неладное, пошел дядю Васю навестить в своей дежурке. И был прав. Оказался дядя Вася в стельку пьян. Настолько, что, придя на смену как положено, далее ориентиры по времени потерял.
Раздувать из мухи слона я не стал, ошибаются все, производство не пострадало, все обошлось и со временем забылось.
Рыба ищет где глубже, человек где лучше, так и дядя Вася ушел с завода к пенсионному возрасту на более сытные хлеба. На заводе обозначился уже пенсионером, добиваясь упорно каких-то льгот, которые ему положены не были. Я в то время работал уже заместителем директора по социальным вопросам. И на запрос профсоюза по поводу жалобы дяди Васи ответил, что по существу льготы ему не положены, легкомысленно добавив, что и с дисциплиной-то у него во время работы не все нормально было.
Здесь то Василий Никитович и применил всю свою фронтовую смекалку и находчивость. Прикрепил на грудь все знаки и ордена, собрал все удостоверения и отвез по месту назначения.
Урок он мне преподнес на всю жизнь. Урок в том, что надо взвешивать свои слова и действия, особенно когда тебе вверены люди.
Урок того, что в жизни проступки, кажущиеся страшным грехом на текущий момент, меркнут на фоне жизни и подвига человека, прошедшего войну.
Но извинениями конфликт не исчерпался.
На заводе сложились очень хорошие традиции чествования ветеранов. Директор завода, ставший за годы перестройки Генеральным и Хозяином, умел отдать дань заслугам простого рабочего человека. На знаковые даты ветеранов приглашали на торжественные мероприятия, где они в хаосе и пренебрежении перестроечных лет, когда никому не было дела до простого человека, чувствовали себя людьми. Отдавшие жизнь стране и производству, потерявшие здоровье, оставшиеся без накопленных средств, сев за праздничный стол, они гордо расправляли грудь и держали голову, а выйдя, пускались в пляс, забыв на это время о своих болячках. И сумма денег, вручаемая под аплодисменты молодежи, тоже была как нельзя кстати.
Василий Никитович всегда читал стихи о войне. Не важно было, кто их автор. Он помнил их, и сохранил в себе задор, что бы прочесть.
И на каждом празднестве он вспоминал мне тот постыдный для меня случай моего легкомыслия. С каждым разом обида его росла все больше, подогретая ветеранской рюмкой.
Вместе с войсками Василий Никитович прошел Белоруссию, проходил и через Кобрин, городок, где родился наш Генеральный. На очередной день Победы после торжественного заседания, зайдя вслед за Генеральным в его кабинет, произнес:
- Костя, а я узнал тебя!!! Ты же у меня на улицах Кобрина патроны просил с ребятами!!!
Невозможно было, наверное, в маститом и крупном, с залысинами человеке узнать уличного сорванца, выпрашивающего патроны у проходящих победителей.
Это уже было не важно.
Дядя Вася шел строем по Кобрину, и пацаны просили у него патроны.
Костя тоже просил патроны вместе со сверстниками у проходящих мимо солдат.
Два поколения встретились.
Костя сумел отдать дань их подвигу.
Прости меня дядя Вася!!! Молодой я был.