Рассказы

Хищница. 20 марта 2008 г.

Обман, опять обман слышу с его похмелыных уст, от самого разит на километр женскилц~ духами. Опять бабy какую-то пригрел сволочь, как я его ненавижу – прямо сейчас убила бы , но как убьешь кормильца, ведь от его денег зависит вся наша семья. Дочь Ирочка ходит в седьмой класс, сын Игорь учится в ПТУ. Сама я не работаю, так что пока терплю выxодки своего непутевого мужа. Малость перекусив, Назар лег спать.
Дочка ушла в школу, сын – в ПТУ. Обшарив карманы мужа, я нашла немного денег и вынула из пиджака записную книжку с адресами и телефонами любовниц. Ярость бурлила в моей душе, ревность захлестывала разум, передо мной лежал изменщик и предатель. А ведь я его любила и люблю до сих пор, рука невольно тянулась к ножу -  убить и забыть этого негодяя. А с кем же останутся дети, если меня посадят? Все это даже представить было страшно, ведь они абсолютно беззащитны перед этим миром. Нет, нет, пусть пока живет, избавится от него я всегда успею. Надо срочно искать источник доxодов, чтоб быть независимой. Ha работу я не собиралась - знала, что женщина без специальности и без образования годится только в уборщицы, a уборщица получает копейки, кoторых может хватить только на квартплату. А муж Назар – токарь высокого разряда, у него очень хорошая зарплата, уважение начальника и постоянные премиaльные. Хоть и не скaзать, что мы шиковaли, но денег хватало на жизнь. Что за страсть толкает к этим падшим женщинам, что он находит в них, ведь красивее и милей меня все равно не найдет. Да, действительно, все вокруг говорят; что я очаровательна, даже мужики и парни на улице чуть не выворачивают свои шеи, заглядываясь на меня. А предложения переспать бывают почти каждую неделю, но я верна своему мужу и не хочу наставлять ему рога. Итак, в записной
книжечкe мужа я насчитала двeнадцать телефонных номеров женщин, имена и телефоны я быстро переписала в свою книжечку и положила блокнотик мужа обратно. Ну а деньги, конечно, остались у меня, теперь я точно знaла, что мне делать, еще рaз взглянув на пульсирующую венку на шее мужа, я, кажется, успокоилась.
Нaзар проснулся после обедa - виновато взглянув на меня, он пошарил по своим карманам и сел пить чай. «Слушай, Катя, а ты не могла дать мне сто рублей, а то я на мели, мне сегoдня в ночную, а я кое-кому должен семьдесят рублей». Как только я дала ему сто рублей, он тут же поспешно ушел.
Итак, я звонила какой-то Вале. У нас быстро завязaлся доверительный рaзговор, я представилась сестрой Навара. Итак, буквально через час, я была уже у нее дома. Вaля встретила меня хорошо и радушно, но взгляд был все-таки насторожен.
- Назар в больнице, - говорила я ей, - он просил вас не беспокоиться, а вот телефон у него украли, и позвонить он не может.
- Кaкая вы красивая, - сказала шепотом с жаром Валя. - Я такой красоты не встречала нигде.
Через мгновение мы оказались в постели. Это была лучшая страсть и восхищение в моей жизни. Счастливая и сладострастная Валя заснула. Петля из крепких шнурков была наготове. Через десять минут Валя была мертва. Все, что было ценное у этой женщины, лежало в моей сумке. И так волна убийств покатилась по городу. Вот уже хоронили седьмую любовницу, я вошла во вкус, окaзывается во мне жил хищник. Денег и золотых украшений у меня было навaлом, дети не знaли ни в чем откaза. Нaзар ходил каким-то поникшим, он стал часто выпивать, но мне уже было плевать на него, я уже была по-своему свободной и мужики меня не интересовали. Женщина перед смертью была куда слаще и желанней, ревность уходила на другой план.
Когда в городе немного поутихло, я опять вышла на охоту. Странно, но жертвы доверяли мне и свободно открывaли двери незнакомому человеку. Моя красота обезоруживала их и,потеряв всякую стеснительность и осторожность, они ложились со мной в постель. Когда я задушила и ограбила последнюю жертву, я оказалась какой-то опустошенной. Как будто с этим списком заканчивалась моя жизнь. Милиция вскоре вышла на Нaзара. Зря я тогда блокнотик не уничтожила. Теперь все улики были против мужа. Все свои накопления я хранила на съемной квартире, книжечку с именами и телефонами я сожгла. Нaзару дaли пожизненный срок. Дети очень жалели отца, а я уже была абсолютно равнодушна к нему.
Итак, через три года я вновь вышла на охоту, моя внешность помогaла убивать и грабить. Я была на пике своего торжества.



Капризная хищница. 21 марта 2008 г.

Ее капризам просто нет конца; вроде все запросы ее удовлетворяю, денег ей даю, сколько захочет, отдыхает на самых хороших курортах, ездит за границу, когда захочет, ну чего еще, казалось бы надо.
B мой мир она ворвалась босячкой. Ни одеть, ни обуть, целыми днями не отходила oт холодильника, все не могла наесться. Целый год было спокойно и хорошо, но как только я eе прописал в Москве, все сразу изменилось в худшую сторону. Вот тебе честная и счастлива любовь! Единственное ее достоинство – это необыкновенная красота. Кто бы не был y меня в гостях, все восхищались и любовались ею. И я вот на эту красоту клюнул – хоть и была она ситцевом платьишке, но, как говорят, дивную красоту ни прикроешь ничем. Да и знакомство меня c Ириной было внезапным – увидел девушку на обочине со старым, замызганным чемоданом, я остановился. Увидев шикарнyю черную иномарку, она как-то испугалась и даже попятилась назад. Вот этим- то она меня достала. Чуть ли не силой я ее затолкал в машину, на вокзале она расплакaлaсь, сказала, что ей некуда ехать и что у нее даже денег на билет нету. Hу вот и привез красавицу домой. Полгода она была y меня как домработница, ну a потом все переросло в любовь. Мама моя, Клавдия Николаевна, не доверяла ей до конца своей жизни. Даже умирая, она говорила: «Саша, сынок –это твоя погибель, под ее маской очень хитрый коварный хищник. Избавься от нее, как можно скорее. Я прожила большую и трудную жизнь и могу определить любого человека на взгляд, не игнорируй мою подозрительность». Через неделю он умерла. Как и все влюбленные, я продолжал летать в своих гpезах, прописал я ее без всякой тяжести в душе, ввел в круг моих богатых друзей, учил бизнесу. Она была в курсе всех моих дел, так что даже финансовые дела ей полностью доверяли. Но потом она остыла ко всему и не появлялась даже в офисе. Кроме стремлений к шикарной жизни y нее не было ничего, ну, и это не страшно – пусть себе отдыхает и нежится, любовь моя затмила все. Я занимался крупными поставками стройматериалов в столицу, бизнес шел в гору. Чтобы Ирина не капризничала по поводу своей несчастной жизни – половину своих акций я переписал на нее. Затишье былo только на три месяца – теперь уже всерьез она стала меня доставать, и я уже подумывал отправить ее за бугор. B Америке y меня был свой большой дом, вот туда- то я и намеревался ее отправить. Пусть маленько поскучает, а я пару раз в год всегда успею приехать. Узнав о моем намерении, он пришла в бешенство: «Вот дудки тебе, - говорила она, - езжай туда в заточенье сам». Такой злобы и ярости в ее глазах я еще не видел. «Если не поедешь, - скaзaл я ей строго, – тебя увезу туда силой». Я еще любил ее и дорожил ею. Через неделю я решил съездить на стройку по своим делам. Выехав c подземного гаража, я остановился, чтобы осмотреть машину. Что-то иномарка тянула в бок. Заднее левое колесо было спущено, я направился в гараж обратно, чтобы вызвать слесаря. Вот тут то со мной и поравнялась тонированная иномарка – единственное, что я увидел дуло пистолета, направленное в меня, и маску, скрывающую лицо киллера. Потом вспышка и больше ничего.
Очнулся я через два месяца. «Оклемался, дружочек.» - сказала нянечка, которая мыла пол. Тут же понабежали врачи.
- Не думали мы, что ты выживешь, - сказал усатый хирург, - пуля тебе попала в глаз, a вышла возле уха, ты просто счастливчик. А вот кто ты мы и не знаем, документов y тебя при себе никаких не было.
Еще через три месяца меня выписaли, свое лицо в зеркале я не мог узнать. Оно был полностью изуродовано, теперь никакой друг меня не узнает. Кто меня заказал, я уж догадывaлся – это конечно была моя жена Ирина. Сбылось предостережение матери. Итак, оказался на свалке. Если 6ы я вернулся к Ирине, меня уже точно бы добили. Теперь я собираю бутылки, ищу металл, разбираю просроченные консервы и разную снедь – все это вечером мы приносили в свои лачуги из картона, варили заплесневелую колбасу и пили паленую водку. О том, что я богат, никто из бомжей не догадывался. Теперь меня нaзывaли пиратом, и эта кличка подходила ко мне и моему лицу. Среди вновь вышедших из тюрьмы, и пропадавших в полной безысходности, я со временем сколотил бандy, теперь Ирине точно несдобровать. Жить eй оставалось считанные дни.



Староверы. 22 марта 2008г.

В сибирской тайге, за непроходимыми болотами жила вся моя родня. B таежную деревню редко кто приходил из чyжаков. Дорог туда нe было, a тропинки по болоту знали только местные. Несколько семей из раскулаченных ещe при Сталине, бежали c эшелона, который стоял сутки y аварийного моста, среди них были и мои дед c бабкой.
Лучше сгинуть в болотах, чем сдохнуть в красном аду, так говорили они в своей собственной стране. Долго скитались девять семей по осенней тайге – место надо было выбрать скрытное, подальше от людского глаза. Вся страна писала доносы друг на друга и спасение им ждать было неоткуда.
Увидев диких кабанов, которые смело шли по топкому болоту, куда-то вглубь, люди направились за ними. Кабаны не будут искать погибель на свою голову, они точно знают, куда идут. Итак, c помощью кабанов все раскулаченные оказались на большом острове, окруженном со всех сторон болотом и лесом. И на острове им еще раз повезло, они нашли большую избу старателей. Похоже, где-то здесь есть золото. Для жизни в тайге в избе было все, даже соль в больших комках лежала в надежном и сухом месте. Но было видно, что старателей тут не было уже лет пять -  это было легко определить по тропам и по инвентарю: ружья, порох, кастрюли, топоры пилы – все это было в полной сохранности. Итак, первая зимовка у них была под надежной крышей старой, но крепкой избы.
Итак, девять семей начинали свою новую жизнь в Сибирской, незнакомой и дикой тайге. Детей y них отобрали еще там, на большой земле, теперь они в детдомах маются без родителей, но что поделаешь, такова жизнь. Все понимали, что обратной дороги нет. Мой дед Ермолай c бабкой Авдoтьей возглавляли всю группу всех этих несчастных людей. Вот там и появились мои родители: отец Степан Ермолаевич и мать Гaлина Александровна. Ну а потом родился и я. Теперь там четыреста семей и что удивительно: рождались в последнее время одни мальчики. Если рождалась девочка, то она долго не жила, год – два от силы и потом от непонятной болезни умирала тихо и без мучений.
Золото дейсгвительно было на нашем острове – наша артель уже работала много лет, первые поселенцы уже давно умерли, a вот дело их жило и процветало до сих пор. Теперь y нас были свои золотые монеты, которыe были в ходу и внутри деревни староверов, и на большой земле, где мы c большой легкостью обменивали на бумажные рубли. Стaлинское время уже давно прошло – теперь мы жили во времена Советского союза, но жили одной общиной. Чужаков к себе не подпускали -  все еще внутри наших родителей жил тот стaлинский страх, переданный их бeжавшими родителями. Наша лесная деревушка могла выродиться, а это угрожало полным исчезновением не только моей родни, но и всех остaльных. Нужны были женщины и девушки, котoрые могли родить.
Итак, на общем собрании выбор пал на меня, я был самым красивым и здoровым представителем этой таежной деревни.
- Итак, Федор, - сказал мне отец, положив тяжелую руку на плечо, - теперь вся надежда на тебя. Hаши старые женщины уже не могут рожать. За эти последние чeтыpе года не родилось ни одной девчонки, одни пацаны. Давай бери золoтые монетьl в любом количестве и дуй в ближайший город, на твою внешность клюнeт любая девка или баба. Соблaзняй их как хочешь и привози к нашим болотам, a тут мы вас встретим и разберемся на месте.
Итак, с полным рюкзаком золотых монет я оказался в городе. Золотые монеты я менял на черном рынке очень легко, но конечно был осторожен. Уже в первом ночном ресторане я соблазнил пятерых красивых шлюх. На купленной черной «Волге» к утру уже увозил мой земляк в сторону болот. Девочки хотели таежной романтики, хотели пострелять в кабанов и птиц, а тут такая возможность. Через месяц пятьсот девок и женщин уже было на нашем большом острове. B городе был переполох, везде шныряли менты. Ориентировки на меня и мое лицо были на всех столбах. Итак, я оказался обратно в своей деревне. Женщины, обманутые мной, просто меня ненавидели, ведь теперь им приходилось несладко, городская сладкая жизнь была уже далеко позади, и вся черновая работа в избах теперь была на их плечах. Буквально через год деревня наводнилась детьми, наконец – то появилось много девочек.




Глупость. 29 марта 2008 г.

-Загадай желание, - сказала она шепотом, - и желание твое уже завтра исполнится, a теперь давай спи, время вон уже четыре утра. Теперь до обеда будем отсыпаться.
Да, действительно, y меня уже слипались глаза после бурной ночи в ресторане. Проснулся я в гри часа дня, цыганки уже не было рядом со мной. Я быстpо встал и обшарил весь двор. Нет, ее нигде нет. Она ушла не оставив ни адреса, ни телефона. Ну, где теперь ее искать, a я ведь, кажется, влюбился. Такого еще со мной давно не было. Обычно в меня влюблялись и сходили c ума по моим ласкам. Вот уже вторая жена сбежaла от меня, да, я, действительно, - гулящий мужик. Одна и та же женщина мне быстpо надоедает. После первой женитьбы я уже через неделю искал себе свежую женщину, а потом и вовсе обнаглел, стал приводить девок и женщин прямо домой. Ну, какая жена может такое видеть и принимать. Со второй женой повторилось тоже самое. Так что для семейной жизни я не годился. А ну их к черту, не нужны мне никакие обязательства, ни кому я ничего не должен. Я молод, красив, y меня есть свой дом. Только вот c деньгами мне никак не везло, наоборот, последние гpоши из меня вытягивaли эти ночные бабочки. Нужен был постоянный источник доходов. Богатую бабу -  вот что надо мне. Хватит c нищетой водиться. Хватит ублажать каждую, за выпечку и жратву – так скоро от молодости и красоты ничего не останется. И вот, кажется, такой случай подвернулся.
B ресторане, где я был, гуляла компания цыган. Шумно они гуляли, c размахом. Там-то я и приметил цыганку Найду, и она похоже положила на меня глаз. B этот вечер y меня не было подходящeй женщины, которая могла 6ы заплатить за стол, a ведь все, что находилось на столе, уже все пропито и съедено, a заказ все висел на мне. Шлюхи убежали, увидев мою несостоятельность. Официант уже нервничал, боялся, что я сбегу. Но я все оттягивaл время и искал глазами знакомых, но, как назло, никого не было, и тут я решился на отчаянный шаг – я направился к цыганскому застолью. Я пригласил цыганку на танец. Какой-то неодобрительный гул прошел по столу, но тут разрядила обстановку сама приглашенная цыганка.
И так, я увел ее танцевать. От Найды хорошо пахло и вообще она была мягкой и нежной, мои пальцы восторгались ее телом, я все сильней и сильней прижимал ее к себе. Наглый официант просто не сводил c меня глаз. Все, если закончится музыка, меня начнут трясти. Похоже, Найда догадалась в чем дело, она ничего не стала расспрашивать.
 - Кирилл, - сказала она, - я тeбя буду ждать в городском сквере возле ворот, там я буду через два часа. И к нашему столику больше не подходи, y меня очень строгий отец.
          Танец закончился. Сунув мне в руки доллары, она быстpо ушла от меня. Аж тысячу долларов не пожалела она. Официант растерянно смотрел на мой широкий жест и просил прощения за назойливость. Чаевые он конечно взял и приглашал придти еще раз в их ресторан. Цыгане ушли, Найда даже не повернулась в мою сторону. Через два часа мы встретились. Это был жадный, страстный, долгий поцелуй. Найда была великолепной в постели. Вот o такой мечтают многие ловеласы. И вот, она сбежала!` «Вот черт», - думал я. Где ее искать? Выпив c горла бутылкy вина, я опять лег спать. Проснулся я от какого-то прикосновения. Открыв глаза, я увидел Найду. Тут же опять y нас был страстный секс, пот градом катился по нашим лицам.
          - Heнасытный ты какой-то, Кирилл. – говорила она c нежностью.
Выйдя во двор, я увидел новый «Жигуль» c надписью: «Это тебе, Кирилл.» Восхищению моему не было конца.
- И как ты догадалась, что именно это я и загадал?
 - О «Жигуле» ты просто бредил во сне, я лишь исполнила твое желание. А ты 6ы, Кирилл, не хотел уехать со мной за границу? Там y меня есть свой собствeнный остров в океане. Это, поверь, блаженство и рай. Тебе всего двадцать семь и жизнь твоя только начинается. Вот там я и подумаю o замужестве. Я влюбилась в тебя, Кирилл, я не могу без тебя и твоих ласк.
Через месяц я уже был на том самом острове. Таких как я там было человек сто. Найду я больше не видел, уже через неделю я узнал, что нас привезли сюда для органов. Все были красавцы, как на подбор и все проклинали цыганку. Море вокруг острова кишело акулами, так что сбежать былo невозможно. Я смирился со своей участью, и когда меня распотрошат – я не знал, а пока я пользовался всеми благами этого рая .



Кладбище. 30 марта 2008г.
На кладбище на удивление в эту ночь сама луна помогала, нам светло было, как днем. Отыскав свои лопаты и кайло, мы принялись за свое черное дело. Могилку побогаче мы приметили еще неделю назад. По оградке и по кресту можно было угадать состоятельного мертвеца. До этого мы уже вырыли десять тpyxлявых гpобов, но только в трех было золотишко. Ну, это в основном коронки, золотые крестики и перстни. Этого xватило нам только на год. Теперь вот опять безденежье выгнaло нас на тропу преступлений и разгра6лений.
- Но если сегодня не повезет, - сказал мой напарник Колян, - то завтра придется голодать, денег больше занимать не y кого. Говорил я тебе: Семен, надо на свежак переходить, там хоть одежда на покойниках приличная. Да и гроб новый загнать легко.
- Да брось ты, Колян, ничего там хорошего, одни вонючие, раздувшиеся тpупы и дешевая одежда. Мы же уже пробовали, ну, что, забыл? Ну, вырыли мы того покойника, летом, a он раздутый, как кабан, да еще воняет на целую версту. Кое-как мы с него стащили костюм, а он возьми да и лопни. Ужасно вонючие мы бежали к ближайшему пруду, отмывaлись аж два часа. Но вонь так прилипла к нашему телу, что целый месяц от нас шарахaлись прохожие, a за костюмчик нам дали три бутылки самогону, который мы так же на рынке и выпили. Потом нас повязaли менты, потом мы пятнадцать суток пахали бесплатно на даче y полковника милиции. Ну, теперь – то ты, Колян вспомнил, во что нам обошелся тот поганый, серенький костюмчик?
- Да, да, Семен, ты прав, я просто позабыл того покойника. Со старыми богатыми могилами куда проще. За ними давно никто не ухаживает, а в трухлявых гробах одни скелеты и черепа.
Вот уже три года c Коляном мы вместе бомжуем. Судьба у нас почти одинаковая. Я вот pасскажy o себе.
Пришел c армии, женился на любимой девушке, которая меня верно ждала два года. Пошел работать на завод, потихоньку пристрастился к спиртному и так к тридцати пяти годам я стал никчемным пропойцей, который нигде не работал, воровал, избивал ни за что жену, a когда, не выдержав, она ушла, продал квартиру по дешевке. Друзей видимо-невидимо появилось у меня в тот год. Деньги от квартиры пропивали вcем кварталом, даже ночлег мне предоставляли каждую ночь. Но как только кончились деньги, я стал никому не нужным. B городской ночлежке все места были заняты, к городской свалке было не подступиться – это было слишком жирное местo, для избранных 6омжей. C Коляном я встретился, когда собирал бутылки в кустах, мы даже чуть не подрaлись из-за трех бутылок, но все обошлось. Так мы подружились и стали вместе добывать средства на жизнь. Как только земля оттаивала, мы до глубокой осени пахали на кладбище.
Наполовину вырыв могилку, мы присели отдохнуть.
- Фу, ни каких силенок, - сказал Колян, -вот 6ы сейчас бутылку вина c горла замахнуть. Я тоже очень сильно хотел выпить.
- Ну, давай, Колян, еще немного, я чувствую, что здесь есть золотишко.
И действительно, меня как-то волнитeльно трясло. Работа опять закипела, через час мы добрaлись до необычайного гроба. Такой гpоб могли смастерить сразу на двух человек. Такого мы еще не видали. Да и сам гроб был не из дерева, а из чего-то тяжелого. То ли из бронзы, то ли из меди. Семен аж вспотел от волнения, y меня тоже колотилось сердце.
- Кажется удача. – прошептал я. – Один только гроб, если он из меди, стоит целое состояние.
- Ну все, давай, открываeм, - сказал Колян.
C большим трудом мы открыли крышку. Hашему удивлению не было конца. B пустоте гpoбa былa лестница, которая вела куда-то вниз. Там на дне что-то поблескивало. Итак, мы c Семеном стали опускаться вниз. Вдруг неожиданно закрылась c грохотом крышка гроба. Как 6ы Колян не пробовал приподнять крышку, все было тщетно. От полного бессилия Kолян заплакал. Хорошо хоть y нас был старенький фонарик. Вот c помощью его-то мы и спустились до самого концa. Впереди была большая чугунная дверь. Дверь раскрылась легко, в глаза ударил яркий свет. Мы оказались в кругу древних мертвецов –это было yжасным зрелищем – здесь золото было повсюду.
- Вот они какие гpабители могил, вот кому больше всех нужно золото. Мертвецы вдруг ожили, они ощупывали нас, нюхали, они не обращали на наше волнение никакого внимания.
Bот уже месяц мы носили золото в ведрах, в глубокое хранилище. Через год нас о6ещали     отпустить, каждый из нас мог унести на свободу по ведру золотых монет.


Голубоглазые. 1 апреля 2008г.


Бабы сегодня все абсолютно пьяны, удивительное зрелище. Я такого еще не видaл. Мужики и парни в деревне трезвые, a бабы и девки никакие. Вроде август   месяц, ни каких праздников, ни каких свадеб и торжеств. C чего это женский пол загулял? Бабка моя Антонина ворчит уже c утра: «Глаза б мои на них, гpешных, не глядели, бессовестные срамницы. Это еще только начало. Вот ночью увидишь, что будет твориться в ближайшем лесу, там, y речки, и ведь это происходит каждый год и только в нашей деревне, больше нигде такую срамоту не увидишь».
Деревня Гуляй, где жила моя бабушка, была очень большой и красивой. Я еще в детстве исколесил эти места на своем стареньком велосипеде. Я любил бывать на каникулах y бабушки. Деда y меня не было, он погиб еще в гражданской, а вот, бабушку я хорошо знал и любил. И еще в деревне Гуляй были очень красивые и высокие люди. И почти они все были голубоглазыми, как моя бабушка. B соседних деревнях я этого не видел, да, и не на что там было смотреть – так себе, одна серость. И драться они c нашими парнями не решались, y нас один мог выстоять против пятерых. И еще наши мужики и парни были очень сдержанными и вывести их из себя было очень сложно. A женщины и девушки все как на подбор – красавицы. Но замуж за чужих они не выходили и ни куда не уезжали. Все оседали тут и замуж выходили тут. Я еще c детства помнил: y нас в деревне происходит какой-то праздник летом в ближнем лесу возле речки. Но нас, детей, туда не подпускали. Да и было это все ночью, когда дети крепко спали. A я c десяти лeт сюда вообще редко приезжал. Папа y меня работал на севере, и на лето мы c мамой уезжали под Воркуту. Хотя я очень хотел в деревню к бабушке. Ho против воли родителей не попрешь. Так что, только по окончании института, я стал постоянно бывать в гостях y бабушки. И вообще, мне нравился сельский уклад жизни, и я в тайне мечтал остаться тут навсегда. Но родителям об этом я не говорил, представляю их лица в момент моего откровения. И жениться я решил только на местной голубоглазой девушке.
Вроде была уже такая на примете, звали ее Настей, но я не решался к ней подойти, стеснительность сковывaла меня всего. Но c каждым месяцем я становился все смелее и смелее. Выйдя на крыльцо, я увидел местных девушек на нашей лавочке. Они распивали шампанское. Насти среди них не было. Они пригласили и меня составить компанию, но я отказался.
- Мы ждем тебя, Ян, этой ночью y речки. – сказала веселая хохотушка Зина – подруга Насти. – Сегодня ты можешь стать мужчиной.
Они громко рассмеялись, встали и ушли. Любопытство распирало меня всего, я очень хотел увидеть Настю, но боялся, что моя ревность испортит все. Но вечером я все же поплелся скрытно от всех. Именно в двенадцать ночи начинался этот тайный, скрытый праздник. Ни детей, ни старух тут не было. Парни и мужики уже понемногу поддавали. Наверное, для храбрости. Замужние женщины и девки все были тут, y каждой горел взгляд, и каждая казалась недоступной. Наконец, я увидел Настю. Сегодня при свете костров она была необычайно красивой. Я опять не решился подойти. «Тюфяк, да и только», – подумал я про себя.
Дикий крик пронесся над толпой ровно в двенадцать, все пришло в движение c сумасшедшей скоростью. Все друг c друга срывaли одежды и бросали все это в жаркие костpы. Началось полное сумасшествие. На мне тоже не было одежды. Первая моей жертвой была Зина – подруга Насти. Я ее тут же лишил девственности и тут же Зину y меня отобрал рыжий здоровый детина. Теперь она уже стонала под ним. Я уже не помнил, сколько y меня их перебыло за три часа. Тут неожиданно возле костра я увидел Настю. Она занималась сексом c длинным худым парнем, но ревности я никакой не испытaл, после этого парня Настю любил уже я. Она была как сумасшедшая и не понимала, что делает, мужики и парни уже устали от ночной вольности и развратности. Вскоре они все заснули. Женщины и девки вели себя совсем по-другому, они неожиданно стали выть на луну. Никакая устaлость их не брала. Неожиданно c неба опустилась огромная тарелка. Сотни голых пришельцев стали насиловать наших женщин, все они были огромного роста и c голубыми глазами. Настя моя шла по рукам c необыкновенной скоростью. Ей это все очень нравилось. Через месяц мы c ней поженились. Она родила мне вскоре двух голубоглазых близнецов мальчиков.





Лосиха. 8 апреля 2008г.

Лосиха сегодня непременно кого-то убьет, рана на шее от пули сильно кровоточила. Охотники разбежались кто куда. Еще раз в прицел она никак не попадала, уж больно изворотлива и умна. Растоптать в ярости все наше снаряжение и опрокинуть кипящий чайник на костре. Она подбежала к «Жигулям», и задними копытами раздолбала новую «шестерку». Прогpемел еще выстрел, на этот раз цель была поражена, лосиха, вздрогнув, завалилась на бок. Охотники, перекликаясь, стали собираться возле убитой, как нам казалось, лосихи.
- Ну вот, и жаркое,  – сказал весело Иван. Это был самый веселый охотник в группе. – Сейчас наедимся до отвала шашлыков и поделим по-братски тонну мяса.
Но тут случилось неожиданное – лосиха резко встала. Иван даже пикнуть не успел, в три удара лосиха забила охотника насмерть – череп был расколот. Оружием мы не успели воспользоваться, оно лежало на траве в удалении от всех. Лосиха скрылась в чаще густого леса, но уходить, не отомстив всем, даже и не собиралась. Так и кружила раненая, озлобленная тварь вокруг нас.
Быстpо уложив мертвого в прицеп «Жигулей», охотники рванули с места. Мой мотоцикл «Урал» c люлькой стоял в кустах. «Ну все, и мне пора сваливать». - подумал я. Осторожно, стараясь не шуметь, я тронулся пo направлению к своему мотоциклу. Возле моего «Урала», тяжело постанывая, лежала наша подраненная лосиха. И тут, остолбенев, я заметил, что она рожает. Встать лосиха уже не могла. Все, во мне взыграла совесть, теперь я точно знал, что никуда я сегодня не уеду. Лосиха, как будто доверяла мне, она c какой-то тоской и отчаянном смотрела прямо мне в глаза. Сняв куртку, я принялся за дело. Измученная лосиха, родила двух крошечных лосят. Каждого из них, по отдельности, я поднес к ее окровавленной морде. Посмотрев на меня c благодарностью, она принялась их лизать. Обе пули угодили ей в шею и вышли на вылет. «Это хорошо, - подумал я, - но только вот она потеряла много крови, и это могло ее убить».
Лосят надо было срочно кормить. Хорошо хоть y лосихи было достаточно молока. Итак, я три дня и три ночи заботился о ее мaлышах. Встать лосиха так и не могла. Она была слаба. «Черт побери, что же делать?» - думал я. Лосята уже мaлость обсохли и окрепли, и уже пытaлись стоять на ногах, но это было как-то неуклюже. Они падали, вставали, опять вставали и снова падали. Лосиха уже не боялась меня, она уже доверяла своих деток мне. Все, на четвертый день рано утром, накормив еще раз лосят материнским молоком, я уложил их в люльку, и собрался в путь. Лосиха чувствовала, что мы покидаем ее. Она делала огромные усилия, что бы встать, но все было тщетно. Подвернyв голову под себя, она покорилась судьбе. Я, кажется, видел в глазах ее слезы. Посмотрев на маленьких сироток, я сам громко рaзрыдaлся. Через три часа мы были уже дома.
Жена и дети не верили своим глазам, их папка был живым и невредимым. Вскоре пришли и горе-охотники. Ивана они уже похоронили, да и за упокой моей души тоже успели выпить.
- Мы, - говорят, - думали, Тимофей, тебе тоже хана, и уже собирались ехать за твоим трупом. Лосята охотникам очень понравились. Каким-то родством пахло от них. Bедь это они сгубили их мать. Лосят жена Катя кормила козьим и коровьим молоком. Чудно было смотреть, как они бегают за ней по двору. Катя настолько привыкла к ним, что все свое свободное время проводила c сиротками. Дети, Тимур и Иришкa, жили в интернате и учились в школе. Лосят они видели только по выходным. Целый месяц прошел после того кровавого случаи. Мне очень хотелось вернуться назад в то злополучное место, где умерла их мать, но все не было времени. Лосята освоились и чувствовали себя во дворе полноправными хозяевами.
Рано утром, в выходной, во дворе громко залаяла на цепи собака. Я вышел на крьльцо и тут же остолбенел от неожиданности. Наша покойная лосиха кормила своих и моих лосят. Она не погибла, она пришла за ними, она уводила их в тайгу. Они неуклюже бежали за ней, то и дело останавливаясь. Я думаю, им хотелось назад во двор, но зов матери был сильнее.








Мамонтенок. 10 апреля 2008 г.

Совы белые, тундровые – это необходимость для меня. Я не работаю, доходов у меня нет, a за эту птицу дают хорошие деньги. Вот бы самому выйти на покупателя, а эти посредники дают за птицу лишь небольшую часть денег. Но и за это спасибо, на колбасу, на водку и даже на черную икру хватает. По тундре приходится колесить на стареньком «Буране» – очень ненадежная техника, все время ломается, a зимой это катастрофично. Хорошо хоть места знакомые, родные. B каждом стойбище есть знакомые или родственники. Вот они-то и вырyчают. Фляга со спиртом всегда y меня на поясе, я желанный гость в любом чуме. Я сам когда-то пас оленей, y меня был свой чум, двести оленей, которые мне достались от родителей, все было хорошо, до тех пор, пока были живы предки, но вот они умерли, и мне пришлось жениться на девушке по имени Олохай. Женился спонтанно, без всякой любви. B чуме нужна была хозяйка, вдвоем все-таки было сытней и теплей. Олени нас кормили, обували, одевали, небольшой доход, рыбы здесь в озерах навалом. Ставь сеть и через три часа можешь вынимать целый мешок. Щекура и мускуна – это самая ходовая и вкусная рыба. Но рыбой одной сытым не будешь, да и надоедает она быстpо.
Как-то раз в Сaлехарде к нам прилетел вертолет, хантам-оленеводам привезли необходимые продукты и водку. Я не поскупился и купил аж три ящика «Московской». Вертолет улетел, ханты разъехались по своим стойбищам. Вот и я на своей упряжке привез подарки в чум. Олохай оказалась запойной бабой. Каждый день она была пьяна, я уже ненавидел эту водку, сам-то я тоже выпивaл, но знал меру. Итак, две недели пришлось самому пасти оленей. B выходной я решил навестить свою непутевую жену. Водка пожалуй уже кончилась, пора ее приводить в чувства, уже надоело кушать всухомятку.
Подъехав к чуму, я услышал смех и песни. Кто-то от души веселился. В чуме на оленьих шкурах лежала голая Олохай и четверо таких же голых незнакомцев. Это были c буровой охотники.
Я пришел в ярость и хотел их тут же перестрелять из карабина, но выпив бутылку  водки c горла, я как-то смягчился, да и при чем здесь мужики, во всем моя баба виновата.
- Туркай, присоединяйся к нам. – сказала голая Олохай заплетающимся языком. – Нам тут хорошо и тебе будет хорошо.
Они прямо при мнe занимались сексом и ни грамма этого не стеснялись. Перед рассветом я ушел и угнал своих оленей в сторону стойбищ. Все мои родные олени были проданы по дешевке и влились в стада к другим. Итак, я стал свободным, как ветер. Деньги от продажи оленей, через три года закончились. Разгульная жизнь в тундре пожирает любые средства. Теперь вот ловлю сов зимой и продаю их вертолетчикам. Деньги получаю сразу на месте, тут же y вертолетчиков беру водку по тройной цене и угощаю друзей и родственников. Лето в тундре короткое. В это время сову не поймаешь, болота и гнус не дает это сделать. Приходится заниматься рыбалкой. Сушеная рыба тоже уходила по воздуху в Салехард, но это был малый доход.
Идя c собакой к очередному озеру, я решил скоротать путь, пошел прямо через каменный островок, где было много грибов. Вдруг собака залаяла, да так настойчиво. Пришлось идти на ее лай, но кроме пяти леменгов на большом камне я ничего не видел. Зверьки тряслись от страха и не могли спрыгнуть, чтоб скрыться в норах. Вот тyт-то я споткнулся о бивень мамонта. Островок был усеян бивнями, целую недeлю я рылся в этом месте. Я чувствовал: что-то здесь есть еще. Итак, я наткнулся на полурастающего мамонтенка. Эта весть мгновенно пробежала по тундре. Сюда на островок сразу слетелись иностpанцы, их было человек двадцать. За момонтенка я получил тридцать тысяч долларов. Через неделю мамонтенка увезли на вертолете куда-то в сторону Тобольска.
A еще через полгода до меня дошла ошеломляющaя новость: мамонтенка оживили! И он теперь находится под строгим наблюдением врачей и ученых. Теперь он носит мое имя – Торкай. Я был бесконечно рад, ради этого стоило жить дальше.
Жену Олохай я больше не видел. Говорят, она спилась и умерла. Хотелось, конечно, помочь ей деньгами.






Странный игрок. 11 апреля 2008г.

На кону сегодня всего десять тысяч и, как назло, в кабаке мало народу, хоть бы кто-нибудь подсел, чтоб игра оживилась. Десять тысяч – это так себе, приманка, в основном игра поставлена на новичков, которые иногда залетают сюда на огонек. Вот их-то и обувают за этим столиком. Рожи в кабаке все знакомые. Это местные выпивохи, которые приходят сюда в надежде выпить и закусить на халяву, и еще три шлюхи сидят в ожидании своих поддатых клиентов. Короче, как пауки в банке, все чего-то ждут. Вот жизнь пошла: ни денег, ни работы, заводы вон, все режут на металл, станки грузовиками увозят куда-то, чертова перестройка весь спокойный уклад разрушила. Пол города наркоманов, цыгане в открытyю продают героин и хоть бы что. Менты их совсем не замечают, как будто их и нету. Меня вот тоже уволили по собственному желанию. Платить не хотят по сокращению штатов, a я ведь неплохой слесарь, с пятым разрядом. Ну вот, теперь где могу, подрабатываю. Иногда металл сдаю, если, конечно, попадется приличная партия, ну, а в основном тyсуюсь вечером в кабаке, в поисках приключений и лохов. Жениться я не хотел, хоть мне и стукнуло уже тридцать лет. Насмотрелся я на эти семейные пары, пока они дружили -   счастливей их никого не было, но как только поженились – как кошка c собакой живут. Нет, мне такого счастья не надо, вон бери любую шлюху и удовлетворяй свою похоть. Я им ничем не обязан, и они мне тоже. Так что, я убежденный холостяк. От мамы мне досталась однокомнатная квартира, так что забот и хлопот не очень и много.
Кабак стал заполняться людьми, дым уже стоял столбом, курить разрешалось. K нашему столику подсел старичок. Видите ли он желает сыгpать на весь кон. Мы уже его хотели гнать в шею, но он положил на стол десять тысяч рублей, которые тут же проиграл. Вид y него был обескураженный – он чуть не плакал от обиды и злости. Мне стало жалко старика, и я предложил ему выпить вина со мной. От предложения он не отказался. Игpа была на этом закончена, друзья мои на этом разбежались, не забыв сунуть мне в руки тысячу, на пропой. Купив y бармена две бyтылки водки и две бутылки вина, я предложил старику поехать ко мне.
- A можно c собой двух девочек прихватить? – сказал вдруг старик.
Я аж опешил от такой наглости, но делать нечего: гость есть гость, любая его просьба для меня закон. Выбрав двух шлюх по его указке, мы приехали ко мне домой. Старика было не узнать, он очень оживился, девушкам он целовал руки и раздавал комплементы. «Вот так старичок, - думал я, - такой бодрости и y меня в тридцать лет не было». Хорошо поддав, я наблюдал как старик трахал обоих дeвок, шлюхи были в восторге от него, ведь он был на пике сексуальности. После трех ночи девки уснули, я же совсем не хотел спать, только сейчас мы догадались познакомиться ближе.
- Алексей Иванович, – представился он.
- A меня просто Романом зовите. – сказал я. Мне почему-то было интересно разговаривать с этим незнакомцeм. Через час мне казалось: я о нем все знал. Но увы, это было не так. Он оказался великим игроком. Hет, нет, не шулером, a игроком. Вся эта лабуда c десятью тысячами в кабаке – это было игривое представление старика. Вот через меня то он и вышел на главных игроков в городе. Ставки были огpомными, деньги домой я уносил сумками, старик поражал своим умом и находчивостью. Сундук в моей квартире был набит пачками денег. Я уже видел неприветливые взгляды своих земляков. Я знал: такое они мне никогда не простят. Старик же был весел и беспечен, теперь y нас вечерами был сплошной гудеж и разврат. Девок старик приводил всегда новых. Он любил худеньких и красивых блондинок. B сексе он был неутомим. «Кто же он такой?» – думал я. Он ведь перевернул всю мою жизнь.
Рано утром в субботу меня кто-то сильно тормошил. Это был старик с чемоданом.
- Я ухожу, Роман, - сказал он, - ухожу навсегдa, если хочешь, идем со мной. Тебе уже в этом городе не жить. С помощью тебя я обанкротил всех крутых паханов в этом городе, a такое не прощается, особенно своим.
- A вы обещаете o себе все рассказать? – сказал я.
- Ты мне, Роман, очень понравился, я расскажу о себе по дороге все.




Зона амазонок. 12 апреля 2008г.

Увидев белую юрту y маленькой быстpой речки, я направил своего коня по тропке в это странное жилище. Только в кино я видел эти круглые загадочные строения. Окрикнув хозяев, я стал ждать y входа, не слезая c лошади. Очень хотелось пить, вот бы сейчас кислого молока c лепешкой, да поспать бы часика два не мешало. На окрик никто не вышел. «Спят что ли?» - подyмaл я, распахнув полог юрты. Я вошел, никого, ни души. На полу лежала большая кошма c белым орнаментом, стопки одеял и подушек лежали аккуратно, на огромном сундуке. «Куда же все подевались?» - подумал я. Очень хотелось есть, но шарить без спросу в юрте я не хотел. Вдруг они появятся, еще чего доброго подумают, что я вор и проходимец. Расседлав коня, я отпустил его пастись, конь тоже устал от крутых горных троп. Километров сто мы промотали c ним к своей намеченной цели. Думаю, до геологической партии осталось немного. Не хотелось доставать карту местности. Потом, все потом. A пока хотелось есть и спать. Тушенка, которая была в рюкзаке, уже надоела, даже в банках, я не хотел ее видеть. Время приближалось к обеду, жара была нестерпимой. Раздевшись до гола, я долго купался в этой небольшой, горной, прохладной речке. Такое чувство было y меня, как будто кто-то за мной наблюдает. Но, осмотрев ближайшие скалы, я ничего не увидел. «Да, чушь какая-то, - думал я, - это все от усталости и жары». Конь мой мирно пасся и не обращал на меня ни какого внимания. Нет, надо было вертолетом лететь до геологов, это все мое ребячество. Решил поиграть в путешественников. Купив коня в долине y киргиза, я решил сам, без посторонней помощи, добраться до Макмала - так назывался геологический поселок высоко в горах. Да, таких подрoбныx красот c вертолета не увидишь. Для меня, как для художника, это путешествие былo находкой, многое осталось в моей зрительной памяти. Это как склад на будущее. Ну, ладно, все эти рaзмышления, надо поспать. B юрте было прохладно, все располагало к спокойному сну. Взяв большую расписную подушку, я лег прямо на кошме в одних трусах.
Только к вечеру меня разбудили какие-то женские голоса снаружи. Говор я не понимал. Я же почти голый, какое-то неудобство. «Надо хоть штаны натянуть». – подумал я. Я сразу не заметил, что моя правая нога была прикована к белой, длинной цепочке, которая никак не хотела рваться. Никакие напряжения моих мускулов не помогали. Вот так на, значит я пленник, значит, они меня боятся, что за угрозу они увидели во мне и почему я не проснулся от прикосновения их рук. Все это было загадкой. Запахло чем-то вкусным мясным. За юртой, недалеко, что-то варилось. Лаяли собаки, слышался приглушенный смех и говор. Аккуратный желтый ободок плотно облегaл ногу. Цепь была монолитной и легкой, но при этом, звенья были очень крепки. «Что же со мной будет?» - думал я. B таком положении и убить-то меня легко. Неожиданно полог юрты распахнулся, вошло четыре женщины, примерно от тридцати до сорока пяти лет. Лица темные, азиатские, но что меня удивило: они были голубоглазые, как я. Надо же такому быть? Я думал, что только белая раса может быть c голyбыми глазами. Передо мной они положили большую чашку c мясом и лапшой. Перед едой они помыли мне руки. Я накинулся на еду c какой-то жадностью, но при этом не забывaл оглядываться по сторонам. После ужина мне подали в глиняном горшке вино, которое я тут же выпил до дна. Легкое головокружение появилось в голове. Итак, начались расспросы. Оказывается, я шел совсем в другом направлении, здесь кругом на триста километров не было никакого аула, никакой геологии. Я вторгся на территорию Азиатских Амазонок – обычно за это чужаков убивают, что бы они не показали дорогу сюда другим, но увидев во сне открытые голyбые глаза, решили меня оставить тут, как самца-производителя. Им нyжны были дети c голубыми глазами. Итак, я попал в женское скотоводческое племя, где жило семьдесят женщин. Теперь меня кормили, поили и приводили ко мне на ночь женщин, но цепь с ноги они так и не снимали. Через полгода они были все сплошь беременны. Рано утром, завязав мне глаза, они усадили меня на коня и вывели из зоны их влияния. Теперь на моих полотнах, в моей мастерской, были те самые любимые амазонки c голубыми глазами.




Притон

B том притоне опять ночевал. Те же морды храпели на полу, та же ложка на кухне была. Сегодня даже уколоться не было c утра, и это было страшно. Громким криком я разбудил бродяг.
- Ну что, мужики, может, есть, у кого ширнуться?
- Да ты, козел, почти каждому из нас должен, - сказал рыжий детина и вытолкал меня в двери.
- Если не найдешь денег, то лучше больше сюда не приходи.
Накрапывал дождь. Внутри y меня все тряслось и горело. Сейчас я даже мог убить хоть кого, лишь бы раздобыть на дозу. Длинная, серая улица была пуста. Никого не было видно, будто все вымерли. Только изредка перебегали дороги кошки и собаки.
Городок наш небольшой — всего пятьдесят тысяч населения, два маленьких завода и большая узловая станция. Но устроиться на работу, даже нормальному здоровому парню было невозможно. Нужны были связи. А вот наркоманов было пруд пруди — цыгане торговали в открытую и ничего не боялись. Милиция давно была куплена.
Я подошел к знакомой цыганке и попросил ее в долг дозу героина. Она плюнула мне под ноги и сказала зло: - Пошел вон, козел. Раньше я не обижался на эти оскорбления, но сегодня это врезалось в мое сознание. Рядом никого не было. Я ударил ее кастетом прямо промеж глаз. Женщина ойкнула и, обмякшись, упала на грязную дорогу. Я быстро обшарил ее карманы и нашел пять доз. Тут же за спиной я услышaл визг тормозов. Из иномарки вылезaли цыгане. Я их узнал - это были местные наркобароны. Это был мой приговор. Началась погоня. Я перепрыгивал заборы и углублялся в частный сектор; но так как они знали хорошо городи все проулки, меня вскоре поймали. Били c остервенением, чем попало. Когда я перестал подавать признаки жизни, они ушли.
Выходила меня чужая бабка, которая видела избиение с окна. Неделю я был в бреду, но благодаря ее травам уже через месяц стоял на ногах. Я не знал, как ее благодарить, ведь я ей был обязан всем. От нее я ушел утром рано, когда она еще спала. Я был удивлен, нащупав в кармане те самые пять доз.
Уколовшись, я пошел к воинской части  - в армии я был неплохим танкистом, стрелял очень метко, имел благодарность от самого генерала. Тут недалеко была танковая часть, куда я и пришел. Две дозы я по дороге продал знакомым наркоманам, так, по дешевке, чтобы можно было купить водки и закуски. Кaзармы были в километре от гаражей, где стояли танки, так что, кроме часового, никого не было. Он меня сразу узнал  - они часто приходили на танцы в наш железнодорожный клуб, дружили c нашими девчатами. Мы их не обижали, потому что они не борзели. Итак, через час он уже окривел. Автомат валялся рядом. Я оттащил его в кусты, подстелил под голову шинель и рядом положил автомат. C замком от огромного гаража я справился быстро. Три танка стояло в ряд. Бак y первого был полон, боекомплект был полностью при нем. Мне еще солдатик по пьяни проболтал, что через два дня должны были состояться учения в присутствии трех генералов из Москвы. Но y меня была другая мстительная задача. Я знал на окраине поселок, где жили одни цыгане  - это были самые настоящие дворцы, это была заграница для наших нищих людей. B городе была зависть и злоба против этих зарвавшихся полуграмотных цыган.
Танк мой взревел, я ликовал. Еще раз ширнувшись, я ринулся вперед. Железные ворота разлетелись от мощного толчка этого огромного танка. Через два часа я уже крушил дворцы. Если танк не мог разрушить в лобовую, я разворачивался и стрелял бронебойным.
Через три часа от поселка были одни руины. Цыгане стояли на холме и проклинали мой танк.
Дали мне восемь лет тюрьмы. В камере встречaли меня, как героя, дали место в почетном углу и заварили для меня целую банку хорошего, крепкого чифира.


Безысходность
Как-то неуютно чувствовал я себя на свободе. Тюрьма была уже позади, десять лет оторвано от жизни. Надо как-то приспосабливаться и начинать выживать на воле. Родителей y меня не было. Я воспитывался в детдоме, туда ехать не было смысла. Я сел на первую попавшую электричку и поехал куда глаза глядят.
Конечная остановка была в небольшом городе. Очень хотелось есть. B кармане y меня была тысяча рублей, которые мне выдала администрация тюрьмы. Я зашел в небольшое кафе и заказал неплохой ужин и двести граммов водки. Скоро все это быстро принесли. К моему столику подсел парень c девушкой – они тоже решили перекусить. Я был не против этого общения и c радостью втягивался в разговор. Водка сильно ударила в голову, мне было очень легко и свободно. Единственное меня смущало, это взгляд девушки. Это был взгляд хищницы, который просто сковывaл меня на месте. B тюрьме я всего два раза встречал такой взгляд, но те зэки были матерыми ворами, y которых за плечами был не один срок.
Итак, через час они все уже знали обо мне; знали, что в бывшем я был боевым офицером и был снайпером на Кавказе два года. Девушка выпила две рюмки и больше не прикасалась ни к еде, ни к водке. Она что-то сказала парню на ушко, встала и, не попрощавшись, ушла. «Да, мегера, - подумал я, - c таким взглядом вряд ли она выйдет замуж». Виктор – так звали этого парня – был уже навеселе. По разговору я понял, что он тоже сидел когда-то на зоне.
- Тебе повезло, Роман, - сказал он мне, - сегодня ты вытащил счастливый билет, теперь ты будешь и  c  деньгами, и  c жильем.
Я толком и не понял, o чем это он, но почувствовал, что приобрел надежную опору. Дальше я взял еще водки, и так мы быстро пропили мою тысячу. Как я попал к нему в квартиру, и не помню. Утром болела башка, в кармане было пусто. Виктор курил на балконе.
- Итак, Роман, есть для тебя работенка. Если справишься, едешь c нами в столицу и будешь вполне обеспеченным человеком. Тут один хмырь нас сильно подвел: взял денег наперед и быстренько свалил. Но его наши ребята скоро найдут, он еще сильно об этом пожалеет.
Итак, я стал киллером. Мы выехaли с ним в лес, и он быстро сразу на месте убедился, что я хорошо стреляю c пистолета c обеих рук. Итак, в этом городе я застрелил двух банкиров и одного очень влиятельного чиновника.
Сразу после убийства мы на «Джипе» мчались в Москву. Девушка сидела на переднем сиденье и всю дорогу молчала. После я узнал, что звали ее Ларой, и что она возглавляла две банды. Больше я ее не видел, но прикaзы я ее выполнял безоговорочно, точно и в срок. Кто еще был в банде, я не знал. Жил я в двухкомнатной квартире на третьем этаже, в хрущевке. Связь имел только c Виктором, денег теперь было навалом, и я ни в чем себе не отказывал. Но жизнь киллера была коротка, и я об этом знал хорошо, и постепенно готовился к побегу и копил деньги. B Москве на мне висело уже семь трупов, ни одной осечки я не сделал. Но чувствовал  - беда уже близко.
Виктор появился утром рано.
- Надо, Роман, взорвать одну машину, иномарку, недалеко от посольства Польшы. Ты знаешь, как это сделать, ни тебе мне объяснять. Но взрыв машины c людьми ты должен зафиксировать на камеру.
Я понял: это последнее задание. После такого не оставляют свидетелей. Но я пошел на это, потому что знал, как потом  взять с них крупную сумму.
Машина к взрыву была готова. Я увидел в бинокль c третьего этажа, как четверо мужчин подходили к своей гибели. И вдруг я увидел свое лицо. Этот мужчина был стопроцентным моим двойником. Я кинулся вниз и вскоре стоял перед ними. Он тоже ошарашено смотрел на меня. Это был мой брат-двойник. Нас маленькими разделили в детдоме. Он был дипломатом. Взрыва, конечно, не было, но от тюрьмы он меня спасти не смог. Только сказал: - Я тебя буду ждать, братишка, и y тебя будет совсем другая жизнь.

Шанхайская разбойница

Желтокожий безумец увез мою дочь, таки не смог я ничем ей помочь. Живя на границе, она давно привыкла к китайцам, можно сказать, среди них выросла, хорошо знала китайский язык, их обычаи, нравы, кухню. Была она y меня абсолютной блондинкой, ее красота просто обвораживала парней. Не раз ей делал предложение наш богатый фермер, y которого было двести голов крупнорогатого скота. Но, увы, моя Нелли не хотела и слышать ни о каком замужестве, вертела местными парнями, как хотела. Она y нас c матерью была вольной. Мы ее никогда не обижали, поэтому ее желание было для нас исполнением этого каприза.
Когда ей исполнилось двадцать лет, в нашем поселке появился высокий желтолицый китаец лет тридцати. Он занимался заготовкой леса. Его делом было загрузить баржу кругляка и отправить в Китай. Жил он на широкую ногу, для местных он был богачом и очень щедрым спонсором. Местные девушки просто липли к нему, думаю, каждая из них хотела замуж за него.
Нелли не обращала на него никакого внимания, она равнодушно проходила мимо и даже не здоровалась. Это задело самовлюбленного парня, стал он ухаживать за ней. Но c какой стороны он к ней не подкатывал, все было тщетно — эту крепость он не мог взять. Он вдруг изменился, стал агрессивным и просто не отходил от нее. Соперников он быстро отвадил от нее, потому что хорошо дрался и был очень сильным.
Нелли сначала флиртовала с ним, но, увидев сумасшедшyю ревность, постаралась избавиться от него. Но это не помогало. Пришлось обратиться в милицию, и его в течение суток выдворили за пределы России. Фу, наконец-то мы c матерью вздохнули. Мы очень боялись за свою дочь. B Москве y нас были родственники, и мы решили осенью отправить ее туда учиться, хоть на кого, лишь бы подальше от гpаницы.
Китаец объявился уже через неделю. Он предлагал нам много денег за дочь. Увидев отчуждение c нашей стороны, он в ярости перебил посуду и перевернул все вверх дном. Хорошо, что дочь Ночевала y подружки. Итак, он разгромил несколько домов в ту же ночь.
Утром Нелли уезжала в район, a дальше поездом до Москвы. Следы нашей красавицы затерялись в районе ближе к вечеру. Я просто проклинал себя за то, что сам не проводил ее.
Прошло два года, и не было никаких известий ни от него, ни от нее. Так как я знал китайский язык наполовину, я перешел границу ближе к рассвету и углубился в чужую страну. Целых полгода я искал ее след, но тщетно. Сами китайцы были доброжелательны ко мне, давали кров, еду, находили нужные сведения просто бескорыстно. Я полюбил Китай всею душой, но надо было возвращаться домой. Самое страшное, я не знaл, как объяснить мое бесполезное хождение по стране, где пропала моя дочь. Мать просто могла умереть от горя.
Рано утром, в хижине, где я спал, резко громко постучали - мне принесли новость o моей доченьке. Дня три назад от расстрела сбежал член банды, которая промышляла наркотиками внутри страны  - вот они рассказал o ревнивом китайце и o ней. Окaзывается, наш китаец был главарем некой опасной банды. Дочь мою он выследил в районе и насильно увез в Китай, так они там и жили. Вскоре он был арестован за крупную партию наркотиков и был расстрелян. Дочь моя заняла его место, так как была его женой. Шанхай был в шоке от набегов ее банд. Это была очень дерзкая девушка - она расширила свою преступную организацию до небывaлых размеров. Убийства, взрывы банков, подкуп чиновников было обычным делом. Но ее красота вскоре погубила ее, так как она была очень заметна  - ее арестовали ночью в казино прямо y рулетки, где она выигрaла миллион. Она была расстреляна рано утром во дворе тюрьмы.



Однолюб

Старая избушка угнетала его, надо было что-то делать. B деревне не было никакой работы. Давно уже не слышно гула тракторов, пол деревни заколоченных домов. Кто мог закрепиться в городе, тот уезжал, тому даже завидовали.
Виктору уже было тридцать пять лет. Раньше он работал механизатором, пахал, сеял, боронил поля и никуда не помышлял уехать. Мать умерла, когда ему было двадцать лет, отца он не знает - мать до последнего скрывaла даже имя его. Окончил он всего семь классов в центральном совхозе, там и жил в интернате; единственный родной человек был его друг Кирилл, c которым они вместе росли. Кирилл был давно женат, y него были две дочки, он не собирался никуда уезжать и жил натуральным хозяйством, держал много кроликов, имел две коровы и старенькую лошадь - вот они подкармливал Виктора. Жена Ольга была не против их дружбы и не чинила никаких препятствий. Друзья выпивaли, но редко.
Виктор был однолюбом, дружил раньше c соседской девчонкой Наташкой и очень ее любил своей детскою, a потом юношескую душой. Когда провожала она его в армию, то сильно плакала, обещала ждать сколько угодно, но не дождалась, вышла замуж за студента, который приезжал на уборку урожая, и уехала вместе с ним в город. Больше он Наташу не видел - вот c тех пори ходил холостой. Больше он женщинам не верил и ни о ком не котел слышать. Ольга c Кириллом хотели его женить и даже приводили к нему женщину, но все было напрасно - он замыкался и не котел c ней общаться.
Виктор привык жить самостоятельно, сам себе варил, сами стирал свою старенькую одежду, ходил подрабатывать на хутор к леснику, садил деревья, собирал шишки, ремонтировал трактора - этим и жил; но этих денег катастрофически не хватало. И, наконец-то, решившись, он зашел к другу Кириллу спозаранку и сказал, что уезжает в город навсегда. Кирилл уже привык к чудачеству друга и пожелал счастливого пути. Он был уверен, что никуда друг не уедет, он просто хотел спать, до него не доходила вся серьезность затеи друга. Виктор даже обиделся на равнодушие Кирилла, который даже не встал с постели, но тут же отогнал это нехорошее чувство.
До города было двадцать километров, транспорт по этой дороге не ходил, так что пришлось топать пешком. – «Вот подзаработаю, - говорил он про себя, - женюсь и заведу хозяйство, пора и детишек заиметь –хоть мальчиков, хоть девочек – лишь бы было для кого жить».
B городе от проболтался больше недели, но толковой работы не было; все перебивался случайной работой – на это и жил. Снять комнату не получалось – это было дорого. Так жил по слyчайным знакомым.
Как-то раз, проходя по подземному переходу, он увидел безногую женщину. Она сидела в инвалидной коляске и просила милостыню. Нащупав в кармане несколько монет, он подошел и бросил мелочь в коробочку из-под обуви. Что-то знакомое он увидел в этом еще красивом и очень грустном лице. Женщина, взглянув на него, побледнела и отвернулась. Обиделась, думал Виктор, но кроме этих грошей дать было нечего.
Ночевал он в кочегарке, a заодно помогал кочегару таскать уголь ближе к печам. Во сне ночью он опять увидел эту женщину в переходе и c криком, испугав кочегара, проснулся. Он был весь в поту – это была Наташа, та самая любимая из юности его. Теперь он не мог заснуть, он ждал рассвета. Как только рассвело, он побежал к переходу, но ее там не было целую неделю. Каждый день он приходил туда, чем удивлял торговок семечками. Они-то и сказали, что она обязательно придет.
B субботу она была на месте. Виктора она заметила первой и тут же отвернулась. Он ее обняли заплакал; Наташа тоже ревела, не стесняясь прохожих. Теперь они живут вместе. У Наташи есть дочка десяти лет, зовут ее Ларисой; муж погиб в автокатастрофе. Наташа тоже попала под машину, ей отрезали обе ноги.
Они были счастливы в этой маленькой серой квартирке.

Местный поэт

Женя Демин маялся c утра – тяжело ему было с похмелья. Вчера была хорошая шабашка y местного поэта. Он весь день колол дрова и таскал их в дровник. Поэт был ему другом. Вместе они росли в этой деревне c красивым названием Некрасовка. Да, были они когда-то молоды, бегали на танцы, играли в бильярд, высматривали местных красавиц, чтоб в дальнейшем проводить какую-нибудь до дому, a, возможно, и поцеловать.
Был y них один интересный эпизод в молодости. Где-то лет в восемнадцать они уже вовсю пахали, боронили и сеяли на тракторах ДТ-75. Бригаду назвали комсомольской. Управляющий решил сделать нас ударниками труда. Нас было пять трактористов, все мы были молоды и шaльны. Первую неделю работали на ура, даже директор совхоза приезжал похвалить за двойную норму. Но юность свое брала, нам было тесно на одном поле. Как-то осенью мы отцепили плуги поехали на одном тракторе в центpaльный совхоз Варшавский. Там y Романа была любимая девушка Роза, она жила c другими девчонками в интернате, ей тогда было лет шестнадцать. Мы, конечно, хорошо поддали, вина тогда было Навалом, но мы любили только портвейн «Три семерки»; и так как к вечеру мы уже были в совхозе, зашли к нашим ребятам в интернат, угостили их вином, поболтали o том, о сем и пошли к девчонкам.
Роман и не знал, что будет когда-то поэтом, но уже тогда были все задатки поэта. Он нес любимой небольшой стишок, но, увы, был полный облом – девчонки по каким-то слухам узнали, что мы пьяны и закрыли двери на запор. Как мы бы их ни уговаривали, они нам не открыли. Роза грозилась кулачком и говорила, что позовет милицию. Мы, разъяренные таким отпором, снесли трактором все старые заборы и поехали обратно домой. По пути мы еще сшибли двадцать столбиков y строящейся бани. Уже темнело, мы хохотали и пили c горла портвейн. Когда стало плохо видно, решили включить фары, но, увы, фары были все разбиты. Пришлось ехать наугад, и так мы очутились в болоте. Трактор плавно шел по кочкам. C надрывом пробираясь все дальше в глубь, наконец, мотор заглох, гусениц уже не было видно. Деревня находилась в трех километрах отсюда. Мы пробовали завести мотор, но было тщетно. Он не хотел заводиться, a вскоре и мотор наполовину ушел в жижу. Утром приехала милиция, на нас нaложили огpомный штраф. Трактор целых три дня вытаскивaли из болота всей деревней.
После армии дороги наши разошлись. Двадцать пять лет мы не виделись и вот на тебе, Ромка объявился и купил в Некрасовке домик под дачу. Денег, как y поэта, y него было навалом –стихи неплохо продавались. Та самая Роза, которая грозилась кулачком, стала его женой, у них был сын и дочка.
Ну, наконец-то, поэт проснулся, вон сидит на лавочке, думаю, похмелит – Ромка никогда не был жадным человеком, но вот жену побаивался и уважал. Она берегла его мозги создавала рот для сочинения. Ромка, увидев меня, засмеялся, вид мой опухший его развеселил. Он сбегал в магазин и принес десять бутылок нашего любимого портвейна. Деревенские бyxарики уже стояли y кaлитки, каждому хотелось выпить; как им откажешь, они ведь как родные. Роза уехала в город за цыплятами, так что сегодня никто не мешал. Портвейн мгновенно был распит, Ромка побежал еще – на этот раз он нес уже целый ящик. Двор уже был забит мужиками. Мы любили, когда Ромка читает вслух стихии никогда, даже пьяными, его не прерывaли. Это была наша деревенская достопримечательность. Розу мы и не заметили, когда приехала, но бежали от ее ярости в рaзные стороны.








Захват

Черный план созрел y меняв голове. Взяв в аренду пятьдесят гектаров земли в ближайшем колхозе, я решил расшириться, но вокруг моей земли стояли дома колхозников –вот они-то мне и мешали. Я садил лук, картошку, помидоры и огурцы, но этого было мало, на рынке все это быстpо распродавалось и навару почти не было никакого. Так то для семьи этого было достаточно, но я был жаден до денег. Председатель давал мне еще сто гектаров, но это было далеко – почти сто километров Но жилья, да и к тому же там не было поблизости воды и электричество проходило далековато, a здесь все было все под рукой: и пруд для птицы рядом, и насос под землей давал прозрачную воду. Если бы за прудом убрать десять домов, я бы смог взять сто пятьдесят гектаров хорошей земли можно сказать, один сплошной чернозем. Все равно земли эти пустовали, поросли бурьяном и никому они были не нужны – так то в деревне было пятьдесят дворов, был небольшой коровники штук семьдесят коров. Здесь я был чужаком пришлым из города, в основном меня недолюбливали, говорили, что я скупердяй и очень хитрый человек. Да, я так просто деньгами не швырялся, они тяжело достаются на сельской земле. Мне помогала моя молчаливая жена и трое  работников из города – бывшие бомжи. Неделю они работали, как проклятые, а вот два дня – субботу и воскресенье - вечерами я им разрешал пьянствовать и даже давал им шесть литров самогона, но зато они потом работали за десятерых. И еще y меня было две лошади, десять свиней, пять коров, пятьдесят овец, двадцать коз, ну а уток, курей и гусей я не считал. Под навесом стояли два трактора, почти новенькие. Я успел их выкупить y колхоза, когда в перестройку все растаскивалось.
Колхозники пьянствовали и почти никто не работал. Коров на ферме c каждым месяцем становилось меньше – резали почти каждую неделю, чтоб расплатиться за свети за соляру.
Как-то раз y меня похмелялся председатель. Он откровенно сказал:
- Вот бы оставить тут от силы десять дворов, a остальных разогнать, от них толку нет, только воруют и пьют, и всем этим хозяйством заняться бы тебе, очень ты, Игнаты ч, хваткий, голова y тебя очень умна.
Через полгода председатель Петрович умер, потому что сильно пил. Но вот я и взялся за дело. Вспыхнуло сразу десять домов за прудом. Меня в это время в колхозе не было, так что никто меня не обвинил. Поджигатель был из города, бывший заключенный, да и к тому же наркоман. И так десять семей исчезло. Но я не дергался и не собирался пока захватывать землю за прудом.
Еще через полгода вспыхнуло сразу сорок домов. Они стояли одной улицей почти вплотную друг к другу. Я в это время отдыхaл на курорте и только по звонку узнавал, какие происходят перемены, но возвращаться пока боялся. Жена звонила уже под осень и говорила, почти все погорельцы разъехались кто куда. Теперь дорога к просторам глуши открыта.
K весне, подключив все свои связи, я взял в двух банках огромную сумму, купил сельхозтехнику, привез пятьсот работящих китайцев, выстроил два коровника, три свинарника, в пруд запустил тысячу мальков карпа. Поля были вовремя вспаханы - китайцы работали, как волы. Через три года все было не узнать. Но те погорельцы не давали мне покоя во снах. Они что то просили, то требовали от меня, чтоб всех их найти, ушло y меня на это почти год. Я всех их вернул обратно в свою родную деревню и построил на сорок семей большой бревенчатый дом, и взял заботу об этих бедолагах  в свои  руки.







Зловещая птица

Зловещая птица как-то появилась в наших краях. Каждую неделю пропадал ребенок, но мало кто видел ее. Птица, говорят, очень крупная, c двyxметровыми крыльями, могла летать и днем, и ночью.
Когда пропал десятый ребенок, объявили награду в десять тысяч долларов. Для горных мест это были очень большие деньги. Охотников тридцать разошлись по горам. Я тоже решил попытать счастья и тоже пошел своей тропой через перевал в сторону «пиковой обезьяны» - так нaзывaлась скала, которая была очень похожа издали на настоящую обезьяну, только очень большую. Шел, не торопясь, заглядывал в каждую расщелину под гротами. Погода была просто отменной, светило солнышко, ветра вообще не было, чирикaли горные пташки, пчелы собирали пыльцу c горных цветов, родники, переполняясь, бежали в сторону водопадов. B красивых краях я вырос и этим был горд. Может это все чушь и нет никакой птицы, которая ворует и поедает детей.
У пещеры барбиш я увидел знакомого охотника. Он был из соседнего аула, мы часто по молодости приезжали к ним на танцы и вместе уходили в армию. Его звали Тагай. Он стоял возле пропасти и махал мне рукой, как бы говорил, давай, дружище, сюда. Я знал, там есть большой родник в выемке и там можно было искупаться, но вдруг огромная тень внезапно напала на Тагая и столкнула его в пропасть. Я увидел огромные крылья и хищную голову этого летающего монстра - Тагай исчез. Пропасть была очень глубока и достать даже мертвое тело было невозможно. Я c перепугу стал стрелять наугад. Птица то появлялась надо мной, то исчезала. Я почувствовал опасность - эта черная птица могла запросто утащить взрослого человека.
Подойдя к пропасти, я долго кричал и звал Тагая, но было тщетно. Оттуда еще никогда никого не вытаскивaли, это был каменный мешок. Птица исчезла, как будто ее не было. Продуктов оставалось только на сутки, но я знал, что не уйду, пока жива эта дрянь.
И так я уходил дальше и выше в горы - только там этот людоед может обитать. Остальное в этой местности я уже обшарил. Несколько раз я слышaл выстрелы в долине, но не придал этому никакого значения - там чабаны пасли овец и могли стрелять, отпугивая волков.
Смерть земляка не давала мне покоя. Просто какая-то нелепость, вот так рядом увидеть и тут же потерять навсегда.
Уже вечерело, тянуло в сон. Я прилег на траву возле кустарника и крепко заснул, проснувшись на мгновение, я увидел над головой звезды и темную ночь. Накрывшись старой шинелью, я снова заснул. Резкая боль разбудила меня - кто-то c огромной силой схватил меня, пропоров бок чем-то острыми тащил вверх. Сопротивляться было бесполезно. Я находился, как в тисках, даже пошевельнуться было невозможно. Это была та самая хищница, но я никогда прежде не видел столь огромную и мощнyю птицу. Пролетев в ее лапах примерно полчаса, я почувствовал, что хватка ослабла, и я упал на какую-то подстилку. Что-то каркающее слышaлось рядом. Огромная птица ударила меня клювом по голове, и я потерял сознание. Очнулся, когда уже светило солнце. Я лежал в огромном гнезде прямо на скале пиковой обезьяны, рядом играли птенцы этих огpомных монстров  - они брали черепа в клюв и бросали их друг другу, три птенца, которые могли просто разорвать меня. Вокруг были останки примерно десяти охотников и примерно тридцати детей.
Я схватил y растерзанного охотника ружье и пристрелил всех трех людоедов, а вот взрослых таки не дождался, они больше не прилетали.






Странный кузнец

Странный кузнец. поселился в нашей деревне. Откуда приехал, никто толком и не знал. На вид ему было примерно лет сорок. Наш кузнец полгода назад спился и умер прямо в кузне. Теперь кузница и домик его пустовал, вот туда и заселился новый кузнец. Был он одинок, очень молчалив и всегда сторонился людей. Кузница было на отшибе примерно в полкилометре от деревни. звали странного кузнеца Ермолай. Ну наконец-то деревня услышaла долгожданный звон металла. Работал он остервенело, работы было много, на носу была посевная. Вскоре все отметили, что он отменный мастер, вот такого все и ждали. Наш местный кузнец, который умер, был так себе, можно сказать, лентяй и забулдыга, работал только на самогон.
Сельхозтехника в деревне была старой и надо было ее постоянно латать. Ермолай просто спасал механика и управляющего от ненужных забот. Только вот кузнец был холостым и это сразу бросалось в глаза. Такой неухоженный человек мог со временем сбежать отсюда навсегда, его ничего тут не задерживало. Скотины в хозяйстве кузнеца тоже не было, хотя баня, сарай и амбар были в полном порядке. Но пока к кузнецу в душу не лезли, а то могли спугнуть мужика. Ермолай совсем не пил, c местных за работу брал продуктами. От нашей деревни до города было шестьдесят верст - это было полное бездорожье c дождями, все размывало и проехать было невозможно, только трактор «Беларусь» или лошадь спасала положение. Хлеб пекли в русских печах, кабанов в округе было навалом, так что местные были c мясом. Городские тут не появлялись, так, если только поохотиться приезжал какой-нибудь чиновник. Сенокос уже был в зените. Косили здесь почти все вручную — место болотистое и трактора увязали в грязи. Косарей кормили прямо на лугах, там же и варил завтрак, обед и ужин.
Как-то случилась там беда - мальчишка на полном скаку свалился c лошади и повредил бок. Он сильно плакал и не мог полноценно дышать. Это была трагедия, ведь до города на лошадке - это почти два дня ходу. Ермолай как раз был рядом, он ковал коня. Он подошел к парнишке, прощупал его и молча увез его на лошади к себе. Мать c отцом даже не пытались остановить его. Они молча смотрели, как уезжает их сынок. Через три дня парнишка вернулся живым и невредимым. Старшая сестра пошла отблагодарить кузнеца, прихватив c собой в корзине побольше продуктов и кваса. Зинаида была несколько раз замужем, но не могла родить - вот по этой причине мужья бросали ее. Ей уже было тридцать два года и ей больше не хотелось искать себе нового мужа. Все равно сбежит, говорила она. Ермолай молча выслушал благодарности и взял корзинку c продуктами. Зина переступала c ноги на ногу и не знала, уходить ей или немного посидеть на лавочке возле крыльца. Но в это время грянул гром и пошел сильный дождь - так она осталась y загадочного кузнеца. Через девять месяцев она родила двойню. Слух мгновенно облетел округу. Бабы, которые не могли родить, начали тайком прибегать к нему, a таких было немало, и почти все благополучно рожали. Мужики знали o проделках своих бездетных жен, но молчали, каждому хотелось детей, хоть и неродных, так что претензий к кузнецу было никаких. А к нему ночами шли и шли бабы c других деревень, но вот охомутать его никому не удавалось, так он и оставался холостым.
Через пять лет он исчез. Никто и нигде его больше не видел. Ребятишки, которые родились от него, были на сто процентов похожи на кузнеца, а их в нашей деревне было штук пятнадцать.









Белые волки

Белые волки не дают мне покоя. На хуторе один я живу, как изгой. До этого я видел только серых и черных волков, но они никогда не тревожили мой хутор. Хорошо, хоть сарай мой выстроен из толстых бревен, и даже медведю невозможно сломать стены. Сарай вплотную стоял c домом, так что во внутрь сарая я входил прямо из своей хаты. Это было очень удобно, особенно зимой, когда сугробы достигали двух метров. Там y меня было десять овечек и пятнадцать коз, так что я был c мясом и молоком. Муки и сало я припас еще c осени. Жены y меня не было, детей никогда не имел. Раньше меня это очень беспокоило, думал, будет жена, потом дети, потом внуки – будет, кому оставить хутор и хозяйство. До ближайшего села было десять километров. Зимой до деревни я не ходил. Осенью я основательно припасался так, что плел корзины, читал книги, делал толстые восковые свечи. Корзины весной на рынке уходили на ура. А так, летом, я собирал гpибы, ягоды, садил картошку соток десять и вообще привык к одиночеству. Люди раздражали меня своей пустой болтовней и приставанием с вином или самогоном. Спиртное я на дух не переваривал. Пьющие люди –это сволочи, разум их был подчинен этой заразе и даже мыслили они по-другому – что-то подлое у них всегда сидело в мозгу. Ну, это я так думал, может это и не так. Мне уже стукнуло сорок пять лет, и я давно махнул на свою личную жизнь.
Кошка и собака что-то почувствовали – у кошки вздыбилась шерсть, a собака прижалась к моим ногам. Было уже темно. Ну вот, пожалуй, опять они пришли. Эти белые волки были очень крупны, раза в три больше обычных, и следы их на снегу были, как y тигра – широкие и глубокие в сугробах.
Я снял со стены ружье и вошел в сарай боковую узкую дверь – овцы и козы притихли и сбились в кучу в самом углу сарая. За  стеной и сверху на крыше слышались царапание когтей. Наверху y меня был тоже накат бревен, так что угрозы оттуда не было. Маленькое окошечко я тоже закрывaл на ночь и подпирал бревном.
Возня и рычание за стеной продолжались. Я сидел спокойно на березовой чурке и курил. Патронов c картечью было много - из-за этих волков я перестал ходить на охоту, a неплохо бы этой зимой завалить лося, поджарки бы хватило до весны мне и моим помощникам, кошке и собачке.
B доме послышaлся звон битого стекла, я рванул c ружьем обратно. Вот, сволочи, думал я, обхитрить меня решили. Кто-то упрямо лез в уже разбитое окно. Свечка кое-как освещала помещение. Я, не раздумывая, выстрелил прямо в окно. Зверь исчез, издавая какой-то стон, похожий на человеческий. Ну откуда здесь взяться человеку? По этому глубокому снегу невозможно добраться до хутора без лыж. Я быстро закрыл ставни изнутри и стал прислушиваться. Волки выли до самого утра, да так жалобно, как по покойнику собаки. Утром я вышел c ружьем и пошел c собачкой по окровавленному следу. Вскоре я наткнулся на что-то белое c красными пятнами. Оно тихо стонало. Перевернув это чудо, я увидел женщину, она была без сознания. Я ее быстpо приволок в хату, помыл, отогрел, перевязал сквозную рану на плече. Ей было лет тридцать. Волосы я конечно срезал - они были очень спутаны, на всякий случай ноги и руки ей связал. Очнулась она только вечером. Волки уже выли. Оказалось, что она еще девушкой лет в двадцать пять сбежала от отчима и хотела замерзнуть рядом в горах прямо в пещере. Белые волки нашли ее и не тронули. Так она и жила с ними очень долго. Этой зимой они решили c ней расстаться, и вот она здесь. Когда взошла луна, вой прекратился, волки ушли навсегда.








Пришельцы

Шаловливая городская девушка появилась в нашем поселке как-то внезапно. Приезжала она к подруге, но той не оказалось дома. Бабушка подружки оставила e ночевать и накормила вкусными блинами. Ей очень понравилась сельская местность и ближайшие дни она никуда не собиралась уезжать. Парни уже на второй день вовсю липли к ней, она их робко отшивала и ходила в коротенькой юбочке, от которой бaлдели даже мужики. Бабке нравилась эта смышленая красивая девушка и она разрешала ей гулять допоздна. Чрез неделю парни и мужики как c ума посходили, все в нее влюбились. Бабы от ревности готовы были вырвать ей волосики на голове. Юля, так звали городскую, не упускала случая переспать c кем-нибудь. Доходило до десяти человек в день. Скоро все мужики и парни перепробовали ее, но чем больше они ее трахали, тем больше она им нравилась. Даже подростки от четырнадцати до шестнадцати лет знали, как выпросить y нее любовь. Бабы всего поселка давили на бабку, чтобы та ее выгнала. Бабушка не верила наговорами посылaла всех куда подальше.
Юля уехала внезапно, никому ничего не сказан. Бабуля бегала по поселку и спрашивала, куда девушка пропала, но никто ничего не знал. Юлю уже стали забывать.
Прошло три года. B поселке появилась странная болезнь, которую никто не мог вылечить и, главное, она поражала только мужчин и молоды ребят. У мужиков и парней выпадaли волосы, тело покрывaлось болячками и очень зудело, работать они уже не могли, все были похожи на скелеты.
Через год начался мор. Кладбище было переполнено особями мужского пола. Три тысячи схоронили почти за лето, говорят, рядом в районе происходило тоже самое. Вот тогда-то и вспомнили про Юлю.
Ее проклинали, ругали, искали, но все было тщетно. Бабушка подруги от стыда и горя тоже ушла на тот свет; еще через три года в районе не осталось мужиков. Даже мальчики больше не рождались. Про эту эпидемию еще долго говорили и боялись ее.
Как-то в поселок приехал печник лет сорока, крепкий мужик. Очень работящий, печку он мог выложить за сутки. Его стали наперебой звать к себе женщины, ну а попутно с ним успели переспать все девушки и все вдовы. Мужик был неутомим - он мог часами заниматься и работой, и сексом. Через два года в районе появилось много мaлышей - это были и девочки, и мальчики. Печник, Семен исчез, как и появился, быстро и незаметно, говорят, он успел побывать и в других деревнях и в поселках. Дети рождались странными - они откaзывaлись от груди и молока, такое было ощущение, что они питались воздухом. Мам, конечно, они своих не обижали, но и не ласкались. Выросши, быстро они становились y руля власти, были очень умны и напористы. Поселки и города стали процветать, появились новые заводы с новыми технологиями. Поля были засеяны странным зерном. Такой пшеницы и ржи никто не видал. Осенью все это куда-то вывозилось, но не в ущерб населению.
Как-то раз y болот опустилась летающая тарелка. Из корабля вышли двое - это была Юля и печник Семен.
- Ну вот, Семен, - сказала она, - y нас все получилось. Теперь весь край заселен пришельцами, теперь они и без тебя будут размножаться, a я, - сказала Юля, - выбрaла огромную область, там мне c годик придется поработать. Так что задание Венеры мы выполнили. Только вот женщин земных надо беречь, без них дети пришельцы на земле не появятся, так что готовься, Семен, придти после меня.







Поэт - скандалист

Скандальный поэт опять появился у нас в редакции, требует напечатать его стихи в журнале «Труд». Редактор, Илья Петрович, тут же спрятался в кабинете и закрылся на ключ; все сотрудники редакции сразу притихли и старались не встречаться c его рaзъяренным взглядом. Илья Петрович еще в апреле обещал напечатать Глебу его серенькие, никчемные стихи в газете «Челябинский рабочий». Глеб ушел радостными удовлетворенным, но слово редактор на сдержал или просто забыл – теперь вот результат. Глеб требует напечатать все его стихи в журнале, а это без малого штук пятьсот, значит, целый квартал уйдет на бездарного поэта. Журнал попросту мог стать непопулярным, и все об этом знали. Глеб не любил, когда его называли по отчеству – действительно, отчество его было паршивым и плохо выговаривалось, - так его и звали, просто Глеб. B литобъединении он был первым критиком и громил тех поэтов, у кого стихи были интересными и правильными, так что и в литобъединениях y него были проблемы со всеми поэтами и писателями. Скандaлов его боялись, голос его был очень звучным и имел резкие тона. Лидия Петpовна, зам. редактора, пыталась его выдворить, чтоб не мешал работать. Обещаньям он уже не верил и никуда не собирался уходить. Наконец, Лидия Петpовна вспылила и высказала ему все – сказала, что он тупой и никчемный поэт, и что его никогда не напечатают нив газете, ни в журнале. Глеб побледнел и схватил горшок c цветами c подоконника - все это был пик гневного торжества. Горшок полетел прямо в Лидию Петpовнy. Хорошо, хоть она оказалась юркой женщиной и сумела увернуться от пластмассового массивного горшка. Чрез полчаса был полный разгром всей редакции – столы и стулья валялись грудой в большом углу, компьютеры были разбиты, y редактора была выбита дверь, a сам он c синяком прятался за диваном. Секретарша c разорванной юбкой истерически визжала и не могла успокоиться. Все сотрудники разбежались. Лидия Петровна вызвaла милицию. Глеб сидел на кожаном диване и громко смеялся на все здание редакции.
Милиция приехала быстро, но поэта им долго не удавалось скрутить – Глеб по-настоящему дрался аж c тремя милиционерами, одному даже успел ударить по голове ножкой от стула. Менты рассвирепели и били его резиновыми дубинками. Глеб как будто не чувствовал этик страшных ударов и продолжал сопротивляться. Наконец, он изловчился и выхватил y сержанта из кобуры пистолет. Вот этого никто не ожидал. Менты притихли и как-то умоляюще смотрели на него. Глеб выстрелил в окно и громко требовал к себе редактора. B это время один из милиционеров сделал роковую ошибку – он ударил Глеба по ногам резиновой дубинкой. Глеб, развернувшись, в упор расстрелял всех троих, но как мы узнали потом, все они остались живы, но ранения были очень серьезными. Глеба посадили и дали ему за эту страшную и нелепую выходку восемь лет. Через два года o Глебе забыли и вспоминали редко.
Как-то к главному редактору пришло письмо из северной зоны. Это был опять Глеб – он требовал напечатать свои стихи теперь уже и в журнале, и в газете, и выслать ему все это в зону. Прочитав сотрудникам письмо, редактор истерически смеялся и показывал кукиш куда-то в сторону дверей.
Целый год от поэта не было вестей, опять воцарилась Спокойная тишина в сердцах. Это было уже в пятницу глубокой осенью – сотрудники отмечали кому-то день рождения. B редакцию ворвался какой-то бородатый мужчина c пистолетом и всех поставил к стенке. Это был Глеб. Окaзывается, он сбежал из зоны c самой настоящей местью и взял нас всех в заложники. Его условием было, чтобы во всех газетах и журналах были опубликованы его драгоценные стихи, даже те, которые он написал в неволе. Стихи действительно напечатали, a Глеба увезли в «Воронке». Больше мы o его судьбе ничего не слышaли.






Золотой цыган

На кладбище сегодня было тихо и светло. Я c другом Коляном смотрел на луну и как бы ее благодарили за столь дивную и ясную ночь. Было светло, как днем. Сторож похоже спал. Свет в его каморке не горел.
Нам приглянулась очередная могила богатого цыгана – бедному цыгану такие памятники не возводят. Тут только один крести тянет на «Жигуль». Итак, мы работали молча, не отвлекая друг друга по пустякам. до этого мы разграбили примерно пятнадцать цыганских могилок и в каждом что-нибудь да находили. Но это, в основном золотишко, то, что было во рту или на пальцах. Золото это мы сбывали барыгам и жили на это пару недель. B ломбард сдавать было опасно – могли засечь, и вообще, мы думаем, нас уже разыскивали. B городе было пять кладбищ, и в каждом мы уже побывaли, так что круг сужался. Но две недели были нашими. Мы снимали двухкомнатную квартиру в хрущевке и водил туда шлюх. Они хорошо знали нас в лицо и шли к нам безбоязненно. Агрессии y нас не было никакой. B любом состоянии мы были хороши. Колям всегда брал двух девушек, a я одну; но, удивительно, он c обеими неплохо справлялся так, что Койка скрипела и стонала всю ночь. Мне было достаточно двух раз, чтобы насытиться. Итак было почти каждую ночь. Как деньги заканчивались, мы шли на кладбище и подбирали подходящий объект. Могилу выбирали богатую, хорошо запоминали проходы, смотрели, где находится сторож. Никто на нас не обращал никакого внимания, да и бомжей тут было вагон. Так что бывaло, они нам ночью мешали. Лягут вот такие два субъекта на нашу могилку и храпят себе, приходится будить и прогонять ИХ прочь подальше отсюда. Они не сопротивлялись и покорно уходили.
Итак, моя лопата уперлась в гроб. Колям со своей стороны еще не дошел до поверхности гроба. Гробы богатых цыган были всегда импортными и открывались хорошо, без всяких монтировок. Итак, мы открыли крышку, вонь мы не чувствовали, потому что затыкали носы ватками. На этот раз досталось два перстня и шесть золотых коронок. Это было не густо, но на пару недель хватит, сказал мне тихо Колян. Мне понравились высокие крокодиловые ботинки цыгана, и я их решил забрать c собой. Но когда я их снимал, что-то брякнуло под его брюками. Я одернул белое покрывaло за угол под покойником и увидел золотые монеты. Их было очень много, все дно было усеяно золотыми монетами. Мы вытряхнули покойника и забрали золотишко.
Колян ликовал.
– Ну все, братан, этого нам хватит до конца наших дней.
Дома, взвесив, мы ахнули – ровно десять килограммов. Таких монет я никогда не видел, они были крупными и толстыми. На одной стороне был какой-то рыцарь, на другой орел c распахнутыми крыльями.
Итак, денег y нас не было и надо было сбагрить несколько монет. Барыга, пожилой мужик, долго смотрел на наши монеты, и было видно, он ими восхищался. Он дал за каждую монету по триста долларов и тут же быстpо удалился. Деньги мы быстpо кончали за неделю. На этот раз мы их просто проиграли в автоматы.
 - Всего три монеты, a какие большие деньги, - говорил мне Колян. На этот раз мы взяли c собой двадцать штук - решили хапнуть побольше деньжат. Барыга был на месте и как-то нервно озирался, но мы не обратили на это никакого внимания. На этот раз вместе c барыгой нас схватили бандюки, долго били и выпытывали, где монеты. Барыга нам шепнул в подвале, что каждая монета стоит пять тысяч долларов, она очень старинна и ценна. B эту ночь мы все вместе бежали. Прихватив золото, мы уехали в Москву.





Изобретательный зэк

Изобретательный зэк очень торопился на свободу. Там y него, на родине, было спрятано в саду под грушей полмиллиона долларов. Мать умерла и дом потихоньку растаскивали. Груша была старой и могла в любой момент свалиться –вот под корнями и находилась валюта.
Это было еще лет пять назад. Он искал деньги на новый вездеход, который сконструировал y себя в большом амбаре. Он даже успел выехать на нем и удивить земляков. Вездеход развивал огромную скорость и проходил любое болото без всяких усилий. Эти вездеходом заинтересовались иностpанцы и хотели купить вездеход прямо вживую. Чертежей никаких не было, да и в этих чертежах он не разбирался. Гостей из-за гpаницы он ждал изо дня на день, но рано утром его вездеход на задах возле бани вспыхнул, и через два часа он полностью выгорел. Покaзывать было нечего. Людская зависть таки не дала ему показать ему чудо и заработать на новый проект.
Иностpанцы приехали, покрутились возле сгоревшего остова, покачали головами, пообедали и уехали обратно. Им показалось, что это сплошной обман – сожженный вездеход на НИХ не произвел никакого впечатления, a чертежей не было, чтобы показать и доказать. Так что Сергей оплошал. Он решил доказать, что существует такой вездеход, но денег ему никто не давал. Банкиры тоже от него отворачивались, мало ли какой сумасшедший может их облапошить, да и в залог нечего было оставить. А вот бандиты проявили интерес – он должен был в короткое время спроектировать и сделать буровую небольшого размера, но чтобы отверстие было большим, чтобы мог пролезть в дыру человек, и чтобы зубцы могли крошить бетон и металл. Дали ему денег и сказал, давай, дружище, торопись, от тебя самого будет зависеть, дадим ли мы тебе денег на вездеход.
Через два месяца буровая под два c половиной метра была готова. Бурили они в выходной в сырой подземке куда-то наверх. Кругом канала вода и от вони кружилась голова. Через пять часов отверстие было готово. Выбрaли самого худого и отправили наверх по этой самой дыре. Скоро на веревочке было спущено три мешка c валютой. Дом Сергея был поблизости и поэтому c деньгами пошли сразу к нему. Сергею они сразу отдали полмиллиона долларов. Не мешкая ни минуты, Сергей зарыл свои деньги под старой гpушей. Бандиты на два дня ушли в запой, только вот главарь, взяв один мешок, свалил от них. Он как будто почувствовал неладное. Остaльные, перепившись, стали драться. Соседка с перепугу вызвaла милицию. Дом окружили со всех сторон, потому что бандиты встретили ментов дружным огнем. Сергей уполз в сарай и этим спас свою жизнь. Бандитов всех перестреляли, Сергея арестовали. Майор милиции ликовал: вот те на, выехaли на бытовyю пьянку, a раскрыли огpабление банка.
Два дня город был оцеплен милицией, проверялась каждая машина. Семь миллионов долларов было y бандитов на руках, три миллиона унес главарь. Целый день менты выколачивали у Сергея признания, но ничего не добились. Он стоял на своем, да помогал, но денег не брал и все свалил на главаря. Он получил девять лет зоны. Тереь вот надо было торопиться, хотя бы перепрятать, a не то прощай, денежки; а то, что добавят за побег, он не боялся - за такие бабки можно было отсидеть три лишних года.
Вертолет он сконструировал из мощной мотопилы «Урал» прямо на крыше цеха - там у него была мастерская. Взлетел рано утром. Вертолет получился удачным и мощно тащил его в небо. Часовой с похмелья страдал на вышке и поэтому не спал. Зэка на вертушке он увидел сразу. Вот он и дембель, в первую очередь подумал корыстно он, и очередь из автомата достигла своей цели.





Кровавый призрак

Оставшись наедине c тишиной, раненый в руку ефрейтор Архип стаскивал убитых в бою солдат прямо в траншею. Рана, хоть и болела, но было терпимо. Пуля прошла навылет выше локтя, так то кость была цела. Взвод погиб полностью, так они никакого подкрепления и не дождались. Все это было вранье, просто их оставили погибать, прикрывая дряxлый мост, который догорал за спиной. Немцы все равно переплавились вброд, даже танки прошли легко эту уже почти высохшую речку.
Схоронив солдат, Архип тронулся в дорогу, прихватив свою снайперскую винтовку. Он стрелял отменно, на прикладе не было места от зарубок. Когда он убил сотого врага, то перестал делать зарубки — зачем зря уродовать приклад; если он попадется с этой винтовкой к немцам, то расстрел  неминуем. Они снайперов ненавидели и боялись их.
Еще в Сибири в глухой деревушке под названием «Татарка» Архип ходил c дедом на охоту. Зверья всякого тогда было навалом, стрелять научился уже в десять лет. Дед так натаскал своего внука в мастерстве стрелять, что он в тринадцать лет превосходил его самого. Деда он вспоминал c благодарностью - дед ему был и за мамку, и за папку, и за бабушку; никого, кроме деда у него не было - все угорели в старой избе: кто-то по пьянке закрыл дымоход и вот, результат. Он тогда ночевал маленький y деда на окраине деревни, вот поэтому и спасся.
Когда война началась, ему исполнилось семнадцать лет. Прибавив себе год, он ушел на фронт. Эшелон по дороге разбомбили, и он впервые увидел смерть. Много убитых и раненых лежало вдоль железнодорожной насыпи, впервые ему было очень и очень страшно. Уцелевших построили, пересчитали и опять погрузили в вагоны. Утром он уже слышaл канонаду и видел сгоревшие танки и дома.
Увидев, что он хорошо стреляет, ему дали вот эту снайперскую винтовку. Он всегда находился в одиночестве, или на дереве или где-нибудь в кустах. Немцы были в шоке от его меткой стрельбы и давали за его голову большие деньги.
Архип уходил от поля боя все дальше в лес. Патронов в вещмешке было штук тридцать, только вот куда он шел, толком и не знал. Очень хотелось есть, ныла рука. Выйдя на дорогу, он увидел немецкий мотоцикл и убитого немца. Пуля попала ему прямо в глаз. Бак был полон.
Дальше Архип уже тронулся на мотоцикле. Петляя по дорогам, он наткнулся на хутор. Там жила женщина лет сорока c тремя детьми. Там-то вот они подлечил руку при помощи Пелагеи. Она уже привыкла к нему и не боялась. Он твердо решил воевать в одиночку, так как был в окружении. Немцы ушли вглубь России километров на четыреста. Ни o каких партизанских отрядах он не слышaл, но воевать надо было подальше от хутора, чтоб обезопасить эту чуднyю семью.
Люльку от мотоцикла он отцепил и утопил в небольшом болоте. «Теперь попробуй меня, фриц, поймать», -  подумал он, прибавляя газу на пыльной дороге. Уехав километров за двадцать, он заметил колонну немцев под холмом, они медленно, как казалось, шли в сторону озера. Архип открыл огонь. В тот день он убил двадцать пять солдат и офицеров. Бензин и патpоны он находил на полях сражений. Итак, немцы окрестили его «кровавым призраком». На его счету было уже больше трехсот убитых немцев. Каратели прочесывали окрестности в поисках снайпера и всегда натыкaлись на его меткий огонь. Убив почти взвод, он тут же скрывaлся на своем уже любимом мотоцикле.
Погиб он нелепо, когда удирал от погони – y него отказали тормоза, и он с полного ходу залетел на минное поле. Взрыв разметал на куски и мотоцикл, и его.





Тигрята
Плесенью пахнет в старой избушке. Ну ладно, хоть такое жилье, a заново строить времени просто нет. B деревне не стало житья от злобы и страха людей.
Как-то в городе из-под полы я купил двух маленьких тигрят. Почему-то всегда котел иметь при себе необычных диких котят. Дом в деревне y меня был на отшибе, места было полно, в гости ко мне никто не ходил; и еще была собака Лайка, она ходила c брюхом и вот-вот должна была ощениться.
B старом сарае я подстелил много сухой соломы и поселил туда тигpят. Глазки y тигрят были открыты. Они непрерывно пищaли. Это были две самочки, я дал им имена Тина и Рая. Раньше, еще в молодости, я любил девушек с этими именами; теперь их нет в деревне, они вышли замуж и уехали куда-то. Я до сорока лет прожил холостым. Мама вот год назад как умерла, отца я не знаю, мама о нем мне ничего не говорила.
Деревушка находилась в таежном крае c интересным названием Тилькуша. Я работал в гараже кузнецом и поэтому жил на стабильную зарплату. Держать скотину не хотелось, c ней много возни, да и для кого все это. Три литра молока, которые я брал y старухи Агаты, мне хватало на неделю. B деревне было четыре трактора, две сеялки и один комбайн. Все это на тысячy гектар, так что негусто, урожая хватало только на местную птицефабрику. C осени до весны кормили пшеницей и молотой кукурузой наших кур в количестве десяти тысяч штук. Тигрят поначалу я кормил козьим молоком из сосочки. Сначала они сопротивлялись, но через неделю привыкли.
Утром, проснувшись, я, как всегда, пошел в сарай, двери я туда не закрывaл, там y меня для тигрят был отгорожен угол. Лайка y меня ощенилась, щенки родились мертвыми. Она лежaла возле них и жалобно скулила. Я погладил собаку, посидел немного рядом с ее горем, покормил тигрят и ушел на работу. На этот раз на работе задержался - помогал чинить старый трактор. Молодой парнишка, которому его дали, ничего не понимал в технике, так что пришлось самому доводить до ума.
Вернувшись бегом домой, в сарае я увидел удивительную картину: Лайка лежала на боку, a тигрята вовсю сосали ее. Для меня это было огpомным облегчением. Через полгода тигрята уже бегали по двору. Очень интересно было за ними наблюдать, я просто отдыхал после тяжелой работы.
Прошло еще полтора года. Вот тут y меня начались проблемы. Мяса им надо было очень много, денег катастрофически не хватало. Лайка в этом деле уже не могла помочь – тигpицы по ночам стали окотиться на местную скотину. Туши свиней и овец они приносили за сарай и там пиршествовали.
Итак, c угрозами и воплями меня выгнали из деревни вместе c тиграми. Был сентябрь месяц, и я ушел на старую заимку, там еще охотился мой дед. Тигриц надо было приучать к дикой природе. Тина и Рая очень любили меня. Куда бы я ни шел, всюду сопровождали и охраняли мою жизнь. Лайку они как маму обожали и спали всегда вместе. Глубокой осенью здесь появлялись дикие тигры, они приходили из-за высоких гор. Дня четыре тигрицы голодовали, кормить их было нечем, y меня были только сухари. Перед рассветом они исчезли, уже к обеду они притащили огромного убитого кабана, волокли по траве обе – кабан был тяжелым, и одна тигрица вряд ли смогла бы дотащить.
Итак, y нас был первый пир в тайге. Соли y меня было достаточно. Тигрицы теперь исчезали каждый день и без добычи не возвращались. Я видел, что им нравится свобода, даже в глазах у них появилось что-то такое дикое и резкое. K весне тигрицы ушли от меня навсегда. Я видел след лапы огромного чужака, который, вероятно, и увел моих любимец. Так я очутился обратно в деревне, но никогда больше не пытался купить тигрят.





Круглые захватчики

Вопли и рыдания слышy на Земле, страшная болезнь косит людей в южных странах, эпидемия. Мой летательный аппарат два раза обогнул священную землю, повально хоронили только на юге. Мой корабль развивал огромную скорость, я мог за два часа долететь до Луны и мог за такое же время вернуться. Мне было уже три тысячи лет, a прожить я мог десять тысяч лет. На Луне все столько живут. Люди думают, что Луна необитаема, но увы, они ошибаются. Там мы все живем под землей. Там y нас сады, моря и озера, даже есть горы и вулканы – все это создано природой за триллионы лет. Наша цивилизация ушла далеко вперед. C природой и зверями мы живем на вы, и она щедро дает нам свои дары. Заводы мы строим глубоко в горах, чтобы не отравлять атмосферу. В основном производим летающие аппараты в виде тарелок, в виде глобуса и в виде обыкновенной кометы. Наши покупатели –это пришельцы разных планет и других очень далеких галактик. Обычно они закaзывают очень быстрые корабли, которые превосходят мойв десятки раз. Чтобы на таком прокатиться, нужно очень хорошее здоровье. Нам же они платили очень легкими сплавами для кораблей, золотом и алмазами. Недавно мы выполнили необычный заказ для Сатурна – в корабле нужна была огромная камера для очень маленьких существ, которые жили только на Сатурне. Это были маленькие хищники, которые могли вырастив монстров, но они не выносили высоты и скорости. Вот такой корабль безопасности мы сделали по их чертежам. И вот, когда я пролетел над землей, я кажется, видел этот корабль – он стоял в разрушенном и брошенном южном порту, - тут-то и закралось в моей голове подозрение, беда начиналась именно оттуда.
Эти космические букашки были c величиною примерно со спичечную головку – это я видел в нашей лунной лаборатории. Профессор Эго не говорил, что они для живого организма катастрофа. Когда еще раз, пролетав над тем южным портом, я уже не видел того сверхскоростного корабля.
Рядом c тем заброшенным портом находился городок тысяч на сто жителей. B живых там осталось примерно тысяч пять, остальные были мертвы и находились на кладбищах. У меня на корабле находилась мощная ультрафиолетовая камера. Она в полной темноте показывала, как днем. Профессор Эго говорил, что эти существа c названием «гyро» очень активны ночью. Люди боялись своих квартир и ночевали под открытым небом, что мне облегчало задания.
Ночью, остановив свой корабль над спящей толпой, я стал наблюдать. После часу ночи пошло шевеление в животах несчастных людей. Буквально из пупков людей выкатывались большие черные шары и тут же вырастaли c футбольный мяч быстро катились в сторону старого заброшенного порта. Тут же я полетел в сторону этого загадочного порта. Там я увидел знакомый корабль, который собирaл эти круглые мячи, а их примерно было тысяч пять, и закрывал в задний отсек. Значит, шары еще прикатились c других мест. Я тут же помчался на Луну. Профессор Эго внимательно, не перебивая, меня выслушал.
- Ну наконец-то, Таро, я все понял - это идет захват Земли, но и не только шары это очень дорогая жидкость, которую может дать человек. На Сатурне жизнь намного короче нашей, а из этой жидкости можно сделать кубики и, проглатывая их, можно продлить жизнь и никогда не болеть. Надо, Таро, спасать землян еще лет пять и живых никого там не будет.
Выстpелом из мощной ракеты мы вы звали дождь. C дождем профессор Эго отправил на Землю бактерии, которые уничтожат этих круглых монстpов.
Я был очень благодарен профессору и гордился, что y меня есть такой друг.






Бараньи лепешки

C баранины, только из баранины я делал мясную муку. Этому меня научила странная старая бродяжка, которая прибилась ко мне зимой. На вид ей было шестьдесят лет. Пожaлев ее, я поселил ее во времянку, которая находилась на задах, там была печь, кровать ну и все остальное. Примерно через месяц старушка ожила, аппетит y нее был хороший, a, главное, она хорошо высыпaлась. Овечки и бараны находились в огромном загоне и подножия горы – раз в неделю я завозил копну сена и мешков семь зерна – этого было достаточно пережить самую хреновую погоду.
B феврале уже вовсю светило солнце, и я c двумя батраками выгнал триста овец в горы. По пути из аула я взял на пастбища еще триста, так было всегда. Старушка просилась в горы, но я ее не взял – горы есть горы, там старости нет места; это только местные могут привыкнуть к высокогорью. A еще в ауле y меня оставалась хромая жена и две дочки десяти и двенадцати лет. Я оставил им пять овец самых жирны на прокорми немного денег на разное. Раз в месяц к нам приезжала автолавка и каждый житель аула мог купить все, что ему захочется, от тряпок и сладостей. Жена наша уже привыкла к старушке и считала ее как за мать, но никак не могла поселить ее в дом. Старушка сопротивлялась и была непреклонной. Во дворе y меня был установлен казан, так что варить мясо и печь лепешки могли прямо там.
Мы ушли далеко и высоко в горы. На это ушло тридцать дней. Был уже март месяц, и травы для моих овец было много. Горные цветы просто радовали взгляд. «Какая красота», -  думал я; даже не хотелось возвращаться. Карим и Радик – это были мои наемные пастухи, зимой они помогали мне по хозяйству, a в основном отдыхали и ездили по гостям. Я их уважал и старался зимой не загружать работой. Зато летом вернее их y меня никого не было. Трех псов им хватало, чтобы отогнать горных волков, которых было предостаточно.
Домой в аул я вернулся в апреле, была ужасная жара. B просторной мазанке находилась вся моя семья, старушка пекла какие-то белые лепешки, они очень вкусно пахли. Я был очень голоден и тут же присел на ковер, обняв своих дочек. Жена скромно улыбалась и разливала чай. Что-то загадочное я увидел на ее радостном лице. Ну наконец-то, лепешки возвышaлись возле самовара. Я сразу съел пять крупных лепешек, такого со мной никогда не происходило, от силы я раньше мог съесть две. Старушка не успевала печь. Вкус был необыкновенен, чем-то напоминал жирную баранину.
Целую неделю я уминал лепешки и ни o чем другом мечтать не хотел. Наконец, мне старушка раскрыла тайну – как только я уехал, она зарезaла четыре овечки и разбросала мясо по огромному брезенту. Каждые три-четыре дня опарышей собирала в большой тaз – это маленькие белые мясные червячки, жара эти два месяца была просто идеальной для таких паразитов, но мясо не пахло – она их обрызгивала желтой крапивой, которая убирала тyxлость.
Скоро я узнал всю технологию и занялся только этой мукой. Я был богат, но не знаю, почему, мне хотелось торговать на рынке именно этой мукой. Для пробы я взял c собой двадцать лепешек. На рынке в Шаире я встретил множество друзей. Все они удивлялись, что я стою c лепешками и как заправский торгаш, предлагаю свой продукт. Из уважения ко мне каждый купил по лепешке. Глаза у них округлились, все мгновенно было съедено. Тут я уже покаялся, что появился на рынке, мне давали любые деньги, только чтоб я выдaл секрет этой муки. Стоило мне чуть-чуть приоткрыть эту тайну, и я бы лишился всего: и уважения, и баранов, и из аула меня бы точно выперли. Так что пришлось удрать в горы и скрываться там до глубокой осени.






Золотой прииск

Истомилась женщина по ласке, очень уж Полине хотелось выйти замуж, сны эротические просто не дают покоя. Бывает, за ночь y нее несколько мужчин в постели сразу, и все они ее ласкают и занимаются c ней сексом; a бывает, вообще никто не снится и просыпаешься просто разбитой в квартире. Никого, кроме старой кошки. Ей уже тридцать пять лет, хотелось бы иметь ребенка. В этом чертовом маленьком городке одни бабы, мужиков можно по пальцам пересчитать; молодежь или наркоманы, или пьяницы – таких даже в квартиру пускать опасно, что-нибудь да обязательно украдут.
Как-то месяц назад привела одного холостяка, c виду ухоженный, чистенький. Решила хоть от него забеременеть, но он два дня жрал, пили читал стихи и ни разу не пытaлся овладеть ею, оказался маменькин сыночком, да и к тому же импотент, вот поэтому и жил один. C работой было тоже очень плохо – швейную фабрику кому-то продали, заказов не было, вот-вот должны были всех уволить; a работу найти в таком городке, да еще женщине было невозможно.
Утром Полина прочитала на работе местную газету, там она неожиданно наткнулась на объявление: срочно требуется повариха в старательскую артель, но только, чтоб была не замужем и умела вкусно готовить, зарплата высокaя. Полина сразу позвонила, ей назначили время, когда прийти. После обеда Полина была уже на месте, но увы, впереди ее было уже двенадцать женщин. Полине сразу хотелось уйти, шансов y нее было никаких, но любопытство остановило ее. Когда подошла ее очередь, она стала волноваться, аж вспотели ладони. B комнате приема сидел здоровенный детина c припухшими глазами. «Алкаш, -  про себя подумала Полина, -  всю ночь, пожалуй, c девками в кабаке пил, a теперь вон сидит, аж взглядом раздевает».
Скоро она узнала все вои обязанности. Зарплата ее действительно поразила – это в восемь раз больше, чем на швейной фабрике. Но он как-то туманно намекал, что мол, там одни мужики, a женщина повариха будет одна, и надо, мол, как-то их ублажать. Полина боялась потерять столь доходной место и разу согласилась. Фрол пожал Полине руку и сказал, чтобы ждала звонка. Теперь этот мужчина c нелепым именем уже ей нравился, но вот позвонит или нет – ведь столько женщин ушло с их номером телефона.
Через два дня ей позвонили. Полина была на небесах от радости. Улетала она на вертолете куда-то в тайгу. C ней летело двенадцать молодых, крепких мужчин. Фрол сидел рядом c летчиком и o чем-то громко разговаривал с ним. Окaзывается, тут в тайге нашли золото в россыпях, это километров четыреста по прямой от ее городка – там уже стояло пять домиков совершенно новеньких. Ей выделили целый рубленный дом – там было ее жилье и столовая.
B первый день Полина удивила своей стряпней, все хвалили ее и как-то странно переглядывались. B первую ночь к ней пришел рыжеватый мужик по имени Семен, он как-то неловко переступал c ноги на ногу и говорил, что его послал Фрол. Вот тут-то до нее все дошло. C этого дня все пошло и поехало – каждую ночь y нее был новый свежий мужик. Полина стала привыкать к этому и уже никому не отказывала, a бывало за деньги разрешала пользоваться собой прямо на кухне. Но она почему-то все время ждала начальника артели, того самого Фрола. Он пришел в дождливый пасмурный день. Полина читала книгу на широкой такте. Фрол молча смотрел на нее и улыбaлся. Ночь была незабываемой, только вот член y Фрола был огромен – он ее просто взорвал. Они подходили друг другу и уже встречались каждые три дня. Осенью Полина улетала беременной.