Я люблю уезжать из Тбилиси рано утром, когда весь город еще спит, когда солнце еще не взошло, когда ночь только начинает, даже не начинает, а только собирается сдавать свои позиции, уступая их дню. Уже не ночь, но и рассветом это время суток назвать нельзя. Город погружен в какой-то мутновато-белесый раствор, как будто глядишь на окружающий мир сквозь стакан сильно разбавленного водой молока.. Но постепенно белесоватость исчезает, и по мере того, из-за горы выкатывается долгожданное светило, мир опять приобретает четкие очертания. Только что он, благодаря искусной подсветке, был похож на какой-то незнакомый волшебный городок, в котором проживают сказочные чудовища, и вот одним мановением палочки магия ночи рассеяна, сказочные чудовища превратились в знакомые деревья, а нереальный городок предстал в виде такого родного, такого любимого Тбилиси.
Ловить первые лучи солнца над наши городом, видеть их отражение от золоченного купола храма Святой Троицы – незабываемая картина. Днем такого не увидишь. А вот первые лучи, они как бы по-матерински ласкают храм, как бы ощупывают его, оглаживают, проверяют все ли на месте после длинной ночи.
Город пуст. Редко какая машина проносится навстречу или обгоняет нас. Ехать нам далеко – через весь город, с конца Сабуртало до аэропорта, хватит времени, чтобы в последний раз перед отлетом полюбоваться из окна машины на любимые места, подпитаться их видом, чтобы завтра в чужом городе, бродя по его улицам, глядя на чужие красоты, вдруг вспомнить кривую улочку на Майдане, или вид на Тбилиси, открывающийся с Махат-горы, и подумать про себя: "А ведь мой Тбилиси ничуть не хуже Парижа, а для меня, наверное, и чем-то лучше, во всяком случае, роднее".
Когда мы выехали из дома, папа даже не спрашивал меня, какой дорогой я хочу ехать. Он прекрасно знает мои привычки и привязанности – покидать Тбилиси и встречаться с ним после отсутствия, только проезжая через его центр. Конечно, можно доехать по набережной, так и быстрее. Но это скучная дорога, по ней хорошо ездить днем, чтобы не попасть в городские пробки. А в это время дня пробок нет, поэтому можно смело ехать через центр – проспект Руставели. Это самая моя любимая улица, да и не только моя. Она дорога каждому тбилисцу, или как мы говорим калакели, подчеркивая этим, что мы тбилисцы по рождению, по духу. Улица небольшая, от Земеля до площади Свободы, или Эриванской, как ее называют старожилы, спокойным шагом 15 минут можно пройти. Но разве кто-то может уложиться в это время. По ней можно идти и час, и два часа и даже более. Весь секрет ее не в изменяющейся длине, а в количестве встреченных знакомых. То столкнешься с одноклассницей, с которой хотя и живешь в соседних домах, но на Руставели встретишь чаще, чем в родном районе, через несколько шагов тебя догоняет знакомая по музыкальной гимназии, с которой не виделись несколько лет, так как она уезжала учиться в Грецию. Тут уже получасовой беседой пахнет, да и то расстаемся с клятвой завтра же собраться в более широком кругу и обсудить все события, которые произошли с нами после окончания гимназии до сегодняшнего дня. Ближе к опере начинают попадаться знакомые музыканты, и с каждым надо перекинуться хоть парой слов – общность профессии обязывает, или как принято сейчас говорить, корпоративная солидарность.
А вот и Опера. Каждый раз, глядя на нее, я поражаюсь ее красоте и гармоничности. Если бы на проспекте стояло только одно это здание, и то его можно было считать самой красивой улицей в городе и даже во всей стране. Рассказывая об этом сооружении, принято подчеркивать, что оно выполнено в мавританском стиле, но честное слово, при чем здесь стиль, когда говоришь о нашей Опере. Как раз то стиль выпадает из общего ансамбля всей улицы. Выпадает и в то же время является украшением этого ансамбля, настоящим бриллиантом в жемчужном ожерелье, называемом проспектом Руставели. Я очень люблю бывать в опере и по работе и как простой зритель. По значимости для меня она сравнима разве что с консерваторией. Вот альма матер для меня настоящий дом родной. Я даже не могу точно сказать, где я больше провожу времени – в консерватории или дома. Наверное, если не учитывать часы сна, то победа будет явно за консерваторией. Сколько лет я провела в ней. В первый раз я попала в нее еще будучи ученицей музыкальной гимназии, потом учеба, магистратура, конкурсы, концерты, преподавание… Почти вся моя жизнь. А сколько еще предстоит.
Машина шуршит шинами по асфальту, а я провожаю взглядом Руставелевский театр, Дом связи, Александровский садик, Кашвети, ну и, конечно, Первую городскую гимназию, которая уютно расположилась за спиной Илии и Акакия. С каждым из этих мест у меня что-то связано.
Руставелевский театр – вместе с гостиницей "Тбилиси" он образует единый ансамбль, с обеих сторон охватывающий жилой дом, в котором родилась и провела свои первые годы я. А раньше там родились моя мама и ее сестра, моя тетя. А еще раньше в нем родилась их мать, моя бабушка Тамара. Уже много лет прохожу я мимо этого дома, с тоской глядя в его окна. Как бы мне хотелось снова жить в нем, бегать из комнаты в комнату, запрокинув голову, потому что иначе нельзя было увидеть потолок, который пятиметровой высотой возвышался надо мной. Как давно это было, но меня все еще тянет в тот, мой первый дом. Моя мама, которая прожила в нем пока еще большую часть своей жизни, говорит, что она так и не привыкла к новому дому и в своих снах всегда видит себя в старой квартире…
Александровский сад… Сколько поколений моей семьи выросло в нем. И меня сперва в коляске, а потом за ручку водили в него. Когда-то он казался мне большим и удивительным, полным разных чудовищ и сокровищ. А каждый мой поход в него заканчивался либо шишкой на лбу, либо содранной коленкой. Я не могу помнить всего этого, так была мала, но родные столько раз красочно рассказывали, что в моей памяти картина отложилась так, как будто я сама ее запомнила – мама везет в коляске меня, а рядом важно выхаживает огромный черный дог Маврик, грозно поглядывая по сторонам, чтобы кто-нибудь случайно не нарушил покой его маленькой хозяйки.
О, с Мавриком у меня были особенные отношения. Он первый, кроме мамы, конечно, кого я начала различать в своей жизни. Да и как не быть ему первым, когда его морда постоянно торчала над моей коляской, в которой меня укладывали дышать свежим воздухом на нашем знаменитом балконе. А знаменитый он потому, что все друзья трех поколений нашей семьи из нашей квартиры запоминали в первую очередь именно этот балкон – пятнадцати метров в длину и два метра в ширину, о высоте я уже упомянула. На этом балконе проводились все праздничные застолья, потому что он мог вместить в себя огромное число наших друзей. Это вам не скромная лоджия в нашей теперешней квартире.
А еще Маврику я обязана своими первыми шагами. Как передает семейное предание, меня, умеющую пока только ползать, усаживали в манеж, чтобы я занималась там самовоспитанием. Сидеть одной мне было скучно, но рядом, по другую сторону манежа всегда был мой верный Маврик. Как-то он пожалел бедную покинутую девочку и отпустил меня на волю, прогрызя дырку в сетке. Я благополучно выползла наружу, поднялась на ноги и, уцепившись за хвост Маврика, гордо своими ногами добралась до мамы, которая в то время крутилась на кухне. Мама была в шоке, когда, обернувшись, увидела картину – сладкая парочка разгуливает по квартире, вместо того чтобы спокойно сидеть в положенном месте. С этого дня в манеже я больше не сидела.
Вот так всегда, когда я проезжаю мимо своего бывшего дома, не могу удержаться от воспоминаний. Странная вещь – память. Казалось, все наглухо захоронено в ее завалах, а вдруг, случайно, и чаще всего совсем в неподходящий момент всплывет то, о чем и думать давно забыл. И оказывается, что это еще живо и живет во мне. Непостижимо, почему именно сегодня, сейчас всплыл вдруг Маврик, чей образ я давно загнала в самую глубь, чтобы не грустить постоянно о погибшем друге.
А в Александровский сад, позже уже, мы с однокурсниками бегали между лекциями, чтобы подышать воздухом и окунуться в его прохладу, побыть хоть полчасика в этом островке тишины и спокойствия, находящемся в бурном центре города, вечно спешащих людей и гудящих машин. Пройдет время и я, отдавая дань семейной традиции, уже своих детей буду привозить в этот такой маленький, но такой уютный садик.
Дом Правительства, а напротив кинотеатр Руставели, рядом огромный пустырь, напоминающий о недавней войне, о которой, хотя я и была маленькой и она мало запечатлелась в моей памяти, все равно думать не хочу. А до этого на этом месте был дом художников, а еще раньше была гостиница "Интурист", в которой директором был мой прадед до того, как в 37 году его арестовали и расстреляли…
Величественное здание музея истории Грузии, даже своим видом внушающее почтение к такой длинной и такой тяжелой судьбе нашей страны, полной кровопролитных войн за сохранение веры и государственности. С другой стороны улицы находится знаменитый Воронцовский дворец или Дворец пионеров и школьников или, как его сейчас называют, Дворец молодежи. Нет ребенка в Тбилиси, который не знает этот дворец, и не побывал бы в нем. Мы все занимались там – кто в танцевальном кружке, кто в литературном, а кто в спортивном. Всех действующих кружков и не перечесть.
Ну, вот и закончился проспект. Машина выезжает на площадь Свободы. Нам навстречу Георгий Победоносец поражает золотым копьем дракона. Я еще не привыкла к этой статуе и не буду ее комментировать. Пусть пообвыкнет на новом месте, да и мы попривыкнем к нему, а потом решим – подходит он нам или это временный житель нашего города.
Все, центр мы проехали, сейчас папа свернет на набережную, можно будет смотреть за плавным течением Куры и уже отвлечься от красот Тбилиси.
Когда несколько дней назад я пришла и сказала дома, что еду на две недели в Париж, что там началось. Мои, мама и тетка, как чеховские три сестры, в голос начали причитать: "Ах, Париж, ох, Париж". Тетка тут же натащила кучу книг и справочников и принялась впихивать в меня информацию. А она мне нужна эта информация? Сама поеду и на месте разберусь, что к чему. Но я из вежливости, кивала головой и делала вид, что мне очень интересно.
У моей тетки пунктик – она все знает, или хочет все знать. Если ей задать вопрос, на который у нее не будет ответа, она буквально ночи не будет спать, но ответ найдет, и только потом успокоится. Вот у меня какая тетка. Есть у нее одно хорошее качество – со своими советами она редко лезет. А так, к ней всегда можно обратиться и получить консультацию по любому вопросу. Только я сама люблю решать свои проблемы.
Моя тетка всю прошлую жизнь была невыездной (был такой термин в прошлой жизни), но зато с моей мамой они всю свою огромную родину объездили – и в Средней Азии, и в Закарпатье, и в Прибалтике, и на Дальнем Востоке, и даже на Байкале побывали. Они с гордостью повторяют слова Газмановской песни "Мы сделаны в СССР". Они мне часто говорят:
- Ты не знаешь, какое непередаваемое чувство гордости испытываешь, от сознания, что живешь в стране, в которой никогда не заходит солнце, в которой живут люди, говорящие на разных языках, но понимающие друг друга, как жили строители Вавилонской башни до того, как бог разозлился на них и не смешал все языки. А теперь что? Нашу республику на карте можно пальцем закрыть, а на глобусе она только цифрой помечена.
Но я ее все равно люблю – потому что это моя родина. Родина – какое красивое слово. Наверное, после слова мама самое красивое на свете. Когда его произносишь, на сердце сразу теплая волна поднимается. В последнее время по телевизору часто показывают выступления антиглобалистов. Я как-то раньше не задумывалась над этой проблемой. Но сейчас поняла, что я не хочу глобализации. Конечно, мы все жители одного земного шара, у нас есть общие проблемы и общие задачи, которые можно решить сообща. Но ведь у каждого народа есть и что-то свое, чего ему ни в коем разе нельзя лишиться. Я представляю нашу Землю как большой многоквартирный дом, в котором моя Грузия – это отдельная маленькая квартирка. У дома есть общая крыша, общие коммуникации, или как сейчас говорят общая инфраструктура. Это общее, проблемы, которые мы решаем сообща. Но я живу в маленькой квартирке. И это моя частная жизнь. И я не хочу, чтобы мои соседи вмешивались в мою жизнь и решали за меня, когда мне ложиться спать, а когда принимать ванну. И меня против моей воли нельзя выселить из моей квартиры и заселить в нее кого-нибудь другого. Оно очень наивно это мое представление о глобализации, но я сказала, что думаю.
Я так и не поняла сразу, чем был вызван такой ажиотаж из-за моей поездки в Париж. В прошлые разы – ни Германия, ни Чехия, ни тем более Польша и Турция таких эмоций у родных не вызывали. Но мне объяснили, что Париж – это столица все влюбленных, художников и поэтов мира, а еще это столица большой моды и парфюмерии. И каждый интеллигентный русский человек, хоть раз в жизни должен побывать в Париже. Они нагрузили меня таким количеством информации, где я должна побывать и что обязательно должна увидеть, что выполнение всех причуд моих предков может занять всю мою оставшуюся жизнь. Лувр, Версаль, Елисейские поля, Нотр Дам-де-Пари, Булонский лес и т. д., и т. п. Всего и не упомнишь. А разве я успею за две недели. Мне же еще и работать там нужно – разучить новую программу, выступить с концертами, встретиться с музыкантами и т. д. и т. п… Но я им пообещала и честно собираюсь максимально увидеть все что можно, чтобы потом поделиться с родными своими впечатлениями, чтобы они, хоть моими глазами, увидели свой Париж, о котором только мечтают.
Через несколько часов я сама пойму, стоит ли Париж обедни…