]
Пермикиной Людмиле Юрьевне
Что делать нам с безумством Терпсихоры,
С надменным искривлением рубля,
И Алитет опять уходит в горы,
В овраги исчезающего дня.
А.Т.А. 20 Января 2009
Пермикиной Людмиле Юрьевне
Где Терпсихор мятущиеся лики,
В кормушках повседневости горят,
Переливаясь, солнечные блики,
И голуби горячие шумят…
А.Т.А. 20 Января 2009
Пермикиной Людмиле Юрьевне
Где голубей блаженные объятья,
Надменно искривление рубля…
О, Алитета тяжкое проклятье, -
Овраги исчезающего дня!
А.Т.А. 20 Января 2009
Пермикиной Людмиле Юрьевне
Надменен Алитет. И как бы боя Будда
Над ним стоит
Широкомрачных дней Иуда,-
И стонет, и кричит...
А.Т.А. 20 Января 2009
Авакову Рафаэлю Артёмовичу
В мельканьи искривлённых дней,
В свечении потустороннем,
Мы видим милых кораблей
Загробный ход. Мы их догоним.
А.Т.А. 21 Января 2009
Авакову Рафаэлю Артёмовичу
Увы, не на этой планете
Родиться хотелось бы мне,-
Триродова тихие дети
Мелькают в холодном окне…
А.Т.А. 21 Января 2009
Авакову Рафаэлю Артёмовичу
Канун и смерть. Незыблемый почин.
Как хороши, как свежи были розы…
Но для того ль я жизнь свою влачил,
Чтоб умереть, как Бурцев от занозы?
А.Т.А. 24 Января 2009
Авакову Рафаэлю Артёмовичу
Ты слышал песнь карлсбадского рахита?
Мне что-то нездоровится. Жизнь – сеть.
И песнь зловонная, то льётся сверхсердито,
То как бы прячется надменно в томный сейф...
А.Т.А. 25 Января 2009
Астаховой Жанне Сергеевне
Темно. С пролетарских конюшен
Доносятся визги и стон,
Томительный вырубив фьюжен,
Я плавный танцую бостон.
А.Т.А. 9 Февраля 2009
Астаховой Жанне Сергеевне
Помоек солнечных блюститель,
Хозяин радужных клоак,
Миазмов мёртвый повелитель.
Бескостно тело. Хладен зрак.
А.Т.А. 11 Февраля 2009
Астаховой Жанне Сергеевне
Перламутровый полдень. Вендетта.
Восхитительный гиперборей.
Будто в ШОП залетела дискета
И распалась на триста частей…
А.Т.А. 16 Февраля 2009
Астаховой Жанне Сергеевне
Привозная тибетская крыса
На прилавке прилежно лежит,
Под татарского лепет кумыса
Дождь в окно монотонно стучит…
Хватит ждать!
А.Т.А. 16 Февраля 2009
Астаховой Жанне Сергеевне
Юный ленинец в морге. Нелепость.
Визг железа. Старуха – цинга.
С похоронкой мучительной в крепость
Входит гром, словно стылая зга.
А.Т.А. 16 Февраля 2009
Козыревой Светлане
Иранские стихи.
Воскресла друидов втируша,
Народов разрушился шаг,
Цветёт беспредметная груша,
Тифозный распался тюфяк.
То было в кошмарном Иране,
Где вишней изрезана мать,
Где жуткий сатрап на закланье
Ведёт очумевшую рать.
О, смрадный вердикт разрушенья,
Иранской секирой томим,
Ты мучишь своё отраженье,
Всевластен и непостижим.
А.Т.А. 8 Марта 2009
Галаниной Татьяне Юрьевне
В зелени горных трав спит золотой удав.
Через тринадцать лет, кто-то из гроба встав,
Смертию смерть поправ, снова зажжёт свет.
Клавдия, дочь моя, чуден загробный мир,
Через тринадцать лет вновь возгорится свет, -
Вечен веков клавир.
Жизнию смерть поправ, в зелени горных трав
Нянчит детей удав.
Ясен веков клавир, вновь осветился мир.
Клавдия, боль моя! Не постигаю я…
А.Т.А. 24 Февраля 2009
Нике Стрижак
Стало нечего есть, стало нечего пить,
Жизнь подёрнулась тиной липучей,
И лишь Ника Стрижак помогает нам жить,
Только Ника одна помогает забыть
Нам про кризиса мрачные тучи.
Только Ника одна нам поможет избыть
Ком дефолтов весны невезучей.
Господи, сохрани и помилуй!
С Международым Женским Днём!
А.Т.А. 8 Марта 2009
Нике Стрижак
Стылая желчь петербургского дня,
Сгрызла небес клубнику...
Что нам до желчи зубастого дня,
Ника, чем может, лечит меня,
Я, чем могу, - Нику…
А.Т.А. 8 Марта 2009
Нике Стрижак
У Стрижак у Ники, в Питере квартира,
Прозябает Ника на задворках мира.
Ника, если лопнет в Питере квартира, -
Дуй в Москву, здесь тоже есть задворки мира.
Здесь тебя накормят, приютят, обуют,
На ТВ работу подберут любую,
Ну, а не захочешь, - в море завербуют.
Ника, в море тоже есть задворки мира,
Но дефолтов мрачных не звучит здесь лира.
Здесь Нептун с трезубцем. Брось семью, квартиру,
Всё раздай сиротам и покинь Пальмиру.
Жить в морях ты будешь, - пуп земли наш в платье,
Ахчи столько срубишь, - до могилы хватит!
Только в море, Ника, - счастлива ты будешь,
Денег столько плотют, - родну мать забудешь!
Будешь рыб дивить ты, в своих пёстрых платьях,
Земли пупом станешь для морских собратьев.
Но на склоне жизни, будет всё иначе,
И собес подводный пенсию назначит.
А когда померкнут золотые дали,
Твоё имя впишут в вечные скрижали.
Льётся скорбь безбурно. День недужный светит.
Скушно мне без Ники жить на этом свете.
Скорбь ещё безбурней. День ещё недужней.
Никому на свете тоже жить не нужно.
А в Пальмире траур. В меру хмуры дети.
Ника, где ты? Словно не жила на свете…
С Международным Женским Днём!
А.Т.А. 8 Марта 2009
Нике Стрижак
Рузвельт в сырых садах
Фефюли сеет. Он
Видит дурной сон,
Мутной страны феллах.
Режет пространство тьма
И накрывает меня
При наступлении дня
Злых лжеизюбрей мгла…
А.Т.А. 9 Марта 2009
Нике Стрижак
Рубль падает. Стыну в последней надежде…
О, желчь петербургского дня!
И Ника Стрижак в своей пёстрой одежде
Печально глядит на меня…
А.Т.А. 9 Марта 2009
Нике Стрижак
Касание – часть прихвата.
Да здравствует Ника Стрижак!
Уж я не гляжу, как когда-то
В тоске на постылый видак…
А.Т.А. 9 Марта 2009
Нике Стрижак
Сегодня ночь, как злая зга была,
И лжеизюбрей отпылала мгла.
О, Рузвельт, неуклюжий ты правитель,
В сырых садах ты фефюли сгубил,
И летаргическим ты сном почил,
Отчизны мутной мутный представитель.
Феллах науки, ты пространство режешь,
Хоть мгла всё та ж, да фефюли не те же…
А.Т.А. 9 Марта 2009
Нике Стрижак
В семнадцать часов пополудни
Включаю я пятый канал,
Забыв про постылые будни
И кризиса хладный оскал.
Я вижу весёлые лица,
Я слышу полемики гром,
И думаю, что же за птица
Сидит там за круглым столом?
На ней дорогие одежды,
Невою обрызгана грудь,
А рядом с ней полуневежды
Твердят нам про правильный путь.
Когда в Петербург я приеду,
То с поезда сразу пойду
В открытую студию эту,
И Нику Стрижак там найду.
И в недра буфета проникнув,
Я стану белками вращать,
Чтоб мне знаменитую Нику
Живьём хоть разок увидать.
Её отличу я в буфете
От мутных строителей вмиг,
Такая одна ведь на свете,
Других среди множества Ник.
Её не узнать невозможно,
Воистину, Ника одна!
Скажнте, где выпить мне можно
Стаканчик сухого вина?
Прощайте, весёлые лица,
Прощай, милый пятый канал,
Иду я на поезд садиться,
Чтоб поезд в Москву меня мчал.
Купив на валютную мелочь
Два бублика с чёрной икрой,
Уняв в груди бледную немочь,
Пойду отдыхать я домой.
Всю ночь петербургская птица
Мне снилась, мешала мне спать,
А утром решил я побриться,
Но бритвы не мог отыскать.
Когда ж наконец я побрился,
Чуть брезжил туман над Москвой…
И вновь я уснул, и мне снился
Тот бублик с валютной икрой.
Весна. Нарядилась столица.
Герани на каждом окне.
Но Ника мне больше не снится,
Зачем ж отоснилась ты мне?
Весна. Торжествуют народы.
Пируют в подъездах бомжи.
Мне снятся морковные морды,
Гадюки, клопы да ужи.
В семнадцать часов из столицы
Врубаю я пятый канал,
И вижу всё те же я лица,
И слышу опять небылицы
Про кризиса хладный оскал.
Опять защищают рабочих,
Беременных и алкашей,
Поют нам про синие ночи,
Ведут бесконечные речи,
Что плохо, мол, всё, но не очень,
Что скоро, мол, будет лучшей…
И кушая с сыром клубнику,
В экран я прилежно гляжу,
Гляжу в основном я на Нику,
Хотя и на прочих гляжу.
И сыр доедая с клубникой,
Лежу на тахте я своей,
И думаю, что ж эта Ника
Не снится мне. Прям, хоть убей!
Докушаны сыр и клубника,
И в мрачных раздумьях своих,
Я думаю, зря эта Ника
Не снится мне в кофтах своих…
В семнадцать часов пополудни
Я Никин включаю канал,
Забыв про постылые будни
И кризиса хладный оскал.
А.Т.А. 10 Марта 2009
Нике Стрижак
О, девяностые года,
Личин дремучих оползанье,
Я вспоминаю вас всегда,
Как дольней лозы прозябанье.
А в Петербурге дождь стучал
По древним мостовым чудесным,
Хвостенко пламенный слагал
Свои бесхитростные песни.
В предверьи будущих экранов
Здесь думу думал Балабанов.
Пел Суручану. Твердь цвела.
И Цоя восходила лира,
Но Агузарова была
Царём тогдашнего эфира.
Безвластье приторного дня,
Культ тусклый личностей отдельных,
Лишь Агузарова одна
Цвела в эфире безраздельно.
Когда змеясь из душных туч,
Потоки древней, скифской крови
К нам хлынули, - Негоды луч
Разрушил мрак средневековья.
Уже иные эталоны
Входили в моду на Москве,
Но горбачёвские талоны
Напоминали о себе.
И в солнцедаровом бреду,
Захлопнув мутные скрижали,
К Кипридам платным я бреду
Избыть надменные печали.
И девяностые года
С личин дремучих оползаньем,
Напоминают мне всегда
Той дольней лозы прозябанье…
А.Т.А. 12 Марта 2009
Пермикиной Людмиле Юрьевне
Ридапесты
Мир двусмысленных тварей двуличен,
Но он мне глубоко безразличен.
Не поклонник я скабрезных текстов.
Куклусклановец, мрачная мяфа, сатир,
Из недоброго сделанный теста,
Тихой сапою смрадно к распятью приник.
Созерцая наш скорбный, безрадостный мир,
Он заснул, как изюбрь под ливанским кедром,
Летаргическим, нет, риторическим сном.
Но очнувшись, сказал мне старик,
Из превратного сделанный теста,
Говорят, ты видал ридапестов?
Расскажи мне немного про них.
Знать хочу про метраж их квартир,
Про звучанье их радужных лир,
Где живут они? Родом откуда?
Не про них ли поёт амплитуда,
Та, что жизни считает года,
И уж не из за них ли Иуда,
Счёты с жизнию свёл навсегда?
Погрузившися в мрачные думы,
Отвечал старику я угрюмо.
Хладен век, как Иуды объятье,
Ридапесты живут далеко,
Мир иной дал им муки проклятья,
Сжав их тусклую жизнь в псевдобратских объятьях.
Мне печаль их понять нелегко.
Бесконечно они далеко.
Я не знаю о них ничего…
И незнаньем моим удручён,
Осенил себя старец крестом,
Сел в рольс-ройс, и гордясь фээсбэшным значком,
Он отъехал в заумный сон…
Спи, старик, как изюбрь под ливанским кедром,
Летаргическим, нет, риторическим сном…
А.Т.А. 13 Марта 2009
Князевой Тамаре Михайловне
Девиз мой – плевать на природу,
Лишь с ним я по жизни иду,
И может быть, к Новому Году,
Себе я лохудру найду.
В шелка я её не одену,
Дефолт в моей милой стране,
И тает деньга, словно пена
Морская на мокром песке,
И тает, и тает, и вдруг застывает
Плевком на фабричной стене.
Лохудру найти будет сложно
Мне с пенсией скудной моей,
Практически невозможно,
Но хочется верить, девиз мне поможет
В краю ромбовидных свиней.
Бушует инфаркт миокарда,
На древе народном, как груши растут,
Потери, уроны, несчастья, и беды
Всех нас, как пираньи грызут,
И чистой воды эта правда.
Уедем с лохудрой в Норильск мы,
А может быть, в Стерлитамак,
От бед и инфарктов обширных, обильных,
В помойный мы спрячемся бак,
На время схоронимся в мусорный бак.
От гибельной нашей свободы
Бежать нужно в Омск, или в Тверь,
Туда, где чахоточных нету уродов,
Вдали ромбовидных свиней,
Вдали клоповидных людей,
Откроем в грядущее светлую дверь…
Девиз мой – плевать на природу,
Уже и лохудрин теперь.
А.Т.А. 11 Марта 2009
Нечто вроде поскриптума.
Хочу привести четверостишие, написанное мной вчера во сне. В этом чудесном сновидении я сочинил стихотворение, довольно длинное и очень смешное, но к великому моему сожалению, утром я его никак не мог вспомнить, хотя и очень старался сделать это.Припомнить я смог только одну строфу, а жалко. Сейчас я приведу её. Вот она.
Под вечер кончилось вино,
И мелочь в тумбочке нашарив,
Повёл лохудру я в кино,
Насчёт картошки дров поджарить…
Чтобы я мог запоминать всё то, что я сочиняю во сне, мне необходимо срочно активировать буквально все извилины моего мозга, даже самые премалюсенькие, а также и все другие, вплоть до самых невзрачных, кажущихся нам на первый взгляд абсолютно никчемными, и возможно, даже вообще ненужными и не пригодными ни для чего. Однако, давайте не будем судить опрометчиво. Одному Люциферу, небось известно для чего нужны и для чего могут пригодиться нам эти загадочные извилины. Но поскольку Люцифер вряд ли черкнёт мне письмишку, или скинет на пэйджер нужную мне информацию, я сделаю вот что, причём безотлагательно. Я возьму свою самую большую сумку, и буду планомерно обходить все известные мне рынки Москвы. Как известно, для активного функционирования мозга требуется фосфор, который содержится в различных продуктах питания. Я не справочная книга, и не стану перечислять, в каких именно продуктах питания он содержится. Ещё скажу вот что. Меня не устраивает фосфор, мизерно рассеянный в различных злаках, рыбе и прочей гадости. По своему жизненному складу, я максималист. Зачем мне высасывать фосфор из гнусных селёдок, или годами жевать фосфорсодержащие злаки? У меня нет времени на это. Я поступлю иначе. Я обойду все рынки и все магазины, где продаются химреактивы, и куплю себе несколько пудов фосфора самой высокой степени очистки. Постараюсь раздобыть самый чистый.
Например, ОСЧ, а если повезёт, то какой-нибудь другой, причём такой изумительной чистоты, чище которого вообще не может быть, не только на этом, но возможно даже и на том свете, если конечно допустить, что тот свет – реальность, а не пустые выдумки бесчисленных лжецов. Боже, как темна истина! Ну, а дальше всё очень просто. Буду регулярно кушать свой фосфор, мазать его на хлеб, вместо масла. Зачем мне масло? Масло – вздор. Перевод денег. То же относится и к мясу, и к рыбе, ко всем молочным продуктам, грибам, дарам полей, и вообще ко всему, что едят и пьют все нормальные, а также и ненормальные люди. Кстати говоря, я совсем забыл про воду. Ну, что ж, о воде я выскажусь ещё более лапидарней, чем о масле. Смерть. Нет у меня для неё другого, более подходящего и ёмкого слова. Нет, фосфор и только фосфор. Обычную еду я больше вообще покупать не буду. Лучше уж при случае фосфорку ещё подкупить. На чёрный день, как говорится. Клянусь, пригодится. Завтра же и пойду за фосфором. Зачем откладывать-то? Будешь откладывать, так и жизнь пройдёт. А все стихи, которые я буду сочинять во сне, я теперь уже никогда не забуду. До самой смерти помнить их буду, а может, даже и после неё. Это смотря сколько фосфору сожрать. И какой очистки.
А.Т.А. 11 Марта 2009
Уважаемые читатели, хочу познакомить Вас с одной редкой, старинной песенкой. В первый раз я услыхал её, когда учился во втором классе средней школы. Мне было тогда двенадцать лет от роду, так что по возрасту, она подходит именно ко мне, но, разумеется, только по возрасту, и хотя в далёкой юности я тоже сидел в тюрьме, о чём, кстати говоря, я ничуть не жалею, скорее наоборот, я этому очень даже рад, так как в тюрьме я встретил массу замечательных людей, и приобрёл там такие редкостные знания, которых я вряд ли смог бы получить в иных институтах жизни. Хочу сказать ещё вот что. Хотя я и сидел в тюрьме, но убивцем всё же никогда не был. И это обстоятельство меня, пусть хоть и немножко, но тоже радует. А эту бесхитростную песенку, которую я собственно и хочу предложить Вам, я часто напеваю про себя, особенно когда мне бывает грустно, а так как грустно мне бывает практически всегда, то и пою я её практически всегда, а говоря проще, всю свою не очень-то весёлую жизнь. И это мне тоже очень грустно. Вообщем, молчи, грусть, молчи! Щаз, размечтался! Скорей моря пересохнут, или погаснет солнце, чем эта распроклятая грусть замолчит, будь она трижды неладна! Однако, давайте наконец послушаем саму песню.
То не дом, и не больница,
Настоящая тюрьма,
В той тюрьме сидит убийца,
Лет двенадцати дитя.
Слышит он, дверь открывают,
Легаши к нему идут,
С нар мальчишку поднимают,
И такую речь ведут.
Ты скажи-ка нам мальчишка,
Сколько душ ты сгубил?
Двадцать восемь православных,
Двести двадцать жидов.
За жидов тебе прощаем,
А за русских никогда,
Если двадцать пуль ты стерпишь,
То отпустим навсегда.
Повели по переулку,
Кто-то крикнул: Беги!
Двадцать пуль ему вдогонку,
Три застряло в груди.
На столе лежит покойник,
Свечи ярко горят,
Ты лежи, лежи, разбойник,
За тебя отомстят!
А.Т.А. 20 Марта 2009
Раз уж мы заговорили о редких песнях, то я припомнил ещё одну песню, также из числа малоизвестных. Услыхал я её в 1965 году, когда отдыхал в тюрьме города Владивостока. Тюрьма эта располагалась тогда на Партизанской улице. Эту песню я не слышал больше ни разу в жизни. Никогда и ни от кого. В текст этой песни вкрались некоторые досадные неточности, по не зависящим от меня обстоятельствам. Разыскать автора, написавшего текст этой песни, мне представляется нереальным.
Как хороша вечерняя столица,
Когда зажгутся тысячи огней,
Но поневоле слёзы навернутся,
Когда увидишь старый мавзолей.
Проснись, Ильич! Взгляни на наше счастье,
Послушай девятнадцатый партсъезд,
Как мы живём под игом самовластья,
И сколько нами завоёвано побед.
Взгляни на сцену, там поют актрисы,
Литературу тоже не забудь,
Но за тюремные железные кулисы,
Родной Ильич, не вздумай заглянуть.
Там тяжело. Там гибнут по наветам.
Там льётся кровь. Людская кровь и пот.
О них не пишут в книгах и газетах,
О них не знает трудовой народ.
Ильич, Ильич, за что же ты боролся,
Вставай, родной, и если можешь, помоги!
А то нам в жизни только остаётся,
Как целовать чекистам сапоги.
Как хороша вечерняя столица,
Когда зажгутся тысячи огней,
Но поневоле слёзы навернутся,
Когда увидишь старый мавзолей.
В заключение всего сказанного мной, могу сказать, что мне удалось записать эту песню в 2004 году в Джаз-Арт-Клубе в собственном исполнении. Песню я пел сам, и сам же аккомпанировал себе на фортепьяно, а один из моих самых близких друзей, Вице-Президент Джаз-Арт-Клуба, Рафаэль Артёмович Аваков, любезно помог мне выпустить на компакт-дисках, буквально всё, что я успел напеть в 2004 – 2007 годах, где среди множества других напетых мной песен, была, в частности и эта песня, которая существует только в моём исполнении.
А.Т.А. 22 Марта 2009